Меня больше не бьют. Устали сатрапы. Отчаялись. Хрен меня, космонавта возьмешь.
Мне даже жалко моих следователей.
Что им расскажешь? Что объяснишь? Они же, как малые дети. Для них начальник - повелитель. Отсутствие денег - жестокий стресс. Живут, со дня на день ожидая неизбежной импотенции. Жалко мне их. Кто они? И кто я?
А кто я!? Я Бога видел. И в космос летал. А еще я взорвал мост. И это многое объясняет.
- Где вы взяли взрывчатку? - тусклый следователь сидит, подперев голову кулаком. Со своего стула я вижу, что в блокноте он рисует голую бабу. Вот с та-а-кой жопой. Ничего писать он не хочет. Ему так же скучно, как и мне. Мои ответы он знает. Мы уже неделю греем друг - другу мозг.
- Взрывчатку я изобрел. - выдвигаю я новую линию защиты. - Еще в школе. Занимался в кружке ленин-югенд-химик-гемахт-габен. Тогда и изобрел. С детства балуюсь с химическими реактивами. А мост я не взрывал. Просто нес реактивы на свалку и уронил. Ну, как?
- Слушай, Штирлиц, тебе не надоело? Вчера ты говорил, что никакой взрывчатки вообще не было. Что ты сигналил НЛО, помогая совершить посадку, но они промазали. Та версия прикольней. Какая - то новизна. А это - это полная хуйня. Даже друзьям в гестапо пересказывать неохота. А они обычно спрашивают. Как там Максимыч. Даже переживают. Мол, ай да Штирлиц, ай да сукин сын. А ты это. Ленишься. Что, за ночь в камере ничего придумать не мог?
- Вот ты молодец. У тебя рабочий день до шести? Ну, а я чем хуже? Мне больше делать нечего? Только и забот, чем еще гестапо приколоть? Да пошли вы. Оккупанты. Ненавижу.
Вытаскиваю из его пачки сигарету. Следователь, старательно глядя в окно, двигает мне по столу зажигалку. Дешевую китайскую. Специально для таких случаев. Прикуриваю и кладу зажигалку в носок.
- Что там слышно? Расстреливать то меня когда собираетесь? Чего чикаетесь? Взяли с поличным. Я твердо в отказе. Зачитайте указ Љ "два, два, семь" Помажьте лоб зеленкой и к стенке. А то скукота тут с вами фашистами.
- Да не все так просто. Ты же военный преступник. По закону военного времени я бы и сам тебя исполнил, с удовольствием. А что, мужик ты хороший. Чего тебе судом да следствием нервы мотать. Мы же сверх гуманные сверх люди тебе. Арийцы, а не хуй с горы. Но война-то давно кончилась. А тебя в списках нет. Ни у нас, ни у эсэс, ни в полевом обозе абвера. Место на полке где должна твоя папка с делом стоять есть, а папки нет. Вот такая, понимаешь чехарда. Может ты и не Штирлиц никакой, а так, турист на парашюте. Надо же выяснить. Вдруг ты вводишь нас в заблуждение?
- Холтоф, вы, что, бредите в служебное время? Вальтер, очнись. Кто тебя пьяного в ЗАГС тащил? Мы же с тобой вместе под Дубоссарами "Меркавы" коктейлями Молотова жгли. Вспомнил, куда у тебя глаз делся? Или рассказать тебе, какую девочку-радистку ты обычно выбираешь в заведении Мамы Розы? Что - то тогда тебе мой аусвайс пофигу был. И, уж если пошел разговор за Маму Розу, ты все еще должен мне триста рейхсмарок.
- Ну, мало ли с кем я "Меркавы" жег. Все жгли, и я жег. Что я рыжий, что - ли? Кто знал, что мы союзниками станем? А в ЗАГСе я пьяный был. Трезвый бы нипочем не женился. Она, хоть и дочка генерала, а страшнее чем пакистанский партизан. У того хоть одна борода. От этого и к Маме Розе таскаюсь. Чтобы не забыть, как женщина при свете дня выглядит. Ишь, какой моралист выискался. Был бы ты мне друг, сломал бы мне ногу по дороге. Лучше бы я до сих пор ротой на атлантическом фронте командовал. Была у меня там одна связистка. Эх, да ладно теперь уже. А триста марок отдам. В аванс. Кофе хочешь? Ленд-лизовский. С коньяком.
- Чего это вдруг?
- Да, понимаешь, тут дело такое, помощь нам нужна.
- Не скажу про взрывчатку.
- Да хрен с ней с взрывчаткой. Эксперты все равно дознаются. Мы уже отправили образцы куда надо. Экспертное бюро на Рыбна Улице. Знаешь? Возле аптеки, там еще цветочный горшок на окне? Только они что - то эти евреи вату катают. Говорят "Некогда, заказов много" Но сделают, куда денутся. Тут другое. Короче, мы подумали, раз у нас никаких твоих бумаг нет, может они у ваших? Как ты думаешь? Может такое быть? А то, как же без бумаг. Мы тебя ни расстрелять, ни паёк выписать.
- Не лишено смысла.
- Вот и мы с Феоктистовым так думали. Даже запрос с фельдъегерем послали. И специально выбрали такого, пофашистие. Чтобы мордатая белокурая бестия с нашивками за семь контузий им в канцелярию как из страшного сна явилась. Только уже вторую неделю ответа из вашего центра нет. Мы же не выписку из личного дела просим. Просто справку. Паспортные данные. Должность. Учетную ставку. Оклад. Для бухгалтерии. Дату приёма на работу, чтобы знать, как тебе за выслугу лет начислять. И где. А то не дай бог, выпишут и там и тут. Тебя потом налоговая затаскает. И нас до кучи. И их. А они молчат, почему-то.
- И ты хочешь, чтобы я все это разгреб за кофе?
Кофе мне не досталось. Пришел заспанный мент и вывел меня в коридор. Через две двери меня ввели в другую слежку. Я занял свой стул.
- Что, морда, террористская, вспомнил, где взял взрывчатку?
- Да пошел ты на хуй, майор. Во-первых, встать, гнида, когда разговариваешь со старшим по званию. Во-вторых, не пацан уже. Порядок знаешь. Покажешь допуск - узнаешь про взрывчатку. И про явки, и про пароли. Даже шифр-ключ расскажу. Гони маленькую такую картонку, с твоей фотографией и личной подписью товарища Судоплатова. И сразу узнаешь, что было, что будет, чем сердце успокоиться, и в каком заполярье твое личное дело кончиться.
- Тихонов, слушай, ты задолбал уже. Хоть бы гнал одно и тоже. Глядишь, на дурку бы съехал. А то у тебя, что ни день, то новый фокус. Я на допрос, как в цирк хожу. Сколько ты еще гарцевать, как лошадь на манеже будешь? Надо мной уже вся управа ржет.
Доведешь ты меня до острого цирроза.
Я тебе сто раз объяснял, сука, никого полковника Судоплатова я не знаю. Допуск у меня есть. Вот. Читай, майор УФСБР Гришин А. Ю. Александр Юрьевич я. Вот фотография. Я это. В форме. С печатью с подписью. Какого тебе еще рожна надо, падла?
- Липа. - презрительно бросаю врагу. - Провокация. Дешевка. В наше время любой ксерокс тебе такие ксивы пачками штамповать будет. Ксерокс то вы купили. А мозги нет. Что это за кружок умелые руки дауна затейника. Что это за форма на вас. Чтобы наш русский командир погоны нацепил, как какой царский подхорунжий. Что это за бред. И печать. Вы с дуба рухнули? Это же царский орел. Чему вас только в школах учат? Ты мне еще "Боже, царя храни" спой. В качестве гимна.
- Тихонов, все, допрыгался ты. Пока ты считал меня агентом Малдером из Твин Пикского горотдела MiB, я терпел. Терпел, пока ты обзывал меня подполковником Овечкиным. Терпел, обращение ко мне на испанском. Даже в википедию лазил. Икал, кто такой этот капитан Гарсия? Лучше бы не лазил.Пришлось читаить "Наш человек в Гаване" Сам не понимаю почему, завел себе замшевый портсигар и полюбил канадское виски. Я ведь даже не знаю испанского языка. Поэтому неделю не понимал, что ты тоже не знаешь.
Но теперь все. Хватит. Ты не понимаешь, что мне твои показания на хуй не нужны. Все данные я получу от экспертов. Вот придет бумажечка с Рыбна Улицы и я там прочитаю, кто изготовил, где хранилась, и кто её стырить мог. И сообщников у тебя никаких нет. Ты же псих ненормальный. Кто с тобой работать будет?
- Вы забываетесь, господин майор. С чего вы решили со мной на "ты" перейти. Я вам подобной вольности не позволял.
- Конвой!
- Вот. Умница, А. Ю. давно бы так. А то пристал с вопросами к честной девушке. - Я встал и вознамерился послать воздушный поцелуй усталому майору. В камере меня ждал телевизор с любимым сериалом и свежий кроссворд.
А тот выстрелил в меня вопросом.
- А как ты связываешься с Феоктистовым? И кто прислал нам в управу придурка в немецкой форме, с запросом на выписку из твоего личного дела?
- Что? Страшно стало?
- Да чего бы, страшно. Просто осень. Вот вы психи и плодитесь. И тот псих. Натуральный фашист. Даже солдатская книжка с орлом. Мордатая белокурая бестия. Тоже сидит в отдельной камере и Зиг Хайлями всех с хуя на хуй посылает. Похоже, контуженый. Мне просто интересно. И не мне одному. Чем вы все таким обдолбались, что у вас до сих пор свастики в глазах.
- Да пошел ты на хуй, майор. - подвожу черту под разговор. Причем теми же словами, что и начал. И, выглянув в коридор, зову конвойного. Меня уводят. Майор остается при своем бубновом интересе.