Аннотация: Первые семь глав. Только целые главы. Обновления частями выше. Подредактировала 24.11.11. Бросилось в глаза корявенькое начало... Стало чуть лучше, но не намного.
Пробуждение первое. Смерть.
Тело немилосердно ломило, каждая косточка вопияла от боли.
Перед глазами плещется мгла, переливаясь мутно-ржавыми сполохами. Странный, то нарастающий, то почти исчезающий гул вокруг. Я знаю, что лежу. Невозможно пошевелиться, я будто заперта в самой себе, как в клетке. Наверно, сошла с ума. Наверно - потому что не знаю, нормально это или нет. Я не знаю кто я, и что такое это самое 'я'. Какая я на самом деле? Кто 'я'?
А дальше забылось, что такое думать, мысли прекратились, и меня не стало.
Пробуждение второе.
Снова красное мутное нечто. Мысли нашли меня опять. Боль чуть изменилась, теперь она сквозила холодом. Стало понятно, что раньше она была обжигающей и слегка оранжевой. Из потока сознания выделилась правильная мысль, что цвет не может определить боль. Может, тогда - угловатая? Пожалуй, так верно, и правый нижний угол явно острее, а задний внутренний - тупой. Но всеже, она определенно сейчас пряная. Мутная пряная боль. Дальше - забытье, приносящее алое теплое чувство.
Пробуждение третье.
Очнулась я от очередного нового ощущения - я познакомилась со временем. Совершенно четко я осознала, что от первого пробуждения до второго прошло пять восходов солнц, и еще три восхода до сейчас. Место, в котором я находилась, существовало не так давно для реальности, и довольно давно для обычного мира. Забавно, что-то внутри меня было старше...
Странное нечто, из чего складывалась собственно 'я', растягивалось и собиралось вновь как головоломка. Что такое головоломка я не знала, но четко осознавала, что похожу именно на нее. Мысли в этот раз не старались ускользнуть, и даже дали себя контролировать недолгое время. Вот она - я, не имеющая начало, впадающая с себя же.
Я - она, это точно. И вроде немного понимаю, что такое 'она'. Смутно, но понимаю. Вспомнилось первое пробуждение, тогда я знала, что такое кости и тело. Что же это такое? Почему забыла? Поплыву выяснять...
Спустя закат и еще половинку до этого времени стало более менее понятно, что тело, это граница, за которой нет боли. И там, снаружи, меня нет. А где есть я и начинающая горчить боль - это тело. Мы связаны.
Кости я не нашла. Мысли снова разбежались и я осталась в абсолютной тьме.
Глава первая.
День рождения. Введение в жизнь.
Снизу тянуло прохладой, на коже оседала ароматная роса. Мягкие травинки ласково касались кожи чуть щекоча. В уши ввинтился острый звук птичьей трели. Черти, неужели нельзя потише чирикать? Оглохну ведь... Я сморщилась и постаралась разлепить глаза. Солнечный свет ожег и ударил прямо в мозг раскаленной иглой, притянутая со стоном рука накрыла лицо спасительной тенью. Говорят, так плохо бывает только с похмелья, но совершенно точно, ничего крепче кефира я в жизни не пила... Что же тогда со мной?
Сквозь щели между пальцами проглядывало необычное голубовато-синее небо. Странно, раньше оно казалось однозначно светлее... На солнце смотреть я не рискнула. В горизонтальном положении новых открытий не предвиделось, так что было принято героическое решение приподняться. Пришлось снова закрыть глаза, но зато удалось почти безболезненно привстать на локтях и осмотреться, слегка приоткрыв правый глаз.
Вокруг небольшая опушка, по краешку обступаемая неописуемо красивыми золотыми и огненно-алыми деревьями. Часть полянки заняло круглое озерцо, на поверхности хороводом плавали опавшие желтые листья. Осень, очаровательная осень. Взгляд упал на любимую себя. Или нелюбимую. Если себя любят, то в лохмотьях грязных посреди леса не валяются. Мдя, прямо зомби какая-то.
Надеюсь, водичка спасет. Тихонечко по пластунски перебралась в пруд и блаженно вытянулась. Несмотря на осеннюю пору в самом разгаре водоем казался теплым, как впрочем и земля, по которой ползло непослушное тело. Под водой решилась вновь открыть оба глаза. Четкие яркие краски подводного мира меня поразили и я бездумно начала перекатывать в руках радостно искрящуюся гальку и ракушки. Никогда ничего подобного не видела, да здесь даже самый невзрачный камушек красивее бриллиантовой короны! Толща воды глушила силу и остроту звуков окружающего мира, даже коварное слепящее солнце из под озерной глади смотрелось приятным оранжевым шариком. Время ощущалось не так как на суше, тут оно текло медленнее, степеннее. В голове родилась идея, что неплохо было бы вынырнуть и начать приводить себя в порядок. Нехотя оторвавшись от лазурного дна и аккуратно избавишись от остатков одежды я занялась оттиранием вьевшейся грязи.
Через полчаса усилия увенчались успехом, на коже не осталось ни единого пятнышка. За исключением тупой ноющей боли, с которой существо уже свыклось, все состояло в полном порядке, нигде не видно даже шрамика. Тело несомненно было красивым, тонкое и стройное, спину до самой поясницы укрыли мягкие волосы глубокого древесного цвета. Можно собой гордиться. Только вот кто я? Все мысли о прошлом тонули в грязно-алом омуте, отчего-то отдающем чем-то пряным, не делясь даже именем. Кто я, откуда, и как здесь оказалась - непонятно. Но вроде, не человек. Они под водой столько без воздуха не сидят и так окружающий мир не воспринимают. Отдельно различимые песчинки и мельчайшие прожилки листиков на дне озерца вырисовывались объемно и полно.
С опаской приоткрытые на солнце глаза сообщили, что не все так плохо. Постепенно зрение приспособилось к яркому дневному свету, солнце перестало слепить. Конечно, видимость стала гораздо хуже, чем под водой, но щуриться глаза перестали уже через десять минут, точно очерченные свежие цвета раскрасили всю округу. Заглянув в водное отражение, я обнаружила, что черты собственного лица в озерном зеркале неуловимо расплываются, разглядеть себя не получилось. Единственное, что удалось рассмотреть, это глаза. Большие, немного раскосые, карие глаза с огромной радужкой и расширенным зрачком, почти полностью ее покрывающим. Интересненько. А остальное видеть не положено, цензура? Ладно, нет, так нет.
От одежды осталось одно неприятное воспоминание, надо было вибираться и хорошенько осматриваться. Может, я тут не одна такая, и рядом в лесочке кто-то также валяется? На крайний случай хотя бы вещи какие-нибудь отыскать надо... Слегка покачиваясь побрела по полянке в поисках чего-нибудь. Чего-нибудь, в моем случае явившее собой замызганную буро-зеленой грязью сумку, насквозь пропахшую чем-то едким, нашлось часа через пол в кустах колючего барбариса. Исколов все руки и разлохматив с трудом заплетенную косу я наконец зарылась в свою находку. В суме отыскалось чье-то сменное белье неопределенного цвета, предположительно мое, и верхняя рубашка до колен нелепой пятнистой расцветки с теплыми носками. В прослойках ткани лежала пара склянок с неизвестыми зельями, запах их мне категорически не понравился и они были с чистой совестью закинуты обратно в кусты. В потайном кармане сбоку обнаружилось запечатанное письмо. А вот это уже любопытнее... В адресате значилось мужское имя, так что увы, оно определенно не для меня. Но, однозначно, у этого человека можно узнать что-то и про загадочную личность почтальона, если не он, то отправитель должен знать с кем передавал почту. При условии, конечно, что эта сумка принадлежит мне. Но, будем надеяться на лучшее, и готовиться к худшему. Точно ведь кто-то на тот свет хотел отправить, одежда сама так на лоскутки не рвется, и тело ломило не от пробежки на короткие дистанции. Одевшись и вновь заплетя косу я почувствовала, что готова отправляться. Затянув потуже пояс на импровизированном платье из рубахи и одев носки я повернула на восток, откуда веял слабый, чуть сладковатый запах. В конце-концов, какая разница куда идти, если не знаешь кто ты и где?
Путешествие, несмотря на отсутствие обуви было приятым. Осенний холод не ощущался, единственное, что напрягало, это грязная, провонявшая сумка на плече и раздражающая цветом одежда. Некоторое неудобство доставляла и ее форма, голышом было бы намного более удобно, но ходить в чем мать родила я себе позволить не могла.
Не знаю сколько было пройдено. Внешний мир увлекал сознание тысячами различных запахов и важных мелочей, соообщая маленькие секреты его обитателей, вековые сосны могучими кронами закрывали от прямого солнца, наслаждение от прогулки в прямом смысле захлестывало. Пение птиц перестало резать слух, и сливаясь с теплым шелестом океана листвы рождало приятную мелодию лесной жизни. С наступлением сумерек я даже не подумала остановиться. Усталости совсем не было, зрение обострилось а притупившаяся боль вообще практически сошла на нет. На небосвод, отливая зеленоватым светом, выползла плошка луны. Непреодолимо захотелось сесть и просто смотреть на нее. Какая же она красивая... Ночное светило более всего походило на палитру художника: блюдце переливалось радужными оттенками, жило своей жизнью, нежные цвета незаметно перетекали друг в друга. Не в силах оторваться от зрелища, замерла. Бледно-пестрый кружок затягивал и манил гипнотическим магнитом. Очнулась только на восходе, когда луна стала блекнуть а на макушках сосен заиграло солнце. Ну даю, пол ночи простояла! Зависла, так зависла... Вдохнув поглубже свежий утренний воздух и поправив ремень сумки я потопала дальше.
Днем меня ожидало множество сюрпризов, но по сравнению со вчерашним, все новое относилось к обостряющемуся мироощущению. Слух сообщал, что через несколько верст выдра строит новое жилище а неугомонная сойка крикливо переругивается с галкой за лакомый кусочек. Веющий с запада ветер породил в мозгу образ здоровенного хрюка, с упоением подрывающего корни векового дуба. Маленькие открытия сопровождали на протяжении всего дня, и только к ночи перед восходом пятнистой красавицы я решилась на привал. Надо было приучать себя к светилу понемножку, а то если на людях так застыну, кола не миновать. Сельчане, не блещущие образованием, по старинке все проблемы решают. Интересно, что же я такое? Насколько я знала, так на луну реагировали не многие расы, например оборотни или вампиры. Но у них были клыки, у меня же во рту росли обычные человеческие зубы без всяких гипертрофированных изысков. Вампиры вообще очень редки, ночью без факела не сыскать... Да и сгорают новорожденные на солнце, а я точно осознавала, что всего с десяток дней назад была другой. Оборотни тоже не подходили, те в первое время после обращения в шкурке зверя бегают, и они опять же клыкастые. Оставались еще разные полукровки, но этот вариант не попадал под мою категорию, так как я изменилась за ограниченный промежуток времени, а смеском надо было родиться. Вернулась к тому, с чего начала. Что я за фрукт такой? Луна коварно безмолствовала, уже знакомо переливаясь цветастыми кляксами. Сеанс медитаци на этот раз прошел более продуктивно, и в то время, пока я пялилась на светящуюся плошку, пьяные мысли хоть и со скрипом, но текли. Однако оторваться до рассвета от нее так и не удалось.
Новый день и сегодня не принес ничего неожиданного, занявшись закреплением пройденного материала. К вечеру я научилась вычленять интересующие меня звуки и запахи сознательно, а ночью, о чудо, через час после полуночи впервые отвела взгляд от лунной плошки. Остаток ночи был бодро преодален на крыльях успеха, а после восхода на привале в последний путь торжественно отправлены носки, истершиеся до лохматой резинки. Днем пошел дождь, и несмотря на переход лиственного леса на хвойный землю развезло, все хлюпало и капало прямо за шиворот. По прежнему не холодало, однако вязкая грязюка однозначно не радовала, так что до сумерек я шагала с подпорченным настроением. Потом потянулась череда однообразных суток. Ничего не менялось: те же сосны вокруг, те же звери и птицы. Иногда меня посещало нездоровое ощущение, что я что-то опускаю или делаю что-то неправильно, но ответа, что именно не так, я не находила. Единственное, что радовало, это все четче структурирующееся мышление, чувствовалось, что думать становится легче с каджым днем, в голове то и дело всплывали цветистые метафоры к тому или иному событию из жизни леса, предложения внутреннего диалога обрастали лексическими изысками и увеличивались в объеме. Но не смотря на это прошлое оставалось за железным занавесом.
Однажды вечером нос уловил необычно вкусный запах. Именно он много дней назад вывел меня с золотой поляны, но тогда аромат был тонок, а сейчас он просто трубил, заполняя легкие на полную. Ноздри сами по себе раздулись, тело развернулось. Стараясь не тревожить лесной покров я двинулась по направлению к источнику запаха. Через полчаса до ушей донесся звук строгаемого дерева и глухого позвякивания. Сладкий запах усилился. Сквозь просветы между стволов деревьев уже виднелось пятнышко света, когда я решила не рисковать, и тихонечко забравшись на дерево, оттуда все хорошенько рассмотреть. С вершины сосны стало видно, что я вышла на костер. А источником влекущего меня запаха, о ужас, была пара мужчин, лежащих около огня. Один из них, черноволосый и смуглый спал, завернувшись в дорожное одеяло, а второй, более светлый с короткими, торчащими во все стороны волосами, выскребал ложкой миску. Неопрятная куча вещей была небрежно разбросана по периметру лагеря. Картина поразила меня до глубины души. Во первых, я наконец осознала, что в эти дни мне нехватало. Я ни разу после пробуждения не ела и не спала! И во вторых, хотелось сьесть их, этих людей. Сладкий запах с непонятной притягательной ноткой, казалось, пробрался в сам мозг и тихонечко его подтачивал изнутри, как червь яблоко. Неодолимо навалилось желание подойти к костру и впиться зубами в шею. Челюсть неосознанно дернулась от предвкушения крови на языке, всколыхнулся дикий голод. В себя меня привел скрип дерева под собственными ногтями. Вниз, тихо шурша, посыпались опилки. Так, отставить, никого мы есть не будем, чай, не варвары. Может, и обычную еду есть смогу, я же еще не пробовала. Блин, кто же я? Кто, кроме вампиров кровь пьет? Тайна, покрытая мраком...
Борясь с проснувшейся жаждой, я наблюдала, что будет дальше. Ничего примечательного не происходило, чернявый по прежнему спал, стоговолосый продолжал бездумно пялиться в костер.
Уже почти совсем стемнело, когда я решилась на вылазку. Убедившись, что вроде могу себя контролировать, чтобы не накинутся на путников, нарочно треща ветками и цепляясь за кусты я направилась к очагу света. Мужчина у костра встрепенулся и быстро подхватив арбалет, лежащий рядом, направил его в сгущающийся мрак.
- Эй, я с миром, не стреляй. - Собственный голос прозвучал непривычно звонко, прорезав тишину.
Услышав женский голос, светловолосый немного расслабился и ответ мне донесся обнадеживающий:
- Выходи на свет, мы простые охотники, не обидим.
Арбалет не опустился, но я сочла пару не особо опасной. С виду действительно охотники, - дорожная одежда, стандартная экипировка. Подойдя не торопясь к костру и остановившись в двух локтях от мужчины, я вдруг покачнулась, ухватившись за живот, кишки скрутило. Голод, пронюхав близкий человеческий запах взыграл с новой силой. Фу, фу, нельзя. Люди кака. Они не вкусные, а конкретно эти еще грязные и потные. Желудок со мной не соглашался, продолжая ворочаться. Так, перехожу к плану 'б'.
- Не найдется ли у вас поесть, я в лесу почти трое суток плутаю...
Жалостливый взгляд растопил жесткое мужское сердце и парень отмерев, пригласил к костру. Его друг так и не проснулся. Молодой, лет двадцати пяти на вид, охотник оказался разговорчивым, и пока кашеварил, рассказывал о себе и своем приятеле. Моя история его особо не интересовала, так что после путанного признания о нелегкой судьбе заблудившейся деревенской травницы мужчина начал гордо расписывать собственные охотничьи победы и трофеи. По ходу рассказа выяснилось, что Лев, как он представился, со своим другом Димом - величайшие следопыты и отважнейшие победители гризли. Размах рук охотника, демонстрирующего размеры мишек был поистине огромным, а черпак, который он не отпускал ни на минуту, то и дело норовил треснуть меня по лбу. В целом Лев составлял о себе впечатление забавного и неуклюжего, переодически он что-то рассыпал, нечаяно рвал, ронял предметы и, о них же потом спотыкаясь, беззлобно посылал к демонам не прекращая разговора. Я даже про голод забыла, наблюдая за этим представлением.
Время от времени на меня поглядывали заинтересованные голубовато-синие глаза, но как только наши взгляды пересекались, Лев со смехом отводил свой. Пока охотник готовил персональную пайку для поздней гостьи, я, усаженная у самого костра, с теплой чашкой травяного отвара расслабленно смотрела на огонь. Его я еще не видела. Пламя казалось сотканным их тысяч маленьких иголочек, дождем изливающихся в ночное небо, а тлеющие угольки больше всего походили на оранжево-золотые звезды. Мелкими глотками прихлебывая вяжущую воду с плавающими корешками я через силу глотала предложенное. Это было первое питье после пробуждения, и приятного в нем оказалось мало. Приходилось цедить, чтобы не обижать милого парня, надеюсь, обычная вода не имеет такого вкуса, а то предется ее искючить из меню.
Огонь костра медленно затягивал, взгляд то и дело перемещался в центр пламени, постепенно накатывало оцепенение. Мой собеседник, глядя, что гостья не реагирует на реплики, потянулся расталкивать спящего. Я хотела его остановить, чего будить, за день небось устал, но к своему ужасу не смогла пошевелиться. Только не это, неужели огонь как луна? Но, оказывается, дело было не в этом. Второй охотник просыпался с нецензурными словами, но после короткой непонятной отрывистой фразы, брошенной изменившимся до неузнаваемости голосом Лева, вскочил, как ошпаренный. Неприятный изучающий взгляд почувствовался самим нутром, по коже пробежали мурашки. Вот я вляпалась! Ну почему я такая дурная, не бы сразу сообразить, что обычные девушки босиком в одной верхней рубашке посреди глухого леса не шляются! Сзади послышались шаги, и на затылок что-то с силой обрушилось. Пламя расстворилось в непроходимом мраке.
* * *
Уже добрые два часа я беззвучно старалась хоть капельку ослабить путы на руках. Такая мелочь, как кляп, внимания не отвлекала. Оба охотника, сидя лицами к костру, тихо переговаривались между собой на незнакомом языке. Слышался каждый произнесенный ими звук, но, увы, от незнания речи это не спасало. Парни были явно знатоками своего дела, веревки держали крепко, еще и кожу жгли, потом точно волдыри остануться. Если для меня предусмотренно загадочное потом. Видимо, что-то между собой решив, ко мне двинулся черноволосый. Ходил он зловеще - бесшумно, как лесной дух. Я замерла закрыв глаза.
- Можешь не притворяться, я знаю, ты давно проснулась. Но не скажу, что это лучше беспамятства. Скоро ты умрешь.
Низкий голос породил ощущение льда на загривке. Я в испуге открыла глаза. Как так? Я ж только-только родилась! И за что? Я возмущенно замычала через кляп, но милосердия так и не дождалась. Холодные черные глаза смотрели без снисхождения, жестко и колюче. Чисто маньяк. Мужчина отошел, оставив пленницу в гордом одиночестве. Ну лады, посмотрим. Обещание скорой смерти удесятерило усилия по выворачиванию суставов, но руки от моих стараний распухали больше, чем веревки ослаблялись. Вскоре я обессиленно перевалилась на спину. Запястья жгло каленым железом, как и было предсказано, набухли волдыри. Гады и изверги, кожу мне попортили! Скорая смерть как нечто неминуемое не ощущалась, так что успокоившись и расслабившись я попыталась поразмыслить. Явной причины для моего убийства у них не было. На охотников не нападала, и вообще в первый раз их видела. Может, привет из прошлого? Не похоже, Лев меня однозначно раньше не встречал. Тогда раса моя напугала? Глазки-то Лев хорошенько рассмотрел... Что они обо мне знают, чего не знаю я? Загадки, одни загадки. Но сматываться надо однозначно.
Прямо на месте убийства вроде не замышлялось. Парни занимались делами, сворачивали лагерь, причем Лев двигался также деловито и сноровисто, как и Дим, ничего не ронял и не задевал. Понятно, значит вчера для моей персоны спектакль был. Театр одного зрителя, так сказать. Была бы польщена, если бы не лежала связанная. Вскоре все вещи компактно упаковали и почетную пленницу подняли на ноги. Мою котомку повесили на меня же, и ткнув под лопатки пихнули в чащу. Тычек был настолько сильным, что нос уткнулся в спину впереди стоящего Лева. Тот оглянулся, окатив безразличным взглядом, Дим же с чувством влепил затрещину.
- Будешь представления устраивать, прибью прямо тут.
А дальше мы медленно двинулись по лесу. В глазах от оплеухи двоилось, но ноги сами выбирали удобный путь. Да, не так я представляла первую встречу с людьми...
Направление движения определял Лев, идущий впереди, потом шагала хорошая я, замыкал коротенькое шествие Дим. Его неприятный сверлящий взгляд ощущался всем существом, хотелось поджать хвост и убежать в ближайшие кустики, но я гордо держала спину. Не хватало еще перед человеком унижаться. Хотя в том, что он человек, полной уверенности уже не было. Утром, после прихода в сознание, его запах необъяснимо изменился, сквозь сладость проступили четкие ноты терпкой горечи. Хорошо, его вчера не съела, траванулась бы, как пить дать.
Медленный шаг раздражал, но приглядевшись, я обнаружила, что идем мы на высокой для людей скорости. Лев, не вызывающий сомнений в своем происхождении, двигался в предельном для сохранения дыхания ритме, Дим, наоборот постоянно наступал мне на голые пятки тяжелыми сапогами, явно торопясь обогнать. Гад, вот выберусь, будет у меня врагом номер один. Пора уже обзаводиться историей, все ему от волдырей до пяток припомню. Интересно, где меня казнить собираются?..
Спереди до слуха донесся неясный шум, с такого расстояния пока не понятно, но похоже на воду. Через пару часов выяснилось, что я была права. Из общего лесного гула четко вырисовывался звук журчания и плеска. Топить собрались? Так я ж не ведьма вроде...
Разъяснить ситуацию мне соизволил добрый Лев перед самой рекой. Видимо решил, что мешать передвижению я уже не в состоянии, а если утону, никто горевать не будет. Оказывается, они меня прикончить должны на том берегу, на этой зоне у них билеты заказные кончились, а на той стороне они сами себе хозяева. До меня запоздало дошло, кто они на самом деле. Охотники. Но явно забыли уточнить, что охотятся они на нечисть. Только им, и еще иногда наемникам заказывали отлов всяких разных потусторонних нечистиков, выписывая при этом разрешение на убийство. В иных случаях охотники могли поднимать оружие только после нападения. По крайней мере честные охотники. Мне вот такие и попались. Как радостно, словами не передать. И сбежать от них теперь представлялось куда менее возможным. Надо быстро думать ПЛАН. А, чего тут думать...
Я резко дернулась мимо Лева и стремглав кинулась в чащу, убежать конечно не расчитывала, но это и не требовалось. Догнал меня, разумеется, арбалетный болт, и Дим, злобно рычащий про безмозглых куриц, встающих между долгожданным домом и им самим. Обратно по хвойному пологу волокли за волосы. Больно было неописуемо, но еще больнее стало когда черноглазый садист вырвал болт с мясом, а после, достав из сапога кинжал, перерезал сухожилия под левой коленкой. Я дико закричала, за что мне незамедлительно съездили по челюсти и запихали кляп поглубже. Лев старательно отворачивался, некстати подумалось, что он лишь на пару лет младше своего дружка, но все равно намного чище и светлее.
Как и предполагала, на этом берегу меня не убили и колечить до нетранспортабельного состояния не стали, оставив минимум для переправы. Быстрая широкая река с первого взгляда не впечатлила, но что есть, то есть. Плавала я в прудике вполне сносно, небось и сейчас не опозорюсь. Тело с подрезанными связками вставать отказывалось, и втянутая в плечи голова уже приготовилась было к транспортировке в водичку за косу, но тут неожиданно подошел Лев и освободив от кляпа с путами, легко подхватил на руки. Я дар речи потеряла. Какая галантность, сначала болт в спину, а теперь на руках носит. Мужчин однозначно не понять. Когда воды стало по шею меня бережно отпустили. Сзади злой голос Дима предупредил, что если не хочу быть съеденой прямо в реке, буду неотрывно держаться за его плечо и лишний раз не дышать. Пришлось послушаться, касаться этого изверга не хотелось, но течение тут было и правда не слабым.
Мужчины поплыли, я же, стараясь создать полную иллюзию беспомощности почти полностью расслабила тело, вяло подрыгивая уцелевшей ногой. Дим сначала рычал, что бы я шевелилась, но после рубленой фразы Лева успокоился и погреб за двоих. Течение сильно нас сносило, а вскоре и вовсе утащило белобрысого далеко ниже. Вот олухи, связку сделать не догадались... Но мне, конечно, это задачу только облегчает. Мы уже перевалили за середину реки когда я, резко оттолкнув Дима, рыбкой нырнула на дно. Острая боль пронзила ребра спины, но невзирая на нее руки и уцелевшая нога продолжали бешено перебирать. Левая нижняя конечность от моего произвола просто онемела, что и к лучшему. Внизу, подтверждая надежду, провалами зияли омуты. Тварюшки-жители, подвиньтесь, тете надо спрятаться... Без раздумий, нырнув в ближайший, камнем упала в черную дыру и только из кромешной даже для меня темноты рискнула поднять взгляд. Сверху, в пятне света плавал Дим, а вокруг него... кружила парочка очаровательных гибридов зажорника и вырвиглота. Более всего монстрики походили на крупных собакообразных чудовищ, с пастью в пол-туловища и ластами. Вовремя убралась, как истинная леди... Они наверно на кровь приплыли, а я, коварная, слиняла с места встречи.
С трудом вытащив кинжал из спины, подаренный на прощание и вооружившись трофеем я спешно покинула свое убежище. В ближайшее время Диму будет не до меня, теперь главное на второго не напороться. Но мне отчаяно везло. Найденное верстой ниже по течению старое жилище бобров приютило и дало передышку, теперь следовало поторопиться с перевязкой. Выглядели раны страшно, но терпимо, разорванная на лоскуты рубаха, вся до ворота пущенная на бинты прикрыла кровоточащую спину. Хорошо что нелюдь, человек бы с такими увечьями шагу не сделал, а у меня побег удачный в зачете. Ногу конечно жалко, да жизнь дороже.
Устало привалившись на сухой валежник я бездумно уставилась на переплетения веточного потолка, палочки дразнились требуя пересчета. На девяти тысячах восьмиста шестидесяти семи мозг решил, что можно рискнуть и попробовать перебраться обратно на другой берег - упорное течение снесло на опасную сторону. Билетов на убийство у охотников нет, так что там однозначно безопаснее. Раны уже не кровили, и переправа обошлась без приключений. Все бы хорошо, но неожиданно навалилась усталось, и поскорее отыскав очередную норку я ввалилась в нее на последнем издыхании. Что это со мной? Неужели братья-акробаты траванули? Или это от потери крови? Вспомнилось чувство, испытанное при запахе человека. По всей видимости, со мной случился голод, после таких ран грех не перекусить. Но что, кровь? Что я ем? Человеческую мне определенно хотелось, а значит и звериная тоже подойдет. Надеюсь, по крайней мере.
Догадкам моим суждено было подтвердиться, ибо в этот раз аккупированная нора оказалась обитаемая и вскоре пришел ее истиный хозяин. Из подводного лаза, опасливо поблескивая, смотрели глаза бусинки, широкий приплюснутый нос в сомнении водил вибрисами. Я замерла. Бобрик тоже. Но любопытство вскоре перевесило и зверек медленно стал подбиратся. Молниеносное движение, и в руках уже тушка со сломанной шеей. Поднесенная к лицу чувства голода она не вызвала. Фе. И как это есть прикажите? Мокрое, воняет, а шерсть вообще щекотится. Ладно, попробуем кровушку. Аккуратно разодрав шкурку я обмакнула палец и лизнула кончик. Кровь воняла тиной и вызвала ассоциации с не очень свежей морской капустой, но в общем неприятия не рождала. Нерешительный глоток из выдавленной на ладонь лужицы теплой змейкой потек по пищеводу. Отлично, процесс пошел. Через пятнадцать минут бедненький бобрик был выжат, а я сыта, как обожравшийся рыбой кот. Вырвалась благодарная отрыжка. План подвигов на сегодня определенно перевыполнен - уставшее тело требовало покоя и отказывалось шевелиться. После умывания сил не на что не хватало, так что теперь следовало поспать, как это делается, сознание не помнило, но говорят, если стараешься, то и из репы свеклу вырастишь.
Глаза открылись только через два рассвета. Вытянувшись, насколько это позволяла тесная нора я оценила нанесенный ущерб. Руки зажили полностью, как и раны на спине, а вот нога выпрямляться и двигаться отказывалась начисто. Плохо дело... На одной ножке далеко не ускачешь, особенно если меня неразлучная парочка головорезов выслеживать возьмется. После здравых размышлений, я пришла к выводу, что пора отправиться в далекое плавание. В нынешнем состоянии в воде передвижения давались куда легче, чем на суше, так что по пиратски заткнув кинжал за пояс чудом уцелевших нательных панталон и потуже привязав к себе тем же образом не потерявшуюся сумку я отдалась на волю течения и расслабившись, подрейфовала вниз. Через сутки встретилась первая деревня, но ее, как и три последующих было решено пропустить, нечего судьбу дразнить. Через неделю, да простят меня боги, популяция бобриков сократилась на четыре штуки, а я подплыла к конечному пункту - глухой деревеньке под честным названием Глушки, абсолютно незнакомое название, к сожалению, ни о чем не говорило.
Не смотря на то, что к ноге постепенно возвращалась подвижность, подвергать пострадавшую часть лишним нагрузкам не хотелось. Подыскав себе подходящую палку-ходулю я выбралась на берег и отправилась на промысел, как раз ко времени - начало смеркаться. Насколько мне было известно, люди в темноте плохо видят и обычно сидят по домам, так что спустя пару часов кустарной шпионской деятельности чердак одной из крайних ветхих избушек подвергся разграблению. Не тревожа мерно похрапывающего хозяина, стараясь не стучать, новоявленная шпионка в моем лице пробралась на верх и зарылась в гору сваленного хлама. У спящего, верно имелась раньше то ли жена, то ли дочь - на первом этаже давлела обстановка запущенности, сразу видно долгое отсутствие прекрасной половины, а вот на верхотуре нашлись чьи-то старые сношенные платья и рубахи. На гиганский размер и жуткую пятнистую раскраску взгляд уже не реагировал, судя по всему, эти пятна видели только исключительно мои глаза, человеческое зрение не разделял гамму на такое количество оттенков. Пока пришлось просто смириться с участью носить страховидное нечто,. Выбрав более подходящие по размеру тряпки и убрав все по местам я оставила деревню до рассвета.
Утром скромное явление заблудившейся и ограбленной хромой помошницы травницы произвело фурор. Пожалуй, в образе несчастной оборванки присутствовал некий перебор. Все жители, дружно собравшись у дома старосты, поголовно и навзрыд плакали о моей несчастной судьбинушке, поминали несвоевременно скончавшуюся старуху-отшельницу, и осыпали проклятиями злобных разбойников, лишивших бедняжку последних сбережений. Поченую гостью проводили в общинный дом, усадив за мигом накрытый стол, и минимум половина жителей, набившись туда же, с умилением наблюдала, как я давлюсь куриными окорочками и соленьями. Вначале думала что-нибудь сочинить о посте по поводу умершей травницы-старушки, но потом решила рискнуть. Еда старательно пережевывалась с изображением неописуемого счастья и восторга, хотя на самом деле никакого вкуса язык не чувствовал. Пить по негласному правилу после недавнего горького опыта дозволялось только чистую колодезную воду, запах ее был знаком, и если в нее что-то добавят, то непременно распознаю.
Немного помучавшись с несъедобной пищей и побулькав для порядка в кружке, я честно призналась, что много дней ничего не ела, и сразу кушать нормально не могу. Тогда щербатый староста, посетовав на приехавших в гости невесток передал меня с рук на руки к местной знахарке Арисье, буквально приказав обеспечить всем необходимым. Уже на выходе меня догнал вопрос младшей старостиной внучки Панюши:
- А клитют-то как тебя?
Вот и самый каверзный вопрос... Врать таким добрым людям не хотелось, а правды не знала сама. Какие тут у них имена я уже примерно представляла, но никак себе подходящее подобрать не могла.
- Кси.
- Киси?
- Кхм, ну да, Киси.
- Халасо, приходи вечелом, я тебе иглуски паказу.
- Приду объязательно.- Я открыто улыбнулась. Вдруг все стихло. Я с испугом оглядела замерших людей, смотрящих на меня во все глаза. Что не так? Голова вторая выросла? Клыки? Но выражение откровенного восторга на мужских и женских лицах с ужасом не имело ничего общего. Чего это они? И тут, самая непосредственная Панюша заявила:
-Ты слиском класивая. Поделись со мной.
Зал вновь заполнился деревенским говором и смехом, и я, заверив девчушку, что объязательно ее всему научу, с легким сердцем подхватила костыль и поковыляла за знахаркой. Устроили меня недалеко от центра деревни, в доме Арисьи, оказавшейся приятной женщиной с бурным прошлым. Она все норовила вызнать чему учила меня наставница и требуется ли лечебная помощь. От врачевания я отговаривалась - нога уже почти здорова, по привычке больше хромаю, а ученицей себя представила нерадивой, и хоть сейчас об этом желела, голова моя была пуста, как медный колокол. На последнее незамедлительно выдвинули встречное предложение, оказывается у травницы имелась двоюродная сестра-знахарка, подыскивающая себе помошницу, и я бы ей наверняка подошла. На вопрос, почему именно я, мне туманно ответили, что там задерживаются только крепкие духом. Хитро подмигнув Арисья посоветовала не упускать шанс. По здравым размышлениям, решение принято было 'за', этот вариант вполне подходил, никакой профессии, обеспечивающей бы меня доходом, я не знала, так чем не выход? Жила лекарка, как ей и полагается, в далекой глухой деревеньке, как раз по мне. Если приветы от прошлого и будут, то за время обучения все поостынет и успокоится, все про меня забудут. Да и в ближайшее время на людях лучше особо не показываться. Сегодня чувство жажды на удивление отсутствовало напрочь, люди просто сладковато пахли, не вызывая голода и желания их понадкусывать. Но кто скажет, что завтра будет?
Лекарка, не желая тратить время впустую, как только я обустроилась в маленькой уютной комнатке, сразу позвала меня и усадив за стол приспособила за разбор трав, пахнущих обычной пылью. Рассортировав совсем негодное сено и белее-менее целые листочки, я видимо прошла испытание, так как Арисья, одобрительно хмыкнув, потянула меня за руку на чердак, завешенный пучками и связками сухих грибов. Там она прочитала долгую лекцию, и удалилась, чтобы дать все переварить, собственно, это не было необходимо, так как голова бережно хранила каждое сказанное слово. На чердаке пахло незнакомыми ароматами, которые, смешиваясь с вездесущей пылью, мешали разделять запахи на составляющие. Чтож, думаю на небольшую уборку хозяйка не обидится. Отыскав в углу дырчатое нечто я без сомнений определила его в половые тряпки и принялась за дело. Поначалу ползала полоскать мгновенно пачкающуюся тряпку к ведру в сенях, но потом, осмелев, перетащила ведерко наверх. Часа через три, оглядев плоды своих трудов я с гордостью спустилась к гремящей посудой Арисье. А внизу... все было грязно. Тяжкий вздох, и снова уборка. Лекарка на мое самоуправство не обращала никакого внимания, покончив с посудой она с бормотанием зарылась в разваленные на столе травки. На сей раз закончила я поздно, начинало темнеть, когда с чувством выполненного долга мной в пятый раз на крыльце драилось сегодняшнее ведерко. Данное Панюшке обещание благополучно затерялось в недрах памяти, но как выяснилось, лично она об этом отлично помнила, и пришла за гостьей собственнолично. Со счастливым визгом повиснув у меня на поясе, девчушка подцепила край подола и потащила на 'совсем-совсем секлетные' девчачьи посиделки. Что-то подсказывало, что данная область не мой конек, но разочаровывать откровенно радующегося ребенка не хотелось, так что отобрав нечестно нажитое имущество и взяв мелкую за руку я живо заковыляла в указываемом направлении. Костыль остался одиноко подпирать крылечко.
Спокойно идти не получалось, девочка не выпуская руки пыталась наворачивать круги вокруг, попутно задавая вопросы:
- Киси, тебе холодно?
- Да нет, тепло. А вот ты просто горишь! - Ладошка ребенка в моей руке была горячей, может у нее жар? Но девочка только помотала головой.
- Неть, я не болею, а ты холодная. Надо тебя одеть, а то заболеес. - Малышка с серьезным видом погрозила мне пальцем, явно копируя взрослых. Вот и всплыло еще одно замечательное отличие от людей. Для них я холодная. Надо теперь стараться никого не касаться, чтобы не пошли ненужные пересуды.
Посиделки оказались не такими страшными, какими представлялись, но пришлось придумывать кучу несуществующих рецептов красоты для желающих получить все и сразу сельчанок. Прощения придется у Арисьи просить. Девушки старательно запоминали сочиняемые по ходу примочки и сводящие прыщи составы, рисовали непонятные значки для обозначения трав и цветов. Отпустили меня, выжатую как того бобрика, ближе к полуночи, когда фантазия стала иссякать - спас дело чей-то муж, пришедший за загулявшей женушкой. Провожали до дома всем скопом, и только убедившись, что со мной все в порядке, разошлись по домам. Непонятные люди, чего я им так понравилась? Охотники, вон, наоборот прибить хотели, а тут на руках прямо носят. Странно все это. Но приятно.
Лекарка ждала меня за накрытым столом с вездесущими пучками травы на руках. Сухие лепестки она осторожно отделяла от стеблей, покрытых маленькими острыми колючками и складывала в маленькую баночку, стоящую рядом на столе. Есть не хотелось абсолютно, но Арисья слабые попытки отказа игнороровала и принялась потчевать. Травница сетовала на поздние посиделки, мой молодой организм, вовремя не получающий пищу и себя, совсем забывшую про обед. Пришлось снова изображать голод и есть. Пока я расправлялась с пищей, мне выразили огромную благодарность за уборку, по словам знахарки такой чистоты тут со времени постройки дома не было, и передали подарки от жителей, приходивших проведать 'сиротинушку', пока сама она болталась по гостям. Здешнее радушие и любовь начинали уже настораживать. Но Арисья объяснила все просто - путники к ним редко в селение забредают, и скромная девушка всем очень понравилась, вот народ и решил помочь, кто чем может.
На руки мне легли свертки с одеждой, всякие женские косметические штуки, венчало горку серебряное обручальное кольцо, положенное сверху каким-то юмористом. Вся одежда была принята с удовольствием, а женские радости сразу вернулись обратно, все равно нормально воспользоваться не сумею - местные зеркала как сговорились, про прежнему четко отражали только глаза. Колечко долженствовало пополнить мое материальное благополучие, но как только рука до него дотронулась, пальцы пронзила боль. Выпустив кольцо из руки я уставилась на ожег. Серебро. Вампир я что-ли, в самом-то деле? Но почему света не боюсь и клыки не прилагаются? Аккуратно взятое платком украшение отправилось в карман. Хорошо, Арисья в это время отошла к печи и моих манипуляций не заметила. Пожелав знахарке спокойных снов я удалилась в комнату и затворив дверь, подперла ручку стулом. Лучше поостеречься, гостеприимства местных не занимать, но кто их знает? Разобранная одежда заняла свое место в сумке, а из кармана на свет вызволен кусачий подарок. На сукне поблескивал обычный ободок белого металла, никаких украшений и гравировки. Поврежденные пальцы безмолвно вопияли о коварстве ценности. Еще чуть-чуть и прожгло бы до мяса, надеюсь, за ночь восстановится.
Значит, я вампирка. Неправильная вампирка без клыков, которая не боится солнечного света и может сдерживать голод. Обычные новорожденные кровососы таких способностей не имеют, однозначно. Для этого требуется очень много времени, обычно лет стопятьдесят-двести и долгое обучение. Зато это сполна объясняет 'любовь' охотников, голова новообращенного вампира ценится очень дорого, все молодые не могут сдерживать голод и эмоции, жрут всех подряд. Но я же не кинулась на них сразу, могли бы просто поговорить, а не пилить голову! Нет, охотников не прощу. Покусаю их, тогда может быть... Главное кровь им свою не давать, чтоб ненароком не завампирились. Разлегшись на кровати, я погрузилась в мысли. Какой же нехороший меня укусил, и кровушкой своей поделился? Нехорошо получается, одна перед всем миром, любой охотник прибьет запросто так. Лады, пока буду маскироваться, а там посмотрим. В такой глуши про вампиров никто думаю не слышал, так что если поменьше улыбаться и почаще менять места проживания, то дело может выгореть, на скромных перехожих селянок внимания не особо обращают. Вот только на травницу выучусь... Остаток ночи до самого утра я строила дальнейшие планы действий, и поднявшись утром была готова к новому дню.
Заходящая луна вызволила меня из дома раньше Арисьи, небольшой заплыв в заводи около деревни поплнил счет очередным бобриком. Убрав все следы после завтрака я вернулась в просыпающуюся деревню. Травница как раз поднялась, пока она хозяйничала у плиты мной было озвученно желание как можно быстрее отправиться в путь и приступить к учебе. Знахарка расстрилась сообщением о быстром уходе, но с моими доводами согласилась и села писать письмо сестре. Однако покинуть деревню в этот день мне не удалось. На протяжении всего дня к Арисье совершали поломничество все жители деревни, травница то и дело просила помочь ей с чем-то, чем она одна справится не в состоянии, мне же доверили приготовление обеда, а потом и ужина. Ночью к себе в комнату я уходила с твердым намерением уйти поутру. Просто сбегать рождая ненужные подозрения не хотелось, болтавшихся в округе охотников любая мелочь навела бы на след. Но следующим утром повторилось то же самое, на этот раз меня запрягли на сбор травы в лесу, на который лекарка, как не трудно догадаться, ни с кем кроме меня отправиться не могла. Создалось впечатление, что хозяйка просто тянет время. Это уже была не шуточная опасность, и я уже думала, что послали за охотниками, когда Арисья сама вечером собрала мне еду в дорогу и упаковала новые вещи. Утром следующего дня, тепло распрощавшись со знахаркой и попросив передать всем от меня большую благодарность будущая великая травница отправилась в путь.
Не смотря на то, что дареная одежда была хорошо подогнана, она все равно немного мешала. Еще хуже приходилось ногам - даже сшитые специально для меня мягкие кожанные ботинки сильно натирали при ходьбе. Спустя пару верст от деревни они были безжалостно запиханы в туго набитую сумку. Тяжесть распухшей котомки не ощущалась, и босиком дело пошло намного веселее.
Вчера вечером мне выдали старенькую карту этой местности со старательно подрисованными тропками, и я наконец узнала, где нахожусь. Государство Равия, Холодные Леса. Глушки были подрисованы кривым крестиком почти посреди сплошного дремучего леса, разделяемого на две половинки Полыньей, в которой мне посчастивилось улизнула от охотников. На карте также были отмечены и четыре деревни, пропущенные мимо. Иглой я примерно проколола место где встретилась с охотниками. Полянку, где впервые очнулась отметить не удалось - она лежала за чертой рисунка. Выходило, что это было за границей государства, где Холодный лес переходил в Пустые земли. Дальше карта обрывалась, даже граничащие с Равией государства не поместились на клочек бумаги. Глушь, вот где я. Но это сейчас полезно. Жаль только, что после просмотра карты память так ничего и не подсказала. Ни одного знакомого названия, радовало, что хоть язык понимаю. К моей прошлой жизни Равия отношения судя по всему не имела, на основательно потрепанном письме, спрятанном в потайном кармане значился Бавир, карта такого названия не содержала.
Не смотря на практически восстановившуюся ногу, шла я к лекарке охотничьими тропками специально медленно. Идти было не очень далеко, избушка Мариссы, сестры Арисьи, находилась на пересечении двух троп в четырех днях пути по лесу. Недалеко лежала деревня Клычок, где знахарка по всей видимости и работала. Медленное передвижение быстро наскучило, лес уже не казался чем-то новым, и я занялась изучением своих возможностей. Во время уборки в доме травницы случайно обнаружилось, что тяжесть крупных предметов почти не чувствуется, проверка в полевых условиях это подтвердила. С легкостью выкорчевав здоровый пень я запустила его далеко вперед. Грохот падения раздался через полверсты. Но больше меня заняло не это, оказывается тело само соизмеряло хрупкость предмета и силу, с которой его надо держать. Хрупкие вещи не ломались, даже когда ловились на бегу и падали с большой высоты. Приятной неожиданностью стала скорость бега - деревья пролетали мимо на бешеной скорости, но я видела каждую капельку смолы на стволах и пролетающих букашек, сметаемых воздушной волной. Первый день правда это вызвало дискомфорт - мешала человеческая еда в животе, но через сутки она рассосалась и ненормальная недовампирка носилась взад-вперед по лесу, распугивая живность. Последним открытием стало дыхание, а точнее, выяснилось, что дышать мне не требуется, нос втягивал воздух только когда стремился улавливать запахи. Свойство, безусловно полезное, но если я собиралась жить среди людей и под них же маскироваться, нужно приучать себя походить на человека вплоть до мелочей. Ночами продолжались медитации, и вскоре глаза уже не обращали внимания, когда луна выходила из-за туч. Наутро четвертого дня меж хвойных стволов показалась избушка.
Приземистая и кособокая, с маленьким чердачным окошком она походила на сказочное желище ведьмы. Вокруг домика разбит небольшой огород, сейчас почти убранный, пара невысоких яблонь свешивала ветви на черепицу крыши. Пройдя через калитку я нерешительно постучала. Никто не ответил. Повторный стук также не принес результата. Прислоненное к двери ухо сообщило, что дом пуст, хозяйки не было. На границе слуха в лесу людей не обнаружилось, остался только тонкий запах человека, видимо уже старый. Усевшись на крыльцо я приготовилась ждать. В самом деле, не всегда же ей дома сидеть? Оранжевый солнечный шар уже почти закатился, когда в нос забился сладковатый запах, смешанный с густо травяным. Вот и лекарка возвращается, я встала и привалившись к косяку крыльца стала всматриваться в чащу.
Марисса показалась через полтора часа. Честно говоря, я была удивлена. После всего рассказанного о ней я ожидала увидеть сухонькую старушку с клюкой до подбородка, а перед моим взором предстала дородная крепкая женщина лет сорока пяти с живыми карими глазами и задорной улыбкой. Единственное, что прибавляло возраст - это седые, темно-пепельные волосы, уложенные в аккуратный пучек. В руках она несла огромную карзину, до верху наполненную ягодами, причем явно не прилагая при этом больших усилий. Спустившись с крыльца я дожидалась знахарку у калитки. Когда между нами осталось около пары метров, Марисса, не переставая улыбаться вдруг резко разжала руки с карзиной и дунула на меня чем-то с ладоней. Упали мы с плетенкой одновременно.
Спустя полтора года.
Сидя на крылечке я ощипывала мной же выпитую куропатку и смотрела на заходящее солнце. Оранжевые лучики мягко скользили вверх к макушкам деревьев, постепенно погружая лес в приятный сумрак. За версту заухал филин, предвкушая знатную охоту, вспугнутая им полевка шмыгнула под трухлявый пень, затаилась. Из дома доносились привычное громыхание посуды и скрепение половиц, аккомпонирующих тихонько напевающей под нос Мариссы. Пение было неотъемлемой частью ритуала готовки. Так спокойно и по домашнему. Я с усмешкой припомнила, с чего началось мое прибывание в месте, в последствии ставшим для меня домом.
Тогда, полтора года назад, я очнулась в до боли знакомом состоянии, а именно - связанной. Единственное, в чем состояло отличие от прошлого раза - веревки не жглись и лежала я не на земле, а на кровати. Сверху участливо взирала травница, с исследовательским интересом поводя перед моим носом связкой серых корешков. Стоило только открыть рот, как взгляд знахарки стал строгим, и желание говорить пропало. Всмотревшись в распрекрасные вампирские глаза, Марисса вскоре заговорила сама. Приятным голосом мне сообщили, что если не расскажу о себе все вплоть до цвета первых пеленок то меня спалят на костре без суда и следствия. Естественно, я возмутилась, но молчать от чего-то не смогла. Слова помимо воли сами выливались, точно описывая короткую, но уже полную приключениями жизнь. Она еще долго после этого раздумывала, но в конце-концов напоила лечебным зельем и развязала под честное обещание не грызть пожилые кости. Так и началось наше знакомство.
Оказывается, в Глушках ее сестра сразу опознала вампира, но ничего поделать со мной не могла, так как попала под вампирское очарование со всей деревней. Как выяснилось, я его неосознанно использовала, когда пыталась добиться помощи от деревенских. Единственное, что оставалось, это послать меня к тому, кто мог со мной справиться, а именно - к ее сестричке, собаку съевшей на кровососах. Мое подозрение о попытке оттянуть время отъезда подтвердилось - пока я копала корешки на пару с Арисьей, к ее родственнице отправили мальчишку с письмом о скорой посетительнице. Сомнения только в вампирском статусе рождало то, что за время присутствия гостьи никто из жителей не пострадал. Встретили меня усыпляющим вампирским зельем, а потом от души потчевали снадобьями для точного опознания, но так и не придя к точному выводу под конец просто напоили подчиняющим элексиром. Выслушав всю исторю Марисса со мной согласилась - я неправильная вампирка.
На протяжении следующих месяцев проходили испытания зельями, рассчитанными на кровопийц - реакция всегда неизменно показывала принадлежность к кровососущей расе. Контролируемую жажду, переносимость света и отсутствие клыков обе дружно отнесли к неизвестному, никаких причин, объясняющих эти качества найти не удалось даже в 'Полном собрании о кровавой нечисти', пылившейся в небольшой библиотеке знахарки. Первое время Марисса не хотела меня отпускать боясь срыва, а потом мы сдружились по настоящему и травница начала обучение лекарским умениям, не забывая, впрочим, время от времени ставить свои эксперименты. Благодаря совместным усилиям, (в основном, конечно, Мариссы), нами был составлен эликсир, почти полностью скрывающий вампирское происхождение. Теперь все амулеты и заклятья определяли полудриаду-получеловека. Маскировка не идеальная, но не вампир, и ладно. Как сказала Марисса, если у новообращенного нет клана, убьет его с радостью любой представитель ночной расы, а уж охотники и подавно. В книге сообщалось, что клан дает обративший. В моем случае такового не имелось, а вампиры тут по словам травницы встречались часто не только в сказках. Обо всех этих тонкостях я и не подозревала, так что с маскировкой смирилась, а с вампирскими способностями распрощалась, потребляемые зелья все притупляли.
Так за обучением и пролетели полтора года, лекарских способностей, как и подозревала, у меня особых не обнаружилось, но благодаря нюху я точно определяла состав зелий. Единственное, что поначалу по настоящему увлекло - это яды и противоядия. Смертоносная наука давалась мне легко, как будто я не учила, а вспоминала, некоторые отделы правда были совсем не знакомы и трудно давались к пониманию, например - там, где в приготовления вмешивались чисто магические составляющее. Остальное будто вспоминалось, чувствовалось, что на самом деле знаю больше. Перечитав все, что было на эту тему у Мариссы и вытянув из нее все ее знания я догрызла трудно дающийся магический раздел. Вообще меня увлекало именно взаимодействие элементов между собой, а не человеческие болячки, которые можно при этом лечить. Марисса как-то посоветовала прочитать трактат по алхимии, просьба ее без внимания не осталась. Через пару месяцев она уже об этом желела. От рукописи не отрывал даже голод, кажется, нашлось мое призвание. Смирившись с магической стороной я начала расковыривать имеющиеся в доме артефакты. Разбирать-то разбирала, а вот собирать... Человеческая волшба, как не трудно догадаться, мне не давалась, вампирской я не знала. В итоге все амулеты в доме были по нескольку раз разобраны на части и даже восстановлены в первоначальном виде, но, увы без магии. Переодически Марисса находила очередную такую подлянку и устраивала разнос, но страсть это мою не унимало. Возиться с всяческими устройствами тянуло непреодолимо.
Из дома до ушей донесся звук падающего тела и отборнейшая ругань. Поэтичнось у Мариссы не отнять, обучающая ее магии дриада была личностью творческой.
- Кровавое отродье, так твою раз так!!! Где закрепляющая монета?!!
Е-мое, опять она на чердак полезла... Сколько раз ей говорила, давай новую лестницу сколотим, старая на нечестном слове еще до моего прихода держалась. Монета крепости, обычно примотанная на тесемке к стремянке, сейчас лежала у меня в кармане в размагиченном состоянии. Выдернув из куропаточного зада последнее перо я со вздохом направилась в дом.
Марисса нашлась на обломках почившей лестницы с кровоточащей ссадиной на коленке. Вид крови не всколыхнул ни одного чувства, сопровождающий меня повсеместно сладковатый запах давно вошел в привычку.
- Али, сколько раз я тебе говорила... - Укоризненный взгляд снизу вверх не пристыдил, и я ушла на кухню за бинтами.
Новым именем я обзавелась почти сразу с приходом. Знахарка тогда долго хохотала над тем, полученным в деревне. Оказывается с древнего языка оно переводилось как 'старательная доярка'. Не особо раздумывая Марисса нарекла меня Али - заря. По ее словам, мои глаза напоминали время, когда меркнет тьма и восходит солнце. Она видела их, как я сама, на лекарку естественная вампирья маскировка не действовала. Самое обидное, для всех окружающих мое собственное лицо не было секретом даже в зеркалах. К величайшему огорчению, ни один вампир не мог увидеть свое лицо, или лицо собрата. Только глаза. Так что насчет собственной внешности приходилось пребывать в полном неведении...
Нашаря бинты и склянку с обеззараживающей настойкой в верхнем шкафчике я вернулась к пострадавшей. Перенесенная на кухню и забинтованная травница еще долго ворчала за чашкой травяного взвара, я же с упоением в который раз отколупывала с монеты теперь бесполезные маленькие кристалики.
Похороненные в печи остатки лестницы весело потрескивали, за окном поздняя весна сушила слякоть и узкие звериные тропки. Уже с месяц отчаяно грызла скука. Перебрав все книги и выучив все содержимое душа рвалась к новому и неизведанному, незнание собственного прошлого тяготило. Травница давно отправилась спать, а я все смотрела на тропку, ведущую в деревню, куда мы со знахаркой частенько наведывались. Как бы не была велика превязанность к травнице, но дорога звала на поиск прошлого. На днях Марисса намекнула, что прекрасно понимает меня и не станет удерживать в глуши. Она больше не могла дать ничего нового: травы без человеческой магии давались лишь на базовом уровне, не спеша открывать секреты, а артефактор-алхимик из самой Мариссы был никакой. Нужная специальность конкретно нигде не изучалась, Равийская магическая школа, выпускающая дипломированных специалистов, закрывала двери перед всеми, кроме людей, и ко всему прочему в последнее время прослыла дурной славой. Вчера я разложила на столе найденные в избушке карты и прикинула, куда можно было бы направиться для начала. Знакомых названий на картах опять не встретилось, напрашивался вывод, что память из головы вышибло напрочь. В самом деле, не могла же я с луны свалиться?
В сумке до сих пор лежало письмо с неизвестным адресом, Бавира, как не трудно догадаться, с моим везением в атласе не было. Знахарка о таком не слышала, но дала дельный совет обратиться к картографам, если кто и мог что-то знать, то только они. Ближайший город - Вурус, где обретался нужный мне человек находился в неделе пути от Клычка.
Оторвавшись от сумерек я одернула занавеску и отправилась спать - за время, проведенное здесь организм стал до мелочей походить на человечий. Даже температуру тела мы исхитрились поднять элексирами. Сон не приносил сновидений, но помогал не выделяться и давал отдых телу. Несмотря на питание кровью животных, обычная еда тяготила и требовала время для удаления из организма.
Утро встретило привычной песенкой и громыханием на кухне. Приведя себя в порядок и посмотревшись в зеркало на свои ненаглядные глазки, (на что еще утром несчастной вампире смотреть?), я обулась и зябко завернулась в кофту. Надо с человеческой едой заканчивать, излишнее ее употребление на пару с элексирами снизило все способности до недопустимого, мерзнуть начинаю как обычный человек.
После тайком скинутых под стол оладий голодную меня отпустили в лес за нормальным завтраком и Мариссиным обедом: высушенные тушки на ура шли в супы и жаркое. Скорость от человеческой еды страдала, но охота так даже сильнее увлекала, требовалось постоянное внимание, ловкость и смекалка. Охотилась я больше, чем мы обе могли съесть, Марисса раньше мясо вообще не ела, но с моим появлением пришлось. Почти каждый день на столе лежала дичь, парадокс, но чем больше съешь человеческой едой, тем меньше насыщение и тем больше требуется крови, чтобы эта еда расстворилась.
Сегодня возвращалась я с изрядно полегчавшим косым, перекинутым через плечо. Заяц без боя не сдался, выиграный с трудом поединок поднял настроение. Со сниженными способностями не получить ни одной царапины от боевитого куцехвостого - хороший показатель. Путь до дома прошел с веселым чапаньем по развезенной утренним дождиком тропинке. Перед самой избушкой в нос залез чужой сладкий запах, у нас гости. Обтерев сапоги о мокрую траву у крыльца и только размазав лопухом грязное пятно на штанах я вошла в сени. Из кухонки, замерев с поднятой в приветствии рукой, глядел деревенский мельник. Зайчика моего заприметил...
- Здравствуй, Кирич. Силки у нас полны, жене не передашь гостинец?
Мельник краснел и вяло отнекивался, а сидящая рядом Марисса незаметно мне подмигнула. Мы знали, что нынешняя зима была суровой, и есть в деревне особо было нечего. Зверье в основном ушло южнее, и мясо люди видели очень редко. Лекарка частенько приносила в Клычок пойманную мной дичь, отговариваясь знанием особых 'грибных' мест. Народ сначала стеснялся, но с наступлением затяжных метелей только благодарили. Марисса взглядом указала за печь, где обычно разделывалась добыча. Давать селянам целые обескровленные тушки мы не решались, хотя зубами на охоте я не пользовалась, предпочитая пить ее из походной кружки, всегда прицепленной к поясу. Сняв куртку и быстро содрав шкурку я разрезала тушку на куски. Так, маринад еще должен остаться... Шашлыки мои всегда шли вне конкуренции. И Киричне радость и нам приятно, все равно еще вчерашняя куропатка не съедена.
Мы втроем еще долго пили чай с ароматным ягодным пирогом, испеченным Мариссой и беседовали о перепитиях деревенской жизни. Приятно было осознавать, что простой человек принимал меня за свою без вампирского очарования. Кирич травил байки, стараясь нас рассмешить, Марисса хохотала, а я улыбалась, не размыкая губ. Широкая улыбка, как оказалось, действовала сравне привороту, так что собственные зубки всегда скрывались, как бы весело не было.
Через пару часов, когда мельник неохотно удалился вместе с передачкой, Марисса положила на покрытый крошками стол письмо. Я в недоумении подняла взгляд.
- Кирич принес. Это от моей наставницы.
- И что там? - Она меня к ней хочет на учебу отправить? Только не это, чувство юмора дриад для вампиров слишком черное, сами посудите, логическая цепочка: 'дриада - дерево - кол - вампир' позитива не внушает.
- Сейчас посмотрим. - Разорвав конверт Марисса вчиталась в содержимое. Через пару минут она отняла глаза от бумаги и улыбнулась.
- Знаешь, я давно предполагала, что ты рано или поздно соберешься уходить, и понадобится гарв. А где его можно достать, не знала, вот и спросила совета. Кажется, есть шанс достать право на существование.
Затаив дыхание, я обрадованно распахнула глаза. О таком подарке и мечтать не смела! От Мариссы мне было известно, что гарвы присуждают магически одаренным нелюдям после прохождения определенных заданий, подтверждающих их безопасность для рода человеческого. Его нельзя было передать или украсть, со смертью владельца гарв расстворялся. Маленький амулет, больше всего напоминающий желудь, представлял собой своеобразную охранную грамоту для нелюдей, приравнивая их к представителям высших рас и человеку. Артефакт разрешал вести принятый для себя образ жизни, естественно, при условии соблюдения закона. Стать обладателем гарва было очень сложно, так как вручали его обычно эльфы или дриады, на дух не переносящие никого, кроме своих. Счастливое исключение составляла наставница Мариссы, но родичи лешили ее лояльности после того, как она взяла в ученицы человека. Теперь меня интересовало одно:
- Где и у кого? Нужно съесть кого-то?
- Боги с тобой, со съесть там и без тебя справятся. - Марисса свернула письмо и отворив створку печи кинула в огонь. - Лулана узнала, что у одной лешачихи есть незапечатленный гарв, что она за него потребует непонятно, но стоит попытать счастья. В любом случае, это будет не так смертоубийственно, как у остроухих.
Да уж, за последние сто лет было вручено не больше десятка, но как и сказала травница, счастья попытать стоило. Как бы кто быстрее не сообразил... Марисса мои мысли подтвердила:
- Следует торопиться, как только об этом пронюхают другие, от конкурентов отбоя не будет.
Я с готовностью вскочила, но тут же села. Пирог требовал уважения и степенности. Посмотрев на мою кислую мину, Марисса утешительно похлопала насупившуюся меня по плечу и ушла собирать вещи в дорогу.
Проклятая еда провалилась только к вечеру, а уходить на ночь глядя не хотелось. Вместо этого я устроила охоту, в этот раз изловив пару зайцев и пятерку куропаток с тетеревом. Но убивать добычу не стала, клети с живностью поместились в небольшом, склоченном позади избушки маленьком сарайчике, Мариссе на первое время хватит. Поздно вечером мы устроили прощальный ужин на одного. Травница кушала, а я наслаждалась последними часами дома.
Ночью не спалось. Лес снова манил животными запахами, ноги сами несли на последнюю охоту. Не выдержав, я оделась и углубилась в лес. Быстрый бег приводил в восторг, счастливый смех распирал изнутри. Ночные звуки укутывали, как бархатное одеяло, стелящаяся тропка звала глубже и глубже. Возвратилась только под утро, сытая и довольная. Трофейный фазан занял последнюю свободную клетку и я с чистым сердцем пришла к заключению, что Марисса в ближайшем будущем от голода страдать не будет.
Хозяйка уже во всю хлопатала на кухне, для разнообразия в этот раз готовя не еду, а настои и декокты мне в дорогу. Травница деловито мелькала по кухонке, чудом не сбивая табурет, стоявшей по центру. Я сочла, что безопасней будет переждать это цунами сидя, и притулившись на скамейке сбоку молча наблюдала. Но стоило попе поерзать в попытке устроиться поудобнее, как Марисса развернулась, и стала выставлять на столе бутылочки, попутно помешивая ложкой в чугунке на печи. Что для чего мне давно было известно, но знахарка по привычке объясняла по новой, все не могла привыкнуть к вампирской памяти. Последними на стол легла карта и собранная сумка с одеждой и необходимыми мелочами вроде возгарающегося уголька. Маршрут просмотренный еще вчера сомнений и вопросов не вызвал. Пока укладывались последние бутыльки со свежесваренными зельями, Марисса продолжала меня инструктировать на счет лешачихи. И только убедившись, что в бедовой голове все усвоилось, отпустила на выход.
На крыльце мы тепло обнялись, я обещала, что обязательно напишу ей, когда закончу с делом. Прощальные слова продолжали биться в голове когда за спиной сомкнулись деревья. Я знала, что там, за спиной у калитки, нервно сжимая передник, стоит Марисса, а на чуть постаревшем лице блестят слезы.
Лежащий по пути Клычок значился первым местом посещения. Обходить его не планировалось, наоборот, я наведалась к старосте, между делом сообщив что уезжаю очень далеко. Теперь, если будут искать, с Мариссы спросят меньше. Оставив старостиному внуку заказанный им же подарок для деда - противорадикулитную мазь, двинулась дальше. До Вуруса приходилось добираться черепашьим шагом, чтобы не вызвать лишних подозрений. Весь север кишел охотниками и следовало вести себя очень осторожно. Ночами я жгла костер, оставляя видимость стоянки, а днем останавливалась на привалы и 'отдых', вздумай кто проследить мой путь, то ничего настораживающего не обнаружил бы.
Через неделю, ближе к полудню я вошла в первый город в своей жизни, и честно говоря, была сильно разочарована. Вурус больше походил на большую грязную деревню, полную спивающихся лентяев. Ни одна хозяйка в том же самом Клычке не стала бы выливать помои под окна, в изобилии благоухающие прямо на деревянной мостовой. Вонь от потных тел, местами обильно политых дешевым парфюмом наслаивалась на аромат, источаемый сточными канавами. Сладкий человеческий запах в общем фоне не пробивался. Плюнувшее на маскировку дыхание восстанавливаться отказалось.
Следуя плану я, спросив ближайшую лавку травника, отправилась в указанном направлении. Приютившаяся между серыми двухэтажными домами хибарка смотрелась на первый взгляд непрезентабельно, желтая краска облупилась, косой водосток подпирала палка. Не смотря на это на десяток пакетиков с травкой удалось выручить вполне приличные деньги, а судя по бегающим глазкам продавца, сумма оказалась намного меньше возможной. Эх, денежки, жаль что роль вырвавшейся из-под опеки дурочки наличия ума не предполагала, оставалось молча сидеть важно-надутой. Обычно люди давали мне не больше двадцати, но когда строила рожицы, лицо казалось намного младше. Трясущимися руками лотошник отсчитал двадцать золотых монет и немного мелких серебрушек. Упс, а вот этого мы как-то не предусмотрели. Серебро. Писклявым голоском я потребовала прибавить кошель, иначе сие заведение посетит не кто-нибудь, я моя страшная и ужастная нянюшка. Дыдька не подкачал, быстро сообразив замшелое нечто, в скорости с позвякиванием перекочевавшее мне в сумку. Далее по списку значилась корчма, в которой следовало снять номер и показательно покушать. Ночевать я естественно там не планировала, но следов неободимо было оставить достаточно.
Приемлемое заведение обнаружилось не скоро, в основном преобладали проблемные - без права выхода с деньгами. Не внушающие доверия физиономии отирались у распахнутых дверей, отбивая все желание входить в сии достойные заведения. Почти на окраине города глаза наткнулись на странную вывеску 'Усталый приют'. Название оптимизма не внушало, но проход никто не занимал, изнутри доносились приемлемые звуки. Рискнув, я отворила двери и вошла. За спиной с громким скрежетом захлопнулись створки. Повернулись не особо дружелюбные лица. Как можно днем пить? Игнорируя недовольство публики я прошла к стойке и старательно неуклюже залезла на высокий стул. Трактирщик вопросительно приподнял кустистую бровь, продолжая протирать грязный стакан еще более грязной тряпкой.
- Мне бы поесть и комнату на ночь.
- А ты уверена, что здесь подают, что тебе надо?
Двумысленный вопрос, заданный хриплым голосом меня немного смутил, но я бесстрашно продолжила, вывалив на стол три серебрушки прямо из кошеля.
- Какие-нибудь овощи и грибы вполне подойдут. И стакан воды. Комната сгодится любая.
- Ну-ну, ну-ну.
С недовольной рожей монеты загребли и попробовали на зуб. Бэ, гадость какая. Удалившись за дальний столик я стала ждать. После оплаты на меня перестали пялиться как на истукан, но еще продолжали коситься. Часа через пол маленькая девочка принесла заказ, блюдо на удивление выглядело аппетитно, а запах не вызывал опасений. В воде никаких неприятностей тоже не обнаружилось. Честные, отравить не пытаются, даже кружка на удивление чистая. Я с энтузиазмом начала ковыряться в тарелке, изображая голодного дриадского ребенка.
Почти к концу обеда боковое зрение отметило появление двух новых фигур. В зал входила пара мужчин, от походки которых неосознанно свело живот. Когда я разглядела подошедших к стойке, честное слово, чуть не подавилась. Черный и лохматый. Мои палачи собственной персоной. Внутри затеплился страх. Вот сейчас они оглядят зал, узнают меня, и устроют бойню. А я не в форме, только поела... Но в этот раз боги сберегли. Безразлично пробежав над моей макушкой, взгляд парочки устремился к трактирщику. Громоподобный бас состряс стены.
- Братья Рамин собственной персоной, сколько лет, сколько зим! - Распахнув медвежьи объятия бугай полез обниматься с охотниками прямо через столешницу. Перетискав обоих он что-то шепнул им на ухо и увлек за собой в подсобку. Так они братья! Фамилия вызвала в памяти неясные ассоциации, вскоре быстро захлебнувшися волнами накатывающего ужаса.
Настал мой звездный час, пора линять. Быстренько подхватив сумку мышкой вышмыгнула из трактира, страх гнал почище вампирской силы, так что через полчаса я уже сидела свесив ноги на высоком дереве и обтиралась уничтожающим запахи настоем. В два слоя, чтоб наверняка. Рамин, братья Рамин... Мысли путались, мешая соображать. Вот оно, счастье быть человеком - дурная голова и неумение мыслить здраво. Вылив остаток флакона на одежду и обувь с сумкой я пристегнула ее покрепче и устремилась в гущу леса, нарезая круги и путая следы, как учила знахарка. Часов через пять тревога немного отпустила и посчитав, что дело сделано, я свернула на юго-восток.
Глава вторая.
Приключения начинаются.
На пятый день изнуряющего путешествия без сна я со стоном повалилась на свежую травку лешачихиной полянки. Убейте - не пошевелюсь. После полутора лет употребления человеческой еды звериная кровь почти не помогала. Тело уставало, требовало отдыха, тепла от любимой печки и элементарного ухода. Все, надыбаю амулет и прости прощай человеческая гадость.
Журчащая недалеко Полынья манила помыться, но, я - труп. Да и водичка пока для меня холодновата. Недель через пять-шесть организм забудет о твердой пище и силы восстановятся, вот тогда - хоть в прорубь, а сейчас увольте, вампирка с воспалением легких не лучшее зрелище. Холодный ветер пробрался запазуху, тем не менее памятуя о наставлениях Мариссы, костер разжигать следовало поостеречься. Злить лесовку на ее же территории категорически не стоило. Запахнув посильнее куртку я уселась на прогретый солнцем камень и стала ждать. Надеюсь, полянка та.
Сомнения улеглись не скоро, до вечера я пересматривала карту семь раз и облазала весь окрестный лес - по всему выходило, что место правильное. Лешая появилась с последними лучами. Корявая высохшая фигура выросла, словно из под земли, прямо перед носом, по виду она более всего походила на карикатурную даревянную скульптуру, долговязую и узловатую с наростами коры вместо одежды, на заплывшем годовыми кольцами лице живо поблескивали зеленые глаза. Странно, отчего-то думалось что у лесных они карие. Отвесив низкий поклон просителя я застыла в ожидании вопроса. Пришедшая еще долго смотрела на согнутую спину, даже, ковыляя, обошла вокруг, словно на базаре вокруг лошади. Наконец, скрепуче-каркающий звук разорвал тишину. Отсмеявшись, она уставилась мне в лоб и заговорила:
- Значит, службу служить пришла... Тебе нужное есть у меня, а вот мне - верни ворованное. Срок даю, как положено, три дня и три ночи. Воротишься в срок - одарю.
Молчаливый жалобный взгляд снизу в изумрудные глаза молил о подсказке. Спрашивать ее не рекомендовалось, строго говоря - запрещалось, но как найти вещь, не зная, что это? Снова гулко заскрипело:
- Граф Турин забрал, у него ищи.
Благодарность моя работодательница не услышала, ушла под землю почти неуловимым для глаза движением. Фух, дело спорится. Я волновалась, что лешей не понравлюсь. Они капризные, абы кого вниманием и подарками не одаривают, а эта еще и наводку дала. Поиск графа особых заморочек доставить не должен, фамильное имение Турина, лежащее на границе Холодного Леса я отметила на карте еще днем. Единственное, что волновало - замок располагался на другой стороне Полыньи, а там у охотников свободные угодья. Оставалось надеятся, что Рамин направлялись не туда. И на то, что граф держит ворованное у себя... Не представляю, что можно украсть у жителя леса. Волшебную шишку? Вообразив себе волшебный снаряд, от соприкосновения со лбами оставляющий на них такие же одноименные метки я улыбнулась, и убрав плед, в который успела закутаться во время ожидания, споро двинулась к воде. На другом берегу можно будет развести костер и немного отдохнуть, он принадлежал иному смотрителю леса, так что риска никакого не было. Повезло, что простая нечисть не может пересекать воду, а то полесовка сама без проблем забрала вещицу.
Переправа прошла быстро, и вскоре уже жар от огня понемногу отогревал от ледяной ванны, опять завернувшись в плед я бездумно смотрела в огонь. Тепло, почти как дома. Вспомнилось, как в это время Марисса обычно готовит ужин. Перезвякивание котелков, скрип половиц и конечно же, тихое пение. Прогнав видения я встала, плед сполз, и промокшие сзади волосы змеей скользнули за ворот куртки. Б-р-р, как мерзостно. Шерстяной уголок вытер капельки, так, надо подниматься и идти в лес за валежником. Пора устраиваться на ночлег.
После полуночи от реки потянуло холодом и к утру все тело продрогло до костей. Пойманная куропатка не исправила положения, собрав немногочисленные пожитки я быстрой трусцой побежала в поселок около замка. Начать поиск лучше всего со сбора информации, а уж кто другой, как не вассалы, знают своего господина.
Селение не отличалось богатством, но благодаря удачному расположению - на границе леса и степи не бедствовало, в отличие от Клычка и Глушек Хлусь мог похвалиться обширными пастбищами. Ниже опускающейся с пригорка деревни, слева, лениво отмахивались от еще не отошедшей после зимы мошкары буренки, щипали молодую сочную травку. Правее раскинулись поля, кое где виднелись крестьяне, занятые прополкой посевов. В поселок я вошла с вившейся лентой южной дороги, тянущейся вдоль леса от самого Вуруса. Чтобы выйти на тракт пришлось сделать крюк, не из лесу же было выходить как невоспитанной нечисти.
После города деревня казалась кристально чистой, опрятные домики с огородами, светлые, гуляющие от ветерка занавески в каждом оконце. Как повелось, первая встреча состоялась с травником - осчастливленный предпоследним бутылем на продажу, дед, подскакивая от удовольствия на костыле сныкал варево под прилавком. Местный знахарь и сам был не дурак, но наше с Мариссой зелье от паразитов произвело на него впечатление. Мое знание ядов впервые принесло доход. Отгруженые в кошель серебрушки грели скраденую душу, но предчувствие скорой показательной трапезы омрачало настроение. Пытать счастья, кроме как в единственном питейном заведении негде, свидание с овощным гарниром светило неизбежно.
Через пятнадцать минут, перестав стучать зубами от холода, я вяло ковырялась в тарелке с салатом из молодых побегов. Изобразить радость и голод не получилось, может, тут мяско с кровью подают? Если и подают, то не мне. Дриады животную пищу не едят, а пока гарв не заработаю, буду что те коровы, питаться зеленью. Я уже унылой физиономией начинала привлекать пристальное внимание, когда за соседний стол уселся батюшка со следами недавних возлияний, мятая серая хламида не первой свежести красовалась цветными заплатками, красные глаза с синюшными мешками печально смотрели в потолок. Подошедшая для заказа разносчица, окинув клиента взглядом потребовала оплату вперед. Денежки судя по всему у служителя богов не водилось, и тетка отправилась за трактирщиком для удаления неблагонадежного элемента. Вот он, мой шанс. Подхватив сумку я скользнула за соседний стол.
- Примите ли исповедь, святой отец?
Проникновенный взгляд в душу заставил содрогнуться. Батюшка пил с душой напару. Безжизненным голосом мне сообщили, что покорный слуга господа стоит на пороге в мир иной и не может ничем помочь даже себе. Через пару минут выяснилось, что в трактире как раз имеется лекарство, способное поднять отца и из могилы. Мутная бутыль 'целительного элексира' вскоре стояла на столе, и я, переведя дух, стала дожидаться откровений. Через пару-тройку часов моей распухшей голове было известно о святом отце больше, чем ему самому. Врятли в трезвом состоянии он способен помнить собственную жизнь в таких подробностях. Оставив погрузившегося в лечебный сон служителя церкви я покинула трактир в повышенном настроении.
Боги снова меня любят, удача с первого раза! Новый знакомый оказался личным духовником графа. Некоторое время назад произошло невероятное событие - отец Рафус восстал из мертвых. Не как зомби понятное дело, а в нормальном человеческом облике. История эта дошла до графской жены, а та, будучи набожной, потащила новоявленного святого к своему мужу. Граф вначале сопротивлялся, но после первой же встречи с батюшкой проникся. У них нашлись общие интересы, и вскоре графиня самолично за шкирку вытаскивала их обоих из винного погреба. Во время исповеди, (именно этим парочка занималась в подвале, а вы что подумали?), Турин поведал о лесной нимфе, семь лет назад встретившейся тогда еще юному графу по другую сторону Полыньи. Нимфа была прекрасна и соблазнительна, но через пару месяцев перестала появляться на свиданиях. Граф загрустил, погреб начал пустеть, а жена подозревать неладное. Поначалу молодого господина переполняли счастливые воспоминания, но вскоре он озлобился. Только этим Турин объяснял тот факт, что когда во время охоты неждано-негадано увидел свою ненаглядную с очаровательной малышкой, он, не задумываясь, вскинул лук и пустил стрелу прямо в сердце бывшей возлюбленной. Девочку, заливающуюся слезами забрали в замок, кольцо, которое граф дарил в знак нерушимости их любви отрезали вместе с пальцем. Но на этом трагедия не закончилась. Малютка росла не по дням, а по часам и через месяц уже бегала по замку, постояно пытаясь сбежать. После третьей попытки побега ребенка посадили под замок. Вскоре малышку охватила непонятная болезнь, она таяла на глазах, приглашенные лекари только разводили руками. Графиня, привязавшаяся к девочке, умоляла отпустить ее, но Турин молча стоял на своем. Как не трудно догадаться, история закончилась смертью. Со временем все забылось и замок зажил своей жизнью, никто уже не помнил сказка это или быль.
Ознакомленная с мышлением леших я пришла к неутешительному выводу, что придется возвращать ВСЕ ворованное, включая труп. По здравому рассуждению, не отпев, граф не похоронил бы свое чадо, пусть и от лешей-нимфы. Рафус этим не занимался, но в местном приходе обретался еще один священник, и имено к нему я решила наведаться, отложив кольцо 'на второе'. Запас времени еще оставался, так что можно позволить себе подойти к делу творчески. Покинула деревню я засветло, заглянув по пути в скобяную лавку, а ночью возвратилась навестить запремеченный днем курятник с хохлушками.
К четырем часам до восхода шедевр вампирской мысли был готов. Я гордо осмотрела плоды своих трудов - небольшие белые крылья. Время от времени очередное перышко мягко планировало на землю, скособоченное правое крыло получилось меньше левого - на него не хватило проволоки. Но в общем и целом смотрелось приемлемо, на один раз сойдет. Принарядившись в белый бесформенный балахон из простыни и аккуратно подобрав крылья с сумкой я отправилась на дело.
Спящая деревня мирно коротала ночь, кое где перегавкивались сторожевые псы. Приход нашелся быстро, скромная церквушка с маленькой двухэтажной пристройкой келий стояла в паре домов от главной площади. Наглухо запертая дверь ехидно скалилась бесовской тварью, сжимающей в пасти огромное бронзовое кольцо. Добрая Марисса перед уходом даровала мне набор отмычек, но учиться ими пользоваться сейчас было не время, так что легко забравшись на второй этаж по широким карнизам и выступающим наличникам я тихонько потянула створку незапертого окна. И неожиданно столкнулась с небольшой проблемой. Окно было открыто, но проникнуть внутрь не получалось. Ровно на границе с оконной рамой рука натыкалась на глухую воздушную стену. Вот и залезла, называется... Знахарка как-то говорила, что при проведении некоторых ритуалов дома можно обезопасить от нашей братии. Без приглашения теперь на огонек не наведаться. Но внутрь попадать не обязательно, так ведь?
Сегодняшний страдалец безошибочно нашелся по запаху, кроме него в приходе имелся только один человек. Поймав более тонкий сладкий аромат без примесей алкогольных паров я прошлась по карнизу к крайней келье. Удачно приотворенное окно поскрипывало от слабого ветерка.
Мерный храп батюшки гуляющим эхом отражался от голых стен, и больше не отвлекаясь я принялась за работу. На широком поребрике по бокам поместились связки толстых свечей, курительная палочка ладана водрузилась прямехонько под длинный подол рясы. Хорошенько укрепив крылья за спиной я зажгла свечи и распустила косы, освещаемые снизу они раскинулись по плечам отливающими медью волнами. Зажав в кулаке щепоть сонного порошка громко прочистила горло. Батюшка храпеть перестал, но не проснулся. Как бы разбудил спящего настоящий ангел? Молитвы не одной не знаю, так что на суд публики было представлено авторское произведение собственого сочинения. Хорошо второй - пьяный вдрызг...
На фразе 'верующим же спасение дарую, а неугодным по черту под рясу' батюшка резко сел на кровати и ошалело уставился за окно. С благостным выражением я замолчала. Если он сейчас ор поднимет... Но мне везло второй день подряд. Благочестивый отец бухнулся на колени и молитвенно сложа руки начал славить трех богов и ангелов небесных, ниспославших ему чудо. В этот раз беседа далась не так легко. Как на исповеди, честно верующий церковник спешил покаяться в самых незначительных грехах, начав с отобраной в детстве у сестры куклы. Сбить его с толку и прервать излияния не представлялось возможным - святой отец, почуявший отпущение всех грехов несгибаемо гнул свою линию. До интересующей меня истории мы добрались за час до рассвета. Наставник Ерим действительно отпевал умершую девочку, однако похоронена на кладбище она не была. После службы гроб забрала графиня и строго насторо запретила кому-либо об этом рассказывать. На этом грехи праведника подошли к концу и милостиво даровав симпатичному мне дядьке прощение я разжала кулак и дунула. Ерим заснул рыцарским сном прямо на полу, но перетащить его на кровать не в моих силах, так что быстренько погасив свечи и спрятав огарки с крыльями в мешок, я соскоблила восковые потеки с карниза и была такова.
Убралась как раз вовремя, не дожидаясь рассвета запели первые петухи, за некоторыми оконцами затеплился свет. Аккуратно уложив сложенные крылья и балахон в сумку, я довольно повернула стопы к замку, лежащему чуть дальше за деревней в глубине леса. Пора ангелам небесным навестить и графиню.
Проникнуть в замок не составило труда. Замшелое строение в три этажа, словно березка расчерченное полосками мха, произрастающего из щелей между камнями, вокруг обносила низенькая каменная стенка. Такой высоты обычно складывали заборчик для сада, когда хотели показать нежные плечики девиц на выданье. Одно название от ограды. На заваленке у покосившихся ворот доблестно сопел пенсионер-стражник, будить его, ясное дело, я не стала, а воодушевленная хорошим началом пересекла внутренний двор, кишевший курами и гусями. По периметру бродила одна единственная старушка - разбрасывала корм для птицы, на меня внимания она не обращала.
Безобразие, игнорируют! Раз так, будем действовать нагло.
- Милейшая, не подскажите, где тут ход на кухню?
- А надобно чаво?
Обернувшись, бабуся с подозрением пробуравила меня маленькими глазками. Загнутый кончик орлиного носа дернулся, на сморщеном как высушенное яблоко лице сложились новые морщины.
- По личному делу... - Я приготовилась подобострастно врать сочиненную по ходу легенду, служанки на кухню требовались почти всегда, но никак не подходящий старушке громкий бас сотряс стены:
- Марфа, ить твою, к тебе пришли!!! - И уже тише добавила, - сразу бы сказала, что к барыне.
После этого интерес ко мне потеряли и бабулька, стряхивая с ветхого платья хлебную крошку, ушла в источающий волшебные запахи хлевятник, замукали в предвкушении выпаса коровы. Не графское имение, а скотный двор...
На втором этаже поместья мелькнуло лицо, а через минуту из неприметной низенькой дверцы выскочила тощая тетка с лицом, изъеденным оспинами. На ходу вытерев о замызганый пятнами передник руки она ухатила меня за запястье и потащила обратно в замок. От такого отношения дар речи пропал. Кажется, тут кого-то ждут... Не успела я произнести и слова, как была у двери, идущая впереди женщина уже прошла внутрь, но стоило мне только наступить на порог, и нос столкнулся со знакомой по церковному приходу преградой. Черти, на этой стороне реки, что не дом, то заговореное от нечести убежище! Мгновенно изобразив подвернувшуюся ногу я плюхнулась на попу прямо перед входом, мучительно соображая, что бы придумать. Провожатая зашипела проклятья:
- Заходи быстрей, ненормальная, пока барин не увидел!!!
Нелепо вскочив я вошла в здание, воздушный щит исчез. Как повезло, служанка даже не подозревала, что только что пригласила в гости вампира... Теперь, после первого приглашения, можно заходить в замок по желанию.
Захлопнув за собой дверь я растерла 'пострадавшую' ногу и, прихрамывая, двинулась за женщиной по узкому темному коридору. Низий каменный проход вызывал неприятное ощущение мышеловки, тянущая от стен сырость дополняла картину, вызывая мурашки по спине. Мы молча шагали вглубь замка. Подходящая возможнось вызнать, в какой переплет умудрилось угодить мое величество.
- А как графиня? - Вопрос вроде нейтральный. Обернувшись, меня на ходу смерили взглядом.
- Как-как, изображает немочь бледную, надо же как-то ваши приходы оправдывать. Лекари, тоже мне...
Угумс, понятно, что ничего не понятно...
- А барин что?
- А барин вконец обозлился и приказал всех шарлатанов в шею гнать!
На этом опрос окончился, женщина с недовольной миной отвернулась и прибавив шаг устремилась дальше. Оставили меня... на кухне, велев никуде не выходить, чтобы, не дай боги, графу на глаза не попасться. Переодически на кухню заходила прислуга, но со мной не разговаривала. По шепоткам я заключила, что кроме приведшей меня тетки про видимость хвори графини никто не знает. В разговорах через раз поминали несчастную барыню и ругали окончательно озверевшего графа. Популярностью тот в замке не пользовался. Через пару часов вернулась хмурящая брови рябая знакомица и петляющими переходами привела в маленькую каморку без единого окна, приказав ждать тут. Стоило за спиной ушедшей захлопнуться двери, как к горлу подступила тошнота. Окружающая обстановка давила темными тонами, маленький светильник на деревянной тумбочке давал достаточно света для нормального вампирского зрения, но лучше бы его вовсе погасили. Видеть близкие, подступающие каменные стены, обвешеные расползающимися, изъеденными молью коврами было невыносимо. Как в склепе. Захотелось кричать и колотить закрытую дверь кулаками. Я читала, что вампиры не переносят закрытых пространств, теперь убедилась на собственной шкуре... Сделав пару глубоких вдохов я вообразила на стене небольшое окошко и, немного успокоившись, села на широкое бурое кресло, единственную кроме тумбочки поместившуюся здесь мебель.
Графиня, высокая сухощавая дама лет сорока, со следами былой красоты на лице, появилась через полчаса, и даже не удостоив взглядом велела следовать за собой. Пещерные коридоры после комнатки-клетушки уже не страшили, а когда мы неожиданно вышли к светлой и чистой горнице я полностью пришла в себя. Приглашающе указав на скамью за столом хозяйка села напротив и окинула меня изучающим взглядом.
- Ну, что предложите на этот раз?
- Сначала изложите пожалуйста ваше личное мнение, а потом посмотрим по ситуации. Расскажите все о супруге как есть. - Сложно говорить, когда не знаешь о чем идет речь, но судя по всему, попала я в яблочко. Графиня печально вздохнула и опустив плечи стала рассказывать.
Началось все лет семь-восемь назад. Турин стал неуловимо меняться, обычный повеса, но в общем-то не злобливый, вдруг начал со всеми вступать в конфликты, грубить без повода и задирать всех окружающих. А когда через пол года граф с охоты принес очаровательную испуганную малышку характер его сделался совсем невыносимым. Единственная отдушина - многочисленные любовницы, косяками тянувшиеся в графскую спальню, давно уже не были секретом для графини. С этим она смирилась, и даже подыскивала менее корыстных, подкладывая их под мужа. Денег граф не считал, а казна замковая далеко не бездонна. Графиня пробовала бороться с мужем своими способами - пыталась достучаться до его рассудка, приглашала знахарей и ведьм, даже святого отца, которого недавно осенило чудо. Ничего не помогало. Незаметно подливаемые элексиры и декокты, как и вшиваемые в одежду амулеты давали временное облегчение, но вскоре все начиналось по новой с большей силой. Присланный богослужитель оказался обычным алклоголиком, а история с воскрешением - фарсом. Как в последствии выяснилось по слухам - батюшка мертвецки напился, и его уже думали записывать на местный погост, когда он очнулся и потребовал опохмела. Отчаявшись, графиня открыто объявила о награде за излечение мужа, повалил местный сброд и самозванные чародеи, только пуще разозлившие Турина. Сговорившись с деревенским старостой и своей старой нянюшкой графиня возобновила поиск, но на этот раз тайно даже от прислуги, придумав для себя болячку. Теперь под видом лекарей для госпожи староста присылал тех, кто хоть чем-то мог теоретически помочь.
Под конец рассказа я уже твердо знала, что дело нечисто. Во всей этой истории с лешачихой было что-то неправильное. Приворожила она его, как пить дать. Но каким образом? Только зная способ приворота можно его обернуть вспять... У графа не спросишь, к лесовке бесполезно, да и не успею, еще труп разыскивать. Надо на графа собственнолично посмотреть, пока время есть. Мое желание графиня обещала исполнить, и за семейным обедом я была представлена Турину в роли совершающей паломничество монашки. Включая мою скромную персону за небогатым столом в гостиной сидело четверо - хозяин поместья с женой и престарелая теща, как капуста укутанная в многочисленные кофты.
Граф, разместившийся во главе стола выглядил скверно. Желчно-желтая кожа висела сухими складками, одетый в домашний камзол, Турин беспрестанно комкал в потных руках салфетку, неприятные водянистые глазки бегали. Со мной он не поздоровался, явно не сочтя достойной своего общества. Графиня поджала губы и молча уткнулась в тарелку, бабулька, не обращая не на кого внимания, мило вела беседу сама с собой. Искоса я поглядывала на мужчину, но так ничего необычного не обнаружила, пахло от него как от человека, не следящего за своим здоровьем - в сладких нотках проступала кислота. В горле запершило, и я поспешила отпить от стоящего под носом стакана. Слава богам, есть не ела, отговорившись внеочередным постом во славу святой силы трех. Запутавшись в одолженой у графини рясе я чуть не уронила воду, но беглая посудина была поймана, и горло немного отпустило. До конца трапезы кроме старушки никто не произнес ни слова.
Гнетущая обстановка, казалось пропитала сам замок, он болел сумашествием вместе со своим хозяином. Отпущенная графиней под честное слово не попадаться Турину на глаза я бродила по каменному лабиринту в поисках какой-нибудь подсказки. Гробов, ясное дело, нигде не нашлось, а опрошенная мной прислуга после разговора со всех ног спешила убраться в другой конец замка. Про домину их, естественно, не спрашивали, а вот про колечко... В итоге все решили, что деревенский староста в этот раз превзошел себя, пригласив для хворающей графини вместо лекаря воровку. Где искать кольцо я не представляла, на обеде пальцы графа украшений не имели. В покоях разве что пошуровать... Предчуствую веселую ночку...
До ужина я болталась по замку неприкаяным призраком, распугивая рабочий персонал. Появляться в трапезной не хотелось, но надо было проверить неожиданно пришедшую на ум идею. 'Нанимательница' моя не спустилась, прислав служанку с сообщением о разыгравшихся болях, и осталась я наедине с кривящим лицо графом. Самое то, что надо. Престарелая матушка графини дискутировала с маринованным грибочком, так что ее присутствие значилось чисто номинальным. Итак, приступим.
- Пресветлый граф, а как давно вы посещали дом божий? Отец Рафус хотел бы свидеться с вами...
Дальше я смолкла, наблюдая за быстро развивающимися событиями. Сидящий напротив граф, подавившись кусочком картошки, схатился одной рукой за горло, другой начал колотить себя кулаком по впалой груди. Поспешившая на помощь прислуга подбежала вовремя, дородный детина, исполняющий обязанности лакея, просунул руки под подмышки Турина, и сомкнув их перед хозяином резко дернул на себя. Начинающий синеть граф вытаращил глаза, а из его рта комком полетел непослушный овощ. Полетел высоко, целеустремленно, и по закону подлости впечатался прямо в мой лоб. Не успела я хлопнуть глазами, как кусок картошки отлип и со смачным хлюпом утопился в моем же стакане. Невозмутимо вытерев лоб лежащим на коленях полотенцем я продолжила ковать железо, пока голубоватый граф не пришел в себя.
- Видят боги, пора вашему светлейшеству на исповедь сходить к преподобному. - Гневный взгляд послужил наградой, но для подтверждения возникшей теории требовалось большее. - Так как, граф, есть вам в чем покаятся? Учтите, боги все видят, и прошлое от них не скроешь...
Тут Турин не сдержался, взревев раненным зверем вскочил со своего стула и со всей силы стукнул кулаками по столу. Подпрыгнули, бряцнув тарелки.
- Ты на что намекаешь, мелкая паршивка, да я тебя в порошек сотру и никто не хватиться! - Бешеные невменяемые глаза не напугали, но впечатлили. Точно под воздействием чего-то, хотя, может по жизни псих... Но самое интересное, на безымянном пальце проступило темное марево, вот она и пропажа - про кольцо никто из домочадцев не знал потому, что оно невидимое. Отлично, можно сдавать позиции.
- Что вы, граф, я о вашем благополучии пекусь, как иное можете помыслить. Простите скорбную умом. - Состроив невинно-глупую мордашку я поднялась из-за стола и отправилась 'молиться во искупление грехов'. За спиной Турин с уже красным лицом в ярости сжимал вилку, теща, не обращая на наш спектакль никакого внимания, проводила консилиум между салатом и фаршироваными перцами.
До наступления темноты я навестила графиню 'для сеанса лечения' и аккуратно ее расспросила о перстне. Странно, но по ходу дела никто его не видел, и ни о чем подобном не подозревал. Колечко явно влияло на графа, а обнаружить его можно было только когда Турин выплескивал эмоции, и то не уверенна, что кто-то вообще кроме меня замечал марево. К тому же казалось странным то, что кольцо изначально было графским, и до встречи с лешей никак на него не действовало. На проклятье лесные не способны, а на что это еще походило? Задумавшись, я отправилась к себе.
Выделенная барыней комната не отличалась роскошью, но, как и горница, лучилась светом и чистотой. Узкая кровать, укрытая накрахмаленным бельем, манила прилечь, давно уж не занималась сим полезным занятием, но я крепилась. Планы на ночь отличались грандиозностью. Графиня быстрой работы не требовала, но времени и без того мало, по большому счету оставались только сутки с небольшим. Разложив содержимое сумки по кровати, чтобы меньше соблазняться и не занять ее самой я вытащила облегающий костюм черного цвета, в самый раз подходящий для ночной вылазки во вражеский стан. Одевшись и подхватив сонный порошок с отмычками я скользнула в темноту коридора. Явление ангельского лика осталось на попозже.
Ближе к ночи замок ожил. Не боящиеся попасться на глаза господам служанки деловито сновали по переходам, меняли свечи, махали пыльными тряпками и разводили на досчатке половодье. Оставаться незаметной становилось труднее. Меня почти застукала юркая помошница поварихи, когда я безуспешно пыталась слиться с тенью, прижавшись спиной к гобелену в небольшом сводчатом закутке. Спасение пришло с неожиданной стороны - наступив на что-то я с безвучным криком повалилась назад, нелепо размахивая руками в поисках опоры. Провалилась вовремя. По коридору, не обращая ни на что внимания, с громким топаньем прошла девушка, сквозь прорехи колеблющегося гобелена виднелась неторопливо удаляющаяся рыжая макушка. Я огляделась, потайной ход, в который я влетела благодаря попавшейся под ногу свечке пользовался спросом. Убегающая по пыли вглубь дорожка тянула слабым сладким запахом с кислинкой. Граф не чужд шпионству... Эх, надо было сразу весь замок обнюхать на предмет застенных секретов... Обнаруженный туннель оказался небольшим и кончался у кухни. Приникнув к маленькому глазку, просверленному прямо в камне на уровне груди я стала наблюдать за пившими чай горничными. Обычные сплетни прислуги сегодня сосредоточились на моей персоне и на графе, устоившем очередное представление. Никаких новшеств уши не услышали, и я уже собиралась уходить, как вдруг самая молоденькая заговорила о покинутой графом любовнице. Несчастная пребывала в расстройстве, они встречались несколько лет, но, увы, дурной граф не оценил своего счастья, сменив ее на более юную. Как можно спать с невменяемым Туриным и желеть о расставании я не понимала, но имя запомнила, что не знает законная жена, то непременно доверят любовнице. Покинув тайный ход я поспешила к графине, пока она не легла спать.
Проскользнув в узую щель, приоткрытую хозяйкой замка в ее покои, я извинилась за поздний визит. Та отправлялась ко сну, стоя в чепчике и длинной ночнушке, по-совьи хлопала глазами и зевала. Вопрос, где живет Авя, графиню удивил. Скормив оправдания о нетрадиционном подходе к излечению пришлось поспешить и убраться от наконец заметившей мой наряд графини. На летевшие вслед вопросы я только ускорила шаг, если повезет, завтра оправдываться не придется - победителей не судят.
Учтя опыт прошлого я направилась устранять пробелы в познаниях, а именно - разыскивать тайный ход, ведущий в графскую спальню. Повсеместная нелюбовь к Турину сейчас сыграла положительную роль, в барской части замка челяди не наблюдалось. Но отыскать тайный ход, как не старалась, не удалось, либо граф им давно не пользовался, либо вход располагался в другом месте. Зато нашелся проход в спальню к его бывшей пассии, которую еще не успели отселить подальше, небольшой ход из подсобки заканчивало отверстие, прикрытое металической заслонкой. Выходило оно прямиком в покрытый сажей камин. Свет в комнате не горел, но глазам вполне хватало незашторенного окна. В аляповато обставленной комнате посреди большой кровати с балдахином спала женщина, не особо привлекательная, но думаю графа интересовали другие, нежели лицо части тела.
Осторожно вытащив прикрепленную на крючках задвижку я полезла в камин. Беззвучно став одной ногой в очаг начала вносить вторую, как вдруг в нос попал пепел. Зажав нос я замерла, чих рвался наружу. Щекоталось неимоверно, и не выдержав, тихонечко чихнула в рукав. Авя продолжала посапывать. Думая, что обошлось, выпрямила спину. И тут сверху раздался оглушительный грохот, на голову, больно шваркнув по макушке, свалилась увесистая куча золы. Почивающая Авя подскочила с кровати и в панике заозиралась. Ухнувший вниз пепел полукругом лежал на полу у очага, выглянувшая некстати луна осветила меня в камине во всей красе. Служанка в ужасе раскрыла глаза и беззвучно разинула рот, не в силах закричать. Замечательно... Была б другая ночь в запасе, дунула бы сонный порошок и наведалась в белом и пушистом виде позже. Но вот беда, этого позже для меня не имелось. Завтра с закатом отпущенное время истекало, придется импровизировать. Зашипев как кошка, я, театрально сгорбившись и царапая воздух ногтями, полезла из камина. Авя, вращая глазами, стояла ни жива ни мертва. Так, не переигрываем, труп с разрывом сердца нам не заказывали... Ободрим бедняжку.
- Ш-ш-ш, чую грех людской... маленький... за такой не съесть... не съесть. - Клацнув зубами я подбиралась поближе. Беря пример с единственной знакомой нечисти, медленно пошла вокруг девушки. Скажи сейчас 'бу', и точно труп ляжет, какая я страшная и ужасная. Ха-ха! Обойдя вокруг я остановилась напротив замершей статуей служанки и продолжила:
- Помилую тебя, если с-с-кажешь, где кольцо мое краденое, у тебя ли мое сокровищ-щ-ще?
Бледная, как полотно, Авя молча продолжала открывать рот. Кажется, переборщила. Ладно, будем играть в хорошую нечисть. Выпрямившись и аккуратно уперев руки в боки, чтобы не дай силы не стереть сажу, заговорила нормальным голосом:
- Кончай трястись, у меня с графом договор на его душу, я ему заказанное доставила, а он у меня, гад, колечко попер. Поможешь его достать, желание заветное исполню.
Сказанное доходило до женщины медленно, но когда, (похлопаем в ладоши), неземное событие случилось, служанка, громко выдохнув, с изучающим и этаким оценивающим взглядом уставилась на меня.
- А точно не съешь?
О-хо-хо, только если выпью, несколько дней уже бобрики жили спокойно...
- Честное нечистое!
- И желание прямо-таки любое? - Рассчетливо окинув меня взглядом Авя уселась на кровать, совершенно забыв, что пол минуты назад тряслась как осиновый лист.
- Любое. Но если сложное, то с отсрочкой в пару дней. С начальством надо договориться.
- У-гу, тогда хорошо. - Получив ответ на волнующие ее вопросы Авя деловито поинтересовалась, какое именно кольцо от графа мне требуется. Как могла, я описала, не выходя из образа великой и ужастной. Служанка оказалась сметливой, какая из меня хозяйка колечка, если как собственное добро выглядит не знаю? Но придумав на ходу байку, что побрякушка облик свой у владельца меняет, я ушла от опасной темы. По ходу дела, Авя поняла о чем идет речь. Пару раз барин ей похвалялся, что украл у нечисти лесной волшебное кольцо, при этих словах служанка многозначительно скосила взгляд, и про перстень этот никто не знает. В чем сила и свойства простого деревянного ободка граф так и не понял, но постоянно его носил на себе. Сначала Авя думала, что барин ее дурачит, на демонстрируемом ей пальце ничего не было видно и даже не нащупывалось, но однажды Турин, пребывая в хорошем настроении после бурно проведенной ночи, показательно ухватив воздух вокруг безымянного пальца, стянул воображаемое кольцо. Снявшись с пальца оно постепенно проявилось. В руки ей, понятное дело, ничего не дали, но увиденного служанке вполне хватило, чтобы увериться в могуществе и смекалке перехитрившего нечисть господина. Турин по секрету поделился, что снять его может только он сам.
Эх, ну задачку задали... А время между тем не идет - бежит. Завалялся у меня в сумке пузырек один, подходящий к случаю... Будем барину свинью подкладывать. Тьфу, не свинью, а Авю! Снял же он колечко однажды... Так чего новое придумывать? Служанка, услышав предложение, с визгом вскочила и хотела на радостях повиснуть на шее, но я зашипела, в этот раз от испуга, что она сотрет с кожи сажу и узнает меня. Авя, придя в себя, села обратно, а я полезла в 'преисподнюю' за реквизитом. Сбегав в комнату за нужным флаконом, и обновив угольное покрытие я вылезла из камина. Одевшаяся в короткую прозрачную сорочку с кружавчиками Авя ожидала возвращения чертовки с нетерпением, переступая в предвкушенни с ноги на ногу. Кивнув друг другу мы пошли на приступ барской опочивальни.
По пути никто не встретился, но у самой двери в спальню мы столкнулись с первым и последним препятствием. Конкретно - дверью. Как знала... Нашарив в кармане отмычки я неуклюже заковырялась в замочной скважине. Авя на это смотрела с недоумением, по ее понятиям, нечистая сила просачивалась туманом, проходила сквозь стены, но уж никак не унижалась до такого. Минут через пятнадцать моего позора служанка с нетерпением отобрала закорючки и спустя пару мгновений тихонечко щелкнуло. Я уважительно посмотрела на сотоварку, уже засунувшую голову в святая святых. Передав пузырек и отсыпанный в платок сонный порошок ей на руки прикрыла за ее спиной дверь и стала ждать. Вначале ничего не происходило, но минут через пять послышался премилый разговор, плавно перерастающий в нечто большее, сочтя неприличным подслушивать я заткнула уши и отошла подальше, надеюсь, на оргию не сбегутся посторонние. Усыплять весь замок не хотелось.
Авя, как и уговаривались вышла через три часа, довольная и неприлично счастливая. Закрыв дверь мы тихонечко пробрались обратно в ее комнату. Как только дверь затворилась, она со смехом кинулась на кровать и запрыгала, как пятилетняя, восторг затмевал иные чувства, и я еще с полчаса взывала к благоразумию. После всего произошедшего Авя без пиетета относилась к моей адской родословной, остановилась она только когда черед дошел до нашего уговора и ее желания.
Усевшись на кровать, но не переставая улыбаться пышущая довольством служанка поведала о своих 'приключениях'. План удался на славу, во время сна поднесенное к носу приворотное зелье сработало, и разбуженный страстным поцелуем граф не имел путей к отступлению. После пары часов бурной любви бывшая, но незамедлительно восстановленная в своих правах возлюбленная, не переставая восхищаться мужественным и отважным господином, попросила показать ей волшебное колечко. Граф не отказал, и даже не понял, когда ему в лицо подули сонный порошок. Тоненький деревянный перстенек Авя держала двумя пальцами, но отдавать не спешила, итак, время торгов настало.
- Так что ты хочешь от меня? - В любом случае, можно отговориться сложностью, или тот же сонник использовать, но захотелось до последнего играть честно. Все-таки она свою часть уговора выполнила...
Однако удумала она явно что-то несусветное, нахмуренные брови и насупленное лицо отображали внутреннюю борьбу, в конце-концов женщина выпрямилась:
- Хотела порошок этот бесовский попросить, да... Понимаю я, что на самом деле он меня не любит... Я же с сердцем... Не для себя попрошу, а для него.
С этого момента я ожидала чего угодно, благими намерениями у нас дорога известно куда ведет, но все оказалось куда прозаичнее. Авя попросила для барина избавления от проклятия. Только так она, да и вся домашняя челядь обьясняла перемену в характере хозяина. Я с облегчением выдохнула. Это действительно можно исполнить. Деревянный ободок, снятый с пальца, светился магией, которую видела даже я. Скорее всего, не находя применения, сила склоняла графа на сильные эмоции, с выходом которых и растрачивалась. Сначала я грешила на неудачный приворот, и скорее всего так вначале и было, лешие подручными средствами не брезгуют, подпаивая смертных для продолжения рода. Между собой лесные размножаться не могут, а находят для этого вторую половинку среди людей, одевая на тех во время 'медового месяца' предметы силы, дающие возможность зачатия. Амулеты потом забирают обратно, но в моем случае лешачиха переборщила с приворотом, и получилось то, что получилось. Колечко, как и сказала Авя, изначально принадлежало лесовке, путаницу внесло то, что батюшке Турин сообщил обратное. Теперь все части головоломки сложились, у лешей украли ее амулет и родного, долгожданного ребенка, удивляло только столь долгое время ожидания, почему она сразу не решилась вернуть похищенное? Или что должно было произойти, чтобы спустя столько лет вспомнить об этом? Узнала о смерти дочери? Новые загадки, традиционно без ответов...
Торжественно произнеся придуманную по ходу билеберду под видом наисложнейшего заклинания и покрутившись для порядка юлой я забрала артефакт и, под рыдания расчувствовавшейся служанки и приглашения заходить на огонек, удалилась в 'преисподнюю'.
Итак, мы имеем половину выполненного задания и полное незнание где найти оставшееся... Оттирая мокрой тряпкой сажу в комнате я меланхолично раздумывала над дальнейшими действиями. Вода в тазике стала черной сразу после умывания, но пойти на кухню за чистой не решалась. Утром сами принесут, а пока буду ходить в разводах... или сбегаю таки на кухню, грязь вампирское естество не переносило хронически. Хотя, лучше навещу-ка Турину, в утренние часы спится слаще, и разбуженные люди менее склонны к логическим размышлениям, заключив таким образом я отправилась к хозяйке замка.
Графиня почевала крепко и дверь открыла часа через пол, когда на барабанную дробь уже спешили с первого этажа, но успела я во время, не обращая внимания на помятость разбуженной я приступила к обработке клиента:
- Этой ночью мне удалось обнаружить причину недуга вашего супруга, вызвав могущественного демона вашей покорной слуге удалось его подчинить. С боем, - я торжественно предьявила под графинский нос руки в черных потеках, - получилось выяснить, что спасти его сможет только зелье, сваренное из останков невинно загубленного дитя, а конкретно - девочки. Сегодняшнее утро как раз подходит для раскопки могилы и если вы знаете подходящую... - Я многозначительно посмотрела на онемевшую графиню. Мысли в ее голове крутились для раннего утра быстро, как в калейдоскопе на лице менялось выражение радости, сомнения и печали, в конце-концов Турина поинтересовалась слабым голосом:
- А это обязательно делать сегодня? Я знаю, где достать требуемое, но... Этот человек мне был очень дорог, я могла бы подыскать что-нибудь другое...
- Увы, удачное расположение звезд сложилось только на эту зарю, уже днем Гавирус выйдет из созвездия Каквяры, а Чучака скроется в туманности Тундры, данное положение случается только раз в двадцать лет, так что решайте быстрее, кто вам дорог больше - ваш муж, или кости. Учтите, копать необходимо на рассвете...
Бедная графиня, в общем-то оставленная без выбора, начала одеваться. Через пятнадцать минут, беспрепятственно выбравшись за ворота, мы шагали по лесу, захваченная из конюшни лопата с мешком от овса покачивалась на плече, в руке весело плясало пламя светильника. Идти пришлось недалеко. Вскоре мы вышли на маленькую полянку, озаренную бледнеющим лунным светом, с небольшим камнем посередине. Дрожащей рукой графиня указала на поросший мхом валун.
- Она там.
Проводив расстроенную женщину на краешек поляны и усадив ее на поваленное дерево я принялась за дело. Попыхтев для видимости перевалила каменюку в сторону и зарылась с азартом землекопа. С первыми лучами солнца лопата со звоном ударилась о крышку гроба. Что это? Кто догадался ребенка в каменном гробу хоронить? А главное зачем? Ужас... его же вытаскивать надо... или нет? Расчистив крышку полностью, я вместо лома вставила острие лопаты и легонько надавила, для маленькой девочки гроб был соответствующий, но в этот раз пришлось действительно приложить все усилия, толщина приподнятой крышки оказалась с ладонь. Вытерев со лба бисеренки выступившего пота я взглянула в раскрывшуюся последнюю постель дочери лешачихи. На белых шелковых простынях лежала миниатюрная высохшая мумия. Пахла она древесиной. Так, я не брезгливая, я смогу взять это в руки и поднять наверх, нисколечко это не неприятно, это маленькая безобидная мумия... Заговор сработал, но как только я прикоснулась руками к обмотанной бинтами покойной, руки пронзила знакомая боль. На мой вскрик прибежала графиня и не обращая внимания на ругательства поинтересовалась, что случилось.
Перестав трясти обожженные ладони и успокоившись я попросила кинуть мешок и отойти подальше. Уже не касаясь ткани осторожно укутала останки в мешковину и положив их наверх опустила крышку гроба, графиня в ожидании объяснений сидела тут же, с достоинством игнорируя близость покойника. Вздох облегчения вырвался, когда домовина скрылась с глаз под землей, а камушек прикатился на законное место посреди опушки. Покрытые волдырями руки, до крови разбереженные лопатой саднили, с неудовольствием всплыла мысль, что я давно не пила, силы так скоро сойдут на нет, того и гляди сорвусь на человечину, чего категорически не хотелось. Графиня в который раз спрашивала, что делать дальше, но меня волновало иное...
- Скажите, графиня, кто хоронил девочку?
- Я с доверенными людьми. Муж хотел сжечь, но я не дала...
Вспомнив былое женщина еще больше помрачнела.
- А кто надоумил вас хоронить ее в каменном гробу и этих бинтах?
- К нам в то время путники заходили, один из них сказал, что знает как сделать, чтобы душа Алики отправилась в небесные чертоги... Мы все сделали как он велел, ткани серебром пропитали, в каменный гроб положили. Я была рада хоть как-то облегчить участь ребенка... - Графиня печально улыбнулась, а мне закралось неприятное подозрение:
- У тех путников случайно фамилия не Рамин?
Турина рассеяно развела руками, фамилию она не помнила, но один их пришедших носил соломенный ежик, а черная коса второго свешивалась ниже пояса. Сельские девки, плюнув на барскую спальню, открывали для себя новые горизонты, наверно по этому барин вскоре вышвырнул парочку из замка.
Ошибки быть не могло, мои засранцы наследили и тут. Замотанная в серебряные тряпки, в каменном гробу, девочка потеряла последнюю надежду на перерождение, гады, это же был маленький ребенок... Перед глазами возник образ белокурой кудрявой девчушки, лет трех на вид. Вот она беспечно смеется, сидя у матери на руках, а вот она лежит мертвая, с побелевшим личиком, ее забинтовывают...
Счет к Раминам рос не по дням а по часам. Взвалив на плечо мешок и перекинув через другое лопату я пошла к замку. Графиня, никак не откомментировавшая ожоги на руках, семенила следом.
В замке я сразу отправилась к себе, успокоив волнующуюся о предстоящем 'ритуале' Турину. Захлопнув за спиной дверь первым делом разорвала мешок и, найденными на кухне ножницами, начала остервенело кромсать всохшие в кожу бинты. Детское тельце было обмотано в несколько слоев, слипшихся друг с дугом, пропитанная серебряным раствором ветошь за года практически сравнялась по крепости с металлом. Когда ножницы развалились на две половинки, я не остановилась, продолжив голыми руками, в голове поселилось некое подобие сумашествия, единственная мысль билась как птица в клетке: 'они убили маленького ребенка, маленького-маленького, не ответственного за родительские ошибки, ребенка'. Руки сочились кровью, но пока тщедушное тельце не избавилось полностью от бинтов я остановиться не могла, если бы я могла плакать, то несомненно, плакала бы. Но вампиры не плачут, и мне оставалось в бессилии сидеть у нечеловеческих останков, строя неосуществимые планы мести.
Через пару часов мозг вернулся к состоянию конструктивного мышления. Смешав из трявяного запаса успокаивающий сбор и упаковав почти рассыпавшиеся без ткани останки я наведалась во двор, набрав заимствованый по пути на кухне ушат для варенья водой. Холодная баня, ютившаяся за замком, манила обещанием вновь почувствовать себя приличным вампиром. Растапливать я не умела, а ждать, пока растопят слуги время не было, желание ощутить тело чистым перевешивало риск заболеть от еще по-весеннему холодной воды. Начисто вымывшись и вытетевшись насухо я переоделась в сменное и поднялась в комнату. В сумку лег мешок с грязной одеждой, с самого верха в полотенце уложены кости и прах. Вот и все, подхватив приготовленное для графа успокоительное я в последний раз пошла в покои хозяйки. Дверь была приоткрыта, Турина молча сидела у окна, смотря на утренний туман над лесом.
- Вы же не ведьма... И кости на самом деле не для лечения мужа... - Глухой голос ничего не выражал, графиня медленно развернулась, - на самом деле вы не можете нам помочь... это фарс... Спасать уже некого...
На глазах выступили слезы, и медленно скатившись упали на сложенные лодочкой ладони. Я бессловно положила на низенький столик пакет с травами. Никогда никого не утешала... Графиня продолжала плакать.
- Вы правы. Из костей я ничего не варила, они нужны совсем для другого. Граф Турин в прошлом совершил страшный проступок, и прощения, лично по моему мнению не заслужил. - убийство по любви это уж слишком, - Но решать тут не мне, так сложилось, что муж ваш сейчас освобожден от проклятия, этот порошок поможет ему прийти в себя. Кости девочки я забираю по просьбе ее матери, она до сих пор жива и жаждет встречи с дочерью, хотя едва ли знает ее состоянии...