"Господи, да как же он нашёл меня? - счастливо думала Люба. - Через столько-то лет?"
Сколько ни повторяла она себе, что прошлого не воротишь, а всё-таки втайне ждала, что Герман когда-нибудь позвонит.
Познакомились они ещё в институте, и их сразу потянуло друг к другу. Приятели горячо обсуждали их отношения и считали, что они идеальная пара: оба умные, интересные, самолюбивые. Оказалось, слишком самолюбивые. Ни он, ни она не умели уступать, это и сгубило их любовь. Герман считал, что его слово должно быть главным, а Любу возмущало такое неравенство. Они ссорились, бурно мирились, опять ссорились. Наконец расстались навсегда.
Люба вскоре вышла замуж. Толик был человеком мягким, уступчивым и Люба смогла удовлетворить своё самолюбие и ощутить себя главой семьи. Однако со временем, это стало надоедать. Приятно, когда к тебе прислушиваются, но когда весь груз семейных проблем ложится на твои плечи, и решения надо принимать самой, и так изо дня в день год за годом... Она часто вспоминала Германа: "Дура я дура, думала она, - что стоило немного уступить, изобразить беззащитную девочку. Он бы горы свернул. С его амбициями, нужно было только чуть-чуть помочь ему, направить..."
И она представляла, как могла бы пойти её жизнь, если бы... В этих мечтах всё было прекрасно: сильный, решительный муж, и она - разумная, даже мудрая жена, хозяйка, мать. И среди однообразных ежедневных дел и обязанностей она строила в мечтах воздушный замок. Он поднимался из пара над кастрюлями, стены его виднелись среди белья на верёвке и встречали её, когда она возвращалась домой с полными сумками. Заплетая дочке косички, она думала: "Реденькие волосёнки, в отца пошла. Если бы отцом был Герман...". Тут она спохватывалась, что нехорошо так думать, но утешала себя, что это же игра, всё "как будто", просто жизнь настолько однообразна, можно и помечтать, чтобы не сойти с ума.
Это продолжалось почти десять лет. И вот - как гром среди ясного неба: позвонил Герман и предложил встретиться на другой день после работы: "Посидим в кафе, поболтаем. Ведь нам есть что вспомнить..."
"Как же он нашёл меня? Неужели возможно начать всё заново?"
- Ну как я к нему пойду? Неудобно же лезть к человеку со своими проблемами...
- Но человек-то не совсем чужой, - возражала Люба, - одноклассник. Свой человек. Сегодня он тебе поможет, завтра ты ему...рука руку, как говорится...
"Господи, - подумала она, - какая нерешительность, мягкотелость. С места не сдвинешь. Германа не пришлось бы подталкивать, он из тех, кто везде пройдёт и всё найдёт".
Воспоминание о предстоящем свидании наполнило душу теплом. Взглянула на дочку, но не ощутила укола совести, подумала: "Я же её не брошу". Поцеловала и проводила в школу.
Стоял чудесный солнечный день. Деревья в золотом убранстве сияли, наполняя воздушный замок волшебным светом. В обеденный перерыв сбегала в парикмахерскую, сделала причёску. Вечером помахала сотрудницам и повернула в сторону, противоположную дому.
Герман ждал её у входа в кафе.
- Ты нисколько не изменилась, Любочка, - сказал он, целуя ей руки, - выглядишь потрясающе.
От этих слов и голоса - низкого, бархататистого - такого любимого когда-то...да что когда-то! - у Любы закружилась голова. Они вошли в кафе и сели за столик. Ужинали и разговаривали обо всём и ни о чём, как бывает после долгой разлуки. Вино давало чувство лёгкости. Они даже немного потанцевали. И вдруг Герман спросил:
- Любочка, ты ведь в налоговой работаешь? Не можешь составить мне протекцию? Надо с одним делом подойти к Одинцову Петру Борисовичу. Сделаешь? Ведь мы с тобой не совсем чужие, свой своему...поможешь?
Ладно, - ответила Люба и почувствовала, что губы плохо слушаются. Настроение пропало, она заспешила домой. На прощание Герман поцеловал её и сказал:
- Как жаль, что в одну реку нельзя войти дважды. Ты единственная настоящая моя любовь. Но теперь на мне столько обязательств. "Назвался груздем"...
- На мне тоже, - ответила Люба.
- Ну, до встречи!
- Я позвоню, как с Одинцовым переговорю. Пока! - она с усилием улыбнулась и пошла домой.
Погода переменилась. Холодный, порывистый ветер срывал с ясеней листья, и они падали на застывающую землю не с тихим шорохом, а со стуком, словно штукатурка и лепнина осыпались с потолка её воздушного замка.
- Господи, - думала она по дороге, - ну, преследуют меня сегодня эти прописные истины! "Нельзя войти дважды", "назвался груздем", "свой своему"...тошнёхонько!
Толик встретил её радостно:
- Ты права, Любушка! - начал он, едва она перешагнула порог. - Николай даже обрадовался, что я к нему обратился. Говорит: "Как ты мог сомневаться! Свой своему поневоле друг!". Обещал помочь... да что с тобой, Любушка?
Люба едва сдерживалась. Муж заметил сжатые губы, закипающие слёзы. Он обнял её, нежно гладил по спине и, касаясь губами волос, приговаривал:
- На работе случилось чего? Обидел кто? Ну, поплачь, поплачешь - полегчает...всё пройдёт...перемелется - мука будет...