В аппарате определенно кто-то жил. Какой-то телефонный насекомый. Под колпачком. Придавленный чем-то, чтоб не двигался. Он оживал когда снимали трубку, и она нарочно некоторое время придерживала рычаг, чтобы услышать как он там. Вот. Еще тихо. Раз! Ага, зашуршало. Насекомый поднял голову, расправил ножки, отряхнулся и... Не-е-ет, не-е-ет... - далекий иногородний кузнечик отвечал долгими гудками. У! Упрямый... - она хмыкнула и положила трубку. Аккуратно-аккуратно. Чтобы не раздавить.
Начиная с углов и белого проступали очертания дома напротив. Как будто покрываясь рассветным инеем. Стало и вправду зябко. Осень, что ли? - она отодвинула край занавески, стараясь на прожечь сигаретой, и долго смотрела как дворовая кошечка намывает гостей. Везет тебе! - кошечка убежала. Появилась толстая тетка в нелепом плаще и завозилась с ключами у подсобки.
Искуренный до фильтра бычок вдавился в переполненную банку из-под пива. Она тщательно смела в ладошку пепел с подоконника, подумала куда бы его деть, ничего не придумала и сдула на пол. Глаза еще не привыкли к полумраку и ей на секунду показалось, что на диване никого нет. Но из-под сбитого одеяла торчала нога. Почему в носках? Как и все эти... - она подошла к дивану, сбросила халат, поежилась и легла ничком поверх одеяла, лицом в подушку. Хотелось плакать, но слезы не приходили. Она подумала о маме. А потом о далеком, упрямом телефонном насекомом, в холодной, чужой квартире, уставшем от несвободы и одиночества: Милый насекомый, почему его нет? Почему его никогда, никогда не бывает?..