Бойцы и командиры особой бригаде рвались в бой с немецко-фашистскими оккупантами! Они не понимали, почему такое мощное воинское подразделение, как их бригада, пока еще не находится на фронте, не бьет в хвост и гриву проклятых гитлеровцев! Красноармейцы прежде еще не видели и не воевали под командованием капитана Артура Любимова, но от своих командиров много слышали о его подвигах. Поэтому появление полковника Любимова в качестве командира отдельной бригады основной массой красноармейцев было встречено с громадным энтузиазмом. Теперь все они были уверены в том, что уже завтра бригада будет отправлена на фронт!
Поэтому многие красноармейцы и командиры бригады, услышав о том, что бригада будет передислоцирована в Москву, к этому приказу отнеслись с недоверием. Они начали писать возмущенные письма в армейские политорганы и даже в Особые отделы, требуя, пересмотреть этот приказ! Пришлось комиссарам и особистам идти в народ для объяснения сути приказа.
К тому же к этому времени фронт подошел едва ли не к самым воротам военного городка в Звенигороде, где стояла особая бригада, где ее бойцы обучалась военному искусству. Ложась спать и просыпаясь, ее бойцы хорошо слышали фронтовое дыхание, приближающуюся артиллеристскую канонаду. Поэтому красноармейцы, отправляясь на полигон, там учились метко стрелять, ходить в атаки на оборонительные позиции противника, жестко сражаться в рукопашном бою. Одновременно с недоумением они наблюдали за тем, как бригадные тылы, обоз готовятся к переезду на новое место, в противоположную от фронта сторону.
Полковнику Любимову сразу же по своему прибытию в бригаду пришлось провести ее общее построение, на котором в нескольких словах рассказать о возможной цели и задаче, которые будут поставлены перед бригадой. Это его выступление в какой-то мере успокоили бушевавшие среди красноармейцев страсти, что в свою очередь позволило приступить к самому процессу передислокации отдельной бригады в Москву. Причем, первый полк бригады должен был убыть в Москву уже сегодня вечером. С полным напряжением сил заработали и забегали штабные, строевые командиры и снабженцы бригады. Транспортная рота начала прогревать двигатели студебеккеров, которыми в Москву должен был убыть полк подполковника Николая Гаврилова.
Полковник Любимову с удовольствием наблюдал за тем, как слаженно работали его старые друзья и приятели, в недавнем прошлом командиры и бойцы штрафной роты. Именно в этот напряженный момент подготовки произошла первая несуразица, для разрешения которой Артуру пришлось воспользоваться делегируемыми ему Верховным командующим правами. В свое время он выпросил у товарища Сталина право-разрешение на то, чтобы на личном уровне иметь право отказывать командиров РККА всех рангов в том, чтобы те были лишены права властью старшего командира из его бригады забирать хотя бы одно подразделение для затыкания дыр в обороне своих войск.
Тогда Артур Любимов, словно в воду смотрел! Оказывается командарм 16-й армии, которой была поручена оборона звенигородского сектора московского оборонительного кольца, командарм Лукин положил глаз на эту, казалось бы, бесхозную, полнокровную бригаду особого назначения. Пользуясь временным отсутствием командира бригады, командарм совсем уж было собрался, без официального обращения в Генеральный штаб, тихой сапой использовать полки бригады в чисто своих армейских целях.
Когда объявился командир этой бригады, то армейские штабисты тотчас же донесли своему командарму Лукину о том, что в бригаду прибыл ее командир, полковник Артур Любимов. По годам этот полковник годился в сыновья Лукину и, по его и армейским штабистам мнению, был простым молокососом, ни черта не забирающимся в военной науке. Этот молокосос, видимо, попросту был чьим-то протеже в генштабе или министерстве обороны. По словам тех армейских штабистов, новый командир бригады, как только в ней объявился, тут же принялся свою бригаду готовить к передислокации в Москву, причем, первый ее полк убывал в столицу уже сегодня ночью. Одним словом обескровленная 16-я армия командарма Лукина теряла последнюю надежду пополнить свои ряды хорошо обученными и подготовленными красноармейцами!
Сам же командарм Лукин аж взбеленился, он же тоже прекрасно понимал, что у него из-за рта уводят такой лакомый, а главное такой нужный кус пирога, - бригаду в двенадцать тысяч красноармейцев, получивших отличную военную подготовку. С небольшим конвоем командарм Лукин ринулся в отдельную бригаду, как ему казалось, для наведения должного армейского порядка.
Генерал-лейтенант был сильно обескуражен теми обстоятельствами, с каким почетом и уважением его приняли в штабе бригады. Начальник штаба, полковник Алексей Молоков, начал ему по-очереди представлять бригадных командиров, которые в тот момент прибытия в штаб командарма 16-й армии оказались в помещении штаба бригады. Не желая особо расслабляться в столь дружественной атмосфере встречи, генерал-лейтенант Михаил Лукин потребовал срочной, желательно с глазу на глаз встречи с командиром бригады, с полковником Артуром Любимовым. Полковник Молоков добродушно усмехнулся в свои пшеничные усы и произнес:
- Товарищ генерал-лейтенант, я же вам только что представил нашего командира бригады. Вот он стоит перед вами, прощу любить и жаловать, полковник войск НКВД Артур Любимов! Вы можете сами с ним договориться о месте разговора тет-а-тет, мои услуги в этом вопросе не требуются.
Командарм Лукин попробовал энкеведешное звание "полковник" этого совсем еще мальчишки перевести в армейскую систему воинских званий. Парень выглядел таким молодым парнем, что у генерал-лейтенанта сердце дрогнуло воспоминаниями о сыне, погибшем в первый же месяц этой проклятой войны. С некоторым внутренним смущением генерал-лейтенант Лукин вдруг осознал, что этот мальчишка в мундире с полковничьими погонами имеет более высокое армейское звание, что он генерал-полковника. Но командарм решил стоять до последнего, надеясь договориться с этим парнишкой.
Лукин, молча, протянул ему ладонь руки для рукопожатия, поинтересовавшись при этом, не найдется ли в штабе бригады такого местечка, где они могли бы побеседовать наедине, с глазу на глаз. В ответ полковник Любимов вежливо попросил генерала Лукина пройти в его небольшой рабочий кабинет. Этот кабинет был совсем уж мал, но в его помещении генерал-лейтенант и полковник смогли спокойно разместиться. Они сели за стол, друг напротив друга и некоторое время смотрели в глаза друг другу, не начиная разговор. Вскоре им принесли крепко заваренный чай в металлических кружках, и только тогда началась доверительная мужская беседа. Командарм Лукин решил, зря не терять времени, сразу же брать быка за рога:
- Товарищ полковник, я предлагаю вам стать командиром дивизии в моей 16-й армии! Как вы посмотрите на это мое предложение? Со своей стороны я вам обещаю, что приложу все усилия для того, чтобы этот вопрос был бы быстро проработан в Генеральном штабе РККА. Прошу учесть одно важное обстоятельство, генштаб мне еще ни разу, ни в чем не отказывал. Я также могу лично переговорить с Лаврентием Павловичем по вопросу, о вашем переводе из ведения войск НКВД в мою армию. Я полагаю, что нарком внутренних дел СССР прислушается к мнению боевого генерал-лейтенанта, войска которой сейчас обороняют важные подступы к столице нашей великой родины. Для вашей же информации, молодой человек, я бы хотел рассказать об одном, что части и подразделения моей армии сильно обескровлены, ослаблены. Мы ведем бои с немцами на последней грани своих возможностей, вливание же вашей бригада в мою армию, наверняка, повысила бы ее боеспособность. Тогда 16-я армия была бы в силах остановить врага и повернуть вспять его войска.
- Я хорошо понимаю состояние и положение вашей армии, товарищ генерал-лейтенант. Вам сочувствую в этом, но своей бригады бросить на передовую линию фронта не имею права. Несколько дней назад мне пришлось с боями прорываться от Киева до Москвы. Я собственными глазами видел, какую махину войск немецкий вермахт бросил на захват Москвы, ее защитникам сегодня этому не позавидуешь. Но повторяю, товарищ генерал-лейтенант, что я не могу принять решения о направлении своей бригады на ваш участок фронта. Могу только дать вам один совет, вы сами решайте, стоит или не стоит вам им воспользоваться! По моему мнению, немцы снова и снова повторяют свои ошибки начала войны, они продвигаются вперед только по автомагистралям и шоссейным дорогам. Для продвижения вперед совершенно не пользуются проселочными дорогами...
- Весьма любопытную мысль вы только что высказали, полковник. В ней вы точно подметили то в действиях нашего противника, на что другие наши командиры упорно не желают обращать внимания. Сколько раз я говорил своему начальнику штаба армии, как следует строить оборону дивизии, корпуса и самой армии. Но сколько бы раз я ему не говорил о том, что нашей армии не следует все свои армейские корпуса вытягивать вдоль самой линии фронта, что их следует массировать по основным секторам обороны, в которых имеются магистрали и автомагистрали. И вот вы, полковник, казалось бы, совершенно не армейский командир, высказываете вполне здравую мысль о действиях и противодействии противнику. В моей армии вы бы могли, эти свои мысли осуществлять на практике. Почему бы вам более серьезно не прислушаться к моему предложению?! К тому же я действительно обещаю вам должность комдива, да еще в таком молодом возрасте!
- Товарищ генерал-лейтенант, но вы же сами понимаете, что я не вправе принимать решения подобной важности, без соответствующего приказа сверху. Если такое случится, то это будет не армия, а анархия какая-то?! Вы же сами понимаете, что армейская дисциплина строится на строжайшем иерархическом подчинении, младший командир беспрекословно выполняет приказы старшего по званию командира. Но я хочу вас заранее предупредить о том, что вопрос о моем переводе нельзя решать в Генеральном штабе, ни я, ни моя бригада не подчиняются Генеральному штабу РККА. Бригада уже имеет боевое задание, мы же приступили к его исполнению. Но я не вправе разглашать сути этого боевого приказа! Могу только сказать, что уже сегодня первый полк нашей бригады, а свои полки должен отправить в Москву. Сегодня Звенигород покидает мой первый поле, а завтра вслед за ним последуют все другие подразделения бригады.
- А как же ваши подразделения будут передвигаться по шоссе в дневное время суток? Сегодня немецкая авиация господствует в воздухе и днем, и ночью, жалко будет, если сегодня или завтра немецкая авиация отбомбится по вашей бригаде. Большие, однако, могут быть потери!
- Товарищ генерал-лейтенант, еще в боях под Великими Луками и Холмом мы придумали и на практике стали использовать одну любопытную новинку. Малокалиберные зенитные установки начали устанавливать в кузовах грузовиков. В результате, у нас появилась мобильная зенитная батарея, которая отлично справлялась со своей задачей, она еще на дальних подходах расправлялась с немецкими штурмовиками и истребителями. Так, что завтра, для вашей информации, товарищ генерал, вдоль всей трассы следования нашей бригады мы расставим четыре такие зенитные батареи, которые огнем зенитной своих орудий наши прикроют грузовики с живой силой!
- Спасибо за полезную информацию, полковник! Я прекрасно понимаю, что вы имеете боевой приказ, который не медлит задержки с исполнением. Но ведь ваша бригада передислоцируется в тыл, а не на фронт! А сегодня ваше место, полковник, как настоящего мужчины, должно быть на фронте, а не в глубоком тылу, рядом с женщинами?!
- Вы и в этом правы, товарищ генерал-лейтенант. Наступают суровые времена для защитников Москвы и для тех, кто будет драться с противником на подступах к столице и в нашем тылу. Потому что прочный тыл во многом будет определять и способствовать нашим победам на фронте!
Убедившись в том, что никакими посулами, обещаниями, он не в силах переубедить этого молодого полковника, командарм Лукин начал собираться в обратную дорогу, в свою армию. Он был глубоко разочарован в постигшей его неудачи, что так и не сумел убедить молодого парня продолжить военную службу в его армии.
Проводив всем известного командарма до машины, полковник Артур Любимов потом долго стоял у дороги и смотрел за тем, как машина командарма исчезала в вечернем сумраке. Подошел полковник Алексей Молоков и молодцевато отрапортовал о том, что бойцы первого полка бригады уже заняли места в кузовах грузовиков. Что первый полк готов трогаться в путь на Москву в любую минуту. Артур Любимов оторвался от своих грустных мыслей и, утвердительно кивнув головой Алексею Молокову, пошел к воротам военного городка, чтобы проводить в дорогу свой первый полк.
Подполковник Гаврилов суматошно метался вдоль грузовиков нескольких автоколонн, которые в полной готовности стояли у главных ворот военного городка. В кузовах грузовиков на широких деревянных лавках сидели красноармейцы в новеньком зимнем обмундировании и с винтовками, автоматами и пулеметами в руках. При взгляде на них сразу же бросалось в глаза то, что это были молодые и физически развитые парни, к тому же все они были людьми славянского происхождения.
Подполковник Николай Гаврилов, командир первого полка бригады, под насупленными бровями и гневными выкриками скрывал свое внутреннее нетерпение и волнение. Ему очень хотелось, чтобы полк, как можно быстрее, отправлялся бы в путь-дорогу, а волновался он из-за того, что во время этого ночного переезда в Москву полк совсем не будет иметь воздушного прикрытия. Майор Евлампиев, командир артдивизиона бригады, от подполковника Гаврилова не отходил ни на шаг, все это время он пытался его успокоить и подбодрить:
- Ну, чего вы, товарищ подполковник, так беспокоитесь! Две мои зенитные батареи уже выдвинулись на позиции. Они уже сейчас готовы к тому, чтобы прикрыть передвижение наших полковых колонн. Да, и честно говоря, уже совсем стемнело, да и очень похоже на то, что луны сегодня не будет! Вы же знаете, что немецкие штурмовики очень не любят летать в сплошной темноте. Им, видите ли, луна нужна для таких полетов!
- Слушай, Евдоким, перестань нудить под ушами. Ведь, сам же хорошо понимаешь, что этой мой полк, что это мои бойцы отправляются в Москву. Я не хочу потерять ни одного из них! Понимаешь, Евдоким, я не хочу потерять ни одного бойца перед решающими событиями для бригады.
В этот момент подполковник Гаврилов увидел, как из дверей штабного здания вышли полковники Любимов и Молоков, которые, видимо, шли, чтобы проводить его полк. Дождавшись, когда Любимов и Молоков окажутся совсем близко, подполковник Гаврилов приложил правую руку и начал громко рапортовать:
- Товарищ командир бригады, приписной состав первого полка особой бригады в составе трех тысяч четырех сот восьми человек находится в кузовах грузовиков и готов к выдвижению в Москву. Больных и отставших - нет. Четыре автоколонны полка начнут движение через двенадцать минут.
Выслушав рапорт командира полка, Артур Любимов еще раз взглядом окинул четыре колонны грузовиков какой-то странной конструкции, которые были ему совсем незнакомы. Забыв о грузовиках, полковник Любимов повернулся к Николаю Гаврилову и, полуобняв его за плечи, отвел на полшага назад и сказал:
- Спасибо, тебе, Николай, за все то, что ты сделал для своего полка. У меня еще не было времени, но я успел познакомиться с кое-какими документами, в частности, о том, как твой полк формировался и как ты его готовил к боям. Сегодня твой полк лучший в бригаде, во многом благодаря только тебе и твоим усилиям. Если хочешь, то мы можем вместе пробежаться по тому маршруту, которым будет следовать твой полк. У меня перед встречей с тобой мелькнула мысль о том, почему бы тебе не объединить две колонн, тогда одним только этим ты вдвое сократишь время пребывания твоих бойцов под угрозой воздушного нападения противника.
- 2 -
После сигнала отбоя бойцы остальных двух полков бригады уже давно спали, когда командиру бригады перезвонил Николай Гаврилов и сообщил о том, что бойцы его полка только что поужинали и сейчас отходят ко сну в Петровских казармах московского Кремля. Положив телефонную трубку, полковник Любимов вернулся к продолжению разговора с командирами, задержавшимся для того, чтобы поделиться с ним своими мыслями и проблемами, с которыми они столкнулись в еще период формирования отборной бригады. К тому же многое произошло за время его отсутствия и многого Любимову хотелось узнать, поэтому разговор для обеих сторон оказался интересен и познавателен.
Но вскоре, обратив внимание на то, что уже поздний час, а командиры бригады за день все же очень устали, Артур Любимов распустил их на ночлег, чтобы они выспались к завтрашнему беспокойному дню, который обещал стать не менее беспокойным. А сам удобнее расположился на стуле и за крепким чаем продолжил разговор с начальником штаба Алексеем Молоковым, который пока совершенно не хотел спать, а с только что вернувшимся другом был готов проговорить всю ночь напролет. Из рассказа начштаба Артур Любимов узнавал о том, как в штрафной роте развивались события, когда он со взводом капитана Бове срочно убыл на задание.
Лаврентий Павлович выполнил и одновременно не выполнил своего обещания. Во время выступления перед бойцами роты нарком говорил о том, что все осужденные будут реабилитированы. Так оно и случилось, всем осужденным были возвращены их прежние звания, были временно сняты судимости!
Товарищ Берия пообещал, что все реабилитированные командиры будут служить на других фронтах и в других подразделения, а не останутся в штрафной роте. Частично, это так и произошло, реабилитированные командиры штрафроты получили соответствующие должности в разных подразделениях действующей армии. Но неожиданно все те командиры штрафроты, которые воевали с капитаном Любимовым, были срочно вызваны на приватный разговор к самому Лаврентию Павловичу. В кабинете очень строго настроенный нарком встретился с этими командирами РККА, которым разъяснил, что из-за изменения некоторых обстоятельств дела, он вынужден бы изменить свое прошлое решение. Посмотрев в глаза собравшимся командирам, нарком внутренних дел СССР пояснил, что все они продолжат службу на командных должностях штрафроты, которая будет развернута в бригаду особого назначения. Лаврентий Павлович подчеркнул, что формирующаяся бригада будет до поры до времени находиться в резерве, в его личном подчинении. Она будет выполнять специальные задания руководителей советского государства и коммунистической партии, им же командирам не стоит особенно много говорить о своей службе, даже своим отцам и матерям.
После такого серьезного разговора указанных товарищей командиров вывели из наркомовского кабинета, посадили в тюремный автобус, чтобы отвезти в военный городок, расположенный в Звенигород под Москвой. Этот городок уже охраняла энкеведешная охрана, которая на первых порах запрещала командирам даже на секунду покидать территорию военного городка. Вскоре в городок начали прибывать красноармейцы, многие из которых только что были призваны на военную службу. Таким образом, началось формирование бригады особого назначения. Первым делом были сформированы три мотострелковых полка.
Подполковник Николай Гаврилов был утвержден командиром первого полка этой бригады. Командиром второго полка стал подполковник Андрей Снегирев, которого военные разведчики несколько раз пытались к себе забрать, но у них так ничего не получилось. К слову сказать, Андрею страшно не хотелось продолжать службу вместе со штрафниками. Он предпринимал всякие возможности для того, чтобы уйти в армейскую разведку. Из него ругались и спорили высокопоставленные армейские генералы, но они никак не могли решить эту, казалось бы, простейшую проблему.
Тогда к спору подключился Лаврентий Павлович, который в данной ситуации поступил самым наипростейшим образом. Он вызывал подполковника Снегирева к себе якобы для собеседования. В течение часа товарищ Берия промывал Снегиреву мозги, а затем прямо тому объявил о том, что им только что был подписан приказ о расстреле подполковника Снегирева за измену родине. Расстрел будет приведен в немедленное исполнение в том случае, если подполковник когда-либо покинет территорию военного городка в Звенигороде, где формировалась бригада особого назначения, командиром которой станет полковник НКВД Любимов. Последняя фраза наркома внутренних дел СССР запала в душу Андрею Снегиреву, из-за чего у него мгновенно отпали какие-либо сомнения в отношении того, где он продолжит военную службу. Таким, правда, несколько странным образом, друзья и боевые товарищи Артура Любимова узнали о том, что именно Артур Любимов станет командиром бригады особого назначения, формированием которой они сейчас занимаются.
Начштаба Молоков неторопливо продолжал свой рассказ. Недолгое время просуществовала проблема и с назначением командира третьего полка бригады. Лейтенанту Худякову, как, впрочем, и другим командирам, присвоили армейское звание подполковник. Его друзья полагали и надеялись, что Худяков вернется в бригаду, займет должность командира третьего полка. Но, когда друзья узнали о том, что Худяков из-за своего ранения несколько раз переживал клиническую смерть, то они поняли, что этот командир уже никогда не вернется на службу в армию.
С течением времени формирующуюся бригаду неожиданно посетил когда-то бывший рядовой, а ныне полковник, Дмитрий Морозов, который и был утвержден командиром третьего полка бригады. Алексей Молоков, вводя командира бригады в курс дела, говорил негромким голосом, отчетливо выговаривая каждое слово. Называя того или иного командира, он тут же старался дать ему деловую характеристику, хотя Любимов неплохо знал всех этих командиров. Перечислив имена и характеристики командиров полков, начштаб Молоков перешел к рассказу о бойцах бригады.
Первым делом, Алексей Молоков это особо выделил и подчеркнул, что все бойцы бригады поголовно были комсомольцами-добровольцами, призывались они из Москвы и Ленинграда. В своем недавнем гражданском прошлом все эти парни занимались различными видами спорта, достигли в нем немалого успеха. Они имели отличную физическую подготовку, которую сержанты инструкторы учебных курсов старались еще более развить, но уже с уклоном в военную специальность, которую должен был получить тот или иной красноармеец. Так, по словам Молокова, биатлонисты становились снайперами или же первыми номерами, наводчиками, крупнокалиберных пулеметов. Спортсменов легкоатлетов отправляли в бригадную или полковую разведку. Боксеры становились мотострелками, они вооружались автоматическим оружием, их специально готовили для рукопашных схваток с хорошо подготовленным противником.
Организационная структура бригада строилась по организационному принципу моторизованной бригады войск СС Германии. В бригаде было три мотострелковых полка, в каждом полку по три батальона мотострелков. Три стрелковые роты, бойцы которых были в основном вооружены автоматическими винтовками СВТ40, составляли батальон. Батальон, помимо стрелковых рот, имел пулеметную роту и взвод разведки. Каждый полк бригады имел собственную артбатарею 76 мм орудий. Бригада в дополнение к полковой артиллерии имела отдельный зенитно-пушечный дивизион. Все мотострелковые батальоны бригады имели собственный автотранспорт, бортовые студебеккеры, только что пришедшие по ленд-лизу из Америки.
Алексей Молоков посмотрел на ходики, ритмично отстукивавшие время на казарменной стене, и сказал:
- Я очень надеюсь на то, что завтра тебя, Артур, никто и никуда не отзовет, не поручат какого-нибудь нового задания на стороне. Мне лично очень хочется, чтобы ты, Артур, остался бы с нами, командиром бригады, чтобы мы бы вместе и в дальнейшем воевали. Таким образом, у меня рождается надежда на то, что и завтра я тебя снова увижу, что завтра у нас будет достаточно времени для того, чтобы наговориться от души. Поэтому, сейчас время позднее, я предлагаю нам разбежаться, чтобы хотя бы немного поспать до утра. Завтра будет новый день, завтра будут новые проблемы, две трети бригады нам предстоит перебросить в Москву.
Остаток ночи Артур провозился в своей койке без какого-либо сна в глазу. Волнения вчерашнего и сегодняшнего дней давали себя знать. К тому же, как только он закрывал глаза, чтобы заснуть, так его головной мозг начинал будоражиться, вспоминая о каком-либо нерешенном вопросе. И он тут же, без участия самого Любимова этот вопрос начинал прорабатывать, подходя к его решению со всех сторон. В результате всего этого - в эту ночь Артур так и не сумел заснуть.
Если уж честно говорить, то полковник Любимов пока еще мало чего знал о конкретных проблемах, которые сейчас стояли перед командованием бригады. Но когда он узнал общую численность своей бригады, то его до глубины души потрясла общая цифра бойцов, по настоящий день числящимися в составе бригады. Эту цифру еще в ночном разговоре упомянул начштаба бригады полковник Алексей Молоков.
В настоящий момент общая численность его бригады составляла двенадцать тысяч активных штыков!
Что, в принципе, эта численность составляла, равнялась и даже в некоторой степени превышала численность иной армейской дивизии! Теперь Артуру стало понятно, почему командарм Михаил Лукин, забросив все дела по обороняющейся армии, примчался в штаб его бригады решать срочный вопрос о ее зачислении в состав своей 16-й армии. К тому же, едва ли даже в какой-либо ударной дивизии найдется такое количество отлично физически сильных и профессионально подготовленных бойцов спортсменов. В конце концов, под самое под утро Артур все-таки заснул!
Перед самым рассветом, он попытался мысленно связаться с Жорой Бове, чтобы узнать, как он там и его бойцы поживают? Но тот, видимо, еще спал и присланный им в ответ мысленный образ был краток и слишком уж очень выразителен, этого отклика было достаточно для того, чтобы сообразить, что с капитаном Бове и его разведчиками все было более или менее нормально. Артур Любимов так и не выдерживал пытки бессонницей, поэтому решил подниматься, отправиться в свой кабинет, чтобы заняться рассмотрением конкретных дел по бригаде.
В кабинете, в котором сейчас сидел полковник Любимов, явно ощущался не жилой дух, ни его рабочий характер, повсюду было слишком много пыли. Маленькая и аккуратно сложенная стопочка бумаг лежала на середине поверхности его письменного стола. Это Алексей Молоков, начальник штаба, заранее позаботился о своем командире и подготовил для его рассмотрения эти бумаги.
Артур присел на стул, сложил руки за голову и откинулся на его спинку. Деревянное сооружение оказалось хлипким и пару раз под ним опасно проскрипело, но оно все же выдержало вес и напряжение его тела. Полковник Любимов быстро просмотрел и ознакомился с документами, лежавшими на столе. Это были копии документов, которыми штаб бригады регулярно обменивался с наркоматом внутренних дел СССР. В документах говорилось о том, что в формирующуюся бригаду поступает новое пополнение, а также о том, как же будет осуществляться обучение этого пополнения.
Один из документов был копией приказа о местах расквартирования бригады в Москве. В приказе говорилось, что 1-й полк особой бригады размещается в Петровских казармах московского Кремля, 2-й полк - в Спасских казармах, 3-й полк - в Покровских казармах, артдивизион бригады - в Хамовнических казармах, а отдельный разведывательный батальон капитана Бове - в Фанагорийских казармах на Бауманской улице.
Снова и снова углубляясь в чтение документов, полковник Любимов думал и о том, какую же именно задачу его бригаде предстоит решать в Москве?! Но факт того, что его бригаде придется в какой-то мере иметь дело с горожанами столицы в самые трудные для них времена, его очень смущал и беспокоил. По статистике, сегодня в Москве проживало чуть более четырех миллионов человек. В глазах задумавшегося полковника начали появляться и исчезать кадры того, как до поры до времени бывшие такими мудрыми, спокойными и веселыми киевляне и киевлянки вдруг превращались в неуправляемых людей, злодеев и грабителей. В те несколько часов безвластия, когда войска РККА покинули, а войска вермахта еще не вошли в Киев, жители города лихо грабили свои же продуктовые гастрономы, магазины одежды, винно-водочные склады. Когда простые люди прямо на твоих глазах превращались в животных, начинали грабить и растаскивать по домам все то, что плохо лежит, то тебе становилось трудно понять, почему такие вещи вообще происходили?!
Артур поднялся на ноги и несколько раз прошелся по кабинету, потирая виски головы и продолжая размышлять на тем, каким же таким образом бойцам его бригады следует работать с городским населением, впадающим в панику. Ведь может случиться и такое, что нужно будет останавить не одного паникующего человека, а большую толпу сходящих с ума людей, а это уже не такое простое дело. К тому же следует всегда учитывать и то обстоятельство, что, если вовремя остановить панику, то и больших эксцессов можно будет избежать!
Пока в голову Артура не приходило ответа на этот весьма и весьма не простой и щепетильный вопрос. Единственное, на чем решил остановиться полковник Любимов, так это он решил последовать совету, которым обычно заканчивались все русские сказки, "утро вечера мудренее"! Он решил сразу же по прибытию в Москву собрать и провести специальное совещание по этому вопросу, исходя из принципа, что одна голова хорошо, но много - гораздо лучше! К тому же, по его мнению, было бы неплохо организовать и провести на учебном плацу, который находился бы вне поля зрения для широкой публики, показательный разгон толпы деморализованных горожан.
С этими мыслями Любимов вернулся за письменный стол и, окунув перьевую ручку в чернильницу, начал аккуратно записывать свои мысли по этому поводу. В конце своих записей Любимов крупными буквами вывел слово "связь" и дважды его подчеркнул.
Любому понятно, что для успешного выполнения задания городские патрули должны были бы иметь постоянную и устойчивую радиосвязь со штабом бригады. Артур начал вспоминать свою вторую встречу в Кремле, когда он передал в руки Иосифа Виссарионовича Сталина рацию "уоки-токи" и вкратце объяснил, что это такое, где он эту рацию нашел. Лаврентий Павлович в этот момент разговора недовольно блеснул линзами своих новых очков, которые плохо держались на переносице его носа, постоянно сползая к кончику его носа. Иосиф Виссарионович повертел коробочку рации в своих руках, он понял объяснения Артура, но пока сам, видимо, не понимал, как такая маленькая коробочка может быть рацией и поддерживать связь на больших расстояниях. Полковник Любимов попросил разрешения и снова "уоки-токи" взял в свои руки. Достал из нагрудного кармана зарядное устройство и вставил его в выемку. Тотчас же загорелся зеленый индикатор и послышался программный радио фон с характерным завыванием радио эфира.
Сталин и Берия переглянулись, Иосиф Виссарионович несколько неуверенно поинтересовался:
- Радиоприемник! Но почему он такой крошечный?
- Не совсем так, товарищ Сталин! Перед вами миниатюрная приемопередающая радиостанция с радиусом действия от 3 до 5 километров в зависимости от рельефа местности. Каким-то образом эта радиостанция оказалась в нашем мире, ею пользовались диверсанты полка Бранденбург, которых мы несколько потрепали в бою. Из этого можно сделать вывод о том, что немцы бывали в одном из параллельных миров, где такой миниатюрной радиостанцией широко пользуются. Я же подобрал эту мини радиостанцию для того, чтобы показать вам, Иосиф Виссарионович, что в параллельных мирах существуют технологии, которые можно перенять для использования в нашем мире. Эту радиостанцию можно было бы разобрать до винтика или чипа и, подобрав, существующие в нашем мире аналоги этим деталям, создать качественно новую переносную радиостанцию.
Некоторое время Иосиф Виссарионович молчал, и с любопытством смотрел на полковника Любимова. Затем также, молча, поднялся из-за стола и, обойдя его, подошел к Любимову, чтобы снизу вверх посмотреть парню в глаза. Затем он снова забрал радиостанцию из рук Артура, чтобы очень внимательно ее рассмотреть, то включая, то ее выключая. При этом ворча себе под нос что-то вроде:
- Ну, и времена пошли, Лаврентий. Яйца курицу учить начали!
Товарищ Сталин подошел к своему рабочему столу и, подняв трубку одного из телефонов, коротко произнес:
- Александр Николаевич, не были бы вы столь любезны, найти товарища Пересыпкина, нашего наркома связи и одновременно начальника Главного управления связи РККА. Тут у нас возникла интересная идея по их части, в этой связи нам бы хотелось с ними встретиться, как можно быстрее. Спасибо!
Закончив разговор со своим секретарем Александром Поскребышевым, затем товарищ Сталин вернулся к столу, но он на мгновение задумался, а затем уверенно сказал:
- Лаврентий Павлович, наш главный хранитель государственных секретов, полагает, что наркому связи не стоит знать секрета появления в моих руках... этой радиостанции. Так, что вы, товарищ Любимов, можете быть свободны и заняться делами непосредственно по своей бригаде, а мы уж сами переговорим с товарищем Пересыпкиным по этому вопросу. Если потребуется ваша консультация, то мы вас обязательно позовем.
Артур Любимов, открыл глаза и снова осмотрел непрезентабельльную обстановку своего кабинета. С той встречи прошло достаточно много времени, так что можно было бы поинтересоваться у товарища Сталина, как обстоят дела по этой "уоки-токи". Если ее можно в том или ином виде запустить в производство, тогда проблема связи с городскими патрулями будет разрешена. Полковник Любимов подошел к окну и одновременно посмотрел на наручные часы, скоро должна была прозвучать побудка!
- 3 -
Каким бы удивительным это не показалось, но самым страшным моментом во всем процессе передислокации бригады в Москву для полковника Любимова стала именно та минута, когда открылись ворота военного городка в Звенигороде и первые грузовики с бойцами бригады начали проезжать сквозь них. Как только первый грузовик оказался за воротами военного городка, то все страхи полковника моментально улетучились, лопнули, подобно мыльному пузырю. Решение принято, оно начало осуществляться, теперь ему было нужно приложить максимум усилий для того, чтобы автоколонны грузовиков с бойцами бригады успешно прошли бы маршрут следования от Звенигорода до Москвы, как это вчера проделал 1-й полк Николая Гаврилова. Нужно было принять очевидные усилия для того, чтобы передислокация бригады в Москву осуществлялась бы без людских потерь!
Первый этап пути проходил по малому московскому бетонному кольцу. Он-то и был наиболее опасным участком всего пути, так как кольцо проходило, чуть ли не вдоль линии фронта. Но колонны его бригады прошли по бетонному кольцу в то время дня, когда немцы еще завтракали, а немецкая авиация только собиралась взлетать в воздух. Поэтому этот отрезок пути в двадцать километров восемь колонн грузовиков с бойцами бригады проходили на повышенных скоростях. Участок же пути от поворота с малого московского бетонного кольца в районе Супронева на Петрово-Дальнее пришлось проходить под прикрытием четырех зенитных батарей, которые были расставлены в шахматном порядке по обе стороны дороги на протяжении семнадцати километров пути.
Появившийся в небе, немецкий самолет наблюдатель "Фокке-Вульф-189" заметил движение бригадных колонн, он тут же вызвал фронтовых штурмовиков "Юнкерсов-87" или "Лапотники", как по-простому называли их красноармейцы. Уже через двадцать минут двенадцать "Юнкерсов-87" выходили в атаку на одну из бригадных автоколонн. И в этот раз немецкие штурмовики действовали по своей стандартной манере, они образовали общий большой круг, из которого штурмовики по одному друг за другом пикировали на цели, чтобы бомбами их обработать.
Такой стандартный подход к делу стал роковой ошибкой немецких летчиков штурмовиков!
Как только первый немецкий штурмовик свалился в пике, атакуя одну из автоколонн бригады, то по нему одновременно, с четырех позиций открыли огонь двенадцать 25 мм автоматических зенитных автоматов образца 1940 года, смонтированных в кузовах грузовиков. Двенадцать трасс по пять зенитных снарядов в каждой потянулись с земли к немецкому штурмовику, черные облачка разрывов со всех сторон окружили вражеский штурмовик. Такая плотность зенитного огня оказалась неожиданным сюрпризом для немецкого пилота. У него не выдержали нервы, он тут же поспешил выйти из пикирования, уйти в сторону в сторону от атакуемой цели. Авиабомбы этого немецкого штурмовика разорвались далеко в стороне от самой дороги, а не только от цели.
Артиллеристы майора Евлампиева впервые приняли участие в настоящим бое, они сильно волновались, поэтому с первого залпа в вражеский штурмовик не попали и даже его не повредили. Но атакованная немецким штурмовиком батальонная автоколонна тоже не получила потерь. Она благополучно миновала открытый участок дороги, чтобы затем скрыться в лесу. Но вслед за первой автоколонной на этот же открытый участок дороги выходила вторая батальонная колонна.
Немецкие пилоты штурмовиков тут же изменили тактику своих действий. Они свой круг общего сбора и выхода в атаку растянули радиусом еще на пару километров, теперь этот круг позволял одновременно нескольким штурмовикам атаковать наземные цели. В результате и артиллеристы майора Евлампиева были вынуждены изменить свою тактику, теперь каждая отдельная батарея зенитных автоматов "72-К" выбила собственную цель и вела по ней огонь. Артиллеристы зенитчики стали вести более аккуратный и прицельный огонь по вражеским штурмовикам.
Когда на земле снова рванули немецкие авиабомбы, правда, на это раз они взорвались гораздо ближе к дороге, по которой один за другим пробегали студебеккеры с бойцами в кузове. Но и бойцы в этих грузовика не оставались инертными к воздушным атакам врага. Они, заранее закрепив свои ручные пулеметы на турелях на кабинах грузовиков, вели бешеный огонь по немецким штурмовикам, проносящимся чуть ли не над их головами.
В какой-то момент перед одним из студебеккоров одной из батальонных колонн рванула пятидесятикилограммовая немецкая бомба, грузовик остановился и загорелся его двигатель, поврежденный осколками авиабомбы. Взвод мотострелков одним духом покинул кузов загоревшегося грузовика. Красноармейцы, чтобы освободить дорогу другим студебеккерам колонны, вцепились руками в его борт и, упираясь ногами в дорогу, сдвинули тяжелый грузовик с места, а затем накатом сбросили с полотна дороги. Студебеккер догорал под откосом дороги, а мотострелков уже подобрали другие грузовики. Колонна без особых промедления и особых проблем, правда, под непрерывным огнем воздушного противника, продолжила свое движение. Она скоро пересекла очередное открытое место, чтобы скрыться на участке дороги, проходящему по лесу.
Стопроцентная добыча - целая батальонная автоколонна, благодаря единым и хорошо скоординированным действиям простых мотострелков, ушла из-под рук пилотов немецких штурмовиков. От чего они о прямо-таки стервенели, столько усилий с их стороны было приложено для того, чтобы остановить автоколонну, а затем в пух и прах ее разбомбить. И все эти вражеские усилия оказались напрасными, в результате сгорел всего лишь один грузовик. Вражеские "Лапотники" всем скопом бросились в атаку, они стригли воздух над головами мотострелков, заходили в атаку с различных направлений. Над дорогой стоял душераздирающий вой немецких сирен, когда "Юнкерсы 87" заходили в атаку на цель, слышались пулеметно-пушечными очереди, взрывы авиабомб и трескучие залпы зенитных автоматов.
В самый разгар этой заварухи немецкая авиабомба взорвалась в середине очередной батальонной колонны бригады полковника Любимова. На месте взрыва этой авиабомбы остались лежать убитые и раненные мотострелки бригады.
Разгневанный полковник Любимов тут же отправил к майору Евлампиеву вестового с запиской, в которой он приказывал майору лучше координировать огонь своих зенитчиков по воздушным целям. Он посоветовал Евлампиеву, чтобы тот маневрировал своими грузовиками, в кузовах которых стояли зенитные автоматы, чтобы грузовики не стояли бы на позиции одной огневой, а с разных позиций вели бы огонь по пикирующим вражеским штурмовикам.
Может быть, этот совет сыграл свою роль, а может быть, попросту зенитчики Евлампиева наловчились и стали вести более прицельный зенитный огонь, потому что как-то одновременно в небе стали разматываться два хвоста черного дыма. Если первый немецкий штурмовик с таким хвостом дыма еще удерживал высоту полета, то второй штурмовик черным клубом дыма вперемешку с огнем лавинообразной массой катился с неба. Вскоре невдалеке от дороги в небо поднялся большой султан взрыва, это немецкий "Лапотник" врезался в придорожный косогор. А затем вслед за первым "Лапотником" в землю врезался второй немецкий штурмовик, но он взорвался в глубине лесного массива.
После этих событий натиск немецких штурмовиков как-то сразу же ослаб, а вскоре и совсем прекратился, десять "Юнкерсов-87" выстроились в походный ордер, взяли курс на Волоколамск. Артур Любимов вместе с небольшой группой командиров с одного из пригорков наблюдал за ходом этого боя. Осматривая воздушное пространство в бинокль, он заметил, как на горизонте появилась новая группа вражеских штурмовиков. От полной неожиданности у полковника даже сердце екнуло от того, настолько многочисленной была эта новая группа "Юнкерсов-87". Но в этот момент из-за облаков на немецких штурмовиков вдруг обрушились четыре краснозвездных истребителя с тупыми носами, и все мгновенно перемешалось в этом небе.
Последняя батальонная колонна бригады на большой скорости проскочила опасный участок маршрута, чтобы скрыться в лесном массиве, протянувшегося от Петрова-Дальнего до станции Усово, которая была конечным полустанком железнодорожной ветки от Белорусского вокзала. В тот момент на этом полустанке формировались три дивизии народного ополчения, по этой железнодорожной ветке им подвозилось вооружение и продукты питания. Этот район формирования московского ополчения и сама железнодорожная ветка неплохо прикрывалась московскими истребителями, которые сейчас атаковали немецкие штурмовики.
К вечеру передислокация бригады в Москву была завершена, все автоколонны преодолели маршрут, прибыли в те московские казармы, которые им полагались по упомянутым в приказе казармам. Штаб и комендантская рота особой бригады расположились в Покровских казармах вместе с третьим полком Дмитрия Морозова.
В казармах полковника Любимова уже ожидало письмо первого секретаря московского городского комитета ВКП(б) Александра Щербакова, в котором тот приглашал его посетить Московский горком для предварительных консультаций, такая встреча должна была состояться уже сегодня вечером. Артур еще раз перечитал это письмо и понял, что это не письмо, а приказ, который обсуждению не подлежал.
Пожав плечами, полковник Любимов задумался над создавшейся ситуацией. Его ближайший друг, капитан Жора Бове, с которым он привык вместе решать конфликтные ситуации, все еще со своим взводом разведки бродил по вражеским тылам. Поэтому в данную минуту Артуру Любимову было не с кем пойти на прием к Александру Щербакову, первому секретарю московского горкома партии. На встрече с таким человеком, как Щербаков, он нуждался в человеке, которому бы он доверял так, как доверял своему орангутангу Бове. Но немного подумав, Артур Любимов вдруг вспомнил о незаметном лейтенанте Алексее Немчинове, который получил звание майора войск НКВД, сейчас стоял во главе Особого отдела бригады. В чем-то он все-таки симпатизировал этому молодому энкеведешнику!
Артур Любимов поинтересовался у начштаба Молокова, имеется ли в бригаде разъездной мотоцикл, а также попросил найти и срочно направить к нему майора Немчинова, с которым сегодня вечером хотел бы посетить московский горком партии. Майор Немчинов появился через четыре минуты, а вот появление разъездного мотоцикла им пришлось немного подождать.
Вскоре во дворе Покровских казарм послышался ровный гул мотоциклетного двигателя. Из-за угла здания внезапно вынырнул и перед двумя командирами остановился мотоциклист на мотоцикле К-72, старом знакомым Артура Любимова. Этот тяжелый советский мотоцикл К-72 прекрасно себя зарекомендовал в боях первых дней войны. За рулем мотоцикла сидел пожилой сержант войск НКВД. Когда мотоцикл оказался рядом с командирами, то сержант его притормозил и, ловко соскочив с седла рулевого, отрапортовал:
- Товарищ полковник, ваше задание выполнено! Надежный мотоцикл найден, проверен и вам подан. Докладывает старший сержант Григорович!
Любимов совсем уже собрался отпустить старшего сержанта, как вдруг вспомнил о том, что в следующие дни ему придется много времени проводить в разъездах по Москве. А Москву, если уже честно признаваться себе, он и не так уж хорошо знал. Год учебы на факультете журналистике позволил ему, в какой-то степени, ознакомиться с городским центром, а вот с окраинами города он был совершенно не знаком.
Тогда Артур Любимов вежливого обратился к старшему сержанту:
- Товарищ старший сержант, а с Москвой вы насколько хорошо знакомы?
- Что вы имеете под этим в виду, товарищ полковник?! Я ведь коренной москвич, своего города надолго не покидал. К тому же последнее время я работал водителем у секретаря Тимирязевского райкома ВКП(б). Да, вот он ушел на фронт, а меня с собой не взял, стар, говорит я для этого дела. Вот мне и приходится из-за своего возраста мыкаться по чужим углам... Так, что город я хорошо знаю, с закрытыми глазами могу в нем спокойно ориентироваться.
- А не хотели бы вы, товарищ старший сержант, ко мне в бригаду перейти, чтобы вы со мной поработали бы личным водителем. Но заранее предупреждаю вас о том, что всем автомобилям я предпочитаю боевой мотоцикл с пулеметом, нам придется в основном путешествовать только на мотоцикле.