Я зажигаю благовония. Крохотные тлеющие искорки не освещают комнату, не разрушают драгоценную темноту, но вносят долгожданный тяжелый дурман терпкого запаха. Вдыхаю горький дым полной грудью, насколько хватает сил, закрываю глаза и падаю на пол комнаты. Меня слегка трясет, я смеюсь, понимаю, что для полного счастья, полной эйфории не хватает самой малости. Я сумел, пусть временно, пока не спадет это помешательство, отвлечься от беспробудных мыслей о тебе, перестал гореть тобой хоть на несколько минут, пока я буду валяться без осознания здесь, в темноте и полной тишине, изредка разрываемой моим хриплым смехом.
А сейчас....
Боль. Я поднимаюсь, стараясь не терять расплывчивость, и тянусь к столику с благовониями. Где-то там должно лежать лезвие... нахожу, усмехаюсь. Приставляю к руке и резко веду вниз, чувствуя, как боль распространяется по руке. Кровь, проводник моей безнадежности и безумия, вытекает из раны и медленно стекает по руке, капая на пол. Падаю на колени, чувствуя, как рассудок и силы снова покидают меня...
Прихожу в себя минуты через три. Кровь почти свернулась и засохла, стягивая кожу. Благовония догорели, эйфория неадеквата растаяла. Ощущаю на глазах слезы, то ли от пустоты изнутри, то ли от слишком большой концентрации дыма. Закрываю глаза и наощупь, держась за стены, нахожу дверь, ведущую на небольшой балкон. Распахиваю ее, жадно вдыхая свежий воздух и понимаю, что он слишком свеж и пахнет озоном. А это значит...
Мои мысли подтверждает резкий грохот грома. Я подхожу к краю перил, поднимая лицо к небу, и резко распахиваю глаза. Через несколько мгновений я уже не различаю, дождь стекает по лицу или блок все же дал сбой.
И вновь раздается хриплый смех, сначала неуверенный, потом окрепший, смело сплетаясь с грохотом грома...