Полумрак, трепет пламени маленьких свечек, человеческие голоса, поющие под гитару... Обстановка, как нельзя лучше способствующая обострению и без того глубокой депрессии. Молодой священник, читающий проповедь... Какой у вас приятный голос, падре... Не смотря на сильный польский акцент. Блики витражей образовывали причудливый узор на мраморном полу. Совсем как в той заброшенной церквушке... Золотые огоньки, золотые, как его волосы... Какая странная вещь огонь: сейчас он лижет сумрак крошечными дрожащими язычками, но я знаю, он может быть и другим... Беспощадным чудовищем, уничтожающем все на своем пути, обладающим разрушительной силой и вместе с тем невыносимо прекрасным. Его спутанные кудри были тогда цвета пламени, в котором он исчез...
У меня не было сил больше выносить это и я покинул костел. Mi lindo muchacho, ты опять бежишь от себя, от своих воспоминаний. Как глупо, они всегда будут с тобой, куда бы тебя не занесла беспокойная судьба. Лучше рассказать все, он говорил когда-то, что так будет легче.
Когда же это случилось? Ах, да, прямо под Рождество! Такая вот святочная история...
В моей памяти навеки отпечатались мельчайшие подробности той ночи. Шел снег - событие само по себе неординарное для южного портового города. Миллионы крошечных снежинок танцевали в разноцветных лучах ярких праздничных фонарей. На улицах было шумно и весело, как всегда перед праздниками: сияли нарядные витрины дорогих магазинов, кричали от восторга детишки, увидев Санта-Клауса - милая рождественская суета. Я еще с минуту полюбовался этой очаровательной картинкой, послушал, как стучат их сердца, как быстро течет по жилам кровь (сладчайшая симфония) и свернул в темный переулок. Там, на этих улицах, мне ловить нечего - не впиваться же, в самом деле, в горло какой-нибудь жертве на глазах у изумленной толпы. Я люблю спецэффекты, но это уже перебор. Зато здесь, в холодных и мрачных переулках полным-полно бродяг, упившихся по поводу веселого праздника. Кровь пьяниц - не такое уж лакомство, но за неимением лучшего... Впрочем, это мы еще посмотрим. Пардон, я кажется отвлекся.
Я уже порядком насытился и собирался возвращаться, но внезапно почуял одуряющий запах свежей крови, я прямо-таки слышал, как она течет, падая горячими каплями на промерзший асфальт, как вместе с ней уходит из тела чья-то жизнь. Я рванул на этот запах, движимый чистым любопытством. Повторяю, я был сыт и вполне доволен жизнью, если мое существование на этом свете можно так назвать.
Он умирал. Жаркая кровь бежала из разорваных вен, не порезаных, а именно разорванных. Даже если бы "скорая" и приехала в этот переулок, она бы все равно не успела. Зато успел я. Я присел на корточки рядом с маленьким скорчившимся телом, перевернул его на спину, откинул с бледного лба прядь слипшихся светлых волос. (В сумраке даже я не мог определить их цвет, но кажется, они были светлые.) И встретился глазами со взглядом бледно-зеленых глаз. Столько в них было боли, отчаяния и абсолютной безнадежности... До сих пор я не понимаю, зачем сделал это тогда. Но я ни о чем не жалею. Я подхватил на руки это хрупкое обмягшее тельце, и, совсем как в романах Энн Райс, впился клыками в свой язык. Боже, как это больно! Но этому ребенку у меня на руках было гораздо больнее. Я приподнял ему голову, саднящим языком раскрывая посмертвевшие губы. Ребенок зашевелился. Я протолкнул язык еще глубже, а моя кровь наполняла его рот. Пей же... Он судорожно сглотнул, зеленые глаза зажглись голодным огнем, а наши рты сплелись в страстном глубоком поцелуе. Он кусал, раздирая, мои губы, а я стонал от боли и наслаждения - так всегда бывает, когда творишь своего птенца.
- Довольно! - я с трудом оторвал его от себя. - Ты, что же, хочешь убить своего спасителя? - Зеленые глаза непонимающе уставились на меня.
Он все еще был слаб и я нес его на руках. Снег скрипел под подошвами дорогих кожаных ботинок, а я шел и все не мог поверить, что я это сделал. Святой Франциск, а ведь по нашим законам, по неписаному уставу ночных охотников, это было преступлением: творить птенца без его согласия, тем более, такого маленького и слабого... И у ж тем более, без высочайшего разрешения старейших из нас. Но когда я спрашивал у кого-то разрешения? ...Маленького, и к тому же самоубийцу. В том, что это зеленоглазое существо, уснувшее у меня на руках, решило покончить с собой, я не сомневался: чтение мыслей - не такая уж трудная вещь. И все же... Неужели это я?
- Конечно ты, Ксавьер, - раздался за спиной насмешливый высокий голос. - Только ты способен на такой безумный поступок! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?
- Прекрасно понимаю, Раймон, - я обернулся. - Я спас ему жизнь.
- Зачем дарить жизнь тому, кто собирался с ней покончить? Смотри, испанец, когда-нибудь твое творение проклянет тебя за то, что ты вырвал его из сладких обьятий Смерти и обрек на вечные скитания.
- Я сумею защитить его, - упрямо ответил я.
- А если с тобой что-нибудь случится, Ксавьер? Да, я знаю, ты сильный вампир, но ты ничего не сможешь сделать, если все наши восстанут против тебя. А они это рано или поздно сделают, чует мое сердце. Он не выживет один.
Я молчал. Что я мог на это ответить? Тем более (опять это словечко!) Раймону бесполезно что-либо обьяснять. Уж если он уверен в чем-то, то его не перубедить.
- А ты все такой же эгоист, Ксавьер, - подвел итог Раймон и посмотрел на меня. - И зачем я с тобой связался?
-Я тебя не просил!
- Ну-ну, маленькая испанская нянька...
- Да ты, никак, ревнуешь?
- Еще чего! - Раймон весело фыркнул и тряхнул длинной рыжей челкой. - Да ты вообще не в моем вкусе. А охотиться с тобой - себе дороже. Вечно ты ищешь приключений на свою... хм... голову. Ну почему ты не можешь быть как все?
- Потому что это чертовски скучно...
***
Подставлю ладони,
И болью своей наполни,
Наполни печалью, страхом глупой темноты,
И ты не узнаешь,
Как небо в огне сгорает,
И жизнь разбивает все надежды и мечты.
Он спал у меня на руках, такой несчастный, хрупкий и доверчивый. Я сидел в кресле, боясь пошевелиться и спугнуть его сон. Я знал, что ему снится что-то очень приятное, и для этого не нужно читать мысли, достаточно только взглянуть на эти маленькие, по-детски пухлые губы, изгибающиеся в милой и чуточку лукавой улыбке.
Раймон устроился на диване, делая вид, что читает какую-то книгу, но в его черных глазах плясали лиловые насмешливые огоньки. В конце-концов, он не выдержал и ядовито заметил:
- Ах, какая идиллия! Я сейчас расплачусь...
Я совершенно не мог представить себе плачущего Раймона, и мои брови против воли взлетели вверх. Раймон это заметил и расхохотался.
- Шайтан тебя задери, Ксавьер, но ты с каждым разом поражаешь меня все больше и больше!
- Ты его разбудишь!
- О, простите меня, мадам, что потревожил вашего малыша!
Я зашипел, но остался сидеть на месте. Раймон тем временем продолжал:
- И как мы его назовем? Или ее?
- Ты знаешь, по-моему, это мальчик...
- Он говорит: "По-моему"! И это всевидящий вампир! Ты сказал, мальчик? Ну, Ксавьер... Уж такого-то я от тебя меньше всего ожидал.
- За две сотни лет твоего вампирического существования ты еще помнишь о каких-то половых признаках, Раймон? Признаться, ты тоже меня поражаешь!
Раймон обиженно фыркнул и наклонился над спящим ребенком, видимо, пытаясь разглядеть те самые признаки. Завершив осмотр, он зашептал мне в ухо:
- Я думаю, что это действительно не важно. Тем более, если по каким-то там признакам он и мальчик, то на мой взгляд, это вот лохматое существо больше всего напоминает девочку. Сойдемся на том, что это нечто среднее. Кажется, такое решение устраивает нас обоих. Эй, Ксавьер, он просыпается!
Я и сам это заметил. Дрогнули пушистые светлые ресницы... Святой Франциск, я никогда не видел таких глаз! Прозрачные и лучистые, они искрились и меняли свой цвет, как аквамарины в свете электрических ламп, как море в ненастный день: серый, голубой, зеленый... Светлые волосы падали на узкие плечи, золотыми волнами струились по черному бархату его рубашки. Треугольное белое личико в золотом обрамлении...
- Ух, какая фарфоровая куколка получилась! - восхищенно заметил Раймон. - И как тебя зовут, дитя портовых улиц?
Имя у него, на мой взгляд, оказалось просто чудовищным - Обри Лоуренс Джордж Уайт.
- Длинновато, - сказал Раймон. - Будешь просто Лой. Или Лори. Ксавьер, не шипи - я так решил.
Да разве я против этого имени? Просто... Так звали моего Мастера, воспоминания о котором до сих пор наполняют болью мое сердце. И Раймон прекрасно это знает. Что ж, Лой так Лой. Значит, судьба. А в судьбу я верю.
Мои грустные размышления оборвал практичный Раймон, напомнив, что птенца полагается накормить. Это первая обязанность Мастера. Ну, вот я уже и Мастер... Примите мои поздравления, сеньор.
Признаться честно, я толком и не представлял, как буду кормить Лори. Для охоты он слишком слаб, а пить кровь уже убитой мной жертвы он не станет. Это я сразу понял, как только заглянул ему в глаза. Похоже, глупый ребенок решил заморить себя голодом. Не выйдет, моя радость. Не умеешь - научим, не хочешь - заставим.
- А ты попробуй внутривенно, - предложил Раймон. Не понятно, шутит он или говорит всерьез. - Или внутримыщечно. Похоже, тебе пора приобретать хоть какие-то медицинские навыки, испанец.
И без навыков обойдемся. Мой язык почти зажил. Что ж, придется ему еще немного пострадать.
Раймон чуть не подавился книжкой, которую кусал за корешок (Что за дурацкая привычка? Зубы, что ли, режутся?), когда увидел Лори в моих обьятьях и тот самый поцелуй вампира. Я люблю шокировать, за век нашей дружбы пора бы к этому уже привыкнуть. Кажется, он обозвал меня тогда "грязным кровососущим гомосексуалистом", после чего, немного погодя, как только я в очередной раз оторвал от себя Лори, лишился правого верхнего клыка. Ничего, новый вырастет уже завтра. С нашей-то способностью к регенерациии...
Раймон отлетел в угол, от греха подальше, и что-то там обиженно забурчал. Сам виноват. Уж с таким характером, если кто и потеряет жизнь первым, так это он.
А Лой сидел на диване, куда я его перенес, и с ненавистью смотрел на меня. Неужели это правда, и Раймон прав - мой птенец когда-нибудь проклянет меня за то, что я с ним сделал? Ну, это мы еще посмотрим.
- Лой, - я сел рядом сним и обнял его за плечи. - Ты должен сейчас поспать.
- Я не хочу.
- А кто тебя спрашивает... - прошептал из своего угла Раймон.
Я услышал. Лой тоже. Он больше не был смертным, получив часть моей силы, моих способностей, и с этим надо было считаться.
- Лой, - повторил я как можно мягче. - Пожалуйста, я очень тебя прошу.
В зеленовато-голубых глазах мелькнуло недоверие. Но все-таки он разделся и лег. Через несколько минут он снова спал. А я собрал всю его одежду и унес. До рассвета оставалось еще три часа. Время есть, тем более, что самые дорогие магазины работают круглосуточно. Для вампиров, конечно.
- Раймон, собирайся. Впрочем, нет. Ты останешься с ним.
- Надо же, вот ты его уже и бросаешь. Как быстро...
- Не говори глупостей. В конце концов, надо же его во что-то одеть. Не оставлять же это, - я кивнул на ворох грязной и окровавленной одежды. -А твоему вкусу я не доверяю.
***
И под маской ангела я увидел лик дьявола...
Надо же было такому случиться: встретить в столь поздний час ( по нашему времени, конечно) в столь шикарном месте леди Джоэл. Насколько я помню, сия особа никогда не посещала ничего дороже секонд-хендов. Возможно, она просто следила за мной. Джоэл сделала вид, что только что меня заметила, вытаращила желтовато-коричневые глаза и прощебетала:
- О, Ксавьер! Как я рада тебя снова видеть!
Да-да, бузумно рада. Особенно после того, как ты чуть не отправила меня на тот свет после нашей очередной ссоры.
- Ах, мой милый гранд, а что вы делаете в отделе детской одежды? Ксавьер, ты никак решил обзавестись семьей?
Проницательная ведьма. А что ты сама здесь делаешь, Джоэл?
- Добрый вечер, Леди Джоэл, - сухо поздоровался я.
- Ах, Ксавьер, - она повисла у меня на шее. - Ты все такой же...
А почему я должен был измениться? Еще скажи, что я похож на твоего погибшего мужа.
- Ты так напоминаешь мне Алана...
Ну что я говорил... А Лой похож на ее сына Рейзи. Я не старался тогда прятать свои мысли - Джоэл, любопытная, как кошка, все равно бы все узнала. Странно, но я наивно полагал, что Лой сможет примирить нас. Я не знал еще, как сильно она ненавидела свою семью - Джоэл, в отличии от меня, никогда не стремилась к тому, чтобы ее тайные помыслы и воспоминания стали всеобщим достоянием. Она была скрытной. Как все истинные женщины. А таковой она себя и считала.
- Хочешь, я помогу тебе с выбором?
Пришлось согласиться. С Джоэл лучше не ссориться, особенно после того, как она умудрилась настроить против меня почти всех Мастеров. Кому вы поверите больше: одинокой несчастной женщине или высокомерному и независимому испанскому гранду? Тем более, Джоэл родилась и выросла в Лондоне - цитадели старейших вампиров, а я по-прежнему оставался чужаком.
Едва мы пришли, как Джоэл сразу же бросилась к дивану, где безмятежно спал Лой, а я старался поскорее задернуть плотные шторы и опустить жалюзи, что бы ни один губительный солнечный лучик не проник в нашу обитель. Когда-то я любил солнце. Теперь нам светит луна - солнце мертвых. Раймон все так же сидел в своем углу и явно не был рад приходу Джоэл.
А она все щебетала, склонившись над моим птенцом, и стоило ему проснуться, как Джоэл сразу же увлекла его в другую комнату.
- М-да, Ксавьер... - протянул Раймон. - Вы с Джоэл нашли себе куклу. Почему бы вам снова не создать семью?
- У нас никогда не было семьи, мы даже не охотились вместе!
- Ну так будет...
Я воздержался от дальнейших комментариев, потому что вернулись Джоэл и Лой. Моя бывшая компаньонка нежно улыбалась, видимо, вспоминая те редкие счастливые дни, проведенные с Рейзи и Аланом. А Лой... Должен признать, у Джоэл иногда появляется хороший вкус. Мой златокудрый птенчик был одет совсем, как мальчики во времена моего детства, однако было в его костюме что-то от празднично-ярких нарядов матадоров с моей родины. Тень от широкополой шляпы почти полностью скрывала бледное личико, придавая ему некоторую таинственность, светлые локоны были аккуратно уложены, тугими кольцами ложась на черный воротник из брюссельских кружев. Накидка из черного, с золотым шитьем газа, окутывала хрупкую фигурку темным облаком. Только вот зачем эта черная помада на губах? Ах да, влияние Джоэл! Ее страсть ко всему готическому: архитектуре, музыке, литературе... Образ женщины-вамп. Никогда этого не понимал: зачем вампиру стараться походить на вампира из "Дракулы" или "Темных Теней"? Я любил черный цвет еще до того, как стал ночным охотником, и остался верен ему до сих пор. А Джоэл предпочитает синие платья, кроваво-красные ногти и темно-фиолетовую помаду. Что ж, в сочетании с ее темно-рыжими волосами это неплохо смотрится. Хотя несколько экстравагантно..
Я был безумно счастлив тогда, счастлив как никогда в жизни. Не буду описывать, все наши ночи, как мы охотились вместе с Лори и Раймоном, это поймет только вампир. И даже Джоэл, казалось, перестала меня ненавидеть, почти все вечера перед охотой она проводила с Лори. Но охотились мы только втроем, а чаще вдвоем. Это печальное создание с солнечными кудрями оказалось прекрасным вампиром, неистовым убийцей, и ... моим, сыном, моим верным спутником. Моим любовником... Он обожал фильмы с Антонио Бандерасом, сыгравшим когда-то, по странной иронии судьбы, вампира Армана. И даже стал называть себя Зорро. Кто не знает испанского, тот не поймет, почему он взял себе это прозвище. Хорошо, я объясню: "Zorro" по-испански означает "Лис". Мне он напоминал рыжего лиса-оборотня из японских легенд. Или те лисы были серебристыми?..
Но, как пишут в бульварных романах, тень прошлого все еще висела над нами. Однажды я застал Лори сидящим в углу, на любимом месте Раймона. И такая тоска была в его позе, что я вздрогнул. Что-то случилось.
- Лаурэль, - позвал я. Почему я его так назвал? Я не знаю. Но это имя ему подходило.
Он обернулся на мой голос. Его белое личико, похожее на лицо ангела с картин Ботичелли, было залито слезами, а в руках он комкал свой лиловый шарф. Тот самый, который был на нем в ту рождественскую ночь. Но я же сжег всю его старую одежду! Значит, он успел его спрятать. Почему этот дешевый шарфик был так дорог ему?
- Лаурэль...
- - Ксавьер, кто я?
- Ты... - я опустился перед ним на колени, прижимая к себе вздрагивающего от рыданий Лори. - Ты - это все, что у меня есть. - Я гладил его золотые волосы. - Мой солнечный мальчик... Твои кудри, как свет забытого солнца, ты и есть солнце моего мира, Лаурэль... Я люблю тебя, и Раймон, и Джоэл...
- Джоэл? Разве она...
- Ты похож на ее сына, Лой. - О том, что Джоэл в припадке ярости убила Алана и Рейзи, я умолчал.
- Ксавьер... - он положил голову мне на колени, тонкие пальцы с черными ноготками (опять влияние Джоэл) дотронулись до креста на моей шее. - Зачем это? Ты ведь вампир...
- Я католик. - улыбнулся я. - Хотя и не верю в силу святой церкви. Но это кельтский крест, Лаурэль. Подарок одного... вампира.
На моей родине говорят, что ревность имеет голубой цвет. Глаза Лори были сейчас как два сапфира.
- Это подарок моего Мастера, Лой.
- А где он сейчас?
- Погиб... Мы не умираем сами, потому что мы давным давно умерли, но нас все еще можно убить.
Можно убить... Эти слова оказались пророчеством, но как и на все пророчества, на них никто не обратил внимания. У меня мелькала мысль, что это было наказанием за то, что я предал свою веру, и церковь забрала у меня то, что было дороже жизни. Но это, конечно, глупо - зачем церкви, со всеми ее святыми, ангелами и архангелами мстить одиночке, пусть даже гордецу-вампиру. Она выше этого. Все-таки во мне все еще живет уверенность в могуществе католической церкви.
Но тогда я об этом не думал. Я прижимал к себе Лори и слушал его нежный шепот: "Мой темный ангел... Ксавьер... Только мой..." Любил ли он меня? Он никогда об этом не говорил. Но я точно знаю, что любил, иначе не закрыл бы за собой тяжелые церковные врата.
Джоэл все реже появлялась у нас, потом перестала приходить вообще. Лой угрюмо молчал, когда я спрашивал о ней. Я не знал, в чем была причина их размолвки, но догадывался, когда видел в зеркалах свое отражение. Это еще одна моя способность: у меня есть свое отражение и своя тень. Иногда этой тенью, этим отражением казался мне Лори, но потом я понял, что он не копирует меня, просто мы изначально были похожи. Похожие, и все-таки разные. Раймон говорит, что это удел всех самовлюбленных и эгоистичных личностей - искать в своем любовнике себя. Комплекс Нарцисса. Может быть... Хотя его золотая макушка едва доставала мне до плеча, а моим серым глазам не хватало морской глубины его глаз. А мои волосы, когда-то такие же солнечные, как у него, отливали серебристой клинковой сталью.
Джоэл появилась совершенно неожиданно, в конце ноября. Прошел как раз ровно год без одного месяца с тех пор, как я сотворил себе друга. Джоэл явилась, чтобы поздравить меня с днем рождения, а заодно прогуляться с Лори по ночным улицам. Зачем я отпустил его с ней?
Их не было очень долго, я начал волноваться, а настенные часы неумолимо отсчитывали оставшееся до рассвета время. Я не выдержал и, схватив плащ, выбежал на улицу. Раймон кинулся за мной. не буду говорить, как неслись мы с ним по ночным улицам, обыскивая каждый уголок этого большого города. Наконец Раймон сказал:
- Она все так же ненавидит тебя, Ксавьер. Каким же я был дураком, что не заметил этого раньше.
- Что?
- Они в Последнем Пристанище.
Сердце остановилось. Последнее Пристанище - глупое название и как нельзя более соответствующее своей сути. Полуразвалившаяся церквушка на обрыве, последний оплот здешних вампиров, тех, кто не смог смириться с новой жизнью, с каждым днем все больше и больше не похожей на тот старый и привычный мир, в котором мы жили
Мы бежали вниз по крутым ступеням, быстрее, быстрее, пока Раймон чуть не врезался в Джоэл. Она стояла в центре полукруглого зала, улабаясь и держа за руку Лори.
- Час расплаты настал, Ксавьер, - из-за ее спины вынырнул седой паукообразный человечек - Старший Мастер, старейший и могущественнейший из нас. - Ты думал, что все так просто, испанец? Ты нарушил закон. А ты знаешь, что бывает с преступниками?
Я знал. Поэтому молчал.
- Все, что угодно, - наконец вымолвил я. - Но... Мастер, прошу вас, не трогайте моего птенца!
- Никто его не тронет, Ксавьер, а вот ты...
- Нет!!! - тонкий вскрик кинжалом пронзил темноту подземелья. Лой вырвался из рук Джоэл, и гибкий толедский клинок, неизвестно откуда появившийся в его руке, проткнул женщину насквозь. А у моего птенчика оказалось гораздо больше силы, чем я ожидал. - Кса-а-авье-ер!!!
- Взять его! - коротко приказал Мастер.
- К дьяволу!!! - я ударил старичка в висок. Убить это его не могло, но на некоторое время он выключился. - Лаурэль, беги! Раймон, помоги ему!
Кто-то из вампиров бросил факел, и вокруг нас полыхал огонь. Странно, как пламя могло гореть в сыром подземелье? Впрочем, Мастера и не на такое способны. Я метался в пламени, пытаясь разглядеть в пелене огня Лори.
- Ксавьер! - рядом со мной мелькнули его золотые кудри и чудовищная сила отбросила нас с Раймоном в узкий коридор. - Ксавьер... Мой темный ангел... Мой Демон -Хранитель... - я в последний раз увидел его улыбку, а потом тяжелые двери с грохотом захлопнулись. Я ничего не слышал, кроме его голоса, повторяющего в огне мое имя, не чувствовал ничего, кроме его боли... Не видел ничего... Ничего... Ничего... А потом возникли наши сплетенные инициалы - X и Z, и я потерял сознание. Nevermore...