Учителем рисования был профессиональный художник. Лысый, с одутловатыми щеками, всем недовольный, придирчивый к рисункам, требуя правильного расчета "точки схода". Однажды ему понравились 2 моих рисунка, и он пригласил меня в кружок в дополнительное время. Но мне быстро надоело, и я отказался. Во-первых, было неохота, а во-вторых, один из рисунков я скопировал с какой-то иллюстрации и поэтому с точкой схода там был полный порядок. Получая наши работы, он их безжалостно марал, сам стирая пресловутую "точку". При этом что-то бормотал и энергично жевал губами. Однажды, выправляя "кулинарный" рисунок одного ученика (по басне "Кот и повар"), он попал своей "точкой схода" прямо в яичницу и стал особенно беспощадно жевать губами. И я, по-моему, догадался. Он, наверное, всегда был голоден, а попадание "точки" в яичницу особенно стимулировало его аппетит.
Голодных в то время было много. Мы с Ветой питались в столовой на 2-м этаже кинотеатра "Дайле". Обеды там отпускали по карточкам, отрезая по талончику за каждое блюдо.Пока мы ели, нам прямо в рот смотрели бывшие там аборигены, не имевшие карточек. Я же всегда и сам был полуголодным, и после меня никогда ничего не оставалось. За другими голодные хватали объедки и, смешав их без разбора, торопливо заглатывали. Противно было, когда манную кашу с подливой вливали в остатки борща с чесноком и жадно поедали.
Во 2-м классе появился латышский язык, а с ним и новая учительница. Крупная, рыжеволосая и,как все латышки, немного лошадь. Звали ее Корнелия Константиновна, но мы сразу переименовали ее в Кастрюлю Крокодиловну. На перемене наши хулиганы устраивали возле доски кучу-малу, из которой один всегда вылетал невзначай под стол. Корнелия краснела. Мы покатывались со смеху.