Ветер заунывно выл, шипел, кричал, говорил множеством голосов. Мгла скрывала все вокруг, и голоса казались призрачными, не живыми. Как-будто страшным холодом веяло от них, как, в прочем, и от всего вокруг. Потусторонний ужас сжимал, давил. Растрескавшаяся земля тянула к себе, не давая идти, мешая двигаться.
Рыжая лапа опустилась на землю. Ветер завыл еще яростней, еще страшней. Холод, на миг отпустив, сжал тело вновь. Он чувствовал ужас, холодный ужас от когтей до кончиков шерсти, как-будто он превратился в каменную глыбу, как-будто холод - это он сам.
Но вот он пересилил страх. Лапы оторвались от земли и сделали шаг. Голоса взвыли, пронзительный скрежет наполнил уши. Он вцепился когтями в надежную опору внизу, хотя вряд ли хоть что-то здесь было надежным.
Порыв ветра внезапно обрушился на него, повалил. Он лежал, хватая ртом воздух и проклиная ветер. Маленький кот среди огромной, неведомой силы.
...Ветер прекратился внезапно. Замолкли голоса. Тишина, непроницаемая, плотная, окутала его. Ни шум, не скрип, не стон не нарушал её. Тишина леденила сердце, её холод сжимал душу, заставлял прислушиваться, заставлял искать спасительный звук...
Он уже решил, что внезапно оглох, так было тихо. Но вот крик пронзил тишину. Ужасный, устрашающий, отвратительный крик. Кровь стыла в жилах, сердце холодело, пока он несся над ним.
Кот прижался к земле, и сжал лапами голову - крик вновь и вновь отдавался в ней. Все чувства в нем взметнулись, пытаясь преградить ему путь. Но он отогнал их, поднялся, с трудом оторвавшись от сухой земли.
Он устало вздохнул. Надо продолжать путь. Он знал - никто еще не уходил отсюда живым, никто еще не жил тут так долго. Он мог развернуться и уйти - но нет. Это его путь. Он должен.
Собравшись с силами, он шагнул в неизвестность. Темнота поглотила его, забралась ему под шерсть и впилась в него. А он шел и шел, приноравливаясь к крошащийся земле. Лапы увязали в трещинах, но он продолжал путь. Вопли ужаса были слышны так четко, как-будто это его пытали...
Крики витали в воздухе, превращаясь в слова, просящие его отступить. Но он вновь поборол искушение. Лапы снова напряглись, и он устремился во мглу.
Голоса преследовали его, хватали за шерсть и тащили назад. Они рассказывали ему, как расстались со своими шкурами, как их глаза перестали жить... Он много раз слышал об этом. Многие коты говорили ему, задыхаясь от ужаса, об этом месте. О месте, где тело и душа расходятся на перекрестке.
Ледяной вихрь вдруг набросился на него, грозя сорвать шкуру. Кот отпрянул, пытаясь вырваться из смертельных объятий. Слишком жива еще была в его памяти картина, на которой громко кричащую кошку кто-то грубо кидает во мрак...
Он остановился, и попытался отдышаться. Он старался отогнать страшную картину, и помнить только стремление спасти её. Любой ценой.
Он продолжил путь. Теперь его не могли остановить картины прошлого. Он помнил только шесть букв. Спасти. Он помнил только идею, не заботясь о последствиях.
Он уже привык к этому миру. Земля крошилась под лапами, внезапно налетал ветер, сбивал с усталых лап, ревел и кусал, а затем отступал, исчезая во мраке. Так было множество раз. Множество раз он думал, что этот вдох - последний... Множество раз он приходил в себя, вставал, и шел дальше. Вперед.
Жалкая, пожухшая трава давно уже сменилась колючими кустами шиповника. Его острые листья царапали шкуру, шипы впивались в бока и оставляли на них кровавые полосы. Исколотые лапы побурели от крови, и каждый шаг отдавался дьявольской болью.
Кот остановился. Его бока тяжело вздымались, воздух вырывался с хрипом. Впереди чернела бесконечная полоса кустов. Ветер играл их листьями, заставляя вонзаться в тело, кусать и рвать шкуру.
Он снова устремился вперед. Он не чувствовал холода, не слышал ветра. Глаза застилала кровавая дымка, режущая боль пронизывала тело. Колючки хватались за шерсть и кололи кожу. Шипастые плети загораживали путь, обвивали и тащили назад.
Он не помнил, сколько часов боролся с колючими плетями, с ветром, с криками. Хмурый, блеклый рассвет застал его лежащим на земле, устремившим взгляд сквозь стальную сетку, поднимавшуюся к серому небу. Он заставил себя встать. Заставил дышать, жить. Единственное его желание было - упасть, и забыться в вечном сне.
Но он вцепился в землю обломанными когтями, и удержался. Собрав остатки воли, он прыгнул вверх.
Острые стальные нити впились ему в живот. В глазах потемнело, но он не втянул когти. Он остался висеть между суровым, грязно-серым небом и бурой растрескавшейся землей.
Вой ветра ворвался в его уши и заставил вцепиться в сетку. Крики боли приближались, делались громче, грозя оглушить.
Рыжий кот прижался к стальным прутьям, и осторожно полез вверх. Железные иглы впивались в лапы, бисеринки пота проступали на разгоряченном лбе.
Но вот серое, утреннее небо стало ближе, кусты внизу показались черными пятнами. Кот перевел дух, и закинул лапу на верх сетки.
Разящая боль вцепилась в него. Острые, как кинжалы, верхние прутья, воткнулись в лапу. Кот завизжал, первый раз поддавшись боли. Вопли ветра слились с его криком, и закрутили его в хороводе, изменяя и делая все громче.
Ему заложил уши собственный крик. Сквозь рев ветра и скрежет стали, боль была слышна глуше. Кот оперся о лапу, сжав зубы, не чувствуя, что кровь заливает ему глаза. Напрягшись в последний раз, он перелетел через сетку, еле успев вцепиться в неё через мгновение.
Его яростно рвануло вниз. Когти заскрежетали, и он бессильно отпустил железный прут. Воздух засвистел в ушах, голоса взвыли, и унесли в небо его голос, жалобный, визгливый.
Он с силой ударился об землю. Задняя лапа застряла в сетке и неловко торчала в сторону. Он не видел кустов, земли, неба, алая мгла застилала взор.
Тени удлинились на один кошачий шаг, когда он очнулся. Кровавая дымка спала, но боль осталась. Кот встал с трудом, щадя раненую лапу.
Он жадно хватал пастью воздух, но горло жгло и как-будто царапало раскаленными когтями. Лапа кровоточила, боль ручьями огненной лавы растекалась по телу. В каждую царапину, каждый порез с силой врезался ветер, и раскалял и так уже нестерпимую боль.
Он сделал шаг, и этот шаг дался ему не легче, чем самый первый. В пронзенную лапу вгрызся огонь, и кот вцепился когтями в землю, что не дать себе расцарапать рану. В хмуром и блеклом свете солнца кровь казалась красно-бурой, и кот увидел, что почти все вокруг покрыто свернувшимися брызгами крови.
Но он заставил себя поднять взгляд и посмотреть вперед. Перед ним простилалась высокая каменная стена. Острые углы камней угрожающе блестели на солнце.
Кот приблизился к стене и осторожно коснулся её. Лапу обожгла холодом, мороз пробрал его. Подпрыгнув высоко, насколько мог, он вонзил когти в камень.
Это было долго. Долго он лез вперед, невзирая на порезы и ушибы. После всего, что он пережил, это казалось ему детской игрой. Но, все же, подъем истощил его и не так большие силы. Лапы подводили, и скользили по камню. Когти лишь царапали стену, острые углы сдирали кожу с живота.
Когда между ним и небом не стало камней, он не поверил. С недоверием он посмотрел вниз, на окровавленную траву, на клочья рыжей шерсти на стальной сетке.
Он уже было решил, что преодолел последнюю преграду, но это было не так. Волна ненависти и лютой злобы захлестнули его. Оно не хотело, что бы он пришел. Оно заранее возненавидело его, и раздраженно наблюдало, как он упорно шел к цели. Оно видело, как он продирался сквозь колючие кусты, как он лез по сетке, терпя дьявольскую боль. Как он заставлял себя идти, подниматься на стену, терпеть, терпеть, терпеть...
Он уцепился когтями в камень, пытаясь побороть желание спрыгнуть вниз, на кровавую траву, и уйти. Он должен преодолеть все. Он должен пройти. Ради неё.
Кот заставил себя не ощущать ненависть. Он говорил себе, что ничего нет. Что никто не знает, что он тут.
Волна ярости снова налетела на него. Но теперь ему было легче. Он сжал зубы и стал медленно спускаться. Вниз. Назло Ему.
Его било об стену, сжимало и терзало. Ему хотелось кричать, но он молчал. Кровь стучала в висках, внутренний голос призывал его пойти назад. Так будет лучше - он выживет.
Но он не хотел жить. Он хотел лишь исполнить то, что задумал. Он знал, что умрет. Но и знал, что должен.
Кот затаил дыхание. Его лапы ступили на мягкую траву, нечего общего не имеющую с жесткой колючей щетиной за стеной. Он просто растаял в прикосновениях травинок, в легких порывав ветерка.
Но вдруг что-то выдернуло его из наслаждения. Ужасный вопль сотряс воздух. Гулкий топот оглушил кота. По тропе среди травы промчалось Нечто. Огромный великан в разноцветных шкурах взметнул облака пыли. В его страшных безволосых лапах была зажата бурая, истощенная кошка. Она громко кричала, призывая на помощь, закатывая янтарные глаза, но некому было ей помочь. Железные пальцы впились в её бока, и из горла обезумевшей кошки уже порою вылетали хрипы.
Он зажмурился и прикрыл лапами голову. Крик раздирал ему уши, заставлял корчиться на земле в судорогах.
Крик прекратился так же внезапно, как и начался. Тело кошки обмякло, и великан швырнул её кому-то вбок. До его ушей донеслось глухой стук упавшего тела, и чьи-то громоподобные шаги.
Кота пробила мелкая дрожь, пытаясь спрятаться, он вжался в стену. Его некогда рыжая шерсть стала грязно-коричневой, и её было трудно заметить на фоне камней. Но кот все равно дрожал, боясь, что стальные пальцы вопьются в его тело, и его крик потрясет воздух.
Он медленно открыл глаза. Все осталось таким же, как-будто здесь минуту назад не умерла бурая кошка. Все осталось таким же, но ни мягкая травка, не ветерок больше его не прельщали. Трава казалась жесткой и колющей, а ветер - резким и холодным.
Вновь послышался топот, и сердце кота снова обдало страхом. Чудовище пробежало по тропе, громко крича и размахивая лапами. Он вжался в землю, пытаясь слиться с ней. Грубые окрики ворвались в его уши, и наполнили голову.
Долгое мгновение он ожидал удара. Долгое мгновение он чувствовал тяжелое дыхание чудища. Но вот он понял, что его не заметили. Оно дрожало от злобы, но не могло ничего поделать.
Страшный топот больше не был слышен, но сердце его все яростно билось в рыжей груди. Он до сих пор не понимал, что произошло, но все же инстинктивно боялся.
Его голова кружилась от запаха крови, и он было решил, что это всему причина. Но это было не так. Непонимание волной поднималось в нем. Он знал этих чудищ, он видел их не раз. Но всегда они гладили его, не обращали внимание, в худшем случае - просто пинали жесткими лапами.
Но эти были другими. Когда их лапа касалась кошачьего загривка, никто не ощущал ничего, кроме боли. Они изменились. Они вернулись к истокам, когда котов лишь ловили, убивали, и делали из их шкур новую шерсть для своих котят.
Ему было трудно привыкнуть к мысли, эти чудища некогда его не погладят, а лишь сожмут, и вырвут душу. Он знал, что её нечего от них ожидать, кроме смерти. Скорой, очень скорой смерти. И, если он хочет спасти её, то должен ненавидеть их так же, как они ненавидят его.
Кот медленно собирал мысли, разорванные на части страшным криком. Он вернул ощущение жизни к своим лапам, и медленно пополз вперед. Лапы послушались, сначала неохотно, потом все резвее.
Он медленно подполз к ближайшему кусту, и спрятался под его листвой. Его сердце было готово вырваться из груди, и улететь назад, оставив тело погибать...
Он и не заметил, как ночь опустилась на землю. Крики чудовищ умолкли, и лишь огромные выбоины на тропинке показывали, что это не сон.
Стало быстро темнеть, и вот уже ему не удается разглядеть зелень травы. Его утомленные мышцы жаждали отдыха, но он не мог совладать с собой. Каждый раз, как он прикрывал глаза, вновь появлялись крики, вновь сотрясалась земля под гигантскими лапами...
Внезапно что-то изменилось. Трава так же шелестела под ветром, лунный свет так же освещал землю, но все же... Тут кто-то был кроме него. Он почувствовал это, и непроизвольно собрался, как перед прыжком.
Он вытянул шею, пытаясь разглядеть как можно больше. Но вдруг что-то ледяное хлестнуло по его глазам. В нем не было злобы и ненависти, лишь ледяная пустота и отчужденность.
Сведи травы появился темный силуэт. Он не двигался, лишь его пустые глаза будто пронзали пространство. Кот затаил дыхание, ему показалось, что оно смотрит на него.
Силуэт дернулся, и медленно направился к стене. Кот напрягся. Каждый мускул его тела трепетал, как перед битвой. Он обнажил когти, и ощерился, внутренне понимая, что это бесполезно.
...Призрак неслышно скользил по траве, не оставляя следов. Кот сжался в своем укрытии, его нос дрожал, пытаясь уловить хоть один запах, но ловил лишь холод и ледяной ветер.
Наконец, его нервы не выдержали, и кот легкой тенью скользнул из-под куста. Силуэт замер на полпути к нему. Кот отчетливо видел, как его призрачная шерсть колебалась под ледяным ветром.
Призрак запрокинул голову, и набрал в себя воздух. Кот хорошо знал, что будет дальше. Из глотки призрака вырвался устрашающий, ужасный, горестный вопль. Ему ответили с другого конца тропы, и кот увидел, как из-за большой каменной коробки выплыли еще несколько теней.
Сердце его забилось быстрее, в голове крутилась лишь одна мысли - уйти некуда. Все кончено.
До его ушей все чаще и чаще доносились леденящие кровь вопли. Он узнавал их, потому что слышал уже много раз. Они рассказывали о великанах, о железных когтях, срывающих шкуру, об огненных камнях, которые вонзаются в тело, и заставляют валиться на землю в ожидании смерти...
Призраков с каждой секундой становилось все больше. Они выходили из-за каменных зданий, появлялись из стены, из кустов. Они громко вопили, завывали, кричали, повествуя о своей доле, и предупреждая тех, кто еще может носить шкуру.
Он дано понял, что призраки ему не помешают. Они просто не замечали его, а иногда и проходили сквозь его тело, вызывая ощущение льда и стали.
Кот неслышно пробежал мимо них, стараясь не слушать ужасные вопли. Он пытался разыскать, здесь, среди ледяного ветра, её запах. В воздухе витал страх, неземной ужас. Он уже было отчаялся, но тут до его носа долетело то, что он так упорно и долго искал - нежный, легкий аромат. Пусть переполненный ужасом, горечью и болью, но это был он. Его нос был расцарапан колючками, забит ледяным ветром, но он все равно различил его.
Запах петлял между зданиями, перемешиваясь с отвратительным запахом чудищ. От одной мысли, что их безволосые лапы касались её нежной шерстки, он прижимал уши и негромко рычал.
Его лапы сами несли его вперед, по следу. Он бежал, прижимаясь животом к земле, и стараясь держаться в тени. Время от времени его обдавало чьим-то морозным дыханием. Тогда его лапы подгибались, и что-то толкало его назад, стараясь сбить с пути. И каждый раз сил, чтобы противиться этому, в коте было все меньше...
И вот, наконец, он уперся в тупик. В тупик из стальной сетки. В тупик из стальных колючек и ужаса. Он чувствовал отчаяние, горе и озлобленность. Страх перед близкой смертью, безысходность. От этих чувств ему хотелось выть и кричать, чтобы тоже не начать страшиться вместе с ними.
Да, они были тут. Заключенные навсегда и навечно. Но тут их срок был коротким - когда-нибудь, придут великаны, вопьются в шкуру своими страшными пальцами, и ты больше никогда не увидишь солнца.
Стараясь не выходить на свет, он приблизился к ограде. Чьи-то стоны, бормотание, тихий стук шагов, шелест палых листьев под истощенными лапами смешивались за ней воедино.
Он почувствовал запах болезни и смерти, и отпрянул. Неужели он опоздал? Неужели её больше нет?..
Он кинулся вперед. Острые колючки впились в его грудь, не пуская вперед. Он прижался к ограде, пытаясь хоть что-то разглядеть за её железными кольцами.
По загону двигались расплывчатые тени, мелькала бурая, рыжая, черная, свалявшаяся, грязная шерсть. Он пытался различить её стройную фигуру, но её не было. Он зацарапал сетку, пытаясь отогнать от себя страшные подозрения.
Какой-то тощий кот повернул голову, и он встретился взглядом с ним. В его глазах была лишь безнадежность и безразличие. Закрыв мутные, пустые глаза, кот отвернулся, и побрел вдоль ограды. Остальные даже не повернулись, не посмотрели на него. Им было все равно.
Пытаясь подавить в себе страх, он начал быстро осматривать котов. Все, как один - изможденные, с пустотой в глазах. Их шкура была не вылизана, он висела колтунами, в ней запутались прелые листья.
Помимо воли, он представил себе картину - она лежит на земле, тощая и грязная. С пустыми, безразличными глазами...
Он не смог сдержать слез. Они капали, капали из глаз на твердую землю. Он снова и снова вглядывался в размытые незнакомые фигуры, и снова, и снова, сердце отдавалось болью, при виде застывшего взора пустых зеленых, голубых, янтарных глаз...
Солнце уже окрасило равнину в красный, а он еще носился вдоль ограды, пытаясь найти её. Наконец, когда сил уже не осталось, когда слезы кончились, он громко, горестно и в тоже время с надеждой, выкрикнул её имя, которое так долго вело его:
- Незабудка! Незабудка... Я пришел!
Её имя отдалось эхом, и устремилось в небо. Где-то вдали прогремел гром, словно повторяя его крик. За оградой коты вскинули головы, и глаза их наполнились изумлением.
Стройная серебристая кошка сидела, прижавшись к каменной стене, когда услышала его крик. Она так долго ждала его, что вначале не поверила, но этот хриплый, огрубевший от слез и долгого молчания голос, она узнала бы среди всех голосов мира.
Она вскочила, и её ослабевшие лапы впервые без боли в стертых в кровь пальцах устремились вперед. Она с размаху прижалась к сетке, и, не чувствуя уколов стальных колючек, тихо воскликнула:
- Лист... ты пришел...
Он прижался к ней сквозь сетку, и, наконец, почувствовал теплоту её тела, почувствовал её не с чем несравнимый запах.
Незабудка зарылась носом в его шерсть, вдыхая аромат трав, земли, свободы. Его изумрудные глаза встретились с её голубыми, и она почувствовала, что больше никогда не будет тут одинокой.
Острые колючки царапали её щеки, но она не замечала этого. Кровь из порезов стекала на землю, и смешивалась с его кровью, которую он отдал за неё.
Солнце уже наполовину выглядывало из-за холмов. Его свет заставил её глаза гореть ярким пламенем, а шерсть - золотистым.
Вдруг она очнулась от забытья. Небо светлело, где-то вдали уже слышались шаги пробуждающихся чудовищ. Она отпрянула от него, и негромко воскликнула:
- Лист, уже рассвет... уходи!
Он с нежностью посмотрел на неё. В его глазах отражалась любовь и надежда.
- Я приду... завтра...
Он отвернулся, что бы не встречаться с её голубыми глазами. Он чувствовал, что куда бы не ушел, его сердце навсегда останется здесь...
Быстро перебирая лапами, он добежал до тени, и скрылся в ней. Серебристая кошечка не отрываясь, долго смотрела туда, надеясь снова увидеть блеск его изумрудного взгляда.
Прижимаясь к стенам зданий, он бежал, пытаясь не показываться на солнце. Тяжелые шаги все приближались, и шерсть на его загривке стала дыбом, когда он понял, как они близко.
Он пытался бежать быстрее, но уставшие лапы подвели его. Он упал на землю, больно ударившись носом, встал, застонал от боли, и снова побежал. Не смотря на все его усилия, шаги становились все громче, и он уже явственно различал тяжелый запах великана.
Огромные лапы поднимали тучи пыли, и Листу казалось, что она уже забивает ему нос. Он чихнул, пытаясь отмести наваждение, и вдруг увидел великана совсем близко от себя.
Теперь незачем было скрываться. Он побежал прямо по середине тропы, поминутно оглядываясь - великан не отставал. Он с содроганием представил свою рыжую шерсть в его грубых лапах, застывшие глаза...
Вдруг что-то мелькнуло совсем рядом. Прищурив глаза, он увидел большего прозрачного кота, который бежал наравне с ним. Сквозь его призрачные лапы просвечивался желтый песок и камень стен. Он беззвучно открывал пасть, и его синие глаза смотрели на Листа со странным выражением, как будто он хотел...
...Помочь. Кот вдруг резко свернул вправо, и он едва успел последовать за ним, не думая, зачем это. Чудище пробежало совсем близко, но слышно было, что оно разворачивается на ходу, и скоро их догонит.
Призрак быстро терял свои очертания. Дольше все оставались видны глаза. Они смотрели на него, не мигая, и вдруг метнулись к стене. Зрачки, как будто пытаясь вырваться из глазниц, указали ему на еле видную дыру в между камней.
Он шагнул к ней, и его лапы попали в пустоту, оглянулся, но глаза уже давно растаяли в воздухе. Страшное дыхание великана обожгла его, и он, не думая, прыгнул в темноту.
Мрак окутал его, приглушая звуки и запахи. Он медленно брел во тьме, ориентируясь лишь по подрагиванию усов. Темная нора то сужалась, то становилась шире. Иногда капли воды падали ему на загривок, заливали уши, глаза. Он недовольно фыркал, разбрызгивая капли во все стороны.
Тоннель становился все круче, и теперь ему было нелегко взбираться вверх. Клочья паутины летели под потолком, её липкие нити обвивались вокруг усов и лап.
Его лапы погрязли в грязи, и он с трудом вытаскивал их. В конце норы, далеко, недосягаемо далеко, танцевал слабый солнечный луч. Напрягая мускулы, он упорно поднимался вверх, и с каждой минутой свет становился чуточку ближе.
Казалось, прошла вечность, хотя он шел совсем недолго. Свет постепенно становился все ярче, и вот уже отчетливо видны округлые контуры выхода.
Кот осторожно выглянул из норы. Свет ослепил Листа, но вскоре он привык к нему.
Солнце уже давно играло на его рыжей шерсти, заставляя её сиять подобно пламени. Его лапы подкашивались, и он вошел обратно в нору, и скорчился на земле. Едва его глаза закрылись, как он провалился в темноту.
Яркий луч света пронзил его глаза. Он распахнул веки, но все вокруг показалось ему лишь размытыми пятнами.
Его глаза стали медленно привыкать к свету, и яркие разноцветные пятна стали обретать очертания. Вскоре уже были видны серые стены зданий, на которых поблескивал алый свет заходящего солнца.
Еже несколько мгновений горизонт был объят ярким пламенем заката, а потом стал медленно угасать, становясь все размытей и темней.
Легкий ветерок всколыхнул его шерсть, заставив слегка поежиться. Где-то за стенами громко кричали великаны, тихо, неуловимо-призрачно, выли погибшие коты. Его ухо еле улавливало их голоса, но с каждым мгновением они становились все явственней, громче и четче.
Он поднялся с земли, и с удивлением понял, что снова полон сил. В его мышцах пульсировала нерастраченная энергия, а в подушечках лап слегка покалывало невидимыми иголочками.
Первым его порывом было броситься обратно в тоннель, и снова увидеть свет её голубых глаз. Но грубые голоса, грохоча за стенами, заставили его вспомнить о великане с кровавым блеском в зрачках и страшными безволосыми лапами.
Он решил дождаться темноты, стал медленно ходить вдоль стен. Часто его лапы сбивались с размеренного шага, и пускались вскачь, стремясь высвободить накопившуюся в них энергию.
Но вот последний луч солнца погас, и его шерсть перестала пылать, только изумрудные глаза ярко светились во мраке.
Бесшумно переставляя лапы, и нырнул в тишину тоннеля и, едва касаясь животом земли, помчался вперед.
Вдруг ветер, полный свежего вечернего воздуха опрокинул его. Свет дано покинул небеса, а луны еще не было среди звезд. Каменные стены окутывал беспросветный мрак, сглаживая углы и удлиняя тени.
Он бежал по уже знакомой дороге. Запах ярости, гнева, и страха - его собственного страха - окутали его. Совсем близко громко взвопил кот, и Лист узнал голос Серебряного призрака.
Он устремился вперед, его лапы выбивали дробный стук по твердой земле. На бегу он слегка запрокинул голову и посмотрел в звездное небо. Сведи множества золотистых огней едва серебрился круг луны, скрытый облаками.
Он бежал, оглядываясь назад, ловя ушами малейшие звуки, шорохи и голоса. Его нос чутко улавливал запахи, ведя его на встречу с ней. Вот из-под громких криков призраков и воя ветра пробрался железистый запах стали. Он побежал быстрее, уже не оглядываясь и не прислушиваясь - осталось совсем немного.
Слабый свет луны блестел на острых прутьях, а трава и земля казались матово-черными. Он скользнул к ограде, и едва слышно произнес:
- Незабудка...
- Лист! - Серебристая тень, мерцая в свете луны, метнулась к нему. Её голубые глаза ярко сияли во тьме.
- Я пришел освободить тебя! - Прошептал он. Их взгляды встретились, и мягкий свет её глаза поглотил его.
Она ласково замурчала, и нежно прикоснулась к нему. Стальная сеть будто растворилась, и Лист больше не ощущал железистого запаха и болезненных прикосновений стальных игл. Он ощутил бесконечную любовь к ней, бесконечную нежность. Их шерсть переплелась, и Лист снова, как и всегда, растворился в её голубом взоре.
- Я спасу тебя. - Он втянул в себя холодный ночной воздух, но даже терпкий запах чудищ не смог перекрыть её аромат.
Он отвел взгляд, и, еще раз вдохнув её прекрасный, неземной запах, заскользил вдоль ограды, всматриваясь в каждую щель. Сталь поблескивала в лунном свете, а разящие острия железных игл угрожающе звенели, прикасаясь друг к другу. Но он лишь мельком взглянул на них - его глаза искали тень, черную брешь в ограде.
У самой стены, где сеть впивалась в камень, в когте от земли зияла дыра, в которую можно было лишь засунуть лапу. Он схватил клыками стальную плеть, и погнул её в сторону. Острая стальная игла впилась в щеку, как будто Оно, заснув на немного, снова нашло его.
Серебристая кошка встревоженно смотрела на него, и её глаза выражали страх. Лист ответил на её взгляд, и он будто придал ему сил. Он вновь вцепился в железную плеть, не замечая боли, не замечая ледяной взгляд, пронзавший его. Он схватил сталь клыками, железный привкус плети, похожий на привкус крови, заполнил его.
Незабудка взволнованно следила за ним, но ничем не могла помочь - каменная кладка, облицованная железом, выступала вперед, загораживая брешь в сетке, и её когти впустую крошились, пытаясь расширись щель и пролезть к нему.
Он сжал зубы, и резко дернул. Плеть поддалась, и слегка согнулась, делая брешь немного шире. Ободренный успехом, он снова схватил её, и потянул. Дыра понемногу расширялась, но, все же, даже котенок еще не мог пройти в неё.
Он снова принялся гнуть плети, оставляя на железных колючках свою рыжую шерсть, поминутно содрогаясь от резких воплей и криков. Заключенные коты скользили по нему пустыми взглядами. Им было все равно, что делает этот кот - ведь скоро, совсем скоро, может быть, даже на рассвете, их ждет смерть, смерть, которой невозможно избежать. Можно стараться, рваться на свободу, но это бесполезно...
Лист бросал взгляды на котов, и его сердце сжималось от плохого предчувствия. Как можно стать таким... безразличным? Что нужно пережить, чтобы не рваться на свободу, а покорно ожидать смерти?..
Он еще яростней набросился на сеть. Его когти обломались, боль пронзала клыки, но он снова и снова хватал стальные плети, и тянул, гнул, ломал... Не для себя, нет, для нее, и для них. Для них - для котов с мутным взглядом и свалявшейся шерстью. Для тех, кто уже не верит в свободу, в жизнь, в радость...
Один из котов вздрогнул, услышав леденящий душу крик призрака. Может, это его сын, отец, брат?.. Множество кошачьих жизней унесли великаны, множество крови впитала эта земля...
...Он схватил плеть и потянул. Но лапы вдруг подломились, и он повалился на твердую землю. Незабудка прижалась к сетке, её шерсть тускло поблескивала, и свет её голубых глаз успокоил его.
- Все, хватит... ты устал... у тебя лапы в крови... - Прошептала она. Её голос дрожал, ей так хотелось утешить его, слизать кровь с его лап, прижаться к его пушистому боку...
- Все хорошо! - Он встал на лапы, с трудом стараясь не закричать от боли в стертых и израненных лапах. Небо уже давно алело красками заката, призраки замолкали один за другим, их полные ужаса крики сменяла гробовая тишина. Великаны уже ходили по своим тропам, и их страшные голоса перекрывали замолкающие вопли.
Он бежал по тропе, вглядываясь в стены, чтобы не пропустить поворота. В глазах ещё блестел голубой свет, серебром сверкала её шерсть. Ему хотелось повернуться, побежать обратно, снова зарыться носом в живое серебро... Как она, сама нежность, сама любовь и вера, как она не умерла, тут, в этом месте? Страшные чудища, чудовищные крики, вопли, смерть, кровь... Как она выжила? Как выжил он сам? Сколько суток прошло, после того, как последний раз он был сыт, здоров, спокоен? Сколько суток... недель... месяцев?..
Он не заметил, как опустился на землю перед выходом из норы, не заметил, как уснул, не заметил сна. Казалось, прошло мгновение, после того, как он провалился в забытье, и вот снова его будет последний луч заходящего солнца...
Все было быстро, привычно. Боль, кровь, усталость, быстрый бег, минута любви, которая дает ему сил на целый день, снова боль, кровь, усталость, темная пелена сна... Вой, заполнявший его всего, крики чудищ, и их страшные, злые глаза...
Брешь в сетке становилась шире, боль - больше, а сил - все меньше. Он уже не мог заснуть, не мог отпустить её образ. Ночью, под светом равнодушных звезд, он кромсал, гнул, ломал. Терял кровь, лежал на земле, глотал мертвый, переполненный страхом воздух. Лапы вновь покрылись ранами, и видеть было трудно, из-за крови и слез, заливавших глаза.
Он не жалел. Не жалел крови, усилий и сил. Он не жалел, потому что каждую ночь на миг соприкасался с ней взглядами. И вот снова он был готов гнуть и ломать. Бежать, терять кровь, засыпать в муках, и снова, снова, снова...
Уже привычный блеск стали, лунный свет на матово-черной земле. Он гнул, гнул плети, с яростью вцеплялся в них клыками, скрежетал когтями по железу. Брешь становилась все больше, оставалось совсем немного.
Как и всегда, после того, как темнота окутала небо, и зажглись первые звезды, он вышел из норы, и побежал к сети. Лапы уже давно привыкли к твердой земле и крепкой стали, затвердели, а между пальцами забились камни. Неуловимой тенью он проскользнул к бреши, на миг остановился, прислушиваясь к звукам ночи, а потом вцепился лапами в сеть.
Ему уже давно не было больно - или он просто не замечал боли? - когда острые иглы вонзались в шкуру. Он не обращал на них внимание, лишь тихо рычал сквозь зубы. Плети гнулись под его сильными лапами, и он быстро расширял проход.
К сети неслышно подошла Незабудка, и мягкий свет её глаз встретился с его зеленым светом. Он принялся за дело с удвоенной силой и яростью, видя в стальных прутьях злейших врагов, который во что бы то ни стало надо победить.
Вдруг, неожиданно, плеть поддалась, и согнулась далеко в сторону. Он удивленно смотрел в темноту бреши, не выпуская из пасти железного прута. Сквозь темный, чернеющий в толщи стали проход был виден блеск её серебристой шерсти.
Неужели он сделал это?.. Он осторожно переступил лапами покореженные плети, и окунулся в темноту. Иглы лишь слегка задевали его шерсть, не причиняя боли.
Он огляделся, и, где-то совсем близко, очень, очень близко увидел чистейший серебряный отблеск восходящей луны.
Он мигнул, но свет луны не исчез. Тихо приблизившись к нему, он коснулся лбом камня, и слегка опешил. Еще не все? Или... его труд напрасен?.. Он ломал когти, клыки, уставал, бежал... ради чего? Ради того, что бы в момент радости столкнуться с холодным, равнодушным камнем?..
Её голос привел его в чувство. Он видел её глаза, серую шерстку, так близко, и, в тоже время, недосягаемо далеко. Он преодолел множество трудностей, его не сломило Оно со всей своей ненавистью, его не остановили чудища, он смог прорваться, но... один камень, просто камень, который лежал, и будет лежать бесчувственным и бездушным многие тысячи лет, какой-то камень посмел встать ему на пути!?
Он с яростью набросился на него. Царапал когтями, кусал, бил... один за другим от камня отлетали горстки пыли и песка, оседали на его рыжую шерсть... Ему было все равно, что он дерется не с котом, и даже не с великаном, а просто с обломком скалы. Но этот обломок преградил ему путь, он пытался разрушить все то, что уже было почти достигнуто... и пусть у него не было даже души, но все равно он был пропитан ненавистью ко всему живому, Его ненавистью.
Незабудка встревоженно наблюдала за ним. Его изумрудные глаза выражали ненависть, ярость, гнев. Она бросилась было ему на помощь, но когти лишь скользнули по железу. С его стороны железа не было, и она видела, как его огненная шерсть покрывается слоем пыли.
Скрежет когтей по камню. Грозный вой и шорох, с которым песок осыпается вниз. В его горле клокотало рычанье, и казалось, что когти раскалились добела.
Он не слышал громких криков великанов, не топота их тяжелых лап. Лишь Незабудка тихо ахнула, поняв, что они идут по тропе с норой, и путь назад для Листа отрезан...
- Стой! Они идут! Беги... - Прокричала она внезапно охрипшим голосом, хотя знала, что бежать ему некуда.
Он застыл, устремляя безумный, полный ненависти взгляд назад, туда, где грубые голоса великанов потрясали воздух. Он не задрожал, лишь когти быстрее заскрежетали по камню.
Он знал, что не успеет, но все же пытался. Лапы побурели от крови, и шерсть слиплась вокруг множества царапин от шероховатой поверхности камня.
Он уже был готов опустить лапы, закрыть глаза, и ждать смерти. Зеленый свет его глаз померк, и он с трудом различал землю.
Вдруг легкий порыв морозного воздуха коснулся его шерсти. Он оглянулся, и внезапно увидел за спиной кота. Янтарные глаза призрака смотрели на него с состраданием.
"Я помогу тебе" - голос Серебряного призрака возник где-то в его голове.
Кот проскользнул к нему, и встал рядом. Ледяные иголочки кольнули шкуру, когда призрак коснулся его.
Чья-то бурая шерсть блеснула рядом с призраком. Лист повернулся, и увидел стройную кошку, которая с легкостью прошла сквозь ограду и присоединилась к ним. Янтарные глаза ярко светились во тьме, а длинный шрам змеился от плеча до хвоста.
В его сердце кольнуло. Он вспомнил тощую кошку, которая громко кричала в страшных лапах чудища. Снова он увидел, как она неожиданно обмякла, и великан швырнул её тело на землю... и тут он уловил то, что тогда не заметил - легкую серебристую тень, скользнувшую в сторону.
Все новые и новые коты проходили сквозь сеть, и Лист с удивлением узнавал тех призраков, которых видел около каменной стены. Они становились рядом с ним, и свет их глаз - янтарный, голубой, зеленый сливался с его светом.
Серебряный кот набросился на камень, выпустив когти. Песок полетел из-под его лап, облако пыли окутало Листа.
Мгновением позже другие призраки бросились вперед. Скрежета, царапанья не было слышно, лишь шорох осыпающейся пыли.
Он тоже царапал и бил. Его пасть забила пыли, а песок скрипел на зубах. Камень понемногу поддавался, крошился, отступал. Лист поминутно оглядывался и прислушивался к шуму голосов великанов. Они приближались медленно, но все же приближались.
Пыль не давала смотреть, и он крошил и царапал камень вслепую. Рядом с ним ритмично резали лапами камень призраки, не произнося ни рыков, ни стонов. Он чувствовал себя одиноким, хотя рядом на лунном свете сверкало множество шкур. Но эти шкуры были всего лишь прозрачными оболочками, а то, что внутри, он уже не мог разглядеть.
Снова прозвучал громоподобный рык, от которого закладывало уши, а голова, казалось, была готова взорваться. Глаза слезились от пыли, но он самим сердцем чувствовал, что великаны уже близко.
Он царапнул преграду, и под его когтями заскрипело железо. Призраки, не сговариваясь, бросились на помощь, пытаясь лапами отогнуть препятствие в сторону. Он тоже поддел когтями покореженный конец железного листа, и потянул. Острые края впились в лапу, и ему на миг показалось, что она рассечена напополам.
Серебряный кот сверкнул янтарными глазами. Осталось немного. Лист снова вцепился в изъеденный ржавчиной край, и, сжав зубы, что бы не завыть от боли в лапе, резко дернул.
Он не успел выпустить лист из когтей, и упал вслед за ним. Взору открылось ясное ночное небо. Пыли медленно оседала, и Лист увидел упругие тела призраков, уже стоявших по ту сторону стальной сети.
"Поспеши, они совсем близко" - Раздался в его голове голос Серебряного призрака. Он рванул с места, не замечая, что оставляет на земле лужицу крови, смешанную с пылью и песком.
Он встал на дрожащие лапы и поднял голову. Совсем близко, прямо перед ним, он увидел блеск серебристой шерстки. Он кинулся вперед, и, черед мгновение, встретился взглядом с её прозрачными голубыми глазами.
Громкий вой чудищ выдернул его из небытия. Они были уже тут. Он чувствовал их страшное дыхание, и ощущал вибрацию земли под тяжелыми лапами.
Он подтолкнул её к выходу, шепнув на ухо: "Беги. Беги, я сейчас..." Она бросила взгляд на брешь, но её глаза говорили сами за себя: "Я тебя не оставлю"
- Беги! - Жесткая пыли раскаленными когтями царапала его измученное горло. От этого его крик получился резким и грубым. Незабудка попятилась к бреши, но её голубые глаза все равно смотрели только на него.
"Я буду ждать"
Он развернулся, и бросился вглубь вольера. Заключенные коты подняли головы, и впервые их глаза ожили. Некогда пустые, они наполнились изумлением, надеждой, радостью. Коты вскочили с мест, и, еще не понимая всего происшедшего, бросились к бреши.
Рыжие, бурые, черные, пестрые шкуры быстро мелькали, растворяясь в темноте. Вот грязно-белый хвост последней тощей кошки, вильнув, исчез. Он облегченно вздохнул, но горло внезапно перехватило, и вместо вздоха из него вырвался хрип.
Резкий порыв ветра вонзился в его лапы, и он ощутил холодную ярость. Они ушли. Кровь, живая кровь исчезла, как и страх, которым Оно питалось. Теперь не будет больше витать над оградой запах ужаса. Оно больше не почувствует на своих бесплотных губах железистый привкус теплой крови...
Он сжал зубы, пытаясь заставить себя не замечать Его. Но все же грязная рыжая шкура вставала дыбом, когда ледяной ветер, ледяной, как Его дыхание, касалось его боков.
Его ушей достиг рев чудищ, который почти оглушил его, порвав тишину. Он ринулся к бреши, и проскочил в неё, оставляя на острых иглах клочки свалявшейся шерсти. Коты сбились в кучу поблизости от ограды, в их глазах плескалось замешательство и недоверие. Лист шагнул к ним навстречу. Их взгляды остановились на нем, и он почувствовал, с какой надеждой они смотрят на него.
Бок кольнул ледяной иголкой. Он обернулся, и вздрогнул, встретясь глазами с серебряным котом.
"Быстрее"
Громоподобный рык пронесся над ними, и Лист ощутил, как задрожали его лапы.
"Быстрее!!"
Он сорвался с места. Несколько котов вскочило, недоуменно гладя на него. Он ворвался в кучу котов, ударяя их лапами, кусая, царапая.
- Очнитесь! Бегите! Бегите!
Удивление постепенно сменилось страхом. Коты и кошки бросились в разные стороны, оглушительно вереща. Где-то за заданиями что-то ярко громыхнуло, и ослепительная вспышка, как молния, пронеслась по небу.
Он подтолкнул вперед последнего кота. Тот обернулся, в его широко открытых бледно-зеленых глазах бушевал ужас. Он взвыл, а потом кинулся в темноту.
Вой призраков смешался с визгом обезумевших котов. Они носились, натыкаясь друг на друга, падая, вставая, крича. Огромный черный кот сшиб его с лап. Он повернулся к нему, и крикнул, пытаясь перекричать вой:
- Незабудка! Серебристая кошка... где она?
Черный кот резко отстранился, и, что-то провизжав, умчался к другим котам.
"Лишь бы она успела... С секунды на секунду... Они появятся..."
- Лист!
Её голос, испуганный, переполненный ужасом, прозвучал сладостно, и крики, стоны, визги тотчас замолкли для него.
- Незабудка!..
Внезапно что-то ударило его в затылок. Он повалился на землю, беспомощно мельтеша лапами. Огромный силуэт великана мрачной тенью проступал перед ним. Великан что-то рыкнул, и из-за стен выступили другие чудовищные тени.
- Нет! - Он рывком встал на лапы, и понесся к ней. За его спиной раздавался топот чудищ, визги котов.
Где-то впереди сверкнула серебристая шерсть. Он еще быстрее побежал, невыносимая боль в лапах пульсировала, и ему казалось, что он наполнен её уже до краев...
Великан сзади сдернул что-то со спины, и навел на котов. Лист вильнул вправо, и, совсем близко, что-то, оставляя за собой огненный след, пронеслось рядом. Один из котов громко вскрикнул, но крик туже оборвался. На бегу Лист поскользнулся на чем-то теплом и текучем, но сразу встал, и побежал дальше.
Вот лунный свет сверкнул на камне, и он резко остановился. Лапы больно скользнули по твердой земле, и с усталых лап содрались кусочки кожи.
Впереди высилась стена. Стена, которая отделяла мир ужаса от мира жизни. Она не далеко. Совсем не далеко. Но какое расстояние надо пробежать!.. Пробежать, уворачиваясь от огненных вспышек, от великанов, от обезумевших котов...
Земля задрожала под лапами чудищ, взвыл раненый кот. Поджарая пестрая кошка промчалась совсем близко, мазнув его хвостом мо морде. Он отстранился, облизнул губы, и почувствовал кровь на зубах. Сколько они смогут продержаться? Немного. Он слышал уже несколько предсмертных воплей, а кровь заливала ему лапы.
Где же она? Он заскользил взглядом по траве, внутренне уверяя, что она жива... что она не лежит сейчас на окровавленной земле, не стонет, что её глаза не стекленеют, не гаснут ...
Нет. Она жива. Он вздернул голову. Голубой свет мелькнул слева от него, и уже привычная боль разлилась в его перегруженных мышцах.
Когти, которых уже не было сил втянуть, заскрежетали по твердой, как камень, земле. Вот серебряная тень остановилась, и такие знакомые, такие желанные голубые, незабудковые глаза радостно вспыхнули.
- Ты тут... ты жив! - Её звонкий, нежный, серебристый голос коснулся его ушей. Она хотела еще что-то сказать, но страшный рык заглушил слова.
Она прижала уши к голове, и испуганно вскрикнула. Он обернулся, и встретился взглядами с великаном. Он заслонял собою небо, и казалось, что огромная черная дыра поглотила звезды.
- Нет! - Он толкнул её лапами вбок, и резкая боль, горячая, огненная боль, вонзилась в его плечо, он еле успел заслонить собой её тело...
Что-то теплое потекло по лапе, капая на землю. Боль разгоралась, кровавая пелена медленно опускалась на глаза.
Он сражался. Сражался с болью. Ему казалось, что прошла вечность, хотя сердце пропустило всего несколько ударов. Он откинул пелену алого тумана, увидел её глаза, испуганные, полные страхом и ужасом. Нет, не за себя, за него.
- Беги! - Он видел, как гигант вновь наводит на него страшную, мерцающую стальным блеском длинную палку. - Беги! Я задержу их!
- Лист... - Простонала она. В её взгляде отражалась боль, страх, страх потерять его. - Не уходи...
- Все будет хорошо. - Его огрубевший от криков голос звучал резко, но он не мог совладать с собой - он видел глаза великана, маленькие, налитые кровью глаза. Они с угрозой и ненавистью смотрели на них. - Со мной все будет хорошо. Обещаю.
Огненный камень вонзился в землю справа от неё. Струя жара обдала их, в её чистых незабудковых глазах заплясали огоньки решимости.
Она вскочила с места, и побежала к стене.
"Ты обещал"
Последняя вспышка голубого света. Последний раз луна скользнула на серебристой шерстке. Она помедлила, а затем прыжком кинулась во мрак.
"Ты обещал"
Он отвернулся и снова встретился взглядом с великаном. Теперь её нет рядом. Теперь он готов к боли. К смерти. Ко всему.
Он носился по окровавленной траве, увертываясь от великанов, от огненных молний, от обезумевших котов. Он спотыкался об мёртвые, неподвижные тела, вставал, бежал вперед. Он прыгал, бежал, кусал, царапал. Он вонзал свои обломанные клыки в лапы великанов. Его отбрасывали, он вставал, кидался снова...
Вокруг яростно выли коты, вопили призраки. Их легкие серебристые тени напоминали ему её, и всякий раз его сердце сжималось, каменело, при мысли, "жива ли?.."
Ради неё. Ради неё он рвал и кусал. Ради неё. Она должна жить, ведь сейчас ради неё он бьется с великанами, с теми, с кем еще никто не отваживался вступать в бой...
...Он прыгнул вперед, запустив когти в рваную шкуру на лапе чудища. Оно рассержено вскрикнуло, и резко дернуло лапой. Он отпустил шкуру, отпрыгнул, и вновь кинулся на него. Где-то сзади что-то выл Серебряный кот, перекрывая своим голосом грозные крики гигантов.
Чудище зарычало, и вновь пинком отбросило его в сторону. Краем глаза он увидел великана, бежавшего к стене. Он втянул когти, и бросился к нему.
Серебристый отблеск мелькнул под светлеющим небом. Великан победно вскрикнул, и побежал еще быстрее, на ходу снимая огненную палку.
Незабудка висела не стене, уцепившись когтями за камень. Великан остановился, и стал неспешно наводить на неё черную дыру в конце страшной стальной палки.
Пальцы чудовища уже тянулись к железному кольцу. Его лицо исказило выражение радости и удовлетворения. Маленькие серые глаза кровожадно блеснули.
Лист сорвался с места, и прыгнул вверх. Задние лапы резко разогнулись, кровавая дымка заволокла глаза, изменяя их под цвет окровавленной травы...
Чудовищные пальцы уже лежали на курке. Они медленно тянули его назад, вниз... еще немного, и она будет мертва.
Яростный вопль заглушил крики призраков. Рыжий, окровавленный кот с изумрудными с алым пылающими глазами бросился между ними. Громовой грохот выстрела, крик серебристой кошки, громкий рев великана - все слилось воедино, заполнило голову, уши, все тело...
Дикая боль пронеслась по жилам, вторгаясь в каждую клеточку, каждую вену. Он открыл пасть в беззвучном крике. Его тело на мгновение зависло в воздухе, а потом упало на окровавленную землю.
* * *
Солнце робко пробежало по крышам зданий, освещая угрюмые серые трубы, кроны оголенных, обожженных, мёртвых деревьев. Небосклон светлел, звезды исчезали одна за другой, а на востоке алел рассвет.
Примятая, вырванная с корнем трава, свернувшиеся брызги крови, клочки шерсти - теперь это казалось неуместным при розовато-красном горизонте, при пусть резким и прерывающимся, но все же пением птиц.
Кошачьих тел больше не было на земле, лишь лужицы крови и обрывки шкур указывали на места, где навеки успокоились черные, бурые, пестрые коты...
Одно лишь тело осталось лежать под утренним небом. Ярко-рыжая шерсть была заляпана грязью и кровью, скрыта от чужих глаз низко склоняющейся окровавленной травой. Когда-то изумрудно-лазурные, а теперь прозрачные и пустые, глаза смотрели в небо, будто им было видно то, что недоступно другим.
Серебристая тень скользнула к стене. Еще можно было разглядеть прозрачный свет зеленых глаз и блеск огненной шерсти. Он не мог сказать, что не сдержал обещание. Жизнь или смерть - разница лишь в количестве букв. Да, он больше не сможет чувствовать теплоту её тела, не сможет разговаривать с ней, внимать её чистому, как горному роднику голосу... не сможет радоваться рассвету, первым звездам... не сможет ласково смотреть на играющих котят, и нежно касаться языком их рыжей шерстки... Не сможет быть с ней, не сможет жить...
Пусть его навсегда покинула жизнь, а с ней и её радости... пусть он больше не сможет растворяться в её глазах, встречаться взглядами... Но зато он может то, что может только он - ждать, ждать того мига, когда она, серебристо-прозрачная, сольется с ним воедино, и её нежные, голубые глаза встретятся с его зелеными глазами...