Твой вес можно измерить, но ты все равно не узнаешь его.
Твой вес - миллиард Вселенных. Ты никогда не узнаешь его, если будешь мыслить цифрами и измерять килограммами.
У тебя нет "массы", потому что ты - ангел. Твою скорость нельзя рассчитать, твоя энергия не имеет границ.
Тебя родила не мать, и зародил не отец.
Ты был песком Мироздания, песком и останешься.
Всё, что у тебя есть - крылья, потому что ты - ангел.
Твой отец и твоя мать дали тебе не твою будущую плоть, не цвет глаз и волос, они - распеленали твои крылья.
Ангел ждал тебя, ангелом стал ты.
Чего хотел ты, когда обрел свою первую жизненную "клетку"? Ты ничего не хотел, ничего не знал и ничего не умел. Ты уже был, но тебя по-прежнему не было. Зачем ты рос и "делился"?
Твоя первая клетка теперь способна рассуждать о Боге и Мироздании, но клетка остается клеткой, даже если пытается понять, что такое миллиард Вселенных.
Ты не поймешь ничего, пока не поймешь, что ты - ангел.
У тебя есть крылья, все остальное - песок. Ты существуешь, потому обрел крылья. Ты не искал их, когда был просто клеткой. Они нашли тебя сами.
У маленького дитя - большие крылья. Младенцы - парят в небесах.
Не ругай мать, не ругай отца. Ты не от них, ты - ангел.
У матери мог быть плохой характер, отец мог быть груб и беден. Но крылья не передаются по наследству. Они - равные у всех и для всех.
Никто еще не стал счастливее от того, что унаследовал деньги, сытость и комфорт. Несчастен только тот, кто потерял крылья. Тот, кто отказался летать.
Вспомни, когда первое огорчение пришло в твою жизнь. От голода, от холода, от боли в руке или ноге?
От того, что просил, и не дали, хотел, но не позволили, затаил, но обнаружили.
Вспомни первую радость и первое счастье.
Конфета, игрушка, рублевая бумажка?
Когда сказали, что ты - ангел.
Тебе было три года, но ты всё понял. Ты знал мало слов, но понимал больше, чем сейчас.
2.
Твое тело росло много лет. Ты обгонял кого-то в росте или от кого-то отставал. Ты всё время сравнивал себя с другими. Но ты не замечал, чье сердце больше.
Знаешь ли размах своих крыльев? Скажи, каких размеров вилла уместится на твоем правом крыле, сколько гектаров лужайки на левом? Хватает ли твоих "лошадиных сил" взмыть птицей на восходящих потоках или хлопаешь ими, как курица, пытаясь перелететь с шестка на шесток?
Твои крылья коромыслом висят на твоих плечах. Ты носишь воду в свой дом, стараясь не расплескать ни капли. Ты - запряженный ангел. Твои крылья сжимает хомут, твое оперение изнашивают оглобли.
Стучать копытами в земной колее предназначено не тебе, но именно ты предпочел силу лошадиной тяги ангельской красоте свободного полета.
Конь - изящен и быстроног, кобылица - грациозна в своей необузданности. Их дом - чистое поле.
Ты - ангел. Твой дом - чистое небо.
Говоришь о человеке - он поднялся. И объясняешь, на чем: на перепродажах, госзаказах, откатах и отжимах.
Говоришь о человеке - он удачно занял пустующую нишу. Где та ниша?.
В небе есть ниша пустующая?
Небо свободно всегда и для всех.
Ты - ангел. Оно - твоё.
3.
Какой-то мужчина обращается ко мне. Он невысокого роста, на голове дешевая кепка, одет невзрачно - бедный мужичок.
Что хотел? О чем просил?
Я не разобрал и не остановился. Даже не замедлил шаг и сделал вид, что не заметил его.
Я иду в Свято-Троицкий монастырь. Пешком по главной улице Тюмени, по её правой стороне. Мне идти - 50 минут. Один и тот же маршрут два-три раза в неделю. Иногда я захожу в монастырскую церковь Петра и Павла, иногда просто постою минут пять в монастырском дворе и помолюсь, глядя на огромные сияющие купола Троицкого собора.
И сразу - в обратный путь по той же улице на той же стороне.
Перед сельхозинститутом ко мне обращается молодая женщина. Она держится за детскую коляску и что-то говорит мне. Что? Слышу её голос но не могу разобрать слов. Вижу худое лицо, впалые глазницы, впечатление - она больна или не в себе.
- Ничего не могу разобрать, - говорю ей и продолжаю идти, не оборачиваясь.
Звуки её голоса и невнятной речи наконец-то оформляются в моем сознании в сказанную женщиной фразу: "Можно к вам обратиться".
Надо остановиться, вернуться. А если она хотела попросить у меня денег? Так уже было один раз. Рядом с монастырем на пешеходной дорожке у корпуса строительной академии на стульчике сидел мужичок. Он говорил проходящему: "У меня сегодня день рождения, а мне не на что купить хлеба".
Проходящим был я. Почему-то я сразу остановился и стал доставать из сумки кошелек. Дал ему 100 рублей.
- Хватит на хлеб? - спросил его.
- Хватит, - мужичок был рад розовой бумажке.
- Если день рождения, наверное, нужен не только хлеб? - снова спрашиваю.
- Ясное дело, - уверенно ответил мужчина и улыбнулся.
Я достал еще 100 рублей, отдал и пошел дальше по улице в сторону Набережной.
Мне было совсем не жалко тех денег. Я сам улыбался.
Почему мне не хотелось выслушать женщину с коляской и попросить её говорить яснее и четче? Предчувствовал, что будет жалко денег?
А может, у неё совсем другая была просьба?
Мне идти обратно тоже 50 минут. Я шел и понимал, что мой ангел сегодня испытывал меня. Раньше у меня была стабильная зарплата и 100 рублей были, как 10 копеек. А теперь у меня нет зарплаты вообще, и на 100 рублей я живу целый день.
Испугался поделиться своим куском хлеба. Идя в храм, "не заметил" дядечку бедно одетого, идя из храма, "не разобрал" слова женщины больной.
Дома ругал себя и молил Ангела своего простить, что поджал его крылья в момент, когда ему хотелось их расправить.
Говорю своему Ангелу: завтра пойду снова в монастырь специально сверх графика и буду внимателен и терпелив к каждому, кто остановит меня.
Наступает завтра, начинаю свой 50-минутный пеший путь. Напротив академии культуры какая-то женщина, идущая навстречу, приветствует меня громко: "Здравствуйте, Виктор!".
Не сразу узнаю её: это председательша Совета одного из домов, которая обращалась ко мне за помощью полгода назад. Имя не вспомнил, но весь обратился в слух и сосредоточенное внимание. А женщина улыбается и охотно докладывает: к её письмам в городскую власть стали прислушиваться, сейчас идет от мирового судьи, который впервые принял к рассмотрению иски жильцов к управляющей компании.
Женщина довольна и благодарит, желает здоровья. Ни жалобы, ни просьбы.
Как легко идти, когда за спиной звучат слова благодарности!
В монастырском дворе опять купола. Синее мартовское небо - синева и золото - цвета поминальных масок божественных фараонов. Знали, избранные, как нарядиться в гости к зовущим.
Замечаю на обратном маршруте, что от ходьбы не покалывает в пояснице и не стреляют ущемленные нервы в подколенные сухожилия - видимо, прибавилось здоровья. Дай, думаю, зайду в магазин "Сват", хотя он и на другой стороне улицы. Хлеб там бывает настоящий - белый и с золотистой поджаристой "маковкой" вдоль буханки.
Купил - теплый, свежий. После кассы у столика прячу булку в заплечную "суму", подходит мужчина, начинает укладывать в пакет свои покупки. И так чуть слышно спрашивает: "Вы Виктор?".
- Да, я Виктор, - не бурчу и не отворачиваюсь. Я готов, я приветлив, и у меня действительно приподнятое настроение.
- Помню вас, - говорит мужчина, - как ваше здоровье?
- Всё хорошо.
- Так держать, Виктор, а у меня вот сустав что-то заболел, сейчас в поликлинику пойду, - мужчина выдвинул ногу из под стола, чтобы показать мне.
- Выздоравливайте. Весна - сустав работы просит, движения, - говорю ему и очень хочу, чтобы нога прямо сейчас перестала беспокоить мужчину.
Он взял свой пакет, махнул мне свободной рукой и весьма энергично шагнул к стеклянному створу входных ворот.
А я еще постоял у столика. Ангел мой, ты сегодня шутишь надо мной? Двое подошли ко мне в пути, и ни один не увеличил мою ношу.
Два сегодняшних против двух вчерашних. А такая арифметическая точность, это ты специально, Ангел?
Я знаю, как внимателен ты к мелочам. Спасибо, мой невидимый друг и товарищ.
Ты - ангел.
4.
Сильные и слабые молодые деревья растут в лесу вместе. До поры, до времени. А потом слабые однажды не зеленеют с приходом очередной весны.
Сначала они стоят вместе - те, что живые, и те, у которых уже голые ветки. Стволы сильных становятся крепче и толще, а у слабых остаются такие же, как в их последнее лето.
Я часто брожу по лесу зимой, перешагивая через слой снега выше колена. За мной остается цепочка следов от одного погибшего деревца до другого. Лес вокруг моей дачи сосновый, след петяет от одной тоненькой сосенки без иголок в вершинке над моей головой до другой вершинки - еще там, высоко, но уже переставшей тянуться к теплу и солнцу.
Подойду к сухой сосенке, спрашиваю её: что же помешало тебе оставаться живой? Соседка вон машет зелеными иголками, а твои "лапки" почему стали сухими ломкими палочками? И место, вроде, свободное, и никто, кажется, не давит на вас двоих мощью корней вековых гигантов, отчего волокна той сосенки наполнены живицей, а твоя кора иссохла?
Что не поделили, землю, воду, солнце?
Всего, что вокруг, хватит на сто деревьев, а вы не смогли поделить на двоих.
И вместо двух нормальных, останется один "сильный".
Мне жалко слабое деревцо, я знаю, что стоять ему остается недолго: через пару лет порыв ветра уронит его вершинкой в мох. Лицом в землю.
Давай сделаем так, предлагаю сухому дереву, я разгребу снег у твоего корня и спилю тебя так низко, насколько смогу. Утащу к своему домику, сделаю коротенькие симпатичные круглые полешки, растоплю свой железный каминчик, сделанный в Белоруссии по немецкой технологии, у каминчика есть дверца из японского керамического стекла. Ты будешь гореть маленьким солнцем, а я сидеть, смотреть и греться. Мне будет приятно, и тебе будет хорошо - в твоей короткой жизни появится новый смысл. Это ведь лучше, чем сгинуть во влажном и вечно холодном мху?
В марте идти по снегу тяжелей, чем в январе: два шага нога не проваливается в уплотнившийся от весеннего таяния снег, а на третий - бам и провалился по то место, где штанины сливаются в одно целое. Вернее, в два целых.
Вытащил дерево на дорогу, стою пульс сердца считаю: под двести в минуту, наверное. И с носа пот капает вместо соплей. А по дороге парень идет с огромной такой сумкой на лямке. Баул, как у хоккеистов, в длину человеческого роста, даже побольше.
Парень, видимо, тоже рад остановиться и пульс сосчитать.
- На столбики?, - спрашивает меня, опустив баул на дорогу и оценивая взглядом величину среза ствола.
- На дрова, - отвечаю, вытирая тряпичной мастеровой перчаткой лицо.
- Сухостой?
- Был. Сейчас распилю на три части и по одной унесу, мне недалеко.
- Давай помогу. Хлыстом дотянем, на месте уж дрын этот попилишь.
Парень взваливает на левое плечо свой баул, а правой рукой приподымает дерево, взяв его где-то посередине. Я подымаю комель, и мы идем, качаясь из стороны в сторону в попытке согласовать ритм шагов.
Донесли, опустили у моего железного забора.
- Дрова, что-ли, кончились? - парень вновь опустил баул и стал встряхивать руку, которой держал "хлыст".
- Не, гулял просто. Решил не возвращаться с пустыми руками, - я тоже встряхнул занемевшие пальцы.
- Хорошо тут у вас гулять. Если ноги есть, дрова покупать не надо.
- А вы не наш, не из нашего?
- Я из Белоруссии.
- На заработки?
- Март, пора.
- Плотник?
- Могу.
- Как вас звать? Микола?
- Не, Андрей. Можно - Андрейко.
Так вот мы познакомились. Парень оставил у меня баул, спросил, где правление, кто председатель, и ушел "смотреть заказчиков". Я давно нагрел "хату", как он выразился после осмотра моего домика, вскипятил чай, пообедал, а он приходил на пару минут, рассказывал, кого искал и кого не нашел, и опять уходил.
Уже было часов пять вечера, когда он вернулся и уже никуда не спешил. Я вновь заварил чай, он вжикнул молнией по боковому отсеку баула и достал кульки и пакеты с пирожками и беляшами.
- Угощайтесь, - предложил мне Андрей.
- С чем пирожки? - спросил я.
- С мясом.
- Пост на дворе, Андрейко.
- Тогда беляш возьмите.
- А он что, с капустой?
- Нет, с мясом.
И мы оба засмеялись.
- Как прошли деловые встречи, Андрей?
- Завтра один подъедет, говорит, камин нужен из красного кирпича с декором и печь в бане. Другой уже брус привез, славян ищет резной интерьер сделать, работа есть.
- А сегодня?
- Сегодня.., - парень отложил беляш, достал из курточки платок, вытер губы, потом пальцы, спрятал платок обратно в курточку и лишь после этого ответил:
- Сегодня пока ничего.
- Мне через час уезжать надо, Андрей. В семь часов темнеет, а я не люблю ездить по темноте.
Парень молчал. Я чувствовал, он перебирает в уме варианты, что делать в этой ситуации дальше, и чувствовал, как поникло его настроение. Как голова, которая наклонилась над столом.
- Может, вам не ехать никуда? - Андрей повернул голову в мою сторону, - магазин еще работает, я видел расписание. Давайте слетаю. Литр принесу, могу два. Слетать?
- Пост, Андрейко.
Я тоже перебирал в уме варианты. Можно увезти парня в Тюмень, переночует у меня, но завтра - понедельник, завтра автобусы на дачу не ходят. Как его привезти обратно, опять гнать машину. По пробкам? Заказать ему такси? Это сколько в "литрах"?
Оставил я Андрея в домике и оставил ему ключи. Попросил отдать их сторожу, мимо которого мы тащили дрын.
Сам не знаю, как смог принять это решение. Не свойственно мне такое доверие к людям. Доверие, может, и свойственно, но заканчивалось оно несколько раз так плохо, что утратило безмятежную радость доверительных людских отношений.
Однажды доверил ключи от моей машины одному молодому человеку. И вот уж восемь лет не знаю, где тот молодой человек, и где моя бывшая машина.
Когда вернулся с дачи в Тюмень, поначалу легко успокаивал себя: Андрей - хороший парень. Я его выручил и правильно сделал. Я поступил, как должен был поступить. Он - странник, кто не приютит странника, тот ...
- Как на даче, всё в порядке? - спросила у меня супруга.
- В полном, - ответил ей и почувствовал раздражение. На кого? На себя. За то, что боюсь рассказать подробности.
- Там ничего не случилось? - супруга что-то почувствовала.
- Ничего, устал просто. В лесу был, снег уже мокрый, ходить тяжело.
А часов в одиннадцать вечера заполнила мою душу тревога: кто этот Андрей ты знаешь? Даже фамилия его тебе неизвестна. Вот забудет он ключи сторожу отдать, тогда ты поймешь, чем заканчиваются встречи с добрыми странниками.
Это ладно, а если он исчезнет не только с ключами, а с телевизором, приставкой для космической тарелки, с радио, плиткой, ножовкой? А если набрал "литров" и запалил там всё в угаре?
Надо ему позвонить и послушать, трезвый ли у него голос. И вдруг понимаю, что я не спросил номер его мобильника. И что-то не помню, есть ли у него вообще мобильник.
Ну надо же быть таким безмозглым растяпой.
Не могу заснуть. Даже сердце будто хватает кто и сжимает, когда о даче подумаю. Включил свет, гляжу на иконы. Ангел, что случилось, в чем я не прав, почему мне так неспокойно, что я не так сделал?
И тут - жжжжжжж, жжжжжж, жжжжжжж.
Это жужжит на тумбочке мой телефон, поставленный на режим "без звука".
Цепляю ногтем крышку "раскладушки", тычу в серебристую кнопочку с зеленой меткой:
- Дядя Виктор, это Андрейко, как доехали?
- Спасибо, хорошо. Значит, у тебя есть телефон?
- Есть, я его зарядил, тут все в порядке, не беспокойтесь.
- Спасибо, Андрей. А как ты узнал номер моего телефона?
- Я иконы ваши рассматривал, тут картоночка стоит, и на ней написано: Виктор - 8 904 494...
- Это я для мамы оставлял, когда она у меня на даче жила.
- Дядя Виктор, у вас сколько сейчас на часах?
- Половина первого.
- Ага, на два часа разница. Извините, что разбудил: я забыл. Хочу домой родителям позвонить, у них еще не поздно.
- Звони, они будут очень очень рады.
- Дядя Виктор, извините еще раз, спасибо вам, не беспокойтесь: все будет в полном порядке, как договорились. Я вам сову починил, она уже машет крыльями на стене.
- Молодец, Андрей, спасибо!
Сова - это древняя настенная деревянная игрушка. В ней детали соединены веревочками, потянешь за хвост, сова крылья поднимет. Отпустишь - крылья вниз сами опускаются.
Как то раз сова сорвалась с гвоздика и жестко приземлилась на пол, после чего тяни не тяни ее за хвост, она лишь нервно вздрагивала краем крыла. Одного, второе даже дергаться перестало.
Эх, ангел, ангел! Ты видишь меня в темноте лучше любой совы, ты все время рядом на одном из деревьев вокруг. Ты не хлопаешь крыльями, ты скользишь бесшумно и беззвучно. Но когда ты близко, начинает жужжать прикроватные тумбочки и оживать деревянные игрушки.
Тот, кто призывает к всеобщей любви, тот призывает к равнодушию.
Сердце не может быть в покое. Оно - бьется.
Стук сердца - звуки боя.
За любовь.
Нет и не было никаких религиозных фанатиков. Были и будут фанатично любящие и преданные.
И Сатана, что мстит их сердцами за свое падение.
Он был когда-то лучшим из лучших и в его распоряжении потрясающий гардероб самых прекрасных одеяний.
Не Бог наряжает, не Бог снаряжает, не Бог затягивает нити ремней на поясе религиозной верности и чести.
Бог - не в головах, и Сатана знает, чем украсить алтарь для сердца жертвы.
А для сердца нет режима тишины для раздумий.
Чувство мести стучит вместе с ним.
Кто сказал тебе, что Бог есть Любовь?
Бог есть месть.
За любовь.
И за её отсутствие.
Не мир приносит нам любовь, но меч.
Беспощадный ко всем, кроме Ноя, карающий всех, кроме Лота.
Ты спутал любовь и прощение на небесах с муками любви на земле.
Будешь прощен, когда в груди последний раз сожмется твое сердце.
Не обманывай себя и не ищи покоя здесь, в кругу живых.
Он никому не снится, не приснится и тебе. Потому что ты - не умер.
Не ищи Бога в камне храма, ищи в глине, из которой Бог слепил твоё сердце.
Называешь своего Бога именем Аллаха - пусть так. Именем Будды - пусть так. Зороастр, Яхве, Шива, Кришна, Иисус - пусть так.
Сколько тысячелетий, столько имен. Языков еще не было, а имена уже существовали.
Когда Александр Македонский завоевал Бактрию (Афганистан), он увидел развалины когда-то величественных храмов древних городов. Еще древнее пирамид. Возможно, он первый, кто понял, что без Бога нет ни одного народа.
Народов много, человек один.
Сердце одно на всех. Оно имеет различия только на взгляд узких специалистов-кардиологов.
Когда тебя ранит любимый человек, эта рана кровоточит, не оставляя следов на салфетках хирургического стола.
Твое сердце - сердце ангела, незримого и бестелесного для приборов и инструментов.
Может ли у ангела быть сердце?
Может, потому ангел это ты.
Может ли ангел быть без сердца?
Попробуй хотя бы на секунду его остановить.
Получилось?
У моего товарища почти получилось. Сейчас ему за пятьдесят, у него семья, дети, работа. Он успешен и даже одевается - красиво. Умеет жить красиво и радоваться от души.
А десять лет назад собирался уйти и покончить. Выбирал лишь способ, как.
Его супруга влюбилась в другого мужчину. Не в красавца, не в артиста, не в богатого или безмерно талантливого. Просто в другого.
И при разделе имущества супруга выигрывала один судебный процесс за другим. И детей "делили", и детей он "проиграл".
Обида на нее была у него страшная, мстить хотелось так, что патроны из коробки брал в горсть и сжимал в кулаке, и кулак синел.
Но понимал, что для него она - враг, а для детей - мать.
Не то, чтобы он стал беспробудно пить: в компании с друзьями просто оттягивал до последнего тот заключительный жизненный поступок.
И после одной из вечеринок, которую считал для себя прощальной, вышел на улицу, почувствовав желание еще раз увидеть солнце. И прямо у подъезда встретил женщину со знакомым в юности лицом. Это была его бывшая одноклассница, в которую он когда-то подростком был чуточку влюблен.
Они стояли у подъезда, она спросила, как он, что он, а он - заплакал. Высокий, статный, в красивой одежде.
Одноклассница поняла, о чем слезами говорило его сердце.
Смогла понять, потому что к моменту встречи тоже была "разведенной". Бывший муж увлекся молодой сотрудницей фирмы, ей хотелось мщения, но не было сил для мести от душевных обид.
На развалинах храма любви у них возникло ощущение новой и еще более притягательной сердечной близости.
Душа в душу.
И они давно уже вместе, у них прекрасный загородный домик, их дети приезжают и проводят лето вместе с ними.
И мой товарищ вновь успешен и красив.
Он не ходит в храмы, не стоит под сводами, не крестится и не постится.
Но когда мы сидим с ним вместе и разливаем чай, я говорю ему беззвучно, не разжимая губ: "Ты - ангел".
6.
Восемь шведских летчиков не вернулись в 1951 году с разведывательного задания: летели вдоль нашей балтийской границы и прощупывали нашу систему ПВО. А мы сбили тот самолет, и весь экипаж "пропал с экранов радаров".
Нейтральная Швеция не хотела признаваться в факте воздушной разведки, а мы - в жестком пресечении нежелательного полета вблизи наших границ.
И семьям летчиков туманно сообщили о без вести пропавших.
Восемь жен ждали и надеялись увидеть мужей живыми. Вначале надеялись, что они в сталинском плену. После 1953 года уже не знали, на что надеяться, но все-таки ждали.
Никто из восьми женщин не вышел снова замуж. До сего дня.
Почти все эти женщины уже обняли своих любимых мужей там, на небесах.
Их дети выросли и дети знают правду. Придет час, и они тоже обнимут своих отцов.
Любимых, мужественных, честных.
Почему ангел не шепнул женщинам, которым было в день полета по двадцать с небольшим, что этот день - последний?
Почему не подсказал многими годами позже, кого и где встретить, чтобы полюбить вновь и прожить целую жизнь не в одиночестве?
Почему ангел молчал для всех жен улетевшего экипажа?
Потому что ангелу не нужны рассказчики, и крылья были не у самолета, и управлял небесным разведчиком не экипаж.
Ангел любви был и штурманом, и первым пилотом.
И женщиной, каждый день устремляющей любящий взор на небо.
Вспомни, сколько таких женщин во всем мире, сколько их в России.
Моя бабушка - одна из них.
Без вести пропавшим был её старший сын. Младший - с вестью о гибели в Польше.
Когда ты думаешь о войне прошедшей, ты вспоминаешь, сочувствуешь и понимаешь. А когда смотришь на войну сегодняшнюю, где твое сердце?
Чем отличается одна война от другой, давняя от нынешней? Цифрами в сводках? Ты слышал еще вчера сводки о потерях "врага" в живой силе и технике. Это была какая-то другая живая сила, не сила страдающих матерей и жен?
Когда страдание женщин стало тебе в радость и причиной для ликования?
Ты убил врага и фашиста? Не ты, а почему радуешься и празднуешь?
Тот, кто убил, надеется на прощение, а на что надеешься ты, ликующий от пролитой крови?
Ты - ангел?
Не могу забыть фото Геббельса и убитых им родных своих детей. Знаешь, где теперь Геббельс и где его дети?
С Геббельсом ты не ошибаешься, а дети его стоят совсем не в том ряду, как ты полагаешь. Они - на первых местах, и лучи сияния освещают их ярче других.
Кто поставил их первыми среди миллионов детей, погибших в войнах землян, попавших под бомбежки и сгоревших в аду на земле?
Сами дети. Те, что вырвались из ада войны сразу на небо, будучи младенцами. Из под Донецка, в том числе. Они пожалели детей Геббельса, как жалеют дети бездомную и раненную собачку, голодного и брошенного котенка, птичку с подбитым или сломанным крылом.
Ангел погладил ангела и понес его к папе.
Отец понял и разрешил оставить найденную испуганную и больную кроху в детской комнате.
Всё, что надо после войны, - видеть и слышать ангела погибшего ребенка.
Ангела мужа, отца и брата, ангела родных тебе душ, улетевших с полей войны в необъятную сияющую даль.
Ангела женщины, сидящей одиноко в стороне от юбилеев и ликований.
Ты теперь его полномочный представитель среди землян любой национальности и веры.