Артур Любимов сидел в коляске мотоцикла и внимательно изучал карту, раздумывая, каким путем им выбираться к своим за линию фронта. Одного только взгляда по сторонам ему хватало для того, чтобы понять, что он опять наблюдает картину начала войны. Немецкие войска мощными и бесконечными бронетанковыми колоннами устремляются на восток, а по обочинам дорогам на запад движутся нескончаемые колонны пленных красноармейцев. А когда темнело, то снова оживали придорожные леса. Мало и многочисленные окруженные красноармейские части начинали бои на прорыв из окружения. Те части РККА, которым удалось это проделать, походными колонными следовали на восток к линии фронта. Одним словом, обстановка на украинских дорогах и украинских лесах сегодня снова напоминали многослойный бутерброд, когда было трудно разобраться, где свои красноармейцы, а где части вермахта?!
Немецкие подразделения хотели захватить, как можно больше советской территории, и своими стремительными атаками старались всячески помешать советскому командованию, восстановить линию фронта. Но и сам вермахт к этому тоже стремился, но до поры до времени он не был способен восстановить целостность своего тыла. В этой маневренной, передвижной войне немецкие части снова зарекомендовали себя отлично обученными войсками, наголову превосходящие красноармейские части.
В этой фронтовой мешанине громадную роль играла фронтовая разведка, полученные ею данные позволяли и тому и другому командованию принимать своевременные решения. И надо честно признать, что фронтовая разведка РККА проигрывала фронтовой разведке вермахта по всем параметрам. Немецкое командование лучше знало обстановку в треугольнике Киев - Конотоп - Кременчуг и на всем его протяжении до Полтавы и Харькова. Ту информацию, которую не успевала или не могла собраться разведка танковых и пехотных дивизий вермахта, собирала немецкая авиаразведка. Десятки самолетов авиаразведки "Фокке-Вульф-189" часами висели над этим громадным пространством, высматривая и выискивая свободно бродящие красноармейские подразделения, которые шли на восток.
И как только немецкая авиаразведка обнаруживала какую-либо крупную красноармейскую часть, то на нее она немедленно натравливала фронтовую штурмовую авиацию. Штурмовая авиация атаковала обнаруженные цели до тех пор, пока красноармейцы не переставали выдерживать эти бомбоштурмовые удары, бросали оружие и в панике разбегались по окрестным лесам. Если же штурмовикам попадалась особо сплоченная красноармейская часть, она выдерживала воздушные удары, то на такое подразделение наводились немецкие танки, которые и наносили смертельные удары по красноармейцам.
Уже в первую свою ночь движения на восток Любимов мог наблюдать, как в паре мест в километрах двадцати - двадцати пяти от Харьковского шоссе "Юнкерсы-87" авиабомбами зло обрабатывали какие-то наземные цели. Правда, с шоссе был видно, что штурмовики один за другим пикируют, и слышен был грохот разрывов авиабомб. При виде такой картины Артур Любимов тут же мысленно представил себе, как в панике под бомбами мечутся красноармейцы, пытаясь укрыться от немецких пикировщиков. Одновременно ему на память приходили и воспоминания о том молодом командире батальона, который на спину положил весь свой батальон, чтобы ружейно-пулеметным огнем отбить вражеских истребителей.
После Пирятина, продолжая двигаться в на восток по Харьковскому шоссе, взвод капитана Бове решил следующую ночь провести, как и в прошлый раз, на обочине шоссе. Им повезло, часовые вовремя заметили, подняли по тревоге остальных бойцов и несколькими выстрелами из винтовок остановили подползавших красноармейцев, которые собирались вырезать вражеский взвод одни только ножами. Когда восемь мотоциклов сорвались с места и в доли секунды умчали бойцов на довольно-таки дальнее расстояние от атаковавших их красноармейцев, то только тогда Артур Любимов сообразил, насколько они недалеко были от своей гибели и насколько они были лакомой добычей для окруженцев. Не очень большое количество рядовых немецких стрелков, с которыми можно было бы покончить одной штыковой атакой! Эти немцы имели прекрасный и подвижный транспорт, восемь быстроходных мотоциклов. А главное эти немцы собирались ужинать, на костре варилась картошка с консервированным мясом.
После этого случая и в течение последующих ночей взвод старался располагаться на ночь вблизи под боком крупных частей.
В ту же ночь им все-таки пришлось останавливаться, чтобы накормить бойцов и дать им хоть немного отдохнуть. Но на этот раз бивак устроили на абсолютно голой степи, там не было лесов или кустарников, где могли бы прятаться красноармейцы! Пока бойцы готовили ужин, Любимов и Бове провели небольшое совещание, на котором решили изменить направление движения своей группы. Вместо того, чтобы двигаться на Полтаву или Харьков, они решили поспешить к Москве, пробираясь по направлению на Орел и Курск.
В Лубнах они сошли с харьковского шоссе и повернули на Гадяч, чтобы там по мосту пересечь реку Псел, и двигаться на Лебедин. К этому времени парни взвода в достаточной мере освоили немецкий язык и на достаточном уровне, не вызывая подозрений, могли беседовать с другими немецкими солдатами. По крайней мере, в населенных пунктах, где им приходилось задерживаться, на них уже не обращали внимания. Артур Любимов или Жора Бове смело посещали местные комендатуры или начальников гарнизонов и вели с ними долгие беседы, выясняя обстановку на дорогах и о возможных маршрутах движения окруженных и скрывающихся в лесах частей РККА.
Но в Гадяче произошла еще одна странная вещь, которая заставила Любимова и других бойцов взвода разведки вспомнить о бое с оборотнями. Когда их группа на мотоциклах выкатила на мост через Псел, то она внезапно была блокирована. На обоих концах моста вдруг появились какие-то пулеметчики, которые заняли заранее подготовленные позиции и были в любую минуту открыть огонь на поражение. Группа из восьми мотоциклов и четырнадцати бойцов внезапно оказалась под пулеметным прицелом на абсолютно ровной поверхности понтонного моста. Бойцам укрыться от пулеметного огня было абсолютно негде!
А перед этим снова возникла проблема, так как снова вдруг объявился унтерштурмфюрер СС Донцигер, тоже командир взвода фельджандармерии, но только 3-й танковой дивизии СС. Разговорившись с этим немецким подофицером, гауптман Франц Ферейн у него попытался выяснить, не бывал ли тот когда-нибудь в Киеве или под Киевом. Получив отрицательный ответ, Жора Бове тут же поинтересовался, не имеет ли этот офицер родственника, который тоже служил бы в фельджандармерии?! Но и на этот вопрос бы получен отрицательный ответ, да и внешностью этот Донцигер мало походил на прежнего Донцигера. Но вот поведение немецких пулеметчиков на мосту через Псел снова всколыхнули воспоминания о встрече и коротком бое с оборотнями под Киевом.
Парни начали готовиться к своему последнему бою, так как сдаваться врагу никто не собирался, но боя так и не состоялось. Неожиданно на другом конце моста появилась рота танкистов 3-й танковой дивизии СС, которая остановилась на берегу и потребовала, чтобы мотоциклисты освободили бы дорогу их танкам. Проезжая мимо пулеметных гнезд на левом берегу реки Псел, гауптштурмфюрер СС Грабе не обнаружил в них ни единого пулеметчика. Он даже попросил унтер-фельдфебеля Клауса притормозить мотоцикл у танка командира танковой роты, чтобы у него поинтересоваться, если в их дивизии взвод военной полиции во главе с унтерштурмфюрером СС Донцигером. Но командир этой танковой роты оказался не очень-то вежливым командиром СС, он даже не приоткрыл люка своего танка, а во главе роты выехал на мост.
В этой связи всю дорогу до Лебедина Артура Любимова преследовали мрачные мысли и отвратительное настроение, но так ничего плохого в дороге не произошло. Ночевать им пришлось в самом городе, каким-то невообразимым образом Жора Бове сумел договориться с какой-то старушкой, владелицей неплохого дома с большим двором, о том, что они все остановятся у нее на ночевка. Старушка согласилась, но поставила два условия: чтобы ее накормили вместе с бойцами, и чтобы никто из бойцов не заходил бы к ней в дом.
Лебедин вот уже десять дней находился в руках немцев, за это время в нем появились офицерский и солдатский бары. Артур Любимов предложил Жоре Бове сходить в офицерский бар, где можно было бы поужинать заодно попытаться у офицеров вермахта получить хотя бы какую-либо информацию о положении на фронте и на подступах к фронту.
Офицерский бар находился на центральной площади Лебедина, всего в паре сотен шагов от бабушкина подворья. Стоявший на посту у офицерского бара местный полицейский, при виде эсэсовского и армейского командиров, подобрал свой пивной живот и подобострастно заулыбался. Но ни гауптштурмфюрер СС, ни гауптман на эту мразь не обратили ни малейшего внимания и прошли в бар. В баре было темно, слегка была освещена одна только барная стойка, за которой работал русский красавец в белых брюках и в белой атласной рубахе. Время от времени к бармену из темени зала подходили молоденькие девчушки официантки и делали заказы, с которыми снова уходили в темноту.
Немного растерянные тем обстоятельством, что в темноте ничего нельзя было разглядеть или разобрать, имеются ли в зале свободные столики, оба офицера застыли у входа, не зная, что им дальше делать. Тут из темени выделилось миниатюрное чудо девушка, она знаками рук предложила немецким офицерам следовать за ней. Волей неволей Артур Любимов примерился к этой девушке официантки, она была маленького росточка, ее голова была на уровне его груди, но уж очень она была стройна и грациозна.
Следуя за девушкой, им пришлось спуститься в зал на пару ступенек, и тут выяснилось, что зал наполнен каким-то замогильным зеленым светом, но даже от такого освещения в зале превосходно все было видно. Там было много столиков, они практически все были заняты немецкими офицерами. Девушка их подвела к одному из свободных столиков, знаками рук предложила садиться, а дальше она замялась, видимо, не знала, как на немецком спросить, что они желают себе заказать. Гауптман Ферейн тут же поспешил ей на помощь, на хорошем русской языке он сказал:
- Мой друг, гауптштурмфюрер СС Грабе, не знает русского языка. А в свое время учился русскому языку в Гейдельбергском университете и теперь могу на нем прилично изъясняться. Мой первый вопрос, как тебя зовут, птичка? И не могла бы ты для начала принести нам по стопочке русской водочки, солененький огурчик, а также ваше меню. Нам нужно время на то, чтобы изучить ваше меню и кое-что себе заказать. А что касается стопочки с огурчиком, то не могла бы ты, дорогая, повторять этот заказ каждые тридцать..., нет, каждые двадцать минут.
Водка была охлаждена в меру и пошла по хорошо наезженным рельсам, каждые двадцать минут пятьдесят грамм водки опрокидывались в желудки молодых офицеров. Каждый раз этот процесс вызывал недовольное брюзжание гауптмана Франца Ферейна по поводу того, что Европа совсем оскудела и вместо граненого стакана пьет водку малюсенькими стопочками. Но эти же стопочки прекрасно позволяли гауптштурмфюреру СС Зигфриду Грабе общаться со своими товарищами немецкими офицерами на самые разнообразные и даже секретные темы. Он выяснил, что группа армий "Центр" перешла в наступление на Москву второго октября, что Брянский фронт кряхтит и вот-вот падет под ударами 2-й танковой группы Гудериана. Что фронт наступления этой танковой группы Гудериана проходит совсем недалеко от них, в каких-то двухстах километрах от Лебедина.
Полученная информация испортила настроение гауптштурмфюреру СС Грабе, у него зверски заболела голова, он решил вернуться в дом к бабуле, чтобы хорошенько отоспаться перед завтрашним днем. Гауптман Ферейн домой не спешил и решил немного продлить свой вечерний отдых, давненько ему не приходилось бывать в таких заведениях, где было много водки и очень красивых девушек.
- 2 -
Когда утром следующего дня Артур Любимов проснулся, он хотел было сразу отправиться побриться, как обратил внимание на весьма обеспокоенные лица бойцов. Они метались по двору, время от времени исчезали за воротами, но вскоре возвращались, но при этом выглядели еще более обеспокоенными. В конце концов, Любимов поинтересовался у старшины Желудя, в чем дело?
- Капитан Ферейн, - на чисто немецком языке отрапортовал фельдфебель Бернард, - до настоящего не вернулся из бара. Парни бегали в бар, пытались выяснить, что могло задержать гауптмана, но бар уже закрыт, некому было задать вопрос о том, куда бы мог запропаститься наш гауптман.
Эта новость наповал поразила капитана Любимова. Когда он вчера покидал бар, то, разумеется, о своем желании предупредил Жору и предложил тому вместе вернуться в дом к бабуле. Но тот ему заявил, что пока не хочет покидать этого хорошего места. Жора Бове был достаточно взрослым человеком, чтобы отвечать за свои поступки, но сейчас Артур начинал себя проклинать за то, что не настоял на своем и не заставил капитана Бове покинуть бар вместе с ним. Городок Лебедин был только что оккупирован немецкими войсками, нелюбовь к оккупантам его населения была достаточно велика, что всякое могло в нем произойти.
Прошел еще один час, а Жора Бове так и не появился. На суматоху, творившуюся в ее дворе, обратила внимание и бабуля. Она с явным интересом посматривала на мечущихся взад и вперед немецких солдат, время от времени произносящих какие-то немецкие слова. Только на второй или третий раз Артур Любимов прислушался к тому, что же говорила бабуля. А она произносила всего одну и ту же фразу:
- Ну, чего мечутся, сломя голову, мотаются по двору?! Видать его Галка на ночь подобрала. Она девка ненасытная, вот и перебивается от парня к парню.
Он тут же приказал фельдфебелю Бернарду найти адрес этой Галки, сбегать к ней и узнать, куда же мог подеваться гауптман Ферейн?! По словам бабки, ветреница Галка жила всего лишь через двор от ее двора. Вскоре к бабкиной соседке умчал фельдфебель Бернард с одним из бойцов. Они отсутствовали достаточно долгое время для того, что Любимов начал беспокоиться и готовиться к тому, чтобы отправить за ними следующую пару бойцов. Но калитка в воротах заскрипела и распахнулась, в нее оба бойца торжественно внесли тело пьяного гауптмана Ферейна. Они аккуратненько тело своего командира положила на травку у поленницы дров.
Артур Любимов подошел и посмотрел на своего друга Жору Бове. Тот лежал на траве, бессмысленными словами смотрел в небо и счастливо улыбался. По всему его облику можно было сделать вывод о том, что этот человек счастлив не смотря на то, что идет война, что кругом гибнут люди. Что немцы начали наступать на Москву и сейчас переламывают части и подразделения Брянского фронта. Что им нужно срочно покидать Лебедин и по тылам 2-й танковой группы генерал полковника Гудериана прорываться через линию фронта. Внутри Любимова еще вчера вечером появилось твердая уверенность в том, что в Москве с нетерпение ожидают их возвращения.
А его друг и боевой товарищ напился и сейчас тяжелым балластом повис у всего взвода на руках. Когда он находится в таком состоянии опьянения, то с Жорой нельзя покидать этот двор, а время начинает их подгонять. В этот момент он заметил, что старшина Желудь что-то собирается ему сказать, Артур повернул голову к старшине и вопросительно на него посмотрел. Тот мгновенно вытянулся во фрунт и бойко отрапортовал:
- У нас имеется испытанная метода, позволяющая не выдержавших характера товарищей, мгновенно приводить в сознание. Через пятнадцать минут, господин гауптман будет в полном сознании и к нему вернется состояние самостоятельно движения. Правда, у него будет сильно болеть голова.
Артур Любимов некоторое время внимательно смотрел в честные глаза старшины, а затем утвердительно кивнул головой. Десять бойцов взвода начали собираться в дорогу, паковать вещи и походную посуду на мотоциклы, а четверо принялись за дело.
Первым делом, они догола раздели Жору.
Этот орангутанг в образе человека вдруг Артуру показался таким маленьким и гадким утенком, что Любимов не выдержал и отвернулся, чтобы его глаза не видели, что сейчас будут творить с его другом. Пятнадцать минут отрезвляющих пыток над другом он так и простоял спиной к истязателям. Артур не отводил взгляда от ворот, волей неволей, прислушиваясь к комментарию, делаемого независимым наблюдателем, бабкой, которая постоянно всплескивала руками и приговаривала:
- Ну, надо же так издеваться над честным человеком, не смотря на то, что он и нехристь, немец! Меня бы попросили привести его в сознание, то я сделала бы это не столь жестоким путем.
Вскоре орангутанг Жора Бове начал соображать и узнавать друзей и товарищей. Правда, бойцам пришлось ему помочь, чтобы он натянул на себя мундир немецкого гауптмана. Жора кое-как доковылял до первой мотоциклетной коляски и прямо-таки свалился в нее, руками быстро ощупал пулемет МГ-34 и, приложив щеку к пулеметному прикладу, счастливо замер.
Мотоциклы с бойцами взвода один за другим выезжали с бабкиного двора, затем поворачивали направо на центральную улицу Лебедина и по ней катили на выезд из города. Блокпост на выезде был по горло занят проверкой документов у частей и подразделений вермахта, которые направлялись в город, поэтому на разъезд смешанной группы фельджандармов не обратили внимания. Только один из фельджандармов поста крикнул собратьям вслед, чтобы они были более осторожными, так как авиаразведка обнаружила большую колонну красноармейцев, пробирающуюся на восток.
Вчерашний немецкий командир в баре, выболтавший тайну о начале операции по разгрому Брянского фронта, так же говорил о том, что 2-я танковая группа Гудериана предварительно сосредотачивалась в районе Ворожба - Глухово - Шостка под Конотопом. Поэтому Артур Любимов внес некоторые коррективы в маршрут движения своей группы, он решил уйти дальше влево и в районе Белополья выйти в тыл танковой группировки Гудериана. Практически весь день группа двигалась на скорости сорока - пятидесяти километров в час, она стороной прошла Сумы. Но когда они собрались форсировать полотно железной дороги, то мотоциклисты внезапно были обстреляны неизвестным противником. Пришлось снова уйти в лес, так как форсировать железную дорогу под огнем двух вражеских пулеметов было бы весьма рискованным делом, а бросать мотоциклы и пешком переходить насыпь железной дороги Любимову совершенно не хотелось.
Без выстрелов и потерь железную дорогу удалось форсировать чуть ли не в самом Белополье. Но при приближении к Белополью - Ворожбе послышалась сильная артиллеристская канонада, 2-я танковая группа Гудериана начала взламывать линию обороны левого фланга Брянского фронта.
Они буквально только что форсировали железную дорогу и отъехали от нее на десяток километров, как были внезапно атакованы неизвестным противник. Этот противник огнем трех пулеметов заставил разведчиков покинуть мотоциклетные седла и начать окапываться в небольшой роще. Проснулся Жора Бове, который всю дорогу до этого момента сладко посапывал, отсыпаясь на ходу, он открыл глаза и длинной пулеметной очередью из своего МГ-34 заставил замолчать один из вражеских пулеметов. Но два других вражеских пулемета так и не прекратили свой злобный перестук, стараясь не позволить фельджандармам оторвать головы от земли.
Любимов очень боялся того, что их атакует какая-либо красноармейская часть, выходящая из окружения, но уж очень круто и не жалея жгли патроны эти вражеские пулеметы. Красноармейцы этого себе позволить, наверняка, не могли бы, поэтому Артур Любимов и решил проверить, кто же их атакует. Он достал немецкую снайперскую винтовку "G41" и пополз в сторонку, чтобы выбрать позицию для снайперского огня. В полусотне шагов от окапывающихся бойцов взвода он нашел ложбинку, по дну которой протекал маленький ручей. Удобнее пристроившись на склоне этой ложбинки, окуляр прицела снайперской винтовки Артур приблизил к своему правому глазу. Четырехкратное увеличение позволило ему обнаружить все три пулеметных гнезда, в одном из которых можно было увидеть два трупа пулеметчиков, которых одной очередью убил Жора Бове.
В двух других пулеметных гнездах были видны силуэты пулеметчиков, но из-за маскировки было невозможно рассмотреть их детали их обмундирования, чтобы понять, немцы ли это или красноармейцы?! Время очень резко поджимало, внутри Любимова все более росло и крепло желание, как можно быстрее попасть в Москву. Поэтому любая задержка в пути сейчас воспринималась им с большим раздражением. К тому же в прицеле можно было хорошо рассмотреть, что на вооружении у этих неизвестных пулеметчиков были немецкие, а не советские пулеметы.
Артур Любимов прицелился и произвел сдвоенный выстрел по правому пулеметному гнезду, обоими выстрелами он прикончил пулеметчиков этого гнезда. Пулемет левого гнезда немедленно открыл огонь по позиции снайпера. Уже на второй минуте, Артур Любимов подумал о том, что, если у этого пулемета лента на пятьсот патронов, то вражеские пулеметы не дадут ему теперь вообще голову над землей поднять. Он собрался переменить позицию, но в этот момент коротко, в десять патронов, снова рыкнул старенький МГ-34 Жоры Бове, который имел свой собственный стиль стрельбы и этим хорошо выделялся на фоне своих собратьев.
Приподнявшись над бруствером, Артур Любимов в прицел снайперской винтовки увидел, что с пулеметчиками левого гнездо тоже покончено. Протрезвевший Жора Бове оказался своего рода снайпером по стрельбе из немецкого пулемета МГ-34, двумя очередями он уничтожил два вражеских пулеметных гнезда.
- Интересно, - риторически подумал Артур, - сумеет ли Жора сохранить такую же меткость в стрельбе из пулемета и в трезвом состоянии?!
Затем на всякий случай через снайперский прицел Любимов осмотрел дальние окрестности, и вдруг увидел что, примерно, в пяти - семи километрах от них по дороге и в их направлении быстро движется колонна в десять немецких "Опель-Блиц". Артур почему-то сразу же решил, что эта колонна спешит по их душу, он тут же поднялся на ноги, вернулся к бойцам с мотоциклами и всем приказал, срочно покинуть эту рощу. Выехав на дорогу, восемь мотоциклов с бойцами взвода устремились по дороге к лесу, чтобы там скрыться от глаз неизвестных преследователей. Сержант Когтев, водитель мотоцикла, в коляске которого устроился Любимов, не спрашивая на то специального разрешения командира, выскочил на поле и свой мотоцикл подогнал к ближайшему пулеметному гнезду.
Любимов, не покидая коляски, внимательно осмотрел трупы пулеметчиков. Это были два молодых парня явно славянской наружности, но в каких-то странных мышиного цвета немецких мундирах. Любой немецкий солдат всегда старался выглядеть хранить свой мундир чистым, опрятным и отутюженным, а мундиры этих парней были грязны и порваны в нескольких местах, а ворота расстегнуты до пупа. У обоих на рукавах мундиров имелись круглые эмблемы с русскими буквами и скрещенными молниями, которые абсолютно ничего не говорили Артуру Любимову. Но то, что эти пулеметчики не были красноармейцами, ясно говорили лица этих трупов, разожравшихся свинячьих рож, каких Артур уже давно не видел.
- 3 -
Любое пьянство до добра не доводит, так и беспросветное пьянство прошлой ночью капитана Бове сказалось на всем его взводе. Только взвод, не потеряв ни одного бойца, сумел избежать вражеской пулеметной ловушки и скрыться на лесной дороге, как через два часа, двигаясь по этой же лесной дороге, взвод нарывается на два немецких танках Т-3, один из которых ремонтировался, а второй танк его охранял. От потерь взвод спасло передовой дозор из двух мотоциклов, который до входа в лес Любимов почему-то выслал вперед колонны.
Почему он это тогда сделал, то даже сейчас он не может этого объяснить. Последние три дня, постоянно находясь среди немцев, они стали вести себя подобно немцам. Забыли о необходимости формирования головных дозоров и боковых охранений. Они продвигались вперед своей компактной группой из восьми мотоциклов и в ус не дули о выполнении каких-то там положений, тем более немецкого устава. Но вот перед въездом в обычный лес Любимов приказывает выдвинуть вперед передовой дозор, два мотоцикла тут же углубились в лес на пятьсот метров. И только после этого за ними пошли остальные шесть мотоциклов.
Передовой дозор повернул направо и тут же начался длинный пологий спуск в ложбину, на дне которой один немецкий танк наскочил на мину и порвал гусеницу. Второй танк стоял на противоположном склоне, с которого обозревал то, как танкисты первого танка завершают ремонт гусеницы. Этот танк первым увидел мотоциклистов, появившихся на противоположном склоне ложбины, он развернул башню и из орудия бабахнул по передовому дозору. Один мотоцикл был поврежден осколками снаряда и загорелся, но его водитель успел вовремя скатиться из седла. Он даже не получил ранения, а второй водитель мотоцикла с коляской и с пулеметчиком успел развернуться и снова скрыться за поворотом дороги.
Таким образом, для взвода создалась патовая ситуация, возвращаться обратно нельзя, там могут находиться те преследователи, чьи пулеметчики пытались их задержать. Впереди два немецких танка, которые по непонятной причине обстреляли же своих фельджандармов. Любимов приказал спешиться и скрытно выдвигаться на позиции, с которых можно было бы наблюдать действия вражеских танкистов. В этот момент он очень сожалел о том, что в свое время не запасся противотанковыми гранатами, а сейчас этими немецкими пехотными гранатами толкушками ничего с танками не поделаешь.
Когда Артур Любимов нашел себе огневую позицию, то первым делом он осмотрел немецкие танки через прицел снайперской винтовки. Они оба стояли с закрытыми люками и мелко подрагивали от работающих двигателей. Нижний танк ремонт гусеницы закончил и сейчас прогревал свой двигатель, готовясь к движению, а верхний танк, по-прежнему, находился на противоположном склоне ложбины и чего ожидал. Старшина Желудь доложил о том, что все бойцы взвода заняли позиции и готовы открыть винтовочно-пулеметный огонь по противнику, но стрельба из винтовок и пулеметов по танкам, это все равно, что палить из пушек по воробьям. Поэтому Любимов запретил, открывать огонь.
И в эту самую минуту в мозгу Артура Любимова вдруг родилась мысль о том, что экипажи вражеских танков медлят и пока не двигаются с места по одной простой причине.
Что перед этим по этой лесной дороге эти танки двигались его взводу навстречу!
Что во время движения по этой дороге передовой вражеский танк наскочил на мину на самом дне этой ложбины. А сейчас оба экипажа оказались в такой же дурацкой, что и они, ситуации. Не успев проверить наличие мин на противоположном склоне, где сейчас взвод образовал огневой рубеж, экипажи обоих танка боятся двигаться вперед, опасаясь нарваться на новые мины и на засаду мотоциклистов, которых только что обстреляли и чей мотоцикл догорал на дороге. Но ожидание вскоре закончилось, оба танка медленно попятились назад и, вскоре поднявшись на гребень противоположного склона ложбины, скрылись за ее гребнем. Два разведчика, прикрываясь кустами, быстро поднялись на противоположный склон и скрылись за его гребнем, вскоре один разведчик вернулся и знаками рук показал, что немецких танков там уже нет.
Уже собираясь отдать приказ взводу на начало движения, Артур Любимов внезапно почувствовал сильную дурноту в желудке и желание его срочно опорожнить. В этот момент в его сознании сформировался образ его закадычного друга бывшего сержанта РККА, а сейчас Алексей Карпухин был в голубой форме майора Люфтваффе. Несколько мгновений Алеха строго смотрел на своего друга, затем зашевелись его губы и послышался какой очень далекий голос Карпухина:
- Полковник Воробьев попросил срочно связаться с тобой и довести до твоего сведения информацию о том, что Хозяин срочно хочет тебя видеть и просит прибыть к нему завтра, в крайнем случае, послезавтра. От себя хотел бы только добавить, что со мной пока все в порядке, работаю самостоятельно. Надеюсь, что когда-нибудь вместе поработаем. В заключение хочу предупредить, что к тебе очень сложно прорваться, Москва так и не смогла этого сделать.
Любимов пришел в себя и обнаружил, что он стоит в кустах на коленях и его сильно рвет. После очередного сильнейшего спазма желудка он почувствовал себя немного лучше, смог самостоятельно дойти до мотоцикла, чтобы без сил завалиться в его коляску.
- После того, как выберемся из этой ложбины, постарайся километров через три - четыре углубиться в лес и найти местечко для отдыха. - Едва успел Артур прошептать сержанту Когтеву эти слова, как потерял сознание.
Когда он снова открыл глаза, то первым делом рядом с собой увидел добрые и внимательные глаза Жоры Бове, в которых не было ни искорки каких-либо пьяных флюидов. Он выжидательно посмотрел на Артура и Любимов рассказал, что его плохое состояние является результатом психологического давления, под которым он находился с того момента, как только взвод покинул Киев. Затем Артур дословно пересказал капитану Бове разговор, который только что состоялся с его бывшим напарником Алексеем Карпухиным, заключив этот разговор словами:
- Понимаешь, Жора, уже завтра я должен быть в Москве, но пока мы находимся на таком от столицы расстоянии, что только авиация является тем единственным транспортом, которым можно было бы вовремя выполнить распоряжение Хозяина.
- Ну, Артур, и что в этом такого? Если нужно воспользоваться авиацией, то нам требуется найти самолет, которым бы мы могли долететь до цели. - Очень просто капитан Бове прореагировал на слова Любимова об авиатранспорте.
- Да, ну а кто тогда будет пилотировать этот самолет, наверняка, у нас во взводе нет...
- Да почему ты так думаешь? Даже Я в свое время оканчивал курсы ОСОВИАХИМ, после которых могу пилотировать любой тип самолета. А твой сержант Когтев три года учился летать пилотом бомбардировщиков, пока его любовь не подвела парня под монастырь, и он не загремел в ГУЛАГ.
- А что это такое "ГУЛАГ"?
- "Главное управление лагерей Народного комиссариата внутренних дел", товарищ капитан НКВД.
- Вот оно как! Но ты, Жора, извини меня, но я этого не знал.
- Ну, и хорошо! Все, кто там побывал, те хорошо знают, что это такое "ГУЛАГ". Но лучше вернемся к нашим баранам! Таким образом, во взводе у нас есть бойцы, которые могут пилотировать самолеты. Нам, Артур, остается только сегодня ночью найти самолет, которым бы ты смог вылететь в Москву!
- Нет, ничего проще! передвижной командный пункт 2-й танковой группы генерала Гудериана сейчас находится где-то под Рыльском, а при нем имеется аэродром подскока, где взлетают и садятся связные самолеты "Физель-Шторх". Найдем аэродром, тогда и найдем самолет. Но только мы все сразу не улетим на одном таком самолете. На нем только пять или шесть человек смогут улететь.
- Так в чем проблема?! Ты с Серегой Когтевым и полетишь, он - за пилота, а ты пассажиром.
- За нас не беспокойся, мы к тебе по земле ножками пробиваться будем. В Москве и встретился!
Последний связник "Физель-Шторх" привез почту из Верховного штаба Главнокомандования вермахта во 2-ю танковую группу поздно вечером, где-то после одиннадцати часов вечера. Пилот самым аккуратнейшим образом посадил самолет на аэродроме подскока и подогнал его ближе к строениям штаба. Лично проследил за тем, как техники осмотрели самолет и заправили его горючим, а затем отправился отдыхать в отведенное ему помещение. Поэтому этот пилот, разумеется, не мог видеть того, как проезжавшее мимо на мотоциклах подразделение полевой фельджандармерии вдруг задержалось у его самолета. Один из мотоциклов подъехал к постовым, охранявшим связной самолет, и о чем-то у них поинтересовались.
Минут через пять в середине ночи вдруг заработал двигатель связного самолета. Полк охраны всего передвижного штаба 2-й танковой группы первоначально не отреагировал на рев двигателя самолета, частенько случалось, что по ночам авиатехники занимались ремонтом двигателя самолета и гоняли его на малых режимах. Но когда рев двигателя усилился, а самолет начал разгоняться, чтобы взлететь, то охраны выслала полевой патруль к этому самолету с просьбой ремонт перенести на утро. Но патрульные только увидели хвостовое оперение "Физеля-Шторха", скрывающегося в темени ночи.
В самолете было четыре человека, два легкораненых бойца, капитан Любимов и сержант Сергей Когтев, которые сидели на передних диванах. Но один только Сергей Когтев пилотировал самолет. Он сильно волновался до того момента, пока бойцы не убрали двух часовых и их тела не оттащили подальше в кусты. Когда Сергей брался за ручку дверцы, то к этому времени он был совершенно спокойным человеком. Ему не сразу удалось включить зажигание и запустить двигатель связного самолета. Вместо одной минуты, сержант Когтев две минуты прогревал двигатель. Когда все стрелки приборов передней панели успокоились и стали выдавать показания, что с самолетом все нормально и можно взлетать, то только тогда он разрешил пассажирам занять свои места и снял тормоза с колес.
Взлет произошел как-то незаметно, только что самолет подпрыгивал на кочках взлетного поля, а сейчас плавно скользил в полной темноте, ни неба, ни земли не было видно. Сержант Когтев сидел, сильно наклонившись вперед, держа руки на штурвале, а ноги - на педалях, свои глаза он ни на секунду не отрывал от передней панели управления. У него просто не было времени на то, чтобы посмотреть на небо или глазами отыскать землю. Понимая, что разговаривать с пилотом сейчас невозможно, он слишком сильно был сосредоточен только на одном, чтобы удержать самолет в воздухе, Артур Любимов скользнул Когтеву в сознание и ему подсказал, что необходимо разыскать Орел, затем выходить на Тулу, а потом уже лететь на Центральный аэродром Москвы.
В конце этого мысленного контакта, сержант Когтев вдруг мысленно ответил, что задание понял, принял и оно будет исполнено.