ХОХЛОКОСТ (автор vovka)
Негров я, вообще-то, не люблю, но хуже грузин - только хохлы. Некоторых из них я совсем не
люблю , и они меня тоже не любят. Причём все сразу. Любимое занятие хохла - сделать кому-то
гадость и радоваться. Можно было бы не обращать на них внимания, если бы они не являли
собой криминальную группировку, специализирующуюся на воровстве и вооружённых грабежах.
Я уже со счёта сбиваюсь, когда вспоминаю, сколько раз они мне гадость сделали или пытались
разобраться со мной с помощью разного рода причиндалов от бейсбольных палочек до пистолета
включительно. Мне же можно было ответить лишь оплеухой или ироническим описанием
произошедьшего где-нибудь в Интернете. Ну, нет у меня никаких прав в этой стране для заявы
полицаям!
Наконец мне всё это надоело, и я стал носить с собой револьвер. А попотом, когда пришлось
подарить его внутренним органам, самодельную одноразовую стрелялку. Несмотря на то, что
местные полицаи замочили одного члена банды с пистолетом, хохлы действовали всё более
нагло , играя в мафию: вешали мне "хвосты", организовывали мне встречи в укромных углах, из
которых я выскальзывал не без труда и лишь благодаря импровизации.
Как-то, после очередного наезда на меня жовто-блакитных, я написал в предисловии к видео,
что, если украинская мафия не заплатит мне, то я обнародую мой архив: адреса, автомобили,
портреты. Можно лишь догадываться о чувствах воровской банды, получившей такое послание от
обнаглевшего кацапа. Прессинг усилился, и мне стоило большого труда увернуться от пары
новых засад.
И вот однажды... иду по улице, никого не трогаю, несу покупки, а навстречу мне идёт
"Тихушник". Они у меня все по кличкам различаются. Ну, идёт и идёт. Мне-то что!? Он не самое
главное звено этой банды. Но, пройдя мимо и слегка оглянувшись, я вижу, что Тихушник следует
за мной по другой стороне улицы, не отрывая от уха телефон. Ну-ну! Сейчас меня будут встречать.
И я опускаю руку в карман, лаская большим пальцем курок. Знаю, что меня захотят увидеть
"Качок" и "Губошлёп", которые живут в этом районе, в том же здании, где и Тихушник.
Примерно представляю их планы: пару раз сунуть мне под ребрину железяку в то время, как
Тихушник откроет входную дверь подъезда и придержит её, куда быстро скроются его пешки. И
никто ничего не будет знать в этих вечерних сумерках. А потом... "ребята малые ругались над
хладным телом мертвеца...". Никогда не любил стихи и, поэтому, потянул пальцем курок. Лёгкий
щелчок сообщает мне о готовности.
Взглянув краем глаза, я, к моему удивлению, вижу, что Тихушник бегом перебегает улицу по
направлению ко мне и всё ещё держит телевон у уха. "Ну и куда ты торопишься?" У тебя же не
первая очередь на тот свет. Есть и попервее тебя - думаю. Сейчас тебе будет больно, страшно и
до конца дней твоих я буду приходить к тебе в сновидениях.
Выхожу к проулку, где живут эти подельники , и вижу, что навстречу мне идёт Губошлёп в
парике и белой куртке, а с другой стороны проулка, мягко, по кошачьи, закрывает выход Качок.
Попался! Тихушник в этот момент вдруг обходит меня по внешней стороне, закрывая обзор, и
толкает в плечо, заставляя свернуть в проулок. Я сую ему руку за спину, захватывая ремень
сумочки, и смотрю в глаза. - Мы идём в другую сторону, и ты идёшь первый, - говорю, а сам
набрасываю на него мыслеено сетку координат, сканируя внутренние органы, и продумывая угол,
чтобы пуля не прошила его насквозь и (не дай Боже!) не задела кого-нибудь или не влетела в чьё
окно.
В глазах Тихушника паника, он растерянно смотрит поверх моей головы и делает
непроизвольный жест рукой в сторону Качка. Мне неприятно холодят затылок мурашки опасности
и я, используя мои деревенские знания по разборке свежеубиенных свинских трупиков, нажимаю
на спуск, простреливаю Тихушнику печёнку снизу вверх. От близости самоделки к моему пузу и
короткого ствола меня обжигает боль. - Ну, думаю, - разорвало железяку! Но, на осмотр
времени нет. Оборачиваюсь назад. Качок поменял кошачью походку на заячьи прыжки и
скрывается за углом. Губошлёп "сдриснул" ещё раньше.
Опускаю взгляд на распростёртое тельце. Улыбаюсь. Откидываю ствол и начинаю перезаряжать.
Тихушник понял, что разлёживаться не надо, подхватывается и удирает через улицу. Я, наконец
справляюсь с застрявшей гильзой, вставляю новый патрон и отправляюсь следом. -Побегай
сучонок, тебе это сейчас полезно! По дороге чуть не попадаю под автобус и, увидев, что Тихушник
бежит мимо меня за разделяющим тротуар и дорогу барьером, я отвожу руку и стреляю в
асфальт. Пуля безоболочная и не рикошетит, откатываясь в сторону расплющённым комком.
Тихушник удваивает скорость, обгоняет меня и автобус. "Жить захочешь - не так раскорячишься!"
Недостатка в зрителях у меня нет. Пассажиры автобуса все смотрят на кусочек мадридского
"вестерна". Китайская пара, идущая по тротуару, тоже глядит на меня. Оказывается, у китайцев
могут быть круглые глаза!
Подранок опять перебегает улицу и шофёр автобуса, затормозив, открывает ему переднюю
дверь. Так, один упакован. Я разворачиваюсь и бегу за автобус, где, по идее, должен быть
Губошлёп.
-Дядя! Куда ты прёшь!? - кричит мне вслед шофёр. Я пропускаю его реплику мимо ушей,
проскакиваю к тротуару, кручу головой и в трёхстах метрах вниз по улице вижу развевающиеся
патлы парика Губошлёпа. Блин! Сколько было понтов, а теперь бегаете тут, никого догнать не
могу! Поворачиваюсь к автобусу, тот трогается с места и я прощально машу рукой
скособочившемуся за стеклом Тихушнику. Мой жест позволил шофёру позже интерпретировать
его как мою просьбу открыть дверь, но он храбро уехал с места преступления. Этот репортаж
прошёл по всем новостным каналам. В этот вечер я был новостью номер один.
А время идёт. Все попрятались. В руке я всё ещё держу уже ненужные мне йогурты. Оставляю их
на первой попавшейся скамейке и решаю отойти подальше отэтого района. По дороге
выбрасываю стреляные гильзы, ключи от хат, где делаю ремонт и включаю мыслительнвй
процесс.
Поскольку я слегка влип и не смогу исполнить моих прежних планов, нужно постараться
столкнуть лбами две системы: криминальную и государственную. Для этого нужен нестандартный
ход. Банду надо подставить раньше, чем она придёт в себя. Решаю пожертвовать свободой.
Когда я понял, что отошёл достаточно далеко, я выбрал полицейский автомобиль с двумя
молодыми униформистами с туповатыми физиономиями. Подошёл, улыбнулся, поздоровался и
произнёс: -Не ищите меня, я подстрелил украинского мафиози.
Пацаны перестали дышать, не веря свалившемуся на них счастью. Я медленно, чтобы не
напугать, развожу руки в стороны и говорю: -Пистолет лежит в правом кармане.
Дальше пошла рутина: полицейские вежливо застёгивают мне руки назад, надевают перчатки и
выгребают содержимое моих карманов. Заодно сообщают по рации о задержании. Через
некоторое время возле меня сосредотачиваются четыре автомобиля с одинаковой раскраской.
Появляется старый хрыч и орёт на меня: -Почему ты это сделал?! - I don"t speak Spanish, -
отвечаю. У обоих первых полицейских отпадают челюсти, но они молчат. Потому, что понимают: у
них сейчас отберут не полученные ещё премии. И в самом деле, я с удовлетворением слышу: -
Мальчики! Я пекрасно понимаю, что задержали ВЫ, но на НАШЕЙ территории. "Мальчики",
похоже, не согласны с этим и один "повисает" на телефоне, а второй разражается длинной
тирадой в рацию. А возле меня ещё продолжается попытка меня разговорить: -Мальчики! Кто у
нас по-английски может?
-Я.
-Спроси его.
-Вай... ээээ.... Ю ду ит?
-Я скажу это позже, - отвечаю я на хорошем английском.
-What?
-Позже, - повторяю я одно лишь слово, чтобы даже испанский "полиглот" понял.
-Эээ... он говорит, что будет оворить позже, - "переводит" полицейский.
Интерес ко мне пропадает, мне меняют наручники и усаживают в авто. А снаружи продолжается
делёжка медалей. Первые полицейсие получают подкрепление из вновь прибывших
автомобилей и погоны одного из них позволяют ещё раз поменять мне наручники и пересадить
меня в другой автомобиль.
- Эти руки умеют работать, - произносит полицейский и застёгивает мне руки не назад, а спереди
- Надеюсь, что ты будешь вести себя хорошо? Я согласно киваю. А хор голосов не смолкает.
Вновь прибывший начальник отходит от спорящих и наклоняется ко мне: - Я знаю, что ты хорошо
говоришь на кастельяно. Что там случилось?
- Ищи его телефон. Вам будет интересно. Там ещё двое были.
Полицейский кивает, отходит к своему авто и долго говорит что-то в микрофон. Потом снова
приближается ко мне.
- Пистоль сам делал? Поздравляю! Хорошая работа!
-Вытри мне лицо, - говорю, - Жарко.
-А больше тебе ничего не надо вытереть, - ехидничает он.
- Если надо будет, я тебя позову.
Хмыкнув, он возвращается к автомобилю, вытаскивает рулон туалетной бумаги, наматывает на
ладонь и, подойдя, добросовестно вытирает мне пот. Тут появляется новый начальник, пошире в
плечах. И командует поменять мне наручники, да пересадить в предыдущее авто. Мля! Так и
мозоли можно натереть вашими железяками! Из автомобиля меня выгнали, а наручники снять не
могут - ключей от этой модели ни у кого "не оказывается".
-Ничего, - говорит новый авторитет и по радио даёт команду найти агента с ключами от такого-то
типа наручников. Нашли.
- Сними часы! -командует полицейский, прежде, чтобы застегнуть наручники.
Я снимаю и никогда их больше не увижу. У меня их банально сп... украли.
- Посмотри сюда! - говарит один из полицейских.
Поворачиваю голову и, он нацеливает камеру телефона. Я складываю губы трубочкой и чмокаю,
посылая в объектив поцелуй.
-А вот этого делать не нужно, - одёргивает меня другой.
-Ничего, -говорит фотограф, - Я успел.
Сижу в другом авто. Утихнувший было спор, снова идёт на повышеных тонах. Появляется мой
"подтиратель", снова отматывает резкими нервными движениями рулон бумаги, подходит и,
ничего не говоря, промпкивает мне лицо.
- Что, проблемы? - наивно интересуюсь я.
-Да. Ты не видел, куда тот козёл телефон дел? При нём не оказалось.
-Нет, - говорю, не видел, извини, не до того было.
Про триангуляцию я решил ему не рассказывать.
Девять полицейских автомобилей совершенно заблокировали маленькую улочку, где бойцы
невидимого фронта уже третий час дискутируют по поводу выяснения своей причастности к
подвигу. Появляется фургончик, откуда выходит бригада экспертов. Меня снова вынимают из
авто и ведут на пробы.
-Дядя, ты его хорошо зацепил, - вдруг говорит мне полицейский, что идёт сзади.
Я слегка поворачиваю голову и киваю.
-Лежит в реанимации, но, кажется, выкарабкается сукин сын, - продолжает флик довольным
тоном, давая мне понять, что он оценил мою дипломатичность.
Эксперты быстро делают мне парафиновый тест, собирают железяки и, увидев дырку,
прожжённую выстрелом, просят снять рубашку тоже.
- Ты в следующий раз поаккуратнее сттеляй, - улыбаясь, говорит мне шеф экспертов, -А то так
можно себе брюхо лазвалить. Я с этим соглашаюсь и меня опять закрывают в железа. Ну, точно,
мозоли будут!
Тут из чьей-то рации доносится начальственный голос, услышав который, примолкли все
спорящие: -А не доставайся ты никому! И меня везут через весь город в околоток, который
никоим боком не причастен ни к произошедьшему, ни к территории. Облом-с вышел, сеньоры с
медалями. В комиссариате всё чинно и благородно. И вежливо. Имя, фамилия, как-что-чего,
стриптиз, и в подвал в камеру. Дают тонкий матрасик, я прошу и получаю два одеяла и
располагаюсь на топчане. В КПЗ холодина из-за работающего кондишена, а на верху было 36 по
Цельсию.
В соседней камре начал взывать испанец, вспоминая Франко, Бога и матерь оного. Ему не дали
ни матраса, ни одеяла. Всю ночь, когда я иногда просыпался, слышал вопли, выкрики "Вива
Франко!" За что же ты Испания так испанцев не любишь!?
Следующим днём меня вывели наверх. Бумаги подписать.
- Еслибудешь делать другой пистолет, сделай его лучше. А то гильза застревает наглухо, -
сообщает мне один из начальников.
- И, если надумаешь ещё кого-нибудь стрелять, то бей наповал. А то столько всякой мороки,
столько работы, столько бумаг.
Я развожу руки, делая соответствующую гримасу виновности.
- Ну, всё. Сейчас тебя повезут в предварительную тюрьму. Есть просьбы или пожелания?
- Есть, -отвечаю, - В течении некоторого времени я буду доступен, если вам нужна информация об
этой банде.
На том и распрощались. Через две недели меня в тюрме посетили два "мусора" с
интеллигентными физиономиями. Поговорили. Они даже пообещали помочь (так я им и
поверил), и ещё через пару месяцев в новостях по ящику промелькнула строчка, что полиция в
этом году работает на столько-то процентов лучше, потому, что уменьшилось количество краж. И
тюремный "телефон" донёс, что многие представители батькивщины поменяли съёмные хаты на
казённые. А через полгода на улицах Киева тоже началась стрельба, но я к этому уже не имел
никакого отношения, потому, что добросовестно оттягивал срок в тюрьмах пиринейщины, куда
меня определила испанская фемида за нападение на украинскую мафию.
СУДИЛИЩЕ (автор vovka)
Вместо эпиграфа: Тыдолжен сам найти решение своих проблем, потому что в Европе и полиция, и
юстиция настолько коррумпированны, что всегда найдут общий язык с мафией или воровской
бандой и никогда с отдельным человеком, каким бы хорошим он не был.
Так сказал мне один адвокат.
Получив на руки обвинительные бумаги, я узнал, что украинского криминального авторитета
зовут не Тихушник, а Олександр Музыка. И шёл он беззаботно домой, как вдруг на перекрёстке к
нему подошёл незнакомый тип и с возгласом по-русски : - Ты! Иди сюда! выстрелил в живот.
Ухмыльнувшись, я продолжил чтение. В заявлении полицаев было указано, что когда они меня
задержали, я поднял руки и сказал: - Этот выстрел сделал я. И после этого посетовал, что гильза
застряла и я не смог выстрелить в другого. Далее было написано, что обе мои стрелялки
"функционируют корректно" , и ущерб, причинённый хохлятскому телу, "мог быть осуществлён
изделием номер один".
В медицинском рапорте я, к моему удовлетворению, узнал, что пуля пробила печень, диафрагму,
лёгкое, изменила траекторию, ударившись о ребро , и остановилась возле позвоночника. И
криминальников начальник, пробыв две недели в реанимации и шесть месяцев на лечении
,сможет вернуться "к своей обычной повседневной деятельности". Последнее меня порадовало
больше всего.
А у меня, тем временем, идёт процесс. Адвокат, устав напоминать, что она для меня бесплатная
и , мол, за деньги всё было бы по-другому, надавала мне советов, которые медленно, но верно,
топили меня всё глубже в болоте юриспруденции. Поэтому я не стал ничего заявлять на первом
суде, когда меня отправили в тюрьму. Так же и на втором, когданужно было выговариваться без
остатка. И вот повезли меня наокончательный суд.
На встрече с адвокатом перед судом я узнаю, что был не прав, когда отказался заявлять, и теперь
прокурор предлагает мне дать 17 лет тюрьмы за попытку убийства. А, если я соглашусь на
полюбовное с прокурором соглашение, то получу "всего" 11 лет, а это "на 6 лет меньше".
Дальше была пауза.
- Ну и что ты думаешь?
- Я думаю, что в любом случае это - пожизненное и разница невелика.
- Вот и хорошо, что ты согласен, - интерпретирует по-своему мою реплику адвокат, теперь уже
нельзя отказываться от слова и нужно согласиться с обвинением прокурора.
И я подписываю это соглашение.
Начался суд. Меня завели в зал, сняли наручники, посадили на переднюю скамью. Потом сзади
начались какие-то движения, и спинным мозгом я почувствовал лишние пары глаз явно
недружественного характера. Судья быстро объяснила мне, что переводчик не нужен, поскольку я
хорошо говорю по-испански. Тоже понятно - без лишних свидетелей. И пошёл процесс.
- Вы признаётесь в том, что такого-то числа, встретились там-то с таким-то индивидумом, который
присутствует в этом зале? - спрашивает меня прокурор.
- Да.
Ага! Вот кому принадлежит пара глаз!
- Вы признаётесь в том, что вытащили пистолет с намерением убить такого-то индивидума? -
снова спрашивает прокурор.
- Нет, - отвечаю, - Не признаю, потому, что они загнали меня в такую ситуацию.
Прокурор вскидывает взгляд на адвоката, которая сидит, как пришибленная и возводит в
вопросительном жесте руки. В суде небольшая суматоха. Судья удаляет слушателей из зала,
прерывает заседание на пять минут, чтобы адвокат объяснила этому "тормозу" (мне, то есть), что
и как надо говорить. Мне объясняют. Я понимаю. Снова заводят всех, кого удаляли и всё пошло
по второму кругу.
После того, как я "признался", что хотел убить индивидума по имени Олександр Музыка,
которого не знал раньше, у прокурора закончились вопросы. А у моего адвоката они ине
появлялись. Пошла череда свидетелей, все полицейские. Рассказывают технические ньюансы:
узнали, пришли, проверили, установили, зафиксировали... И ни единого слова в мою защиту.
Все присутствующие, что сидят передо мной, отводят глаза, когда я смотрю на них. Людям стыдно
за то, что они делают. Даже прокурор старался не встречаться со мной взглядом. И лишь судя -
старушка изредка испытывающе посматривает на меня. Наконец поток обвинений надоедает и
прокурору.
- Говорил ли обвиняемый, что он хотел выстрелить в другого индивидума? - спрашивает он
полицейского, который был задержавшим меня и эти слова уже фигурируют в протоколе.
- Я не помню, - мямлит полицейский.
В этом месте я не выдерживаю всего этог фарса и фыркаю. Психолог, обязательно
присутствующий на суде, внимательно смотрит на меня и делает пометку в своих бумагах. Когда
"мусора" с плохой памятью отпускают, он проходит мимо меня, отвернув лицо.
- Сколько раз вы выстрелили? - спрашивает меня судья.
- Два. Первый в индивидума, второй в асфальт, когда его преследовал.
Еёйная честь поняла, что надо срочно заканчивать прцесс. Меня подняли, застегнули и увели в
подвальную камеру к другим ожидающим и уже осуждённым. И слова последнего не
предоставили. Да здравствует испанский суд, самый гуманный в мире!
Адвокат, не смотря на то, что, по её словам, была так занята, что и не сможет после суда со мной
поговорить, спустилась вниз и между вопросами о том, на каких языках я пишу и публикую (?!),
вдруг проговаривается, что заяву на меня подавало посольство Украины. Вот же...! А раньше это
сказать ? Оказывается, криминальный авторитет пан Музыка смог ссучиться таким элегантным
способом и его не "опустят" его подельники и, даже уважать больше будут.
vovka (привет всем пользователям )