Что есть творческое горение: искушение лукавого или же благодать, ниспосланная свыше?
Г. Питерсон
Сущий вошел во вкус. Он "вызывал" Конкордатса по несколько раз в день и, облачившись в него, уводил в гулкие туннели преисподней. Человеческие тени, выступавшие из мерцающего тусклыми искорками полумрака, были зыбки и неуловимы в очертаниях. Но как только они оказывались в зоне контакта, словно искра проскальзывала по неясному контуру, прорисовывая силуэт. Конкордатс никогда не смог бы повторить грифелем этот абрис, но успевал понять, пока длилась движение рисующей искры, что скрывается в этом начертании. Абрис был для него словно знакомый символ, словно слепок с характера, с ума. Хотя и ничего определенного. Просто обозначение уровня, статуса собеседника. Большего разглядеть обычно не удавалось. Потому что тут же возникала пелена из непонятных знаков, вытянутых в множество рядов. Что-то скрывалось в этих начертаниях, какой-то неуловимый для Конкордатса смысл. Сущий же был, без сомнения, посвящен в секреты тайнописи - Конкордатс чувствовал это по его настроению, меняющемуся в соответствии с появлением новых рядов, которые он откуда-то это знал, назывались строками. Чувствуя эту связь, Конкордатс напряженно всматривался в просветы, стараясь увидеть что-нибудь между строк. Иногда это удавалось. Чаще всего получалось уловить взгляд собеседника, что было равнозначным уловить настроение. Только таким образом он мог участвовать в общении Сущих. Однако, постепенно Конкордатс научился определять характер этих разговоров. Часто общение носил весьма добродушный характер, но иногда они перерастали в поединки. И тогда Конкордатс чувствовал, что он нужен Сущему: тот подпитывался у Конкордатса энергией и задором!
Странные это были дуэли. Будто бы сходились две не поддающиеся словесному определению силы и, напрягаясь, противостояли друг другу. Буйная радость в такие моменты заполняла Конкордатса. И когда озарение заканчивалось, Конкордатс чувствовал, что в нем словно оставалась частичка Сущего. Со временем он начал распознавать среди обитателей Сиита тех, с кем встречался осуществленным. Они тоже узнавали его и делали это более легко, нежели он. Сегодня он вдруг узнал О*Ду. И прояснение это его не порадовало. Вчера, при встрече Сущих состоялся напряженный разговор, в котором его Сущий был переполнен чувством собственной состоятельности и как бы даже отчитывал собеседницу за что-то.
Не обижайся, О*Да - сказал Конкордатс, неуверенно подходя к девушке.
- Еще чего! Да и причем тут ты!? - у нее был веселый, звонкий, почти детский голос. Совсем не похоже было на то, что она расстроилась.
- Послушай, Конкордатс, - вдруг, смеясь, спросила она, - а зачем тебе эта железная шапка? Чтобы прикрывать глупую чугунную голову? Что же с ней может случиться? Она же крепче твоего шлема...
Конкордатс растерялся. Говорила эта девчонка с ним в манере вызывающей и дерзкой. Хотя он лично ей ничего плохого не сделал. И даже собирался было извиняться за чужие прегрешения. Ведь надо же понимать - Сущий это Сущий, а Конкордатс это Конкордатс. И если разобраться кто чей, то выйдет, что не столько Сущий его, сколько он Сущего.
Он подумал, что самое правильное сейчас уйти. Широкий плащ взвился у него за спиной, играя краями, как при порыве ветра, пусть и не очень сильного. Каблуки стучали твердо и звон шпор - это благородный аккомпанемент шагам дворянина, - был звучен и мелодичен.
Конкордатс представил, какое величественное зрелище продемонстрирует он сейчас... Гордая осанка, чеканный шаг, выразительная спина. Такое зрелище не оставляет женщин равнодушными. Он знал, какими глазами глядели в след ему женщины. Но ему не удалось красиво уйти. Острая боль пронзила колено, и он понял, что не дойдет до ворот. Надо было остановиться, но остановиться было никак нельзя: это выглядело бы глупо. Но не глупей, чем повалиться навзничь. А как раз это и произошло. Нога вдруг перестала держать, и Конкордатс, отчаянно взмахнув руками, грохоча всеми железными частями своего костюма, рухнул на спину. Лучше бы это произошло за воротами, - подумал он,- и закрыл глаза от бессилия, обиды и стыда. Проклятая нога!
Он очнулся в светлой просторной комнате. На кровати. Левая нога ныла, но как-то даже приятно и пульсировала горячими токами. Не надо было даже ощупывать ее, чтобы понять - колено распухло... На Конкордатсе не было доспехов. Только узкие штаны и рубашка. Как ей удалось все это снять? Она сидела возле кровати на высоком табурете и что-то шила. Услышав шевеление, О*да подняла глаза и с интересом стала его разглядывать, будто видела в первый раз. Рыжая! Так и есть - ведьма. Неприятный взгляд, с холодком. Это она подломила ему ногу! Но тут О*да улыбнулась, и Конкордатс, как ни хмурился, как ни сдерживался, не сдержался и в ответ раскатал губы в глупой улыбке.
Так, улыбаясь, они и смотрели друг на друга некоторое время. Потом Конкордатс сделав над собой усилие, сорвал свою улыбку и отвернулся к стене.
- Я должна извиниться? - спросила О*Да таким тоном, в котором послышалось Конкордатсу высокомерное недоумение и которым дают понять собеседнику, что далее последует "никогда!". Она секунду помолчала и добавила тихо, словно заканчивая фразу: "Извини". Внутри у Конкордатса потеплело. Он повернулся к ней и забрал в свою ладонь ее маленькую теплую кисть. Несколько секунд она сидела смирно, словно заранее отмеряла, сколько ему положено для компенсации душевных переживаний, потом со словами "подержался и хватит", убрала руку.
И Конкордатс не стал препятствовать, потому что более длительное держание было бы уже чем-то другим, а не жестом примирения. А он не знал, надо ли ему это. То есть надо ли ему это от О*Ды. 'Хороша бы была у меня подружка!' - подумал он вдруг весело. Но как ей удалось его раздеть? Он так и не смог даже расстегнуть пряжку на ремне.
- Ты можешь подняться? - спросила она. - Ты же понимаешь, что оставить тебя на ночь у себя я не могу...
- Мне бы тоже этого не хотелось, - слабо огрызнулся она, - в таком случае мне пришлось бы на тебе жениться.
- Это не так просто сделать, как тебе кажется, - ответила она с усмешкой, впрочем, скорее добродушной.
- Но проще, чем кажется тебе, - парировал он. - Настоящие трудности начнутся после.
- Не беспокойся, тебе их не испытывать. Как нога? - спросила она, понаблюдав за тем, как он растаптывался у кровати.
- Ходит...
- Давно это у тебя?
- Никогда не было.
- Значит это боль Сущего, - сказала она серьезно.
Он задумался на мгновенье и вдруг вспомнил, что во время последнего озарения ясно почувствовал боль в ногах. Его боль в своих ногах.
- Иди, ладно. Железки забери. - Она нагнулась, с трудом приподняла панцирь и тут же уронила его с ужасным грохотом. Конкордатс не исключал, что специально.
- Как ты это все носишь? - удивилась, кажется, искренне. - Слушай, ты ведь, наверное, очень здоровый?
- Есть здоровье, - ответил он, зло усмехнувшись, - и мгновенным движением подхватил ее, почти без усилия подняв под потолок и, покачав из стороны в сторону, посадил на шкаф. Она не цеплялась за его руки, и вообще вела себя вверху довольно прилично и все время молчала. Но когда он направился к выходу, спросила: "Ты хочешь меня здесь оставить?"
- А ты предлагаешь взять тебя с собой?
Она не ответила.
- Тогда он вернулся и подставил руки: "Прыгай!". Она спрыгнула без колебаний. И молчала, пока он держал ее на руках. Однако стоило ему поставить ее на пол... Впрочем, Конкордатс не стал ее слушать, а повернулся и пошел прочь твердым уверенным шагом под победный аккомпанемент шпор. Демонстрируя спиной все, что может продемонстрировать мужчина его склада и сложения. На этот раз нога его не подвела.
Глава 9
Или умейте побеждать, или умейте дружить с победителем.
Фокион
Конкордатс вернулся только к вечеру. Прошел по двору - все такому же пустынному, как и всегда - взглянул мельком на проем ворот конюшни, в котором ему давеча померещился вороной конь с метущейся гривой. Возле лестницы на второй этаж остановился, а затем вдруг решительно поднялся по ней до площадки. Тяжелая дверь, кованная железом, как и прежде, преграждала ему путь. Из-за нее не доносилось ни звука. Но ему вдруг отчетливо представилось, что за дверью кто-то есть. Будто бы с той стороны, точно так же, как и он, вслушивается в тишину неведомый ему обитатель второго этажа. Он усмехнулся, еще раз осмотрел дверь. Крепко сработана! И открывается - вернее должна открываться - сюда, на площадку, что делает ее еще более неприступной - не выбить! Он подергал за массивную, резную рукоять, но дверь даже не шелохнулась. Если есть отверстие для ключа, то должен существовать и ключ, который подходит под это отверстие. Но где он? У кого? Ответ прост - у того, кто запирает замок. У Сущего? Ему стало смешно. Зачем бестелесному Сущему ключ, если он и так вхож во все пределы, куда простым смертным вход закрыт? Конкордатс хлопнул ладонью по металлу обшивки и, грохоча коваными каблуками, спустился вниз, ловя себя на мысли, что гремит специально. И опять улыбнулся: о Конкордатс, ты подобно одинокой вдове, которой послышались шорохи, гремишь, чтобы дать понять воображаемым злоумышленникам, что бодрствуешь: авось уберутся.
В полумраке комнаты все так же ровно горели факелы. Он задумчиво посмотрел на них, потом взял левый и ткнул пламенем в пол. Огонь некоторое время боролся за жизнь, а затем сник и погас. Конкордатс осмотрел факел. Обычный факел, ничего особенного. Он всунул его на место не зажигая, затем легко разделся, бросил одежду на топчан, и, обернув бедра холстиной, вышел во двор. Гладкий булыжник приятно холодил ступни. Вода в фонтане была студеной, но студеной на грани приятности. Он устроился поудобней, удивляясь тому, что ночью фонтан был значительно больше, чем казался днем. Поплескался до легкого озноба и уже собрался выбираться наружу, как вдруг тонко запел зенит. Вспыхнуло синим прямоугольником небо над головой, и словно порыв ветра ударил в лицо. Конкордатс, подчиняясь импульсу, ухватившись за каменные борта, полностью втиснул себя в воду. Он видел сквозь толщу воды ищущий его свет и, дождавшись, когда он померкнет, осторожно поднялся на ноги. В окнах второго этажа его дома затухало сияние, напоминающее отблеск заходящего солнца. Этот отблеск вдруг рванулся к нему, ослепил, но тут же померк...
Озарения не произошло... Конкордатс стоял возле непонятно каким образом разросшегося до размеров небольшого бассейна фонтана. Каменная девица нахально пялила на него глаза. Конкордатс показал ей язык и, подхватив одежду, направился к дому. На крыльце остановился, оделся, не вытираясь. Вошел в тамбур, и только тогда до него дошло, что сегодня он одолел Сущего. Ликование наполнило душу. Конкордатс вскинул над головой руки и подняв лицо, издал громоподобный победный вопль. И тут увидел, что дверь на площадке второго этажа медленно закрывается. Одержимый боевым возбуждением Конкордатс в два прыжка оказался перед ней. Он опоздал всего на несколько мгновений. Удар ладонью по металлу и клацанье замка слились в один звук. Удар ногой и плечом ничего не дали. Тогда он сбегал в коридор и, выхватив из гнезда тяжелый двуручный меч, вернулся к двери. Однако клинок в щель между ней и лутком не прошел. Конкордатс принес тяжелый шестопер и ожесточенно принялся крушить преграду. Но дверь не поддалась и на этот раз. Бросив оружие на площадке, он спустился вниз, прошел в свою комнату и повалился на постель.
- Он не узнал меня, это понятно, - размышлял Конкордатс. - Но почему? Не нашел в воде? Но ведь вернулся же! Одежда! - вдруг пронеслось в голове. Он сумел снять то, во что нарядил его Сущий. Разрушил образ, - вдруг всплыло из глубин сознания чужое, не произносившееся им до того ни разу слово.
Глава 10
Будем благодарны зеркалам за то, что они отражают только нашу наружность.
Сэмюэл Баталёр
Конкордатс уже понял, почему улицы Сиита обычно пустынны: кто же в Сиите, кроме совершенно зеленых новичков, передвигается по улицам? Быстрее и интереснее добираться до цели задворками: короткими переулками, а то и тропинками, проложенными вдоль задних оград усадеб. В этих оградах полно калиток, раздвинутых прутьев, держащихся на одном гвозде досок, образующих потайные и явные лазы, через которые и ходят обычно друг к другу в гости. Кроме того, на щитах объявлений, расставленных напротив каждой усадьбы светились заклинания вызова, соответствующие тем местам, где в данный момент были гости. Если в надписи упоминалось знакомое имя, Конкордатс не преминул "слетать" туда. А также не упускал возможности побывать в разного рода "опохмелочных", "гостевых", "трапезных", где чаще всего находил приятную беседу, хорошую выпивку, а нередко и возможность поработать мечом.
Но, если Конкордатс шел с визитом к незнакомому человеку, то обязательно выходил на улицу, чтобы взглянуть на фасад. То, как оформлено было имение, о многом говорило. Это в первую очередь характеризовало Сущего, ну и обитателя домена, естественно тоже, поскольку он был во многом его копией. Далеко не во всем, конечно, но какие-то глубинные основы, принципиальные черты характера обитатель Сиита отражал. На некоторых фасадах было обозначено собственное имя Сущего, на других - имя проживающего в особняке. Различие здесь было существенным. В первом случае отличие между ведущим и ведомым было минимальным, особенно, если выставлен был портрет и обозначены другие данные. В тех случаях, когда имя Сущего было неизвестно, а обитатель жилища носил ник, отчуждаемый его от Сущего, самостоятельность его была выше. Он был свободней и развязней. Хотя, если Сущий был очень значим умом и талантом, то и отблеск его в Сиите был ярок.
За эти несколько недель он пообвыкся, стал проще в общении, перестал заботиться о соблюдении сословных приличий. Он много дрался, много любезничал с дамами и много ходил по городку, изучая быт его обитателей. Немало было таких, кто уже считали его своим, дамы приветливо улыбались при встрече, а местные бретеры перестали пробовать его меч на быстроту, и, потеснившись, выделили ему законное место в своих рядах. То, что его больше не проверяли на умение владеть мечом, освобождало массу времени, но, с другой стороны, делало досуг более постным. Но сам Конкордатс без причины ни с кем не задирался. Хотя он и был бы не прочь позвенеть кое с кем, да повода не представлялось, а навязываться было не в его правилах.
Теперь он часто галантничал у дам в приемных, но пока только приглядывался, притирался и, рассыпая любезности налево и направо, делал вид, что волочится сразу за всеми, однако не спешил ввязываться в серьезную амурную историю. Впрочем, бывал он у женщин не только за тем, чтобы покартуазничать. Пару раз посетил особнячок дамы, предпочитающей всем одеждам черные ризы. И хотя оба этих раза не обошлось без скандала: она обладала несносным характером, но визитами он остался доволен. Дама эта хотя и писала нелепые грамотки с целью назидания молодежи, однако - и этого нельзя было не признать, - обладала колоссальными знаниями в области сакральных наук. Она легко управлялась с труднопроизносимыми и лишенными с точки зрения здравого смысла формулами, относящимися к области таких областей знаний, как любомудрствие и любословие.
В потасовках с многочисленной черномасой свитой Черной дамы, Конкордатс сильно продвинулся в тактике ведения боя на неубивающем оружии. На ее кавалерах он впервые испробовал свой ныне коронный прием, цель которого была не поразить клинком, а повергнуть на землю. Легкие касания клинка, отнимающие часть силы или, как говорят здесь, сути, не наносили видимого урона сопернику, и бессмысленное размахивание могло затянуться на часы, а на другой день, после восстановления сил, начаться с нуля. Умение же повергнуть на землю, то есть демонстрация видимого боевого превосходства, отбивала охоту у соперника продолжать бой.
Бывал Конкордатс и в доме Иманэ, с которой у него установились теплые отношения, чуть тронутые отблеском романтичности. Бывал у О*Ды, с которой пил пиво, шутил грубовато-добродушно, и с удовольствием выслушивал от нее едкие замечания по поводу своей особы, за которые мужчина получил бы от него клинком под ребра, а женщина короткую и острую, как только что упомянутый удар, реплику. Взялся было даже учить ее метать дротики, но не задалось... Разок огрел мечом, правда не доставая его из ножен, хамовитого орка из фэнтезийского квартала, повадившегося ходить к О*Де с нелепыми, фривольными и бессмысленными разговорами. Впрочем, она справлялась с охальниками обычно сама. Но в тот раз, проявив благосклонность, позволила поработать за себя Конкордатсу.
Постепенно Конкордатс обрастал друзьями. Сам он никому не предлагал дружбу первым и не всякое предложение принимал, но так вышло, что сдружился именно с теми, кого бы и хотел видеть среди близких людей.
Но вот с О*Дой у него не ладилось. Их беседы, часто начинавшиеся вполне мирно, нередко переходили в перебранки вроде последней.
- Не надо меня жалеть! - оборвала она его, когда он сказал ей что-то в утешение по поводу какой-то неудачи. - Ругайся лучше, как всегда!
- Тебя хоть хвали, хоть ругай - все без толку. Только слово зря испортишь! - Ответил он, оскорбившись в ответ на эту неожиданную грубость.
- Спеси у тебя не убавилось, но и благородства не уменьшилось. - ответила ему на это О*Да.
Пока Конкордатс размышлял, чтобы это значило, и возможно ли это еще принять за дружескую шутку, она добавила с усмешкой:
- Потому что меньше благородства уже некуда.
- Вот почему ты всегда грубишь? - огорчился в ответ Конкордатс.
- Почему ты прямоту считаешь за грубость? Ты не хочешь слышать правду? Так и скажи. Я буду молчать.
- А ты знаешь правду?
- Я ее вижу.
- Ну-ка, ну-ка. Почему же мое благородство так незначительно?
- Потому. Ну, ладно твое тщеславие и твое высокомерие - эти качества вполне присущи благородным. Еще ты задира. Вечно встреваешь во все склоки, даже если они тебя не касаются. Но кроме того, ты лицемер, а это с благородством несовместимо.
- Послушай, - сказал он, негодуя, - ты должна отдавать отчет своим словам. Объяснись!
- А что тут объяснять, - голос ее был до противного холоден и ровен. Видно было, что она не боится его обидеть. - Ты говоришь, что черная маска признак трусости, а сам надевал ее!
- Я?!
- Ну не я же!
Да уж, не она: это точно. И представить себе такое невозможно.
- Послушай, О*Да, от тебя скрывать не стану: да, надевал, но ведь не для того, чтобы нападать не узнанным, а совершенно с другой целью. Куртуазной. - Похоже, он уже оправдывался. - Видишь ли, я должен был пробраться в будуар к даме ... Цветы у изголовья, поцелуй в щечку и всякая такая лирическая дребедень. Ну, цветы на подушке, это же так поэтично!.. Представь себя на ее месте: ты просыпаешься, а на подушке рассыпаны... хризантемы. - Конкордатс плохо представлял себе, что такое хризантемы, но слово звучало благородно.
- Фу, какая гадость! Терпеть не могу цветы.
- Ну, не цветы, что-нибудь что ты можешь терпеть. Конфеты.
- И сладкого не люблю!
- Разговор не о тебе, в конце концов. (Эх, Конкордатс, Конкордатс! Он даже не заметил, как обидел ее! Впрочем, пожалел бы он, если бы заметил или же, наоборот, был тому рад?) До будуара мне надо было добраться незамеченным. Для этого и нужна была маска.
- Твою чугунную голову никакой маской не скроешь! А целовал ты ее что, тоже через маску?
- Ах вот оно что! Слушай, ты в меня влюбилась? Ну так знай: у тебя нет шансов. Не терплю грубиянок!
- В тебя? Посмотрись в зеркало!
- Причем тут зеркало? - отвечал надменно Конкордатс, - оно не отображает сути! Оригинал всегда содержательней копии, - но к зеркалу все же подошел и не без удовольствия. Встал перед ним, подбоченясь.
- Это точно - оригинал, притом большо-о-ой! Что ты там видишь?
- Вполне представительный мужчина. Даже, я бы сказал...
- А теперь. - Она подошла и встала рядом, оттеснив его в сторону. И в тот же момент с отражением произошло что-то необъяснимое. Может, давая ей место, он немного отодвинулся и попал на "волну стекла", только на него из глубин параллельного мира смотрел уже другой человек. То есть тот же самый. Настолько тот же, что на первый взгляд и отличить его было невозможно от настоящего отражения Конкордатса. Только... Что-то изменилось в его лице. Будто оно стало жестче, взгляд - высокомерней, и в нем прибавилось наглости и самодовольства.
- Ты меня таким видишь? - спросил он тихо, - я думал ты просто ерничала, когда говорила это.
Она не ответила.
Тогда он вспыхнул и, хлопнув дверью, ушел с твердым желанием больше никогда не появляться в этом доме. В самом деле, каждый видит то, что хочет увидеть. Ранее его твердости в таких случаях хватало дня на два. В последнее время сроки эти стали значительно длиннее. Если бы Конкордатс был наблюдательней, то понял бы, что не потому злится О*Да, что влюбилась в него, а потому, что не может добиться этого от него.