Я вскрикнула, подскочила на кровати и судорожно завертела головой, пытаясь понять, где же я собственно нахожусь. За окном, затихая, рокотал гром. По стенам комнаты метались белые отблески. Сердце колотилось, как сумасшедшее, где-то в районе горла. Гром недовольно проворчал что-то напоследок и затих. У окна шавкой-подхалимкой заскулил ветер.
Я подободрала с пола сброшенное одеяло. Сердце все никак не желало успокаиваться, требуя немедленно выпустить его наружу. Я прижала ладонь к груди. Не только же гром меня напугал. Был еще какой-то сон. Я прикрыла глаза и попыталась вспомнить. Под веками тут же заклубилась дымка, складываясь в бледное лицо худого темноволосого мужчины. Мужчина довольно неприятно улыбался протягивая ко мне руку. Ужас ледяными щупальцами сжал грудную клетку и стал подбираться к отчаянно мечущемуся сердечку. А потом я увидела и причину своего ужаса. В руке у чернявого типа поблескивал маленький дамский пистолет. Я попыталась броситься бежать. Но ноги как это бывает в дурных кошмарах не слушались меня. А потом я уже и не пыталась, понимая, что не успеваю. Последней моей вялой попыткой не спастись, так хоть умереть достойно, был вялый замах в сторону этого типа. Чернявый только злобно ухмыльнулся, но в этот момент с моей руки сорвался сгусток света, взорвавшись перед самым лицом мужчины. Его короткий бабий визг оборвался на полувздохе. И тогда я снова закричала. Потому что поняла - я потеряла что-то очень дорогое.
Я открыла глаза и помотала головой. Фантастики надо на ночь меньше читать. Приснится же такая дрянь! Между лопаток лениво скользила капелька пота.
Я вздохнула, завернулась в одеяло и пошлепала босыми ногами на кухню. Уснуть сегодня уже вряд ли удастся...
- Елена Сергеевна!
Я оторвалась от медитативного просмотра картинок слайд-шоу, которые запускались в режиме ожидания компьютера. За моим плечом стоял шеф, критически оглядывая творческий беспорядок на моем столе. А, судя по суровой складочке между бровей и нервно барабанившим по стандартной папке, пухлым пальцам, звал он меня уже не первый раз.
- Да, Аркадий Иванович, - я дернула мышкой, вызывая на экран рабочие документы, открытые с самого утра только для вида, и обернулась к начальству.
- Лена, у тебя что-то случилось? - сбавил тон Аркадий Иванович, по достоинству оценив мою общую бледность и покрасневшие глаза. Пухлые пальцы, поросшие мягким рыжим волосом, замедлили бег, а потом спокойно улеглись на корешке пластиковой серо-зеленой папки, в которой обычно хранились документы по убыткам.
- Нет, Аркадий Иванович, - я потерла слипающиеся глаза и вздохнула, - просто не выспалась. Гроза была страшная.
- Так ты уже знаешь?! - непонятно чему обрадовался шеф, косясь на экран монитора. Судя по озадаченному виду, он пытался найти десять отличий от той версии, что он видел у меня на экране утром. А, судя по вяло зашевелившимся пальцам, не мог найти даже одного. Я опасливо покосилась на мрачнеющего шефа и изобразила живейший интерес.
- О чем же, Аркадий Иванович?
- О чем - о чем? - шеф сбился с мысли, помотал головой и оторвался, наконец, от созерцания моего монитора, - как это о чем?! Ты что не слышала, что вчера ночью особняк Павловского сгорел?!
- Опаньки! - новость оказалась наподобие чашечки крепкого горячего кофе. Ранним утром вылитого на живот.
Крупный бизнесмен Павловский не так давно объявившийся у нас в городке сразу стал персоной номер один. Во-первых, он тут же затеял строительство трехэтажного особняка в самом центре города. Особняк стал одной из немногих достопримечательностей, вкупе с парком отдыха, памятником Льву Толстому и местным драматическим театром. Полюбоваться на творение архитектурной мысли горожане приходили сами и приводили знакомых. Окруженный высоким забором с камерами слежения, которые реагировали на движение и поворачивались вслед за проходящим мимо человеком, он высился в глубине сада инопланетным кораблем. Поблескивал на солнце металлическими полосами, вразнобой облепившими стены, и пускал зайчиков стеклами оранжереи. Крыша красная черепичная, напоминала о сказочных пряничных домиках. И я бы не удивилась, если бы увидела на черепичных плитках следы зубов особо доверчивых. Во-вторых сам господин Павловский был фигурой одиозной. Довольно молодой, лет тридцати пяти, с черными волосами, зализанными назад, и фигурой престарелого кузнечика.
Раз в месяц к особняку черными птицами слетались лаково поблескивающие иномарки. Незнакомые господа, скрываемые широкими спинами охранников, проскальзывали за ворота, вызывая новую волну слухов - от собрания масонской ложи, до наркопритона. Но правды, конечно, никто не знал. А дознаваться - дураков не было.
Я помотала головой и встревожено уставилась на шефа. Аркадий Иванович потер подбородок и вернул мне не менее мрачный и взволнованный взгляд. Почесал макушку подергал себя за рыжий чуб, но более осмысленных действий так и не надумал. Вместо этого с тяжким вздохом шлепнул передо мной тоненькую папочку, до этого бережно лелеемую в ладонях. Похлопал по ней, мучительно подыскивая какие-нибудь умные слова, наконец, сдался и вяло махнул рукой.
- В общем, разбирайся, Леночка, машину я тебе вызвал. Съезди на место, осмотрись. Первичные данные здесь, - шеф развернулся и неуверенно отправился к своему кабинету.
Я подхватила папочку и побежала вниз по ступенькам.
Два месяца назад шеф уехал с работы в середине дня. Вернулся он только к вечеру. С выражением одновременно встревоженным и восторженным. С минуту помолчал, доведя тишину в отделе до состояния звенящей, а потом торжественно выложил на стол подписанный полис и бутылку шампанского. Мы столкнулись головами над желтоватой плотной бумагой.
Особняк Павловского, вместе со всеми прилегающими постройками, был застрахован в нашей компании на три миллиона долларов.
К тому моменту, как машина, прогромыхав по трамвайным путям, свернула к глухим воротам, у меня сложилось твердое убеждение, что все, кто составлял отчеты и объяснительные, были пьяными. Все. Начиная от двух случайных прохожих, в объяснительных записках которых присутствовали неясные тени в виде "паскудных волосатых созданий с рогами, Господи прости" и "летающий огненный мячик, с гнусным хохотом просвистевший над их головами". Не зря, видать, они в три часа ночи в ливень в этом районе очутились. Как раз за углом единственный в городе круглосуточный супермаркет. Заканчивая дежурной пожарной бригадой, сотрудники которой утверждали, что хозяин, "швырялся в стену огненными комьями". Может у Павловского собрание не только редких картин, но и редких вин было, вот ребята и не удержались?
Я ехидно улыбнулась и выбралась из машины на мокрый после дождя асфальт. Снаружи особняк Павловского не сильно пострадал. Только пряничная черепица слегка подкоптилась. Стекла оранжереи продолжали пускать зайчиков в окна соседних домов. Я приветливо помахала участковому в мешковатой форме и пошла к воротам. Васька, бывший однокурсник по юрфаку, кивнул, когда я поднырнула под бело-красную ленту и махнул в сторону ворот.
- Смотри, Лен, картины не тащи.
- Ладно, Вась, - я только парочку самых ценных возьму, - я спрятала ненужное уже разрешение на посещение объекта и толкнула тяжелую створку ворот.
- Ага, - Василий радостно заулыбался, - смотри не вляпайся там ни во что. Там сажи везде полно.
В особняке было тихо и пусто. Распахнутая настежь дверь, черно-серая дорожка сажевых следов, тянущийся из дома к воротам и запах гари создавал гнетущую атмосферу не то горя, не то заброшенного помещения. Солнце, скрывшееся за высоким венчиком крыши уже не пекло макушку. По спине липкой лапкой провел страх. Я помотала головой, отгоняя ненужные мысли и вошла в дом.
Через полчаса я поняла, что сама готова составить отчет, похожий на предыдущие - от прохожих и пожарных. В носу свербело от запаха гари, мысли расползались, как будто я перебрала знаменитой черничной наливки, а в виске усиленно обустраивал себе дупло какой-то ненормальный дятел. Я с силой провела по лицу ладонями, будто надеясь стереть усталость. Осталось осмотреть чердак. На четвертой ступеньке голова все же закружилась и я схватилась за перила. Ладонь расцветилась черными и серыми пятнами.
- Ну, вот, вляпалась, - я потерла ладонь, но черные пятна не стирались, а только еще больше размазывались по руке.
Чем выше я поднималась, тем становилось жарче. Чердаком оказалась огромная комната с тяжелым обугленным деревянным столом посередине и стульями, раскиданными по углам. Эта комната почему-то пострадала больше всего. Под ногами хрустели осколки и угольки, бывшие когда-то паркетными плитками. Стены были черными от сажи, настолько, что первоначальный их цвет определить не представлялась возможным. По виску скатилась капля пота, здесь, несмотря на частично разбитое, частично раскрытое окно, стояла совершенно удушающая жара.
Я поискала глазами кондиционер и обнаружила его над массивным комодом. Оплавленный и даже частично стекший по стене пластиковый агрегат странно контрастировал с самим комодом совершенно не поврежденным.
Ну и что я должна здесь увидеть? Я стерла тыльной стороной ладони с виска еще одну каплю, противно щекотавшую кожу и решительно развернулась на выход. Ловить здесь больше нечего.
Под ногой что-то звякнуло. Я нагнулась, разглядывая тонкую металлическую пластинку с необычным спиралеобразным узором. Пластинка, в отличие от всего остального, находившегося в этой комнате, была совсем не закопченной. С минуту я потерзалась любопытством, а потом осторожно подцепила ее ногтем.
Тоненькая, не толще конфетной фольги, пластинка была прорезана спиральными прорезями и точками. Несмотря на внешнюю хрупкость, пластинка была твердой и совершенно не гнулась. Я задумчиво склонила голову, гадая о ее назначении.
А потом все мысли разом вылетели из моей головы. Потому что я увидела, как сквозь узенькую щелочку полки комода, наружу протискивается белый светящийся шар. Шар перелился в комнату, разросся до размера футбольного мяча и, въедливо зашипев, по извилистой траектории, неторопливо направился к моему лицу.
То ли из-за ночной грозы, то ли оттого, что недели две назад мне попалась на глаза газета с цветной фотографией и развернутой околонаучной статьей на эту тему, я почему-то сразу и совершенно ясно поняла, что передо мной шаровая молния. Молния обогнула какое-то одной ей видимое препятствие и зависла в полуметре перед моим лицом. Стало очень жарко. Я замерла, стараясь не дышать и судорожно пытаясь вспомнить, давались ли в статье какие-нибудь советы бедолагам, встретившимся с подобным феноменом. Кажется, делать резких движений, или бежать там не рекомендовалось. Да я бы и не смогла. Ледяной ужас осторожно подбирался к горлу. Сил хватало только на то, чтобы удержаться на ногах, а не рухнуть на пол. Вдруг молния это тоже сочтет резким движением?
Жар нарастал. Мысли путались и плыли, сменяясь какими-то смутными образами, для которых и слова-то подобрать было трудно. Красное свечение перед лицом распалось на световые пятна от ярко-красного до бледно-зеленого. Некоторые из них были приятны, другие вызывали холодок отвращения. Я попыталась прислониться спиной к стене. Не помню удалось ли мне осуществить задуманное, потому, что больше я ничего не почувствовала. Теперь я плыла среди этих пятен обходя одни и щекотно приближаясь к другим. На их фоне как сквозь дымку тумана я увидела старика с длинной пегой бородой и в черной мантии до пят. Старик размахивал резным посохом в оголовье которого была врезана тонкая пластинка со спиралеобразным узором, которая что-то смутно мне напоминала. Он кричал что-то не слышимое за нарастающим звоном. И вдруг один из светло-зеленых шаров сорвался с места. Звон закончился, старик стал виден четче. Теперь он торжествующе хохотал. В его поднятой руке переливался яркий светло-зеленый шар, размером с теннисный мяч. Старик размахнулся и швырнул его куда-то вперед, расталкивая темноту. Шар на мгновение высветил искаженные ужасом лица, серебристую сталь мечей и взорвался тысячью слепящих глаза осколков. Сердце тоскливо заныло и перестукнуло, пропустив удар. Я знала, что того зеленого больше не было и это было ужасно. Нет не ужасно, это было пусто. На мгновение я вынырнула из образов и даже сумела почувствовать себя Леной - экспертом страховой компании. Почувствовать, что к горлу подкатывает горячий комок, а пальцы скребут по стене оставляя на черной поверхности серые полосы. А потом белый шар снова разросся перед моими глазами и я увидела эту комнату сверху. Ровный свет люстры заливал желтые стены, темный, благородного дерева стол и головы склонившихся к какому-то пожелтевшему листу мужчин. Один из них стал выкрикивать странные слова, сжимая в руке серебристую пластинку. А удушающий страх уже начал затягивать меня в свою воронку. Потому что на этот раз это должна быть я. И я об этом точно знала. Мелькнуло последний раз видение о светящихся шарах, таких же как и я. И в следующий момент я оказалась перед лицом темноволосого мужчины с цепким жестким взглядом. Чтобы умереть по его воле.
Я стояла у закопченной стены, сжимая в кулаках угольки, сцарапанные со стены. Белый шар перед моим лицом качнулся в сторону и снова неподвижно застыл, гудя, как трансформатор.
- Бедная ты моя, - прошептала я, облизала непослушным языком пересохшие губы. И, кажется, потеряла сознание.
Очнулась я от хруста осколков под чьими-то ногами. И первое, что разглядела, когда открыла глаза - лимонно-желтую шаровую молнию, которая висела в воздухе в полуметре от моего лица. Теперь она не вызывала у меня панического ужаса, скорее ощущение теплоты и ее беспомощности в чьей-то властной воле. Все тело болело, казалось, шевелить я могу только глазами. Их-то я и перевела на вошедшего в комнату человека.
Господин Павловский стоял передо мной, заложив руки за спину и задумчиво покачиваясь с пятки на носок. В его глазах не было ни капли удивления, как будто каждый день в его доме оказываются девушки с шаровыми молниями на пару.
- А... господин Павловский, - я не узнала своего голоса, - я сотрудник компании, в которой был застрахован ваш дом, - я растеряно замолчала.
Потому что хозяин даже не слушал меня, рассматривая по очереди светящийся шарик над моим плечом и блестящую пластинку, до сих пор зажатую у меня в пальцах. В его глазах разгорался огонек безумной решимости. А потом я поняла, что дело совсем плохо, потому что бизнесмен так же молча протянул ко мне худую костлявую руку, в которой смотрелся крупным даже этот маленький черный пистолет.
- Зря ты сюда заявилась, - равнодушно, как о погоде в Северной Австралии сообщил он.
Я, впрочем, только что пришла к такому же выводу, причем, совершенно самостоятельно. И попыталась сделать хоть что-то для своего спасения, например, подняться на ноги.
Каблук подвернулся в тот самый момент, когда я уже почти встала в полный рост, не рискуя все же отрываться от стеночки. Я кулем свалилась на угольно-черный пол. Сошедший, видимо, с ума бизнесмен злорадно заулыбался. И тогда я вспомнила, где я могла видеть эти безумные глаза в комплекте с маленьким дамским пистолетом. Но было уже поздно. Щелкнул спускаемый предохранитель. Я вяло заслонилась рукой, чтобы не видеть черной засасывающей пустоты вороненого дула.
Поэтому не увидела, а только почувствовала, как свистнул мимо моей щеки огненный шарик, чтобы через секунду взорваться перед самым лицом бизнесмена, оборвав его злорадное хихиканье.
Когда я отняла руки от лица, все было уже закончено. Господин Павловский лежал на полу, баюкая обожженную правую руку. Пистолет валялся в шаге от него и годился теперь только для колки орехов. Расплавленное дуло ртутно-поблескивающими каплями растеклось по полу. Обрубок рукоятки вплавился в головешки пола. Я неуверенно поднялась на ноги. Павловский поднял на меня глаза, в которых метался ужас, попытался отползти и тоненько заскулил. Я прошла мимо невменяемого бизнесмена и вышла за дверь, с удивлением обнаружив в левой руке серебристую пластинку с необычным спиральным узором. Аккуратно погладила узор кончиком мизинца и подцепила на шее тонкую золотую цепочку. Через пару мгновений металлическая пластинка скользнула за ворот блузки, надежно закрепленная на цепочке. Я вздохнула и вышла на солнце из мрачного полувыгоревшего дома, вдохнула свежий воздух и вдруг заплакала. Тихо и светло, как плакала только в далеком детстве.