Аннотация: Тас обретает куратора. Етель - проблемы.
Тас никогда не видела столько народа в одном месте. То есть, конечно, видела: на ярмарках и когда староста толпу собирал, чтобы та на пятачке у колодца толковала-толковала, а решение само всплыло, но никогда такого огромного количества людей не собиралось в одном замкнутом месте при Тас. Все галдят, галдеж этот отлетает от стен эхом и множится, множится, дробится и кажется что толпа еще многолюдней, хотя, казалось бы, куда больше. Все пихаются, стоят плотно, почти стеной, их компании едва удалось пробиться поближе. Шли клином, впереди - Ланк. Он городской, ему сквозь толпы пробираться не впервой. В городе людей что муравьев, говорят... Там на ногу наступил, там случайно локтем под ребра ткнул - вот и местечко освободилось. А Тас с Мадей за ним, по пятам. И вот - на месте, отсюда хоть видно списки.
Мадя внимательно смотрит на развешенные по стенкам бумажки, глаза выпучила, читает по слогам, шевеля губами:
- Груп-па пер-ва-я...
Тас вздыхает: медленно, медленно, медленно, столько они здесь не продержатся. Дергает за рукав какого-то парня из старших.
- Дядь, не могли бы вы? Я Тассия, это моя подруга Мадя, а вот этого звать Ланком.
- Что? - Парень озирается по сторонам, как будто не верит, что спросили именно его, прячет руки в карманы, - А, да, конечно. Первачки, да? Первая группа, первое полугодие... - Торопливо бормочет парень, - Вот! Значит так, Галья, Ланк, Ларья, Мадея, Ретек, Тассия... Все. Свезло вам, ребят, вы вместе... - Бросил сочувственный взгляд на Мадю, - А вот подружку вашу что-то... Сейчас поищу.
- Не надо. - Мадя отводит глаза, - У меня часто ошибку в имени делают. Спасибо за помощь.
Парень пожимает плечами. Ему, в общем-то, нет особого дела до Мади и ошибок в ее имени. Не надо так не надо.
- Мадь, не расстраивайся. - Говорит Тас, - Спроси какого-нибудь брата, он исправит.
Надо было дать ей дочитать самой, но - не додумалась. Испугалась, что не успеет. Ну и не успела бы, позже бы прочли! Тас чувствует себя виноватой, и торопится загладить ошибку.
К счастью, Ланк приходит на помощь с совершенно безумной на первый взгляд идеей:
- Чё те брат сделает? Не он ж списки писал, а это - копии. Здесь зачеркнет - там всплывет обратно. Ошибку надо вымарывать в корне. Чтобы раз! - Проводит он по горлу в знакомом Тас жесте, - и нету...
- и что ты предлагаешь? - интересуется Тас.
- Эй, ты! - Ланк снова дергает за рукав все того же безотказного парня, - А кто эту штуку подписал? Кто главный?
Парень близоруко щурится.
- Настоятель. Подпись не разобрать, но настоятель у нас брат Етель, не ошибешься... - терпеливо объясняет он.
- Пасиб. - Хмыкает Ланк.
Конечно, они и так знают, кто здесь настоятель. Не ошибутся.
Тас благодарно улыбается парню: все-таки возится с ними, списки читает, объясняет. Хороший. Не Ретек. И тут до нее доходит...
- Ретек? - Она хватает парня за руку, - Тут есть какой-нибудь другой Ретек?
Парень бросает еще один неохотный взгляд на список.
- Среди перваков - нет. - Качает тот головой, -Простите, я тороплюсь. - Аккуратно разжимает пальцы Тас, разглаживает рукав и скрывается в толпе.
Компанию оттесняют от списков новоприбывшие, которым тоже хочется посмотреть. Как будто речка и течение. Тас не любит речки, не умеет плавать - и теперь знает, что толпу не любит тоже.
Их уносит в какой-то сравнительно тихий закуток, будто в омут затянуло, и будто нет этой невообразимой кучищи людей в нескольких шагах, и Тас наконец-то расслабляется, хотя в ушах все еще стоит ровный гул чужих голосов.
- Кто те этот Ретек, что ты так напрягаешься? - Спрашивает Ланк.
- Это тот парень-башня... ну, который к Маде полез. - Объясняет Тас. - Он мне представился. Когда вы отошли.
- Может, тот Ретек не из новеньких? Бывают же тезки... - Робко предполагает Мадя, которая, кажется, рада, что никто больше не вспоминает про ее имя, - Он же гораздо старше...
- Не-а. - Ланк спокоен, ему, кажется, все равно, но он все же снисходит до объяснений, - Башка у него бритая была, гля, - Он махнул рукой в сторону толпящегося у стены народа, - старшие обросли все. Ну, ну, Тас, ты чего хмурявишься?
- Он мне не понравился. - Честно сознается Тас. - и я отобрала у него тарелку.
- Сдался он тебе. - Фыркает Ланк, - Во кралек нашелся, забудь, неча нервничать. Он один, нас трое. Будет выбулькиваться, числом заклюем. Че, правда отобрала?
- Угу. - Тас мучительно покраснела, - Надо же было как-то разговор закончить, ну я и... Глупо получилось?
- Забудь. - Отмахивается Ланк, - Ерунда ж. Нашла, чем грузиться. Главное, что мы вместе, а вместе - значит, сила. Давайте подсуетимся, Мадькино имя исправим, а?
- Как исправим?-Робко спрашивает Мадя.
- Пойдем и скажем этой чешуйчатой морде, что он лишнюю букву приписал. - Недобро ухмыляется Ланк. - Раз сам не допер.
- Ты чего? - Мадя высоко-высоко поднимает тонкие брови, - Он же тут главный, думаешь, у него есть время на нас? А почему он чешуйчатый?
Тас не очень понимает, почему Ланку так не нравится брат Етель, но уже привыкла, что иначе как чешуйчатой мордой он его не зовет. Правда, Мадя никогда раньше не обращала на это внимания... И тут Тас вспоминает: брат Етель же просил не говорить! Она предостерегающе качает головой, но Ланк не понимает намека, объясняет:
- Так у него ж чешуя по щекам, рыбья. Разве сама не видела? До самых ушей. И жа-а-абры! - Приставляет ладони к ушам и шевелит пальцами, изображая те самые развесистые жабры. Как у аксолотли.
Тас не спорит: может, и правда жабры, а она не разглядела. Хотя, наверное, такие бы на воздухе быстро сохли - не, врет Ланк, не может быть жабров... жабер.
- Не видела... может, увижу еще... Ланк, мне кажется это будет как-то неудобно, - вздыхает Мадя, - Подумаешь, буква. Я привыкла...
- А ну как Ретек опять прицепится? - Встревает Тас, - Ну что?! - Восклицает она под скептическим взглядом Ланка, - Не Ретек, так еще кто-нибудь. Прицепится.
- Кой-где Тас права. - Соглашается Ланк, - Хотя я не понимаю, чеж она этого кралька так боится, но чудаков хватит и без него. Ты и так красивая, - Мадя чуть порозовела, быстро-быстро захлопала ресничками, - А тут еще и имя красивое. Ис-то-ри-че-ское. Потом волосы отрастут... Люди будут приставать, кто, откуда и зачем. На то и люди, что нос суют. А чешуйчатая морда на то и фамилии не пишет, чтоб не приставали и не сувались. Что ему - буква? Он уже штук девять, а то и десять этих букв затер... и все больше "ди" да "лих". Верно, Мадея?
И взгляд вдруг у него страшный стал: жесткий, серьезный, испытующий.
- Ланк... - Зовет Тас тихо.
- Что, Ланк? - Взрывается тот, - Что - Ланк? Двенадцать лет - Ланк, пять - вор, и скрывать от друзей не буду! От кральков всяких - сколько угодно, неча им лишнее знать, от друзей - нет. И че ты глаза жмуришь, понять тоже не могу!
- Я? - Растерянно спрашивает Тас, не ожидавшая такой вспышки, - Я...
А что сказать? "Не хочу и не смотрю!" "Хочу и жмурю!" Звучит гадко, хоть и правда... Лучше уж молчать.
Сейчас, наверное, они с Мадей чем-то похожи. Стоят, глазами лупают, ищут слова, не знают, что сказать и как ответить... Слишком уж Ланк внезапен, как будто кто-то бросил уголек в стог: тлело, тлело, и ка-а-ак вспыхнет!
Мадя находит слова первая.
Только это какие-то неправильные слова. Некстати. Не вовремя.
- Не выйдет из тебя хорошего вора. Не там свернул. Свернешь... Сворачиваешь... - Прижала ладошку ко рту. - Ой, я что-то плохое сказала? Простите, пожалуйста, простите, иногда вырывается, глупости всякие, пророчества, ну, мне сказали...
Ланк сплюнул.
- Забыли.
Перегорел.
Тас замечает, как побледнела Мадя. Ее шатнуло, но она сделала вид, что ничего такого, просто стоит, запнулась об пол. Тас наступает Ланку на ногу.
- Эй, правдолюб... - Шепчет она, - Я понимаю, обида и все такое, но она сейчас грохнется, тут и провидицей быть не надо. - Легонько подталкивает в спину, - Лови.
- Я?!
- А кто ее довел?
- Я все слышу! - В голосе Мади звенят нотки обиды, - и я как-нибудь сама справлюсь. Наверное. В трех случаях из десяти...
Румянец вернулся на ее щеки. Тас замечает, как выдыхает Ланк, наверное, и правда уже собирался ловить. Довел же до предсказаний.
- Так ты правда провидица? - Спрашивает Тас с неподдельным интересом, надеясь заодно замять неудобную тему с именами, - Как в легендах, да? Впадаешь в бессознанку и пророчишь?
- Просто несу всякий вздор, мама говорит. А брат Хемур почему-то решил, что не вздор. Не знаю, правда, пророчу ли... Но захотелось, чтобы как будто правда. И тогда я решила, что поеду с братом Хемуром, потому что он, ну... - Мадя подняла на Тас полные слез глаза, - Мне пове-е-ерил! А ему руки перелома-а-али! Из-за меня-а-а...
Тас скосила глаза на Ланка. Так и есть, переминается с ноги на ногу, не знает, куда себя деть. Сам виноват: за что боролся, на то и напоролся, вот она - искренность. Тас ее чуяла и не хотела сама вытаскивать, а он докапывался - ну и докопался.
Один чуть что вспыхивает, другая сырость разводит, пар коромыслом, так просто не разобраться, а Тас так, мимо проходила. Она-то нормальная.
- Так, - говорит Тас, - Мы же решили, что пойдем к настоятелю и все порешим? А потом твоего Хемура навестим, стал бы он тебя куда-то тащить, если это ерунда? Да еще руки подставлять?
Мадя даже рыдать перестала. Сморит на Тас красными глазами, как будто у нее на голове оленьи рога выросли.
Ну да, решает-то Ланк, а не Тас, Тас больше молчит. Но Ланк сейчас ничего не скажет, он и так слишком много сказал и жалеет теперь. Вон, как старательно лицо отворачивает, по сторонам глазеет...
И тут, откуда не возьмись, выныривает брат Нике. Тас сначала чувствует его горячую руку на своем плече, потом слышит его сладенький голос и понимает - не ошиблась:
- Куда вы со своими друзьями собрались, Тасси?
И сердце в пятки - ёк! И слова все куда-то разбежались...
Похоже, Мадя смотрела не на Тас, а ей за спину, только сказать не успела...
- А это че за лысый перец нарисовался? - Фыркает Ланк, и как-то сразу весь ощетинивается невидимыми иголками. - Какое те дело?
Мадя отступает за его плечо.
- Это же брат... - Слышит Тас ее легкий укоряющий шепот.
Ланк небрежно поводит плечом, мол, видали мы таких братьев.
- Я твой куратор, Ланк. И ваш, госпожа Мадея... - Говорит Нике, и Тас слышатся в его голосе нотки торжества, - и твой, Тасси. Вы - моя группа, так что прежде, чем куда-то идти, вам надлежит посоветоваться со мной.
- О, и кралек с ним! - Гогочет вдруг Ланк, - Эка пруха! - и, уже теплее, - Привет!
Тас не выдерживает, оглядывается.
Это он двум девчонкам, на вид - почти близняшкам, но все-таки не совсем. Они жмутся друг к другу, пытаясь оказаться одновременно и подальше и от Ретека, и от Нике, и вообще ото всех.
Ретек на выпад Ланка не отвечает. Он задумчиво смотрит куда-то в пол.
- Я хотел провести небольшое собрание перед учебным годом. Познакомиться, поболтать... - Тас не хочет смотреть на лицо брата Нике, но ей почему-то кажется, что он наклеил туда самую широкую из своих сверкучих улыбок. - Рассказать о планах на будущее...
- Ваших? - Спрашивает Мадя, - А смысл?
Не похоже на нее. Взгляд цепкий, прямой: Мадя крепко зла. Похоже, верный способ разозлить стеснительную мышку Мадю - обозвать ее госпожой Мадеей. А этот и не заметил.
- Ваших. - Отвечает Маде, как дитю-несмышленышу, и увлекает Тас за плечо за собой.
Ланку и Маде приходится идти за ним. Тас чувствует себя безвольной куклой, не в силах вывернуться из пальцев брата Нике. Как будто вернулась на дорогу, и так же бессмысленно следует за ним непонятно куда и непонятно зачем...
Она-то было подумала, что дошла. Что тут неплохо.
Но это, оказывается, была всего лишь короткая передышка.
Кенери впархивает в кабинет испуганной трясогузкой.
Смешно трясет головой, с каштановых кудрей разлетаются во все стороны искрящиеся капли. На улице, наверное, снежно, меланхолично отмечает Етель про себя, не меняя позы. Голова подперта кулаком, взгляд рассеянный: начальство мыслит! Не отвлекать!
Но Кенери не остановить.
- К нам приехала госпожа Динерлих! Фальталина Динерлих!
И столько трепета в голосе: сразу видно, с аристократией сестра Кенери не общалась. Разве что смотрела издали, может, даже любовалась их блеском и великолепием.
Етель же отлично знал, что если подойти поближе, за роскошным фасадом не будет ничего, кроме все того же человека, со всеми человеческими слабостями и грехами. Как-то: гордыня, алчность... похоть... и что там далее по приведенному в Книгах списку, а так же множество грешков помельче. Правда последствия у этих грешков бывают крупные, ну да сейчас не время об этом думать. Да и не хочется.
- Напомните... Кем она приходится Мадее? - Откликается неохотно.
- Матерью! - Восклицает Кенери.
- О, и правда. Как я мог забыть. Матерью, значит? Ухум... - и Етель снова переводит глубокомысленный взгляд на стенку.
Он обдумает создавшееся положение и найдет выход, да-да, именно это он изо всех сил символизирует. В общем-то, его и искать не надо, этот выход, не то положение. Достаточно сделать вид, что он ищется, чтобы чуть успокоить сестру Кенери.
Но Кенери не так проста, и сосредоточенное "ухум" ее не устраивает. Она всплескивает руками и выговаривает Етелю, как неразумному младенцу:
- Она может нас... может написать на нас жалобу королю!
Все-таки монастырское воспитание имеет свои минусы: нет времени на общение в нормальном, не регламентированном Уставом виде, хотя, возможно, Кенери никогда и не горела желанием общаться... Она на диво хороша с бумагами, отличный организатор, замечательно справляется с работой. Когда надо что-то классифицировать, что-то разобрать по надлежащим местам - ей нет равных. И в том-то ее проблема: она настолько свято верует в силу бумаг и классификаций, что порой совершенно забывает о стоящих за бумагами и названиями людях. Для нее член аристократической семьи в первую очередь человек, облеченный властью, который, несомненно, умеет этой властью пользоваться. Тогда как, на самом деле, Етель готов побиться об заклад: сюда на всех порах летит встревоженная курица-наседка, которой достаточно скормить информацию определенным образом, чтобы не просто избежать проблем, но и получить дополнительное финансирование.
Последнюю мысль Етель даже повторяет вслух.
- Это удача, сестра. Это большая удача, особенно - если Динерлихи богаты.
- Разве это удача? Их деньги... Могут...
Все-таки никогда еще Етель еще не видел ее столь взволнованной: шея Кенери идет некрасивыми красными пятнами. Она и правда верит, что может случиться что-то непоправимое.
Етель неохотно встает из-за стола. Наливает из графина воды в глиняную кружку, протягивает Кенери. Та принимает, но не пьет, вертит кружку в ладонях. Жаль, Етель точно знает - эта вода убрала бы лишнюю тревожность. Он ее об этом попросил, зря, что ли, уговаривал? Ну, что же, придется попробовать иначе.
- Сестра, успокойтесь, прошу. Я вас уверяю, нам ничто не угрожает. Даже не потому, что вы разговариваете с человеком, в миру известном как Гьтемох Дитьерлих, - этого он никогда не скрывал, рано или поздно Кенери сама бы узнала, а может и знает, но не помнит, так почему бы не сказать сейчас, когда это может ее успокоить? - То есть столь же высокородном, речь же идет о баронах Динерлих? Причем о младшей ветви, я прав? Которая гораздо менее влиятельна, чем старшая. Нет, даже не поэтому. А потому, что мать упомянутой Мадеи едет одна, - Тоже неплохой аргумент, а главное, звучит правдоподобно для чего-то, столь внезапно пришедшего на ум, - раз уж не взяла с собой супруга - едет договариваться.
- Вы уверены?
Вот, наконец-то сестра взяла себя в руки! А то Етелю, признаться, было слегка на по себе на нее такую смотреть. Все-таки именно сестра Кенери всегда была его незыблемым якорем спокойствия в этом полном детских голосов бедламе.
- Абсолютно.
Не врет.
Кенери наконец-то отхлебывает воды, резко кивает:
- Я вам верю.
И уходит было, но Етель задерживает ее на пороге, кивает на полупустой стол.
- Насколько я мог понять по вашему внезапному появлению, она приедет с минуты на минуту?
- Ее видели в Воловке. Три часа назад, брат чуть коня не загнал.
- Карета, верно? - Етель быстро подсчитывает в уме, - У нас около получаса. Вы не могли бы распорядиться принести сюда побольше папок из архива, сестра Кенери? И чем толще будут папки, тем лучше. Я, к сожалению, чуть разобрал стол...
- Зачем папки? - Она удивленно вскидывает тонкие брови.
- Я очень занятый человек. Я буквально завален делами, - Етель растягивает губы в улыбке, - поважнее, чем какая-то там... э-э-э... Фальталина, хоть бы она и трижды Динерлих. И я вас умоляю, не смейте перед ней краснеть. Вы - моя подчиненная, а значит, краснеете только передо мной, усвойте это накрепко! Помурыжте ее в приемной минут... пять будет мало, полчаса - разозлится. Минут пятнадцать.
Кенери снова кивнула.
- Стойте! - Етель снова остановил ее на полушаге. - Чуть не забыл: я хочу, чтобы вы присутствовали при разговоре. Вы не против?
- Зачем?
- Будете сидеть во-о-он там, - Етель указывает на скромно приутулившися в уголке столик, служащий лишь для того, чтобы на нем стояла ваза, - и конспектировать с важным видом. Беседу.
- А ваза? - Округляет глаза Кенери.
Видно, что она решительно ничего не понимает. Встревожена, оттого суетлива - и потому хватается за мелочи, которые не имеют ровным счетом никакого значения.
- Сдалась вам эта ваза! - В сердцах восклицает Етель. - Запихните куда-нибудь, хоть бы ко мне под стол. Не забыли? Папки, пятнадцать минут и чтобы как часовой на пост, мухой сделать и сюда, записывать! Ну, или вид сделайте, лицо там построже... и хоть бы цветочки рисуйте, но представительно... Стойте!
Окидывает взглядом Кенери с ног до головы: аккуратное свободное серое платье в пол, широкие рукава почти полностью скрывают руки. Всего беспорядка - только слегка растрепавшиеся волосы, а так - образцовая служительница при Храме. Конечно, стоило бы добавить что-то, намекающее на могущество и богатство церкви Отца-Солнца... Хотя, если мать Мадеи не дай-то Боги умна, это может лишь испортить впечатление. Но он все-таки добавляет ворчливо:
- и сделайте что-нибудь с волосами!
Дверь наконец закрывается, и Етель расслабляет плечи. На какое-то мгновение он почувствовал себя чуть ли не Наставником. Похоже, Кенери тоже не хватало этих ворчливых ноток и абсолютной уверенности. Вон, как упорхнула.
Впрочем, Етель и правда уверен, что все пройдет как по маслу. Это не первая разъяренная женщина, с которой ему придется договариваться. Разве что платье у нее будет побогаче, чем у прочих, а так - все одно, все едино.
И, все-таки, тревожность заразна. Кенери-то он успокоил, хотя, скорее всего, без помощи воды он бы не справился... А вот сам начинает нервничать. Стоит подумать пока о чем-нибудь еще. Волноваться нельзя.
Первая встреча с родителями, не шутки. Да еще и с матерью... Эта почует неуверенность тут же, стоит ему только оступиться. Вот Наставник никогда так не промахивался, и ни разу с родителями не встречался - а все Хемур с его инициативой, чтоб его... хотя его и так поломали знатно, тут уж и проклинать человека жалко, за свое решение он расплатился с лихвой. А раз уж речь идет о провидице, то еще и знал, что расплатится и шел на риск совершенно осознанно.
Стоит его навестить, кстати. Скорее всего, он подготовил для замещающего куратора материалы и попытается передать их, пока Мавронья не видит. Мавронья, конечно, об этом знает, но даже не думает запрещать - бесполезно.
Етель подозревал, что и срок Мавронья Хемуру такой назначила, отлично понимая, что он не вылежит и трети.
Но выдержит ли брат Нике хотя бы этот месяц? Впечатления у Етеля от него создались неоднозначные. Какой-то он... вроде и старается, и ни одного нарекания от старших у него нет, и справляется неплохо... Да вот скользкий он какой-то, улыбается слишком широко, а кланяется слишком глубоко, как будто перепутал Обитель с каким-то замком, куда всю жизнь мечтал наняться лакеем. И вроде намекали ему, что не стоит так стараться, но он не понимает и все. Может, ему так просто легче? Ну хочется человеку лишний раз поклониться и улыбнуться, работу-то он делает?
И все равно Етеля он невообразимо раздражает. Да и дети, скорее всего, не любят его по сходным причинам...
За дверью раздается звук каблуков, вырывая Етеля из раздумий: Фальталина Динерлих печатает шаг как королевский гвардеец. Ох, зря он не навесил на Кенери безделушку помассивнее.
Слышится тихий, увещевающий голос сестры Кенери:
- Настоятель пока занят, но сможет принять вас через каких-то пятнадцать минут! - интересно, догадается или нет? - Вы не уведомляли о вашем визите, так что ему будет сложно перекроить график...
Умница!
- Он похитил мою дочь! - Раненым вепрем рычит посетительница.
И распахивает дверь.
Етель подозревал, что все так обернется, еще когда услышал ее тяжелую поступь. Он медленно встает из-за стола, поднимает на женщину глаза, отлично зная, как действует его взгляд на неподготовленных людей.
Встрепанная Кенери маячит у нее за плечом с виноватым видом. Ее, наверное, просто отодвинули с пути... Етель качает головой укоризненно.
- Ну что же, госпожа Динерлих, раз уж вы здесь... Так настойчиво желали меня увидеть... Не могу же я это проигнорировать. Будем разбираться?
- Разберемся. - В голосе звучит ничем не скрытая угроза.
- Сестра Кенери, вы не могли бы привести девочку? - Спрашивает Етель.
Кенери моментально исчезает в коридорах.
- Хотите воды? - Етель, не слушая ответа, наливает воды из все того же графина.
Осталось немного, на донышке. Такими темпами придется заново ее уговаривать. А это требует времени...
Как жаль, что пришлось вмешать девочку! Но эта женщина не успокоится, пока не увидит ее живой, здоровой... и лысой.
Боги! Вот об этом он, конечно, не подумал.
К счастью, Фальталина принимает кружку. Ну, может, и обойдется...