Жила-была девочка в деревне Девять Изб, самая младшая в семье... Обычно самым младшим - внимание и забота. Но в этой семье получилась наоборот. Родители по бригадам до ночи, а сестры... Вот соберутся старшие сестры на танцы в деревенский клуб, причешутся, напомадятся, а маленькую на хозяйстве оставляют.
А работы в дому за неделю не переделать: надо огород полить, прополоть, корове травы накосить на ночь, чтобы надои росли, поросенка напоить, накормить, курам зерен насыпать, кошке молока плеснуть, собаке каши наварить, воды с колодца наносить, самовар согреть и ждать, когда мама с отцом из полей вернутся...
Вот несет она, бывало, на коромысле воду с пруда огурцы да помидоры поливать, устала уже, другая бы на ее месте, бросила бы это коромысло и такую выревку задала... А она и не обижается даже.
- Ненормальная какая-то, - иной раз скажет соседка, дом который справа от их огорода.
- Счастливая, - скажет другая.- которая слева от их огорода соседствует...
Так и жила она, подрастая, радуясь солнцу в зените и звездам в ночи, птичьим трелям, собачьему лаю, кошачьему мурчанию.
И вот однажды, когда стояла жара, и небо покрывалось знойным маревом, наползла из-за темных лесных кряжей на деревню огромная черная туча, в брюхе которой ворочался гром, пытаясь вырваться наружу...
Все замерло: и деревня, и леса, и речка, и травы, и испуганные птицы, и только запоздавшая галка, подхваченная порывом ветра, растрепанно металась у самого края ненасытной тучи. А та все стремительнее пожирала жаркий летний день и сияющий свет деревенского мира...
Она уже накинула свою мрачную тень на деревню, как в самом центре ее ослепительно вспыхнуло, да так, что мир ослеп, и только через какое-то время явилось негативное изображения мира, где все белое было черным и черное - наоборот белым... И вслед за этим раздался ужасный треск, как будто обручи, удерживающие землю, разом лопнули.
Когда восстановилось зрение, девочка увидела, что их белолобый теленок Кузя, обезумев от грохота и блеска молнии, сорвался с привязи и несется по лугу в сторону леса. Оля забыла о собственных страхах, она испугалась за Кузю и бросилась со всех ног за ним, пытаясь ухватиться рукой за веревку, которая удерживала его еще мгновение назад.
В считанные мгновения они пересекли луг, пронеслись поскотиной и скрылись в зарослях кустарников, за которыми начинался большой дремучий лес. Больше их в тот день ни кто не видел.
... Гроза, прокатившаяся над деревенским миром, устало ворча, откатывалась на запад, унося за собой изреженный хвост дождя.
Мир парил. Птицы, пережившие грозу, разносили по поднебесью радостные трели. И все, казалось, пришло в порядок и упокоилось. И сестры, как обычно, накрасившись, напомадившись, ушли в деревенский клуб. И только родители, вернувшиеся из бригад, обнаружили отсутствие дома младшей дочери и белолобого Кузи...
Родители бросились с расспросами к соседям: не видел ли кто чего?
Видели. И соседка, жившая справа толстая тетка Саня Гусиха, и соседка, жившая слева тощая Санька Матросиха...
Обе с один голос говорили, что когда полоснула на небе небывалая молния, видели они, как мчались в сторону леса белолобый теленок и босоногая Олька. А из лесу они больше не вернулись.
Встревоженные родители пошли поднимать людей, и скоро человек двадцать взрослого населения с фонарями отправились в пределы с мрачного, не успевшего просохнуть от дождя леса.
До самого утра прочесывали они квартал за кварталом, крича и аукаясь, стреляя в воздух. Пропавшей девочки с теленком нигде не было.
А произошло вот что. Догоняя обезумевшего от страха белолобого, Оля не заметила, как над головой ее сомкнулись вершины леса, что тропка под ее ногами исчезла, и только моховой ковер похрустывал под ногами. Теленок, наконец, успокоился и дал поймать себя за обрывок веревки. Оля прижалась к его разгоряченному боку, и они оба опустились на мох.
Это был незнакомый лес, девочка никогда сюда не забиралась, он был мрачен и дик. На огромных в несколько обхватов стволах деревьев росли мхи и лишайники.
На некоторых девочка увидела на высоте метров двух ужасные продольные царапины. Она знала, что это медведь метит границы своей территории. Наверное, он ходил где-то здесь. В груди у нее похолодело.
Становилось совсем темно, вскрикнул недалеко филин, загоняя усталых птиц в гнезда.
Девочка еще сильнее прижалась к теплому боку теленка. Но и тот дрожал и дышал прерывисто, как будто слышал приближающегося грозного зверя.
Девочка подняла глаза и увидела на краю моховой поляны огромный еловый выскирь, под которым можно было спрятаться. Дрожа всем телом, она поднялась и, увлекая за собой белолобого, укрылась под корнями могучего дерева. Стало совсем тихо.
...Она проснулась под утро, когда серый рассвет только-только начал проникать в лесные урманы. Она еще не успела оглядеться, как из недальних пределов леса донеслось тяжелое дыхание. Кто-то очень большой и грузный тащил по лесу поклажу...
Девочка приподнялась, чтобы посмотреть, кто это ходит по туманному лесу, в надежде, что это человек, и он выведет их на торную дорогу к дому. В серой предутренней дымке она увидела огромную согбенную фигуру в бурой меховой дохе.
Она хотела было окликнуть этого странного лесовика, но лесовик этот шумно выдохнул и страшно захоркал. И девочка увидела в туманном прогале сверкнувшие тускло страшные звериные клыки.
Это был медведь! Страшный дикий зверь! От приближения его, бесшумных шагов, стыло сердце. И белолобый тоже увидел его и не выдержал. Он резко вскочил и бросился со всех ног в лес, и только обрывок веревки бился среди побегов черничника и брусники. И тотчас, будто невидимая рука резко осадила теленка. Это запутавшийся в поваленной елке веревочный конец, остановил беглеца. Ноги у теленка подломились, он упал и жалобно замычал.
И тут медведь заметил его, остановился, повернулся и медленно, вперевалку двинулся к белолобому. Девочка хотела крикнуть что-то громкое и строгое.
Но из открытого рта раздался даже ей неслышный шепот:
-Не смей!
И в этот трагический момент случилось невероятное: наперерез дикому зверю бросилось другое существо: так же покрытое шерстью, но размерами гораздо уступавшее медведю, гибкое, пружинистое и сильное.
Девочка увидела, что существо это держало в лапе увесистую дубину, которая в тот же миг со свистом рассекла воздух и опустилась перед медведем. Тот взревел, выпрямляясь во весь рост, и тот, кто выскочил ему наперерез, так же взревел и выпрямился, и снова взмахнул угрожающе дубиной.
Наверное, медведь мог одним ударом лапы опрокинуть этого неведомого девочке защитника. Но вдруг медведь осел под пристальным взглядом противника, сделал два шага назад и, развернувшись, стремительными прыжками умчался в лес.
Неведомый защитник повернулся к девочке, которая была ни жива, ни мертва от страха. Но она сумела разглядеть в нем человека! Да, это был человек, но человек, покрытый с ног до макушки густыми, волнистыми волосами. Он смотрел на нее пристально и добродушно.
Глаза его, посаженные довольно глубоко, излучали голубое, спокойное сияние. Его лицо скрывала мягкая волнистая шерсть, голова красиво и гордо покоилась на могучей шее, плечи были круты и мощны. И вся его фигура говорили о скрытой мощи и силе.
Это невиданное лесное чудище сделало шаг навстречу, и девочка уже не от страха, а нахлынувшего вдруг успокоения ослабла и рухнула на землю.
Спустя время, она очнулась. В лесу было уже светло и пели на все голоса птицы, прогоняя ночные страхи. Она поднялась и вышла на поляну. Было тихо и покойно. Не было видно ни следов недавнего противостояния, ни странного Олиного спасителя. Лишь в нескольких шагах от нее в зарослях ивняка качнулась ветка.
В это время, лежавший без движения и звука белолобый осторожно подал голос. Он как в прошлый раз в минуту смертельной опасности тонко и жалобно замычал.
И этот призыв на помощь придал девочке сил и решительности. Она распутала веревку и, подталкивая теленка, подняла его на ноги.
Стало совсем светло. Можно было идти, но девочка не узнавала места и не могла определить направления, в котором нужно было двигаться.
Она оглянулась по сторонам, и увидела, как прямо перед ней качнулась призывно ветка. И девочка пошла к ней, держа за веревку бычка. И тот охотно двинулся за ней. Вскоре снова в отдалении качнулась ветка, потом другая. Так и шла она на эти призывно качающиеся ветки.
Не прошло и получаса, как лес расступился, и в прогале его увидела она знакомый накренившийся крест старой деревенской церкви.
-Дома!
Она хотела было броситься, сломя голову, в родную подскотину, но что-то решительно остановило ее. Рука ее опустилась, веревка выскользнула, и белолобый, почуяв свободу и увидев спасительную деревню, задрав хвост помчался через подскотину к выходящему с деревенской улицы стаду...
Повинуясь какому-то странному зову, девочка повернулась в сторону леса. Всего на одно мгновение она увидела сквозь заросли ивняка и таволги горящие голубым светом глаза. И тут же глубокий вдох раздался в кустах, как будто кто-то жаловался и сожалел о разлуке. И все стихло, лишь на том месте, где сверкали только что голубым огнем загадочные глаза, качался ивовый прут.
... Лето прокатилось, как один день Небо над деревней стало хрустально прозрачым...
Девочка за это время трижды бывала в лесу за грибами и дважды за ягодами. Ходила она на ближайшее болото с соседками Санькой Гусихой и Санькой Матросихой, и, собирая ягоды в корзинку, все поглядывала вокруг, будто ждала чего. И, вот чудо, в каждый поход свой едва устраивалась она на кочке перекусить и выпить глоток молока, как где-то рядом совсем слышала она уже привычный тоскующий вздох и, кажется, видела в болотном зыбучем мареве вспышки уже знакомых голубых глаз.
И в маленьком благодарном сердце ее родилось и к концу лета окрепло волнующее щемяще-радостное, неведомое ранее чувство.
... А по деревне давно уже ползли тревожные разговоры.
Поговаривали, что в лесу объявилось некое чудище: не медведь и не росомаха, не человек и не обезьяна... Что видел его будто бы пастух Шура Олин дважды, когда будто бы этот лесной человек выходил на водопой к мельничному омуту, будто бы видели его мужики, городившие подскотину, выходящим из лесу...
Уже давно шли занятия в школе, но осень выдалась теплой и окрестный мир горел нежарким золотом осеннего убранства.
В это время в деревню приехала вместе с руководителем целая группа студентов. Они были шумно-веселы, задиристы, азартны, когда приходили в деревенский клуб погонять в биллиард и потанцевать...
Ольга, подросшая за лето, вместе со старшими сестрами тоже бегала в клуб, и хотя не танцевала, но во все глаза и уши смотрела и слушала разговоры и рассказы городских студентов.
А приехали они сюда не картошку копать и не колхозу помогать в уборке урожая. Они прибыли - тут у Ольки замирало тревожно сердце, - прибыли обследовать окрестные леса на предмет обитания... снежного человека... Йети...
На следующий день в деревенском клубе была лекция ученого Брунова, приехавшего со студентами из города на поиски снежного человека.
Народу набилось - яблоку упасть некуда - полный клуб. И пока ждали выхода ученого, в зрительном зале началась настоящая дискуссия.
- Это ж надо, - возмущалась Санька Гусиха. - Раньше мы и знать не знали ни про каких "етей". Лешие были, кикиморы, бабы болотные. Дак, они испокон веку тут жили, этот-то откуда?
-Знамо, откуда, - авторитетно заявлял дед Костенкин. - В Африке нынче голод, так от них большой облизьян и забежался к нам. У нас ныне и грибов, и ягод... неуборная.
-Так говорят, на облизьяна он не похож. Человек-человеком, только вместо одежи - шерсть... Загадка науки...
-Это разве загадка, - включилась Санька Матросиха...- Просто выгнала баба мужика из дому, вот он и одичал. А вот пусть мне этот ученый объяснит, как в конфеты Дунькину радость варенье запихивают. Вот это загадка...
Тут на сцену вышел человек в фуфайке, перетянутой солдатским ремнем, яловых сапогах и шапке ушанке. Это и был ученый, хотя и был он больше похож на деревенского мужика. Но когда заговорил, тут сразу стало ясно, что пришлось этому человеку покорпеть за книгами много лет...
- Я хочу рассказать вам про те места, которые из поколения в поколение в народе называют гиблыми, - заговорил профессор, снимая ушанку. - Вот и у вас такое место есть за поскотиной в лесу: Лешачья елань.
- Известное место, - загомонили в зале. - Не дай Бог, заплутать там, закружит.
- Верно, - согласился профессор. - Стрелка компаса там как сумасшедшая вертится. В ученом мире такие места называют аномальными зонами. Там разломы земной коры, и из этих трещин из глубин земли поднимаются потоки разных энергий вплоть до плазменных. Вот они и создают разные ненормальности и неопознанные летающие тарелки здесь появляются...
- Есть в науке такая гипотеза, проще сказать - предположение, что мир наш многомерен, что рядом с нами существуют и другие миры, нам покуда невидимые и неслышимые.
При этих словах народ начал крутить головами, словно пытаясь разглядеть этот параллельный мир.
Профессор рассмеялся:
- Не старайтесь, ничего не увидите и не услышите, это параллельный мир и пересечься с ним мы можем только при особых условиях. Прежде всего в минуты повышенной энергоактивности, создавшейся в природе.
-Точно! - Санька Гусиха прямо-таки подпрыгнула со скамейки. - В тот день гроза была, и молния такая шандарахнула, каких мы сроду не видали: корень у нее в полнеба... Все пробки у нас в домах вышибло.
- Вот-вот я и говорю, загорелся профессор. - Вероятно, в результате этой молнии и возникла энергетическая аномалия, пространство искривилось и мы пересеклись с параллельным миром. И к нам, в наш лес, в Лешачью елань и попал этот снежный человек. Если верить рассказам, его мы сможем завтра поймать.
- Ой, товарищ, профессор, уж больно он чуткой. Где ж его словить? По нам бы, так пусть он и жил бы, ничего худого никому не делал. -Выкрикнули из зала.
-Да о чуткости снежных людей, попадавших в наш мир, ходят легенды. Скорее всего, мы, оторвавшись от природы, пошли ложным путем, создавая дома, машины, одежду. Великая ошибка человечества, что оно, открыв для себя колесо, стало его совершенствовать, чтобы перемещать плоть свою из одной точки в другую, когда нужно было совершенствовать мозг! - Профессор так разошелся, что ударил при этих словах ушанкой о сцену. - Вот, - показал она на свою лысеющую голову, этот феноменальный дар используется нами всего на пять процентов. А мы с его помощью могли пронзать космические пространства и перемещаться в иные миры. Вместо этого мы, - огорченно вздохнул профессор, - стали изобретать, какие-то фуфайки, шапки, сапоги...
Снежные люди не нуждаются ни одежде, ни в жилище, ни транспорте... Они, скорее всего, обладают такой энергетикой, настолько чувствительны к различного рода волновым колебаниям, что, скорее всего, они могут общаться беззвучно.
И я не поручусь, что сейчас он, этот йети, не лежит где-нибудь на кромке леса и не слушает нашу деревню. Я думаю, что он знает каждого из нас, и понимает все, о чем мы сейчас с вами говорим... Поэтому, я прошу вас как можно меньше общаться друг с другом по поводу завтрашней экспедиции.
... Расходились из клуба в полном молчании. Было уже темно, и каждый стремился поскорее добежать до своей калитки, что бы скрыться под спасительной крышей дома своего.
И только девочка не спешила домой. Она остановилась на дороге, повернувшись лицом к хмурому темному лесу, стараясь услышать в сердце своем неведомое звучание лесного спасителя своего. Она посылала в пугающую темноту лесных урманов свою тревогу и предупреждение: берегись, спасайся, мой добрый друг из неведомого параллельного мира, очутившегося в этом в общем-то добром и ласковом мире Олькиного детства.
...Скоро экспедиция вступила в лес и деревенское население, собравшееся на самом высоком месте у колодца, с любопытством и тревогой вслушивалось в звуки, доносящиеся из лесу. Сначала в лесу раздалось ржание, потом залаяли собаки, заулюлюкали и засвистели охотники. Потом грохнул одинокий выстрел, отозвавшийся во всех углах пустынного леса.
Девочка вскрикнула и побледнела, закрыв в ужасе рот. В глазах ее было нескрываемое горе. Народ стал взволнованно переглядываться:
- Может подранили? - С надеждой сказала Санька Гусиха. - Чтобы не ушел.
-Да, наверное, просто так выстрелили, для острастки, - высказался еще кто-то.
Прошел еще час томительного ожидания. Никто не расходился по домам. Снег, выпавший под утро, начал таять и вместе с ним исчезали следы, оставленные в поскотине поисковой экспедицией.
-Едут! -Наконец, вскрикнула Санька Гусиха, самая зоркая в толпе.
Люди напряглись, а девочка, сама не замечая того, стала продвигаться навстречу вышедшему из леса отряду, сопровождавшего идущую впереди лошадь с дровнями.
По мере того, как отряд приближался к деревне, росло напряжение. И вот сани, срежеща по растаявшей каменухе, поднялись на угор и остановились. Вздох удивления, казалось, одновременно вырвался из человеческих ртов.
В санях, туго запеленатое в сети, лежало похожее на человека и одновременно на огромную обезьяну существо, покрытое с ног до головы волнистой с легким оттенком рыжины шерстью .
Голова его была отвернута от любопытных человеческих глаз, лицо утопало в сене, которое было в санях.
У пленника были могучие плечи, мощная шея, и удивительно розовые подошвы босых ног...
Девочка, сдерживая волнение, пробралась сквозь обступивших сани людей в сторону и не сдержала слез...
-И тут она услышала неизвестно откуда пришедший к ней мягкий, густой успокаивающий голос:
-Не плачь, девочка, не печалься... все будет хорошо. Вот увидишь...
Девочка даже не удивились неожиданно возникшему в ее создании голосу, который пытался успокоить ее.
- Как же не волноваться, как не печалится, ведь эти люди стреляли в тебя и связали, опутали сетями... Что-то будет дальше? - Эти слова лишь промелькнули в ее голове, но он услышал.
- Они стреляли в воздух, но я не убегал и не сопротивлялся. Я лишен пока возможности вернуться домой, к своим. Портал закрыт, и когда он откроется... Через год или месяц...
Я устал от одиночества, я не хочу скрываться, я не чем не огорчил людей, не причинил никому вреда... Но люди всего боятся, и опутали меня этими сетями... - Звучал в ее сознании мягкий ласковый голос.
-Что-то теперь будет? - воскликнула девочка. - Они запрут тебя в клетку и будут держать как дикого зверя...
Она не получила ответа. Только долетел до нее знакомый грустный вздох ...
Народ уже стал расходиться по домам, нужно было обряжать скотину, охотники со студентами ушли в дом хлебать щи и пропустить по стопке за удачную охоту. В санях остался только дедушка Константин да стянутый сетями пленник.
Но тут и дедушка Константин, кряхтя слез с саней, и захватив охапку сена, понес ее лошади.
Девочка быстро подбежала к саням. Снежный человек услышал ее и повернулся. Из его ярко голубых глаз его текли слезы.
-Я спасу тебя! - страстно прошептала она. Вот увидишь, спасу... Я знаю как...
-Береги себя,- услышала она в ответ. - Не надо рисковать и злить этих людей. Они и тебя могут запеленать.
-Вот и пусть! Если я не помогу тебе, пусть нас обоих спеленают и посадят в клетку. Я сейчас, я знаю что делать, - и она бросилась к дому.
...Часа через полтора охотники и студенты во главе с ученым Бруновым вышли из дома, раскрасневшиеся от тепла и выпитого.
Ученый подошел к саням розвальням и довольно скомандовал:
- Афанасия повезем в фургоне. Окидайте туда сено из саней и давайте перенесем его.
Несколько человек с трудом подняли связанного лесного гиганта и затащили в фургон. Пленник, казалось, был безучастен к своей судьбе и тем действиям, которым подвергали его людям.
Водитель накинул петлю на двери фургона и забрался в кабину, завел движок.
Охотники и студенты разобрались по машинам и караван отбыл из деревни. Последним тронулся фургон.
Народ еще какое-то время стоял на околице деревни, но домашние дела позвали их, и все разошлись. И только спустя час - полтора в доме нашей девочки родители и сестры хватились, что Ольга опять пропала...
Мать и сестры бросились по домам, в магазин, клуб, за околицу...
Нигде не было ее следов, никто не видел девчонку, кроме как у днем у саней. Оставалась одно: она уехала вместе с охотниками в район. Побежали звонить в район, оттуда в город самому главному
охотнику за снежным человеком профессору Брунову.
И тут деревню ожидало новое потрясение:
- Афоня дорогой сбежал!
- Как сбежал? Один? Не видели ли они девочку Олю? - Кричала в трубку Олина мама. Пол деревни стояло за ее плечами в колхозной конторе, ловя каждое слово.
Агрономша, наконец, уронила трубку и бессильно опустилась на стул.
-Что там, говорили! - тревожили ее соседи.
-Они ничего не знают и ничего не видели. Они хватились его только в городе. Двери фургона были открыты, а на дне фургона лежали разрезанные веревки и сеть. Да еще нож. Обычный хлеборезный ножик.
Охотники вернулись в деревню на следующий день. Снег к тому времени стаял совершенно, и следов не было. И собаки тоже не сумели взять след.
А вот у ножа нашелся хозяин. Это был ножик из Олькиного дома.
...Она уже спала, когда в окно чуть слышно постучали. Или это показалось ей. Она встала и подошла к окну. На улице было темно, шел дождь. Проливной холодный дождь. Она зябко повела плечами и накинула на них шерстяной платок. Сон куда-то улетучился. Она стояла и смотрела в окно, слушая шум дождя. В конце улицы на деревянном столбе под железным отражателем каким-то чудом сохранилась лампочка. Она выхватывала из темноты круг, мерцавший призрачно раскисшей грязью.
Порывами ветра фонарь раскачивало, и желтый круг мерцавшей призрачно грязи метался по площади, словно пытался отыскать хоть одну живую душу в этой мокропогодной ночи.
- Показалось? - Подумала она и хотела было идти в постель, но тут вдоль забора под светом качнувшегося фонаря обозначилась тень то ли зверя, то ли крупного человека. И тут же ее поглотила чернота.
- Показалось, - она легла в постель и закрыла глаза, как вдруг сознание ее словно разделилось, словно кто-то другой завладел ее вниманием и заговорил с ней мягким густым голосом.
- Я не хотел тебя будить.
- Кто ты?
- Забыла уже. Это ж я - твой давний лесной друг...
- Афоня?
- Да, Афоня, если тебе так угодно.
Она резко поднялась с постели, бросилась к окну. Но за окном было пустынно.
- Как ты очутился здесь? Ведь ты ушел тогда к себе. В твой параллельный мир.
- Ушел, но вернулся. Заскучал...
- Заскучал? Разве тебе там было плохо?
- Нет, там было слишком хорошо... Слишком. А ты выросла...
- Я давно уже выросла. Наше время, видимо, устроено по-другому. Прошло много лет...
- Я видел тебя днем. Ты стала еще красивее...
- Как? Ты приходил сюда в село? Это опасно. Тебя вновь могут поймать или убить из ружья. Наш мир стал другим, жестоким и злобным...
- Я стал осторожным...
- Ты где? Ты мокнешь под этим осеннем дождем? Ты простудишься, заболеешь... Заходи ко мне, я сейчас открою дверь...
- Не беспокойся. Ты забыла, что нам не нужны ни крыши, ни стены. Нам комфортно при любой погоде... И я уже далеко...
- Где же?
-Я ухожу в деревню. Твою деревню... Откуда ты уехала тогда.
...Она уснула легко и беззаботно. А утром, как ни в чем ни бывало, съела яишницу, выпила кофе, собираясь на работу, как вдруг размеренное движение ее жизни остановилось. Она вспомнила вчерашнюю ночь, ливень и стук в окно. Память вернула ей разговор с давним лесным знакомцем из детства Афоней. До мельчайших подробностей. Хотя все это можно было посчитать за сон. А может это и был сон...
День казался вечностью. Едва закончив работу, она бросилась домой, затопила камин, села напротив в кресло, закупавшись в теплую шаль. Она пыталась воскресить в своем сознании его голос, его тембр, его образ...
Но связи не было, наверное, по дороге сигнал ее мыслей, ее призыв, терялся, ослабевал и не достигал лесных урманов родной деревеньки Девять Изб.
Но она чувствовала, что он здесь в нашем мире, в нашем человеческом измерении, и должно быть слышит ее, но молчит, не отвечает. Может быть, обиделся на что, может, не хочет своим присутствием портить ей жизнь. Ее человеческую жизнь с этим уютным домиком, камином с весело потрескивающими поленьями, компьютером, в котором в социальных сетях упакованы, как будущие пчелы в сотах, ее виртуальные друзья. Без которых, пожалуй, она уже не может, или будет скучать и мучиться,
Наверное, сейчас он сидит под вискирем той самой ели, где они встретились в первый раз, опустив голову меж колен, и думает тяжелую думу одиночества.
И ей так пронзительно жалко стало его, оставившего свой привычный обжитый, хоть и параллельный, но счастливый, должно быть, мир. С друзьями, близкими? И что нашел он здесь в этом неприютном человеческом мире. Без друзей и родных, без всякой надежды на будущее Несколько раз она поднималась с кресла, подходила к окну и долго стояла перед ним, всматриваясь в раскачивавшийся на ветру фонарь на электрическом столбе.
Она вновь и вновь посылала призывы, представляя темный лес и выскирь давно засохшей ели
Нет, не было ей ответа...
...Скоро примчалась на лихих метелях и снеговеях белолицая зима. Запуржило, занесло все окрест снегами так, что дома стояли по брови в сугробах. Встал транспорт на дорогах, дети не ходили в школы, а заброшенные дальние деревни и вовсе потеряли связь с миром.
Как там жили и чем жили состарившиеся деревенские жители - ни кто не мог ответить, да вобщем-то и не задавался этим вопросом.
И вот однажды утром Оля не смогла открыть дверь своего домика: они наглухо запали снегом. Было одновременно и страшно и весело.
Она оделась в теплый лыжный костюм, поднялась на чердак и, выставив слуховое окно, сбросила в снег сначала лопаты, а потом спрыгнула и сама, уйдя в снежную перину с головой.
Часа два она откапывала домик из снега, пробивая тоннель к сельской улице. По улице ползали снегоуборочные машины, сгребая снег в огромные валы.
Редкие прохожие рассказывали, что в области объявлена чрезвычайная ситуация, сотни деревень остались без снабжения. И что МЧС не в состоянии помочь всем попавшим в беду...
И тут сердце у нее тревожно ворохнулось. Она уже много лет не была в своей деревне, и верно там уже никого не осталось в живых. Она подумала о своем лесном друге, оставшемся безо всякой помощи в запавших снегами лесах. О лесных зверушках больших и малых, которые терпят сейчас бедствие...
Но она уже не могла совладать с собой, со своим затосковавшем сердцем. Она стала собираться в дорогу. Загрузила рюкзак запасом продуктов, взяла запасную теплую одежду, одела яркую спортивную куртку, вязаную теплую шапочку, меховые рукавицы шубенки.
Лыжи, предназначенные для скольжения по лыжне, были в этом случае бесполезны. И она вместо лыжных ботинок надела валенки, достала из чулана старые отцовские охотничьи лыжи, и около полудня вышла в путь...
Она не сказала никому о своем намерении идти в деревню Девять Изб, только оставила на столе записку и даже не заперла дом, словно оставляла его за ненадобностью...
Она шла в деревню напрямик, не выбирая пути, через леса и ложбины, пересекала русла рек и ручьев, старые заросшие молодым лесом поля и пастбища. Она шла смело и уверенно, словно знала, что в любой трудный момент она найдет помощь и поддержку.
Оля оглядывала радостным взором этот прекрасный мир и тут увидела на горизонте едва заметную в снегах деревеньку, мирно курившую из черных труб куржавчики дыма.
Девять Изб! Вот она, родная деревня.
- Жива! Ноги сами прибавили ход. Еще полчаса, и лыжи ее скользнули с сугроба в прочищенную от снега деревенскую улицу.
Казалось, что здесь поработал мощный снегоуборочный комбайн, оставив по краям огромные терриконы снега. Были прочищены и отворотки к домам. Три дома остались от всей деревни Девять изб.
Это ее родной дом, который хотя и был завален снегом, выглядел еще вполне уверенно и бодро. К нему так же была прочищена аккуратная тропка коридор. А справа и слева стояли бодрячком дома ее соседок: Саньки Гусихи и Саньки Матросихи...
Под сердце подкатила горячая волна щемящей радости и боли. И тотчас в обоих домах откинулись занавески на окнах и две состарившиеся, но до боли знакомые и родные бабульки выглянули из окон, радостно и призывно замахали руками.
Пока Ольга в волнении пыталась расстегнуть крепления лыж, стягивала с плеч рюкзак, обе старые ее соседка уже выскочили на улицу и бросились обнимать ее.
- Ольга, Оленька! - Причитали они. - Какая ты большая и красивая выросла. - Это ж надо. Проведать нас приехала. Давай, заходи, давно тебя ждем. Сколько раз уже самовар подогревали! -Хлопотали они вокруг девушки.
И тут она остановилась в изумлении.
- Самовар подогревали. Ждали давно... А откуда вы знали, что я приеду. - В раздумчивости сказала она. - Ведь ни телефона у вас нет, ни почты, И телеграмму я вам не могла дать... Откуда?
Бабушки вдруг осеклись и прикрыли платочками свои говорливые рты.
А у Ольги снова радостно и тревожно ворохнулось сердце.
- Признавайтесь, откуда вы знали?
Бабки взволнованно переглянулись и ничего не ответили, только разом повернули головы к лесу.
Повернулась и Оля.
От лесу по снежному коридору двигалась темная высокая фигура, несущая за плечами огромную вязанку дров.
- Афоня, - ахнула Ольга. - Вот ты где!
А бабки, увидев радостную реакцию девушки, затараторили разом:
- Он для нас радимый, Афонюшка-то. Ведь от смерти спасает нас старых. Картошку нам с осени выкопал, в подполья загрузил, сено перенес в сеновал. Теперь вот снег раскидал, вызволил нас из плена, дров нарубил, водой снабжает. Мы за ним, как за каменной стеной. А он все о тебе хлопотал, ждал. Извелся.
Полными восторга глазами смотрела Ольга на темную фигуру Афони, двигающуюся от леса к деревне...
И бабушки все поняли.
- Любит он тебя девушка, ой, любит!
Ольга больше не слушала словоохотливых соседок, она сбросила с головы шапку и побежала навстречу лесному великану.