Представителям Академии в крае первый день второго месяца осени запомнился очень неприятным событием. Досточтимая Хайшен собрала в этот день большую встречу и назвала ее темой анализ работы обеих экспедиций Академии. На этой встрече она представила свой анализ легенд и верований, бытовавших в крае, но не стала выступать с речью, а задала ряд вопросов к собратьям по обетам. Вопросы складывались в один, очень неприятный для магов Академии: где были их глаза все предыдущие тринадцать лет? Из открывшейся за последние три недели картины выходило, что в гибели собратьев по обетам, светских магов и дворян саалан, гвардейцев и бойцов из подразделений Охотников были прямо виновны представители Академии в крае. Это если не упоминать того, что пока их конфиденты и собратья шли к недолжному и совершали его, сами они занимались созданием неприятностей наместнику края и доверенному лицу императора.
Дознаватель нашла достаточно жестких и неприятных слов, чтобы доступно объяснить магам Академии, что именно они сделали с репутацией империи и самой Академии и как Аль Ас Саалан выглядит теперь в глазах жителей края. А потом еще напомнила обязательства, которые империя взяла на себя перед жителями края, объявляя протекторат. А после этого начался сущий кошмар: настоятельница монастыря Белых Магнолий принялась выборочно цитировать местные законы, согласно которым решения, реализованные досточтимыми, были не просто преступны, а считались тяжкими деяниями в Новом мире. Карались они даже не смертью, а самым ужасным, что только может произойти с человеком, - лишением свободы без права на хотя бы рабский труд. К концу этого разговора досточтимые были готовы с любой придачей заменить эти несколько часов ужаса на простой человеческий мордобой, несмотря на то, что рука у настоятельницы не была легкой никогда. Закончила Хайшен обещанием спросить с каждого выжившего после этой ночи согласно его личной мере участия в событиях, повлекших за собой шторм, а главное - все, что он нес с собой.
На третий день я сунулась было в госпиталь посмотреть, как Полина, но с поста меня завернули, сказав, что она спит и вообще ей не до разговоров. Я кивнула и развернулась топать обратно в казарму. На выходе с отделения встретила князя. Отсалютовав прижатым к грули кулаком, спросила:
- Ты к Полине, пресветлый князь? Так она спит, меня медсестра не пропустила.
Он кивнул:
- Потому я к ней и иду.
По спине у меня побежали мурашки. Я тихо спросила:
- Все плохо, да?
- Еще не знаю, - качнул он головой. - Может быть, и не все.
Я внимательно посмотрела ему в лицо. Он не улыбался. Нисколько. Совсем.
- Иди, - сказал он мне, - пока еще рано беспокоиться. - И пошел к сестринскому посту.
Полина вовсе не ловила чертей по палате, как обещала позавчера. Она лежала совершенно спокойно, на ее лице отражалась сосредоточенность - впрочем, не больше обычного. А вот движения ее глаз под закрытыми веками князя насторожили, ему почудилось нечто знакомое. Димитри подошел к постели больной, приложил два пальца к ее виску и прикрыл глаза, чтобы не мешать Зрению проникнуть в ее видения.
Ну да, конечно. В своем бреду Полина стояла на пирсе около Петропавловской крепости и смотрела на воду. А против течения Невы к пирсу шла рыбачья лодка, в которой никого не было. Она была золотисто-зеленоватая, и под мачтой лежал простой квадратный парус, розовый в свете заходящего солнца. Присмотревшись, Димитри увидел, что фал и оба шкота лежали в лодке свободными бухтами, каждый рядом со своим "копытом", или, как тут говорили, "уткой". Все было готово для того, чтобы на борту путешественник сразу мог резко ускорить ход, подняв парус. Хотя какой, к старым богам, борт. Все суденышко было длиной от силы метров пять, одной пары весел хватало для нормального движения. Лодка подошла к пирсу, и женщина шагнула в нее, подобрав юбку. Димитри окликнул ее по имени, но она даже не обернулась. Это было странно: он касался пальцами ее виска, она не могла его не слышать. Он позвал ее еще раз и увидел, что лодка начала движение. Суденышко быстро оттащило течением от пирса и понесло вниз по Неве. А Полина спокойно устроилась на кормовой банке и достала из-под нее короткое рулевое весло. Вставляя его в уключину, она обернулась и посмотрела сначала на Марсово поле, потом на крепость, но так и не встретилась глазами с князем. Он вдруг вспомнил ее старый урок: "Если вы очень не хотите приглашать ту, которая на вас смотрит, но встречи взглядами все же не избежать, смотрите выше или ниже человека". Это был ее выбор. Она уходила. Ей ничего не требовалось делать - лодку за ней прислал кто-то из местных старых богов, и это значило, что здесь, в мире людей, произошло все необходимое для того, чтобы это божество, кем бы оно ни было, протянуло руку забрать свое. Ну а Нева просто текла, куда и обычно. И эта женщина, как всегда, просто позволяла обстоятельствам делать их работу.
Зови или молчи, догоняй или смотри вслед - все уже кончено. Где-то ее ждет берег, точно более приветливый и дружелюбный к ней, чем квартира в наполовину восстановленном городе, кое-как прибранная не ее руками после разгрома, или маленькая казенная комната в школьном крыле замка.
Это оказалось очень горько понимать, но отчаиваться было не в правилах Димитри, и он решил узнать, куда Полина направляется. Он посмотрел Зрением вслед лодке, уже казавшейся маленькой, как детская игрушка, и узнал, что выйдя в залив, путница сможет поднять парус не сразу. Сперва ей понадобится работать веслами или ждать, пока лодка не минует дамбу, а это полный день. Время у него еще было, правда, не очень много. За дамбой она сможет поставить парус, и ее суденышко побежит быстрее, но ей все равно нужно будет пройти весь залив и выйти в Балтику, а потом еще ждать большой черный корабль, в кильватере которого ей предстоит идти полную седмицу дней, и потом еще три дня самостоятельно, от места, которое ей укажут. После этого вернуть ее уже не удастся. Князь уже видел этот берег в начале сентября, именно к нему шел "Пилигрим" со всеми саалан, погибшими в бою со штормом, на борту. Димитри понял, что у него осталось три дня. За это время он должен был найти способ догнать ее и убедить вернуться. Он дождался вечернего обхода и вместе с медсестрой посмотрел на градусник, которым Полине измеряли температуру. Прикосновение рукой сказало ему, что у нее сильный жар, но здесь любили точные цифры. Тридцать девять и восемь. Можно подумать, это что-то меняет. Он спросил целительницу, есть ли шансы сбить жар, она сказала: "Мы пробуем, пресветлый князь". Он кивнул и молча ушел к себе из госпитального крыла.
Утром он вышел из внутренних покоев и обнаружил, что Хайшен уже ждала его в кабинете. Когда он вошел, она начала было высказывать развернутые извинения за те подозрения, которые себе позволила в его адрес, но довольно быстро остановилась.
- Пресветлый князь, ты чем-то занят или видел скверный сон?
- Досточтимая Хайшен, у меня человек, - Димитри не сразу смог заставить себя произнести слово, - умирает. Та, с которой мы ездили в поле мертвых, помнишь?
- Полина Бауэр? Помню, конечно. Твои целители не смогли ей помочь? У тебя тут маги приличного уровня.
- Хайшен, у нее смертельный жар и нет никаких других признаков болезни. Они бьются третий день, и все зря.
У досточтимой вытянулось лицо и брови поползли вверх.
- Я убежден, что причина болезни Полины - обида на саалан за все дурное, что мы здесь сделали, начиная с разрушений в городе и дальше по самый ее арест. Может быть, и еще что-то есть. Кроме этого, она в обиде на меня самого, за ряд поступков, о которых я тебе еще скажу. И конечно, она тяжело переносит неволю... переносила. Досточтимая, признаюсь тебе, что мне было страшно извиняться перед ней, потому что я знал, что подняв вопрос, можно сделать еще хуже, и тогда она точно умрет. И пока я, как дурак, сидел со своими переживаниями, дело дошло до точки, в которой разговаривать уже не с кем. Я вчера вечером видел, как кто-то из их старых богов забрал ее. Она сейчас в пути к нему. Или к ней, я не знаю.
- Так забрал, или она в пути? И сколько, по-твоему, осталось времени на то, чтобы это изменить? - спросила Хайшен.
Димитри покачал головой:
- Не могу сказать точно. Я не понимаю местную традицию. Если считать, как морские маги, то или три дня, или декада.
У Хайшен сделалось сложное лицо. Князь видел, что настоятельница верит ему, но сам понимал, насколько путано и бессвязно он говорит. И сделать с этим он ничего не мог при всем желании. На его счастье, о здравости суждений и выдержке Хайшен не зря ходили легенды. Она сказала:
- Ну что же, значит, это предстоит узнать мне. А ты пока займись тем, что у тебя получается лучше. Ты не выглядишь как человек, который сможет спокойно есть и спать сегодня, так что делай то, что сам считаешь верным.
И она пошла в госпитальное крыло. А Димитри, вызвав Иджена, распорядился пригласить в замок врача из Приозерска - для начала. И побыстрее.
А Хайшен поговорила с целителями, выяснила что-то им непонятное, но важное для нее, и пошла в палату к Полине. Посмотрев Зрением, она увидела то же, что и Димитри: спокойно лежащую в постели женщину, душа которой плыла в лодке по большой реке к морю, руля веслом, и смотрела на берега реки, то ли любуясь, то ли прощаясь. Хайшен послушно вышла из палаты, когда пришел врач, и зашла снова, как только он закончил осмотр. Между этим явлением местных медиков и следующим, когда пришли трое с аппаратиком для записи работы сердца и еще одной диагностической машинкой, она успела сделать то, что Димитри уже проделал: посмотреть, куда направляется дух женщины, ставшей причиной стольких неприятностей саалан в крае. Но узнала она больше, чем князь.
Гавань, ждавшая Полину, находилась на пологом берегу то ли соленого болота, то ли моря, затекшего в сушу слишком глубоко. И гаванью она не была. Лодке придется остановиться, не подойдя к берегу, и женщине предстоит пройти пешком по колено в воде еще довольно далеко. А лодка в это время должна будет вернуться назад в мир живых, чтобы забрать кого-то еще.
Узнав это, Хайшен снова оставила Полину медикам и вышла. Пока они судили и рядили в палате, она задумчиво смотрела на лес и пила чай в общем зале целителей. Потом медики вышли в коридор и начали обсуждать увиденное уже за пределами палаты, довольно громко и нервно. Хайшен к этому времени как раз додумала мысль и вернулась на свой добровольный пост.
Досточтимая Хайшен была женщиной весьма благородного происхождения и очень непростой судьбы с ранних лет. У ее деда было достаточно средств, чтобы нанять ей человеческую кормилицу и человеческую няню. И он начал заниматься с внучкой благородными науками, начиная со счета и заканчивая музыкой, едва она смогла произносить свое имя без ошибок. Он почти даже не расстроился, узнав, что девочка маг, но потребовал у магистра для нее домашнего обучения в начальной и средней ступенях, так что в интернат она попала очень взрослой, ей уже исполнилось девять - двенадцать, посчитали бы на Земле. Ненависть соучеников к ней стала взаимной очень быстро. "Ледяную гордячку" били, сыпали ей песок в еду, рвали одежду и портили книги. Ни разу она не ответила на оскорбление грубостью и не дала сдачи. Обращать внимание на "крысьих детей с кашей во рту" было ниже ее достоинства. Но она не упускала возможности с брезгливым презрением заполнить верным ответом тишину в классе, вызванную молчанием очередного соученика, не выучившего урок. И не забывала использовать заготовки на практических занятиях, зная, что у остальных не достает то ли ума, то ли интереса запасти необходимое.
Когда они переросли своих сайни и начали наконец видеть друг в друге людей, а не крысенышей, у самых отчаянных ее гонителей хватило глупости предложить ей свою приязнь и близость. Она развернулась и ушла, не давая ответа, как от первого, так и от всех, решивших попытать счастья позже него. После пятого такого случая она, явившись прямо к брату-воспитателю, заявила, что намерена принести обеты Академии. Лучше завтра, потому что сегодня уже вечер. Скандал был страшный. Воспитатель послал Зов деду, тот вызвал ее домой и долго просил передумать. Пока Хайшен с ним объяснялась, приехал отец и начал рассказывать, как она хороша лицом и как прекрасно у нее все может сложиться. На него она просто посмотрела с недоумением. Мать явилась третьей, с новой идеей. Она попыталась внушить дочери, что перед тем как навсегда лишать себя свободы, надо хотя бы родить дитя и отдать семье. Это был их последний разговор, Хайшен поняла, что с нее достаточно этой женщины в ее жизни. Потом строптивую наследницу отпустили, наконец, обратно. И в школе ей пришлось продолжить войну за право на свой путь. Отговорки, проволочки, отсрочки... но через полгода магистр сдался. У нее приняли обеты, она надела темно-серый фаллин послушницы - и почувствовала себя защищенной. Через седмицу она узнала, что самый злой и влиятельный из ее гонителей планировал предложить ей еще и брак. Он и предложил, но стоя перед ним в сером фаллине, ей уже не было нужно отвечать ему на вопрос "почему нет". Успевать раньше стало ее коронным ходом в любой дискуссии. Благодаря этому она и попала в Святую стражу. Ей еще не было двадцати, когда она разобрала свое первое дело на равных с другими офицерами.
Нынешний случай, сложный для Димитри, для Хайшен ничем не отличался от прочих. Ей надо было просто успеть на этот неведомый берег быстрее Полины, вот и все. И досточтимая принялась за дело. Местной реки она не знала, но, оставив тело сидеть в полукресле для посетителей, мыслью и душой бежать по течению - дело несложное. Течение реки довольно долго остается видимым в море, так что Хайшен смутилась, только добежав по воде до дамбы. Но в темноте над шелково блестящей водой виднелся знакомый остров, и слева от него на горизонте были темные пятна - форты. От ближнего к дамбе форта можно было перебежать к дальнему, оказавшемуся маяком. А за ним уже начиналось море. К счастью, там было много островов, и все они указывали дорогу во второе море, бывшее частью океана, но перед выходом в него фарватер вился змеей на камне, так что Хайшен едва не заблудилась. На свою удачу, она сообразила держаться правого берега. И, миновав отличный узкий пролив, оказалась точно там, где ей было надо. Остров возник на горизонте неожиданно, небо уже начинало светлеть, и Хайшен успела перестать думать об отдыхе, когда увидела берег. А потом вода внезапно перестала держать, под ногами обнаружилась вязковатая отмель с ракушками, илом и водорослями, и она поняла - вот оно, нужное место.
Выйдя на рассветный берег, она пошла от воды вглубь острова, через рощицу деревьев с гладкой серой корой, постепенно уступивших место фруктовому саду, в котором, как в садах ддайг, деревья цвели и плодоносили одновременно. Обнаружив себя в саду, она принялась искать хозяйку. Она уже знала, что встретит кого-то из старых богов, но ждала кого-то из божеств саалан, мрачных и страшных, в темных одеждах и с закрытыми лицами. Поэтому, увидев в саду обычную женщину в зеленом платье с золотыми шнурами, бледно-рыжие косы которой были подвязаны зеленой и розовой лентой, она обратилась к ней попросту.
- Скажи мне, пожалуйста, - попросила Хайшен, - как найти хозяйку.
Та от неожиданности отпустила ветку, с которой намеревалась снять плод.
- Ой. Ты кто?
Хайшен ненадолго задумалась, потом пожала плечами.
- Человек.
- Ага. Человек, как же, - хмыкнула встречная. - Вернулись, значит, все-таки. И зачем ты здесь?
Эта женщина думала быстрее Хайшен. И решения она тоже принимала гораздо быстрее, чем Хайшен привыкла. Каждый с виду простой вопрос был сложнейшей задачей и требовал напряжения всего разума, который был Хайшен доступен. Но Хайшен решила схитрить. Она улыбнулась:
- Ты знаешь.
Богиня - Хайшен вдруг поняла ее природу - сдвинула брови:
- Нет, так дело не пойдет. Говори или уходи.
Хорошенькое дело. Уйти пешком по воде обратно после этакой пробежки шансов было немного. Князь, конечно, сильный маг, и он поможет, но до такого позора досточтимая опускаться не планировала. Она озадачилась. И вдруг увидела ответ. Им было яблоко, ничем не приметное среди прочих яблок, лежащее в льняном переднике богини. На вид оно ничем не отличалось от остальных, но настоятельница знала, что именно его хозяйка сада вручит Полине, когда та окажется здесь. Хайшен указала пальцем:
- За этим.
- Это не твое, - покачала головой богиня.
- Я знаю чье, - уверенно сказала настоятельница. - Я объяснюсь с ней. Я хочу это. Дай мне это.
Богиня удивилась.
- Хочешь? Правда хочешь? И съешь его целиком, без остатка?
- Если позволишь, то прямо здесь.
Богиня улыбнулась. Но выглядела эта улыбка так, как если бы она пожала плечами и покрутила рукой у лба, показывая Хайшен, что та не в себе.
- Бери, ешь.
Яблоко было золотым и алым снаружи. А внутри оказалось перламутрово-белым, жестким, терпким до горечи и кисло-сладким настолько, что прерывалось дыхание. Прожевав и проглотив первый кусок, Хайшен откусила снова, и мякоть растаяла у нее во рту, оставив на языке легкое жжение, как от морской соли. А дальше был только хрустальный октябрьский воздух, нестерпимо синее небо и такая прекрасная и скоротечная жизнь, что каждый ее миг был сокровищем. И поэтому не было смысла жадничать и тянуть время. Хайшен снова посмотрела в свою руку. В ней был только черешок от яблока.
- Ой, - сказала она растерянно.
Богиня кивнула, глядя на нее с грустной нежностью.
- С этим сортом так и бывает, - сказала она. - Семечки всегда съедаются вместе с яблоком. Они-то и горчат сначала. Передай ей, что я выращу для нее новое, но еще не этой осенью. Иди, детка. До встречи... когда-нибудь. Теперь уже точно увидимся.
Хайшен открыла глаза. Длинная осенняя ночь кончилась, за окном серебрился рассвет. Она уже точно знала, что ждет Полину в ее видении, и ей было ту немного даже жаль. Черный корабль и его капитан развернут ее лодку из залива назад в реку, и ей придется возвращаться. Лодка причалит сама к какому-то из пирсов Петербурга, а потом Полина проснется и поймет, что ее путешествие отменилось. Хайшен встала и вышла из палаты. Навстречу ей шел князь. Он тоже не спал этой ночью. Досточтимая улыбнулась ему и сказала:
- Кажется, я навсегда разлюблю яблоки. Или очень надолго.
Димитри кивнул:
- Я вызвал врача из Лаппеенранты, он уже здесь. Сейчас подъедут медики из Приозерска и будет консилиум. Нас попросили не мешать.
- А я все уже сделала, - снова улыбнулась Хайшен. - Им осталось только воплотить это в жизнь. Не беспокойся, все получится. И попробуй отдохнуть. Я, наверное, тоже посплю.
Князь честно попытался последовать совету досточтимой и не беспокоиться, но к вечеру признал результат своих попыток не слишком убедительным. Он решил обратиться к библиотеке Полины, помня, что там может найтись что-то, что если не успокоит, то хотя бы отвлечет. Перейдя по порталу, он оказался в ее квартире. В ней пахло пустотой и грустью. Димитри включил свет в коридоре и в библиотеке. Ему бросились в глаза пустые подоконники, на которых не было даже пустых цветочных горшков. Да и неудивительно - все, что выжило, было роздано еще месяц назад, а все, что умерло, выкинуто еще раньше. Квартира без цветов выглядела совсем нежилой. От этого было еще хуже. Он все-таки сосредоточился на том, за чем пришел, подошел к полкам, не глядя провел пальцами по корешкам, уловил на одном ее прикосновение, вынул книгу и быстро ушел к себе. В своем малом кабинете он посмотрел на форзац. Виктор Франкл, "Психолог в концлагере". Князь удивился, обрадовался этому внутреннему движению - и начал читать. Лучше бы и не начинал. Хотя, с другой стороны, те страницы этой книги, которые он одолел до того, как сдался, дали ему ответы на некоторые вопросы, которые он не мог пока даже внятно задать. Но продолжать читать, наблюдая это же поведение рядом с собой в исполнении живого - пока еще - человека, было все-таки слишком серьезным испытанием. Не сейчас. Не теперь. Потом, обязательно.
Утром увидевшись с Хайшен, он сказал:
- Досточтимая, у меня есть еще занятие для тебя. Я, правда, думал что принес эту книгу себе, а оказывается, я взял ее для тебя.
Хайшен приподняла брови:
- Где ты взял ее, пресветлый князь?
- В библиотеке твоей новой подопечной, Полины - ответил он.
Хайшен очень серьезно поблагодарила его и ушла, унося томик, наполовину скрытый рукавом и еще на треть - ладонью.
Через несколько часов она почти с упреком сказала ему:
- Жаль, что я раньше не знала этого.
- Чего не знала раньше? - не понял Димитри.
- Того, что их цеховая подготовка включает в себя обучение переносить пытки и мучительную смерть.
Он вздохнул:
- Я тоже не знал...
Чтобы занять себя до появления Алисы, Димитри отправил запрос на Литейный обо всех инцидентах с участием саалан в сложных криминальных схемах. С Литейного ему через полчаса радостно прислали тридцать писем с вложениями. Они перечислили все, что летом нашел Дейвин, и добавили еще полведра набранного самостоятельно. Удивительным образом, в криминале оказалась замазана почти треть досточтимых. Он распорядился, чтобы Иджен распечатал это все и отдал Хайшен, присовокупив к пачке распечаток короткую записку рукой князя: "Досточтимая Хайшен, это по ведомству Святой стражи, передаю тебе все найденное". Задумываться о смысле своих действий и их последствиях он не стал - ему было уже все равно. Да и Алиса уже подошла и ждала в приемной.
Первый разговор с князем про школьный курс математики и физики, необходимых для колдовства, оказался довольно простым. Рефракция, дифракция, интерференция, расчет углов преломления, синусы-косинусы, вот это все. Князь был заинтересован и увлечен. Он даже спросил, не забрать ли меня из отряда, но, видимо, у меня на лице написалось что-то не особо радостное, потому что он махнул рукой и сказал: "Считай, что я пошутил". Я ему рассказала, где и что смотреть в учебнике, разложила закладки по страницам, рассчитала по его требованию простенькую волну от создания до угасания сначала формулами из школьного учебника, а потом магическими, получила в награду большое желтое яблоко и, вся довольная, отправилась в казарму. Правда, когда яблоко кончилось, а я подошла к нашей двери, одна мысль мне здорово испортила настроение. Я подумала, что если он попросит перевести в формулы рисунок конкретной вороны, - а он может, - то мне будет проще рехнуться на месте, я ж ее только рисовала неделю, и чарром почти не пользовалась.
Димитри едва успел отпустить Алису, как дверь из приемной в кабинет открылась снова. Прибежал секретарь Айдиша. Димитри увидел, что он растерян, взволнован, напуган и огорчен.
- Что случилось, малыш?
- Мастер... Вот...
Юноша протянул князю конверт. Димитри взял его в руку и осмотрел. Конверт не был надписан. И заклеен он тоже не был. Князь вопросительно посмотрел на мальчика. Тот развел руками:
- Она сказала, чтобы я открыл, если что. Я только сегодня понял, какое "если что" она имела в виду, и решил, что уже пора. И теперь я не знаю, что с этим делать, мастер...
- Ты хочешь, чтобы я помог тебе решить? - уточнил князь.
- Да, пожалуйста.
- Ну хорошо. - Димитри посмотрел на юношу, держа в руках конверт. - Позволишь посмотреть?
- Конечно, мастер. Я с этим и пришел.
В конверте лежали открытка и сложенный вдвое еще один конверт. На открытке с бабочкой, нарисованной рукой Полины, были записаны телефон и контакт мессенджера человека по имени Валентин и указание передать ему, что Полина пошла с Витычем на танцульки и просила передать записку. Записка была во втором конверте, сложенном вдвое и запечатанном. Князь посмотрел на конверт Зрением. Записка содержала указания, видимо, этому самому Валентину и его людям: "Мальчика не обижать, он хромой и сдачи пока дать не может, но голова у него в порядке, с ним не пропадете, вместо меня вам будет, как освоится".
Некоторое время князь молчал. Потом посмотрел на юношу так, как будто совершенно забыл о его присутствии в кабинете, и наконец ответил ему:
- Погоди, малыш. Для этого письма время еще не настало. Но я тебя поздравляю, это серьезное признание твоих возможностей и заслуг.
- Мастер, ты ее спасешь? - обращенный к Димитри взгляд бледно-карих глаз был полон надежды.
- Я - нет. Наши целители ничего не смогли, но их врачи сказали, что задача решаемая.
Димитри вздохнул, отдал конверт, получил в ответ растерянную улыбку и сказал:
- Сохрани это пока. Потом с ней сам объяснишься. Иди, все будет хорошо.
Отпустив мальчика Айдиша с очередным сюрпризом от Сопротивления, Димитри опустился в кресло, протер лицо руками и вызвал Дейвина. Когда граф появился, Димитри недоуменно глянул на него:
- Ты что, из города шел?
- Именно так, мой князь, - Дейвин коротко наклонил голову.
- В таком случае, тебе будет о чем подумать на дежурстве. Посмотри на это, - и князь кивнул на стол, где лежал Алисин расчет.
Дейвин просмотрел лист сперва бегло, затем вчитался.
- Я думаю, надо вызывать Синана да Финея, это лучший из математиков столичного университета, и, к счастью, сейчас он достаточно свободен, чтобы прибыть в край. Это очень многообещающий метод, но в таком исполнении... - граф поморщился и покрутил головой.
Димитри улыбнулся:
- Дейвин, просто признайся, что соскучился по другу.
Да Айгит покачал головой, возражая:
- Мой князь, я мог бы просто отлучиться на день в столицу, будь дело только в этом. Но я вижу нечто, относительно чего хотел бы услышать его мнение как ученого.
- Хорошо, - кивнул князь. - Спишись с ним.
- Сегодня же, - Дейвин поклонился. - Еще что-то, мой князь?
- Пока все. Хорошего дежурства, Дейвин.
Да Айгит улыбнулся и вышел.
Открыв глаза, Полина увидела голубоватый потолок госпитальной палаты с позитивным розовым облачком над белым карнизом, прозрачный тюль с зелеными стрекозами, белесо-серое небо за окном и зеленовато-черную линию леса под ним. Ближе были деревянный оконный переплет, пестрый розовый гранитный подоконник, светлые лакированные доски пола и темно-коричневое деревянное полукресло для посетителей. В нем сидела уже знакомая Полине женщина, Хайшен.
Полина собралась и произнесла: "Здравствуйте". Потом поправилась: "Здравствуй" - саалан не общались на "вы". Да и какой смысл общаться на "вы" с человеком, которого находишь около своей койки, едва открыв глаза после явно не одного дня веселых приключений за пределами сознания. Хотя в этот раз ее развернуло назад явно до начала всего интересного.
Хайшен улыбнулась и кивнула.
- Здравствуй. Дать тебе воды?
Полина подумала.
- Наверное, потом. Сейчас нет.
Говорить не хотелось. Улыбаться тоже, хотя женщина в одежде досточтимых ей была, пожалуй, даже симпатична. Цвет ее платья Полина определила как белый, хотя он, конечно, скорее был серебристым. Значит, в их церковной иерархии она стоит очень высоко.
"Чего-то в этой сцене не хватает, звезда моя", - сказала Полина про себя. Ну да, конечно - наручников. Овод и Монтанелли, сцена в тюрьме, женская версия. Священник и узник. Несмотря на позитивный потолок, оптимистичные стены в роскошных ирисах и тростниках, уютное постельное белье в мелкую клеточку и одеяло с вытканным узором из мелких веток. Господи, мелькнула мысль, как же тошнит-то от этого всего. И душно. "А, звезда моя, - вдруг поняла она, - ты просто не сообразила сразу, и немудрено, ведь сцена полностью вывернута наизнанку. Не два мужчины, а две женщины. Не грязный подвал, а уютная комната, и вместо честных наручников - якобы полная свобода. Не изодранное во время ареста тряпье, а зеленый хлопковый комплект, легкий и мягкий, из штанов по колено и блузы с рукавом до локтя. Не предстоящая казнь... ах, вот в чем дело. Они не дали мне умереть. Вот отчего такая тоска".
Она повернула голову к Хайшен.
- Антибиотики... где вы их взяли?
Хайшен ответила:
- Привез из Суоми врач, которого князь для тебя пригласил. Завтра он придет посмотреть на тебя.
Вопрос "ну и зачем?" Полина проглотила. Правда, поморщившись, зато молча. Она перевела взгляд на дверь. Дверь открылась и вошел знакомый ей мужчина-сааланец. Полина посмотрела на него и вспомнила, что его зовут Димитри, что он наместник края, князь, вице-император и что-то там еще, и что она обещала ему дружбу и учила его танцевать. После того, как он подписал ей смертный приговор.
Димитри открыл дверь в палату и споткнулся о взгляд Полины. Она смотрела на него, как вольные охотники моря смотрят на подходящий шторм: ей было уже все равно, что с ней станет, но еще интересно, что будет вообще. Он наклонил голову, сказал: "Хорошо" - и вышел в коридор. На "хорошо" увиденное им даже отдаленно не было похоже. Ни с какой стороны.
Полина посмотрела на закрывшуюся дверь, на которой вокруг подсолнуха летали три птахи, изображенных довольно натурально, вздохнула и закрыла глаза. Подумала и заснула. Открыв глаза снова, она увидела за окном равномерно-чернильную ночь, а перед окном, в кресле для посетителей, коллегу Айдара, то есть досточтимого Айдиша. Полина посмотрела на него, увидела его обычную участливую улыбку, привычную позу то ли с головой, опертой на руку, то ли с рукой у подбородка, его повседневный светло-серый костюм и голубую рубашку. "Интересно, - спросила она себя, - что еще должно было произойти, чтобы ты наконец смогла увидеть цвета Академии саалан в привычной местной одежде досточтимого коллеги? Кирпич на макушку или пуля в затылок? Впрочем, какая разница".
- Полина Юрьевна, как вы? - спросил Айдиш.
Она почувствовала, что по виску и переносице из глаз катятся капли.
- Что-то не слишком позитивна, Айдар Юну... досточтимый Айдиш.
- Вижу. Поужинаете? Помочь вам?
- Спасибо, может быть потом.
Он вздохнул:
- Значит, опять через капельницу. Я сейчас позову медсестру, она все сделает.
Асана зашла к князю с каким-то очередным докладом около полудня, в свободное для таких разговоров время, прикрыла дверь в приемную, начала было что-то говорить, посмотрела на него и перебила сама себя:
- Капитан, если ты так мрачен опять из-за этой рыжей дряни, то можно я пойду и скажу ей, что думаю? Просто скажу, словами?
Димитри не мог не улыбнуться.
- Нет, Искорка. Сейчас другое. Но кстати, раз уж ты спросила, позволь и я спрошу. Скажи, Витыч - не тот ли, случайно, человек, с которым вы четыре года назад не разошлись на трассе Р-23?
Она охнула, покраснела, потом побледнела и после недолгого молчания сказала:
- Тот самый, да. Но это было так давно, неужели тебе опять припомнили эту смерть?
- Представляешь, да, - задумчиво ответил князь. - Причем не имея в виду упрекнуть тебя или меня.
- Как это? - удивилась виконтесса да Сиалан.
- Полина Бауэр у лекарей, ты ведь знаешь, да?
- Весь замок знает после визита местных целителей из Суоми. Было серьезно?
- Да, очень. И она это знала, оказывается. Причем знала так хорошо, что оставила завещание о своем деле.
- Разумный ход, - одобрила Асана.
- Неудобный для меня, - улыбнулся князь. - Она оставила дело одному из моих людей.
Асана пожала плечами:
- Она владелица, ей и решать, кому оставлять свою собственность.
- Асана, именно этот торговый дом обеспечивал всем необходимым мирное крыло Сопротивления.
- Но не надеялась же она... - Асана сдвинула брови в мучительном умственном усилии.
- Нет. Она просто сохраняла торговлю для города.
- Не понимаю. Я никогда не работала с контрабандой или преступными кланами. Ты можешь мне объяснить?
Димитри улыбнулся.
- Хорошо. Давай я объясню. Давай предположим, что у тебя есть торговое дело. Тридцать лодок, три корабля и пятнадцать караванов. И тебя попытались отравить в кабаке или подослать наемных убийц с расчетом завладеть твоим делом. Но тебе повезло, и ты жива. И выжив, ты размышляешь о судьбе, своей и своей торговли. Допустим, что ты умный владелец. Ты понимаешь, что второй раз точно будет и что твои люди за тебя встанут один раз или, может, два, но на третий раз они задумаются. И дело начнет падать в цене. Логично передать его тому, кто более защищен, чтобы не потерять в прибыли. Пока понимаешь?
- Да, - Асана с готовностью покивала. - Я помню, как мы ходили в Хаат разбираться как раз с таким делом. Владелец мог потерять и флот, и проводников, если бы не помощь из столицы.
Димитри поднялся из кресла у стола и начал ходить по кабинету, продолжая говорить.
- Отлично. Теперь давай усложним ситуацию. Допустим, твое дело решили отобрать красиво. И для этого тебе не сыпали в вино никакую дрянь и не посылали безумцев с ножами. А оклеветали так, чтобы убить тебя было не зазорно, а похвально и правильно. Кому угодно, а лучше всего - тем, кто занимается охраной порядка и закона. Дело после этого падает в цене даже не на третий раз, а сразу. Потому что каков ты сам, таковы и твои дела, и если это дело человека, про которого такое говорят или который осужден по настолько весомой и даже страшной причине, никто не будет разбираться, правда или нет то, что о нем говорят. Просто купят или закажут не у него, а в другом месте. Понимаешь?
- Да. - Глаза у Асаны были очень большие и круглые, но за рассуждением князя она следила крайне внимательно.
- Допустим, ты как-то вывернулась из-под клеветы. Но ты в любом случае должна отдать торговлю сразу, потому что вслед за тобой убытки понесут все, кто с тобой работает. Караванщики, капитаны, лодочники, торговцы... вообще все, до последнего посыльного. Понятно почему?
- Да, - протянула Асана. - Потому что его дурная слава побежит впереди него и распространится на всех, кто с ним знаком.
Виконтесса вдруг замерла, глядя перед собой остановившимся взглядом, потом обернулась к князю:
- Ой, я вспомнила! Я сама не участвовала в этом, но мне рассказывали. Была семья в столице, жену оклеветали, и они разорились. Детей забрали в монастырь, а куда уехали супруги из столицы, я даже не знаю. Потом их старшая дочь потребовала пересмотра дела и второго суда, и ответчиком стал уже клеветник. Он был казнен, конечно, а пострадавшая от него семья восстановлена в правах, но их торговля уже погибла, а это был хороший, надежный дом.
Димитри кивнул:
- Да, примерно так должно было произойти и здесь, но клеветник имел все шансы жить безбедно до конца дней. Ожидая такого, оклеветанному человеку логично передать торговлю тому из своих знакомых, кто ближе всего к власти. Иначе его придется отдавать именно автору этих неаппетитных шуток, поскольку других желающих не найдется. Здесь это называется "рейдерский захват" - но только пока этим не занимается глава государства или его ближайшее окружение. Если рейдерский захват осуществляет глава государства, это называется "тирания" и не обсуждается как деяние.
- Да, логично, - задумчиво сказала Асана. - Есть, правда, вариант рушить все так, чтобы было не восстановить. И я бы воспользовалась именно им.
Димитри едва заметно покачал головой.
- На это Полина пойти не может. Это будет для края если не год аварии, когда мы пришли сменить да Шайни, то около того. А она, представь, не хочет неприятностей даже мне, не говоря уже о своем городе.
- Почему она не отдала свою торговлю тебе? - спросила виконтесса.
Князь остановился и повернулся к ней.
- Чтобы не выставить меня рейдером сперва перед Сопротивлением, а затем перед городом и краем. Понимаешь почему?
- Да, - как старательная ученица на уроке, ответила она. - Потому что если ты рейдер, надеяться на твое честное слово - глупо и неосторожно. О чем бы ни шла речь.
Димитри кивнул.
- Именно. Но отдать портал моему человеку, не предупредив меня об этом... - князь покачал головой. - Сумеешь подобрать слова для этого, а?
- Да, - с сочувствием сказала виконтесса, - объясняться тебе пришлось бы очень много.
Князь задумчиво кивнул несколько раз и снова принялся шагать по кабинету.
- Ситуацию спасло только то, что она до сих пор чудом жива. Чудес было два, одно из них зовут Хайшен, другое доктор Аале Мейнен, впрочем, это не так важно. А важно, что случись с ней то, к чему она готовилась - мне бы пару лет грызли сердце все правозащитники мира.
- Что же она сделала? - Асана подалась вперед в кресле, как будто слушая важный момент саги и боясь упустить деталь повествования.
- Она оставила моему человеку конверт, вскрыв который, он получил адрес хранителя документов на ее торговое дело, написанный ее рукой. Судя содержанию записки, адресат письма по меньшей мере был знаком с героем с Р-23. В конверт она положила только этот адрес и частную записку с самыми общими словами. Отдав письмо по назначению, мой человек становится владельцем ее дела в течение трех-пяти недель после ее смерти. Причем по документам считалось бы, что у них договоренность существует с двадцать третьего года, и это еще счастье, что он как раз в том году прибыл сюда и хотя бы формально присутствовал в крае во время составления доверенности.
- А ведь с ней надо очень осторожно играть в кости. Разденет и не моргнет, - уважительно сказала Асана.
- Да, - кивнул Димитри, останавливаясь. - Я уже не в первый раз это замечаю.
- То есть у тебя сейчас есть адрес еще одного лидера Сопротивления? - вдруг переспросила Асана.
- Есть, - улыбнулся Димитри. - Но одновременно и нет. Письмо не существует, пока она жива, и вручено не мне. Воспользоваться им я могу только по праву сильного, но после этого хрупкий мир между нами и ними будет разрушен, а спорное торговое дело рухнет.
- Красиво, - оценила Асана.
Князь ответил ей очень печальной усмешкой.
В городе тем временем Сопротивление активно обсуждало примерно те же вопросы, но в совершенно другом ключе. Боевого крыла осталось, как мрачно пошутил Валентин, "одной автоматной очереди на всех хватит". Так что разговор про судьбу "Ключика" и Сопротивления в целом в итоге был диалогом при трех свидетелях. Говорили Валентин и Марина, а Леночка, Алена и Паша молча слушали. Все катилось к чертям очевиднейшим образом, и чем дальше, тем больше напоминало какой-то кретинский анекдот, потому что строить лица дальше, принимая в гостях наместника и его первого зама, было уже довольно сложно, а попытки выдвигать ультимативные требования, имея возможность простого звонка и даже встречи, выглядели сущим детством и проявлениями крайне дурного воспитания. Меж тем, по основным вопросам с весны никакого движения не было.
- Так и что, Мариш, они нас сделали? - спросил Валентин.
- Валя, вот с одной стороны нет. А по факту да. И я не понимаю. По-моему, получается патовая ситуация. Все наши требования, кроме вопросов с Алисой и Полиной, удовлетворены. А они обе по-прежнему у него.
Закончив фразу, Марина поморщилась от внезапно задребезжавшего на полу телефона и протянула к нему руку.
- Слушаю! Да, Димитри, здравствуйте. Но вы вызвали врача? Ах да, у вас же там есть госпиталь. - Она неловко потянулась к сигаретам, прижав комм плечом к щеке.
Алена подхватилась с места, подала ей открытую пачку, щелкнула зажигалкой. Марина поблагодарила кивком, продолжая слушать.
- Да, я поняла. Димитри, это очень скверная ситуация и для вас, и для нас, вы понимаете это? Нет, я не могу к вам приехать поговорить, пока врачи не скажут что-то определенное и пока визиты запрещены. Удачи вам. Обязательно созвонимся, конечно.
Нажав отбой, она посмотрела на Валентина каким-то обреченным взглядом и сказала:
- Ну вот, Полю они уже, считай, угробили. Она у них в больнице третий день, без сознания. У них не получилось ничего с этим сделать. Остается только Алиса.
- Погоди ее хоронить, Мариш, - возразил Валентин.
- Валя, - Марина потянулась окурком к пепельнице, но передумала и прикурила от него вторую сигарету, - он мне сейчас описал, что с ней, и я эту дрянь знаю. Это инфекционный ревматический кардит, а привезла она его из "Крестов". Он там в стенах камер живет в нескольких коридорах. Даже если они ей сейчас где-то добудут антибиотики, следующий раз будет, и будет быстро, а потом будет третий. А десятого, Валя, ни у кого из зараженных этим не было. По крайней мере, я о таких не слышала.
- И что теперь? - спросил Паша.
- А что теперь, - Валентин был, как всегда, почти неподвижен, но в этот раз его неподвижность выражала какую-то тоску пополам с досадой. - В конце - или мертвый герой, или живая продажная тварь. А по дороге - предательница общего дела. И лучшее, что мы сейчас можем сделать - отследить, чтобы под эту марку у портала новый хозяин не появился мимо нас.
- Это Полина Юрьевна-то предательница и продажная тварь? - изумилась Алена.
- Глюк, пошарь по открытым форумам, - печально сказала Ленчик. - Только корвалолу сперва тяпни.
Если не считать градусника, укола и обхода, утро Полины началось с визита Хайшен. Она вошла, устроилась в кресле и сказала:
- Давай поговорим.
Полина перевела взгляд с границы между лесом и небом за окном на ее лицо.
- Тебе нужно остаться здесь, с нами.
- Мне? - безразлично произнесла Полина. - Зачем?
Хайшен видела тревогу князя об этой женщине, но понимала, что говорить ей об этом сейчас не стоит. Хотя бы потому что в ее "зачем" чувства князя к ней и о ней почему-то не попадают, хотя обычно с ним бывает наоборот.
- Именно тебе. Я уже почти закончила расследование. Скоро будет имперский суд по делам края. Там, на этом суде, нужны твои слова. Слова живого человека за живых и мертвых края. Ты начала эту работу. Тебе нужно закончить ее.
"До суда, значит, - подумала Полина. - Это выполнимо, потому что недолго. И в любом случае условие понятное".
Хайшен не ждала реакции быстро. Но вкус того самого яблока все еще был у нее во рту, и он помог ей увидеть ответ в самой глубине взгляда женщины. Это было похоже на движение огромной рыбы глубоко в воде, на взгляд ящера, по ошибке принятого за камень, и на дуновение ветра. На последнее больше всего. И этот несуществующий ветер нес в себе неощутимый запах сада, в котором Хайшен была позавчера.
- Хорошо, - ответила ее подопечная и заснула.
Досточтимая тихо вышла из палаты, прикрыв за собой дверь, и, присев у сестринского поста, взяла сборник стихов Нового мира, кем-то оставленный на поверхности стойки. Открыв томик на первой попавшейся странице, прочла:
Повстречала девчонка бога,
Бог пил мертвую в монопольке...
Вздрогнула, стиснула зубы, дочитала до конца, закрыла книгу и аккуратно положила на то же самое место, с которого взяла. Поднялась и пошла в свои покои дополнять отчет.
В своем малом кабинете Димитри уже четверть часа как отошел от монитора и отложил все книги. Стоять у окна и смотреть на воду или лес тоже не помогало. Он прошел в спальню, но один вид постели вызвал у него раздражение. Войдя в гардеробную, князь взглянул в зеркало. Из-за стекла на него посмотрел загнанным тревожным взглядом совсем еще не старый мужчина, выглядевший так, как будто внутри него притаился отчаявшийся и сдавшийся старик. И вдруг ему стало стыдно.
"Послушай-ка, Дью, - обратился он к самому себе, даже не догадываясь, чью манеру копирует и насколько неудачно. - У тебя перед глазами два человека, две смертные женщины, обеим гораздо хуже, чем тебе, но ни одна из них не выглядит так, как ты сейчас. Да, все плохо. Да, возможно, это не исправить. Но это жизнь. Чему тебя все лето учили? "Если тебе хорошо - танцуй, если тебе плохо - танцуй, если тебе уже все равно - танцуй, только не танцуй так, как будто тебе все равно". И что ты сейчас делаешь? Хватит ходить по комнате из угла в угол, иди и танцуй".
Он быстро заплел косу, вплетая в волосы шнур, сложил косу вдвое и надежно обвязал шнуром в три оборота. Затем переоделся в местное и направился в зал Троп. Оттуда он перешел в Адмиралтейство и сразу шагнул в крохотный сквер неподалеку от Невского. А оттуда за восемь минут дошел до двери, которую видел месяц назад. Внутри было людно и улыбчиво. Он подумал и начал со стойки бара.
- О, привет! А где Поля? Куда ты ее дел? - к нему подошла одна из дам, с которыми он танцевал в прошлый раз.
Он бережно обнял ее и ответил:
- Привет! Она в больнице, простуду лечит.
- Ничего себе простуда... - протянул кто-то из кавалеров, подошедших к стойке.
Димитри пожал плечами, предваряя ответ:
- А когда она на мелочи разменивалась? Мы за ней такого не заметили.
Краем уха он ловил реплики о себе: "Что, правда сааланец? Какой... высокий". - "Да, Полина в прошлый раз привела, это ее конвойный". - "Что он тут без нее забыл?" - "Он очень миленький, когда танцует, аккуратный такой, несмотря на рост, и ритмичный". - "Да? Интересно..."
Его активно разглядывали, но, к его удивлению, наместника в нем никто не узнал. Он объяснил это себе тем, что был одет совсем не в свои гербовые цвета: на нем были очень светлые просторные джинсы и прямая буро-зеленая рубашка без воротника. Гвардейцы и мелкомаги в выходные еще носили местное, а дворяне-маги постоянно ходили в национальном костюме саалан, только летние люйне у многих были из шелка. Он успел потанцевать, выпить кофе, еще потанцевать и поболтать в коридорчике о Приозерской резиденции, отвечая на в меру глупые вопросы, временами ожидая, что сейчас его спросят прямо, а не он ли Димитри да Гридах, когда к нему подошла та самая коротко стриженая черноволосая фейри, на ощупь как будто сделанная из железной арматуры. Именно она спросила:
- Как тебя зовут-то, капитан?
- Дью, - ответил он. И, улыбнувшись ее недоуменному взгляду, объяснил. - Имя такое.
- Хорошо, - ответила она, - а я Тая. Это тоже такое имя.
Димитри улыбнулся и кивнул ей на паркет.
Хайшен ушла по своим делам, ее сменил Айдиш.
- Полина Юрьевна, я не хочу сидеть рядом с вами молча, как сыч. Чем вас развлекать?
- А знаете что? - она повернула к нему голову. - Расскажите мне о вашей натурализации. Вы же одним из первых сюда попали, я верно поняла?
- Да, верно. Я даже не буду спрашивать откуда. Мне очень интересно, как вы размышляете, но прибережем этот вопрос хотя бы на пару дней, пока вы сможете говорить легко. - Айдиш помолчал, собирая слова. - Да, я один из первых. Я пришел со второй экспедицией, нас было четыре пятерки магов. Нам держали нить месяц, это очень большие усилия очень многих. Попав и осмотревшись, я отправил назад сообщение, пока нить еще была цела. Написал, что когда бы ни пришли следующие, они должны быть мужчинами и магами, потому что контрацепции тут нет никакой вообще. Я должен пояснить, Полина Юрьевна, мы считаем, что мужчине-магу желательно воздерживаться от интимных контактов, чтобы не растратить энергию, необходимую для создания и задействования заклинаний. Женщина, наоборот, получает силы из таких эпизодов, поэтому нуждается в них, чтобы успешно колдовать. Учитывая здешние, кхм, контрацептивные практики, так рисковать жизнями соотечественниц было неприемлемо. Пришедшим в той же экспедиции женщинам сразу пришлось заключить временные браки с товарищами по группе.
- Сколько же лет вашей традиции контрацепции?
- Около семисот наших, а в ваших - множьте на полтора, - улыбнулся Айдиш.
- И как же вы устраивались?
- Когда нить истаяла, я добрался до Казани, чтобы вернуться назад с документами. Электричка, портал, опять электричка, снова портал... в общем, потратил недели две. В Казани я застрял на три года, но не пожалел об этом ни минуты. Мой первый донор продал мне все свои документы вместе с языком и культурной базой, включающей семейные отношения. Он считал, что удачно избавился от обременения, но я-то получил не обузу, а второго донора и наставника на эти три года... - Досточтимый ненадолго задумался, видимо, вспоминая что-то. - Ему нравилось, когда я держал его за руки и спрашивал о прошлом. От него я взял второй язык, татарский, ту культуру и историю края, и вообще все, что он сумел вспомнить. Это была прекрасная, достойно прожитая жизнь. У меня осталось впечатление, что он ждал, когда его внук завершит обучение. Он принимал меня за Айдара, даже когда я забывал поддерживать иллюзию, а тот был меньше меня ростом почти на десять сантиметров. Старик часто говорил, что хочет видеть у меня диплом специалиста. Оставшиеся его сверстники до сих пор считают меня хорошим внуком: я получил диплом, был с престарелым родичем до его последнего дня, устроил старику Джанбаю, ставшему моим вторым донором и наставником, достойные похороны и уехал в Петербург, получать второе образование. Там-то мы с вами и познакомились, помните?
- Да, второе высшее, - одними глазами кивнула ему Полина, - и университетские чтения. - После недолгого молчания она спросила. - А ваш донор, настоящий Айдар? Что с ним стало?
- Он как-то продал те изумруды, которыми я ему заплатил, и уехал на Гоа, - задумчиво сказал Айдиш. - По понятным причинам он не был заинтересован давать о себе знать родителям. Они, впрочем, не очень интересовались и мной после моего переезда сюда. А с семнадцатого года вообще не появлялись.
Досточтимый сделал какое-то короткое движение бровями, вполне выразившее его отношения к местным традициям семейного общения.
Когда ранним утром Димитри появился в резиденции, Дейвин как раз уходил в город. Он все еще продолжал поиски Эние да Деаха, или хотя бы того, что от него осталось. Так что вассал и сюзерен встретились в зале Троп и прямо там же, в несколько фраз, Дейвин доложил о ситуации. Димитри, все еще в очень хорошем настроении после прекрасно проведенной ночи, выслушал доклад и резюмировал: