Он открыл глаза рано утром, еще было темно. Он вошел в свою жизнь, как в комнату. Он включил воду, она текла сквозь лицо, убегая в канализацию. Он потек вслед за ней. Уходя в глубокие трубы. Опускаясь под землю. Мимо трупиков крыс, в смраде отходов прогнившего мира. Вода разливалась под миром. Он смотрел на себя в зеркало, и собственное лицо казалось ему чужим. Он чуть повел шеей и увидел СЕБЯ рядом с лицом за стеклом.
Он был аватарой и всё, о чем он читал, это всё было о нем.
Он спасал Землю. Он сам был Землей. Он был униженной, растоптанной рыдающей Землей.
Он допустил ошибку когда-то давно. Он свернул не туда, он не понял свой замысел, он забыл направление.
Он хотел всё изменить.
Одним волевым усилием.
Одним рывком.
Одной медитацией.
СПАСТИ ВСЕХ!
Изменить этот мир!
И проиграть свою сладчайшую лилу Любви, затянувшуюся, как безнадежный бесконечный метастазный рак.
Он расчесывал кожу - гениальность раздирала клетки. Обливал голову холодной водой - в ней торчал топор. Он становился на свет, и свет проходил сквозь него прямым лучом без преград. Свет проходил сквозь дыру. Огромную дыру там, где у других бывает сердце.
Его сердце оставалось без защиты. Оно сжималось от дуновения, оно каменело от непреднамеренной боли, оно вольно болело в безвоздушном пространстве черной дыры. Гнойной раны брильянт. Оно было живым это сердце.
Он ждал, кто придет за ним. Кто позовет. Кто войдет в его двери с голубиной стаей, с холодным дождем, с обрывками фраз. Он стоял на распутье, раздираясь на части, вытягиваясь, в струну растягиваясь до бесконечности. Не выдержат кости, лопнут сухожилия, рванется сердце из последних сил последний раз, тук... тук-тук...
Держись за лучики, но лучики смеются.
Они не канаты под куполом цирка.
Они не принимают аскез.
Молись неистово, уходя под воду.
Он повторял Харинам. Харинам приходил по утрам.
Утро закончилось привычным прыжком с балкона. Потом надо было собираться на работу. Для усиления тошноты он принял всю карму ближайшего мясокомбината. Согнулся вдвое - вот это удар!
Всё, пошел. Но ауру забыл. Аура осталась дома. Ладно, бог с ней.
В подъезде воняло мертвечиной, как на первом этаже комиссариата. Он прикрыл сердце руками. Он не дышал. Его лицо распугало первоклассниц-близняшек. Ощущение безнадежности затопило.
Он даже остановился,
замер в изумлении -
"Выхода нет"
Что я здесь делаю?!
Он шел на работу. Трамваи выстроились пентаграммой - он покачал головой. Впереди над площадью разгоралось зарево. Оно самодовольно стояло прозрачными бензиново-радужными стенами. Он ласково и добродушно усмехнулся. Он мог оценить спецэффекты.
На обочине валялся бомж. Возможно, мертвый. Он вошел в него, остался, поскреб во сне отросшую щетину, захлебнулся в перегаре. Холодно, боль невнятная, надсадная, позорная, муть невежества с тупо-яростным шевелением завшивленной шапки волос. Тупо. Не то.
Он пришел на работу. От смертной скуки проявил на Земле, подарил человечеству пару шедевров. Полюбовался на дело рук своих и бросил в огонь. Хватит! Перебьетесь.
Он вышел на поверхность и уставился в окно.
Во дворе, брызгая радостью, носился пёс. Хорошо быть собакой. Буйно-ласковой преданной собакой, не замороченной никакими мировыми проблемами.
Он бежал к Господину. Он шел к Господину. Он полз к Господину... И всё не мог достичь Его. Еще чуть-чуть, выше! Выше! выше!!! Ну!!!
Пропасть... Онемение... Пустота.
Господин Сам шел навстречу, но он не видел. Он был так увлечен достижением, что просто не мог среди этой каторги разглядеть... Но иначе он тоже не мог.
ОН НЕ МОГ ПО-ДРУГОМУ!
И если есть возражения, он готов их принять.
Но он СЛИШКОМ для этого мира.
Поэтому: стоп!
Берегите нервы.
Всё или ничего. Ничего предпочтительней. А ВСЁ - навсегда.
Белые пытки - его нервная система превратилась в лохмотья, которыми бы побрезговал давешний бомж. Его изощренная язвительность прожигает дыры в металлопластике. Его любовь похожа на ненависть. А нежность не имеет сравнений.
Каждое его слово - проповедь.
Его разрывало, простое человеческое тело не выдерживало. Оно не предназначалось для игр аватары. Оно хотело ласки и одной-двух порций картошки. И пару компотов. Оно хотело спать трое суток, а потом бегать. Сильных, баскетбольных прыжков. Яростных полотенцев до красноты. И оно хотело покоя, жирка на сердце, чтобы было теплее. Оно хотело нежных прикосновений, теплых женских коленей, светлых улыбок. Не просто улыбок, а чтобы ему улыбались. Улыбались с нежностью и любовью, для которой не нужно ни причин, ни наград. Беспричинной улыбки и легких поцелуев.
Он просто человек, он устал...
Он не хотел...
"Где ты, Солнце моё?..
Я больше не могу, устал..."
До вечера еще было далеко, бой его с миром, телом и собственной лилой продолжался...
Примечание:
Аватара - воплощение Бога, в данном контексте - падший ангел.