Санёк совершенно не был похож на Георгия. С первых минут поездки они уже болтали, как старинные приятели. Время летело незаметно, но даже летний день подошёл к концу. Стало темнеть.
- Чёрт, - бормотал Санёк, - сколько лет здесь езжу, ни разу дорогу не терял. Это из-за того, что картографа везу, - пошутил он. - Кажется, сюда.
Он выбрал наезженную дорогу и тихонько поехал вперёд. Вдруг резко затормозил и дал задний ход:
- Откинься назад, - приказал он, - и не двигайся.
Испуганная, Юля подчинилась. Глядя на сжатые губы и напряжённое лицо водителя, она поняла, что опасность - нешуточная. Машина медленно преодолевала подъём. Наконец грунтовка стала более пологой, сделала поворот, и они выехали на ровное место.
Санёк вытер пот со лба:
- Пронесло...
- А что случилось-то? - еле выговорила Юля всё ещё непослушными губами.
- Дал бы скорость побольше - в овраг бы навернулись. И когда он там появился? Ну ладно, здесь заночуем. И машина прочно стоит, и кустик рядом, - пошутил он.
Но, на всякий случай, пошарил вокруг лучом фонарика и подкатил под колёса пару булыжников.
Юля попыталась вылезти из машины, но как только встала на ноги, голова закружилась. Санёк успел подхватить её.
- Какая ты нежная! - сказал он. В его тоне не было ни насмешки, ни пренебрежения. Наоборот, это прозвучало так ласково и уважительно, что у Юли потеплело на сердце. - Сейчас-сейчас, всё будет хорошо.
Покопавшись в недрах машины, Санёк достал фляжку и налил немного в стакан. Открытую бутылку минералки он держал наготове.
- Выдохни, глотни, не вдыхая, запей, потом можешь дышать.
Удивившись столь подробной инструкции для столь мизерного количества спиртного, Юля, однако, послушно выполнила распоряжения. Пока она отдышалась, Санёк уже протянул ей большой разрезанный пополам и крепко посоленный помидор и хлеб с колбасой. Внутри разлилось тепло, пережитое стало казаться забавным приключением.
- Видели бы меня мама с папой, Царствие им Небесное, - со смехом сказала она.
- А мужа не испугалась бы?
- А муж от меня сбежал!
- Ну и дурак.
- Да нет, он умный. Наверное, уже и диссертацию защитил. Это со мной чего-то не так. Ой, как он про меня сказал-то, никак не вспомню! Знаю же слово отлично... - Юля смеялась, и онемевшими от спирта губами пыталась выговорить это слово, которое преследовало её в ночных кошмарах, выбивало почву из-под ног и заставляло неестественно сухо держаться с мужчинами. - Фр...фр...фригидная! Вот!
Выговорив это ненавистное слово, выдохнув, выплюнув его в пламя маленькой газовой горелки, на которой Санёк готовил какое-то варево, она почувствовала такое облегчение, словно сняла, наконец, из потаённого уголка души застарелую паутину, провисшую под многолетним слоем пыли, и мир засиял своими обычными красками.
- Я и говорю - дурак. К тому же слепой. Давай, ешь лапшу. Ложка у нас одна, но мы проспиртовались, так что можно по очереди.
Лапша из пакетика, сваренная в котелке, казалась необыкновенно вкусной, а мир вокруг - прекрасным и устойчивым.
Глава 2
- Всё-таки плохо, что девочка растёт без подруг, - пыталась иногда высказать своё мнение бабушка, папина мама. - У неё должны быть интересы, соответствующие её возрасту.
Мама поднимала брови:
- С кем здесь можно дружить? Всё придёт со временем. И подруги появятся настоящие. В институте, например. Или в аспирантуре. Или среди учёных. Жизненную дорогу надо пройти с подходящими тебе людьми, а не в шумной бестолковой компании, которая отвлекает от серьёзных целей.
Юлины мама и папа были интеллигентами. Бог знает, в каком поколении. В домашней библиотеке хранились книги прадедушки, полуистлевшие журналы и газеты, переписка, в которой нельзя было разобрать ни слова, так выцвели чернила. Но странички, исписанные бисерным почерком, бережно хранились, так же как и фотографии, на которых уже и мама не всегда узнавала, кто такие - дама в широкополой шляпе под раскидистым деревом, молодой человек в пенсне и с бородкой или очаровательная девочка с волосами, такими же волнистыми, как у Юли. На стенах висели портреты и старинные фотографии, на полочках красовались фарфоровые и бронзовые статуэтки. Старинной мебели было мало. Их дом снесли, и хотя квартира была большая - папе, как профессору, полагалась дополнительная площадь - почти все шкафы оказались слишком громоздкими для неё, и с ними пришлось расстаться.
Но для мамы самым печальным было то, что Юле пришлось учиться в школе-новостройке с детьми, совершенно неподходящими по происхождению и уровню развития.
Юле втайне хотелось стать частичкой этой "шумной и бестолковой компании", бегать по партам, смеяться над глупостями, визжать, когда дёргают за косичку. Но компания сразу отвергла чистенькую девочку, круглую отличницу. Хотя волосы у Юли были рыжеватыми совсем чуточку, она получила кличку "Рыжая вытыра", которая потом превратилась просто в "Выдру". Она бы с удовольствием давала списывать уроки, помогала бы отстающим, но к ней даже не обращались: настолько укоренилось мнение, что она гордячка.
Бабушка каждый день встречала девочку после школы, отводила к репетиторам, на каток, на танцы. От музыкальной школы Юле удалось отбиться в самом начале обучения. Ей так были противны гаммы, что она просто забастовала: "Не хочу и не буду!" Мама была в ярости, но бабушка вступилась и объяснила маме, что нельзя подавлять внутреннюю свободу личности. Правда, Юля про себя подумала, что бабушка сделала это и из корыстного интереса: не хотелось ей слушать по два часа в день упражнения, которые ни ей самой, ни её детям не принесли никакой пользы в жизни. Зачем же ещё и внучку мучить? Да и музыкальная школа была далековато, а лишние поездки с возрастом становятся всё труднее.
Так что дружила Юля с бабушкой и с классической литературой.
Кроме большой домашней библиотеки была ещё и районная. Библиотекарь, чем-то похожая на маму, только гораздо старше, хорошо относилась к умненькой девочке и заботилась о том, чтобы та прочла всё самое лучшее, что только издавалось для детей. А Юле больше других нравилась книга о Робинзоне Крузо. Она любила воображать себя хозяйкой острова. Главное, там не было ни катка, ни танцев, ни обидных прозвищ.
Мама работала директором художественного музея. В своё время она окончила историко-архивный институт. У неё были подруги - школьные и со студенческих лет. Иногда они приходили в гости, что-то вспоминали. Но их приличные дети находились где-то далеко, а если случались поблизости, то всё равно, дружбы с ними у Юли не получалось.
А папа был из того поколения молодых людей, которые спорили до хрипоты, что важнее: лирика или физика? Конечно, он был на стороне физиков. Его коньком была ядерная физика, он защитил по ней все диссертации, в сорок лет стал профессором. Поэтому дома его видели нечасто: он участвовал в испытаниях чего-то очень секретного в институтах и "почтовых ящиках" по всей стране. А потом, когда Юля училась в десятом классе, папа как-то быстро заболел и умер.
Мама очень волновалась, что не сможет на свою зарплату дать Юле приличного высшего образования. Она считала, что, только окончив институт, можно найти свою дорогу в жизни. Даже если потом придётся менять специальность, высшее образование накладывает на духовный склад человека особый отпечаток.
В конце концов, всё сложилось прекрасно: выбранный Юлей факультет геодезии и картографии оказался очень доступным. Конкурс туда был до смешного низким, стипендию платили, а взяток не вымогали. Да и кто станет вымогать у старательной девушки, которая всё сдаёт вовремя и учится отлично?
Вопреки маминым прогнозам, подруг в институте у Юли не появилось. Вскоре после папы умерла бабушка, маме было тоскливо одной по вечерам, и сострадательная девушка спешила после занятий домой, чтобы встретить маму накрытым столом, поговорить о прошедшем дне или просто посидеть рядом у телевизора.
С институтских вечеров она уходила сразу после торжественной части. Конечно, мамино одиночество, а потом и болезненное состояние были для этого серьёзным поводом, но в глубине души она знала, что не хочет появляться среди нарядной молодёжи в перешитом платье и перекрашенных туфлях. Что училась она бальным танцам и не сможет прыгать в толпе под музыку, разбивающую непривычные к ней барабанные перепонки. Хотя и это было надуманным оправданием. Она просто боялась неформального общения со сверстниками.
Во время полевой практики (что за мучение - на две недели уезжать из дома!) она держалась ближе к преподавателям. Когда студенты вечером отправлялись гулять, разбирала образцы, выверяла планы и карты, консультировалась. К возвращению в город у неё был готов не только отчёт о практике, но и материал для очередной курсовой работы.
Мама гордилась Юлиными успехами, однако подержать, как ей мечталось, дочкин диплом в руках не удалось. Тяжёлая простуда (в музее произошла авария отопления, было холодно, но работники не покинули своего поста, пока не миновала опасность для экспонатов) привела к двусторонней пневмонии. Мама не хотела ложиться в больницу, сопротивлялась до последнего. А последним оказался отёк лёгкого.
Она с трудом дышала, но поманила Юлю наклониться поближе. Та поняла, что мама хочет сказать что-то важное. Умирающая говорила очень тихо, но Юле удалось разобрать: "Не затягивай с замужеством. Тебе будет очень одиноко. Дорога - для двоих..."
"Как несправедливо, - думала Юля после похорон. - Папа умер, когда я в десятом классе училась, мама - когда на пятом курсе. Некому за меня порадоваться. Я - словно Робинзон, выброшенный на необитаемый остров. Надеяться можно только на себя и на Бога".
Глава 3
Виталий встретился ей весной.
- Девушка, как мне пройти на кафедру палеонтологии? - услышала она, едва вошла в вестибюль института. Юля торопилась, но лекция была на пятом этаже, в аудитории прямо напротив нужной незнакомцу кафедры. Поэтому она взмахнула рукой, приглашая следовать за собой, и быстро пошла вперёд. Парень представился, объяснил, что окончил биофак, поступает в аспирантуру. Подробно рассказал, что ему нужно на кафедре. У Юли же он сумел выпытать только имя.
Но это не обескуражило Виталия. После занятий он ждал её на улице у входа в институт с букетом.
- Самой молчаливой и сдержанной девушке, какую я когда-либо встречал, - сказал он, вручая ей цветы.
Юле было приятно. Неприятен ей был сам парень. "Я придираюсь, - думала она, пытаясь найти объяснение этой неприязни. - Он симпатичный, высокий. Вон как студентки оглядываются. Прилично одет. У него речь культурного человека..."
Словом, сумела убедить себя. В том кромешном одиночестве, в котором она оказалась, это было не очень сложно. Они стали встречаться. Виталий вёл себя в лучших традициях классической литературы. Водил её в театры, с интересом прошёл с ней все залы художественного музея, выслушивая её комментарии - ведь это был Юлин второй дом. Он не показывал вида, что замечает, как бедно она одета. Не лез обниматься, целовал только руку.
Когда он сделал предложение, Юля немного растерялась и сказала:
- Мы знакомы так мало. Ты почти не знаешь меня...
- Мне всё равно, что было до меня, - улыбнулся он. - Я люблю тебя, и это главное. А потом, кто же в учёном мире не знает дочь профессора Грушинского?
Юля обдумывала предложение несколько дней. В семье у них о подробностях супружеской жизни никогда не говорили. Наверное, мама и бабушка сначала считали её слишком маленькой, а потом думали, что она всё знает, раз не спрашивает. А она спросить не решалась. Подружек, которые про всё разузнают и делятся добытыми сведениями между собой, у Юли никогда не было. О том, что происходит между мужчиной и женщиной, она знала из старенькой книжечки советских времён. "Ходаков. Книга для супругов" - гласила надпись на бумажной обложке. Юля ещё раз изучила нехитрые премудрости, изложенные автором для укрепления советской семьи. "Ну, два раза в неделю можно вытерпеть", - подумала она. В любом киоске грудами лежали книги на эту тему, но подойти и рассматривать на глазах прохожих блестящие обложки с откровенными рисунками... нет, на такое она отважиться не могла. В конце концов, памятуя мамин наказ, решила принять предложение.
Виталий, казалось, был на седьмом небе от счастья. Последовало знакомство с его родителями, шитьё платья и покупка необходимого. Денег он не жалел. Говорил, что она и так невеста с большим приданым, имея в виду квартиру и антикварные вещи.
После защиты диплома Юлю пригласили работать младшим научным сотрудником на кафедру картографии. Она была очень рада, что удалось вступить на путь, завещанный родителями, и мечтала об аспирантуре.
А вскоре сыграли свадьбу. Подружкой в загсе была двоюродная сестра Виталия - у Юли на эту роль никого не нашлось.
В ресторане собрались все родственники жениха. Юлю сравнивали с королевой, в её честь произносили тосты, звучало "Горько!", а ей действительно было горько: прикосновение чужих губ вызывало отвращение. Ледяным панцирем сковывала душу мысль о том, что с женихом предстоит остаться наедине.
Предчувствия не обманули. Ходаков безнадёжно устарел. Сказка про два-три раза в неделю не работала. Мало того, Виталий требовал такого, с чем Юля решительно не могла согласиться. Он уговаривал, объяснял, что нельзя жить прошлым веком. Кое в чём она уступала, но в душе нарастало отвращение. Её тошнило от запаха дорогих дезодорантов, которыми он пользовался, ещё сильнее - от запаха пота. Преодолевая отвращение, двумя пальчиками, бросала его носки в стиральную машинку. Под предлогом диеты не ужинала с ним, просто подавала еду и выходила. Невыносимо было смотреть, как он жуёт, как глотает, и при этом ходит кадык. В воскресенье было труднее: семейные обеды, да ещё с его родственниками, которые любили навещать молодых, превращались в пытку.
"Господи, - думала Юля, - неужели другие женщины всю жизнь так страдают? Неужели и мне - всю жизнь!"
Как-то раз Юля повстречала свою первую учительницу, которая преподавала у них в начальных классах ещё в старом микрорайоне. Любимая ученица и любимая учительница сидели в кафе-мороженое и с удовольствием разговаривали обо всём. Юля смотрела на гладкие белые волосы Августы Яковлевны, её спокойное, доброжелательное лицо и думала, что именно о такой близкой подруге она мечтала всю жизнь.
- Юля, ты любишь мужа? - неожиданно спросила учительница.
- Он хороший человек, - опустила глаза Юля. - Конечно, трудно приспосабливаться к семейной жизни... я вот думаю, надо ребёночка родить, тогда всё ближе станет, роднее. Как вы считаете?
- Рожать можно только от любимого. Вне брака может родиться блестящий человек, а вот вне любви - либо несчастное существо, либо вообще моральный урод. Никогда нельзя заводить детей с какой-то целью, пусть даже с виду благородной: сплочение семьи, обязательное продолжение рода, страхование старости. Это безнравственно.
Впоследствии Юля много размышляла о наказе (или предупреждении?) Августы Яковлевны и сильно сомневалась, стоит ли продолжать совместную жизнь. Но Виталий поводов для ссоры не давал, и Юля о разводе не заикалась.
Всё рухнуло из-за незадёрнутой шторы.
Виталий демонстрировал ей новый, "просто потрясающий приёмчик". Луна светила ярко, и он вдруг увидел на лице жены неприкрытое отвращение. Он вздрогнул, отшатнулся, потом сильно ударил её по щеке.
- Где только таких дур фригидных воспитывают, - процедил он сквозь зубы и вышел из комнаты.
Юля укрылась одеялом и молча рассматривала потолок. Муж долго курил, потом пришёл, лег к ней спиной и заснул. А она не спала до утра.
На другой день, когда они оба вернулись с работы, Виталий объявил, что подал на развод и раздел имущества и квартиры.
Юля стоически переносила процедуру развода. На судебных заседаниях со всем соглашалась. Всё подписывала. Она заметила, что из дома исчезли старинные книги.
- А ты думаешь, размен ничего не стоит? - накричал на неё Виталий. Больше она вопросов не задавала.
После развода Юля оказалась в однокомнатной квартирке на другом конце города, с самой необходимой мебелью. Из книг у неё остались две пачки литературы по специальности и полочка новеньких томиков в бумажных обложках из серии "Классики и современники". Наверное, Виталий взял их в доплату за какой-нибудь старинный фолиант. Она пожалела только, что они с мамой не догадывались продавать книги. Оказывается, даже письма чего-то стоили. Ведь можно было лучше питаться. Вдруг мама бы легче перенесла болезнь? Кто знает? Но сейчас, с минимумом вещей, она почувствовала себя свободнее.
"Что ж, - решила она, - если Пятница отобрал большую часть острова, придётся довольствоваться тем, что есть". И стала обустраиваться.
Глава 4
На работе сотрудники Юле сочувствовали, между собой обсуждали её положение, но она по-прежнему ни с кем не откровенничала. Близкая подруга так и не появилась в её жизни.
При первой возможности Юля поступила в аспирантуру, начала готовиться к экзаменам по кандидатскому минимуму. Понадобились книги, и она пошла в научную библиотеку.
Едва переступив порог, она услышала произнесённые низким бархатистым голосом слова: "Чем могу быть полезен?"
От этого голоса жар прилил к щекам, а когда Юля встретилась с внимательным и заинтересованным взглядом глаз, таких необыкновенно синих, каких она до той поры не встречала, то у неё на мгновение перехватило дыхание. Георгий Александрович (она уже знала от коллег, что именно так зовут заведующего отделом книгохранения) от её взгляда немного смутился. Юля почувствовала это, опустила глаза, достала из папки список литературы, протянула ему:
- Вот, кандидатский минимум...
Дальше слова никак не находились.
Этот немолодой мужчина одним взглядом, одной фразой привёл её душу в полное смятение. Одним словом, Юленька влюбилась.
Она занималась яростно. Конспектировала по ночам толстенные тома, чтобы скорее был повод пойти в библиотеку, услышать этот голос, увидеть, как ярко вспыхивают голубые глаза при её появлении, как начинает слегка суетиться этот высокий, красивый мужчина с проседью в волосах.
В Юлиной головке среди серьёзных мыслей появились слова, которые складывались между собой, в общем, стихи начала сочинять, чего не было даже в подростковом возрасте, когда все девочки пишут друг другу в альбомы.
"...Придумать за себя и за него,
В ответ встречать такую нежность взгляда,
Что больше в жизни ничего не надо -
Такого взгляда хватит самого..."
Стихи она не записывала, просто радовалась появлению этих рифм, хотя они и не шли ни в какое сравнение с любимыми классиками и критики не выдерживали.
Юле казалось, что Георгий (мысленно она давно так называла его, хотя в библиотеке, конечно, обращалась по имени-отчеству) тоже увлечён ею и в один прекрасный день скажет что-нибудь совершенно особенное, например, пригласит поужинать вместе...
Когда бессонными ночами она доходила в своих мечтах до этого момента, все желания рассыпались в пыль. Поужинать вместе, а дальше?
Её тянуло к Георгию. С усмешкой вспоминала она опусы Ходакова и ничего не боялась. Но, словно огненные письмена на стене замка, всплывало в памяти: "Дура фригидная!"
Нет, ещё раз перенести такое она не смогла бы. Поэтому, когда разговор принимал очень уж неофициальный характер, а глаза собеседника, казалось, занимали пол-лица и сверкали по-особенному, Юля начинала торопиться и убегала, не оставляя хрустальной туфельки на полу библиотеки.
Подошло время отпуска. Юля не знала ещё, чем займётся, но решила отдохнуть от учёбы. Поэтому в обеденный перерыв собрала все учебники и направилась в библиотеку. Дверь была прикрыта неплотно, из-за неё доносились оживлённые голоса: бархатистый, раскатистый - Георгия и щебечущий, кокетливый лаборантки Ниночки.
Юля не слышала, о чём шла речь: не в её правилах было подслушивать чужие разговоры. Но нежные, воркующие интонации, которые она давно уже считала предназначенными только для себя, звучали сегодня для Ниночки!
Она отошла тихонько от двери и села в старое кресло, которое выбросили из какого-то кабинета, а списать не успели, и осторожно, чтобы не опрокинулось колченогое сооружение, наклонилась и стала растирать лодыжку. Вскоре Ниночка выпорхнула в коридор.
- Ой, ну какой Георгий Александрович смешной, - защебетала она, словно Юля была её подружкой. - Я как схожу в библиотеку, потом до вечера смеюсь! А что с вами? Ногу подвернули? Помочь?
- Нет-нет, - поспешно ответила Юля, - просто наступила неудачно.
Уже почти не больно. Видите, отёка нет, всё в порядке, спасибо.
- Ладно, - сказала Ниночка, - тогда побегу, а то заболталась тут, искать скоро будут.
Она опять рассмеялась и застучала каблучками по коридору.
Юля собралась с духом и вошла в библиотеку. Заметив её потухший взгляд, Георгий посмотрел озадаченно, но ничего не сказал. В отпуск, так в отпуск. Принял книги, поставил штамп в читательском билете, на том и распростились.
- Всё понятно, - думала Юля. - Взгляд, полный любви, который я принимала на свой счёт, был просто отражением моего взгляда в его глазах. Так же отражается и Ниночкин взгляд, и всех других женщин, которые увлекаются им. Он просто любит смотреться во влюблённые глаза. Что ж, его можно понять. Хорошо, что отпуск. Отдохну, почитаю классику (при воспоминании о полочке с книгами она усмехнулась), наведу в душе порядок. Да и остров мой нуждается в уходе. Одинокому Робинзону нельзя запускать хозяйство, не то козы доиться перестанут.
Она улыбнулась, взяла тряпку и собралась стереть пыль с письменного стола, но в голове настойчиво вертелись слова. На этот раз они просились на бумагу. Нашарив тетрадный листок, обратная сторона которого была исписана какими-то расчетами (наверное, квартплаты), она вывела:
"Как золото сусальное с ореха
Осыпался прекрасный ореол,
Которым окружила человека,
Что, душу тронув, в сердце мне вошёл ..."
Дальше не писалось, но Юля решила, что хватит и этого: душу облегчила, а много сочинять не поэтам нельзя. Вредно для окружающих.
Зазвонил телефон.
- Юлия Владимировна, - услыхала она в трубке голос Людмилы Георгиевны, заведующей кафедрой, - душечка, простите за ранний звонок! Выручайте! Понимаю, что первый день в отпуске, но Головной институт отправил комплексную экспедицию в район подтопления, два дня поработали - картограф заболел! Вся работа стоит! Сами понимаете, привязку к местности делать без специалиста - грош цена исследованиям! Уж сделайте одолжение! На воздухе побудете, подработаете...
Юля никогда не любила полевые работы, но теперь экспедиция для неё была спасением - от мыслей, одиночества, облезлых стен...
- Когда ехать-то? И куда? - спросила она.
Людмила Георгиевна рассыпалась в благодарностях и комплиментах.
- Завтра из Головного института будет машина, им материалы от нас нужны. За вами заедут и довезут до места. Командировку я уже распорядилась выписать, деньги бухгалтерия начислила. Отдам вместе с другими бумагами. Собирайтесь, спасительница наша. Заодно для диссертации свежих материалов себе привезёте. От комаров не забудьте чего-нибудь! Палатка там будет, только тёплые вещи возьмите! Ой, спасибо, сейчас позвоню директору головного! Удачи вам!
Тряпка для пыли осталась лежать на столе. Юля осмотрела шкафы и поняла, что ехать ей не с чем. Не брать же в наше время старое одеяло? Туфли на каблуке не наденешь... и куртка только белая.
В ближайшем магазине спортивного снаряжения она потратила почти все отпускные, но новые вещи грели сердце.
Утром купила только продукты, уложила сумки и села ждать звонка.
- Здравствуйте, Юля, - раздался в трубке незнакомый мужской голос, - с какой стороны к вашему дому подъезжать?
- С улицы Тухачевского свернёте, где универсам на углу, мимо гаражей, у мусорки - налево и сразу мой подъезд. Мне, наверное, выйти на лавочку?
- Не нужно. Я поднимусь.
Гудки в трубке.
Ожидание с расчёской у зеркала в прихожей.
Звонок в дверь.
На пороге - широкоплечий человек среднего роста. Кепка надета задом наперёд. Приветливая улыбка. Ладонь - как лопата:
- Санёк. Повезу вас в экспедицию. Всё собрали? Давайте вещи, Юля. А можно "на ты"?
- Можно, - ответила Юля, пожимая сильную руку в ответ. А про себя решила, что шофёр у директора Головного института - славный малый.
Глава 5
Лучик солнца разбудил Юлю. С трудом сообразила, где она, почему спит одетая в чужой машине. Распахнула дверцу, достала из сумки расчёску. Санёк что-то готовил на плитке.
- Проснулась? Как самочувствие?
- Да ничего, только пить хочется.
- Ну, после спирта, да ещё с непривычки - всегда так.
- Спирта?
- Ну да. Почему ты думаешь, я тебе так мало плеснул?
Юля засмеялась:
- А я думала, водку пробую в первый раз...
- Ничего, сейчас кофе выпьем, кашки поедим и поедем экспедицию искать...
Юля пошла по вчерашней дороге.
- Куда! - окликнул Санёк, - вон кусты, туда иди.
- Да я хотела на овраг взглянуть...
- Тогда вместе со мной, ещё свалишься.
Это был не овраг, а настоящая пропасть. Юле не понадобилось подходить к самому краю, чтобы поплыло в глазах при мысли, чем мог закончиться вчерашний вечер.
Санёк подхватил её на руки.
- Ну, посмотрела? Слушаться надо старших. Господи, какая же ты нежная!
Я пойду сама, уже всё в порядке, - запротивилась Юля.
- Да? А я только разохотился красивую женщину на руках поносить, - пошутил Санёк, и, с видимой неохотой, поставил её на землю. Юля с удивлением почувствовала, что и ей не хотелось этого.
Вскоре они уже разбирались в лабиринте грунтовок. То, что в темноте казалось единственно правильным, оказалось единственно неправильным - один поворот, и вот уже Санёк радостно восклицает:
- Да вот она, дорога!
Глава 6
Через полчаса показались палатки. Навстречу машине спешил начальник экспедиции Виктор Тимофеевич.
- Ну вот, мы тут обсуждали, что за Филонова к нам едет, а это наша Юленька Грушинская - орлиный глаз! - радостно приговаривал он, обнимая Юлю.
Мария Ларионовна, его жена, неизменная спутница в экспедициях и помощница в подготовке материалов для печати кивала ему и с восторгом смотрела на Юлю.
- Замечательно, наконец нам улыбнулась судьба! - подключилась она к разговору. - А как мы напугались вчера, что вы не приехали! Думали, случилось что-нибудь. И телефон вне зоны...
- Да там холмы кругом, а мы немного заплутались...
Словом, большая часть экспедиции состояла из старых знакомых, которые искренне радовались Юлиному приезду. У неё появилось ощущение дома, куда так славно возвращаться после долгого отсутствия.
"Да, - думала она, - поездки на полевую практику и в экспедиции в студенческие годы тяготили из-за необходимости оставлять маму одну. А если разобраться, так ведь замечательное было время. Меня ценили за добросовестное отношение к делу, знания. Ну и не спорила, не ссорилась ни с кем".
Сложила вещи под деревом, палатку решила поставить вечером, и отправилась делать съёмку местности.
В помощь ей дали двух студентов. В работе они были довольно бестолковыми, но вполне годились для переноски приборов. Обоих звали Николаями, только один был темным шатеном с томным взглядом, а второй блондином с невнятными серыми глазами и веснушчатой кожей. Она командовала этими мальчишками, а они кокетничали наперебой. Юля посмеивалась про себя, но использовала их соперничество таким образом, что работа шла без заминок.
Вернувшись вечером в лагерь, обнаружила, что палатка уже установлена, даже канавка вокруг вырыта на случай сильного дождя. Она огляделась по сторонам.
- Санёк о вас позаботился, - значительно улыбаясь, сказала Татьяна Владимировна, директор музея. - Так что располагайтесь. Или сначала пойдёмте на озеро - тут недалеко, пыль смоем.
Теплая озёрная вода, словно купель, приняла все бывшие заботы и переживания. Юля лежала на спине, смотрела на темнеющее небо, слушала тихий плеск волн, вдыхала этот неповторимый запах озёрной воды и впервые в жизни чувствовала себя совершенно счастливой.
Одеваясь на мостках, продолжали разговор с Татьяной Владимировной.
- Так здорово, когда рядом человек из одного с тобой круга, - говорила она. - Вот Виктор Тимофеевич с Марией Ларионовной - всегда вместе. Сейчас вдвоём собирают материал к его докторской. Александра мы давно знаем. Чудесный человек.
Юля хотела уточнить, что она-то Санька знает со вчерашнего дня, но так вдруг захотелось, чтобы сказанное оказалось вдруг правдой, что она только улыбнулась в ответ.
Когда стемнело, студенты развели костёр. К ним потихоньку стали присоединяться старшие члены экспедиции. Подошла и Юля. Коля Беленький мгновенно вскочил, уступая ей чурбак, накрытый курткой. А Коля Чёрненький оставил девочек, с которыми только что любезничал, и повернулся к Юле.
- Юлия Владимировна, вот тут песня о вас.
Гитарных аккордов знал не больше трёх, но голос у него был приятный и пел он хорошо. Юля смотрела на огонь, следила за улетающими с дымом ввысь искрами, слушала о чудесах и откровеньях Государства Синих Глаз.
- И почему я никогда не уходила с ребятами к костру, когда ездила на практику? Неужели не успела бы разобрать бумаги? - думала она с запоздалым сожалением.
Чуть переведя глаза в сторону, наткнулась на мрачный взгляд Оли - студентки-практикантки. Они с подругой сидели обнявшись и пытались сделать безразличный вид.
- Ого, да ко мне мальчиков ревнуют, - подумала Юля весело. - Ещё чуть-чуть, и Ольга толкнёт меня в костёр, а Рита загородит широкой спиной сцену расправы от глаз публики.
- Пойдём, погуляем, - услышала она голос Санька. Оказывается, он сидел рядом.
"Тоже ревнует", - с удовольствием подумала Юля, повернулась к нему, встретилась с ним взглядом. В глазах Санька ревности не было заметно: он смотрел доброжелательно и весело.
- Пойдём, - кивнула Юля.
Они поднялись и пошли в степь, а неугомонный бард рванул струны и запел: "...эх, полюбил девчонку я - она замуж выйдет! Эх, раз, ещё раз..." Девушки с облегчением засмеялись.
Холмик, низинка, - и вот уже нет костра, не слышны голоса. Бархат звёздной безлунной ночи, пронизанной пением цикад, поглотил их. Они шли по знакомой тропинке, разговаривали - тихо и неторопливо. Иногда замирали, глядя вслед падающей звезде.
- Ой! - вскрикнула вдруг Юля. - Крапива, что ли?
-Точно, крапива, - откликнулся Санёк. - Откуда она тут взялась? Утром ещё не было!
- Не знаю, - виновато сказал Юля, дуя на обожжённые пальцы. - Точно, не было утром...
- Ну, детям и внукам закажу: идёте гулять с картографом - берите с собой глобус! - пошутил Санек. - Давай прятать руки и выбираться отсюда осторожненько, а то ещё и в овраг какой-нибудь свалимся.
Он распахнул куртку:
- Ну, прячь руки!
Юля послушно просунула руки под куртку, сомкнув пальцы на его спине. Санёк запахнул полы и крепко обнял её.
От свитера пахло степью, костром и чем-то очень родным. Но он колол Юле щёку. Она чуть повернула лицо вверх.
Так они шли шаг за шагом, пытаясь выйти за пределы крапивного поля. Но передвигались медленно, потому что целовались через каждые несколько шагов. Крапива шуршала по плечам, её резкий запах заглушал все ароматы ночной степи. И вдруг, несколько шагов вверх по склону - и под ногами грунтовая дорога. Юля хотела убрать руки, но Санёк плотнее запахнул полы у неё на спине.
- Всегда с тобой так, - проворчал он, - какие-то неизвестные тропинки, приключения по бездорожью... но дорогу-то находим, в конце концов! Это судьба. Выходи за меня замуж. Распишемся, всё как положено...
- Ну, не здесь, конечно, и не сейчас... а вот в следующую субботу, думаю, можно всё организовать. Согласна?
Трудно говорить, когда целуешься, но достаточно чуть кивнуть.
Глава 7
Дни за работой летели незаметно. Санёк уезжал, появлялся - такая работа у шофёра. Вечерами сидели у костра или гуляли. Разговор о свадьбе больше не заходил, и Юля с сожалением думала, что скоро настанет расставание, и одновременно с нетерпением ждала субботы, назначенной Саньком.
И эта суббота настала.
Когда Юля утром вылезла из палатки, в лагере экспедиции царило оживление. Женщины мыли головы, поливая друг другу ковшиком из ведра, мужчины брились, перетряхивали рюкзаки в поисках чистых футболок.
- Ну вот, все собрались, а невеста ещё не проснулась! - приветствовал Юлю целый хор голосов. - Собирайся скорее, Александр Эдуардович сейчас за тобой машину пришлёт.
"Александр Эдуардович, надо же! - с улыбкой подумала Юля, умываясь. - Имечко - профессору впору!"
К лагерю подъехал ободранный газик. Водитель просигналил и крикнул в окошко:
- Давайте невесту, ждут бабы!
Юля растерянно села в машину.
Ехать пришлось недолго - вскоре показалось село. Водитель остановил газик у крыльца двухэтажного дома, на котором красовалась гордая вывеска: "Дом быта". Со ступенек призывно махала рукой пухлая женщина с химическими кудряшками.
- Красавица невеста, - щебетала она, обнимая Юлю. - Сейчас всё сделаем по полной программе, жених не узнает!
Последовало мытье головы над какой-то лоханью, рёв старого фена, бигуди, лак... Юля не очень замечала, что с ней делают, её внимание было приковано к молодой женщине - совсем девочке - которая сидела в той же комнате, кормила малыша месяцев четырёх от роду и с любопытством наблюдала сборы невесты.
- Ну, сейчас платье примерим. Только придётся, наверное, в талии убрать, вы худенькая, а Нинка - дочка моя - была сама-другая, когда расписывалась... зато пацан-то какой, а? Счастливое платье! - приговаривала хозяйка Дома быта, закладывая складки на Юлиной талии.
Юля смотрелась в зеркало и с трудом верила, что это она, снова в белом платье, с цветами в волосах. Снова, да не опять! Не было обречённости, страха. Просто чувство невесомости, такое обычное, когда начинается новый этап жизни.
У крыльца уже стояли все члены экспедиции. Маленькая девочка с большим любопытством в распахнутых глазах, молча протянула Юле букет. Все зааплодировали.
- Другом жениха будет Виктор Тимофеевич, - зашептала Юле на ухо Татьяна Владимировна. - А кто будет подружкой?
- Давайте вы, Татьяна Владимировна. Мне очень хотелось бы...
- Я? А что, ведь мы давно знакомы, можно сказать, подруги... я согласна!
Юля увидела Санька. В костюме он выглядел так представительно, действительно, Александр Эдуардович! Но подойти жениху не дали - несколько девушек загородили невесту, начался торг. Похоже, Санёк знал все подробности обряда. Они с Виктором Тимофеевичем азартно торговались, потом раздавали конфеты, деньги. Наконец все отправились в сельсовет. Там была и ковровая дорожка, и даже марш Мендельсона. Юля и Санёк согласились стать мужем и женой, обменялись кольцами и отправились праздновать.
Юля с интересом смотрела на всё происходящее. Членов экспедиции было двенадцать человек, а за столами сидело человек семьдесят. Столы ломились.
- Кто все эти люди? - спросила она Санька.
- Местные жители.
- Ты всех пригласил?
Да нет, они сами. Но ты не думай, я только водку купил, шампанское, колбасу там, ещё по мелочи. А самогон местный, просто с собой принесли, из погребов и с огородов тоже всего натащили. Уборочная вот-вот, надо людям успеть попраздновать как следует.
Юля смеялась, ей всё нравилось. И витиеватые на деревенский манер, но такие незамысловатые тосты, и девушки из самодеятельности, которые вразнобой исполняли величальную песню.
А гости разгулялись. Доморощенный тамада - бойкая женщина лет сорока - отправилась с подносом деньги собирать "на поклон жениху и невесте, чтоб хорошо жилось им вместе". Гости кланялись, выкладывали деньги. Потом кто-то крикнул, что горько ему, и всем сразу загорчило. Молодые целовались под крики "Горько!", а Юля думала: "Ой, нет! Сладко! Очень сладко!"
Вечером члены экспедиции отправились восвояси, Юля с Саньком - ночевать в гостиницу, а гости (или хозяева?) остались догуливать. Гостиница была через дорогу, и молодым почти до утра слышно было их нестройное пение.
Чуть свет в дверь забарабанили.
- Что случилось? - взволнованно спросила Юля, спешно одеваясь.
- Сейчас увидишь, - ответил спокойно Санёк и открыл дверь.
В комнату ввалились ряженые. Непременный, даже по летнему времени, вывороченный тулуп с напяленным сверху бюстгальтером непомерных размеров, накрашенные губы, мужчины в сарафанах, всхлипы гармошки.
- Отбилась от нашего стада ярочка, не забегала ли она сюда?
- Забегала, - ответствовал Санёк серьёзно и торжественно, - только нашла она себе пару. Теперь тут парочка - баран да ярочка!
"Дзинь!" - женщина в белом халате и крашеном парике разбила тарелку. Осколки разлетелись по всей комнате. Гости стали приплясывать на этих осколках с возгласами: "Мети, да сор из избы не выметай!" А потом пошли частушки - самые непристойные, как положено на второй день свадьбы в русской деревне. Юля стояла, прижав к груди веник, который кто-то вручил ей, слушала про то, как "положили молоду на дубовы доски..." и не знала, смеяться или сердиться. А Санёк невозмутимо разливал водку в стаканы, обносил гостей и всех благодарил за внимание. Наконец толпа вывалилась на улицу, с подоконника спрыгнули любопытные ребятишки, и стало тихо.
- Что это было? - спросила Юля.
- Козелок, - просто ответил Санёк.
"Как хорошо, когда муж - простой человек и знает всё о праздниках. Виталий бы распсиховался! Да просто невозможно было бы такое при нём!"
К обеду они вернулись в экспедицию. Все работали ударными темпами, чтобы наверстать пропущенный день. А так - ничего не изменилась, только появилась ещё одна семейная палатка.
Глава 8
После экспедиции Санёк отвёз Юлю домой, чтобы она могла уволиться и собрать вещи.
- Как возьмёшь билет - позвони, я тебя встречу с поезда, а здесь попроси кого-нибудь помочь. Вещей не набирай, только самое необходимое. Потом приедем, упакуемся, хорошо? Не обижайся, у меня срочная работа.
Юля и не обиделась, хотя не могла взять в толк, какая у шофёра может быть работа срочная.
Утром по дороге на работу спохватилась: "Отвальная! Так, кажется, это называется! Надо же проститься с людьми!" После деревенской свадьбы она стала как-то по-другому относиться к обычаям. Забежала, купила бутылку вина, торт.
На кафедре уже были в курсе событий. Людмила Георгиевна душевно обняла Юлю. Даже прослезилась и выразила надежду, что в головном институте с диссертацией у неё дела пойдут быстрее. Преподаватели желали счастья. Лаборантки вытирали слёзы - все были довольны, что "сиротка", как они между собой называли Юлю, нашла своё счастье. А самая старшая из лаборанток, патриот кафедры и науки, заявила:
- Главное, Пономарёв - прекрасный человек, я бы сказала, старой закалки!
Это немного удивило Юлю: она подумать не могла, что Санька так хорошо здесь знают.
Обежав с обходным листком все мыслимые и немыслимые уголки института, она, наконец, зашла в библиотеку. Георгий встретил её радостно:
- Юлия Владимировна! Как вы прекрасно выглядите! Отпуск пошёл вам на пользу! Обходной лист? Увольняетесь? Очень жаль. И куда собираетесь переходить? А давайте сегодня вместе поужинаем, поговорим обо всём...
- Я бы с удовольствием, но боюсь, муж будет недоволен, - улыбнулась Юля.
- Так вы замуж вышли! - разочарованно протянул Георгий. - Что ж, поздравляю...
Возвратившись домой, Юля выставила два чемодана, но работа не шла. Встреча с Георгием смутила, разбередила душу. В голове гуляли смутные мысли: "А если ошиблась? Да нет, всё правильно я сделала, ведь всё шло само собой... а если бы подождать? Не спешить? Может, по-другому всё повернулось бы?"
На столе увидела листок с началом стихотворения, которое записала в первый день отпуска. Перечитала строчки, вспомнила своё разочарование. "Нет, всё правильно. Но отчего так грустно?" Она посидела немного, подумала и дописала ещё четыре строчки:
"Отброшу прочь ненужные заботы,
Доверюсь вновь провидице судьбе.
...Но липнут к пальцам крошки позолоты,
Опять напоминая о тебе!"
Хотела продолжить укладывать вещи, но навалилась какая-то усталость, вспомнила маму, сделалось жалко её и себя, появилось чувство полного одиночества, которое стало было забываться в последнее время, сами потекли слёзы.
Наплакавшись, Юля легла на диванчик, каким-то образом попавший в её квартиру после развода. На нём вполне можно было спать, если улечься между торчащими пружинами таким образом, чтобы они не упирались в рёбра. Всхлипнув ещё пару раз, неожиданно крепко уснула.
Разбудил её звонок. Заспанная, с припухшими веками и носом распахнула дверь, не спрашивая. Санёк.
- Вот, подумал, что тяжело тебе будет собираться одной, да с чемоданами таскаться... решил сам тебя забрать...
Они обнялись. От родного запаха у Юли кружилась голова. Но едва они соприкоснулись губами, как к горлу подкатил комок. Она бросилась в ванную. Согнувшись над унитазом, с ужасом думала, что Санек теперь решит, будто противен ей. Придётся оправдываться, выяснять отношения. От этой мысли слёзы ручьём побежали по щекам. Но тут она почувствовала тёплую ладонь на солнечном сплетении. Вторая легла на лоб.
- Ну-ну, ничего, это бывает, успокойся, всё пройдёт.
- Я не знаю, - захлёбывалась Юля слезами, - вроде ничего почти не ела сегодня... чем отравиться могла?
- Это такое особое отравление, - сказал Санёк, - токсикозом называется. Надеюсь, у нас будет девочка!