Томсетт Элена : другие произведения.

Эхо чужой любви, часть 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Глава 8.
  
   Осень 1997 года пролетела неожиданно быстро. Я продолжала свою учебу на дистанционных курсах подготовки к переквалификации моей специальности по европейским стандартам, которые я начала почти год назад, когда я немного освоилась в Германии. Юлька сидела дома со мной. Она с самого начала категорически отказалась ходить в немецкий аналог детского сада, хотя была очень общительным ребенком. Вместо этого маленькая хитрюга, обычно с трудом дотерпев до двух часов дня, когда я заканчивала свои занятия, тащила меня в клинику к отцу. Там она отрывалась по полной программе.
   Дородная немецкая девушка на ресепшене, так же как и молоденькие медсестры, была глубоко влюблена в красивого хирурга, родственника и совладельца семейного бизнеса. Эту свою безответную и неразделенную любовь она щедро изливала на его маленькую дочь, при этом несколько недолюбливая меня. Юльке было позволено все. Она могла часами раскладывать медицинские инструменты. Могла принимать пациентов с Бригиттой. Немцы только улыбались, наблюдая за маленькой серьезной девчушкой, которая старательно черкала что-то в своем розового цвета блокноте с куклой Барби на обложке, в то время как Бригитта проводила с ними первоначальный опрос симптомов.
   Однако самым любимым занятием Юльки был врачебный обход. Сначала она совершала его в компании с отцом, непривычно тихая, старательная и серьезная. Затем, после обеда, она навещала своих любимых больных, стараясь, по ее выражению, ободрить и отвлечь их от грустных мыслей. Первое время Эгис даже не догадывался о ее деятельности, но потом, узнав об этом, категорически запретил ей беспокоить больных. Тогда на помощь разобиженной Юльке пришли ее любимые пациенты. После того, как сразу несколько из них начали спрашивать, что случилось с милой малышкой и почему она больше не приходит их навещать, Эгису пришлось сдаться и разрешить Юльке ее неформальные обходы. Ради забавы, вспомнив школьные уроки труда, я быстренько скроила и сшила ей белый врачебный халат и круглую шапочку с красным крестом. При виде ее в таком наряде, слабое подобие улыбки появилось даже на обычно суровом лице Бригитты.
   Гордая Юлька заявила всем, что, когда она вырастет, то станет доктором, как ее папа. На вопрос одного из многочисленных родственников фон Ротенбургов, собравшихся как-то раз в воскресенье за обеденным столом в доме фрау Ульрики, какого типа доктором она собирается стать, Юлька с простодушием и откровенностью ребенка, недолго думая, ляпнула: "Самым лучшим!" За обеденным столом на минуту установилась оглушительная тишина. Я украдкой взглянула на Эгиса. Его красивое лицо выглядело невозмутимым и величественно спокойным, в то время как его плечи беззвучно подрагивали от едва сдерживаемого смеха.
  
   Тем не менее, Юлькино увлечение медициной неожиданно имело вполне серьезные последствия как для клиники Эгиса, так и для жизни одного из его больных.
   Одним ненастным осенним вечером Юлька спустилась в приемную к Бригитте с выражением крайней озабоченности на ее кукольном личике.
   -Господин Роберт из третьей палаты выглядит очень грустным, - сказала она, серьезно смотря на немку своими большими чистыми глазами. - По-моему, у него что-то болит, но он стесняется об этом сказать.
   Фрау Бригитта добросовестно открыла на компьютере файл господина Роберта из третьей палаты, изучила его и подняла глаза на Юльку.
   -Милая Джулия, - спокойно сказала она после этого. - Господин Роберт только что перенес сложную операцию, и у него слабое сердце. В настоящий момент никаких осложнений у него не замечено. Но, на всякий случай, - Бригитта посмотрела на погрустневшую физиономию Юльки и решила подсластить пилюлю, - на всякий случай, ты за ним присмотри. Мало ли что.
   Через несколько часов немка совершенно забыла об этом разговоре, отвлеченная другими делами, но Юлька, прежде чем отправиться домой, решила еще раз навестить своего любимого пациента. У господина Роберта, богатого промышленника из долины Рейна, несколько лет назад трагически погибла маленькая дочь, поэтому ему с самого начала пребывания в клинике очень приглянулась белокурая, деловито-проказливая Юлька, которая была примерно такого возраста, как его дочь, и, возможно, напоминала ему о ней своими повадками. Словом, за несколько недель его пребывания в клинике они стали закадычными друзьями. Юлька развлекала грустного и больного немецкого буржуа, а он баловал ее новейшими приставками и компьютерными играми.
   Шел пятый час вечера. Юлька пробежала по полутемным коридорам на второй этаж клиники, где находились палаты тяжелых больных, и тихонько приоткрыв дверь палаты господина Роберта, легкой тенью проскользнула внутрь. В палате господина Роберта горел ночной свет. Даже при этом свете Юлька увидела, как бледно было его лицо и как безжизненно оно выглядело. Немного удивленная его неподвижностью, Юлька подошла ближе к кровати господина Роберта и коснулась его похолодевшей руки. Пульса не было. Тем не менее, пальцы господина Роберта конвульсивно шевельнулись, сжимая ее пальчики, лицо исказилось в гримасе, рот дернулся, но он не смог произнести ни слова. Не растерявшись, Юлька мгновенно нажала "тревожную" кнопку у изголовья его кровати и тут же, вытащив из кармашка платьица телефон, позвонила отцу.
   Эгис и реанимационная бригада прибыли в палату господина Роберта через несколько минут, почти одновременно. Одного взгляда на пациента было достаточно, чтобы оценить, что, приди Юлька на пять минут позже, бедному буржуа было бы не жить. Благодаря вмешательству Юльки, господина Роберта удалось спасти.
   Выписываясь из клиники, благодарный и сентиментальный немец обнял и облобызал малышку, подарил ей новый суперкрутой планшет и сделал крупное пожертвование в клинику молодого доктора Ротенбурга. Пожертвование, которое позволило Эгису, присоединив его к своим средствам, выкупить пакет акций клиники, перешедший по наследству от старого барона к Марку фон Ротенбургу. Помедлив с ответом несколько дней, Марк, тем не менее, согласился продать акции Эгису, но заинтересовался, откуда у него взялись на это деньги. Так как господин Роберт, продолжая создавать рекламу клинике, направо и налево рассказывал всем своим богатым и больным друзьям о талантливом докторе-аристократе, владеющим медицинской клиникой с первоклассным обслуживанием и новейшей медицинской аппаратурой, и его чудесной малышке, Марку не пришлось проводить долгое расследование. Ему немедленно изложили всю историю, так сказать, из первых рук, а точнее, он услышал ее сначала из уст одного из своих коллег по бизнесу, а затем - от герра Себастьяна, по каким-то семейным делам посетившего время замок.
  
   -Представляете, эта история с господином Робертом дошла до самого барона! - сказала мне фрау Ульрика во время нашего очередного воскресного семейного обеда с родителями.
   - И что с того? - рассеянно спросила я, занятая своими мыслями.
   -Он сказал, что если девочка так талантлива, он оплатит ей образование в медицинской школе! - хохотнул герр Себастьян, выходя на балкон, чтобы прикурить сигару.
   Фрау Ульрика проводила его неодобрительным взглядом, она не выносила в доме табачного дыма.
   -Я, слава богу, сам в состоянии оплатить образование моей дочери! - недовольно проворчал Эгис, отставляя от себя тарелку с десертом. - В той же Америке.
   -Более того, он передал Юленьке и ее родителям его личное приглашение в замок на Рождество в этом году, - добавила фрау Ульрика, и с укором посмотрела на курящего на балконе мужа.
   -На елку в замок? - у Юльки моментально встали ушки на макушке. - А Люк там будет?
   - Кто это? - не поняла фрау Ульрика.
   -Молодой Луи фон Ротенбург, - хмыкнул Эгис, вставая из-за стола и направляясь на балкон, чтобы присоединиться к отцу, мирно усевшемуся с сигарой в кресло возле низкого столика.
   - Разве они знакомы? - еще больше удивилась фрау Ульрика, делая знак прислуге начать убирать со стола.
   - Конечно, мы знакомы! - закричала Юлька, тоже вскакивая из-за стола. - Мы плавали с ним на яхте барона летом, когда были на холидее в Греции! Я и с Периклюсом знакома! Он - капитан яхты. И с дядей Тео. Дядя Тео - просто мафиози.
   Фрау Ульрика зависла, как перегруженный играми Юлькин компьютер-планшет.
   - Но он хороший! - поспешила утешить ее Юлька, подумав, что бабушка не одобряет подобных знакомств, так как папа все-таки объяснил ей значение слова "мафиози".
   Фрау Ульрика сморгнула и начала приходить в себя.
   - Так будет Люк на елке в замке или нет? - не отставала от нее Юлька.
   - Судя по всему, будет, - поспешил на помощь матери Ивар. - Он живет в замке, значит, будет и на елке. Если барон, конечно, поставит ее для него.
   - Конечно, поставит! - убежденно сказала Юлька. - Он же не злодей какой-то!
   Кристина захихикала, но под укоризненным взором свекрови быстро опомнилась и постаралась сдержать свое веселье. Эгис и герр Себастьян, прислушиваясь к разговору с балкона, также наслаждались представлением.
   -Я очень хочу поехать на елку в замок! - тем временем закричала Юлька. - Я очень-очень скучаю по Люку! Я буду себя хорошо вести! Правда-правда!
   Она округлила глаза, придав себе сходство с олененком Бэмби, сложила губы бантиком и умоляюще посмотрела на меня. Фрау Ульрика, все еще остававшаяся рядом со мной за столом, тут же поддалась на ее уловку и умиленно закивала головой.
   -Конечно же, мы поедем, Юлечка!
   Но маленький стратег Юлька, прекрасно зная, от кого зависит принятие подобного решения, продолжала умоляюще смотреть на меня. Она даже перебралась ко мне поближе, погладила меня по плечу, а затем положила свою маленькую ладошку на мою руку.
   -Ну, мама, пожалуйста! - тихонько попросила она, глядя мне в глаза.
   Я посмотрела на ее хитрую мордаху и покачала головой. С балкона раздался звук скрипнувшего под весом Эгиса кресла, и в следующую минуту он вернулся на свое место за столом в гостиной. Вслед за ним в комнату вошел герр Себастьян.
   -Ну, что делать будем, детки? - первым нарушил молчание он.
   -А что такого произошло? - с легкой досадой в голосе спросила Кристина. - Нас всего лишь пригласили в замок на Рождество! Так это просто традиция, которую завел еще старый барон фон Ротенбург. Нас вот уже третий год Марк туда приглашает, чисто официально. Там будет целая куча народа. Приедем, отметим Рождество и уедем домой.
   Кристина обвела глазами присутствующих и кивнула в сторону Юльки.
   -Малявки пообщаются, - добавила она.
   -Я не малявка! - тут же на автомате обиделась Юлька.
   -Элена?
   Эгис смотрел прямо на меня.
   -Мне не нравится эта идея, - честно сказала я, встречая его взгляд. - Но, если это Рождественская традиция ...
   -Мама, мамочка!
   Юлька разве что хвостиком не виляла, и то только потому, что его у нее не было.
   -Мы с папой обещаем, что мы будем все время рядом с тобой, и папа Люка больше не будет на тебя кричать! - схватив отца за руку, словно призывая его в свидетели, зачастила она, уставившись на меня преданным взглядом. - Мы не разрешим ему с тобой танцевать! И тебе не придется прыгать с бортика яхты в море потому, что он захочет тебя поцеловать! Ты будешь играть только со мной и Люком. А они все будут есть и пить за столом. Тебе же понравился Люк, правда?
   -У, как все запущено! - только и сказал спокойный Ивар, в то время как все остальные молчали, ошарашенные заявлением малышки.
  
   Мне понадобилось несколько дней для того, чтобы привыкнуть к мысли о перспективе встретить Рождество в замке, в компании Луи и Марка фон Ротенбурга. Встречаться с Марком категорически не хотелось. Но мне, как и Юльке, очень импонировала идея увидеть Луи. Все это время Эгис был невероятно занят в клинике, исполняя как свои прямые врачебные обязанности, так и прибавившиеся к ним обязанности администратора, которые свалились на него после приобретения в собственность клиники.
   Только в начала декабря мы с ним неожиданно вернулись к теме Рождества в компании барона фон Ротенбурга.
   - Родители настаивают на том, чтобы мы поехали на Рождество в замок, - будничным тоном произнес Эгис несколько дней спустя после памятного разговора в доме родителей за его поздним обедом, который можно было скорее назвать ужином. - Для них это больше вопрос соблюдения приличий, чем всего остального.
   Я молча пожала плечами.
   -Кроме того, у матери день рождения 23 декабря, - добавил Эгис. - 60 лет. Юбилейная дата. Этот позер Марк специально пригласил их с отцом пораньше, чтобы отметить это знаменательное событие перед Рождеством в кругу семьи. Мы, как выясняется, самые близкие ему родственники! - с непередаваемой иронией в голосе добавил он.
   Я снова промолчала, ожидая продолжения. Он отложил вилку и нож, закончив со вторым блюдом, и откинулся на спинку стула.
   - Спасибо, было очень вкусно, - сказал он.
   -На здоровье, - нейтрально отозвалась я, забирая у него тарелку.
   Открыв посудомойку, поставила ее внутрь.
   Эгис остался сидеть на своем месте за обеденным столом, опустив голову и словно о чем-то раздумывая. Его длинные тонкие пальцы непроизвольно тихо и ритмично постукивали по столешнице.
   -Чего ты боишься? - наконец, проницательно спросил он, бросив на меня длинный внимательный взгляд.
   Я некоторое время молчала, стараясь как можно тщательнее сформулировать свои опасения.
   -Я боюсь, что он может претендовать на Юльку, - наконец, выдала я, подняв на него глаза.
   -С какой стати! - от удивления непроизвольно вырвалось у Эгиса.
   Я снова некоторое время помолчала, прежде чем решиться озвучить мои опасения, но затем все-таки решила, что лучше, по выражению моего папы, "пере-бдеть, чем недо-бдеть".
   -Во время нашего путешествия в Крит этим летом, - тщательно подбирая слова, наконец, проговорила я, - Марк высказал идею, что по срокам Юлька может быть его ребенком.
   -И ты молчала об этом?! - побелев от негодования, почти шепотом спросил Эгис, медленно поднимаясь из-за стола.
   - Я уже давно просила тебя сделать генетическую экспертизу и привести в порядок все Юлькины бумаги! - я так же вскочила на ноги. - Но ты все отговариваешься делами! Думаешь, я могу спокойно спать, помня, что Марк отнял у меня одного ребенка и имеет все основания претендовать на другого!
   - Вот, значит, как!
   Красивое лицо Эгиса подернулось краской гнева. Но мне уже было все равно. Долго скрываемые страхи и опасения, наконец, вырвались на волю.
   -Я еще раз прошу тебя перед отъездом в замок привести в порядок Юлькино свидетельство о рождении и результаты экспертизы ДНК! - отчеканила я, глядя в его глаза, в выражении которых отражалось изумление от моей неожиданной вспышки гнева. - Потому, что если он сумеет предъявить какие-либо права теперь уже на Юльку, я не буду такой дурой, как в прошлый раз! Я сделаю все, что он захочет, чтобы сохранить свою дочь! Все, что угодно! Понял?!
   - Успокойся, Элена!
   Эгис немедленно оказался рядом со мной. Сжав в объятьях мои плечи, он тихонько и успокаивающе гладил меня по спине. Судорожно переводя дыхание, я пыталась сдержать рыдания.
   - Если ты не хочешь ехать, мы никуда не поедем, - прошептал он, касаясь губами моих волос.
   - Я боюсь! - уткнувшись ему в плечо, тихо сказала я, шмыгнув носом. - Это словно проклятье какое-то. Каждый раз, когда я встречаюсь с ним, я оказываюсь в его постели. Я не хочу ехать в замок! Я хочу домой, в Россию. Отпусти меня домой, Эгис!
   Я почувствовала, как напряглось его тело.
   - Я не могу, любимая, - вздохнул он. - Я не смогу без тебя жить. Без тебя, и без Юльки. Не бросай меня, пожалуйста.
   Вывернувшись из его рук, я с изумлением заглянула ему в лицо.
   - Я не собираюсь тебя бросать! Я просто хочу немного пожить в России. Подальше от Марка фон Ротенбурга.
   - Я обещаю тебе, любимая, я клянусь! - лицо Эгиса стало очень серьезным. - Я завтра же займусь выправлением Юлькиных документов. Никто и никогда не отнимет у тебя малышку! Я тебе обещаю!
   Я вздохнула. Несмотря на уверения Эгиса и на то, что я верила, что он действительно сделает, что обещал, на душе было тоскливо и тревожно. Это было предчувствие. Каким-то шестым чувством я знала, что мне придется поехать в замок, и эта поездка не закончится ничем хорошим.
  
  
   Глава 9.
  
   Оказавшись под прицелом тяжелой артиллерии в виде фрау Ульрики, которая действительно любила меня как дочь и именно поэтому настаивала на нашем с Эгисом присутствии на ее юбилее и Рождестве в замке Ротенбургов, а так же Юльки, которая с нетерпением ожидала встречи с Люком, я сдалась. Справедливости ради, мы с Эгисом с самого начала предполагали, что от этой поездки нам не отвертеться. Под давлением всего семейства мы, по традиции, написали и отослали открытку, что принимаем предложение, и все успокоились.
   Горечь пилюли от неминуемей встречи с Марком подсластило то, что именно после этого события Эгис, который прежде отчаянно сопротивлялся идее нашего с Юлькой отъезда в Россию, согласился отпустить нас на пару месяцев в Саратов после Рождества. Несмотря на то, что некоторое время назад он довольно спокойно отреагировал на мои летние эскапады в обществе Марка фон Ротенбурга, и я была вполне искренна, раскаиваясь и не находя оправдания своему поведению с Марком, Эгис, может быть, и искренне меня простил, но ничего не забыл. Наши отношения на тот момент никак нельзя было назвать идиллическими. Мы не ссорились и вели себя как образцовые родители в присутствии Юльки, но в наших личных отношениях отчетливо сквозило легкое отчуждение и холодок. Словно по негласному договору, мы остались хорошими друзьями, но не более. Эгис возвращался из клиники поздно, и под предлогом, что не желает беспокоить меня, спал на диване в своем кабинете. Я делала вид, что ничего не происходит, в то время как сама уже несколько раз ловила себя на том, что почти с нетерпением ожидала Рождественских праздников, потому что после них мы с Юлькой улетали в Россию.
   Об этом было объявлено семье. Наш отъезд был мотивирован моим желанием навестить родителей. В воздухе витали вопросы о том, что будет дальше, но никто не торопился их озвучивать.
  
   Мы приехали в замок 20 декабря, и, как обнаружилось, оказались самими последними из родственников.
   Как только мы вошли в холл, и проворная прислуга стала разматывать Юлькины шарфы, с высокой парадной лестницы вихрем скатилась маленькая фигурка в джинсах и темной футболке.
   - Элена! Джулия!
   Луи, высокий для своих семи лет, темноволосый, с растрепавшимися волосами, сияя своими необыкновенными серебристо-серыми глазами, с неизменной белозубой улыбкой на устах, остановился на секунду передо мной, а потом просто бросился в мои объятья.
   - Я скучал по твоим историям, Элена! Представляешь, я сделал макет битвы при Танненберге, мы сможем сыграть сражение от начала и до конца!
   - Джулия! - он со смехом обнял тормошившую его Юльку. - Ты стала еще красивее, малышка.
   - Ты по мне тоже скучал, Люк? - требовательно спросила Юлька, прыгая возле него, как маленькая собачонка.
   - Ну конечно! - улыбнулся Луи. - Как можно не скучать по тебе, малышка! Я так ждал, когда вы приедете! Герр Себастьян и фрау Ульрика сказали, что вы опоздаете, и это было ужасно, каждый день ждать, не зная, приедете вы сегодня или нет.
   Я непроизвольно улыбнулась и поймала вопросительно-насмешливый взгляд Эгиса. В суматохе встречи мы совсем забыли про него.
   - Луи, - произнесла я, привлекая внимание мальчика.
   Светлые глаза Луи сразу же остановились на моем лице, а потом он перевел их на стоявшего рядом со мной мужчину. При виде высокого красивого Эгиса, как всегда, одетого с иголочки и казавшегося элегантным даже в старых джинсах, в глазах мальчика зажглось любопытство.
   - Луи, это отец Джули, мой муж Эгис фон Ротенбург.
   - Ваша светлость молодой барон Луи-Себастьян фон Ротенбург, надо полагать? - с чарующей улыбкой спросил, полу утверждая, Эгис, одновременно протягивая ему руку для рукопожатия.
   - Зовите меня просто Луи, - сказал мальчик, тоже улыбаясь в ответ и пожимая протянутую ему руку. - Очень приятно познакомиться. Вы, пожалуй, единственный из наших родственников, с которым мне как-то не приходилось встречаться лично.
   - Но вы успели познакомиться с моей женой и дочерью, Луи, - с тонкой улыбкой сказал Эгис.
   - О да! - улыбка Луи чем-то очень напоминала улыбку Эгиса. - Правда, это произошло случайно. Но это была счастливая случайность! Мы провели незабываемое время в Афинах и на Крите. Не правда ли, Джулия?
   - Ты самый лучший, Люк! - убежденно уверила его Юлька, и сразу же, без всякого перехода, спросила: - А где у тебя елка?
   Я не смогла удержать улыбку.
   - Пойдем, - Луи вопросительно посмотрел на нас с Эгисом, словно спрашивая разрешения, чтобы забрать Юльку.
   Эгис кивнул, и обрадованные Луи с Юлькой вприпрыжку поскакали вверх по парадной лестнице в глубину дома.
   Эгис посмотрел им вслед, а потом обернулся ко мне.
   - Поздравляю, любимая, - в его голосе послышалась нежная насмешка. - У тебя очень красивый сын. И он просто копия старого барона, одни эти необыкновенные серебристые глаза чего стоят. У них у всех тут просто мозги поотбивало, если они считают его сыном Марка.
   - Ты не заметил определенного сходства между Луи и Эгисом? - спросила у мужа фрау Ульрика, вышедшая встретить нас в холл вместе с герром Себастьяном. - Очень забавно.
   - Все мальчики Ротенбурги похожи как перчатки, - пошутил отец Эгиса, приветственно касаясь губами моей щеки. - Посмотри на своих сыновей, вспомни меня в молодости и сравни со старым бароном, Герхардом и Марком. Малыш Луи не исключение.
   -Он выглядит определенно старше своего возраста, - задумчиво пробормотала фрау Ульрика, качая головой.
  
   Последующая пара дней в замке прошла без каких-либо эксцессов. Мы всей семьей имели честь приветствовать главу семьи, его светлость барона Марка фон Ротенбурга, и вполне цивилизованно вели себя вечерами за общим столом.
   Оказалось, что, дожидаясь нас в замке, Кристине и Ивару пришла в голову замечательная мысль поздравить фрау Ульрику с юбилеем не только с помощью материальных подарков, но также подготовить для нее маленький семейных концерт, состоящий из своеобразного попурри из советских песен, которые она любила. Эта странная идея понравилась даже консервативному герру Себастьяну. Большим преимуществом этой идеи было то, что все мы неожиданно оказались очень заняты, так как репетиции занимали львиную долю нашего времени в ожидании юбилея.
   Таким образом, нам удалось одновременно решить сразу несколько проблем. Во-первых, на фоне приезда в замок все новых и новых родственников, мы проводили все свободное время в нашей тесной компании, и я ни на минуту не оставалась одна. Во-вторых, мы все были при деле, и у нас имелась замечательная отмазка сохранять подобное статус-кво. И, наконец, в-третьих, мы получили в свое полное распоряжение небольшой концертный зал покойной баронессы с королевской красоты белым роялем и с великолепной музыкальной аппаратурой. Репетировать в нем было одно удовольствие, и мы испытывали истинное наслаждение от этого процесса, так как во времена нашей совковой молодости довольно часто пели вместе.
   Естественно, нашим бессменным художественным руководителем был не кто иной, как Эгис. В свое время, еще в Риге, перед тем как поступить в Медицинский институт, Эгис закончил музыкальную школу сразу по двум специальностям: сольфеджио и вокал. Без всяких преувеличений, он был прекрасный пианист и, в придачу к этому, у него был хороший голос. В свое свободное время он мог играть в нашей гостиной в Рансхофене часами, находя в этом двойную выгоду, эстетическую и практическую. Во-первых, он любил музыку вообще, и любил играть на рояле, в частности. Это давало ему эмоциональную разрядку после долгих часов работы и одновременно позволяло поддерживая гибкость пальцев, которая была необходима ему для работы хирурга. Пел Эгис довольно редко, хотя я всегда считала, что поет он также хорошо, как и играет на рояле. Вскоре после того, как мы поженились и уехали в Германию, он пытался было заставить меня сесть за рояль, но играть я не любила. В свое время родители заставили меня кончить музыкальную школу, но после этого я никогда больше не соглашалась садиться за рояль. Промучившись с моим упрямым нежеланием подходить к инструменту, Эгис сдался и решил изменить тактику, принявшись обучать меня вокалу. Голос и слух у меня были, и неожиданно это мне понравилось. Таким образом, за пару совместных лет, он научил меня петь почти на профессиональном уровне. Когда на одном из семейных праздников он уговорил меня спеть вместе с ним для своей матери, это произвело фурор. С тех пор фрау Ульрика использовала любой повод для того, чтобы усадить нас с Эгисом за рояль.
   Возвращаясь к Рождеству, музицирование в гостиной баронессы позволило нам беспрепятственно наслаждались нашей свободой почти весь первый день нашего пребывания в замке.
   Чуть позднее полудня второго дня во время нашей репетиции в дверь зала требовательно постучали.
   - Это барон фон Ротенбург, - насмешливо сказал Эгис, прекратив играть и убирая пальцы с клавиш рояля. - Что-то его давно не было, как говорится в известном советском фильме.
   - Я отвечу, - быстро сказала я, поскольку находилась ближе всех к дверям зала.
   На пороге действительно стоял Марк фон Ротенбург.
   - Что происходит, Элена? - как-то странно глядя на меня, спросил он.
   Мне сразу бросилось в глаза, что он выглядел необычайно взволнованным и бледным.
   - Кто-то пел? Кто это был? - не дожидаясь моего ответа, спросил он.
   Мы с ребятами быстро переглянулись. Так как все молчали, предоставив объясняться с Марком мне, я пожала плечами и честно ответила:
   - Это я пела, Марк. Прости, мы готовим сюрприз ко дню рождения фрау Ульрики. Мы всей семьей решили в качестве подарка приготовить ей маленький концерт из ее любимых песен.
   На лице Марка появилось выражение священного ужаса.
   - Ты пела?!
   Я, конечно, не Анна Герман и даже не Лолита Милявская, успела философски подумать я, но это не должно быть так ужасно, чтобы привести его светлость в подобное состояние.
   Вслух я предпочла произнести совсем другое:
   - Извините, господин барон. У меня не очень сильный голос, но это с успехом возмещается великолепной аппаратурой в вашей музыкальной зале.
   - Могу я послушать? - неожиданно выдала его светлость, не сводя с меня глаз.
   - Послушать что? - тупо переспросила я.
   - Ваш концерт.
   - Это не концерт, - отмерла Кристина. - Это только репетиция.
   - Мне все равно, - сказал Марк, гипнотизируя меня взглядом.
   - Ваша светлость? - герр Себастьян, как всегда, пришел мне на помощь, и теперь стоял рядом со мной в дверях залы, вопросительно глядя на нас обоих.
   - Барон хочет присутствовать на нашей репетиции, - с облегчением отвернувшись к свекру, попыталась разъяснить ему суть ситуации я.
   - Да ради бога! - послышался из глубины залы голос Эгиса, сидевшего за роялем. - Только закройте дверь, иначе мама просто почует сенсацию. Марк, проходите и садитесь. Элена, отец, ваш выход. Элена, не бери так высоко. Отец, не старайся подражать молодой женщине, имеющей высокое сопрано. Начали!
   - О том, что с дорогами связана грусть,
   Никто осуждать нас не вправе, - пропела я первую строфу известной советской песни, которую так любила фрау Ульрика.
   - Мне снится мой город, я скоро вернусь
   Туда, где я сердце оставил.
   Голос герра Себастьяна, глубокий и немного дребезжащий, тем не менее, хорошо сочетался с моим высоким голосом, силу которого подчеркнул звук хорошего микрофона.
   - Пусть весело чайки кружат над водой,
   Гляжу я на белые скалы, - мой голос, усиленный микрофоном, звучал почти профессионально.
   - И хочется мне, поскорее домой,
   Туда, где я сердце оставил, - вторил мне вошедший в раж герр Себастьян.
   - Замечательно! - Эгис прервал наш дуэт длинным перебором клавиш. - Прекрасно. Сойдет для любителей. Видно, что вы еще не потеряли квалификацию. Папа, не кури и, пожалуйста, не пей холодной воды все время до концерта. Ты на грани простуды.
   Теперь твоя очередь, Элена. Анна Герман. Мамина любимая. "Эхо". Я уверен, что все будет нормально. Просто хочу услышать, как ты будешь звучать с этим микрофоном. Подойди ближе. Слушай музыку.
   Я встала рядом с ним возле рояля и увидела, что Марк уселся в свободное кресло в противоположной от нас части комнаты, отдельно от всех остальных и, закинув ногу на ногу, внимательно наблюдает за всей компанией.
   Пальцы Эгиса коснулись рояля.
   Я глубоко вздохнула, сосредоточилась и постаралась звучать максимально приближенно к тембру голоса Анны Герман, который, к счастью, у нас совпадал:
  

Покроется небо пылинками звезд

И выгнутся ветки упруго.

Тебя я услышу за тысячи верст

Мы эхо, мы эхо, мы долгое эхо друг друга.

   -А теперь последний куплет вместе, - скомандовал Эгис. - Не бери слишком высоко. Комната маленькая. Не хватало, чтобы мы еще тут окна повыбивали. В большой зале можешь петь в полный голос.
  

И даже в кругу нарастающей тьмы,

За гранью смертельного круга

Я знаю с тобой не расстанемся мы,

Мы эхо, мы эхо, мы долгое эхо друг друга.

  
   Я никогда еще не пела с микрофоном такого качества. Эффект был просто потрясающий. У Марка в глазах стоял какой-то суеверный ужас, хотя я была уверена, что он не понял ни слова.
   Я оборвала последнюю ноту потому, что Эгис перестал играть, и вопросительно посмотрела на него.
   - Так плохо?
   По его четко очерченным губам скользнула легкая улыбка.
   - Напротив, любимая. Прекрасно. Ни одного ляпа. Маме понравится.
   - А тебе?
   Эгис поднял на меня глаза. Я стояла по другую сторону от него, опершись локтями о крышку рояля. В полутьме той части комнаты, где стоял рояль, в отраженном свете лампы, он казался просто неправдоподобно красивым.
   - Напрашиваешься на комплименты? - негромко спросил он.
   - Ну, хотя бы самый маленький. От тебя лично.
   Он иронично улыбнулся.
   - Все комплименты - за закрытыми дверями нашей спальни. Иначе я просто не сдержу эмоций.
   - Как? Ты решил сменить гнев на милость и готов навестить меня в моей спальне? - не удержалась от шпильки в его адрес я.
   - Долго еще этот тип будет сидеть здесь, и сверлить тебя своим тяжелым взглядом? - без всякого перехода, тихо спросил он, указывая глазами на Марка.
   - Это его дом, Эгис! - так же тихо ответила я. - Расслабься, ты так напряжен, что сам на себя не похож. Это бросается в глаза.
   Он вздохнул.
   - Хватит шептаться.
   Кристина и Ивар подошли к роялю и стали рядом со мной.
   - Мы с Иваром хотим спеть "Вернисаж", - оживленно сказала Кристина. - Помнишь, у нас неплохо получалось.
   - Тот же самый совет, что и Элене. Попробуй микрофон. Только учти, это очень сильная штука. Работает в двух направлениях, как ты успела заметить. Подчеркивает все достоинства голоса, но и демонстрирует одновременно все его недостатки. Слышала, как дышал и сипел в некоторых местах папочка? Я уж не говорю, что он еще и фальшивил, чего я раньше не замечал. Правда, с большим энтузиазмом.
   - Ребятки, прорепетируйте эту песню АВВА, которую вы всегда пели вчетвером, - подошел к роялю герр Себастьян. - Про деньги. Ульрике она очень нравится. А я, пожалуй, пойду, а то Ульрика меня хватится. Где она сейчас, интересно? Я и сам ужасно путаюсь в этом огромном доме.
   - Фрау Ульрика в саду с детьми, - сказал Марк, и тут же поправился. - Я имел в виду летний сад, оранжерею.
   Он покинул свое кресло в углу комнаты и приблизился к нашей группе.
   - Кажется, ваш Луи и малышка Джулия стали большими друзьями, - обернувшись к нему, с благожелательной улыбкой сказал герр Себастьян.
   - Они стали друзьями несколько месяцев назад, когда мы путешествовали по Средиземному морю, - несколько суховато ответил Марк, и тут же предложил, обращаясь к герру Себастьяну, смягчая невольную резкость своих предыдущих слов: - Если хотите, я провожу вас в оранжерею.
   -Благодарю вас, Марк, - вежливо согласился герр Себастьян.
   После этого Марк по очереди посмотрел на Кристину, Ивара и Эгиса, на губах которого играла дежурная улыбка, а потом перевел взгляд на меня.
   - У вас хороший голос, Элена, - спокойно сказал он. - Впрочем, вы очень похожи на мою мать. Не только внешне, а даже в этом.
   - Ну что вы, ваша светлость! - запротестовала я, в отместку за его "выканье". - У покойной баронессы был оперный голос. А у меня - так себе. Звучит прилично с микрофоном.
   - Я буду с нетерпением ожидать концерта в честь день рождения фрау Ульрики, - игнорируя мою выходку, все так же выдержанно сказал Марк, обращаясь ко всем нам,
   - Герр Себастьян? - он повернулся к отцу Эгиса.
   - Ах да, Марк! - спохватился герр Себастьян. - Иду-иду.
   - Господи, есть в нем все-таки что-то демоническое! - негромко, с чувством сказала Кристина, когда за мужчинами закрылась дверь. - Просто какой-то колдун и Синяя Борода!
   - У тебя каша в голове, - засмеялся Ивар, обнимая жену, а потом, обращаясь к брату, уже серьезно добавил: - Вы уж с ним поосторожнее. У меня из памяти не выходит, как он тогда угрожал тебе из-за Элены. Я тут имел возможность наблюдать за ним на протяжении этих нескольких дней, пока вы не приехали. У меня такое впечатление, что он что-то затевает. Я бы на твоем месте, Эгис, постарался привести в порядок ваши бумаги, и как можно скорее. Что там за проблемы у вас с Юлькиным свидетельством о рождении?
   Эгис ответил, и наши мальчики с упоением погрузились в море юридических терминов и прочей нетрадиционной лексики. Поняв через некоторое время, что это надолго, мы с Кристиной покинули музыкальную комнату и спустились вниз, в общий зал.
   - Господи, и как ты тут жила! - посетовала Кристина, проходя через длинную анфиладу комнат. - Тут же заблудиться можно, совсем как в нашем старом университете. Это не дом, а какое-то государственное заведение. Впрочем, больше похоже на музей. Твой барон не пускал сюда экскурсии, часом? Я слышала, многие немецкие и австрийские аристократы так делают, чтобы заработать деньги.
   - Гюнтеру не нужны были деньги, - засмеялась я. - Он был богат, как Крез. Но ты угадала. Обычно он открывал замок для экскурсий, когда проводил несколько месяцев на юге.
   - Никогда не понимала, как ты можешь называть его Гюнтером, - проворчала про себя Кристина. - Он же старше тебя почти на шестьдесят лет!
   - Он был моим мужем.
   - Да уж! - фыркнула она на ходу, осматривая стены парадного зала. - Наверное, для тебя большим облегчением после этого было получить в мужья моего красивого и молодого деверя.
   - Крис, не хами, а то я тебя здесь брошу, - предупреждающе заметила я, выводя ее из зала. - Заблудишься, простудишься и заболеешь.
   - Разве я неправду сказала? - со смешком ответила Кристина, тем не менее, хватая меня за руку для верности, словно боясь, что я на самом деле исполню свою угрозу. - Кто ни хотел бы стать женой красавчика Эгиса Ротенбурга!
   - Эгис мне друг. Так же, как и был старый барон. Как мужчина, мне всегда больше нравился Марк фон Ротенбург.
   Кристина так резко остановилась, словно ударилась лбом об стену.
   - Ты шутишь! Кому может нравиться этот вампир?!
   При виде выражения непередаваемой смеси изумления и ужаса, появившегося на ее лице, на меня неожиданно напал приступ беспричинного хохота.
   - Почему вампир? - сквозь смех еле сумела произнести я, наконец.
   Кристина не успела ответить.
   - Могу я вам помочь, молодые женщины? - услышали мы над ухом голос Марка фон Ротенбурга. - Вы заблудились?
   Кристина вздрогнула и посмотрела на меня. Я же никак не могла перестать смеяться. Взгляд на вытянутую физиономию Кристины и вежливое недоумение, написанное на лице Марка, только прибавил мне веселья.
   - Мне приятно, что вы так хорошо проводите время в моем доме, - наконец, все так же вежливо сказал Марк.
   - Мы хотели бы что-нибудь попить. Чаю или кофе.
   Голос Кристины дрогнул.
   Я справилась с приступом дурацкого смеха и обрела возможность говорить.
   - Вы по-прежнему сервируете чай в малой гостиной? - глядя на Марка, спросила я.
   - Да, - спокойно сказал он. - Все осталось по-прежнему. Как это было заведено еще моим отцом и матерью. Пойдемте, я вас провожу. Хотя я не ожидал, Элена, - он взглянул мне прямо в глаза, - что ты так быстро все забудешь.
   - Мы с твои отцом почти не жили в замке, - кротко сказала я. - Ты же знаешь, что большинство времени мы провели на юге Франции и на Средиземноморье. Пожалуйста, Марк, проводи нас. Мы правда хотим пить. И даже есть.
   Марк неожиданно улыбнулся.
   - Прошу вас, барышни, - в следующую минуту сказал он, делая приглашающий жест по направлению к дверям, располагавшимся налево. - Могу утешить тебя, Элена, вы двигались в правильном направлении и не дошли до малой гостиной всего ничего.
   В малой гостиной действительно был накрыт стол к чаю, и что оказалось самым важным, там никого не было.
   На лице Марка было написано, что он не прочь присоединиться к нам и выпить чаю или кофе, но Кристина смотрела на него с таким ужасом, что, пожав плечами, он прошел к бару, налил себе традиционную рюмку коньяку, внимательно посмотрел на нас, а потом извинился и вышел.
   - Уф-ф! - издала долгий вздох Кристина. - Ты знаешь, я его боюсь!
   - Ты знаешь, это очень заметно, - в тон ей ответила я. - Что в нем такого страшного? Очень даже привлекательный мужчина. Ты его напугала. Он хотел попить кофе с нами, но увидел твою перекошенную физиономию и был вынужден ретироваться.
   - Ну, и слава Богу!
   - Мы же, кажется, договорились с родителями, что будем вести себя предельно вежливо.
   - Я пыталась! И вообще, я думаю, ты была права. Вам с Эгисом не стоило сюда приезжать. Я так боюсь за Эгиса! Как вспомню, что здесь творилось между ними в прошлый раз.... аж дрожь берет.
   - А за меня ты не боишься? - с интересом спросила я.
   Кристина оглядела меня с ног до головы и покачала головой.
   - Никак не могу понять, что они все в тебе находят? Хотя ты и блондинка, все равно ты недостаточно худая и высокая для модели. Кроме того, блондинки сейчас не в моде. Как на тебя повелись такие махровые аристократы, как старый барон и Марк, просто ума не приложу! Единственное объяснение, ты похожа на старую баронессу. Это правда.
   - Ее же считали красавицей! - поддразнила Кристину я. - А я, по твоим словам, замарашка.
   - Не передергивай! - отмахнулась от меня Кристина. - Ты знаешь, что я имела в виду. Ты очень красивая, как и она, но сейчас такая красота не в моде.
   В малую гостиную вихрем влетела Юлька.
   - Мама! Вот где ты прячешься! Пошли скорее! Ты уже видела макет этой самой твоей битвы, которую сделал Люк? Он не хочет играть со мной. Он говорит, это серьезный бизнес, а не детские игрушки! Он сказал, что начнет битву только тогда, когда придешь ты! Пошли скорее! Он разрешил мне быть королем Ягайло. Он будет великим магистром, а ты герцогом Витовтом! Пошли скорее. Кстати, король Ягайло - это действительно польский король, а не какая-нибудь там баба Яга? А то Люк всегда надо мной подсмеивается.
   Как всегда, не дожидаясь ответа, Юлька схватила меня за руку и потащила к дверям.
   - Простите, тетя Кристина! - на ходу сказала она. - Но мама нам действительно очень нужна. Без герцога Витовта нам никак!
   Под звонкий смех Кристины Юлька выволокла меня из комнаты и потащила вверх по лестнице, в комнату Люка.
  
  
   Глава 10.
  
   Когда я вошла в просторные, по-спартански просто обставленные апартаменты мальчика, у меня захватило дух от неожиданности. На стене, прямо напротив дверей, ведущих в небольшую гостиную Луи, висел большой портрет старого барона Гюнтера фон Ротенбурга, портрет, сделанный с той самой фотографии, которая мне так нравилась - молодой Гюнтер, снятый во время лишения офицерских погон после заговора генералов против Гитлера в 1944 году. У меня защипало в глазах при виде его молодого красивого лица, с четкими чертами, полного достоинства.
   - Это дедушка Люка, - пояснила мне Юлька, видя, что я смотрю на портрет. - Он был самым молодым военным теоретиком немецкого Генштаба. Люк им очень гордится. Правда, он был красивый?
   Обретя способность говорить, я вежливо кивнула, посмотрев на улыбнувшегося Юлькиной серьезности Луи.
   - Да, мне тоже очень нравится.
   - А это, - Юлька потащила меня дальше в глубину гостиной Луи, - это макет битвы, который он сделал. Смотри!
   Я снова испытала состояние, близкое к шоку. Юлька не шутила и не преувеличивала. На полу гостиной семилетнего мальчика со скрупулезностью военного историка была почти один к одному, если верить хроникам, воспроизведена диспозиция военных сил Тевтонского Ордена и союзных славянских войск перед исторической битвой при Грюнвальде. Я со вздохом восхищения и изумления присела перед рядами солдатиков, одетых в формы разных полков, легко касаясь пальцами, разворачивала крохотные знамена, узнавая только некоторые из них. На месте Шевалдинского леса стояли маленькие искусственные деревья из детских наборов, река была тщательно выложена из полосок зеркала, скрепленного фольгой.
   - Это просто невероятно! - выдохнула я, немного придя в себя. - Луи, я восхищена! У меня нет слов!
   - Тебе нравится? - серебристые глаза Луи вспыхнули от удовольствия. - Ты сыграешь с нами?
   - Я просто не могу отказаться! Только я переоденусь в джинсы, окей? Не хочу ползать по полу в короткой юбке.
   - Тебе не надо никуда идти! - запрыгала от счастья, что она может быть полезной, Юлька. - Я уже принесла сюда твои джинсы и джемпер. Иди в спальню Люка и быстро переодевайся!
   Через несколько минут, растянувшись на полу перед макетом, мы с Луи уже горячо обсуждали детали сражения. Речь шла о времени начала битвы. Наконец, мы сошлись на том, что начнем битву с пятиминутного (вместо пятичасового) ожидания, а потом в бой пойдут полки Витовта.
   - Смотри, - Луи указал мне на крохотную фигурку солдатика во главе литовского войска. - Это Витовт. Рядом с ним татарский царевич, князья Скирвойло, Лугвений и, смотри, князь Острожский - Зигмунт Корибут.
   - Лугвения Витовт оставил в Литве, он не участвовал в битве, - возразила я, ласково касаясь густых темных волос Луи.
   Луи на мгновенье прижался вихрастой головой к моей ладони, наслаждаясь неожиданной лаской, а потом бросился к своим книжкам.
   - Что у тебя за книги? - поинтересовалась я.
   - Немецкие хроники и перевод Яна Длугоша, я пока не могу читать по латыни. Ты уверена, что Лугвения не было на поле?
   - На сто процентов.
   Луи махнул рукой.
   - Ладно, я потом разберусь. Давайте начнем?
   - А где этот польский король с именем бабы Яги? - спросила Юлька.
   - Вот он, - опередив Луи, показала я Юльке маленькую фигурку в кольчуге и плаще, стоявшего возле шатра со знаменем Польши. - Его звали Ягайло, котенок. Он был литовским князем, который стал польским королем. В Польше его назвали Владислав. Так тебе легче запомнить?
   - Ну вот, это хоть человеческое имя! Сразу бы так и сказали, - проворчала Юлька.
   Следующие полчаса мы с увлечением разыграли первые две фазы сражения. Только вернув на поле битвы фигурку собравшегося с силами после ложного отступления Витовта, я заметила, что мы уже были не одни. Чуть в стороне от поля битвы, за спиной Юльки, сидел на полу и внимательно наблюдал за нами его светлость барон Марк фон Ротенбург. Он был одет в джинсы и темно-синий джемпер, подчеркивающий одновременно черноту его волос и синеву его глаз.
   - Поляки, вперед! - тем временем скомандовал Луи. - Джулия, не трогай короля, в бой поляков повел пан Зындрам из Машковиц!
   Марк бегло улыбнулся мне, заметив мой взгляд, протянул руку и указал Юльке на фигурку в шлеме и красном плаще.
   - Вот этот, малышка.
   - А что делал король? - разочарованно протянула Юлька.
   - Молился, - серьезно сказал Луи.
   Во взгляде Марка засветилась насмешка.
   - Папа, не мешай! - в тот же момент несколько раздраженно воскликнул Луи.
   - А что я сделал? - удивленно произнес Марк.
   - Ты опять смотришь на маму и отвлекаешь ее! - сказал Луи, потом быстро взглянул на меня, на Марка и тут же поправился: - Извините, я имел в виду на Элену.
   Внезапно я поймала чей-то посторонний взгляд. Я подняла голову, пытаясь определить, в чем дело, повела глазами и увидела стоящую за полуоткрытой дверью в комнату Луи фрау Ульрику, с каким-то непонятным выражением в глазах наблюдавшую всю эту сцену. Никто, кроме меня, не заметил ее.
   Юлька, тем временем, решив, что она обрела в лице Марка верного союзника и военного консультанта, схватила его за руку и придвинула ближе к полю битвы.
   - Марк будет мне помогать, - объявила она. - Потому, что вы с мамой знаете, что делать, а я нет.
   - Я тоже не очень-то хорошо себе это представляю, Джулия, - засмеялся Марк, тем не менее, позволяя Юльке устроиться у него на коленях.
   - Элена! От них мало толку, - строго сказал Луи. - Ты теперь будешь играть за всех союзников, хорошо?
   Я кивнула, и мои глаза вновь обратились на поле битвы.
   - Магистр выводит на поле все полки, кроме личной гвардии! - объявил Луи, двигая своих солдатиков на середину поля.
   Я тут же растянула линию обороны союзников, начиная формировать "котел". Луи одобрительно кивнул. Глаза Марка смеялись, он совершенно расслабился со мной и детьми, в нем не осталось ни капли той официальности и настороженности, с которой он встречал нас позавчера в замке. Он снова был тем самым человеком, с которым мы совершили увлекательную поездку на яхте в Афины и на Крит.
   - Магистр бросает в бой личную гвардию! - Луи двинул вперед, наискосок по полю свой последний полк, пестревший знаменами знатных родов Европы.
   - Нет, дорогой, - тут же поправила его я. - По хроникам, он не срезал угла, как пытаешься сделать ты. Он не мог учесть, насколько продвинутся войска, отступая, поэтому он пошел наугад, несколько по дуге. Помнишь, Длугош говорит, что его полк прошел буквально в несколько десятков шагов от располагавшегося на холме штаба польского короля, у которого не было даже десятка воинов, чтобы его защитить. Все силы поляков были уже втянуты в битву.
   - Если бы он поднял глаза! - с сожалением воскликнул Луи. - Они бы без труда захватили польского короля, и выиграли битву!
   - Магистр видел только то, как гибнет его армия, - серьезно сказал Марк. - Он шел спасать своих людей. И готовился умереть вместе с ними в случае поражения.
   Луи отставил фигурки, и устало плюхнулся на пол.
   - Люди иногда поражают меня, - сказал он. - Разве нельзя быть хоть немного наблюдательней! Ведь магистр считался одним из лучших военачальников Европы!
   - Это судьба, Луи.
   По подвижному лицу Луи можно было видеть, что он думает о судьбе и о глупости взрослых.
   Прозвенел гонг, объявляющий о том, что пора спускаться к ужину.
   - Нам пора идти, - я подошла к Марку и Юльке, уютно устроившимся рядышком на полу и протянула Юльке руку.
   - Я не хочу! - внезапно заупрямилась малышка.
   - Иди, Джулия, - попросил ее Луи. - Вам надо переодеться к ужину. А то папа лишит тебя мороженого, а маму - пирога. Никто не выходит к столу в джинсах.
   - Я дома ужинаю вообще в пижаме! - строптиво сказала Юлька. - У тебя здесь просто ужасная жизнь! Подумать только, надевать платье и колготки к ужину! На яхте мы никогда не переодевались к ужину, ведь правда, Марк?
   Луи рассмеялся, Марк поднялся на ноги, осторожно поставил на пол Юльку и серьезно ответил:
   - На яхте мы были на отдыхе. А сейчас многие из взрослых, которые будут за столом, на работе. Мой юрист, например, или управляющие отделами компании из разных стран. Я - их начальник, они не могут придти на ужин в джинсах или в пижамах. А вы - мои гости, часть моей семьи. Если ты придешь в пижаме, что подумают о тебе и обо мне эти люди, которые будут в костюмах и галстуках?
   - Что я - дурочка, - буркнула под смешок Луи Юлька. - Хорошо, уговорили! Только после Кристмаса ты их выгонишь, ладно?
   - Они сами уедут, - все так же серьезно уверил ее Марк.
  
   Во время ужина Марк ни разу даже не взглянул в мою сторону. Примерно через полчаса после ужина, снова переодевшись в джинсы и свой темно-синий джемпер, я внезапно вспомнила, что оставила в комнате Луи свою юбку и блузку, которые надела сегодня с утра. Решив подняться к нему в комнату и забрать свои вещи, а заодно сказать ему спокойной ночи, я быстренько взбежала вверх по лестнице и, коротко постучав костяшками пальцев в панель двери, толкнула дверь и вошла в гостиную Луи.
   В комнате никого не было. Панорама Грюнвальдской битвы была уже частично убрана, но несколько десятков солдатиков, включая поверженного великого магистра и его гвардию, по-прежнему сиротливо лежали на полу. Это было так символично, что я присела на пол возле разбросанных солдатиков, и мне стало грустно. Помедлив, я стала осторожно собирать солдатиков и складывать их в коробку, стоявшую неподалеку и, видимо, предназначенную именно для этих целей.
   - После сражения маркитантки и монахини были обычно теми, кто собирали тела, - услышала я негромкий насмешливый голос Марка.
   Он стоял у дверей в спальню Луи и держал в руках сверток с моей аккуратно сложенной одеждой. Как и я, он уже снова переоделся в свои джинсы и тот же самый темно-синий джемпер.
   - Кто ты такая, дорогая?- все так же мягко и насмешливо спросил он. - Маркитантка или монахиня?
   - Луи уже спит? - спросила я, чувствуя, как всегда, ментоловый холодок в груди от его присутствия.
   - Да. Утомился от долгого сражения. Так кто же ты, дорогая? - повторил свой вопрос он.
   Я медленно поднялась с пола и подошла к нему.
   - И то, и другое, ваша светлость, - прошептала я, глядя прямо ему в глаза.
   В тот же момент, словно какая-то сила бросила нас в объятья друг к другу. Я не успела опомниться, как оказалась плотно прижатой к его груди, его губы жадно прильнули к моим, а я, не задумываясь, так же жадно и требовательно возвратила ему его поцелуй. Он поднял меня на руки, неожиданно шагнул по направлению к стене и, протянув руку, приложил ладонь к стене. Панель стены бесшумно отодвинулась в сторону. Он крепче обнял меня и шагнул в темноту.
   - Что это? - удивилась я, ощутив, как он, не выпуская меня из рук, привел в действие еще какую-то скрытую пружину, и панель так же бесшумно закрылась за нами. В темноте медленно разгорался огонек неоновых ламп, стоявших в изголовье кровати.
   - Это так называемая комната священника, - целуя меня, немного хрипловатым голосом произнес он. - Ты же историк, дорогая! Ты должна знать, что в каждом средневековом замке имелась такая комната. Здесь нас никто не найдет и никто нам не помешает.
   - Марк! - тихо выдохнула я, когда он мягко стянул мой джемпер и его губы коснулись моей груди.
   - Боже мой! Как я скучал по тебе все это время, Элена!
   Совсем лишившись рассудка от его прикосновений и вспыхнувшего во мне желания, я стала лихорадочно расстегивать ремень его джинсов.
   Он мгновенно справился с молнией на моих джинсах, быстро стянул их с меня, потом помог мне расстегнуть его собственные, чуть ли не выдирая с корнем застежки своих крутых "левисов". Более не утруждаясь снятием остальной одежды, он быстрым и сильным ударом вошел в меня, так что у нас обоих перехватило дыхание.
   - Элена! - выдохнул он, в то время как его тело содрогнулось от удовольствия.
   Чуть отстранившись от его груди, я стала молча стаскивать с него остатки одежды, причем, делала это так поспешно и неумело, что он, усмехнувшись, привстал и не выходя из меня, сам стянул через голову свой синий пуловер. Он его движений, отозвавшихся эхом внутри меня, что-то внезапно вспыхнуло и выплеснулось в судорожном движении моих бедер ему навстречу.
   - Боже мой! - повторил он, снова прижимаясь ко мне своим телом и начиная неторопливо и дразнящее двигаться во мне, одновременно завладевая моим ртом своими губами. - Это безумие! Я должен что-то предпринять. Я не смогу снова отпустить тебя!
  
  
   Глава 11.
  
   Я вернулась в нашу комнату почти в четыре часа утра.
   Осторожно прикрыв за собой дверь, я поняла, что все мои старания двигаться бесшумно были напрасными. В нашей с Эгисом спальне был включен телевизор. Эгис сидел на кровати в махровом банном халате и с бокалом виски в руках. При виде меня он повернул ко мне свой четкий красивый профиль и холодно спросил, растянув губы в улыбке:
   - А вот и ты. Где ты была, любимая?
   Насмешка и презрение, прозвучавшее в его голосе, заставили меня поморщиться. Видимо, он уже не помнил о том разговоре незадолго до поездки в замок, когда мы с ним решили остаться вместе, но быть друзьями.
   - Догадайся с трех раз, - пробормотала я, стараясь держать себя в руках и сохранять спокойствие.
   Сдернув с открытой двери в ванную свой халат, я прошла в ванную, включила душ и, прикрыв дверь, стала раздеваться.
   - Блудила с нашим хозяином, надо полагать? - спросил Эгис, появляясь в дверях ванной.
   - Ты пьян? - спросила я, не оборачиваясь.
   - К сожалению, нет! - ответил он. - Если бы я был пьян, мне было бы все равно.
   - Тогда выйди, пожалуйста, и закрой за собой дверь, - стараясь контролировать свой голос, попросила я. - Я хочу принять душ.
   - Смыть следы преступной страсти? - все также насмешливо спросил он.
   Я услышала, как он поставил на подставку навесного зеркала свой бокал и, по легкому колебанию воздуха за своей спиной, почувствовала, что он шагнул во внутрь. Мгновенная паника ударила мне в голову. Я была почти раздета. Из одежды на мне оставались только трусики стринги.
   -Ты никогда не думала, любимая, что я живой человек? - облокотившись плечом о стену возле шкафчика, висевшего над раковиной, спросил он, глядя на меня. Я повертела в руках тюбик с зубной пастой и положила его на место. Краем глаза я быстро взглянула в его сторону, чтобы оценить, насколько он пьян. Эгис был бледен и казался неестественно спокоен. Это был плохой знак.
   -Ты никогда не думала, что я мужчина, который любит тебя и хочет тебя?
   Изломив бровь, он почти высокомерно смотрел на меня.
   -И который ревнует, - добавил он.
   Я смотрела на него, раздумывая, не накинуть ли мне на себя халат.
   Все с тем же холодным выражением на его безупречно красивом лице, Эгис продолжил:
   -Да, я стараюсь сдерживать свою ревность, но я - не железный!
   Он оторвался от стенки и шагнул ко мне.
   -У тебя вообще нет сердца? - его голос звучал почти мягко.
   Он протянул руку и провел пальцами по моим длинным, почти до талии, волосам, откинул прядь, упавшую мне на глаза, очертил контур моего подбородка.
   -Какого черта ты провоцируешь меня?!
   -Эгис, ты пьян! - я уклонилась от его руки. - Я тебя не провоцирую. Я хочу принять душ. Иди в кровать.
   Его пурпурные губы изогнулись в саркастической улыбке.
   -И подождать тебя там, любимая? Ты присоединишься ко мне после душа?
   -Эгис, иди спать! - стараясь казаться спокойной, сказала я, раздвигая двери кабинки душа и пуская душ, чтобы вода согрелась.
   Эгис протянул руку и закрыл душ.
   -Я еще не закончил, - холодно сказал он.
   Подойдя к стеклянной полке, он взял с нее свой стакан с виски, выпил его и поставил на место.
   -Что еще ты хочешь мне сказать? - несмотря на усилия держать себя в руках, в моем голосе прозвучало раздражение.
   -Ты действительно хочешь знать? - Эгис шагнул ко мне и положил свои ладони мне на плечи.
   -Почему бы тебе, наконец, не успокоиться, и не вести себя прилично, любимая?! Какого черта ты с таким маниакальным упрямством лезешь в его постель?! Уж сколько раз вы с ним барахтались на простынях, и что? Ничего не складывалось! И ничего не сложится!
   -Эгис, ты пьян! - я попыталась оттолкнуть его от себя, но он был слишком силен и слишком пьян.
   -Объясни же мне! Я не понимаю! - он наклонился ко мне, и я почувствовала такой сильный запах спиртного, что мне стало не по себе. Видимо, Эгис начал пить сразу после того, как я ушла в комнаты Луи за своим джемпером после обеда.
   -Я просто не понимаю, как такая нежная и красивая девушка может быть такой стервой! Такой....
   Он старался подобрать слово, но, видимо, не мог вспомнить ничего, кроме мата.
   -Эгис! - все еще пыталась воззвать к остаткам его здравого смысла я.
   Но он не желал успокаиваться. Все с той же язвительной улыбкой на губах, он с тем же выражением холодного презрения поинтересовался:
   -Может быть, тебе не хватает секса, любимая?
   Я почувствовала, что моему терпению приходит конец.
   -Как ты догадался? - невольно подражая ему, с сарказмом произнесла я. - С тех пор, как я вернулась с Крита, у нас его просто не было, этого секса.
   И тут же пожалела о том, что сказала.
   -Ах, вот в чем дело! - жесткая усмешка исказила его черты. - Ну, это мы сейчас быстро исправим, любимая! Я навсегда отучу тебя бегать в его постель! Ну, что ж, получи то, чего я, по твоему разумению, тебя лишил и то, что ты заслуживаешь!
   -Эгис, нет! - закричала я.
   Но он уже не слышал меня.
   Он скинул свой банный халат, втолкнул меня в кабинку душа, развернул к себе спиной, одним движением порвал мои стринги, и, обхватив своими ладонями мои бедра, жестко и сильно вошел в меня сзади. Это было так неожиданно, что в первую минуту я не ощутила боли. Боль пришла потом, когда он молча и грубо насиловал меня, сильными и безжалостными ударами пронзая мою плоть. Чтобы сохранить равновесие, я уперлась вытянутыми руками в кафельную плитку на стене кабинки. Его руки все также крепко сжимали мои бедра. Длинные пряди моих волос залепили мне лицо и прилипали к губам и щекам, потому что мое лицо было мокро от слез.
   - Теперь, надеюсь, тебе достаточно секса? - задыхаясь от своих движений, пробормотал мне на ухо он. - Трахнуть за одну ночь и мужа и любовника для тебя достаточно? Извини, любимая, я должен быть последним, я все-таки твой муж! Я должен очистить твое тело от его следов!
   Замолчав, чтобы перевести дыхание, он продолжал двигаться во мне все с той же силой и одержимостью. Мне казалось, что его движения разрывают мне внутренности, так саднило и болело все внутри. На своих ногах я чувствовала теплые потеки то его спермы, то ли своей крови.
   - Ты меня убьешь, идиот! - пробормотала я, закусив губу от боли.
   Он сухо рассмеялся, одним резким движением вышел из меня и оттолкнул меня от себя.
   - Вот теперь принимай свой душ. Завтра утром поговорим.
   Больше не глядя на меня, он повернулся и вышел из ванной комнаты. По звуку хлопнувшей тяжелой двери нашей спальни я смогла определить, что он ушел из отведенных нам апартаментов совсем. Я чуть не разрыдалась от облегчения. А потом, взглянув на потеки крови на своих бедрах и на полу, чуть не закричала от ужаса. Судя по всему, как завершение всех моих неприятностей, у меня начались месячные. Кое-как собравшись с силами, морщась от боли, я вымылась, поискала и не нашла прокладку, затем плюнула на все и буквально упала в постель прямо в своем махровом банном халате.
  
   Проснулась я как всегда от того, что Юлька с размаху запрыгнула ко мне в кровать. Не сдержавшись, я вскрикнула от боли, когда она приземлилась в нескольких сантиметрах от моего бедра.
   - Мама, прости! - испуганно пискнула Юлька, открывая мое одеяло, чтобы залезть в теплую постель рядом со мной.
   - Ой! - в ее голосе послышался ужас. - Я сломала тебя мама, да? Ой-ой-ой!
   Я опустила глаза и увидела, что вся нижняя часть моей ночной рубашки была в крови.
   - У вас все в порядке? - прозвучал за дверью обеспокоенный голос фрау Ульрики, которая, видимо, и привела Юльку к дверям нашей спальни.
   Так как я не отвечала, а Юлька уже рыдала в полный голос, фрау Ульрика просто толкнула дверь и вошла в спальню.
   - Элена? - в ее глазах заплескалась тревога. - Почему ты такая бледная? Что с Юлечкой?
   - Со мной все в порядке, - машинально сказала я.
   Самым последним человеком, которого я хотела вовлекать в эту историю, была мать Эгиса.
   -Ой, я сломала маму, я сломала маму! - надрывалась Юлька.
   Фрау Ульрика подошла поближе и увидела то, что увидела Юлька, которая уселась и рыдала прямо на краю одеяла, не давая мне возможности ничего скрыть. Глаза ее расширились от изумления.
   - Выкидыш? - в следующую минуту деловито спросила она, засучивая рукава своего халата.
   Дернув за шнур колокольчика, она вызвала прислугу и поручила ей Юльку, велев дать малышке успокоительного и не отходить от нее ни на шаг. Сама же она, предварительно заперев дверь, не слушая моих возражений, прошла в ванную, набрала в пластмассовую мойку воды, достала из аптечки стопку дезинфицированных салфеток, и подошла ко мне.
   - А ну-ка быстро покажи, что там у тебя, - строго сказала она. - Элена, не будь ребенком, я сорок лет проработала гинекологом, десять из них в городской больнице. Быстро отрывай ноги, иначе я позвоню врачу. С такими вещами не шутят.
   Мне не оставалось ничего другого, как подчиниться. К тому же боль не проходила, хотя кровотечение, скорее всего, было от месячных. Я так и сказала об этом фрау Ульрике.
   Едва прислушиваясь к моему лепету, как фрау Ульрика смывала с внутренней поверхности моих бедер кровь, а потом, вымыв руки и надев перчатки, осторожно исследовала мои внутренние органы, лицо ее становилось все мрачнее и мрачнее.
   - Это не выкидыш, как я опасалась, - наконец, разжав губы, сказала она, пытаясь поймать мой взгляд. - Это банальное и довольно грубое изнасилование, не правда ли? Я видела такое не раз. Хотя никогда не предполагала, что в один прекрасный день увижу печальные следы подобного варварского акта, оставленного одним из моих сыновей. Как это могло случиться, Элена?
   Слезы градом полились по моим щекам.
   - Я дам тебе успокоительного.
   Накапав мне валерьянки и подождав пока я немного успокоюсь, она снова повторила свой вопрос:
   - Что это было, Элена?
   - Это любовь, - хмуро сказала, чувствуя, как у меня начинают слипаться глаза.
   - Любовь?!
   В дверь требовательно постучали, а затем за ней послышался голос Эгиса, просившего меня открыть дверь.
   Увидев, как я вздрогнула, фрау Ульрика еще больше помрачнела.
   Не говоря ни слова, она встала, подошла к двери и открыла ее. Одетый в легкие домашние брюки и темный свитер, позаимствованные им у Ивара, как всегда элегантный, побритый и тщательно причесанный Эгис вошел в комнату, удивленно вскинул брови при виде матери, потом взгляд его упал на окровавленную постель, на кучу салфеток с ржавыми потеками крови, на мое бледное лицо и ярость, написанную на лице матери, и его лицо также стало бледным.
   - Что здесь происходит? - спросил он.
   - Вот это я и хотела бы узнать!
   Фрау Ульрика повелительным жестом указала сыну на кресло в углу, прошла к двери, закрыла ее, повернула ключ в замке, и, подойдя к постели, села на нее рядом со мной. Я закрыла глаза и сделала вид, что задремала.
   - Объясни мне, мой замечательный сын, почему сегодня утром твоя дочь рыдала, запрыгнув в кровать матери, а Элена была столь зверски изнасилована, что не могла подняться на ноги, чтобы успокоить малышку.
   Лицо Эгиса было бледным, как мел.
   - Не вздумай отпираться и сваливать вину на кого-либо другого, - прокурорским тоном продолжала фрау Ульрика. - Я знаю, что это сделал ты. Я видела следы изнасилования в ванной. И после этого, пьяный, как последняя свинья, ты ушел, бросив девочку истекать кровью.
   - Меня не интересуют подробности вашей личной жизни! - предупреждающе сказала она, заметив, что Эгис собирается что-то сказать. - Никакая провинность не заслуживает подобного обращения с женщиной! Мне стыдно за то, что сделал мой сын! А сейчас немедленно убирайся отсюда, и чтобы в течение всего времени, пока мы должны будем остаться здесь, я тебя возле Элены не видела.
   - Здесь мои вещи, - только и сказал Эгис.
   - Я распоряжусь, чтобы их отнесли в другую комнату, - безапелляционно настаивала на своем фрау Ульрика. - Убирайся немедленно, пока я не схватила ремень и не выдрала тебя, как сидорову козу!
   Эгис встал из кресла и пошел к двери. На пороге он остановился и посмотрел на мать.
   - Кровотечение остановилось? - негромко спросил он.
   - Да, - неохотно сказала фрау Ульрика. - Совсем недавно, свинья ты эдакая!
   - Мама, я не предполагал, - начал было он.
   - Иди отсюда, Эгис, не выводи меня из себя!
   Глаза Эгиса скользнули по моему лицу.
   - Ты дала ей противовоспалительные, антибиотики? Она бледная, как стенка! Сколько крови она потеряла, если кровотечение продолжалось всю ночь?! Надо вызывать врача.
   - Скажи еще, что ты беспокоишься за нее, идиот!
   - Конечно, я за нее беспокоюсь! Она моя жена! Я люблю ее!
   - Твоя жена?! - свистящим от негодования голосом повторила вслед за ним фрау Ульрика. - Любишь, значит?! Вот она, значит, какая, настоящая любовь?! Ты изнасиловал ее, как зверь! Как грубый мужлан! Как .... Я даже затрудняюсь сказать, кто! Ты! Мой сын! Да я сама отведу ее к юристу, чтобы подать на развод, когда она поправится! Такого обращения не заслуживает даже собака! Пошел отсюда, идиот!
   Захлопнув за собой дверь, Эгис вышел.
   Фрау Ульрика позвонила прислуге, подождала, пока спальню приведут в порядок, потом распорядилась, чтобы из шкафов убрали вещи Эгиса. Все это время я пролежала, не открывая глаз. Сделав последние распоряжения, фрау Ульрика подошла к постели, села на нее и взяла в свою руку мои пальцы. Я открыла глаза.
   - Все еще больно? - сочувственно спросила она.
   - Мне очень жаль, - прошептала я.
   - Мне тоже, - ее лицо стало отчужденным.
   - Это просто тяжелые месячные. У меня всегда бывает много крови, - снова пролепетала я.
   Фрау Ульрика посмотрела на меня так, как будто видела впервые.
   -Простите его, - игнорируя ее взгляд, произнесла я. - Он был расстроен. Он был пьян и не осознавал своей физической силы. Я не предполагала, что он до сих пор влюблен в меня, - тихо добавила я. - Мы договорились, что останемся друзьями...
   - Я видела тебя вчера с Марком и детьми, - сдержанно сказала фрау Ульрика. - Я думаю, что тебе следует серьезно подумать о разводе. Марк любит тебя. Луи - твой сын, и, извини, никто не уверен в том, что Юлечка - дочь Эгиса, а не ребенок Марка. Эти дети Ротенбургов так похожи друг на друга. Даже если нет - Юлечке будет лучше с тобой и Марком. Мужчина, который так влюблен в мать, никогда не обидит дочь.
   - Вы видели, что произошло, - сказала я. - Эгис не отпустит меня.
   -Если я повлияю на Эгиса, сможешь ли ты держать подальше от него Марка? - откровенно спросила фрау Ульрика.
   -Вы не сможете повлиять на Эгиса, - устало сказала я. - Вы сами знаете это.
   Фрау Ульрика упрямо сжала губы.
   -Я говорю "если", Элена.
   Я пожала плечами. Она определенно не понимала глубины того влечения, граничившего с одержимостью, которое испытывал ко мне Эгис. Я же чувствовала такую слабость, что спорить с ней или объяснять ей что-либо совершенно не входило в мои намерения. Поэтому я просто некоторое время смотрела ей в лицо, размышляя, что сказать.
   - При любом раскладе, Юлька останется со мной, - наконец, сказала я.
   Фрау Ульрика усмехнулась.
   - Разумеется.
   - Тогда я могу вам это обещать. Если я останусь с Марком, он не тронет Эгиса.
   - Марк фон Ротенбург! - с непонятным выражением медленно произнесла фрау Ульрика, покачав головой. - Сколько лет вы уже влюблены друг в друга? Семь? Восемь? Десять?
   - Какая разница, - пробормотала я. - Это какой-то злой рок, не иначе. Я очень хочу, чтобы Эгис был счастлив. Но я не его женщина. Я могу быть его любовницей, его другом, хорошим другом. Но я не могу быть его женой. Это была ошибка, моя ошибка. Это моя вина. Это полностью моя вина в том, что произошло вчера ночью. Я недооценила силу его чувства ко мне. Эгис никогда не вел себя подобным образом! Простите его, фрау Ульрика. Только держите его от меня подальше. Я не хочу его видеть.
   Фрау Ульрика окинула меня внимательным взглядом, немного помедлила и наклонила голову в знак согласия.
  
  
   Глава 12.
  
   Пропустив завтрак, я вышла в большую столовую к обеду. Как только я показалась на пороге залы, я увидела скрестившиеся на мне, как шпаги, взгляды Марка и Эгиса. Делая вид, что ничего не случилось, я подошла и села на место, указанное мне фрау Ульрикой за столом, рядом с ней и напротив Эгиса. Видя, что я не намерена поднимать глаз, Марк отвел взгляд, чтобы не привлекать к себе внимания.
   - Ты в порядке? - шепнула мне Кристина, сидевшая за столом рядом со мной, уловив момент, когда мать увлеклась разговором с соседом.
   - Да, - неопределенно ответила я. - Все в порядке. Почему ты спрашиваешь? Я что, так ужасно выгляжу?
   - Нет. Просто сегодня день рождения мамы. Ты не забыла о нашем маленьком концерте?
   Мне чуть не стало плохо. Конечно же, маленький концерт для фрау Ульрики! Мне придется петь и, самое главное, двигаться, так как наше маленький концерт предполагал много танцевальных движений. Впрочем, все зависело от того, насколько хороши были обезболивающие, которые дала мне фрау Ульрика. Если я приму их горстями, все может и сойти.
   - Конечно же, я не забыла, - как ни в чем не бывало, сказала я. - И когда же наш блистательный Эгис Ротенбург планирует провести это торжество?
   - Он, между прочим, твой муж, - сказала Кристина, как то странно посмотрев на меня.
   - Да уж. Он не дает мне этого забыть, - согласилась я. - Так когда же концерт?
   - Через час после обеда, в большой зале. Ты что, совсем памяти лишилась, мать? - подал голос со своего места Ивар.
   - Главное, не забудь слова, - ехидно сказала Кристина. - Не понимаю, почему папа предпочитает петь с тобой, а не со мной?
   - Ты никогда не могла понять, почему Эгис предпочел жениться не на тебе, а на Элене, - спокойно парировал Ивар, прекращая дискуссию.
   Кристина свирепо посмотрела на него, но ничего не сказала.
   Не знаю уж, как им это удалось, но когда через полчаса мы с Кристиной спустились в Большую, так называемую музыкальную гостиную, где находился рояль, большинство членов семьи и гостей уже были там. Расположившись за импровизированными столиками, они пили чай и болтали. В зале стоял обычный гул помещения, в котором находится много людей.
   Согласно сценарию, мы с Кристиной прошли к роялю и начали зажигать свечи в больших декоративных подсвечниках, стоявших на столике, ближайшем к роялю. Когда мы, незамеченные большинством гостей, зажгли с десяток свеч, Эгис сел за рояль и откинул крышку. В тот момент Ивар выключил верхний свет, и в зале стало полутемно. Пальцы Эгиса коснулись клавиш. Нашей первой песней были "Свечи" Шуфутинского. Они начинались с нескольких аккордов Лунной сонаты Бетховена. Когда Эгис проиграл их, в музыкальной зале стало тихо. Мальчики присоединились к Эгису, и все группа оказалась стоящей у рояля. Пели Ивар, Эгис и герр Себастьян. Начинал, как обычно, герр Себастьян.
  

Осенней ночью за окном туман поссорился с дождем,

И беспробудный вечер,

О чем-то дальнем, неземном, о чем-то близком и родном,

Сгорая, плачут свечи.

   Немножко глуховатый низкий, чуть надтреснутый голос герра Себастьяна с микрофоном звучал замечательно эффектно.
  

Казалось, плакать им о чем, - начал следующий куплет спокойный голос Ивара. -

Мы в общем праведно живем,

Но иногда под вечер,

Мы вдруг садимся за рояль, снимаем с клавишей вуаль,

И зажигаем свечи.

  
   Эгис перебирал клавиши рояля, и мне было грустно, так красиво звучала эта мелодичная песня, построенная на ритмах Лунной сонаты.
  

А свечи плачут за людей,

   - уже агрессивнее вступил более сильный голос Эгиса. - То тише плачут, то сильней,

И позабыть волшебных дней они не могут, свечи!

И очень важно для меня, что не боится воск огня,

И за тебя и за меня, сгорая, плачут свечи.

   Слушая снова и снова повторяющийся рефрен Лунной сонаты, переплетающийся с ритмом песни, я взглянула в сторону фрау Ульрики. На лице женщины было написано страдание и облегчение одновременно. По ее щекам катились слезы.
   Как только я стала заглушать аккорды, готовясь закончить, Кристина снова включила верхний свет. Эгис убрал пальцы с клавиш.
   - Этот небольшой концерт, - сказал в микрофон герр Себастьян, - мы, семья, приготовили в день рождения нашей бабушки. У нас есть сет песен, которые она особенно любит, но, если вы хотите присоединиться, мы будем это только приветствовать. Итак - "Лаванда"!
   Я прошла мимо Эгиса к роялю, взяла в руки его микрофон и отошла на другую сторону залы. Герр Себастьян, с которым мы всегда пели эту песню, остался стоять на прежнем месте, у рояля. Начинала я. Двигаясь по направлению к нему, я пела незамысловатые слова этого советского хита, видя, как внимательно и сочувственно смотрит на меня фрау Ульрика.

В нашей жизни все бывает, и под солнцем лед не тает,

И теплом зима встречает, дождь идет, в декабре.

Любим или нет, не знаем, мы порой в любовь играем,

А когда ее теряем, не судьба, говорим.

Лаванда, горная лаванда,

   - вплелся вместе с моим высоким голосом, низкий голос герра Себастьяна, когда я подошла к нему ближе.

Наших встреч с тобой синие цветы.

Лаванда, горная лаванда.

Столько лет прошло, но помним я и ты.

   Эффект был поразительным. Даже немцы слушали с увлечением. Начиная новый куплет, я снова начала удаляться от него. Акустика в зале была превосходной. Музыка и слова песни гуляли по зале. Слушатели начали подпевать или просто негромко пристукивать каблуками в такт.
   Когда мы закончили, фрау Ульрика вскочила со своего места, подбежала к нам и поочередно расцеловала нас обоих.
   - Рано мать, рано! - закричал герр Себастьян, - сейчас мы с Эленой отдыхаем. Твоя вторая пара - Ивар, Кристина - "Вернисаж".
   Ивар и Кристина лихо расправились с известным советским хитом восьмидесятых годов, подражая Леонтьеву и Лайме Вайкуле.
   Им похлопали, а потом к роялю, за которым по-прежнему сидел Эгис, выбежала Юлька, одетая в красное платье с кружевным воротником и короткой юбкой, стоявшей колоколом, и из-под которой торчали другие кружевные юбки. В волосах ее был большой белый бант, в руках она держала куклу, на которую сама была похожа. Среди гостей послышался смех и умиленные возгласы. Юлька посадила куклу на возвышение у стены рядом с роялем, обернулась к публике и звонко сказала:
   - А теперь для своей бабушки я хочу спеть вместе с папой!
   Элегантный и красивый Эгис, невозмутимый как Раймонд Паулс в молодые годы, кивнул ей, взял несколько вступительных аккордов и начал куплет "Куклы" Витаса сам:

Я под стеклом, я на витрине,

Смотрю в окно, в дождливый час,

И день и ночь от той картины

Не отвожу стеклянных глаз.

Все проходят мимо, а одна девчушка

Говорит: "Какая грустная игрушка!"

  

Папа, подари, папа, подари, папа подари мне куклу!

   - пропела звонким голосом вместе с ним рефрен Юлька, делая умоляющее выражение лица и глядя поочередно сначала на него, а потом на куклу.
  
   В зале засмеялись. Бандитская парочка продолжала разыгрывать спектакль.
  

Всю ночь снаружи дождик капал,

Играли ветры на трубе,

И снилось мне, что дочка с папой

Решили взять меня к себе.

А наутро было чудо, так и вышло,

Вновь приходит папа с дочкою-малышкой

  

Папа подари, папа, подари, папа, подари мне куклу!

   - в звонком голосе Юльки уже чувствовались ликующие нотки предвкушения.
  
   В зале уже открыто хлопали и смеялись. Немцам даже не надо было переводить, о чем песня, все было прекрасно видно по отрытому лицу хулиганистой Юльки, прикидывающейся девочкой-дюймовочкой.
   Эгис по-прежнему оставался невозмутим. Его пальцы перебирали клавиши рояля, в то время как он начал последний куплет:
  

Ах, значит, я счастливой буду,

Меня возьмут, сбылись мечты,

Как хорошо, когда кому-то

На этом свете нужен ты.

И смеется за окном девчонка звонко,

Есть теперь простая радость у ребенка.

   Юлька взглянула на Эгиса, словно проверяя, правильно ли то, что она собирается сделать, потом, пока он пел последнюю строфу, подбежала, схватила куклу и обернувшись к публике, звонким ликующим голосом закончила, сжимая в руках свою большую куклу:

Папа подарил, папа подарил, папа подарил мне куклу!

  
   Когда они закончили, и Юлька картинно раскланялась, подражая поп-звезде советской эстрады, фрау Ульрика смеялась от умиления. Юлька бросила куклу, подбежала к ней, уперлась руками ей в колени и, заглянув в лицо, спросила:
   - Тебе понравилось?
   - Ты просто умница! - со смехом сказала фрау Ульрика.
   - Сейчас еще не то будет! - объявила Юлька. - Люк!
   Беднягу Луи, который вовсе не любил внимания, вытащили на сцену вместе с Юлькой. Посовещавшись с Эгисом, Юлька подбежала ко мне и горячо зашептала мне на ухо, что она хочет, чтобы я помогла им с Люком спеть "Маленькую страну", которую мы все пели на яхте, и которую они втайне от меня с Эгисом уже отрепетировали. Поднимаясь на сцену вместе с обоими детьми, я встретилась со смеющимся взглядом Эгиса, которого, судя по его улыбке, тоже втянули в это безобразие. У меня все болело, но, тем не менее, я решила не портить людям праздник.
   Начинать, как всегда, пришлось мне. Я присела на корточки, обняла за плечи Луи и Юльку, и, заставляя их тоже смотреть на публику, а не на меня, начала рассказывать им историю молодой Наташи Королевой:
  

Есть за лесами, за морями маленькая страна,

Там звери с добрыми глазами, там жизнь чудес полна.

Там чудо-озеро искрится, там зла и горя нет,

Там на ветвях сидит жар-птица и людям дарит свет.

   Кто-то снова притушил в зале свет, и на белой стене над роялем появилась проекция смешного мультика-клипа к этой песенке, который когда-то гоняли по советскому телевидению. Немецкие родственники захлопали в ладоши.
  

Маленькая страна, маленькая страна,

   - радостно завопила Юлька, и к ней сначала неохотно, а потом все смелее и смелее присоединился Луи. -

Кто мне расскажет, кто подскажет, где она, где она.

  
   На этом вклад маленьких разбойников закончился. Все три куплета пришлось петь мне. К счастью догадливый Ивар успел подсунуть мне бумажку со словами, пока молодежь горланила припев.
   Когда мы закончили петь, я была уже в таком состоянии, что меня можно было выносить. Герр Себастьян объявил следующий номер, которым оказалась песня Фристайла "Ах, какая женщина!", по традиции исполняемая для мамы Иваром. Когда тот запел, герр Себастьян, с тревогой посмотрев на меня, спросил:
   - Тебе нехорошо, детка? Ты такая бледная.
   - Я выйду на минутку, - шепнула я ему, надеясь ускользнуть в туалетную комнату для гостей, чтобы напиться так лекарств.
   - Хорошо, только ненадолго.
   В туалетной комнате я заглотнула очередную горсть обезболивающих, немного посидела, подождала, пока они начнут действовать, решив про себя, что, пожалуй, с Эгисом действительно придется разводиться.
   Когда я вернулась в зал, первое, что я увидела, был встревоженный взгляд Эгиса.
   - Элена, бегом к мужу, - шепнул мне герр Себастьян. - Ваш коронный номер, который Ульрика просто обожает.
   "Эхо" Анны Герман, как же я могла забыть! Мы действительно всегда пели эту песню с Эгисом для фрау Ульрики. К счастью, на этот раз, учитывая события прошлой ночи, Эгис предпочел остаться за роялем. Я тоже, начав петь, пела, не как обычно, глядя на него, а глядя в зал, предпочитая смотреть в лицо фрау Ульрики. Мы с Эгисом пели ее вместе столько раз, что мне даже не пришлось напрягаться. Каждая нота была выверена и проверена многолетней практикой. Эта красивая и сложная песня всегда вызывает у меня холодок восторга, ходящий по коже. Немцы, как ни странно, тоже почувствовали это. Глаза фрау Ульрики сияли непролитыми слезами.
   Когда мы закончили, Эгис и Ивар пошептались, и Ивар сел к роялю. Эгис взял микрофон и подошел ко мне.
   - Что поем? - спросила я, избегая смотреть ему в глаза.
   - Эта песня для тебя, - тихо сказал он, поднимая к себе мое лицо. - Прости меня, Элена. Прости, если сможешь. Не уходи со сцены. Я пою для тебя.
   Ивар заиграл, и первые же звуки вызвали у меня головокружение. Этот хит постсоветской эстрады в исполнении Филиппа Киркорова, всегда вызывал у меня странное чувство.
  

Даже в зеркале разбитом, над осколками склоняясь,

В отражениях забытых вновь увидишь ты меня.

И любовь безумной птицей разобьет твое окно.

Снова буду тебе сниться, буду сниться все равно!

  
   Эгис поднес к губам микрофон и запел в полный голос, вызвав вздох восторга у немцев, оценивших мелодию и его сильный голос.
  

Единственная моя, с ветром обрученная,

Светом озаренная, светлая моя!

Зачем мне теперь заря? Звезды падают в моря,

И, срывая якоря, прочь летит душа моя!

   Он смотрел только на меня, он пел для меня, он шел ко мне с другого конца сцены. Мне захотелось убежать, но я видела, с каким благоговейным восторгом, почти не дыша, слушали его люди, завороженные музыкой и подлинным чувством, звучавшим в голосе Эгиса. Он подошел ближе ко мне, и, приглушив голос, пропел следующие четыре строфы куплета, смотря мне в лицо:
  

Что мы сделали с надеждой в час, когда пришла беда?

Ведь такие же, как прежде, мы не будем никогда.

Не родятся наши дети, не подарят нам цветы.

Будет петь холодный ветер над осколками мечты!

   А потом, в буквальном смысле упав передо мной на колени, поднял голову и пропел последний рефрен, используя всю силу своего голоса, вложив в него подлинную боль и страсть:

Единственная моя, с ветром обрученная,

Светом озаренная, светлая моя!

Зачем мне теперь заря? Звезды падают в моря,

И, срывая якоря, прочь летит душа моя!

  
   Усиленный микрофоном, его голос звучал просто устрашающе мощно.
  

Единственная моя!

   Закончив на высокой ноте, он художественно оборвал ее, опустил голову, и так и остался стоять передо мной на коленях.
   В зале секунду стояла оглушительная тишина, а потом все, даже немцы, повскакав с мест, начали хлопать. Никто, кроме меня, не видел, как по лицу фрау Ульрики, оставшейся сидеть на своем месте, катились слезы.
   - Эгис, не дури! - шепнула я ему, поскольку он все еще стоял передо мной на коленях. - Вставай немедленно! Что это еще за цирк! Ты и так уже разыграл им сцену из греческой трагедии!
   - Ты меня прощаешь? - так же тихо спросил он, поднимая голову и глядя мне в глаза.
   - Нет! Вставай немедленно!
   Он усмехнулся и встал.
   - Бог ты мой! Ты превзошел самого себя, - сказал, приближаясь к нам, Ивар. - Тебе не кажется, что на этом представление можно закончить?
   - Элена! - услышали мы голос фрау Ульрики.
   Мы сразу же перестали говорить. Мальчики подхватили меня за руки и спустили в зал, а потом спрыгнули со сцены сами. Все вместе мы подошли к фрау Ульрике, которая взяла меня за руку, и усадила рядом с собой.
   - С тобой все в порядке? - обеспокоенно спросила она, наклоняясь ко мне.
   - Второй такой песни мне не пережить, - тихо и мрачно ответила я. - Если он устроит еще одно представление, я возьму стул и сломаю его об его глупую голову!
   Фрау Ульрика неожиданно негромко рассмеялась.
   - Слава Богу, ты отошла, детка. Все будет хорошо.
   - Бабушка! - Юлька, таща за руку посмеивающегося Луи, снова уткнулась своим хрупким тельцем в колени фрау Ульрики.
   - У нас с Люком есть еще один сюрприз для тебя, хороший, только нам снова нужна мама. И барон. А то все пели, а он нет. Это нечестно.
   - Барон? - недоверчиво переспросила фрау Ульрика и посмотрела на Луи. - Поправь меня, Луи, если я ошибаюсь, но она имеет в виду твоего отца?!
   - Да, - Луи улыбнулся, как солнышко. Его серебристые глаза блеснули лукавством. - Почему бы и нет? Папа сможет. Он же пел с Эленой на яхте. Мы его уговорили. Элена, пожалуйста! - он перевел глаза не меня.
   - Я ничего не понимаю! - честно ответила я на вопросительный взгляд фрау Ульрики, увидела, что ее глаза вдруг расширились, обернулась и наткнулась на насмешливый взгляд остановившегося рядом с нами Марка.
   - Элена? - вопросительно произнес он. - Надеюсь, ты не откажешься. Должен же я поддержать реноме хозяина и тоже поучаствовать в этом замечательном концерте? Тем более, учитывая репутацию и художественные вкусы моей матери.
   - Мы с тобой вместе никогда не пели, - медленно сказала я, внимательно глядя на него. - Впрочем, за исключением....
   Я вдруг вспомнила, как учила его танцевать ламбаду, напевая русскую версию этой песенки, а он, посмеиваясь, вторил мне по-итальянски.
   - Пошли! - Юлька схватила за руку меня, Луи схватил за руку Марка, и они буквально втащили нас на сцену.
   Ивар, сидевший за роялем, начал наигрывать вступительные аккорды ламбады.
   Люди вновь усаживались на свои места, предвкушая сенсацию. Дети успели уже переодеться. На тоненькой длинноногой Юльке была короткая юбочка на кокетке и пляжная майка на бретельках, ее светлые волосы были распущены и свободно падали ей на спину. Тоже длинноногий и загорелый Луи был без майки, в светлых, пляжных коротких и узких шортах, доходивших ему до колен. Они стояли на разных концах сцены и смотрели на Ивара. Ивар кивнул. Свет в зале начал затухать. Мы с Марком прошли к роялю, я встала возле рояля со стороны сцены, Марк рядом со мной. Марк протянул мне микрофон и прошептал на ухо:
   - Ты начинаешь, поешь основной куплет по-русски, как ты это делала на яхте, а я продолжу. СебС? ДакСр?
   Ивар обернулся от рояля и подмигнул мне.
   - Авантюристы! - с чувством сказала я. - Этот куплет единственный, который я помню из всей песни!
   - Расслабься, - посоветовал мне Марк. - Все будет хорошо.
   На белой стене над роялем вновь засветилась проекция известного нашумевшего клипа двух аргентинских детишек, высокой девочки блондинки и маленького чернявого мальчика, бегущих на пляж, чтобы танцевать ламбаду. Юлька и Луи проделали тоже самое. Марк подсунул мне под нос микрофон, и мне пришлось начинать. После первого куплета низкий, не очень сильный, но красивый баритон Марка, незаметно вплелся в мой голос, переплетая русские слова с испанскими, потом итальянскими, потом французскими, а потом, к удовольствию публики, немецкими.
   Тоненькая грациозная Юлька и хорошо сложенный Луи танцевали ламбаду с упоением и шиком хорошо тренированных танцоров, ничем не уступая аргентинским детишкам. Когда мы закончили, смеялись и хлопали все.
   - Ну, уж повеселили бабку, что и говорить, - приговаривала фрау Ульрика, вытирая слезы, выступившие на этот раза от смеха. - Что там у вас еще приготовлено?
   Марк отдал мне микрофон. Глаза его смеялись. Он подошел к краю сцены и, как мальчишка, спрыгнул в зал. Фрау Ульрика внезапно встала со своего места и пошла ему навстречу. Усадив его рядом с собой, она снова окликнула меня.
   - Элена, детка, могу я заказать песню?
   Эгис и Ивар, стоявшие возле рояля, удивленно переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на меня.
   - Да, конечно, - пожав плечами, ответила я.
   - Спой мне "Суженого", - просто сказала фрау Ульрика.
   Эгис секунду с недоумением смотрел на нее, а потом молча сел за рояль и прошелся по клавишам, пробуя мотив. Ивар подхватил меня на руки и поставил на сцену.
  

Вчера, в доме наших друзей,

   - негромко начала я, задумчиво глядя в зал.

Спустя столько маятных дней,

Встретились мы и глаза наши вновь

Молча за нас все сказали без слов.

  
   Я пропела рефрен с какой-то обреченностью, словно сожалея о превратности судьбы:
  

Суженый мой ряженый, мне судьбой предсказанный,

Без тебя мне белый свет не мил

Суженый мой суженый, голос твой простуженный

Сердце навсегда приворожил.

  
   В глазах фрау Ульрики стояли печаль и понимание. Я перевела взгляд на Ивара и герра Себастьяна, и продолжала следующий куплет, словно прося о помощи. Ивар молча встал и пригласил жену на танец. Слегка обняв его широкие плечи, Кристина с удовольствием поддалась мелодии медленного танца. Глядя на них, встали и вошли в круг несколько немцев с женами, не понимая слов, но поддаваясь очарованию музыки.
   Марк поднялся со своего места, и по выражению его лица было видно, что он собирается пригласить меня на танец, но это не входило в мои планы: последний куплет требовал от меня петь в полный голос. Я выпрямилась на сцене в полный рост и, поднеся к губам микрофон, пропела следующий куплет, закинув голову и подняв вверх руку, словно крутясь и купаясь в звуках музыки:

Забыв, что друзей полон дом

Мы вновь были в мире своем,

Только коснулись друг друга тела

Словно земля из-под ног уплыла!

   Резко понизив тон, я пропела последний рефрен почти шепотом, повторяя слова, как молитву, глядя прямо в глаза застывшего перед сценой Марка:

Суженый мой ряженый, мне судьбой предсказанный,

Без тебя мне белый свет не мил

Суженый мой суженый, голос твой простуженный

Сердце навсегда приворожил.

  
   Эгис резко оборвал мелодию. Немцы захлопали.
   Я почти без сил опустилась на пол сцены. Марк молча взял из моих рук микрофон, протянул мне руку, поднял на ноги и усадил за один из столиков. Потом, не выпуская из рук микрофона, поднялся на сцену и подошел к оставшемуся сидеть за роялем Эгису. Наблюдая за ними, я увидела, как он что-то сказал ему, Эгис удивленно посмотрел на него, помедлил и кивнул.
   Марк обернулся и взглянул в зал:
   - И в заключение, - сказал он по-немецки, - я хотел бы подарить нашей дорогой имениннице любимую песню моей матери.
   Бессмертные звуки "Вечной любви" Шарля Азнавура поплыли по залу.
   Марк пел по-французски. Пел, не обращаясь ни к кому, просто отпуская звуки гулять по залу, наслаждаясь тем, что мог сказать о своей любви и облегчить свое сердце. Пел, в то же время спускаясь в зал, проходя между столиками. С последними словами рефрена он остановился рядом со столиком фрау Ульрики, отложил микрофон, склонился к ней, взял ее руку и галантно поднес к губам.
   - Поздравляю вас с юбилеем, тетушка, - сказал он, поднимая на нее глаза.
   В тот же момент все двери залы открылись, и фрау Ульрике принесли огромную корзину темно-красных роз из знаменитого розария замка фон Ротенбургов. В зале забегали слуги, разнося чай и напитки. На середину вкатили большой торт, при виде которого Юлька и Луи не смогли сдержать восхищенных возгласов.
   Воспользовавшись суматохой, я по стеночке прошла к дверям зала и выскользнула в коридор. Уже будучи в дверях, я поймала быстрый взгляд фрау Ульрики. Я сложила ладони вместе и на секунду прижала их к правой щеке, жестом показав ей, что собираюсь в кровать. Она усмехнулась и кивнула головой, давая мне знать, что поняла меня.
   С какой стати мне захотелось перед сном подышать свежим воздухом, я до сих пор не понимаю, но в тот момент это показалось мне замечательной идеей. Я спустилась на нижнюю террасу дома, подошла к самому бортику и глубоко вдохнула свежий ночной зимний воздух. Снега еще не было, да я никогда не видела, чтобы в этой части Германии лежал снег на Рождество. Воздух был холодный и тягучий, явно пахло морем, которое находилось в нескольких сотнях миль от поместья. Облокотившись локтями о край бортика, я запрокинула голову и посмотрела в небо. Звезды сияли и переливались в темноте, бесконечно далекие и ко всему равнодушные. Опуская голову, я почувствовала головокружение. В следующую минуту я уже летела в ночную тьму вниз головой, и перед глазами у меня мелькали звезды...
  
  
   Глава 13.
  
   Очнулась я уже в больничной палате. Отдельный бокс, в котором я находилась, поражал свой стерильной чистотой. В первую минуту мне показалось, что время повернуло вспять, и я лежу на больничной койке, готовясь к рождению Юльки. Потом я увидела художественную лепнину на потолке и сквозь дымку уплывающего сознания лениво удивилась, с какой это стати люди потратили такие деньги на украшение бесполезного потолка. Потом пришли звуки, внезапно, словно кто-то подкрутил тюнер телевизора.
   - Я глубоко уважаю вас ваша светлость, - прозвучал где-то над моим ухом голос доктора Шульца. - Но, боюсь, у меня нет выбора. Я просто обязан докладывать обо всех случаях изнасилования полицейским властям. Ее светлость нуждается в отдыхе и лечении. Сломанная рука не такая уж большая проблема, но, кроме того, у нее налицо явные признаки пневмонии и нервного перенапряжения. Боюсь, что Рождество ей придется провести у меня в клинике. Малышка может остаться вместе с матерью, она так напугана, что было бы просто бесчеловечно отрывать ее от матери.
   - Что, если я предложу вам другой вариант, - услышала я спокойный голос Марка. - Если ее светлость проведет Рождество в ее собственной спальне дома, а вы и ваша семья - в замке фон Ротенбургов? Уверяю вас, так будет лучше для всех. И не смотрите на меня так, Генрих. Неужели вы хоть на минуту поверили в то, что это я ее изнасиловал?!
   - Я, право, даже не знаю, что подумать, Марк, - в голосе доктора Шульца была усталость. - Я сам невероятно испугался, когда вы на руках внесли ее в мой дом в три часа утра, и баронесса не выказывала никаких признаков жизни.
   - В таком случае, я думаю, что проблема решена, - голос Марка казался уверенным. - Как только Элена придет в себя, мы перевезем ее в замок, и вы отправитесь вместе с нами. Луи и Джулия оценят компанию ваших младших внуков.
   - Не думаю, что моя жена сможет вам отказать, ваша светлость, - вздохнул доктор Шульц.
   Стало тихо, и я незаметно для себя уснула.
   Рано утром я проснулась от щебета птиц. Словно выныривая из мира снов, я с удивлением подумала, что это было как-то слишком даже для Марка, организовать так, чтобы птицы пели на рождество. Тем не менее, это было так. Через раскрытое окно в палату лился свежий утренний воздух.
   - Закрой окно, - тихо, но внятно сказала я и удивилась звукам своего собственного голоса.
   - Элена!
   Он оказался рядом со мной, его пальцы сжали мою ладонь, совсем рядом со своим лицом я увидела его встревоженные глаза и, вопреки обыкновению, небрежно причесанную шевелюру густых темных волос.
   - Что случилось, Марк? - спросила я, удивляясь тому, что мой голос казался таким тихим и сиплым.
   - Ты упала с открытой террасы в саду, - с непередаваемым выражением в голосе сказал он.
   - Упала с чего?! - поразилась я. - С террасы в саду?! Я что, была пьяной?!
   - Трудно сказать, - уклонился от ответа он. - Потом ты несколько часов пролежала в саду на снегу. Если бы не Эрих, и не его собака, мы бы не нашли тебя до следующего утра.
   - Какое сегодня число? - несколько непоследовательно спросила я, пытаясь тем временем осмыслить все сказанное.
   - Двадцать четвертое декабря.
   - Почти канун Рождества!
   - Элена, - он сел на край кровати рядом со мной, не выпуская из своих рук мою ладонь. - Это ведь был он?! Как он посмел такое сотворить?! Почему ты молчала?! Я его уничтожу!
   Я закрыла глаза, чтобы не видеть его темного от гнева лица.
   - Я уволил всю прислугу, посмевшую не доложить мне о том, что утром они вынесли тонну окровавленных салфеток и полотенец из вашей комнаты, о том, что вашу ванную комнату мыли и чистили все утро, чтобы избавиться от следов того, что произошло ночью. И, кроме всего прочего, он был пьян!
   Не открывая глаз, я сжала его пальцы.
   - Успокойся, Марк.
   - Успокоиться?! Как ты себе это представляешь?!
   - Марк, - я открыла глаза. - Надеюсь, ты ограничился только сменой прислуги? Ты не стал никого убивать?
   Под тонкой кожей на его скулах заходили желваки.
   - Пока нет. Я был с тобой, - наконец, неохотно сказал он. - Но я этого так не оставлю!
   - Сейчас, на этом самом месте, ты пообещаешь мне, что не тронешь Эгиса, - негромко сказала я, глядя ему в лицо.
   Он отвернулся.
   - Нет, я не могу такого обещать! - только и сказал он.
   - Если ты пообещаешь мне это, - продолжала я, - как только я встану на ноги, я подам на развод.
   Марк порывисто обернулся ко мне и снова схватил меня за руку. В его темно-синих глазах светилось недоверие и, одновременно, безумная надежда.
   - Ты говоришь серьезно?
   - Я никогда еще не говорила так серьезно, - сказала я, откидываясь на подушки. - Ты займешься моим разводом? Предупреждаю, он включил туда пункт о том, что развод недопустим. Меня не волнует ничего, кроме Юльки. Юлька должна остаться со мной.
   - Я так долго пытался уговорить тебя на этот шаг, что сейчас просто ушам своим не верю! - как-то даже растерянно сказал он.
   - И еще. Ты позволишь мне с ним поговорить.
   - Нет.
   - Да. Это мои условия. Если ты не согласишься, я подам на развод и уеду в Россию. Я не шучу, Марк. Я так и сделаю. Ты меня знаешь.
   - Хорошо, - он вздохнул. - До того, как я встретил тебя, я никогда не понимал, почему отец позволял матери веревки из себя вить. Зато я хорошо понимаю его теперь. Видно, это фамильная черта жестких Ротенбургов - позволять управлять собой женщине.
  
   Мы встретились с Эгисом на следующий день после Рождества.
   Он сидел на скамье в саду, сидел спокойно, закинув ногу за ногу, опустив подбородок в воротник своего неизменного черного пальто френч. Редкие снежинки кружились в воздухе, несколько из них запутались в его темных волосах. При виде меня он поднялся и, оставшись стоять, в молчании ждал, пока я подойду.
   - Слишком холодно для того, чтобы сидеть, - скупо сказал он, предлагая мне руку. - Да и я не рекомендовал бы тебе сидеть на холоде, после того, что произошло. Давай пройдемся.
   Я оперлась о его руку, и мы медленно пошли по дорожке сада.
   - Я подаю на развод, - наконец, нарушив молчание, сказала я, глядя на запорошенные снегом ветки кустов.
   - Я знаю, - так же скупо отозвался он. - Я не дам тебе развод, любимая. Прости меня, мы уедем отсюда и никогда больше не вернемся.
   Мы некоторое время молчали.
   - Почему бы тебе не отпустить меня, Эгис? - наконец, произнесла я. - Ты молод, красив, хорошо обеспечен. Ты найдешь женщину, которая будет тебя любить.
   Он усмехнулся.
   - Их и искать не надо, этих женщин, вон их сколько. Проблема не в том, чтобы найти женщину, которая будет меня любить, проблема в том, чтобы найти женщину, которую любил бы я. Я люблю тебя, Элена. Это аксиома, не требующая доказательств. Смирись с этим, как смирился с этим я. К сожалению, ты не любишь меня. Но взаимная любовь не так важна в браке, как об этом болтают. Главное, что мы друзья, и мы оба получаем удовольствие от секса. Возможно, что со временем ты поймешь, что я имею в виду. Я не могу отказаться от тебя, я знал слишком много женщин для того, чтобы не понимать, как редко я влюблялся, а тем более любил. Словом, развода я тебе не дам. Это мое последнее слово.
   Я остановилась, останавливая его, и отважилась посмотреть ему в лицо.
   - Я не смогу с тобой жить, Эгис, - тихо сказала я. - Я не смогу простить.
   Четкие черты его лица исказила гримаса.
   - Сможешь, любимая. Все проходит. Ты же вернулась к Марку после того, как он отнял у тебя сына? Простила его?
   - Это другое, - отвернувшись от него, сказала я.
   - Другое, - согласился он. - Всегда труднее простить человека, которого любишь. Тебе будет легче простить меня. Поверь мне. Кроме того, что ожидает тебя с Марком? Вы все время ссоритесь. Он не знает тебя так, как знаю я, он не понимает тебя, и никогда не сможет понять. Он всегда будет делать так, как хочет он, потому, что это то, что он считает правильным. Ты не выдержишь с ним долго, любимая. Вы поссоритесь, и все начнется сначала.
   Мы помолчали, продолжая медленно идти по дорожке сада.
   - Езжай в Россию, - снова заговорил он. - Побудь с семьей, отдохни, подумай. Не принимай подобных решений сгоряча.
   - А Юлька? - испугалась я.
   По его алым от холода губам пробежала усмешка.
   - Бери ее с собой. Я не собираюсь отнимать у тебя ребенка.
   Я зачарованно смотрела на парок от его дыхания.
   - Правда? Даже если я захочу развестись с тобой?
   Он поднес к губам мои заледеневшие от холода пальцы и стал согревать их своим дыханием, как делал это много раз в России.
   - Я не дам тебе развод, любимая, - вскинув на меня свои темно-серые глаза, сказал он.
   Я не могла удержаться, чтобы снова не поразиться тому, каким нереально правильным и красивым было его лицо.
   - Я...
   - Не стоит продолжать этот бесполезный разговор, - перебил меня он. - Завтра утром ты и Юлька уедете в Рансхофен вместе со мной и со всей семьей. Марк ничего не сможет с этим поделать, только убить меня. По закону, ты моя жена. Если он попытается задержать тебя, я вызову полицию. Это свободная страна, будет скандал со всеми вытекающими последствиями.
   Я с недоверием посмотрела на него.
   - Ты это серьезно?
   - Да, - он остался невозмутим. - Со своей стороны, я обещаю тебе, что брошу пить. Совсем. И не прикоснусь к тебе до тех пор, пока ты меня сама не попросишь об этом. Я знаю, как я виноват перед тобой. Я сделаю все для того, чтобы ты меня простила, и обещаю тебе, что никогда, слышишь, никогда подобное не повторится. Если ты захочешь, на следующий день после того, как мы вернемся в Рансхофен, ты улетишь домой в Россию.
   Несмотря на красоту зимнего дня, мне казалось, что я находилась в каком-то фильме ужасов.
   - Эгис, - наконец, собравшись с мыслями, сказала я. - Ты понимаешь, что Марк просто так не оставит это?
   - Я не думаю, что Марку сейчас нужен скандал с чужой женой, - искривив губы в усмешке, сказал он. - Он налаживает связи с японцами, а они очень не любят подобных вещей. Барон фон Ротенбург - вдовец, воспитывающий маленького сына. Очень респектабельно. Он является одним из немногих европейцев, с которыми японцы согласились сотрудничать только из-за его ничем незапятнанной репутации. Дело идет о миллиардах. Смирись, любимая. Марк опять отступит. Отложит решение проблемы до лучших времен. Возможно до того, когда ему снова удастся заманить тебя на свою яхту. Впрочем, у тебя будет возможность проверить правильность моих слов. Поговори с Марком завтра, после того, как сегодня поговорю с ним я.
   Я вскинула голову.
   - Ты намерен сказать ему все то, что сказал мне?
   - Именно. Не волнуйся, любимая, разговор будет проходить в присутствии моего отца и адвоката барона. На этот раз никто не пострадает. Это не в моих интересах. Я хочу уехать отсюда без всяких осложнений. С тобой и малышкой Юлькой. Если кто и будет наказывать меня за то, что я сделал, так это ты. Ты одна. И, сделай одолжение, Элена, после того, как поговоришь с Марком завтра, дай мне знать, что ты решила. Хорошо?
   Я машинально кивнула, но не проронила ни слова. В том, что говорил Эгис, как всегда, был здравый смысл. Какой смысл был спорить с ним сейчас? В тот момент я решила, что последую его совету и поговорю с Марком завтра утром.
   Эгис остановился на дорожке и развернул меня лицом к дому.
   - Нам пора возвращаться, любимая, не то ты совсем окоченела.
   Мы все так же медленно направились по тропинке и дому. Большие редкие и красивые снежинки по-прежнему безмолвно кружились в неподвижном воздухе. Уже подходя к дверям дома, Эгис остановился и, едва коснувшись своими губами моей холодной щеки, негромко сказал мне на прощание:
   - Придешь к себе, попроси прислугу принести тебе крепкого горячего чаю с лимоном. И помнишь, как я лечил тебя после аборта? Красное вино и шоколад. Встретимся за ужином, любимая. Прости меня и подумай над тем, что я сказал. И больше, пожалуйста, не падай с балконов.
   Он подтолкнул меня к дверям. Я взялась за ручку двери, открыла ее и, перед тем, как войти, обернулась и посмотрела на него.
   Легкая улыбка скользнула по его безупречно очерченным губам, глаза вспыхнули теплым светом. Он отвернулся и снова пошел по тропинке в глубину сада.
   Я вернулась к себе в комнату, закрылась на ключ и легла спать. Я уже не знала, что думать и кому верить.
  
   Ночь прошла без всяких происшествий. Юлька, как всегда, залезла ко мне в постель, и проспала всю ночь рядом со мной, сопя и урча от удовольствия, как котенок, наслаждаясь теплом постели и тем, что ей разрешили спать вместе со мной. Рано утром, после того, как она разбудила меня, тихонько дуя мне в лицо, я одела ее и отпустила на кухню за теплым молоком.
   Сама я спустилась в малую гостиную, будучи почти на сто процентов уверенной, что застану там Марка.
   Он действительно был там, один. Задумавшись, он стоял возле французского окна и смотрел куда-то вдаль, поверх тщательно постриженной лужайки парка. В руках у него была чашка кофе.
   Я вошла, поздоровалась, налила себе кофе и подошла к нему.
   - Марк?
   Он обернулся ко мне со слабой улыбкой, появившейся на его губах.
   - Ты уже встала? Так рано?
   Он был тщательно одет и причесан, хотя под глазами у него залегли синяки.
   - Ты спал? - не удержалась от вопроса я. - Ты выглядишь усталым.
   - Да, я устал, - вздохнул он.
   Я помолчала, а потом спросила, внимательно глядя на его мрачное лицо.
   - Он говорил с тобой вчера?
   Марк вновь отвернулся к окну, сразу поняв, кого я имела в виду.
   - Да, - односложно ответил он.
   Я прошла через гостиную и села за стол, поставив перед собой чашку с кофе.
   - Что произошло?
   - Ничего особенного. Очередные угрозы.
   Марк по-прежнему смотрел в окно. Мне стало это надоедать. Поэтому я сразу же, без всяких околичностей, перешла к делу. Помешав ложечкой свой кофе, я посмотрела на него и сказала:
   - Он сказал мне вчера, что хочет уехать сразу же после Рождества. Он не даст мне развода, Марк. А ты не в состоянии выдержать подобный скандал в настоящий момент. Все возвращается на круги своя.
   Марк отвернулся от окна, взглянул на меня и спросил:
   - Это он тебе сказал?
   - Что сказал?
   - Что мне не нужен скандал в настоящий момент.
   - Да. А что, это неправда?
   Он помолчал.
   - Ты вернешься к нему? - спросил он, наконец, после долгой паузы. - После того, что он сделал с тобой?
   - У меня есть выбор? - я отставила от себя чашку с кофе, раздосадованная тем, что он вел себя так, как предсказывал Эгис.
   - Ты предлагаешь мне остаться с тобой? - провокационно спросила я, уже почти уверенная в том, что он ответит. И все равно, в мое сердце мощным потоком хлынули разочарование и обида, когда он, помолчав, ответил:
   - Нет, но я уверен, что есть другой выход!
   - Какой?!
   Я вскочила из-за стола и подошла к нему вплотную, вынудив его посмотреть на меня:
   - Ты же хотел, чтобы я с ним развелась?! Ты же уговаривал меня подать на развод! В чем дело? Ты передумал? Ты меня больше не любишь?
   - Элена! Послушай меня!
   Он взял меня за плечи.
   - Хорошо, я слушаю, - согласилась я, глядя ему в лицо.
   В его глазах были горечь и усталость, когда он сказал то, что я ожидала, что он скажет:
   - Нам надо немного подождать.
   - Подождать? Опять?! Подождать до того, как ты подпишешь контракт с японцами?
   Марк выпустил из рук мои плечи и, гневно нахмурившись, с досадой воскликнул:
   - Значит, он сказал тебе об этом!
   Кровь ударила мне в голову.
   - А ты думал, нет?! - с тихой яростью сказала я прямо в его удивленные глаза. - Ты думал, он мне ничего не скажет?! Еще как сказал! И даже добавил! От себя! И, знаешь, я думаю, он был прав. Деньги! Деньги и власть! Вот то, что тебя интересует! Правильно нас учили в советской школе! Капиталисты неисправимы! Только твой отец был исключением!
   - Элена! - он сделал шаг по направлению ко мне.
   Я отскочила от него, как ужаленная.
   - Элена, послушай меня! Я люблю тебя!
   - Да? - я не смогла удержаться от издевки. Над ним, над самой собой, что я была такой дурой, что снова поверила ему. - Правда? И что дальше?
   - Я прошу тебя лишь немного подождать.
   Искривив губы в улыбке, совсем как Эгис, я с подчеркнутой кротостью согласилась:
   - Хорошо, Марк. Я подожду. Но я ведь не могу ждать у тебя в замке? Эгис будет недоволен и может устроить тебе скандал, который изрядно подпортит тебе репутацию. И сорвет твою сделку с японцами, не так ли?
   - Элена!
   Я снова прошла к столу, налила себе кофе и села за стол.
   - Да, конечно, я все понимаю, - согласилась я, поднося к губам чашку с кофе.- Поэтому, я уеду с Эгисом, как он хочет. И подожду, пока ты освободишься. Подожду в его постели, ведь я же все еще его жена. Не думай о том, как он будет со мной обращаться, у тебя есть более важные проблемы. Например, сделка с японцами, которая принесет тебе миллиарды!
   - Элена!
   Он по-прежнему стоял у окна и не делал никаких движений, чтобы приблизиться ко мне.
   Я отставила от себя чашку с кофе и с подчеркнутым сочувствием посмотрела ему в его направлении.
   - Да? Ты что-то хотел сказать?
   - Элена, ты несправедлива! - только и сказал он.
   - В чем, Марк?
   - Мне нужно несколько месяцев, чтобы подписать этот контракт. Потом я буду волен делать то, что я хочу.
   - А что я должна делать эти несколько месяцев?! - с горечью спросила я. - Спать с Эгисом и притворяться, что все хорошо?! А потом бросить его и уйти к тебе?! Ты думаешь, что я совсем идиотка? Потом будет что-нибудь другое, не менее важное. В любом случае, более важное, чем я. Ты знаешь, мне расхотелось есть. Пожалуй, я выпью что-нибудь крепче, чем кофе.
   Я прошла к бару, против своего обыкновения, налила себе в пузатый бокал коньяку, залпом выпила его, налила снова, взяла бокал и села в кресло, в котором так любил сидеть старый барон. Марк в молчании смотрел на то, что я делала, не отрывая глаз от моего лица.
   - Ты знаешь, Марк, я даже хочу сказать тебе спасибо за то, что произошло в течение этого Рождества. Я наконец-то стала взрослой. У меня открылись глаза. Я поняла, что, несмотря ни на что, Эгис - это тот человек, который любит меня и готов сражаться за меня. Всеми доступными средствами. И его не волнуют последствия. Он готов убить или покалечить меня, но удержать возле себя. Я думаю, такая преданность заслуживает уважения, не так ли? Конечно, воровство документов и шантаж ребенком с твоей стороны тоже кое-что стоили ... но ведь это было давно! Я уверена, что ты бы никогда не сделал бы этого сейчас, в преддверии такого важного события в твоей жизни, как эта сделка! У тебя ведь так мало денег! Эта сделка так важна для твоего благосостояния!
   - Элена!
   - Не волнуйся, я уже закончила. Не стоит все время повторять мое имя. Я уверена, что ты выучил его наизусть. Почему бы тебе, для разнообразия, не сказать что-нибудь более информативное?!
   Он промолчал.
   Я встала и поставила бокал с недопитым коньяком на журнальный столик.
   - Всего хорошего, ваша светлость. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы с моим сыном станем посылать друг другу открытки на Рождество и на дни рождения?
   - Элена, остановись!
   - Зачем?! Ты собираешься сказать мне что-то новое? Если нет, то не трать слов, убеждая меня подождать.
   Я снова подошла к нему, протянула руку и легко коснулась пальцами его щеки. Он не пошевелился. Глядя в его напоенные болью глаза, я с мрачной решимостью сказала:
   - Семь лет назад ты поставил меня перед выбором принять решение на месте, помнишь? Теперь моя очередь. У тебя есть только один шанс. Если ты хочешь, чтобы я была с тобой, ты должен сделать это сейчас. Если ты позволишь мне уехать с ним, я никогда к тебе не вернусь.
   Он схватил мои пальцы.
   - Элена, не делай этого!
   - Почему?
   Я мягко высвободила из его рук свои пальцы и с холодным удовлетворением, почти враждебно посмотрела ему в лицо.
   - Разговор окончен, Марк. В этом году будет десять лет, как мы знаем друг друга. За это время ты предавал меня столько раз, что я даже затрудняюсь припомнить. Ты лишил меня всего, в том числе отнял у меня сына. Я больше не хочу ждать и терпеть. Я хочу, чтобы ты принял решение до завтрашнего утра. Если ты не вернешься ко мне со своим ответом завтра утром, я уеду с Эгисом и его семьей и сделаю все, чтобы никогда больше не видеть тебя и не разговаривать с тобой.
   Не глядя на него, я пошла к дверям, в оглушительной тишине вышла из малой гостиной и, ничего не видя перед собой, пошла по коридору, сама не зная, куда я иду, ожидая каждую минуту, что он побежит за мной или окликнет меня. Но этого не произошло.
   Добравшись до своей комнаты, я закрылась там и снова легла в постель. Я не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. В половине шестого вечера кто-то стукнул костяшками пальцев мне в дверь. С бьющимся сердцем, я поднялась с кровати и подошла к двери.
   - Элена, - фрау Ульрика выглядела обеспокоенной. - Надеюсь, что ничего не случилось?
   - Нет, спасибо, все в порядке. Проходите, пожалуйста, - сказала я, отступая вглубь комнаты, потому, что фрау Ульрика выглядела как человек, намеревающийся получить то, зачем пришел.
   - Эгис просил меня поговорить с тобой.
   -Ну да, конечно. Садитесь, пожалуйста.
   Я вздохнула.
   Фрау Ульрика присела на кресло, стоявшее у окна, и с благодарностью приняла у меня из рук чашку с дымящимся чаем. Затем она посмотрела на меня и сразу перешла к делу.
   - Эгис сказал мне, что ты просила его о разводе, и он ответил, что не даст тебе развод. Я знаю, что вчера между Марком и Эгисом состоялся долгий разговор, касающийся тебя, Элена. Себастьян и юрист Марка, как там бишь, его имя, присутствовали при этом разговоре, потому что мы боялись оставлять мальчиков одних, когда они пытаются говорить о тебе.
   Она сделала паузу. Я молчала, ожидая продолжения.
   - Эгис сказал мне, что ожидает твоего решения. Насколько я поняла, ты и Марк должны были обсудить ситуацию сегодня, после их вчерашней беседы. Элена, деточка моя, я очень беспокоюсь. Я знаю, Эгис поступил с тобой очень жестоко. Я сама рекомендовала тебе подать на развод. Но, поверь мне, я не ожидала, что Эгис будет так непримирим. Я каюсь, что я недооценила уровня его привязанности к тебе. Он не отдаст тебя без боя. А я даже боюсь подумать, чем это противостояние может окончиться для вас обоих! Элена, пожалуйста, подумай об Эгисе!
   - Что вы от меня хотите, фрау Ульрика? - устало спросила я.
   - Ты что-нибудь решила?
   Глаза пожилой, выглядевшей очень моложавой, женщины с беспокойством изучали мое лицо.
   - Пока нет. Я, так же как и вы, беспокоюсь за Эгиса. Несмотря на то, что недавно между нами произошло. Эгис всегда был моим другом. Что бы ни случилось, я не хочу, чтобы он пострадал. Вы обещали мне помочь, фрау Ульрика, помните? Сейчас я не могу рассказать о том, что я сделала, Эгису и попросить его совета. Поэтому я расскажу все вам. По крайней мере, вы будете знать о моих планах и меньше беспокоиться. Действительно, я говорила с Марком сегодня утром. Как это ни прискорбно, Эгис снова оказался прав. Это долгая история, и в ней замешано все сразу: любовь, ненависть, деньги, скандал, его репутация, бизнес и все прочее. Словом, очередная блестящая комбинация Эгиса. Для меня в этом нет ничего хорошего. Марк колеблется. Несколько дней назад он был твердо уверен в том, что хочет получить меня любой ценой. Сейчас он снова думает о том, чтобы подождать. Именно об этом предупреждал меня Эгис. Но у меня больше нет сил ждать. Эта история зашла уже слишком далеко. Словом, я поставила Марка перед выбором. Он должен решить все сейчас, точнее, до утра завтрашнего дня. Если он не решится, я уеду с вами и Эгисом в Рансхофен, и это будет конец всем отношениям с Марком. Я никогда не поеду в замок, и никогда больше не встречусь с ним. Может быть, приеду на его похороны.
   - Элена, это очень жесткое решение, - помолчав, сказала фрау Ульрика. - Сможешь ли ты так сразу все перечеркнуть?
   -Вы имеете в виду Марка или Эгиса?
   - Я имею в виду обоих.
   - К сожалению, их двое, а я одна. Я должна что-то предпринять, это становится невыносимым. Я прошу у вас помощи в том случае, если Марк примет решение в мою пользу и тогда я буду вынуждена пойти на развод и на скандал, связанный с этим разводом. В этом случае именно вам придется держать Эгиса.
   Фрау Ульрика вздохнула.
   - А если нет? Сможешь ли ты жить с Эгисом, после того, что он тебе сделал?
   - Не знаю. Почему бы и нет? Он предложил мне поехать в Россию, к матери, чтобы немного придти в себя и подумать.
   - А Юлечка?
   - Он сказал, что не собирается отнимать у меня ребенка.
   Фрау Ульрика усмехнулась.
   - Очень благородно. Еще один контраст с поведением Марка, надо полагать. Ну что ж, судя по всему, никому из нас не придется сомкнуть этой ночью глаз. Наш хозяин также не выглядел за ужином оптимистом.
   - Хорошо, - она поднялась на ноги. - Я узнала все, что хотела и также то, что просил меня узнать Эгис. Спасибо за откровенность. Пойду и сообщу ему о выполнении задания.
   Она внимательно посмотрела на меня, неожиданно приблизилась ко мне и нежным жестом убрала спадавшую мне на лицо прядь волос.
   - Не волнуйся, деточка. Думай о том, что все будет хорошо. По-крайней мере, все решится. Может быть, даже раз и навсегда, как ты хотела. Я от всей души желаю тебе счастья. Что бы ни произошло. Ты хорошая девочка.
   - Спасибо, фрау Ульрика, - пробормотала я.
  
  
   Глава 14.
  
   Ночью я действительно не сомкнула глаз. Довольная Юлька снова спала в моей постели. Я не могла спать. Сначала я бесцельно ходила по комнате, в полной темноте, потом зажгла ночник, налила себе чаю и попыталась читать, но не могла сосредоточиться не на одной строчке. Потушив свет, я выглянула в окно, увидела чуть поблескивающие от мороза темные камни террасы, примыкавшей к дому, которая находилась прямо перед моим окном. Трава в саду была покрыта инеем. Задумавшись, я не сразу заметила, что на террасе стоял человек. Присмотревшись, я увидела, что это был высокий мужчина с темными волосами. Он стоял спиной ко мне, опершись руками о парапет, и смотрел вдаль. На нем были джинсы и темно-синий полувер. У меня сжалось сердце. Марк.
   Я больше не могла этого вынести. Набросив на ночную сорочку легкий шерстяной кардиган, я надела поверх него свое длинное темное пальто, расчесала спутанные волосы и открыла дверь своей комнаты, намереваясь спуститься в сад и поговорить с Марком.
   - Вернись назад, Элена.
   Я вздрогнула от негромкого холодного голоса Эгиса, обернулась и увидела его, стоявшего, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди, возле стрельчатого окна в коридоре, почти напротив дверей моей комнаты. Он тоже был в джинсах и темном свитере.
   - Он должен сам придти к тебе, - также негромко сказал Эгис. - Он должен подумать принять это решение сам. Насколько я понял из слов матери, именно это было условием вашего договора. Разве я неправ?
   - Да, ты прав.
   Он смотрел на меня, не мигая.
   - Возвращайся в свою комнату и попытайся уснуть. Не мешай ему.
   - Ты шутишь, - вздохнула я. - Как я смогу уснуть, зная, что Марк стоит под моим окном, а ты затаился под моей дверью.
   - Я исчезну сразу же, как только он придет к тебе, - сказал Эгис, помолчал, а потом все-таки добавил: - Если он придет.
   - Ты сомневаешься? - пробормотала я.
   По его лицу первый раз за все время нашего разговора прошла тень какого-то непонятного мне чувства.
   - Ты спрашиваешь моего мнения? - мягко спросил он.
   - Да, - потерянно сказала я.
   - Ты просто поразительная женщина, любимая.
   В его голосе снова просквозила его обычная мягкая насмешка.
   - Иди спать, Элена, - сказал он, не двигаясь с места. - Я думаю, что он не придет.
   Я повернулась, зашла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
   Спать я так и не смогла. Лежала в кровати и открытыми глазами и думала ни о чем, прислушиваясь к легкому дыханию Юльки.
  
   В полседьмого в мою дверь постучала фрау Ульрика.
   - Элена? - вопросительно глядя на меня, только и сказала она. - Ты в порядке? Если ты едешь с нами, вам с Юлечкой пора вставать и собираться.
   - Мы уезжаем? - разочарованно спросила Юлька, садясь в кровати.
   - Да, котенок, - ответила я, и посмотрела на фрау Ульрику. - Сколько времени у нас на сборы?
   - Мы поедем, как только все будут готовы, - с видимым облегчением сказала женщина. - Думаю, у вас с Юлечкой будет достаточно времени для того, чтобы собраться. Кристина ужасная копуша! Себастьян и мальчики уже завтракают в столовой.
   - Марка там нет, - предупреждая мой вопрос, скороговоркой проговорила она.
   Эгис встретил наше с Юлькой появление в столовой откровенно облегченным взглядом. На нем были все те же темные джинсы и темный свитер, как и прошлой ночью, под дверями моей спальни. Все, герр Себастьян, Ивар и Эгис были, по-обыкновению, побриты и причесаны. Фрау Ульрика с детства приучила своих мальчиков находиться в хорошей форме. Отодвигая мне стул и усаживая рядом с собой довольную его вниманием Юльку, Эгис взглянул на меня, хотел что-то сказать, но в последнюю минуту удержался и промолчал. Мне показалось, что в глазах его промелькнуло понимание и сочувствие.
   Мы уезжали в оскорбительном одиночестве.
   Не только Марк, ни одна живая душа из всех многочисленных обитателей замка не вышла провожать нас. В самый последний момент, непривычно тихий и чинный Луи появился для того, чтобы попрощаться с Юлькой. Когда они обнялись и дружно шмыгнули носами, а потом разошлись в разные стороны, я посмотрела на красивого темноволосого мальчика со светлыми серебристыми глазами, словно пытаясь запомнить его черты на всю жизнь. Он не выдержал.
   - Элена!
   Луи бросился ко мне, я присела на колени перед ним, обняла его худощавое, но сильное тельце, и, гладя его волосы, растроганно сказала:
   - Мне так жаль, Луи!
   - Я люблю тебя, Элена, - прошептал мне на ухо он. - Не уезжай!
   Эти слова заставили меня принять решение.
   - Луи, - мягко произнесла я, отстраняя его от себя. - Я хочу отдать тебе это кольцо.
   Я сняла с пальца перстень Алиции фон Ротенбург и протянула его Луи.
   Мальчик взглянул на меня с каким-то суеверным страхом в глазах.
   - Ты хочешь, чтобы я отдал его отцу?
   - Нет, Луи. Я отдаю его тебе. Точнее не тебе, а той женщине, которая станет твоей единственной любовью, твоей возлюбленной и твоей женой. Помнишь легенду Ротенбургов? В тот момент, когда я теряю надежду на любовь, я отдаю это перстень тебе, наследнику рода Ротенбургов.
   Луи смотрел на меня во все глаза.
   - Но, Элена! - прошептал он. - Согласно легенде, только мать может отдать этот перстень сыну!
   - Ты же уже давно догадался, что я твоя мать, - с горечью сказала я, надевая перстень на тонкий палец Луи. - Поверь мне, в том, что случилось, не было моей вины. Я хочу, чтобы перстень был у тебя.
   - Луи!
   Я обернулась. За моей спиной остановился Эгис.
   - Это мой подарок тебе к Рождеству.
   Он протянул мальчику конверт. Луи посмотрел на него, потом на меня, а потом на конверт.
   - Открой конверт, - спокойно попросил его Эгис.
   Луи снова взглянул в его серьезное лицо, подумал, и медленно открыл незапечатанное письмо. Я видела, как его глаза пробежали по строчкам лежащего внутри письма, расширились в изумлении, потом на глаза его навернулись слезы. Он потерянно посмотрел на меня, и снова перевел глаза на Эгиса.
   Эгис вздохнул и протянул ему другой конверт.
   - А это рождественский подарок Марку фон Ротенбургу, - только и сказал он. - Передай этот конверт ему, или подбрось ему, как это будет удобнее для тебя, малыш. До свиданья, Луи-Себастьян.
   - Прощайте, сэр, - пробормотал Луи, глядя на конверт, как на ядовитую змею.
   - Элена!
   Он взглянул на меня с такой исступленной надеждой, что мне стало не по себе.
   - Луи!
   Я заключила его в объятья, прижав к себе так крепко, что, казалось, хрустнули все его тонкие косточки.
   - Это правда?! - отстранившись от меня, он испытывающе смотрел мне в лицо.
   - Да, Луи. Прости меня. Прости меня за то, что я была недостаточно сильной, чтобы защитить тебя и защитить себя. Я очень виновата перед тобой, Луи!
   - Мама! - он порывисто обнял меня за шею. - Я помню твои волосы, - прошептал он, - я помню, как я играл с ними, они накрывали нас волной, я дул на них изо всех сил, а ты смеялась. Они так чудесно пахли. Они пахли тобой, пахли мамой.... Скажи мне, Элена... скажи мне, мама, - поправился он. - Я совсем запутался. Все говорят разные вещи, и я совсем ничего не понимаю. Говорят, что папа вовсе не мой отец. Кто же тогда мой отец?!
   - Портрет твоего отца висит у тебя в комнате, Луи, - медленно сказала я, поднимаясь на ноги. - Помни о нем! Ты унаследовал от него очень многое. Ты его законный сын. Наследник, которого он так ждал! Будь достоин его, Луи!
   - Что же мне делать, мама?! - в отчаянье прошептал он.
   - Расти, Луи! Расти и становись сильным. Может быть, в один прекрасный день ты сможешь защитить меня и Джулию.
   - Я клянусь! - прошептал он, снова обнимая меня за шею и зарываясь лицом в мои волосы, как это любил делать старый барон.
   - Помни, ты назван в честь блистательного князя Луи Острожского, - сказала я полушутя полусерьезно, сдерживая подступающие к горлу слезы. - Он не знал поражений. Я хочу гордиться тобой! Пиши мне, мой дорогой. Я буду ждать.
   - Я люблю тебя, мама!
  
   Когда мы садились в машину Эгиса, фрау Ульрика, к моему изумлению, устроилась на переднем сиденье.
   -После того, что произошло в замке, мама не доверяет мне, - с кривоватой усмешкой сказал Эгис, который все это время внимательно наблюдал за выражением моего лица.
   - В каком смысле? - не поняла я.
   - В том самом.
   Эгис сел за руль и иронично улыбнулся мне в зеркало внутреннего вида.
   - Мы едем в Рансхофен? - только и спросила я, после того, как мы с Юлькой устроились на заднем сиденье.
   - Ты планируешь провести Новый год со своими родителями в Саратове? - спросил Эгис, оборачиваясь ко мне.
   Прядь темных волос упала ему на глаза, светившиеся мягким приглушенным светом в полутьме салона машины. Его лицо, по обыкновению, было таким красивым, что казалось нереальным, словно на снимках кино. В его взгляде на секунду просквозили одновременно горечь и такое неприкрытое желание, что мне стало не по себе. По какой-то непонятной причине я почувствовала себя виноватой перед ним, словно я его обидела, причем обидела незаслуженно и больно, а он меня простил.
   - Какое это имеет отношение к Рансхофену? - спросила я.
   - Если ты уезжаешь, мы заедем в Рансхофен забрать твои вещи.
   - А если нет?
   Взгляд Эгиса стал откровенно глубоким.
   -Если нет, то мы сразу поедем во Франкфурт, и проведем Новый Год в доме родителей. Мы с тобой, Юлька, Кристина и Ивар.
   Я остро почувствовала, как напряглись в ожидании моего ответа Эгис, фрау Ульрика, и даже малышка Юлька. Помедлив, я опустила глаза, чтобы не встречаться взглядом ни с одним из них, и сказала:
   - Тогда едем во Франкфурт.
   Фрау Ульрика облегченно вздохнула, Юлька хрюкнула от удовольствия и завозилась, укладываясь на моих коленях. Эгис повернулся и включил зажигание. На секунду я увидела в зеркале салона его сверкнувшие торжеством темные глаза.
   В следующую минуту он выехал на подъездную дорожку замка. Ивар, управлявший второй машиной, семейным ландровером, в котором они привезли в замок родителей, подождал, пока он развернется, и пристроился ему в хвост.
   Первые несколько километров мы проехали в молчании. Фрау Ульрика начала дремать на переднем сиденье. Я сидела, держа в объятьях уснувшую Юльку, и думала о том, какое выражение было на лице Луи, когда мы уезжали.
   -Что было в том конверте, который ты отдал Луи? - спросила я позже, когда мы выехали на необычно пустое шоссе, и перестроились на полосу в направлении Франкфурта.
   - В котором? - коротко переспросил Эгис, не отрывая глаз от дороги. - Я дал ему два. Один для него, другой для Марка фон Ротенбурга.
   - Что было в конверте Луи?
   - Копия его настоящего свидетельства о рождении.
   - Ты нашел документы!
   - К сожалению, это только копии. Подлинные документы, скорее всего, у Марка, или он их просто уничтожил. Архивы пусты, как и прежде. Тебя словно не существовало в жизни Ротенбургов, любимая.
   -А что было во втором конверте? - помедлив, спросила я.
   -Свидетельство о рождении Юльки, и результаты теста на установление отцовства. Согласно этим документам, она моя дочь. Надо, чтобы идея о его возможной причастности к рождению малышки раз и навсегда вылетела из его головы.
   Фрау Ульрика на переднем сиденье зашевелилась и начала проявлять признаки активности.
   - Это подлинные результаты анализа? - тихо спросила я.
   - Это подделка, - также коротко сообщил Эгис. - Но очень хорошая подделка. Далеко не каждый врач, профессионально занимающийся подобными тестами, сможет ее опротестовать. Тем более, без нашего согласия на повторный анализ.
   - Но, - попыталась было возразить фрау Ульрика.
   Лицо Эгиса, по-прежнему не сводившего глаз с дороги, осталось невозмутимым.
   - Мне все равно, кто отец Юльки, я или он. Я предпочитаю думать, что я. Она твоя дочь, значит, и моя. Все, тема закрыта, мама.
   - А я и не говорила ничего! - проворчала фрау Ульрика. - Ты просто в рубашке родился, Эгис, да еще с золотой ложкой во рту, если Элена простила тебя!
   Я увидела, как Эгис бегло взглянул в зеркало, чтобы увидеть выражение моего лица.
  
   По дороге мы все-таки заехали в Рансхофен.
   Фрау Ульрика уже мирно спала на переднем сиденье, утомившись тревогами прошлых дней, когда Эгис, не сбавляя скорости, спросил, взглянув на меня в зеркало заднего вида:
   - Я хотел бы осмотреть тебя в моем кабинете. Ты возражаешь?
   - Осмотреть? - сначала не поняла я. - Зачем? У меня ничего не болит.
   Но потом прикусила язык.
   - Я вызову медсестру, - только и сказал он, правильно истолковав мое последовавшее за этим молчание.
   Не знаю уж, что он сказал фрау Ульрике, но утром следующего дня, когда мы проспали несколько часов в нашем доме в Рансхофене, я позвонила Марте, девочке-соседке, которая иногда помогала мне присматривать за Юлькой, и мы все втроем отправились в клинику Эгиса. Здание встретило нас тишиной, рождественские каникулы были в самом разгаре. Эгис молча провел нас с фрау Ульрикой к себе в кабинет, включил отопление, поставил чайник и мы стали пить чай, ожидая, пока появится его медсестра. Наконец, Бригитта, медленная и основательная, уже почти десять лет работавшая с Эгисом, появилась точно в назначенное время. Она ласково поздоровалась сначала с Эгисом, затем с фрау Ульрикой, по обыкновению проигнорировав меня, а потом занялась инструментами.
   - Элена, - наконец, мягко окликнул меня Эгис.
   Я умоляюще посмотрела на него, словно прося его поменять свое мнение и оставить меня в покое. Тень улыбки просквозила по его лицу.
   - Я не сделаю тебе больно, - вздохнув, сказал он. - Мама? Ты останешься, или подождешь в коридоре? Обещаю, в настоящий момент у меня нет никаких дурных мыслей.
   - Как скажет Элена, - храбро ответила, посмотрев на меня, фрау Ульрика.
   Я не могла не оценить ее мужества. До сих пор единственной женщиной, умевшей противоречить Эгису, была только я. Поэтому я быстро сказала, предварительно выразительно посмотрев на него:
   - Если вы просто будете держать меня за руку.... Я ненавижу гинекологическое кресло!
   Эгис насмешливо улыбнулся, но ничего не сказал.
   Когда я уже садилась в кресло, я снова посмотрела на него и не смогла сдержать невольного уважения: я знала, как он меня любил; знала, какое действие оказывала на него близость со мной; но в момент осмотра его взгляд был безразлично-сосредоточенным, абсолютно профессиональным, словно перед ним была одна из толстых немецких фрау, пришедших к нему на очередной ежегодный осмотр.
   Когда его пальцы в перчатках коснулись моего тела, я непроизвольно схватила руку фрау Ульрики.
   - Спокойно, малышка, - прошептала мне женщина, наклоняясь ближе к моему лицу. - Он не сделает тебе ничего плохого. Будет просто чуть неприятно.
   - Если тебе станет больно, - в ту же минуту услышала я голос Эгиса, - скажи мне, и я сделаю тебе укол.
   - Пока не стоит, - пробормотала я. - Я уверена, что смогу потерпеть.
   Осмотр продолжался около часа. Все это время фрау Ульрика мужественно простояла возле меня, держа мою руку и словно по непроизвольному нажиму моих пальцев определяя, когда мне действительно становилось больно.
   - Ничего страшного, все пройдет, - услышала я обрывок фразы, которой обменялись между собой Эгис и его медсестра. - Девочка очень чистая, сразу видно, что ваша жена, док. Воздержитесь от пары страстных ночей и использования игрушек, и все будет в порядке.
   - Я ценю ваш совет, Бригитта, - невозмутимо поблагодарил ее Эгис.
   Подойдя к раковине, он стащил с пальцев перчатки, и вымыл руки. Потом, вернувшись к креслу, посмотрел на меня и фрау Ульрику.
   - Все. Экзекуция закончилась. Все живы? Мама, дать тебе коньяку, ты неважно выглядишь?
   - Нет, спасибо, - отказалась фрау Ульрика.
   - Дай мне руку и помоги встать, - сказала я и увидела, как напряглось лицо фрау Ульрики поскольку все это время я старалась избегать прикосновений Эгиса.
   Он молча прошел ко мне, убрал разбросанные вокруг меня салфетки, потом протянул мне руку и помог встать с кресла. Очутившись на ногах, я непроизвольно покачнулась и, по привычке, не думая, ухватилась руками за его пояс. Он удержал меня, помогая обрести равновесие, на секунду прижал к себе, поцеловал в макушку и тут же отстранился. Фрау Ульрика затаила дыхание.
   - Ну что, я буду жить? - спросила я, пытаясь шуткой сгладить остроту момента.
   - Еще как будешь, - уверил меня он, посмотрев на мать.
   - Вы хотите поговорить? - тут же спросила я. - Я могу выйти и попить чай с Бригиттой.
   Лицо Эгиса осталось невозмутимым.
   - Что тут говорить, Элена? Все в порядке. По-крайней мере, мне хоть в этом повезло.
   - Откуда такой пессимизм? - спросила я, пытаясь осмыслить ощущение того, что я не чувствовала никакого отвращения от беглого прикосновения его рук и его тела.
   - Пессимизм? - он посмотрел на меня в упор. - Хорошо. Поцелуй меня.
   - Эгис! - укоризненно сказала фрау Ульрика.
   - Почему бы и нет.
   Мне самой было интересно. Я повернулась к нему, положила руки ему на пояс, выпрямилась и, чуть приподнявшись на носочках, чтобы дотянуться до его лица, очень осторожно коснулась своими губами его рта. Никаких неприятных ощущений не последовало. Это был Эгис, мужчина, который был моим мужем и любовником, тот, с которым я спала в одной постели и регулярно занималась любовью в течение последнего года. Эпизод в замке словно выпал из моей памяти. Он как будто не имел отношения к нему, словно акт насилия совершил какой-то совершенно другой мужчина, не имевший к нему никакого отношения. К своему изумлению, я даже ощутила мурашки чувственного восторга, прошедшие по моему телу от прикосновения к его губам.
   - Боже мой! - только и сказала фрау Ульрика.
   Я быстро отстранилась от Эгиса и подошла к ней.
   - Все хорошо, - сказала я, едва касаясь ее щеки в поцелуе. - Не волнуйтесь так, фрау Ульрика. С нами все будет в порядке. Только дайте нам время. Мы всегда были друзьями, это главное.
   - Надеюсь, ты сделала это не для меня, деточка? - прошептала фрау Ульрика, обнимая меня за плечи.
   - Нет, - так же тихо прошептала я. - Я сделала это для себя.
  
  
   Глава 15.
  
   Остаток пути до Франкфурта я продремала на заднем сиденье, обнимая спящую сладким сном Юльку.
   - Тебе жутко, просто невероятно повезло, сынок, - сквозь сон внезапно услышала я негромкий голос фрау Ульрики, обращенный к Эгису. - Я даже не знаю, смогла бы ли я простить Себа, если бы он учинил такое, даже учитывая то, что мы прожили вместе столько лет. Я не уверена. Элена смогла. Причем, кажется, сделала это от всего сердца, не только на словах. Я помню, как она сжалась лишь от одного звука твоего голоса, когда ты постучал в дверь на следующий день.... Сегодня она отважилась даже поцеловать тебя.
   - Я стоял, как пень, мама, - с горечью ответил Эгис. - Я боялся даже вернуть ей поцелуй!
   - К счастью, ты все сделал правильно. Немного терпения, и, возможно, все образуется. Элена удивительная девушка, теперь я понимаю, почему ты выбрал именно ее. Она красивая, мужественная, добрая и отважная.
   - Остановись, мама, - с тихим смешком перебил ее Эгис. - Иначе я подумаю, что ты воспылала к ней недостойной любовью. Я хорошо знаю, чего стоит моя любимая жена. В добавление к тем качествам, которые ты перечислила, она упряма, как осел, но она может прислушиваться к чужому мнению. И, самое главное, я люблю ее. Люблю всем сердцем, как никогда не смогу полюбить никого другого. Я не отдам ее никому. Она моя! Я убью за нее. Я умру за нее. Я не знаю, есть ли на свете что-то, что я бы не сделал для нее. Я даже был готов отдать ее Марку, если бы он любил ее, как я. Благословение богу, он струсил. Она моя! Это будет самый счастливый год в моей жизни, даже если она просто поцелует меня со звуками курантов!
  
   В большом доме-особняке родителей Эгиса во Франкфурте, доставшемся им в наследство, фрау Ульрика отвела нам две отдельные комнаты, двери которых смотрели друг на друга. Мы с Эгисом непроизвольно переглянулись, Эгис комически возвел очи горе, но ничего не сказал. Понимая деликатность ситуации для него, я решила вмешаться сама.
   - Фрау Ульрика, - набрав в грудь воздуха, сказала я. - Это глупо. Что подумают Ивар и Кристина, да и герр Себастьян? Вы хотите, чтобы они узнали о том, что случилось?! Я не хочу! И я уверена, что Эгис тоже. Дайте нам одну комнату, с большой кроватью, и мы как-нибудь разберемся, кто где спит, даже если вашему сыну придется спать на полу!
   Фрау Ульрика улыбнулась, но продолжала настороженно смотреть на меня.
   - Он обещал мне, - тихо сказала я, посмотрев ей в глаза. - И я ему верю.
   Она немного помедлила, потом кивнула и провела нас по коридору к тем двум смежным комнатам, в которых мы обычно останавливались, когда приезжали навестить его родителей.
   - Спасибо, - только и сказал Эгис, когда мы остались в комнате одни, и я стала укладывать спать раскапризничавшуюся Юльку.
   - Бог подаст, - насмешливо ответила я ему фразой из мультфильма нашего коммунистического детства.
   Он усмехнулся.
   - Мы с тобой динозавры бывшего Советского Союза, любимая. Никто из нового поколения не поймет нас так, как мы понимаем друг друга. Что за кольцо ты отдала Луи? Я никогда не видел, чтобы ты его носила. Ты и не носишь никаких колец, даже моего обручального.
   - Это кольцо передается в старшей ветви Ротенбургов по наследству, - уклончиво сказала я.
   - Это кольцо Алициии фон Ротенбург? - подняв бровь, спросил он, и, помедлив добавил: - Ты дважды была его владелицей, любимая?
   - Эгис, ты невыносим. Откуда ты это взял?
   Я поднялась с кровати, на которой спала усталая Юлька. Мы оставили ее спать в комнате и потихоньку перебрались в маленькую гостиную, прикрыв за собой дверь, чтобы звук наших голосов не разбудил ее. Я села на диван, Эгис прошелся по комнате, словно раздумывая над тем, что он собирался мне сказать. Наконец, он принял решение, остановился и посмотрел на меня.
   - Знаешь, после смерти старого барона, когда ты жила в России, я для интереса просмотрел все архивы в замке, и то, что мне удалось найти в городской библиотеке. С приходом в род Алиции и тебя, жизнь последних Ротенбургов превращается просто в криминальный роман. Я читал кое-то и про кольцо Алиции. Я уверен, что ты знала легенду и поэтому после смерти старого барона ты оставила кольцо в замке, как наследие для Луи. Мать ведь может передать его сыну еще при жизни, не правда ли? Я видел кольцо в замке. Но каким-то непостижимым образом оно снова оказывается у тебя. Ты приняла его от Марка?
   - Эгис, я не хочу об этом говорить, - сказала я, не поднимая глаз. - Кроме того, тебя это не касается.
   - Еще как касается!
   Он подошел ко мне, опустился на колени перед низким диваном, на котором я сидела и, отведя прядь длинных волос, скрывавшую от него мое лицо, заглянул мне в глаза:
   - Ты сознательно отдала его своему сыну, - тихо сказал он. - Отдала с нужными словами, и он принял его. Это может значить только одно. Ты порвала с Марком. Значит, теперь ты моя?
   - У вас, Ротенбургов, лексика рабовладельцев. Я не твоя, я своя собственная. Рабство в России отменили в 1868 году.
   - Значит, ты останешься со мной? - не обращая внимания на мой выпад, также тихо спросил он.
   - Если ты будешь себя хорошо вести, - постаралась пошутить я, подражая тому, как я говорила с Юлькой.
   - Что ты от меня хочешь? - тихо спросил он. - Какой тип отношений тебя устроит? Дружба, как мы обсуждали незадолго до отъезда в замок?
   - Ты сделаешь так, как хочу я?
   - Да. Я готов на все, чтобы ты осталась со мной. Только скажи мне, что ты хочешь.
   Я посмотрела в его темно-серые глаза, находившиеся почти на уровне моих глаз, потому, что он продолжал стоять перед диваном на коленях, положила свои ладони на его широкие плечи и медленно приблизила свое лицо к его лицу. Его темные ресницы дрогнули, и он немедленно затенил ими свои глаза. По тому, как напряглись его скулы, и как под его бледной кожей стала мягко разливаться краска, я видела, как он пытается бороться с желанием меня поцеловать.
   - Посмотри на меня, - мягко потребовала я.
   Он тут же распахнул глаза. Они были темными и глубокими, как омуты.
   - Ты не делаешь ничего, совсем ничего. Ведешь себя, как пень, как ты недавно изящно выразился, - провокационно прошептала я. - Понял?
   Он молча кивнул.
   Я легко коснулась своими губами его губ, немного помедлила, потом поцеловала его крепче. Он не отвечал, соблюдая условия договора, в то время как его губы слегка дрогнули и приоткрылись. Я оторвалась от его губ и слегка коснулась пальцами его щеки, провела пальцем по его скуле, потом по его изящному короткому носу, обрисовала дуги его бровей.
   - Ты очень красивый парень, Эгис, - тихо сказала я. - Просто поразительно, до чего ты красив. Ты самый красивый мужчина, которого я видела в своей жизни. Но в тебе есть еще что-то, что привлекает меня. Я никак не пойму, что. Почему-то каждый раз, когда мне нужно выбирать между тобой и Марком, я выбираю тебя.
   Я встала на ноги, взяла его за кисть руки и потянула за собой, заставляя встать. Он повиновался. Проведя его за руку почти через всю комнату, я остановилась перед креслом и кивком предложила ему сеть в него. Эгис не сказал ни слова, соблюдая условия нашего соглашения. Все также молча он сел в кресло. Я присела на ручку кресла рядом с ним и продолжала говорить, неторопливо расстегивая пуговицы его рубашки. Свой пуловер он снял, как только вошел в комнату.
   - Я всегда думала, что люблю Марка. Но что такое любовь? Секс? Не уверена. Трахаться с тобой, извини за терминологию, было всегда более приятно, чем с ним. Любовь, это какая-то болезнь, наваждение.
   Мои руки коснулись теплой кожи на его груди. Он вздрогнул, когда я провела пальцами вдоль его тела, повторяя очертания его мышц, к застежке его джинсов. Я чувствовала, как нарастает его напряжение. Когда мои пальцы стали расстегивать ремень на его джинсах, а затем с легким звуком раскрыли молнию, легкая страдальческая морщинка залегла между его бровями. Я тут же оторвалась от своего занятия и коснулась губами этой морщинки.
   - Потерпи, дорогой. Это так приятно, касаться тебя. Ты словно произведение искусства. Ожившая статуя Аполлона Дельфийского. Знаешь, я, кажется, начинаю понимать, в чем дело.
   Мои пальцы снова вернулись к застежке на его джинсах. Его длинные густые ресницы трепетали, скрывая от меня выражение его глаз. По его восставшей плоти я видела, как сильно он возбужден. Чувствуя себя последней стервой, я медленно расстегнула свою блузку, сняла лифчик и, не глядя, бросила их на ковер. Потом, приподняв его плечи, знаком дала ему понять, чтобы он снял рубашку. Он повиновался. Закончив с рубашкой, он откинулся в кресле, как я приказала ему сделать.
   - Я думаю, - снова начала говорить я, положив ладонь на тугие пластины мускулов на его груди, - что между нами всегда существовало какое-то физическое притяжение, словно на инстинктивном, простом, зверином уровне. Я люблю твой запах, люблю касаться твоего тела, люблю заниматься любовью с тобой. Но есть одна вещь, в которой я до сих пор не уверена. Сейчас, дорогой, я хочу тебя испытать. Это будет частью моего прощения, хорошо? Ты догадался, что я имею в виду?
   Он вздохнул, прикрыл глаза и кивнул.
   - Ты сумеешь не нарушить слова? Тебе позволено издавать звуки, но ты не должен касаться меня.
   Он снова кивнул, искривив свои безупречно очерченные губы в неком подобии усмешки.
   Не отводя глаз от его лица, я провела пальцами вдоль его тела до паха. Он вздрогнул, но сдержался. Соскользнув с ручки кресла ему на колени, я коснулась своими губами гладкой кожи на верхней части его груди, сначала легким поцелуем, а потом просто лизнув его, как котенок. Потом я осыпала поцелуями его грудь, попеременно то целуя, то проводя языком по его коже. Его тело подрагивало, но он мужественно боролся со своей похотью. Мои распущенные волосы скользили по его телу, и кажется, еще больше распаляли его. Моя грудь прижималась к его груди. Переменив позу, я медленно скользнула вниз, встав коленями на ковер перед его креслом. Я почувствовала, как он затаил дыхание, когда мои губы передвинулись к его паху. Легкий полу-вздох полу-стон слетел с губ Эгиса, по мере того, как мой язык продолжал свое увлекательное путешествие, дразня и провоцируя его. Я взглянула на его лицо, отодвинув со своих глаз прядь упавших волос, и увидела залившую его краску и капельки пота, выступившие от напряжения на его лбу и верхней губе. Его грудь судорожно поднималась и опускалась от его прерывистого дыхания. Удовлетворенная тем, что увидела, я продолжала в том же духе, экспериментируя, то ускоряя, то замедляя движения своих губ и своего языка. Дыхание Эгиса стало еще чаще, он был словно в бреду. Тогда я отстранилась от него и поднялась на ноги.
   Не проронив ни слова, он медленно открыл глаза и посмотрел на меня. В его темно-серых глазах застыла мука и непонимание того, что происходит. Я снова почувствовала себя последней сволочью, но я должна была закончить то, что начала. По-прежнему не говоря ни слова, я прошла в ванную, сняла с вешалки и накинула себе на плечи шелковый ночной халат, и, вернувшись в комнату, подошла к столу, на котором стояла моя сумка.
   Эгис в молчании наблюдал за моими действиями. Судя по тому, что краска возбуждения начинала постепенно бледнеть на его скулах, он судорожно пытался успокоиться, и это ему удавалось. Он застегнул джинсы, но остался сидеть в том же самом кресле.
   Взглянув на него еще раз, словно сомневаясь в том, что я намеревалась сделать, я помедлила, но затем все-таки открыла сумку и нашла в ней толстый конверт с бумагами. Подойдя к Эгису, я распечатала конверт, пробежала глазами по документам, нашла тот, который был мне нужен и протянула его Эгису.
   -Ты можешь говорить, - сказала я, прерывая его молчание.
   -Что это? - тут же спросил он, даже не взглянув на бумагу, а глядя на меня.
   -Это бумаги, которые подготовили юристы для нашего бракоразводного процесса, - медленно произнесла я, наблюдая за его реакцией. - Согласно этим бумагам, ты даешь мне развод и не претендуешь на Юльку. Она остается со мной, ты можешь видеть ее когда захочешь. Прочитай.
   Его взгляд, наконец, оторвался от меня. Он быстро пробежал глазами по бумаге, потом снова посмотрел на меня.
   -Чего ты от меня хочешь? - скупо спросил он.
   -Я хочу, чтобы ты подписал этот документ.
   -Мое согласие на развод? - переспросил он.
   -Да.
   Я выдержала его пристальный взгляд, хотя бог знает, чего мне это стоило. Горечь и разочарование буквально сочились из его потемневших глаз, но он не произнес ни слова. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, потом он отвел свой взгляд и, стараясь казаться спокойным, бесстрастно сказал:
   -Ну что ж. Подай мне ручку, пожалуйста.
   Я подошла к столу, вытащила из сумки ручку и вернулась к Эгису. По дороге я захватила со стола папку из жесткого картона, для того, чтобы подложить ее под документ, когда он будет его подписывать. Судя по его виду, окончательно пришедший в себя Эгис поблагодарил меня ироничным взглядом. Так и оставшись сидеть в кресле, он принял из моих рук папку, положил на него документ, еще раз взглянул на него и решительно поставил под ним свою подпись.
   -Ты довольна, любимая?
   Я протянула руку за документом, все еще не веря, что он его подписал.
   Эгис отдал мне документ, снова откинулся на спинку кресла и, скрестив руки на груди, посмотрел на меня.
   -Что ты будешь делать теперь?
   -Теперь?
   Я покрутила в руках документ, потом аккуратно сложила его напополам, разорвала на две половинки, положила эти половинки в конверт с другими бумагами, подошла к горевшему в комнате камину и бросила конверт в камин.
   Выражение лица Эгиса было трудно описать словами. На нем пронеслись оттенки всех эмоций, которые он испытал за последние десять минут: горечь, разочарование, гнев, отчаянье, смирение, надежда, недоумение и еще что-то, что я затруднялась определить. Прикрыв рукой глаза, он остался сидеть в кресле.
   Не говоря ни слова, я прошла в Юлькину комнату, подошла к ее постели и поправила ей сбившееся на сторону одеяло.
   - Ложись в постель и поспи, - мягко сказала я, обращаясь к нему, прежде чем уйти. - Ты устал. Всю прошлую ночь ты проторчал под дверями моей спальни, а потом еще столько часов вел машину.
   - Что это было? - не открывая глаз, хриплым голосом спросил он.
   - Испытание.
   Он коротко хмыкнул и открыл глаза.
   - Я прощен?
   - Пока не совсем. Это было первое испытание.
   - Даже боюсь подумать, каким будет второе! - пробормотал он. - Ты просто ведьма, любимая! Жестокая красивая ведьма, которая медленно убивает болью и наслаждением.
   - Ты жалуешься? - не удержалась от усмешки я.
   - У меня нет на это сил, любимая.
   - Тогда спи.
   Я прошла в ванную комнату, предусмотрительно заперла дверь на задвижку, и встала под душ. Марка больше не было, мне надо было учиться жить с Эгисом. Кое-что я все-таки вынесла из этого странного эксперимента, с циничной усмешкой подумала я. Я признала, что секс с Эгисом был несравненно лучше, чем с Марком. Эгис был готов смирить свои собственнические мужские шовинистические замашки, чтобы ублажить меня. Он меня по-прежнему хотел. Я на секунду представила, как бы себя чувствовала я, если бы я ждала его половину ночи, мучаясь от ревности, а он пришел от любовницы оттраханный и довольный, да еще бы и нахамил мне в ответ. "Ты бы его убила, - услужливо шепнул мне внутренний голос. - Но ты женщина, а он мужчина. Вы разные. Ты бы его убила. Он же просто тебя изнасиловал. Он был пьян, скорее всего, он не сознавал в тот момент своей физической силы". "Это не оправдание!", - снова прозвучал в моей голове голос фрау Ульрики. "Если кто и будет наказывать меня за то, что я сделал, так это ты. Ты одна", - вклинился в разноголосье полный горечи голос Эгиса. Определенно, я начинала сходить с ума. Надо было просто и без затей просто переспать с ним и успокоиться. Я выключила душ, открыла дверь кабинки и взяла полотенце. Когда я оделась и вошла в комнату, Эгис спал, перебравшись на кровать.
   Я подошла ближе и с каким-то непонятным чувством некоторое время смотрела в его красивое лицо, ставшее спокойным и умиротворенным во сне. Юлька тоже мирно дрыхла в своей кроватке, по обыкновению, уткнувшись носом в подушку.
   Я сняла халат и легла в постель рядом с ним.
  
   Мы обедали все вместе, родители Эгиса, Ивар и Кристина, Эгис и я.
   Учитывая то, что других детей в семье не было, неимоверно счастливой Юльке разрешили сидеть за общим столом. Вооружившись ножиком и вилкой, Юлька честно пыталась есть, подражая взрослым. Это выглядело так комично, что все за столом едва скрывали улыбку.
   - Давай я помогу тебе, деточка, - наконец, не выдержала фрау Ульрика.
   Обычно спокойная Юлька капризно сказала:
   - Я хочу, чтобы мне помог папа!
   Эгис посмотрел на нее с такой любовью и благодарностью, что не только его родители, но и Ивар с Кристиной переглянулись. Хитрая Юлька не преминула воспользоваться моментом. Наклонив белокурую головку, она внимательно наблюдала, как Эгис быстро и ловко нарезал на маленькие кусочки ее курицу, а потом, обхватив своими длинными пальцами хирурга сжатые в ее кулачках вилку и нож, показывал ей, как надо правильно есть.
   - Если я буду есть правильно, - задрав голову, спросила Юлька, пытаясь заглянуть ему в лицо, - то можно я всегда буду сидеть за взрослым столом?
   Фрау Ульрика умильно смотрела на малышку, готовая разрешить ей все.
   - Надо спросить маму, - услышала я голос Эгиса.
   - Мама не разрешит! - горько сказала Юлька.
   - А ты попроси, - посоветовал ей он. - Мама сегодня в хорошем настроении.
   Юлька с сомнением посмотрела на меня. Быстрый взгляд Эгиса, сверкнувший из-под его ресниц и полоснувший меня по лицу, был полон такого откровенного и сокрушительного желания, что я невольно покраснела.
   Фрау Ульрика встревожено посмотрела сначала на него, а потом на меня.
   Ивар откровенно ухмыльнулся. Даже герр Себастьян пришел в хорошее расположение духа.
   - Я смотрю, у вас просто второй медовый месяц, - ехидно заметила Кристина. - Скоро будем ожидать прибавления семейства?
   - Не завидуй, - сказал Эгис со своей обычной невозмутимой улыбкой. - У тебя есть свой собственный муж. Используй его с максимальной отдачей.
   Герр Себастьян издал короткий смешок и подмигнул жене. Встретив мой открытый взгляд, фрау Ульрика несколько успокоилась.
   - Мама, - все же отважилась Юлька, видя, что все вокруг нее улыбаются. - Ты ведь разрешишь мне сидеть с вами за одним столом на Новый Год? Я обещаю, что буду себя очень хорошо вести! Очень-очень!
   Я сделала строгое лицо, немного подумала, а потом сказала:
   - Хорошо, сделаем так. На Новый Год ты сядешь за стол вместе со всеми. Если ты не будешь баловаться и кричать за столом, а будешь есть так, как учил тебя папа, я разрешу тебе после этого есть вместе со всеми, за большим столом.
   - Ура! - закричала Юлька, но тут же осеклась, виновато посмотрела на меня и пробормотала: - Мамочка, это не считается, это я просто так радовалась. Я больше не буду!
   Эгис рассмеялся и поцеловал ее в светлую макушку.
   У меня вдруг захватило дыхание от вида его четкого профиля и приоткрытых в улыбке губ. Я судорожно перевела дух, отвела от него взгляд и тут же встретилась с внимательным взглядом фрау Ульрики. Внезапно влюбиться в Эгиса после десяти лет знакомства было, пожалуй, слишком даже для меня.
  
   После обеда мы отправились гулять в город. Я никогда не была во Франкфурте во время каких-либо праздников. На центральной площади было столько народа, что мне это напомнило народные гуляния времен моего социалистического детства.
   Посреди маленькой чистенькой центральной площади стояла большая елка, украшенная гирляндами цветных огней и разными игрушками. Неизменный Санта Клаус в красном костюме и шапке с помпоном призывал детишек встать в круг и предлагал им разные игры.
   Юлька залезла на руки к Эгису, и в ответ на любые уговоры присоединиться к толпе возле Санта Клауса только отрицательно качала головой. В своей белой, с серебристой вышивкой, шубке и такого же цвета беретке на распущенных по плечам светло-золотистых волосах, она казалась старинной фарфоровой куклой, которых так любили выставлять в витринах магазинов сентиментальные немцы. Вместе с Эгисом, они представляли собой просто иллюстрацию со сказочной рождественской картинки. Высокий, красивый Эгис был без шапки, как и большинство мужчин. Его хорошо подстриженные густые темные волосы казались золотисто-каштановыми в свете зажигавшихся фонарей. Большие темные глаза сияли, лицо казалось бледным, овальное, с четкими правильными чертами и изогнутыми в улыбке пурпурными губами. Он был так красив, что казался нереальным. Люди оглядывались на него и Юльку и улыбались.
   - Эгис кажется счастливым, - некоторое время наблюдая за ним, сказала фрау Ульрика, обращаясь к герру Себастьяну, которые шли вслед за ним и Иваром, открывавшими наше семейное шествие. Мы с Кристиной пристроились позади них.
   - Почему бы ему не быть счастливым? - резонно возразил ей герр Себастьян. - У него здоровый ребенок, красавица-жена, хорошая работа. Кажется, они там повздорили с Эленой в замке, но все, видимо, утряслось. Он так смотрит на нее, что даже у меня начинается волнение в крови. Может быть, следующий год действительно принесет нам внука! Никогда не думал, что мой избалованный красавчик-сын окажется таким примерным семьянином. Надеюсь, Марк фон Ротенбург, наконец, оставит их в покое. Они такая красивая пара!
   - Ты заметил, сколько раз за свою короткую речь ты сказал слово "красивый"? - со смехом перебила его фрау Ульрика.
   - Что я могу поделать с тем, что твой старший сын красив! - возмутился герр Себастьян. - К счастью, он не только красив, но и умен, если нашел такую девочку, как Элена, себе под стать. А малышка так вообще куколка!
   На лице Кристины появилось такое несчастное выражение, что я не выдержала и погнала ее догонять наших мальчиков. Оказавшись рядом с Иваром, Кристина тут же повисла у него на руке. Я тоже просунула свою руку под локоть Эгиса и, подчиняясь правилам игры, слегка прижалась щекой к его плечу. Мои длинные светло-русые волосы, распущенные по плечам, художественно выделялись на темном драпе рукава его пальто. По случаю семейного праздника, я надела доходившую мне до колен светло-коричневую, выделанную из тонкой кожи дубленку, украшенную вышивкой - подарок фрау Ульрики к Рождеству.
   - Элена, вас троих можно хоть сейчас снимать в клипе про счастливое Рождество, - мельком взглянув на нас, сказал Ивар. - Вообще-то в жизни так не бывает, чтобы все члены семьи так хорошо выглядели. Правда, Кристина?
   - Я самая красивая! - объявила под общий смех Юлька.
   - Конечно же, ты! - сказал герр Себастьян, протягивая к ней руки. - Пойдешь и посидишь у меня на руках, принцесса?
   Юлька отрицательно замотала головой.
   - Нет, я не могу! - тут же воскликнула она, объясняя свой отказ. - Тебе будет тяжело. А папа молодой и сильный.
   У фрау Ульрики, рассмеявшейся вслед за всеми остальными, выступили слезы от смеха на глазах.
   - Зачем ты ее таскаешь? - спросила я Эгиса, с укоризной глядя на Юльку. - Поставь ее на ноги, она уже большая.
   - Успокойся, любимая, - со своей неизменной улыбочкой ответил мне он. - В такой толпе легче носить ее на руках, чем потом искать под ногами.
   Я посмотрела на высокого Эгиса, рост которого зашкаливал за метр девяносто, на маленькую Юльку, с невинным видом умостившуюся на его руках, и невольно улыбнулась. В его словах, как всегда, была своя логика. Наши глаза на минуту встретились. Взгляд его темных глаз завораживал, на чуть подернутом легким румянцем от мороза лице алели четко очерченные губы, приоткрывшие в улыбке белизну ровных зубов. Я внезапно вспомнила его тело, распростертое в кресле сегодня утром, и почувствовала, как кровь приливает к моим щекам, а внизу живота возникает приятная и так знакомая тяжесть предвкушения.
   - Сейчас же прекрати, ведьма! - наклонившись ко мне, прошептал он. - А не то я передам ребенка Ивару и немедленно потребую того, что было обещано мне в твоих глазах!
   - Обещано? - так же тихо прошептала я. - Может быть. Только при условии, что ты сделаешь мне сына!
   Бедняга Эгис даже на секунду затаил дыхание от неожиданности.
   - Чего вы там шепчетесь? - ревниво спросила Юлька.
   - Обсуждаем, какой подарок сделать тебе на Новый год, - подмигнув мне, тут же ответил ей Эгис, приходя в себя.
   - А, ну тогда ладно! - милостиво разрешила Юлька, снова развеселив родителей Эгиса.
   - В таком случае, - снова услышала я над ухом вкрадчивый голос Эгиса, - тебе надо сначала выбросить весь свой запас противозачаточных таблеток, а потом простить меня и вернуться в мою постель.
   - Я подумаю, - капризно, как Юлька, сказала я, чувствуя, как по моей коже побежали мурашки от прикосновения его губ к моим волосам.
   - Только, пожалуйста, не думай долго, - снова зашелестел у меня над ухом его голос, - а то, боюсь, второго эксперимента, подобного вчерашнему, я могу и не выдержать - у меня будет разрыв сердца.
   - Эгис, Элена, немедленно прекратите! - загремел совсем рядом шутливый голос герра Себастьяна. - У вас еще вся ночь впереди! Еще намилуетесь.
   Фрау Ульрика смотрела на меня в счастливом неверии. Эгис казался таким расслабленным, счастливым и влюбленным, каким, по-моему, она никогда не видела его даже по молодости.
   - Что происходит? - спросил меня Ивар, избавляясь от Кристины и заходя с другой стороны от Эгиса.
   - Не знаю, - легкомысленно ответила я, наслаждаясь минутой безоблачного счастья от того, что все, кажется, были довольны. - Но мне это нравится! Я так устала разрываться между враждующими сторонами. Я хочу простого человеческого счастья! Как говорили в наших старых фильмах, простого бабского счастья.
   - Боюсь, тебе этого не дано, Элена, - как всегда, тихо и спокойно сказал выдержанный и очень умный и чувствительный Ивар. - Помни, Марк фон Ротенбург еще жив.
   - Какая разница! - возразила я. - Я уже приняла решение. Марк остался в прошлом. Он ушел и больше никогда не вернется в мою жизнь. Все, что у меня есть, это Эгис и Юлька. И я намерена сделать их счастливыми!
   Ивар недоверчиво покачал головой.
   - Марк еще не сказал своего последнего слова. У меня нехорошее предчувствие, Элена. Будь осторожна.
  
  
   Глава 16.
  
   Через три месяца, 28 марта, на очередном, на этот раз пасхальном, семейном гулянье в центре города мы неожиданно столкнулись с Марком и Луи.
   Прекрасный мартовский вечер, кажется, не предвещал никаких проблем. Эгис, Ивар, Юлька и я отправились на закрытый каток в центре города, чтобы покататься на коньках. Юлька, которая недавно освоила это искусство под руководством папы, превратилась в заядлого конькобежца и просто не давала нам прохода, требуя повести ее на каток. Дело кончилось тем, что Эгис купил ей курс уроков фигурного катания, и она наконец, оставила нас в покое, требуя только того, чтобы ее вовремя доставляли на каток. В тот день все, кроме меня, одели коньки. Я не очень хорошо себя чувствовала, и предпочла остаться за бортиком стадиона и наблюдать за ними издалека.
   -Люк! - внезапно радостно закричала Юлька, увидев на катке гибкую фигурку Луи, одетого в теплую короткую куртку с завязанным поверх нее длинным шарфом.
   -Джулия! - закричал в ответ Луи, грациозно спланировав к ней по широкой дуге и лихо затормозив прямо перед Юлькиным носом. - Я так рад тебя видеть!
   -Элена! - я обернулась и вздрогнула.
   За моей спиной стоял Марк. Он был в расстегнутом темном коротком пальто, из-под которого виднелся узел галстука и воротник светлой, в узкую синюю полоску рубашки. По-видимому, он только что приехал для того, чтобы забрать со стадиона Луи.
   -Что тебе надо? - со страху нахамила я, потому что при взгляде на него у меня снова затряслись руки и защемило сердце.
   - Я хочу поговорить с тобой.
   -Мы все уже выяснили, - быстро сказала я, видя, как со льда стадиона ко мне с двух концов уже спешат Эгис и Ивар.
   Они почти одновременно затормозили возле бортика в том месте, где стояли мы с Марком.
   Холодно осмотрев их обоих с ног до головы, Марк, тем не менее, вежливо поздоровался. Мрачное лицо Эгиса не предвещало ничего хорошего.
   -Марк, отойди от моей жены, - только и сказал он.
   Марк остался невозмутим.
   - Элена, я хочу поговорить о Луи, - проговорил он.
   - О Луи? - переспросила я, недоверчиво глядя на него.
   - Марк, оставь ее в покое!
   Эгис вышел на ковровое покрытие пола, перед креслами, которые были поставлены в ряд и предназначались для наблюдателей. Теперь он стоял прямо рядом со мной. Марк снова смерил его холодным взглядом, и, не удостоив ответом, посмотрел на меня.
   -Да, я хочу поговорить с тобой о Луи, - все так же вежливо продолжал он. - С тобой лично. Без свидетелей.
   Он был холоден и сосредоточен. Насколько я его знала, он пытался сдерживать себя из последних сил. Мне совсем не хотелось скандала, поэтому я обернулась к Эгису, твердо взглянула в его сердитые глаза и тихо попросила:
   -Эгис, подожди. Дай ему сказать, в чем дело.
   -Элена! - вскричал он.
   -Подожди.
   -Не волнуйся, Вальдемар-Эгидиус, - голос Марка был холоден, как февральский ветер. - Разговор займет всего лишь несколько минут.
   - Чего тебе надо? - снова повторила я, когда мы отошли в сторону от веселящейся толпы.
   - Я уезжаю в Японию, - с холодной любезностью сказал он. - Подписывать тот самый контракт, из-за которого ты бросила меня и за который я получу миллионы. Поскольку я не могу взять Луи с собой, я не хотел бы, чтобы он провел Пасху один. Я, конечно, могу отослать его в школу. Но я подумал, что для него будет лучше, если он проведет это время с тобой и Джулией. Ты согласна взять его на пару недель? Я вернусь и заберу его 10 апреля.
   Он сделал паузу и добавил:
   - Но в обмен на это ты должна согласиться на ужин у Курта со мной и Луи, после того как я вернусь во Франкфурт. Как в старые добрые времена.
   - Это шантаж?
   -Да, - согласился он. - Самый натуральный шантаж. Очень выгодный для тебя. Ты получаешь Луи на две недели. Взамен я прошу всего лишь несколько часов в компании тебя и Луи. Ты должна ответить мне прямо сейчас. Да, или нет. Мне все равно, что ты скажешь мужу. Итак?
   Мои мысли запрыгали, как мячики.
   -Да! - наконец, выпалила я.
   -Я так и думал, - чуть склонил голову он. - Счастливой Пасхи. Я уже говорил с Луи. Вы можете забрать его прямо сейчас, со стадиона, когда Джулия закончит свой урок. Я вернусь 10 апреля, чтобы отужинать с вами обоими и забрать Луи из дома родителей твоего мужа. До свиданья, Элена.
   Он развернулся и пошел прочь. Я так и осталась стоять на месте, приоткрыв рот от удивления.
   -Что случилось? - обеспокоенно спросил Ивар, возникая словно из ниоткуда.
   - Не знаю, - озадаченно ответила я. - Но он оставляет мне Луи на Пасху!
   -Что он хотел взамен? - настороженно спросил Эгис, материализуясь рядом с ним.
   -Сразу видно, что вы родственники! - с уважением посмотрев на него, сказала я, вызвав подозрительное покашливание Ивара. - Он хотел всего лишь ужин у Курта со мной и Луи, когда он вернется во Франкфурт 10 апреля.
   -Ты согласилась?
   -Да! Это совсем ничего по сравнению с тем, что Луи будет с нами на Пасху!
   -Ура! - закричала Юлька. - Люк, а ты привез мне подарок?
   -Конечно! - серьезно уверил ее Луи, улыбаясь мне одними глазами. - Все мои подарки будут доставлены в дом твоей бабушки и дедушки завтра утром.
   -Здорово! - Юлька затормошила Луи, как своего плюшевого медведя. - У меня будешь ты, да еще куча подарков! Это лучшая Пасха в моей жизни! Я люблю тебя, Люк!
  
   Через несколько дней в компании Юльки, у бедняги Луи, судя по его виду, кружилась голова от новых впечатлений. Мы таскали его кататься на коньках на общественные стадионы, ходили в кино, толкались по улицам города, ели пирожки и мороженое на улице. Юлька прокатила его на американских горках и еще на каком-то летающем банане, переворачивающем своих пассажиров верх тормашками, а затем поливающих их водой. Потом она настояла на том, чтобы Луи искал вместе с ней в саду шоколадное яйцо, которое оставил ей пасхальный кролик, напоила его советским шампанским из запасов герра Себастьяна, и заставила вместе с нами гулять по улицам ночного Франкфурта, а потом помогать Эгису и Ивару рвать в саду петарды салюта. Существование русской Пасхи неделю спустя повергло Луи в состояние сначала непонимания, а потом тихого ужаса. Юлька и фрау Ульрика повели его на пасхальное богослужение в Русскую церковь. Вернувшись оттуда, Луи прямиком отправился ко мне, обнял меня, по своему обыкновению уткнувшись лицом в мои волосы, и несчастным голосом прошептал:
   - Мамочка, пожалуйста, защити меня! Мне не нравится русская церковь.
   Я рассмеялась и с тех пор не отпускала его от себя, вызвав всплеск ревности у Юльки.
   В разгар скандала по поводу того, к кому приехал Луи, к ней или ко мне, в дверь позвонили, а затем шустрые безмолвные курьеры начали вносить и ставить в коридоре многочисленные коробки.
   - Что это? - удивилась фрау Ульрика.
   - Распоряжение господина барона фон Ротенбурга, - скупо сказал старший курьер. - Здесь одежда для госпожи баронессы для предстоящего ужина.
   - Ну, надо же! Столько приготовлений!- фыркнула Кристина. - Он ее в американское посольство на ужин ведет, что ли?
   - Марк - настоящий немец, - прокомментировал герр Себастьян. - У него все предусмотрено заранее.
   Эгис искривил губы в презрительной усмешке, но ничего не сказал. Молча посмотрел на число принесенных коробок, повернулся и ушел в гостиную.
   -А меня что, не берут с собой?! - возмущенно завопила Юлька.
   -По-моему, там есть платье и для тебя, - сказала я, указав ей на несколько коробок, на которых крупными буквами было написано имя "Джулия". - Но на твоем месте, я бы пошла и попросила разрешения у папы.
   Прихватив с собой самую большую коробку, Юлька вихрем унеслась в гостиную на переговоры с отцом.
  
  
   Глава 17.
  
   К всеобщему удивлению, Марк не проронил ни слова насчет ужина у Курта, когда забирал Луи. Он просто подъехал к особняку Ротенбургов во Франкфурте, который после смерти старого барона унаследовал герр Себастьян и его семья, остановил свою машину у подъезда и набрал номер мобильного Луи. Заранее предупрежденные его звонком час назад, мы с Юлькой сделали все возможное, чтобы отъезд Луи был как можно более организованным. И все равно, уже на ступеньках дома, когда Луи забросил в салон машины Марка свою набитую подарками большую спортивную сумку красно-черно-белого цветов, Юлька не выдержала, бросилась ему на шею и расплакалась. Бедняга Луи растерялся. Я стояла возле раскрытой дверцы машины и вместе с Луи уговаривала ее отцепиться от его майки. Не пожелавший войти в дом Марк, сам сидевший за рулем, повернувшись на переднем сиденье, насмешливо созерцал весь этот шум-гам, но не вмешивался.
   Он позвонил мне на мобильный почти три месяца спустя, в середине августа.
   -Я планирую ужин у Курта на следующей неделе, - после традиционного обмена приветствиями сказал он. - Есть какие-либо предпочтения относительно дня недели?
   -Я не могу в пятницу, - подумав, ответила я.
   -Почему? - коротко спросил он.
   Ну, если тебе хочется знать все, подумала я про себя, тогда получай.
   -Юля обычно в клинике с отцом по пятницам. Я не хочу рушить ее распорядок дня, - милым голосом произнесла я и замерла, ожидая его реакции.
   -Я понимаю, - невозмутимо отозвался он. - Тогда четверг. И еще. Ты не возражаешь, если на этом ужине будет еще одна семейная пара?
   Я немного удивилась, но одновременно обрадовалась. В моем положении, чем больше народа будет на этом мероприятии, тем лучше.
   -Это кто-то из семьи? - уточнила я на всякий случай.
   Обедать с Марком в присутствии кого-то из семьи Ротенбургов было неприемлемым.
   -Нет, - немного сухо, словно недовольный этим вопросом, ответил Марк. - Это мои личные друзья из Канады. Я заеду за вами в половине седьмого.
   Эгис пожал плечами, когда я передала ему эту информацию, но я видела, как несколько смягчилась линия его крепко сжатых челюстей и подбородка.
   -Постарайся не возвращаться домой слишком поздно, - только и сказал он.
   -У меня хорошее оправдание для этого, - я указала глазами на Юльку.
   Юлька аккуратно положила на стол ложечку от мороженого и неодобрительно посмотрела на меня.
   -Я не оправдание - я человек!
   И, соскочив со своего стула, попыталась гордо, с достоинством удалиться, но сделала только два степенных шага, обернулась ко мне, показала язык и убежала, заставив нас с Эгисом улыбнуться.
  
   Личными друзьями Марка оказалась немолодая французская пара, Люк и Франциска, говорившие по-английски примерно также, как и я, и еще один канадский француз, чей английский был выше всяких похвал. Его звали Даниэлем. Все они были примерно одного возраста, около сорока-пятидесяти лет. В противоположность среднего роста и солидной комплекции французам, Даниэль был худощавым и высоким.
   -Я из Квебека, - сказал мне он, мягко улыбаясь, после того, как нас представили, и я сделала ему комплимент по поводу его английского. - В моей провинции очень многие говорят по-английски с детства.
   -А я говорю только по-немецки, - огорченно вздохнула Юлька.
   В светло-синем атласном платьице с белыми кружевными вставками и пышной нижней юбкой из белого сатина и кружев, с аккуратно причесанными, заколотыми на висках белокурыми локонами она, как всегда, выглядела, как дорогая фарфоровая кукла. Меня же, по традиции, осчастливили темно-синим строгим вечерним платьем от Лагенфельда. Французская пара с умилением посмотрела на Юльку, и о чем-то бурно заспорила на французском.
   -Твоя прекрасная баронесса немка? - спросил Даниэль по-английски, из уважения ко мне, общавшейся с ним на языке Шекспира.
   Действительно, мой ужасный акцент в английском мог не услышать только глухой.
   -Элена - русская, - опередив мой ответ, сказал Марк.
   В глазах французов отразилось любопытство.
   -Все русские женщины такие красивые, как вы? - с улыбкой спросил Даниэль.
   Что я никогда не могла понять, так это то, почему все иностранцы с придыханием называют меня красивой? Нисколько не кокетничая, могу сказать, что у меня вполне типовая внешность, ну, может быть, чуть выше среднего. Длинные светло-русые волосы, бледное лицо с правильными чертами и большими серо-голубыми глазами, стройная и пропорциональная фигура, тонкая талия, длинные ноги. Это все! Я уже давно стала объяснять все эти этим комплименты моей наружности только вежливостью иностранцев. Поэтому я так же мило, как и он улыбнулась и ответила:
   -Большинство из них!
   И тут же задала встречный вопрос:
   -Вы были в России, месье?
   -Нет, конечно! - живо ответил Даниэль. - Хотя я много читал о России, о вашей истории. У вас такая богатая культура! Россия - огромная страна, в ней живут удивительные люди!
   -Во Франции всегда жили много русских! - быстро сказала Франческа. - У вас такая милая дочь! У меня внучка ее возраста. Я люблю детей. Они такие забавные! Жаль, что мы не можем с ней поговорить!
   -Я могу вам переводить, - галантно предложил Луи.
   Француженка от души рассмеялась.
   -Благодарю вас, молодой барон фон Ротенбург! - вскричала она. - Вы очень милый молодой человек, и я ценю ваше предложение. Впрочем, каждый за этим столом может помочь малышке выразить себя. И, в первую очередь, ее отец и мать!
   Словно понимая, о чем они говорят, Юлька вскочила со своего места за столом, подбежала к Луи, положила свои ладошки, затянутые в белые кружевные перчатки, на его плечи и с улыбкой сказала:
   -Люк будет мне переводить!
   И тут же попросила, предпочитая воспользоваться моментом:
   -Люк, спроси, можно будет, когда нам надоедят их взрослые разговоры, пойти к Курту и попросить у него мороженого? А потом есть его у камина, а не за столом. Это скучно!
   -Что она сказала? - тут же спросила Франческа.
   Когда Луи перевел ей Юлькины слова, француженка весело улыбнулась и взглянула на Марка.
   -Ну что, разрешим детям повеселиться?
   Марк вопросительно посмотрел на меня.
   -Я говорила, надо было сразу маму спрашивать, а не его! - сказала Юлька, обращаясь к Луи и тут же, сменив позу, умильно уставилась на меня.
   Франческа рассмеялась, поняв все без перевода.
   -Хорошо, - согласилась я. - Но при условии!
   -Каком условии? - погрустнела Юлька.
   -По залу не бегать. Не кричать. Взять свое мороженое и есть его у камина.
   -А у камина кричать можно? - с надеждой спросила Юлька. - Там же никто не слышит.
   -Зачем тебе кричать у камина? - попыталась понять ее я.
   -Ну, там, с домовым поговорить, - выдвинула свой аргумент Юлька. - Камин, смотри какой старый! Там, может быть, и домовые есть, - оживленно сказала она. - А если он откликнется, мы ему мороженого дадим! Мороженое ведь оно молоко, правда? А домовые молоко любят! Он тогда господину Курту будет помогать! Смотри, какая от этого польза будет! Это уже не баловство!
   К концу этой тирады Франческа, которой сидевший возле нее за столом Марк переводил слова Юльки, потрясая роскошной гривой рыжеватых волос, хохотала во весь голос.
   Я поняла, что мне придется наводить порядок самолично, поскольку никто из милых французов просто не представлял, каким стихийным бедствием может стать мой милый ребенок, оставленный без присмотра.
   -Так, - голосом генерала сказала я, привлекая внимание Юльки. - По залу не бегать, и не кричать. Домового не вызывать. Каминного тоже. Вообще, никакой нечисти. Мороженого не больше двух шариков для тебя и трех шариков для Луи. Мороженым не бросаться, не проливать, не ронять, а сесть и спокойно есть. При этом используя ложку. В тарелку Луи, чтобы лишить его мороженого, пальцами не залезать. Луи назначается старшим. Есть вопросы?
   Жизнерадостные французы несколько притихли, с уважением поглядывая на меня, в то время, как глаза Марка, обращенные ко мне, искрились от смеха.
   Юлька тоже посмотрела на меня, увидела, что я не расположена к шуткам, и тяжело вздохнула.
   -Разрешите исполнять? - шутливо щелкнув каблуками своих щегольских туфель, улыбнулся мне Луи.
   -Разрешаю.
   Луи взял Юльку за руку, она скорчила при этом такую уморительно тоскливую физиономию, что ожившая Франческа снова заулыбалась.
   -Ваша дочь просто очаровательна! - воскликнула она, глядя на меня, а затем на Марка.
   Я открыла было рот, чтобы сказать, что Юлька приходится ему племянницей, но в этот момент Даниэль о чем-то спросил меня, я замешкалась, ответила ему, и момент был упущен.
   Остаток ужина прошел очень весело и оживленно. Дети вели себя вполне прилично, и я расслабилась. Оказалось, что Люк и Франческа принадлежали к творческой элите. Люк был поэтом, который писал либретто для опер и мюзиклов, а Франческа вела какую-то популярную передачу, посвященную людям искусства. Насколько я поняла из общего разговора, в настоящее время Люк работал над новым проектом мюзикла, Даниэль принимал в нем участие, а Франческа просто испытывала профессиональный интерес к этому проекту, обещавшему, по словам Люка, стать сенсацией. В связи с этим проектом Даниэль с мягкой ироничной улыбкой упомянул, что в свое время учился в католическом колледже и даже собирался стать священником.
   -Вы шутите? - не поверила я.
   Вместо ответа Даниэль выпятил вперед подбородок, сложил руки на груди и, прикрыв ресницами глаза, пробубнил себе под нос несколько латинских фраз. Получилось очень реалистично и так забавно, так, что мы все рассмеялись.
   -Почему же вы не пошли в священники? - спросила я, все еще с улыбкой на губах.
   -Потому, что я пошел в медицинский колледж, - ответил он.
   -Так вы медицинский доктор?
   -Нет! - он развел руками и снова немного застенчиво улыбнулся.
   Я была сбита с толку.
   -Почему?
   -Потому, что, кроме медицины, я любил музыку. И музыка победила!
   -К счастью! - заключила Франческа, с интересом посмотрев на меня.
   Они с Марком переглянулись, в ответ на ее вопросительный взгляд Марк пожал плечами и слегка улыбнулся.
   Возвращение к столу детей совпало с появлением нашего десерта. Окончательно отбившаяся от рук Юлька уселась рядом с посмеивающейся Франческой и незамедлительно продемонстрировала ей несколько французских фраз, которым научил ее Луи. Франческа была в восторге. Сообразительная и забавная Юлька обладала хорошим слухом и ловила все на лету.
   Луи сел на Юлькино место рядом со мной.
   -Я сделал реконструкцию битвы при Курске, которая случилась между немцами и русскими во время второй мировой войны, - тихо сказал мне он. - Было бы замечательно сыграть в нее с тобой. Может быть, ты приедешь в гости? Вместе с Джулией.
   -Чур, я буду генералом той армии, которая победит! - закричала Юлька, отвлекаясь от изучения французского. Во всем, что касалось Луи и меня, ее слуху можно было только позавидовать.
   -Ты будешь генералом Красного Креста, - с улыбкой сказал Луи. - Будешь лечить раненых.
   -Про что это они говорят? - спросила Франческа, а когда Марк перевел ей содержание разговора, она в изумлении уставилась сначала на детей, а потом на меня.
   -Элена - историк по образованию, - сдержанно пояснил Марк. - Луи мечтает о карьере военного, вот они и играют в реконструкции военных сражений.
   -А я буду врачом! - не преминула вставить Юлька.
   -Я тоже учился на врача, - сказал Даниэль.
   -Вы врач?!
   Юлька сразу же уставилась на него с нескрываемым любопытством, вызвав смешки Люка, Марка и Франчески. Даниэль развел руками.
   -Нет. Я бросил колледж, когда занялся музыкой.
   Юлька посмотрела на него с таким выражением, что было сразу понятно, что именно она подумала о его умственных способностях.
   Мы сидели в ресторане почти до самого закрытия. Только когда Юлька начала откровенно клевать носом, мне пришлось извиниться и попросить Марка заказать нам такси. Марк тут же без возражений вызвал нам своего шофера с машиной. Провожая нас до выхода, Марк открыл дверцу машины, осторожно уложил на заднее сиденье Юльку, и обернулся ко мне. В его руках был пакет с документами, которые он взял с переднего сиденья машины.
   -Элена, я хочу, чтобы ты взглянула на эти бумаги, а потом позвонила мне по тому телефону, который я оставил в папке, - серьезно сказал он.
   -Хорошо.
   Я села в машину на заднее сиденье, рядом с уснувшей Юлькой.
   Марк закрыл за мной дверцу и сделал шоферу знак трогаться.
  
   Я открыла пакет с документами сразу же после того, как вернулась домой и уложила Юльку в кровать. Освобожденная от одежды Юлька блаженно вытянулась в своей кровати и, обняв подушку, мгновенно заснула.
   Подойдя к столу в ее спальне, я отодвинула Юлькин планшет, зажгла настольную лампу и открыла пакет. На стол выскользнул прямоугольник маленького элегантного мобильного телефона и пачка документов, сложенная в отдельный файл, на обложке которого я увидела печати и надписи, свидетельствующие, что это результаты экспертизы на ДНК. У меня заколотилось сердце. Пододвинув к себе стул, я села на него, вывалила документы из файла на стол и начала их читать. Сказать, что я поняла хотя бы половину того, что было там написано, будет преувеличением. Скорее, тот факт, что я поняла, может быть, чуть более четверти медицинского жаргона, можно приписать тому, что мой муж все-таки медицинский доктор. Тем не менее, даже при моем скудоумии на счет подобных дел, я очень хорошо поняла, что это за документы. Это были результаты теста на отцовство, согласно которым отцом Юли был барон Марк фон Ротенбург.
   Некоторое время я бессмысленно таращилась на рисунок обоев противоположной от меня стены Юлькиной спальни, пытаясь усмирить частые и гулкие удары моего сердца. Затем мой взгляд упал на мобильник, выпавший из пакета и забытый на краю стола. Все еще хорошенько не соображая, что я делаю, я машинально взяла в руки телефон, открыла его и увидела в списке контактов один номер. Не стоит говорить, чей это был номер.
   Сам вид имени Марка на дисплее телефона вывел меня из состояния оцепенения. Мои эмоции, по обыкновению, захлестнули меня с головой. Я нажала на кнопку вызова, почти с мстительной радостью отметив, что шел второй час ночи. Благодаря тому, что Эгис почти сразу после нашего возвращения домой ушел на ночное дежурство в клинику, я могла себе позволить и поскандалить.
   "Надеюсь, я тебя разбудила!" - злорадно подумала она, когда он ответил мне после четвертого звонка.
   -Что это значит? Зачем ты дал мне эти документы? - нервно спросила я в трубку без всяких предисловий.
   Марк ничуть не удивился, словно ожидал подобного обращения.
   -Я хотел, чтобы ты подумала, - невозмутимо ответил он.
   -Подумала? О чем? О том, что у тебя достаточно денег для того, чтобы подделать результаты экспертизы ДНК?!
   Я почти срывалась на крик, с трудом приглушая свой голос, чтобы не разбудить Юльку. Выйдя из спальни Юльки, я прошла через холл на кухню.
   -И об этом тоже, - Марк остался спокоен. - Почему ты не допускаешь, что эти результаты подлинны?
   -Потому, что у тебя нет образца крови Юльки!
   -Ты ошибаешься. Твой муж делал экспертизу. Я получил образцы крови Джулии, используя мои связи в муниципалитете.
   -Ты хочешь сказать мне, что ты их купил?!
   -Да. На совершенно законных основаниях. Это значит, что теперь на базе этих документов я имею полное право потребовать экспертизы на отцовство для Джулии. Ведь она моя дочь, не правда ли?
   -Неправда!
   -Если вы с Эгисом не согласны на экспертизу, я обращусь в суд.
   Некоторое время мы молчали.
   -Элена, ты слушаешь? - наконец, окликнул меня он.
   -Да, - буркнула я, лихорадочно пытаясь оценить в уме результаты грядущей катастрофы.
   -Чего ты добиваешься? - помедлив, спросила я.
   -Признания того, что Юля моя дочь.
   -А после того, как ты это признаешь, ты отнимешь ее у меня, как отнял Луи? - горько спросила я.
   -Это зависит от твоего желания, - сухо сказал в трубку он. - Если я узнаю, что Юля моя дочь, я дам тебе выбор. Ты можешь развестись с Эгисом и выйти замуж за меня, и таким образом сохранить Юлю.
   -Марк, не держи меня за дуру! Развод, как мы выяснили, не нужен ни мне, ни тебе. Он создаст такой скандал вокруг наших имен, что все твои японские сделки полетят ко всем чертям!
   -Это весьма спорный вопрос. Во-первых, все зависит от того, как представить дело в суде. Если представить, что Эгис вынудил тебя выйти за него замуж, при этом зная, что Юля моя дочь, впечатление будет совсем другое. Но это уже технические детали. Во-вторых, если сразу же после развода с ним то выйдешь замуж за меня, это пригасит скандал. В-третьих, сделки тогда уже будут окончательно подписаны и утверждены. Неустойка за их срыв стоит больших денег, мои партнеры не пойдут на это. Кстати, это еще одна причина, по которой я просил тебя подождать, когда на Рождество ты выдвигала мне свой ультиматум.
   -Ты сказал что-то о выборе, - помолчав, хмуро напомнила ему я.
   -Если ты не хочешь с ним разводиться, - спокойно продолжил Марк. - Я могу признать твой право на личную жизнь без меня. В таком случае я хочу иметь право встречаться с Юлей, когда я в Германии; проводить один месяц летних каникул с ней, Луи и тобой на отдыхе; и проводить одну неделю в год с тобой лично.
   -Что ты имеешь в виду со мной лично? - насторожилась я.
   -То, что я сказал. Мы может ходить по клубам и ресторанам, ездить по миру, или провести эту неделю в одном из моих домой в Париже, Лондоне или Нью-Йорке.
   -То есть...., - начала было я, но он сухо прервал меня.
   -Если ты хочешь спросить о сексуальном подтексте этого предложения, то мой ответ - все зависит от тебя. Я не буду тебя неволить.
   -Зачем тебе этот пункт, Марк? - честно спросила я.
   Он немного помолчал, но потом все-таки ответил:
   -Ты знаешь, как сильно ты похожа на мою покойную мать. Если я не могу иметь тебя в своей жизни в качестве жены, я хочу, хоть на неделю в году, твоей дружбы. Дружбы, которая очень напоминает мне дружбу с моей матерью.
   Мы снова помолчали. Его ответ был предельно честен и откровенен, мы оба знали об этом. В глубине души я тоже немного скучала по его обществу, по той легкой и веселой дружеской атмосфере, которая существовала между нами летом на греческом острове.
   -Я дам тебе время подумать, - наконец, сказал Марк. - Но не больше двух недель. Сохрани этот телефон, по нему ты сможешь всегда связаться со мной напрямую, где бы я ни был. Позвони мне, когда ты сделаешь свой выбор.
   -Где гарантия, что ты не обманешь меня? И не отберешь у меня Юльку? - задала последний вопрос я. - Если я соглашусь на второй вариант?
   -Мое слово! - веско отрезал Марк и положил трубку.
  
  
   Глава 18.
  
   Промучившись несколько дней в сомнениях, пока, наконец, не решив, что мне делать, утром третьего дня, улучив момент после завтрака, я позвонила Ивару. Буквально чувствуя всеми фибрами души его удивление, я глубоко вздохнула для храбрости и быстро проговорила:
   - Мне надо поговорить с тобой. Сегодня вечером. И, пожалуйста, устрой так, чтобы ни Эгис, ни Кристина не знали об этом.
   Спокойный Ивар помолчал, прежде чем произнести:
   - Ты меня пугаешь, Элена. Если бы я так хорошо не знал тебя, я бы подумал, что дело пахнет адюльтером.
   -Было бы забавно! - все также быстро сказала я. - Но мне действительно нужна твоя помощь, Ив. Дело очень серьезное.
   -Хорошо, Элена.
   Ивар остался все также олимпийски божественно спокоен.
   - Встретимся завтра вечером в доме родителей, в малой гостиной. В шесть тридцать, сразу после ужина. Эгис, кажется, хотел поговорить о чем-то с отцом. А с Кристиной я сам справлюсь.
   Вечером следующего дня я вошла в малую гостиную в доме герра Себастьяна и фрау Ульрики ровно в шесть тридцать. Пунктуальный Ивар уже наливал себе соку из холодильника, находившегося в баре.
   -Что случилось, Элена? - меланхолично спросил он. - Отчего такая таинственность?
   Я бросила на стол перед ним пакет с документами, которые дал мне Марк и перешла сразу к делу.
   - Ивар, вы делали анализ ДНК на Юльку? Только не ври! Потому что по этим бумагам отец Юльки - Марк фон Ротенбург!
   Ивар взял со стола пакет, уселся за стол и стал внимательно их изучать.
   -Когда он дал тебе эти документы? - наконец, подняв на меня глаза, спросил он.
   -После ужина у Курта.
   Ивар продолжал смотреть на меня, не говоря ни слова.
   -Чего ты молчишь? - не выдержала я.
   -Жду продолжения, - невозмутимо сказал Ивар. - Судя по твоему виду, у этой истории есть продолжение.
   - Конечно, есть! - вскричала я, начиная взволнованно ходить по гостиной. - Марк угрожал, что начнет судебный процесс против меня и Эгиса с целью отобрать у нас Юльку! - я сделала паузу и тихо, но с нажимом, добавила, посмотрев на Ивара: - Если я не соглашусь на его условия! Если я соглашусь, он не пойдет в суд. А теперь я снова спрашиваю, вы делали анализ ДНК на Юльку?!
   - Элена, не волнуйся так!
   Ивар даже изменился в лице, увидев, что я, пошатнувшись, схватилась за спинку кресла потому, что у меня на миг потемнело в глазах.
   -Ты не понимаешь, Ивар! Я не могу потерять еще и Юльку! Я сделаю то, что хочет Марк!
   -Ты с ума сошла, Элена! Ты знаешь, чем это кончится!
   -Что же мне делать?! - снова психанула я. - Меня некому защитить! Если ты думаешь, что Марк передумает, ты ошибаешься! Марк сделает так, как он говорит! Если я не соглашусь на его условия, он отнимет у меня Юльку! Ни ты, ни Эгис, ни твои родители не смогут ничего изменить!
   Ивар некоторое время молчал.
   -Чего ты хочешь от меня?
   -Скажи мне, только честно. По результатам тех анализов, которые сделали вы, Юлька - ребенок Марка?!
   Ивар некоторое время очень внимательно смотрел на меня, не шевелясь и не произнося ни слова. Потом все с тем же начавшей раздражать меня спокойствием ответил:
   -Это очень трудно доказать. У Марка и у Эгиса одна и та же редкая группа крови. Мы делали анализ, но Эгис не хотел идти до конца.
   -Это все меняет! - я заходила взад вперед по комнате. - У Марка куча денег, он пойдет в суд, даст взятки и суд признает его право на опеку Юльки. Получив это право, он добьется всего остального. Ивар, я не могу потерять еще и Юльку!
   Ивар молчал.
   - Я сделаю то, что хочет Марк! - озвучила очевидное для меня решение я. - Я встречусь с ним, и я приму все его условия, если он подпишет бумагу, в которой откажется от всех поползновений на Юльку. Мне нужна твоя помощь, Ивар!
   Ивар обреченно вздохнул.
   - Что ты хочешь, чтобы я сделал?
   - Возьми на себя Эгиса. Он не должен ничего об этом знать. Ушли его в Рансхофен, или еще куда. Когда он вернется, убеди его, что я уехала на несколько дней в Россию. Моя мать постоянно болеет, это никого не удивит.
   -Ты понимаешь, о чем меня просишь? - тихо и серьезно спросил Ивар. - Что если после этой недели ты вернешься с другим ребенком от Марка? Я не могу так подставить своего брата!
   Вот она, моя репутация! Если я пойду на встречу с Марком, так все сразу же ожидают, что это кончится в постели! Спасибо огромное, мне прошлого раза вот так хватило!
   - Ты же сказал, что очень сложно определить, кто на самом деле отец Юльки?! - возопила я в отчаянье.
   -Трудно, но не невозможно.
   -Тогда сделай это для нас с Эгисом! Обмани его, но я должна знать это! Я иду на встречу с Марком не потому, что хочу этого, а потому, что хочу сохранить своего ребенка! Ты полагаешь, что я недостаточно страдала?!
   Я без сил опустилась на стул. Видимо, я так изменилась в лице, что даже обычно невозмутимый Ивар заволновался.
   - Элена! Немедленно прекрати так волноваться! На тебе лица нет.
   Я провела рукой по волосам, пропуская сквозь пальцы длинные шелковистые пряди, стремясь успокоиться.
   -На мне нет лица, Ивар, - подняв на него глаза, сказала я, - потому, что я беременна. И у меня вторая просьба к тебе. Я хочу, чтобы завтра же утром ты и Эгис осмотрели меня и подтвердили мою беременность. На тот случай, чтобы никто не думал, что этот ребенок может быть ребенком Марка! Никто, и в первую очередь Эгис, если, не дай бог, он что-либо узнает об этой встрече с Марком!
   -Боже мой! Мои поздравления! - Ивар вскочил с места и бросился ко мне. - Эгис знает об этом?
   -Конечно же, нет! - с горечью сказала я. - Я думала, что это будет таким большим счастьем для нас, узнать об этом и отпраздновать это с семьей.... Теперь я даже думать об этом не могу потому, что так волнуюсь за Юльку!
   - Элена, прекрати немедленно! - твердо сказал Ивар. - Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе и Эгису. И Юльке. Она очаровательное создание, эта моя маленькая племянница!
   -Ты поговоришь с Эгисом?
   Ивар уже открыл было рот, но не успел ничего ответить. В гостиную стремительно вошел Эгис.
   - Элена! Куда ты пропала? Я уже соскучился, - шутливо сказал он, подражая Юльке, подходя и обнимая меня за талию. - О чем ты хочешь, чтобы он со мной поговорил?
   Ивар только молча развел руками.
   Я посмотрела в красивое оживленное лицо Эгиса и решила, что я больше не намерена полагаться на кого-либо, кроме себя.
   - Я хочу, чтобы Ивар уговорил тебя сделать анализ на установление отцовства для Юльки. Я так хочу, Эгис! - повысила голос я, видя, что он собирается возражать. - Кроме того, у нас есть еще один повод пойти к врачу. Но я не скажу тебе о нем до тех пор, пока ты не пообещаешь выполнить мою первую просьбу!
   - Когда это я отказывал тебе, любимая? - несколько устало сказал он, переглянувшись с Иваром.
   Я протянула ему его мобильник.
   - Звони в клинику. Я хочу, чтобы этот анализ сделал кто-то, кто не имеет отношение к вам с Иваром. Я хочу независимого эксперта.
   - Ты нам не веришь? - поднял бровь он.
   - Я хочу мнение независимого эксперта! - стояла на своем я.
   Эгис пожал плечами и взял телефон.
   - Хорошо, любимая. Полагаю, у тебя уже есть и номер телефона той самой клиники, мнение независимого эксперта ты хочешь получить?
   - Нет. Я доверяю вам выбрать клинику.
   - Благодарю.
   Эгис повернулся к Ивару.
   - Твое мнение, Ив? Идем на самую дорогую и престижную? Деньги, слава богу, теперь для меня не проблема.
   - На твоем месте, я бы так и сделал, - дипломатично сказал Ивар. - Клиника профессора Ванденбурга будет в самый раз.
   Насмешливо глядя на меня, Эгис набрал номер телефона, который он почерпнул из телефонной книги, поданной ему Иваром, договорился о приеме на завтра и, положив трубку, посмотрел на меня.
   - Ты довольна, любимая?
   - Да.
   Я подошла к нему и обвила руками его тонкий стан.
   - В компенсацию, дорогой, - легко прикоснувшись губами к его щеке, сказала я, - я попрошу тебя назначить другой прием, на этот раз у гинеколога.
   - Что ты имеешь в виду? - заинтересовался он, немедленно воспользовавшись предоставленной возможностью и целуя меня.
   - Я думаю, что я беременна! - выпалила я без всякого предупреждения, рассмеявшись от того, как всплеснул руками Ивар, в комическом разочаровании при моем заявлении.
   - Ты беременна! - Эгис так стиснул меня в объятьях, что у меня, казалось, треснули кости. - Любимая!
   - Полегче, Эгис! Иначе ты задушись своего ребенка еще в зародыше! - закричал Ивар.
   - Не может быть! - Эгис отодвинул меня от себя на длину его вытянутых рук и в счастливом неверии всматривался мне в лицо, словно ища в моих глазах подтверждения моих слов.
   - Если тест не врет, - лукаво предположила я.
   - Сколько раз не врет? - спросил он, невольно подражая моему тону.
   - Ну-у, - я сделала вид, что задумалась. - Раз пять, как минимум!
   - Где мой сотовый? - счастливо рассмеялся Эгис. - Я постараюсь устроить тебе прием сразу сейчас! Сегодня! Я не намерен ждать!
   Ему действительно удалось сделать невозможное. Через час мы уже были в клинике, а еще через полчаса уважаемый немецкий гинеколог из клиники доктора Ванденбурга торжественно подтвердил Эгису мою шестинедельную беременность. Боюсь, что бедный доктор не скоро забудет этот прием. Впрочем, я не уверена, насколько разной бывает реакция счастливых будущих отцов. У эмоционального Эгиса она была, как бы это помягче сказать, довольно бурной. Пожалуй, даже слишком бурной для порядочных и чинных немцев.
  
   Пока Эгис и Ивар занимались организацией ДНК теста для Юльки, я вышла из клиники, села в машину Эгиса, вынула из кармана мобильник Марка и нажала на кнопку вызова.
   -Я готова встретиться с тобой, чтобы обсудить условия второго варианта, - сказала я в трубку, как только услышала его голос. - И еще. Я хочу встретиться на нейтральной территории.
   -Париж тебя устроит? - помедлив, коротко спросил Марк.
   Почему бы и нет, подумала я. Париж просто волшебный город для каждого русского человека. Я не была исключением.
   -Как насчет послезавтра? - предложил Марк.
   -Это меня устроит, - согласилась я, мысленно прокрутив в уме расписание Эгиса, Юльки и родителей.
   -Самолет в Париж вылетает в 4.30, - деловым тоном сказал он. - Заберешь свои билеты в кассе в аэропорту Франкфурта.
   -Хорошо.
   -Я встречу тебя в Париже.
   -Очень любезно с твоей стороны, - пробормотала я, и повесила трубку.
   Как только я положила телефон Марка в сумку, в дверях клиники, как по заказу, показались высокие фигуры братьев Ротенбургов.
  
   Когда мы вернулись домой, последовал еще один раунд счастливых ахов и охов по поводу моей беременности из уст фрау Ульрики и герра Себастьяна. Одна только Кристина при объявлении этой новости выглядела грустной и подавленной, но я очень хорошо понимала, в чем дело. Несмотря на длительное лечение, они с Иваром так и не могли иметь детей.
   -Я уже серьезно думаю об усыновлении, - сказал мне вечером того же дня Ивар, когда родители отправились к себе, Эгис в свою больницу, Юлька и Кристина - в постель, а мы с ним остались в гостиной. Он налил себе сока, я пила чай. Ивар не употреблял спиртного из принципа.
   -Ты говорил с об этом с Кристиной? - спросила я, думая о своем.
   -Нет.
   Ивар вздохнул, вытягивая свои длинные ноги и поудобнее устраиваясь в кресле.
   -Я и так знаю, что она скажет.
   -Что же она скажет? - заинтересовалась я, отвлекаясь от своих проблем.
   Ивар отпил сока из бокала и поставил его на ковер на полу рядом с креслом, в котором он сидел.
   -Она скажет, что ей чужие дети не нужны.
   -Пусть тогда родит тебе своего! - возмутилась я, будучи в курсе, что проблемы с бесплодием были у Кристины, а не у Ивара.
   -Элена, ты прекрасно знаешь, что это невозможно, - спокойно сказал Ивар.
   -Можно воспользоваться услугами суррогатной матери, не так ли? - не сдавалась я. Еще в студенческие годы спокойный и рассудительный Ивар нравился мне даже больше, чем его красивый брат. После того, как он стал моим деверем, наши отношения с ним были лучше, чем с моим собственным братом.
   -Кристина не хочет этого, - тем временем ответил на мой вопрос Ивар.
   -Почему?! - возопила я.
   -Она боится, что я влюблюсь в женщину, которая носит моего ребенка, - все так же невозмутимо произнес Ивар, явно цитируя слова Кристина.
   У меня на секунду пропал дар речи.
   -Тебе не кажется, что она пересмотрела русских сериалов на Ю-Тюбе? - только и смогла возразить на подобную глупость я, обретя способность говорить.
   -Как бы там не было, - заключил Ивар, - мне придется смириться с тем, что детей у нас не будет. Зато у нас будет еще один ваш малыш! Ты подумала о том, кого возьмете в крестные?
   -Бог с тобой, Ив! - рассмеялась я. - Моей беременности всего лишь шесть недель! Я даже думать об этом пока не хочу. Прежде всего, мне нужно решить проблему с Марком.
   Ивар некоторое время помолчал. В доме в этот час было так тихо, что мы оба могли слышать шорохи опадающей в саду листвы. Я задумчиво смотрела в темноту за окном, такую же безрадостную, как мои мысли. Наконец Ивар пошевелился в кресле, поднял с пола свой бокал с соком, покрутил его в руках и снова поставил на ковер.
   -Ты все-таки собираешься с ним встретиться? - негромко спросил он.
   -Да.
   Я подняла глаза и встретила его внимательный взгляд.
   -Мне нужно, чтобы ты меня прикрыл, Ив. Я не собираюсь делать ничего предосудительного. Я еду с ним в Париж.
   - В Париж? Вы уже договорились?
   -Да, - пожала плечами я. - Судя по всему, месье хочет проехать по местам "боевой славы".
   -И как это поможет тебе удержать его от подачи в суд, чтобы отнять у тебя Юльку? Ивар был предельно серьезен. Он снова взял свой бокал с соком и смотрел прямо мне в глаза.
   -Это жест доброй воли, Ив, - медленно произнесла я, раздумывая о том, насколько правильным было мое решение. - Если он сдержит свое слово, то, что он просит от меня - совсем небольшая цена за счастье иметь Юльку рядом со мной.
   -Что же он от тебя просит?
   -Проводить с ним одну неделю в год. И месяц - вместе с Луи и Юлькой на каникулах каждый год.
   Ивар пожевал губами, обдумывая эту идею, а потом скептично сказал:
   - Эгис никогда не согласится на это. Ты отдаешь себе отчет, как это выглядит? Неделя в год с Марком! Что вы будете делать в течение этой недели?! Даже если вы действительно проведете эту неделю, днем катаясь на лыжах, а по вечерам читая Библию, вам никто не поверит! Потому, что в это очень трудно поверить! Даже мне. Не говоря уже об Эгисе.
   -В данный момент у меня нет выхода, - терпеливо повторила я, решив не раздражаться. - Мне надо с ним каким-то образом договориться. Если я откажусь сейчас, Марк пойдет в суд. Ты сам сказал, что даже для вас, профессиональных врачей, в нашем случае очень трудно определить, кто отец Юльки. Имея деньги, Марк без труда купит именно такой результат генетической экспертизы, какой ему нужен.
   Я помолчала, а затем заговорила вновь.
   -Если я пойду ему навстречу, у меня есть хороший шанс сохранить Юльку и не потерять возможность видеться с Луи.
   -Ты веришь его слову?! - удивился Ивар.
   -Да, верю! - я выдержала его взгляд. - Марк сказал, что отнимет у меня Луи, и отнял! Если бы я не была такой дурой восемь лет назад, я могла сохранить Луи! В любом случае, я уже все решила.
   Ивар снова отставил свой стакан с соком на пол, поднялся из кресла и в раздумье начал расхаживать по гостиной. Я устало наблюдала за ним, в голове было пусто и в сердце тоже, никаких мыслей, сожалений или эмоций. Мне просто хотелось, чтобы все это, наконец, кончилось: угрозы, шантаж, вечные опасения сделать что-то не так и снова искалечить жизнь других, близких мне людей, и свою жизнь.
   -Почему бы тебе не поговорить об этом с мужем? - неожиданно спросил Ивар, останавливаясь рядом с моим креслом.
   -Как ты себе это представляешь? - рассердилась я, поднимая на него глаза. - Эгис не позволит мне встретиться с Марком! Ни при каких условиях.
   -Но если ты встретишься с ним за его спиной, ты подумала, что в таком случае будет с Эгисом?!
   -Это моя проблема, Ив! - закричала я. - Если я это переживу - переживет и он!
   -А если он пойдет бить ему морду?
   -Если он не будет об этом знать, то не пойдет. Утаить неделю в год - не такой уж тяжелый труд!
   -Элена, у меня просто слов нет! - развел руками Ивар.
   -Есть у тебя слова! - огрызнулась я. - Точнее, одно слово. Русское-народное. А мне, знаешь ли, все равно! Если это единственный путь балансировать между двумя огнями, то я попробую это сделать. Алиции ведь это удавалось! Чем я хуже?
   -Элена, ты понимаешь, что ты играешь с огнем? - покачал головой Ивар.
   -Разве у меня есть выход? - вспыхнула я. - Давай, не зли беременную женщину, говори, поможешь, или нет?
   Ивар немного помолчал, прежде чем со вздохом ответить:
   -Помогу.
   -Приятно иметь дело с умным человеком, - пробормотала себе под нос я, но он расслышал, и слабая тень улыбки на секунду скользнула по его лицу.
  
  
   Глава 19.
  
   Вечером следующего дня я уже была в Париже.
   Была середина сентября. В Париже шел дождь. На душе было сумрачно и грустно. Марк встречал меня в аэропорту, в зале для пассажиров первого класса. Прямо из аэропорта он отвел меня в элитный магазин моего старого знакомого - мэтра Лагенфельда, который, кстати, был уже закрыт. Но для барона фон Ротенбурга его открыли, и через пару часов, причесанная, упакованная в длинное темно-вишневое вечернее платье, в бриллиантах Каролины фон Ротенбург, красивая и бесчувственная, как кукла, я уже входила в сопровождение элегантного, облаченного в черный фрак Марка, в ложу парижского Музыкального театра.
   Спектакль выбирала я сама. Это был мюзикл, премьера которого, по моему мнению, была самым приемлемым вариантом для меня, человека, который не знал французский язык, но был хорошо знаком с произведениями Виктора Гюго еще со времен обучения в советской школе.
   К моему удивлению, театр был полон.
   -Это премьера, - наклонившись к моему плечу, пояснил Марк, словно почувствовав мое настроение.
   -Можешь принести мне программку? - рассеянно кивнув в знак того, что услышала его, попросила я.
   Он сначала удивленно приподнял бровь, а затем его губы раздвинулись в полуулыбке.
   -Тебе не нужна программка. Ты ведь знакома с сюжетом, не так ли? Этот спектакль обещает стать событием сезона! Разве ты не слышала об этом?
   -Нет, - пожала плечами я, с любопытством рассматривая сцену.
   Он чуть нахмурил свои темные брови.
   -Насколько я помню, вы с отцом не пропускали ни одной премьеры в венском музыкальном театре и в Ла Скала.
   -Это было давно! - вздохнула я. - С тех пор мне как-то не привелось бывать в театре.
   -Не могу поверить! - воскликнул он, откидываясь на спинку своего кресла.
   В тот момент музыканты в оркестровой яме перестали настраивать свои инструменты, погас свет, и в зрительном зале наступила тишина. Я выпрямилась в кресле, сложила на коленях руки в тонких темных кружевных перчатках и приготовилась слушать.
   Сказать, что мюзикл понравился мне, значит, ничего не сказать. Вступительная ария Поэта, освещенного светом прожектора на полупустой сцене, захватила меня с самого начала. После этого у меня просто не было времени перевести дух. Я не замечала, что глаза Марка были обращены ко мне, а не на сцену, я не слышала ни единого его слова, сказанного мне. Я смотрела на сцену и видела подчеркнуто простые декорации, призванные передать атмосферу средневекового парижского Двора Чудес, слушала удивительно красиво подобранные голоса и растворялась в них.
   Вздох сожаления вырвался из моей груди, когда звуки музыки смолкли, свет прожекторов погас, и занавес закрылся, знаменуя конец первого акта. Я подняла глаза на Марка и вздрогнула от его пристального внимательного взгляда.
   -Тебе понравилось? - вежливо спросил он.
   -Изумительно! - от всего сердца ответила я. - Просто потрясающе! Спасибо, что вытащил меня в театр!
   -Мы можем ходить в театр раз в месяц, - сказал он со слабой усмешкой. - Посещать каждую премьеру в Париже, Вене, Милане. На твой выбор.
   -Ты растянешь условленную неделю в год с тобой на семь месяцев? - поддела его я. - Или это бонус?
   -Это бонус, - снова усмехнулся он, беря в свои руки мою кисть и поднося ее к губам.
   -Ты хочешь чего-нибудь выпить? - тут же спросил он, выпуская мою ладонь. - Извини, не предлагаю поесть, так как я запланировал ужин после спектакля.
   -Так поздно? - удивилась я.
   -Какая разница, - пожал плечами Марк. - Мы же не идем на Монмартр. Мы идем в Ритц.
   Я не придала большого значения его словам. В Ритц, так в Ритц.
   Антракт закончился. Заиграла музыка, занавес раздвинулся, и все мое внимание вновь обратилось к спектаклю.
   Не стоит говорить, что премьера завершилась аншлагом. Причем завершилась гораздо позднее обычного, потому, что артистов без конца вызывали на "бис". Все зрители, даже зрители в ложах, включая нас с Марком, аплодировали стоя. Даже после того, как артист, исполняющий партию Поэта, вывел их на сцену в последний раз, а затем все они окончательно ушли со сцены, зрители не желали расходиться.
   -Нам пора в ресторан, - немного погодя услышала я голос Марка.
   Я обернулась к нему с сожалением от сознания того, что он прав.
   -Мне совсем не хочется есть! - неожиданно для себя заявила я, услышав в своем голосе интонации маленькой Юльки.
   Улыбнувшись воспоминанию о дочери, я, наконец-то, взглянула на Марка, и закончила:
   -Может быть, мы отложим твой ужин на завтра? Я не привыкла есть ночью.
   К моему удивлению, он рассмеялся.
   -Бьюсь об заклад, ты изменишь свое мнение, когда узнаешь, что сегодня вечером нас пригласили на праздничный ужин труппы театра.
   -Какого театра? - удивилась я.
   -Этого самого.
   Марк насмешливо прищурил глаза.
   -Бруно только что сбросил мне записку на мобильный, что, - он взглянул на дисплей своего телефона, и с иронией процитировал: - "барон фон Ротенбург со своей прекрасной спутницей, как всегда, желанный гость на банкете после спектакля".
   -Кто такой Бруно? - чувствуя себя полной тупицей, спросила я.
   Ну, хорошо, с сыном и внучкой главы итальянской "Коза Ностры", я уже знакома. Кто следующий?!
   -Это исполнитель роли Поэта, - все так же спокойно ответил Марк. - Он, кажется, тебе понравился? Он - канадский француз из Квебека, как и я. Мы с ним соседи. Его сын на год моложе Луи. Я часто бываю на его концертах в Канаде.
   Глядя на мое изумленное лицо, он все с тем же выражением добавил, словно забивая последний гвоздь в гроб моей невежественности:
   -Полагаю, ты помнишь Даниэля, который пел партию священника? Насколько я знаю, вы с ним весьма живо беседовали во время нашего ужина на прошлой неделе?
   -Так Даниэль певец?! - слабым голосом пробормотала я в изумлении.
   -Он известный музыкант, певец и актер, - с все той же полуулыбкой произнес Марк. - Разве ты не знала?
   -Он известен в России? - только и могла спросить я в свое оправдание.
   -Не знаю. Он весьма популярен в Европе и в Канаде, а после сегодняшней премьеры станет знаменитым.
   -Он тоже твой личный друг? - не удержалась я. - И твой сосед?
   -Представь себе, да. Ну, что, пойдем?
   Конечно, по-хорошему, мне не очень хотелось "светиться" рядом с Марком в публичных местах. Прошлого раза с путешествием на его яхте на Крит мне с избытком хватило для полного "счастья". Журналисты до сих пор время от времени вспоминали обо мне при упоминании имени барона Марка фон Ротенбурга в прессе. Утешало только то, что праздничный банкет в театре после премьеры вряд ли будет мероприятием, на которое пригласят прессу. Скорее всего, это станет просто дружеской попойкой по случаю удачного спектакля с весьма ограниченным кругом приглашенных, принадлежащих к творческой элите и театральным меценатам. Уговаривая себя, что я ничем не рискую, я кивнула и приняла протянутую мне руку Марка.
   Как глубоко я ошибалась! Как только мы с Марком очутились в банкетном зале, я с ужасом заметила, что вспышки камер в нем не прекращались ни на минуту. Закрывать лицо газеткой, как советовала Кристина, я конечно, не стала. Судьба, как говорится, и на печи найдет, и под газеткой. Опустившись в кресло перед столиком, к которому подвел меня Марк, я с нервным смешком подумала, что с такими успехами в умении влипать в подобного рода истории мне следует серьезно приготовиться к возможности, что очень скоро права на отцовство Юльки в суде будет оспаривать уже не только барон Марк фон Ротенбург, но и мой нынешний муж, Эгис фон Ротенбург. А, если уж совсем не повезет, так еще и мой русский муж, Сережа Велехов.
   Эта нелепая мысль была последней в ряду неприятностей этого вечера. Праздничный банкет был таким по-французски легким, изящно-искристым, как шампанское, и таким безудержно непредсказуемым и абсолютно безбашенным, что я глубоко прониклась этой зажигательной атмосферой. Так глубоко, что невольно вспомнила минуты, проведенные в обществе театральной богемы, в былые дни пребывания в статусе баронессы фон Ротенбург. На мне все еще было мое темно-вишневого цвета вечернее платье с открытыми плечами и бриллианты Ротенбургов. Марк заставил меня выпить бокал искристого вина, всунул мне в руки второй и, подняв меня на ноги, повел в народ. Имена и лица закружились вокруг меня, как осенние листья, поднятые порывом ветра. Я улыбалась, смеялась шуткам, восхищалась талантом и голосами артистов, которые, время от времени, взрывались исполнением отрывков из арий спектакля, которые, несомненно, должны были стать будущими хитами, такими, как песня цыганки.
   Я была представлена всем звездам мюзикла, представители мужской части приложились к моей руке с куртуазностью истинных французов, не забыв при этом выразить восхищение моей наружностью. Я, в свою очередь, выразила свое искреннее восхищение их голосами и их талантом.
   -Твоя жена, Марк, настолько красива, что я чувствую, я должен посетить эту страну! - сказал, улыбаясь, высокий красивый парень, так мастерски сыгравший уродливого карлика.
   Марк рассмеялся этому нехитрому комплименту, но не спешил разуверять всю компанию в своем статусе женатого человека.
   -Вы непременно приедете в Россию! - воскликнула я. - С вашим чудесным мюзиклом! Я уверена, русские оценят его по достоинству! Ваша песня о кварталах Парижского Дворца Чудес, - добавила я, обратившись к соседу Марка в Канаде, - звучит вполне в русском стиле!
   -Благодарю вас, мадам, - наклонил голову Поэт, глаза которого сверкали, как звезды.
   Игравший священника Даниэль мягко улыбнулся мне, и мне захотелось провалиться сквозь землю от моего невежества.
   Чтобы окончательно добить меня, к нашей компании присоединился автор либретто и продюсер мюзикла, которым, по закону подлости, оказался второй из французов, с которыми мы ужинали "У Курта", светловолосый Люк, оживленный, улыбающийся и искрящийся от успеха. Рядом с ним был композитор и хохочущая Франческа, которая при виде моей вытянувшейся физиономии задорно подмигнула мне, тряхнув гривой своих рыжих волос.
   Вокруг нас снова закружилась толпа людей, оттеснившая от нас героев дня. Поскольку я не горела желанием блистать на фоне камер, мы с Марком, не сговариваясь, отошли от общей толпы к нашему столику. Мой любимый дизайнер, который тоже присутствовал на этом мероприятии, составил нам компанию.
   -Госпожа баронесса! - только и воскликнул он, касаясь губами кончиков моих пальцев. - Счастлив снова видеть вас в Париже!
   -Взаимно, Мэтр Лагенфельд! - воскликнула в свою очередь я, и разразилась благодарностями за присланную мне на яхту коллекцию его весенней и летней одежды.
   -Я был невероятно польщен увидеть, как прекрасно смотрится на вас моя одежда, - растянув губы в хитрой улыбке, проговорил мэтр, окинув меня оценивающим взглядом. - Вы не видели мою новую коллекцию "осень - зима"?
   -Пришлите мне ее во Франкфурт, - поднося к губам бокал с вином, сказал Марк, подмигивая мне поверх бокала.
   -Полную коллекцию? - прищурился мэтр.
   -Разумеется. Цвета - на ваш вкус. Вы лучше меня знаете, что пойдет Элене.
   -Вы щедрый человек, господин барон.
   Я выразительно посмотрела на Марка, едва удержавшись от желания покрутить пальцем у виска. Какой смысл платить за коллекцию одежды, которую я не смогу носить? Как я объясню ее появление Эгису? Ходила за покупками, случайно забрела в бутик самого дорогого дизайнера в мире, и вот, купила? Три года копила по рублю?
   Но Марк намеренно смотрел в другую сторону. В довершение к этому, к нему приблизилось еще несколько человек из тусовки, и между ними и завязался какой-то оживленный разговор, в котором принял участие и дизайнер.
   Воспользовавшись этим, я встала и пошла гулять по зале. Попросив у официанта безалкогольный коктейль, и отклонив несколько игривых предложений, я получила свой коктейль и отошла в сторонку, найдя место на подобии скамейки у окна. В следующую минуту на свободное место рядом со мной опустился Даниэль, державший в руке такой, как у меня, бокал с безалкогольным коктейлем.
   -Рад был снова увидеться с вами, дорогая Элен, - в своей несколько смущенной манере произнес он.
   -Взаимно! - согласилась я, и тут же откровенно созналась: - Даниэль, мне ужасно неудобно! Прости мне мое невежество, хорошо? Я просто не подозревала, кто вы такой, поэтому и не попросила автографа!
   -Вы хотите его сейчас? - пошутил он.
   Я огляделась по сторонам.
   -Нет, пожалуй. Здесь слишком шумно. И потом, это будет нечестно. Я не слышали ничего из ваших произведений. Хотя сегодня в Соборе вы были великолепны! Я влюбилась в ваш голос! Я обязательно куплю и послушаю ваши альбомы. И только потом попрошу у вас автограф. В более спокойной обстановке.
   -Вы не любите шумных пирушек? - улыбаясь краешком губ, мягко спросил он, глядя на меня.
   -Не люблю, - честно созналась я. - Я предпочитаю проводить время с моей малышкой-дочкой. Это, наверное, признак приближения старости, но мне с ней гораздо веселее, чем на приемах.
   -Ну, вам ли говорить о старости! - воскликнул он. - Сколько лет вашей дочери? Пять?
   -Четыре. У вас есть дети, месье Даниэль?
   -У меня трое! - гордо сказал он. - Два мальчика и девочка.
   Он достал из кармана пиджака свой мобильный телефон, открыл его и быстро заскользил по рядам фотографий, разыскивая фотографию всех своих детей на одном снимке, которую тут же с гордостью предъявил мне. Его дети были уже подростками. На заднем плане фотографии, снятой в саду его дома, я углядела кусты вьющихся французских роз, обвивавших фасад дома и поднимающихся до второго этажа. Я, в свою очередь, вытащила из своей крохотной сумочки мобильник и нашла ему фотографию своих синих роз, семена которых привезла мне из Польши в прошлом году фрау Ульрика. За этим идиллическим занятием нас и застал Марк. Мы с Даниэлем так увлеклись рассматриванием фотографий моего, а затем и его сада, что даже не заметили его появления. Даниэль оказался страстным садоводом-любителем. Ему так понравились фотографии моих синих роз, что мне пришлось со смехом дать ему слово, что я обязательно передам ему семена этих роз через Марка, а еще лучше, приеду навестить его с ними в Квебек.
   Распрощавшись с ним, мы с Марком покинули вечеринку. Не знаю, что Марк там еще планировал на эту ночь, но я свалилась в постель сразу же, как только вошла в спальню его парижского дома, едва моя щека коснулась подушки.
  
  
   Глава 20.
  
   Наутро мы с Марком завтракали в том самом маленьком кафе на улочке, примыкавшей к площади Эйфелевой башни, которое понравилось мне еще во время моего первого посещения Парижа почти семь лет тому назад. Мы сидели за столиком на улице, возле витрины кафе, и в проем между домами я могла видеть очертания знаменитой башни, символа Парижа. Марк пил свой черный кофе, я ограничилась капуччино и, конечно же, свежими круассонами, которые не нигде не пекут такими вкусными, как в Париже. Доев последний круассон, я удовлетворенно вздохнула, стряхнула крошки с пальцев и посмотрела на Марка.
   -Ваша светлость готов к разговору, ради которого вы привезли меня в Париж?
   Марк остался все так же расслабленно сидеть в своем кресле, довольно прикрыв глаза веками и наслаждаясь теплым осенним днем.
   -Ну, зачем же так официально, - лениво проговорил он.
   -Тогда поговорим по-родственному, Марк? - сделав приятное выражение лица, мягко спросила я, по контрасту с резкостью заданного после этого вопроса: - Как дела с твоим японским контрактом?
   Марк поморщился и коротко ответил:
   - Контракт подписан.
   Я поставила локоть руки, в которой держала чашку с кофе, на столик, опустила чашку с кофе на блюдце и подперла рукой подбородок.
   -Совсем-совсем?
   Марк открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня.
   Проведя рукой по своим длинным волосам, я привела их в порядок, а затем придерживая их от порыва ветерка, налетевшего со стороны, в свою очередь посмотрела на него.
   -Теперь ты можешь позволить себе небольшой семейный скандал в прессе, не так ли? - мягко спросила я.
   Он вздохнул и переменил свою позу в кресле. От былой расслабленности не осталось и следа.
   -Какой скандал? Что ты имеешь в виду?
   Мне совсем не было его жалко. Жалко было Луи, Юльку и себя. "Ну-ну, - под его напряженным взглядом успела проскользнуть у меня в мозгу одна единственная мысль, - давай снова сыграем в твою любимую игру под названием шантаж. Посмотрим, прибавилось ли у тебя воображения, дорогой". Вслух я, пожав плечами, с нейтральным выражением в голосе произнесла:
   -Ну, ты же пригрозил мне, что докажешь, что Юлька твоя дочь, и заберешь ее у меня через суд.
   Поза Марка стала откровенно напряженной.
   Я положила локти обеих рук на столик, переплела пальцы домиком и уложила на них подбородок. Пряди моих длинных светло-русых волос рассыпались по плечам и соскользнули на грудь, коснувшись пластмассового покрытия столика кафе.
   -А вот я так не считаю, - сдув упавшую на глаза прядь, спокойно сказала я, и тем же мирным тоном добавила: - Юля с рождения живет со мной, ее свидетельство о рождении у меня, твоего имени в нем нет. Более того, я не дам тебе своего разрешения на официальную экспертизу по установлению отцовства. И мой муж, законный отец Юльки, тоже. Юлька - несовершеннолетняя. Ты ничего не сможешь поделать.
   -Я все равно найду способ доказать, что Юля - моя дочь! - нахмурившись, сказал Марк.
   Его темные волосы были так хорошо подстрижены и уложены, что легкие дуновения ветерка, которые ерошили мои волосы, не тронули ни волосинки на его роскошной шевелюре. "Залачил он их, что ли?" - совершенно непроизвольно и неуместно промелькнуло у меня в мозгу.
   -Как?! - вслух спросила я, изо всех сил стараясь оставаться спокойной. - Ты не сможешь, как в прошлый раз, украсть документы о нашем с Эгисом браке и о Юлькином рождении. Они все переведены, копии заверены и заархивированы. Что ты будешь делать, Марк? Поднимешь скандал в прессе?
   -Деньги могут сделать многое.
   Марк внимательно смотрел на меня, словно ища в моем лице ответа на какой-то свой невысказанный вопрос. Я молчала, также глядя на него, не меняя свой позы. Ветер ласково перебирал пряди моих длинных волос, играя чуть волнистыми концами.
   -Особенно, если Юля моя дочь, - наконец, закончил свою мысль он.
   -Может быть, она и твоя дочь, Марк, но....
   Я пошевелилась, снова провела рукой по волосам, пропуская пальцы сквозь пряди, приводя их в порядок, потом приняла прежнее положение и, глядя прямо ему в глаза, закончила фразу:
   -Но если, нет?!
   -Не стоит отрицать очевидное.
   Марк подозвал официанта и заказал себе кофе с коньяком. Судя по его подчеркнуто вежливому тону голоса и четким движениям, он явно начинал нервничать. По-крайней мере, мне так казалось. Я все еще удивительно тонко чувствовала этого человека. "Любила ли я его еще?" - неожиданно задала себе вопрос я. - Когда я расставалась с ним в Греции, я точно знала, что я его все еще любила, несмотря на то, что он отнял у меня сына. Даже тогда, в глубине души, я считала себя виноватой в том, что шесть лет тому назад не согласилась на его ультиматум. Ведь в таком случае я могла сохранить Луи, а в качестве моральной компенсации за то, что он заставил меня выйти за него замуж, изменять ему направо и налево. Но сейчас, положа руку на сердце, я могла сказать, что из этого все равно ничего бы не получилось. Это, извиняюсь, не мой стиль. Не то воспитание, не то поколение. В прошлый раз, несколько месяцев назад, мне казалось, что все кончено навсегда. Он отказался от предложенного мной ультиматума. Точнее, он не смог принять решения потому, что связанный с этим решением скандал стоил бы ему миллионных контрактов. Было ли здесь замешано что-то еще? Самолюбие? Гордость? Другие обстоятельства? Тогда я не думала об этом. Как мне казалось, я решила эту проблему раз и навсегда, я убила свою любовь к нему, я не хотела его ни видеть, ни слышать. Только желание побыть с сыном заставило меня согласиться на ужин с ним. Только слепое, ничем не обоснованное, базирующееся на событиях многолетней давности, опасение потерять Юльку, заставило меня прилететь к нему в Париж. Может быть, любовь не ушла, она просто затаилась в каком-то потаенном уголке моей души, раненая и истекающая кровью, но все-таки живая?! Но как быть с тем, что я действительно люблю Эгиса, я восхищаюсь им, более того, он мой муж! Можно ли любить двух мужчин одновременно?! Алиция, судя по всему, могла. А я могу? Почему то, мне казалось, что нет. Я уже сделала свой выбор".
   Пока я задумчиво созерцала фасад близлежащего дома, Марку принесли его кофе. Он сделал глоток из чашки и поставил ее на стол.
   Я пошевелилась, отгоняя от себя несвоевременные мысли и сожаления.
   -Я много думала после нашего разговора в ресторане "У Курта", - первой нарушила затянувшееся молчание я. - В данном случае, ситуация патовая, не правда ли? Если ты затеешь скандал с установлением отцовства Юльки, ты, в первую очередь навредишь самому себе: тебе не нужна огласка в прессе. Во-вторых, у тебя нет гарантии, что ты выиграешь судебный процесс. Юлька может быть не твоим ребенком. Ты не думал об этом?
   Марк молчал, внимательно глядя на меня и слушая, что я говорила. Я замолкла, чтобы перевести дыхание.
   -Положа руку на сердце, Марк, тебе действительно нужен этот скандал? Как же твой контракт с японцами, который основан на твоем реноме самого морально устойчивого, как говорили во времена моей молодости в Советском Союзе, бизнесмена в Европе? Такой скандал в благородном семействе не обойдет своим вниманием ни одна газета мира. В этот раз я не буду скрываться и молчать. За моей спиной будет стоять твоя семья и все твои враги. Юльку я тебе не отдам. Никогда. У тебя был момент, когда я колебалась с выбором, но ты сделал этот выбор за меня. Победили деньги. И контракт с японцами. Не думай, я говорю об этом не для того, чтобы припомнить тебе старые обиды. Я, в принципе, даже в какой-то мере благодарна тебе за это. Твое поведение вернуло мне мужа, заставило меня по-другому взглянуть на него, сделать переоценку наших отношений. Ты, сам того не подозревая, способствовал укреплению нашего с Эгисом брака.
   Марк залпом выпил содержимое своей чашки с кофе, отставил ее и снова посмотрел на меня. Ветер бросил мне в лицо прядь волос. Он протянул руку, вернул на место прядь моих волос и коснулся своими гибкими длинными пальцами моего плеча.
   -Могу я задать тебе один вопрос?
   -Всего один? - удивилась я.
   -Да. Вопрос, на который я ожидаю услышать правдивый ответ. От этого зависит многое, но не для нас с тобой, а для Юли. Экспертизу на установление отцовства я потребую, невзирая на никакие скандалы.
   -Хорошо, давай твой вопрос, - согласилась я, в глубине души подозревая, каким будет этот вопрос.
   -Ты сама знаешь, чей это ребенок?
   Я некоторое время молчала, раздумывая, не отводя глаз от его требовательного взгляда.
   -Нет! - наконец, сделав свой выбор, выпалила я. И, словно устыдившись своей честности, быстро добавила: - И знать не хочу! Ваши шансы быть ее отцом были равны. Во всех смыслах. Не ты, а Эгис нашел меня в России; не ты, а он вытащил меня из страны; не ты, а он на мне женился. Он поставил свое имя в графе ее отца. Таким образом, Юля - дочь Эгиса. Все. Точка. Я так решила.
   Марк вздохнул, сжал челюсти так, что на его щеках заходили желваки.
   -Понятно. А когда она вырастет?
   -Когда она вырастет, она будет решать сама, - отрезала я.
   -Что если она решит не в твою пользу?
   -Что если это не твоя проблема!
   Мы некоторое время со скрытым вызовом смотрели друг на друга. Страшная вещь, воспитание. Будь мы в России, я бы давно уже дала ему по морде и гордо ушла. Но в глазах аристократа барона Марка фон Ротенбурга я не могла вести себя, как уличная торговка, я - член его семьи и, как оказалось, не ниже его по происхождению. Пусть я выросла в России, но моим воспитанием после того, как я вышла за замуж, занимался сам старый барон Гюнтер фон Ротенбург, и я должна была все время помнить об этом.
   -Было бы глупо после этого задавать следующий вопрос, - помедлив, сказал Марк.
   Я удивилась. Игра в "вопрос - ответ" еще не закончилась? У него есть еще вопросы? Забавно.
   -Рискни, - сказала я, прежде чем успела подумать.
   Он вскинул на меня внимательный взгляд.
   -Ты сама-то знаешь, чего ты хочешь?
   Его задумчивый взгляд начинал действовать мне на нервы. Я ожидала угроз, страшных обещаний и еще чего-нибудь угрожающе-романтического, как это было в прошлый раз в аэропорту Франкфурта, но вместо этого он лишь смотрел на меня и все время словно о чем-то раздумывал. Скорее всего, он понимал, что на этот раз его позиция является настолько шаткой, что ему лучше не делать резких движений. Жаль, что я не поняла этого во время обеда у Курта. Тогда бы мне не пришлось тащиться в Париж.
   -Я хочу покоя, - наконец, после некоторых размышлений, сформулировала свою позицию я. - Просто оставь меня в покое. Не лезь в мою жизнь.
   -Я не могу! - отвернувшись от меня и глядя в пролет между домами на очертания Эйфелевой башни, тихо сказал Марк.
   -Что же нам делать?! - с досадой вскричала я. - Почему ты не хочешь вести себя как полагается родственнику, хотя бы ради собственного сына! Почему бы тебе не попытаться стать примерным отцом и дядюшкой, навещать нас на праздники, дарить детям подарки. Луи и Юлька будут счастливы, если они смогут проводить друг с другом больше времени. Если ты так помешан на своем бизнесе, делай бизнес, работай, живи своей работой! Но, ради бога, дай жить другим!
   -Я и так не прошу у тебя многого, - холодно сказал он. - То, что я прошу, никак не обременит тебя. И ты это знаешь. Ты упорствуешь потому, что твой муж никогда не согласится на это!
   -Ну вот, мы и нашли крайнего! - горько усмехнулась я. - Почему же ты не приглашаешь Эгиса в нашу компанию, предлагая проводить месяц в году вместе с детьми?!
   -Потому, что мы оба любим тебя. Столкновение между нами будет неизбежным, а это испортит детям весь отдых.
   -А можно любить меня без столкновений?
   По его губам пробежала язвительная улыбка.
   -Можно, - ответил он, и тут же добавил: - Когда один из нас мертв или отсутствует. Я хорошо понимаю твоего мужа. Я бы тоже никогда не смог делить тебя с другим. Поэтому я и предлагаю тебе этот компромисс. Я прошу у тебя всего лишь неделю в год. Эгис имеет тебя под боком все оставшиеся 51 неделю в году. Почему бы ему не пойти мне навстречу?
   -По моему, мы говорим о разных вещах, - сказала я, и, машинально улыбнувшись подошедшему официанту, заказала себе чаю.
   -Что ты имеешь в виду? - спросил он, также попросив чаю.
   -Я говорю о летних каникулах с детьми.
   Марк взъерошил свои идеально уложенные волосы.
   -Это значит, что ты рассмотришь это предложение и поговоришь о нем со своим мужем?
   -Да. Но при условии, что Эгис может присоединиться к нам.
   Не поднимая глаз, Марк некоторое время задумчиво постукивал длинными пальцами по пластиковому покрытию столешницы.
   -На моей яхте? Или ты предпочитаешь яхту Тео? - наконец, поднимая взгляд на меня, с иронией спросил он.
   -Твоя яхта слишком мала, - сказала я, вспоминая нашу прогулку по Средиземному морю у берегов Греции.
   -Это был парусник, - Марк уже открыто усмехнулся. - Я просто учил Люка, как справляться с парусами. Мы не планировали дополнительных пассажиров, да еще женщин и детей. Для подобных целей у меня есть традиционная прогулочная яхта.
   "Ах ты, капиталист несчастный!" - беззлобно подумала я, но он уже переводил разговор в другое русло:
   -Место отдыха выбирают дети?
   -Почему бы и нет? - неопределенно ответила я. - Дай мне время подумать об этом.
   Некоторое время мы мирно молчали. Официант принес поднос с круглыми керамическими чайниками чая и большими белыми чашками, сахарницей, молочницей и блюдечком с нарезанным лимоном и расставил все это на столе. Когда он ушел, Марк разлил чай по чашкам, добавил себе в чай молока, положил в мой лимон. Придерживая рукой развеваемые ветром волосы, я поднесла к губам чашку с чаем, предварительно кивнув Марку в знак благодарности. Эти иностранцы - странные люди. Они галантно оказывают тебе различные знаки внимания в виде того, что открывают перед тобой дверь или разливают чай, но действительно обижаются, если ты не говоришь им за это "спасибо".
   Не знаю, о чем думал Марк, но я лихорадочно соображала, под каким соусом я могу подать Эгису эту заманчивую идею совместного летнего отдыха с Луи и Юлькой на яхте Марка. Он должен понять, убеждала себя я, он знает, как дорога мне возможность проводить хоть несколько недель в год с моим сыном, которого я потеряла. Он знает, что это значит для меня. Он должен согласиться!
   -Как ты себя чувствуешь? - неожиданно спросил Марк.
   Я чуть не подавилась чаем.
   -Это ты к чему? - не совсем вежливо, вопросом на вопрос, ответила я.
   -Извини, все что я хотел спросить, это не устала ли ты после вчерашней премьеры, - тут же пояснил он. - Я хотел предложить тебе посещение Венской оперы или оперетты, на твой вкус.
   Я поставила чашку на стол.
   -Я приехала сюда, Марк, для того, чтобы прояснить ситуацию с Юлькой, а не для того, чтобы развлекаться. Я приехала сюда только потому, что я считала, что нам необходимо решить этот вопрос раз и навсегда, чтобы больше не возвращаться к подобным разговорам. Более того, я приехала сюда также и потому, что ты вынудил меня, шантажируя тем, что пойдешь в суд. Мне показалось, что мы достигли консенсуса. Или я ошибаюсь? Поход по театрам не входил в эту программу. У меня семья. Меня, в конце концов, дома маленький ребенок ждет!
   -Ты хочешь вернуться во Франкфурт?
   -Да! Ты против?
   -Как же быть с моей законной неделей в год? - сложив руки на груди, спросил он.
   -Я обещала подумать.
   -И долго ты будешь думать? Ты же хотела договориться сейчас, раз и навсегда, чтобы больше не возвращаться к этому? - перефразируя мои слова, насмешливо сказал он.
   -А ты полагаешь, мне будет лучше думаться в Венской опере? Слушая "ТСску"? - не осталась в долгу я. - Так сказать, ударим классическим искусством по проблемам современности?
   -Что? - не понял он.
   -Извини, с языка сорвалось, - со скрытой усмешкой сказала я. - Шутка из времен социалистического детства.
   Марк нахмурил брови. Я, конечно, понимаю, что он жутко переживает по поводу того, что он не может понять, или купить, или получить шантажом. Кроме того, былой опыт общения с ним подсказывал мне, что в нашем с ним понимании одной и той же проблемы имеется существенная культурная разница. Поэтому, запасшись терпением, я поклялась себе ни в коем случае не выходить из себя и в следующую минуту как можно спокойнее предложила ему изложить основные пункты достигнутого нами соглашения по поводу Юльки. Результат его речи еще раз продемонстрировал мне прописную истину о том, что людская интерпретация одних и тех же событий иногда приобретает неожиданные, а иногда совершенно противоположные формы. Опуская высокопарный слог, в кратком изложении получалось, что, независимо от достигнутых соглашений, Марк считал своим долгом обратиться в суд для того, чтобы в формальном порядке установить, кто является отцом Юльки. Словом, целое утро переговоров насмарку.
   -Ну, и зачем тебе это нужно? - спросила я, дождавшись, когда он замолк. - Я могу завтра же предоставить тебе копию медицинской экспертизы, что отец Юли - Эгис фон Ротенбург. Твои документы не стоят даже той бумаги, на которой были написаны. Мало того, то что ты сделал, это уголовное дело. Мы с Эгисом не давали тебе разрешение на экспертизу.
   -Обсудим это в суде, - коротко сказал Марк, откидываясь на спинку кресла.
   -Тогда просвети меня по поводу того, что ты собираешься сказать в суде? - зашла с другой стороны я. - Что ты подозреваешь, что ты - отец Юльки?
   -Может быть. Я имею право на сомнения.
   Ну, что за твердолобый идиот! У меня внезапно разболелась голова.
   -Знаешь, Марк, в таком случае, все наши соглашения о совместном месяце летних каникул отменяются! - я встала и бросила на стол салфетку. - Ты можешь делать то, что считаешь нужным. Мы будем делать то же самое. Гарсон, мой счет, пожалуйста!
   Марк сидел в своем кресле и смотрел на меня. На его губах появилась улыбка.
   -Знаешь, Элена, ты не меняешься. Это так мило.
   -Не сомневаюсь! - отрезала я. - Ты тоже ни капли не изменился! Все эти разговоры, я люблю тебя, я сожалею, что отнял у тебя сына - это просто блеф! Хочешь скандала - ты его получишь! Мне, собственно, по фонарю ты сам, твоя репутация и твои сделки!
   -Вот это уже ближе к истине! - Марк выпрямился в кресле и с каким-то высокомерием посмотрел на меня. - Тебе всегда было наплевать на мою любовь к тебе! А теперь скажи мне, Элена, ты действительно верила, что я пойду на какие-либо договоренности с тобой и Эгисом, если я подозреваю, что Юля - моя дочь?
   -Юлька - не твоя дочь! - отрезала я. - Ради Бога, оставь в покое моих детей! Женись и заведи своих! Пока не поздно! Ты, знаешь, моложе тоже не становишься!
   Я открыла сумочку, положила в блюдечко с поданным гарсоном счетом несколько ассигнаций и, оставив Марка сидеть в кафе, вышла на улицу, оглядываясь в поисках такси.
  
  
   Глава 21.
  
   Выйдя из самолета в аэропорту Франкфурта, я позвонила Ивару, чтобы он приехал и забрал меня.
   -Ты не слышала ничего от Эгиса? - меланхолично спросил Ивар, когда я села к нему в машину, которую он на минуту остановил передо мной у бортика парковки для ожидания прибывших пассажиров.
   -Нет. Он мне не звонил, - ответила я, основательно сбитая с толку. - Если бы и звонил, я бы не ответила, потому, что не знаю, что ты ему сказал. Как ты ему объяснил мое отсутствие?
   -Я сказал ему правду, - также спокойно отозвался Ивар.
   -Какую правду? - у меня замерло сердце.
   -Самую настоящую. Два часа назад с ним связались юристы Марка. Отец уже вызвал нашего семейного юриста. По моим расчетам, Эгис сейчас едет из Рансхофена во Франкфурт. С Юлькой.
   Ивар ловко вырулил из потока машин, направлявшихся в центр города, и остановился на светофоре.
   -О чем вы с ним говорили? - мельком взглянув на меня, спросил он, имея в виду Марка.
   -О Юльке, - честно сказала я.
   -И?
   -И ничего! - я с досадой отбросила назад длинную прядь волос. - Он уперся как баран на этой экспертизе по признанию отцовства!
   Ивар покачал головой.
   -Эгис никогда не позволит ему ничего подобного.
   Цвет на светофоре поменялся, и Ивар мягко тронул машину с места.
   -Никаких экспертиз, - закончил он, перестраиваясь на нужную полосу дороги. - Вы, как родители, имеете право отказаться.
   -Я все знаю, Ив. И он знает, - устало сказала я, отворачиваясь к окну.
   Некоторое время я бессмысленно созерцала придорожные газоны с идеально ровно подстриженной травой, а затем снова повернулась к нему.
   -Что сказали юристы Марка?
   -Примерно то же, что и ты, - ответил Ивар, не отводя глаз от дороги. - Марк требует экспертизы.
   -Что сказал Эгис?
   -Ты действительно хочешь знать? - Ивар уморительно поднял брови. - Ничего цензурного, на настоящий момент. Надеюсь, малышка не подхватит от него нехороших слов.
   -А что сказал юрист герра Себастьяна?
   -Что они должны попытаться достигнуть какой-то договоренности, если мы не планируем передать дело в суд. Возможно, доверить решить это дело нашим семейным юристам. Мать уже заламывает руки и вспоминает, чем закончилось дело в прошлый раз.
   -То, что было в прошлый раз, было в прошлый раз! - твердо сказала я, хотя у меня в душе не просто зашевелились нехорошие предчувствия, они там уже вовсю вопили и стенали на все голоса.
   -Будем надеяться на лучшее, - оптимистично сказал Ивар. - В любом случае, ты не останешься с ним один на один, как в прошлый раз. Родители так привязаны к Юльке, что скорее переедут в Англию, чем позволят даже мысль о том, что Марк может забрать у нас Юльку.
   -Почему в Англию? - не поняла я.
   -Потому, что английские суды известны тем, что всегда действуют в интересах матери.
   -Ну, надо же! - удивилась я.
   Как только машина Ивара остановилась у подъезда особняка Ротенбургов, парадная дверь дома открылась и из нее выбежала взволнованная фрау Ульрика.
   -Боже мой, Ивар, Элена! Проходите скорее в дом, Эгис и Юленька уже приехали!
   -Мама! - налетела на меня Юлька, как только мы с Иваром переступили порог дома. - Где ты была? Я тебя целый день искала! Представляешь, папа сегодня был такой смешной! Он целый час в машине ругался, а потом просил меня тебе не говорить!
   Я подхватила ее на руки, бросив поверх ее головы быстрый взгляд в соседнюю комнату, где стояли, разговаривая, в окружении Эгиса и герра Себастьяна, несколько человек в темных костюмах. Оставив меня с Юлькой и фрау Ульрикой, Ивар прошел в комнату и присоединился к ним.
   -Я хочу есть! - тут же сказала Юлька, пресекая на корню мои планы также поучаствовать в общей конференции. - Мама, на кухне есть та-а-акой торт, пальчики оближешь! С мороженым!
   Словно подчиняясь какому-то импульсу, я повернула голову и встретилась с быстрым взглядом Эгиса. Он кивнул мне, и отвернулся, продолжив разговор с мужчиной в официальном темном костюме. Такие костюмы могут носить скорее охранники, чем юристы, неожиданно подумала я.
   -Тебе нравится Петя? - тут же спросила Юлька, проследив за направлением моего взгляда.
   -Петя?
   -Петя из Риги. Он мой телохранитель! - Юлька гордо выпрямилась, словно купаясь в лучах своей значимости.
   -Это что еще такое? - начиная звереть, процедила я. У него крышу, что ли, совсем снесло, у моего дорогого мужа?! - И от кого он будет тебя хранить?
   -От возможных инцидентов! - выговорила трудное слово Юлька, и тут же, верная своей манере, спросила: - А что такое эти инциденты, мама?
   -Я не знаю. Но мы сейчас спросим об этом у твоего папы! - пообещала я, поглядев на Эгиса, все еще занятого разговором.
   -Ну вот, ты тоже расстроилась, - грустно констатировала Юлька. - Значит, торт мы есть не пойдем. Жалко. Такой вкусный торт. Петя тоже не хотел, я ему предлагала. Он говорит, у него от сладкого зубы болят, он уже старый. - Юлька на минуту замолкла, а потом с обидой добавила: - А у самого такие здоровые зубы, как у волка в мультике!
   Я увидела, как поперхнулась и закашлялась от еле сдерживаемого смеха фрау Ульрика. В эту минуту Эгис и его визави, высокий здоровый мужчина в черном костюме, которого Юлька назвала Петей, закончили свой разговор и направились к нам. Фрау Ульрика мужественно боролась со смехом. Я также, чтобы не выглядеть слишком веселой, сделала каменное лицо, глядя на приближающихся к нам мужчин. Но когда Петя, подойдя ближе, широко и приветливо улыбнулся нам, обнажив в голливудской улыбке свои крепкие белые зубы, я посмотрела на него, вспомнила последнюю Юлькину реплику и буквально напополам согнулась от налетевшего приступа смеха. Рядом со мной всхлипывала фрау Ульрика. Юлька стояла рядом с нами и недоуменно вертела головой в разные стороны, переводя взгляд с меня на бабушку. Эгис молчал, жизнерадостная улыбка Пети немного померкла. Он, наверное, думал о том, что охранять ему придется буйных и дурных богатых барышень, и намеревался просить прибавку к жалованью.
   -По какому поводу такое веселье? - спросил Эгис, когда мы немного успокоились. Его темные глаза насмешливо блеснули, прежде чем спрятаться под длинными темными ресницами. Несмотря на поспешность их отъезда из Рансхофена, он был одет с обычной тщательностью и аккуратностью.
   -Это Юля нас рассмешила, - ответила фрау Ульрика, делая мне страшные глаза, чтобы я не смела больше смеяться самой и смешить ее.
   -Позволь представить тебе мою жену Элену, - сказал Эгис, обращаясь к Пете.
   -Очень приятно.
   Я с интересом ждала, как он представит мне Петю.
   -А это Питер. Он будет присматривать за вами с Юлькой, пока я буду занят, - Эгис даже глазом не моргнул, выдав мне эту информацию.
   -С какой это стати? - мило спросила я, отведя Эгиса в сторону после того, как Петя трогательно пробормотал себе под нос что-то о своей радости по поводу нашего знакомства. - И чем это ты собираешься заниматься, поручая нас Питеру?
   -Я с отцом и юристами еду в замок. Это дело надо решить сейчас. Мне будет спокойнее, если мать и вы с Юлей будете находиться под присмотром.
   -Если ты едешь в замок, так и бери Петю с собой, - возразила я. - Он тебе там больше пригодится. А мне и Юльке телохранителей не надо!
   -Элена, не будь ребенком!
   -Я сказала нет, значит - нет! - отрезала я. - А теперь объясни мне, зачем вы едете в замок?
   -Ивар не рассказал тебе о требованиях Марка? - изломив бровь, спросил Эгис.
   -Каких требованиях?
   -Он требует проведения ДНК экспертизы на установление отцовства.
   -Ну и что? - сложив руки на груди, спросила я.
   -В каком смысле?
   -Это твоя проблема? - перешла в наступление я. - Нет! Он может требовать что угодно, хоть луну с неба! Он требует, а мы не разрешаем! С какой стати? Юлька родилась в России, в законном браке. Вы с Иваром ведь сделали все бумаги?
   На лице Эгиса появилось выражение крайней досады.
   -К сожалению, мы не успели.
   -Но свидетельство о браке-то у тебя есть? Ты его перевел? - на всякий случай уточнила я.
   -Да, - уверенно подтвердил Эгис, но тут же произнес фразу, которая моментально выбила у меня почву из под ног. - Дело в том, что на момент регистрации брака Юльке было полтора года. Технически, Марк может претендовать на то, что он ее отец. Ты ведь не поставила мое имя в ее свидетельство о рождении?
   -Нет, - машинально ответила я. - Разве ты не оформил временный брачный контракт после смерти старого барона, когда Марк вынудил меня уехать в Россию, как мы договаривались?
   -Нет, не оформил, - Эгис нахмурился. - Ты ведь тогда вышла замуж за своего русского кавалера, и я не стал делать этого. Только два года спустя я случайно узнал о рождении Юли.
   Я провела рукой по лбу, стараясь остановить нарастающую в душе панику.
   -Значит, мы попали! - произнесла я таким неестественно спокойным голосом, что почувствовала, как встревожился Эгис. - Что ты собираешься делать?
   -Ты только не волнуйся, - он взял мои пальцы в свою руку. - Тебе вредно волноваться.
   -Ответь мне на вопрос! - упавшим голосом потребовала я, высвобождая из его руки мои пальцы.
   Эгис вздохнул и ответил:
   -Для начала, мы попытаемся взять Марка нахрапом. Сейчас мы с Иваром и его другом-программистом стараемся изобразить тот брачный контракт, который мы с тобой якобы подписали и оформили перед тем, как ты уехала в Россию. Попытаемся протолкнуть его в датабазу 1992 года. Если это получится, мы положим этот контракт перед Марком на стол. Тогда ему придется излагать суду историю о том, что он переспал с тобой в день похорон его отца. Такие подробности весьма порадуют прессу и его японских партнеров, особенно, если мы представим наш брачный контракт продолжением первого, который мы подписали в Москве в 1990 году. Раз уж Марк уничтожил все свидетельства о вашем браке со старым бароном, то мы вполне можем использовать эту возможность. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Пусть получит все, что полагается за связь с замужней женщиной, если он ее, конечно, докажет. Мы, естественно, будем все отрицать.
   Я порывисто положила руку на обшлаг его пиджака.
   -Спасибо!
   -Никто и никогда не отнимет у нас Юльку! - он нежно поцеловал меня в висок. - Ты только не волнуйся, все будет хорошо. Как ты себя чувствуешь? Не тошнит?
   -Нет, все хорошо, - я обвила руками его шею, коснулась губами его щеки и не удержалась от шутливого замечания: - Зародыш пока ведет себя примерно, как и его папочка.
  
   Эгис и герр Себастьян с юристами поехали в замок на встречу с Марком через две недели, когда умельцам Ивара из бывших советских молодых инженеров-программистов, а ныне хакеров-любителей, удалось благополучно сфабриковать все официальные бумаги.
   Ивара оставили охранять женщин и детей. К моему величайшему облечению зубастый Петя отправился вместе со всеми. Когда к обеденному времени от наших мужчин все еще не было никаких известий, я начала беспокоиться. На фрау Ульрику было вообще больно смотреть. Поручив Юльке отвлекать бабушку от мрачных мыслей, я позвонила Эгису.
   -Мы только что пообедали в городе, - жизнерадостно отозвался Эгис. - Не сердись, любимая, я вовсе не забыл тебе позвонить. Просто я хотел сообщить хорошую новость, когда она созреет.
   -Какую хорошую новость?
   -Марку нечем крыть. Все время, пока я излагал факты, он кривился, как будто попробовал лимона. На обеденное время он взял таймаут, но, сама посуди, что он может придумать? Ну, потребует экспертизу. Мы откажемся. Дело будет рассматриваться судом, во время которого на него выльется столько грязи, что мало не покажется. Если у него есть хоть чуточку мозгов, он пойдет на компромисс.
   - А если у него их нет?
   -Нас ждет долгая тяжба, но все это время Юлька будет вместе с нами.
   Он на минуту отвлекся, ответив на вопрос невидимого собеседника, судя по всему, официанта. Потом снова проговорил в трубку, обращаясь ко мне:
   -Извини, любимая, мне надо идти. Позвоню тебе позже, когда все закончится. Не волнуйся. Жди моего звонка, не звони первой.
   -Ладно. Я понимаю, - буркнула я.
   Он тихо рассмеялся в трубку и добавил:
   -Люблю тебя. Целую твой курносый нос.
   -Он вовсе не курносый! - возмутилась я.
   -Ну, хорошо. Целую твой прямой точеный носик. Надеюсь, у сынули будет такой же.
   -Вот это другое дело! - одобрила я. - Ты там поаккуратнее.
   -Это значит, ты меня тоже любишь? - раздался в трубке его смешок.
   -Да. Я тебя тоже люблю. Возвращайся скорей!
   Пересказав информационные моменты нашего разговора фрау Ульрике, я взяла расшалившуюся от скуки и полной безнаказанности Юльку и увела ее играть в сад. Ивар и Кристина уехали в город за покупками.
   Несколько часов мы с Юлькой провозились в саду. Я слышала, как вернулись из похода по магазинам Ивар и Кристина, а потом в шесть часов вечера фрау Ульрика позвала нас обедать. Мы пообедали. Юлька неожиданно раскапризничалась, у нее заболела голова, и она захотела, чтобы я почитала ей сказки наверху, в нашей комнате. Пришлось вставать из уютного кресла в гостиной, где у меня самой после обеда уже начинали слипаться глаза. Кристина в обнимку с Иваром уже заснули в соседнем кресле. Фрау Ульрика, измученная беспокойством, присоединилась к нам с Юлькой. Мы поднялись наверх, Юлька тут же переоделась в пижаму и прыгнула в постель. Фрау Ульрика разместилась на диване. Я дала ей несколько дополнительных подушек и укрыла ноги пледом, потом сняла домашние тапочки и залезла в постель к Юльке. Юлька протянула мне свою любимую книгу сказок Андерсена, и я начала читать.
   Могу с гордостью сказать, что, судя по всему, у меня имеются скрытые, но незаурядные способности гипнотизера. Через полчаса моего чтения обе, четырехлетняя Юлька и шестидесятипятилетняя фрау Ульрика спали мертвым сном, а у меня самой заплетался язык и падала голова. Отложив книжку, я натянула на нас с Юлькой одеяло и благополучно заснула.
   Проснулись мы рано утром от непрекращающегося звонка в дверь.
   -Ивар, ну открой же! - пробормотала я, с трудом разлепляя заспанные глаза.
   На диванчике зашевелилась фрау Ульрика. Только Юльке все было нипочем. Уткнувшись носом в подушку, она безмятежно дрыхла, выставив из-под одеяла голые ножки.
   Кое-как причесав длинные волосы, я натянула джинсы и свитер, и спустилась в холл.
   Первое, что я увидела, был стоявший в холле неправдоподобно бледный Ивар в окружении полицейских.
   -Что случилось? - пробормотала я, буквально слетая вниз по ступеням.
   -Фрау Ротенбург? - вежливо осведомился полицейский.
   -Да, конечно! - отмахнулась я, снова задавая свой вопрос: - Что случилось?!
   -Случилась авария, - бесстрастно отозвался полицейский.- Вчера после четырех часов дня. Столкнулись два автомобиля. В первом находился, - он заглянул в свои записи, которые он держал в руках, и так же бесстрастно продолжил: - барон Марк фон Ротенбург и господин Хельке, а во втором - господин Себастьян Ротенбург и доктор Эгис Ротенбург.
   Я услышала, как за моей спиной охнула вышедшая вслед за мной в холл фрау Ульрика.
   Ивар молчал. Полицейский тоже замолк.
   Слова с трудом выходили из моего горла, когда я тихо спросила:
   -Они в больнице?
   Полицейский снова заглянул в свои листы.
   -Барон Марк фон Ротенбург просто чудом отделался переломом руки. Господин Хельке и господин Себастьян фон Ротенбург в реанимации в муниципальной больнице Франкфурта. Доктор Эгис Ротенбург - в морге той же больницы. Нам нужны родственники для опознания.
   За моей спиной раздался шум. Обернувшись, я увидела, как рухнула, как подкошенная, на мраморный пол в глубоком обмороке фрау Ульрика. Ивар бросился к ней, а я подняла глаза на полицейского.
   -Кто виноват в этой аварии, господин полицейский? - еле шевеля непослушными губами, спросила я.
   -Трудно сказать, - с сочувствием глядя на мое изменившееся лицо, сказал полицейский. - Машины столкнулись почти на вершине холма, на котором стоит замок барона фон Ротенбурга. У них там, знаете ли, крутой заезд, обычно в таких случаях ставят оповестительную систему, когда одна машина может подниматься, а другая ждет ее. Возможно, система не сработала в этот раз. Свидетели утверждают, что доктор Ротенбург поднялся почти до вершины холма, когда из-за поворота на него налетела машина господина барона. Она буквально сбила автомобиль доктора вниз, на камни, в то время, как машина барона перелетела через бортик и застряла в ветвях деревьев на обочине. Это и спасло господина барона. Состояние господина Хельке, который был вместе с ним, хотя и тяжелое, но стабильное. Он будет жить. А вот господин Себастьян Ротенбург... Такое несчастье! Доктор Ротенбург - совсем еще молодой человек! Судя по всему, это было какое-то семейное мероприятие?
   -Да, семейное, - не соображая, что говорю, подтвердила я, поднося руку ко лбу, так как у меня внезапно закружилась голова.
   Это не могло быть правдой! Эгис не мог умереть!!!
  
  
  
   Глава 22.
  
   Дело кончилось тем, что мы поехали в больницу Франкфурта все вчетвером. Сначала, на машине скорой помощи, нам пришлось отвезти туда фрау Ульрику, которую разбил инфаркт. Затем, оставив Юльку с Кристиной в машине на стоянке больницы в компании охранников, мы с Иваром прошли на ресепшен. Через несколько минут мы уже в молчании смотрели на то, что осталось от невероятно красивого мужчины, блестящего хирурга, отца, брата, сына, мужа... Постояв немного возле тела и справившись с шоком, мы вышли в коридор. Оба молчали. Ивар все это время поддерживал меня под руку, словно опасался, что я могу упасть. В морге он протянул мне носовой платок, я смяла его в пальцах и, уронив на пол, забыла о нем.
   Подписав документы, мы вышли из морга и поднялись на второй этаж, где, в реанимации, находился герр Себастьян. Весь в бинтах, он был без сознания, от его тела во все стороны тянулись проводки капельниц и шнуры электрических приборов, поддерживающих в нем жизнь. На немой вопрос Ивара, пожилой врач пожал плечами и поднял глаза к нему, словно пытаясь сказать, что все мы в руках Божьих.
   Герр Себастьен умер через несколько дней, не приходя в сознание. Фрау Ульрика пережила его всего на несколько часов.
   Утром следующего дня, ошеломленные масштабами свалившегося на нас несчастья, мы с Иваром сидели в гостиной за чашкой кофе, потому что никакая пища просто не лезла нам в рот. У моих ног играла на своем планшете притихшая Юлька. Все это время она вместе с нами таскалась из больницы в больницу, из конторы в контору. Оставить ее было не с кем. Кристина слегла с острым нервным расстройством еще в первый день после посещения госпиталя.
   Перед нами стояла задача организации похорон. Тело Эгиса должны были привезти в дом его родителей сегодня утром, все приготовления для его захоронения уже были сделаны. Поэтому, посовещавшись, мы позвонили представителю той же самой компании и заказали два дополнительных гроба, одновременно утроив количество цветов и венков. В этой ситуации просто неоценимую помощь оказал нам Петя, точнее, Питер, чудом уцелевший в этой трагедии потому, что его после ланча оставили в городке ожидать остальных. Он явился в тот момент, когда мы допивали наш утренний кофе и привел с собой пару активных старушек и мужчину неопределенного возраста. Все они оказались представителями семьи Ротенбургов. Возможно, фрау Ульрика дружила с ними, но я никого из них не помнила. Тем не менее, они выразили нам искренней сочувствие, и через пару часов их количество выросло в геометрической прогрессии. Затем, многочисленные дядюшки и тетушки семейства Ротенбург развили чрезвычайно активную деятельность по организации похорон. Мы с Иваром только хлопали глазами, поражаясь их способностям, и благодарил небо за то, что нам было послана подобная помощь. До тех пор, пока не узнали, что хоронить всех троих будут на семейном кладбище в замке Ротенбургов. Тут уже мы с Иваром активно и весьма эмоционально выразили свое несогласие. Оно вызвало бурю протестов у представителей Семьи.
   -Вы не можете похоронить их на городском кладбище! - кричал, красный от возмущения герр Дитрих Ротенбург. - Они - представители старинного аристократического рода, а не какие-то буржуа!
   -Это позор! - вторил ему другой Ротенбург, грозя получить от натуги апоплексический удар.
   -Это - семейная традиция, которая не нарушалась веками! - шамкала, несмотря на новенькую вставную челюсть с керамическими зубами главная из всех тетушек Ротенбургов.
   Многочисленная семья Ротенбургов, как один, сплотилась и встала стеной, защищая право мертвых членов клана быть похороненными на семейном кладбище. После долгих продолжительных боев мы с Иваром сдались. Я - потому, что у меня больше не было сил ни с кем бороться; потому, что смерть Эгиса вогнала меня в депрессию и страх потерять Юльку; и, наконец, потому, что я была беременна и ощущала на себе все прелести токсикоза. Ивар - потому, что сдалась я.
  
   Через день, почти шесть лет спустя после смерти старого барона я снова стояла на похоронах на семейном кладбище рода Ротенбургов. Снова смотрела на фотографии на надгробном памятнике Герхарда и Гюнтера фон Ротенбургов и Алиции фон Ротенбург. Накрапывал мелкий дождь. Капли текли по лицу фотографии Алиции на памятнике, и мне казалось, баронесса плакала вместе со мной. Внизу, прихватив меня за подол черного траурного платья, мялась с ноги на ногу маленькая Юлька, испуганная, дезориентированная, не понимающая, что происходит.
   Перед тем как мы отправились на кладбище, я подозвала и крепко прижала ее к себе, одетую в черное платьице, с туго заплетенными волосами.
   -Что бы ни случилось, пуговица, - назвав ее смешным прозвищем, которое придумал для нее Эгис, серьезно сказала я, - не отходи от меня ни на шаг. Если я стою, стой ты. Если я молчу, молчи и ты. Если я иду, иди и ты. Держи меня все время за руку. Поняла?
   -Почему? - тихим голосом спросила Юлька.
   -Потому, что иначе тебя украдут, - ответила я.
   -Кто украдет?
   -Марк. Или его люди. Поняла?
   Юлька тихонько хлюпнула носом.
   -А где папа? - спросила она.
   -Папа умер. Мы идем на его похороны.
   -Почему он умер?
   -Потому, что Марк его убил! - не выдержала я. - И дедушку с бабушкой тоже. А тебя, если не будешь слушать то, что тебе говорят, он украдет и спрячет в своем замке. И ты никогда больше не увидишь меня!
   Юлька схватила меня за руку и разревелась.
   -Я не хочу-уууу в замок! Я хочу па-аааапу!
   -Ты поняла, что я тебе сказала? - строго спросила я, слыша за стеной нашей комнаты приближающиеся голоса Ивара и Кристины и понимая, что нам сейчас придется выходить.
   Юлька отчаянно закивала головой, так, что затряслись косички, перестала плакать и посмотрела на меня своими большими зеленоватыми, блестевшими от слез, глазенками.
  
   Марк фон Ротенбург тоже присутствовал на похоронах, в церкви и на церемонии. Высокий, одетый во все черное, с непокрытой головой и рукой на перевязи, он стоял в толпе родственников и время от времени бросал на меня отчаянные взгляды. Опустив черную траурную вуаль своей шляпы, я крепко сжимала Юлькину ручонку. Напуганная Юлька четко следовала моим инструкциям и поднимала дикий крик и рев, когда ее пытались оторвать от меня. Я, со своей стороны, отказывалась отпустить ее, мотивируя это тем, что ребенок сильно расстроен. Я не доверяла никому. В конце концов, все сердобольные тетушки сдались. Юлька осталась со мной. Я не выпустила ее руки даже тогда, когда мы подошли к гробу попрощаться с Эгисом, герром Себастьяном и фрау Ульрикой. Когда гробы опустили в яму, священник прочитал свои псалмы, а собравшиеся произнесли то, что они считали нужным сказать о покойных, Ивар был первым, кто прошел мимо ямы с гробами, по традиции бросив на них горсть земли. За ним последовала плачущая Кристина, прижимавшая к носу надушенный и одновременно остро пахнувший нашатырем носовой платок. От его запаха мне становилось плохо даже на приличном расстоянии от нее. К несчастью, мы с Юлькой должны были идти следом за ней. Следуя моему примеру, Юлька захватила в кулачок горсть сырой земли и, подражая мне, бросила ее на крышку гроба. Мои силы были на исходе, я едва держалась на ногах, уговаривая себя сделать последнее усилие. Идя навстречу обернувшемуся к нам Ивару, я видела в его глазах, обращенных ко мне, явно выраженное беспокойство и непонятный, почти мистический ужас, причину которого я не понимала. На какую-то долю секунды все поплыло у меня перед глазами, я покачнулась, и в тот же момент сильные руки идущего позади меня человека подхватили меня, удержав на ногах. Я обернулась и увидела, что это был следовавший за нами барон Марк фон Ротенбург. Холодная яростная волна возмущения, поднявшаяся в душе, заставила меня уклониться от обнимавшей мои плечи руки Марка. Я отпрянула от него, отступив в сторону, и моя левая нога оказалась на самом краю свежевырытой могилы, в которую опустили гробы. Не сумев сохранить равновесия, я оступилась и, как в плохих фильмах ужасов, рухнула вниз, прямо на крышку закрытого гроба Эгиса. Перепуганная Юлька, вспомнив мои наставления перед похоронами, увидев перед собой одного только Марка, закричала от страха, подбежала к краю могилы и прыгнула вниз следом за мной. Каким чудом она не приземлилась мне на голову, мне до сих пор непонятно.
   Некоторое время все застыли от изумления, затем все кладбище огласилось громкими восклицаниями членов семьи. Потребовалось почти полчаса для того, чтобы извлечь нас с Юлькой из могилы. К всеобщему удивлению, ни Юлька, ни я не переломали себе рук и ног. Хотя мое состояние было плачевным. Я упала на сделанную из крепкого полированного дерева крышку гроба плашмя, с высоты нескольких метров, не имея возможности сгруппироваться, и весь удар пришелся на мой живот. От удара у меня началось кровотечение, закончившееся несколько часов спустя выкидышем. О том, что я была на третьем месяце беременности, знали только Ивар и Кристина. Как только меня вытащили из могилы, Ивар подхватил меня на руки и понес в машину. За ним с криками и воплями, вырвавшись из рук "спасателей", помчалась испуганная Юлька. Она буквально мертвой хваткой вцепилась в меня, и я, теряя сознание от боли, прижала ее к себе и прошептала, обращаясь к Ивару:
   -Проследи, чтобы она все время была со мной! Не дай ему забрать ее!
   К чести Ивара, он не разрешил оторвать малышку от меня. Так, с вцепившейся в меня руками и зубами Юлькой, он привез нас не в обычную больницу, а в клинику Эгиса. Вызванная им Бригитта взяла на себя переговоры с врачами. Она же, как гарпия, стояла насмерть на страже меня и Юльки, выпроваживая из клиники барона Марка фон Ротенбурга под предлогом того, что я в критическом положении, а ребенок был так расстроен, что ей пришлось дать успокоительное и она заснула.
   К вечеру кровотечение остановилось. Я забылась тревожным сном. Обняв меня за шею одной рукой, а другой, для надежности, сжимая мои пальцы, рядом со мной на больничной койке вытянулась клевавшая носом Юлька. Я проснулась в 2 часа утра, как от толчка. В палате никого не было, кроме нас с Юлькой. На прикроватном столике лежала моя сумочка. Я потянулась к ней и достала из нее почти разрядившийся мобильник.
   Ивар взял трубку сразу. Через полчаса после моего звонка, он и доктор Шульц, который пользовал меня еще в те времена, когда был жив старый барон, везли меня из больницы домой. Прописав мне кучу всяких лекарств и взяв с меня слово следить за собой, доктор сказал, что вернется сегодня вечером и уехал. Юлька с книжкой-раскладушкой устроилась на ковре возле моей кровати. Разглядывая картинки, она время от времени бросала на меня тревожные взгляды.
   Проводив доктора, Ивар вернулся и без слов уселся в кресле рядом с торшером.
   -Спасибо тебе, - негромко сказала я.
   Ивар вздохнул.
   -За что?! Если бы я был рядом, ты бы не потеряла ребенка!
   -Мне нужно, чтобы ты снова закрыл глаза на то, что я собираюсь делать, - помолчав, невесело сказала я.
   -А что ты собираешься делать? - спросил он, напрягаясь.
   -Я собираюсь собрать чемодан, взять паспорт и вместе с Юлькой ехать в аэропорт, - сказала я, садясь в постели. - Потому, что в данный момент у тебя нет сил защитить меня и Юльку от Марка. Мне будет гораздо безопаснее с ней у моих родителей в России.
   Ивар встал и несколько раз прошелся по комнате. Взъерошил свои густые светло-каштановые волосы, вздохнул и снова не смог мне отказать.
   -Я найду твой паспорт и соберу чемодан, - произнес он. - А потом сам отвезу тебя в аэропорт.
   -Позаботься о билетах и документах, - попросила его я, осторожно спуская ноги на пол. К моему величайшему облегчению, боль была терпимой. - Я сама сложу вещи. Возьму только необходимое. Ты потом перешлешь мне все остальное.
   -Я дам тебе достаточно наличных на такси, - коротко сказал Ивар. - Кроме того, у тебя с собой будет банковская карта.
   В молчании, мы быстро справились каждый со своей задачей. Через полчаса моя дорожная сумка и один упакованный чемодан стояли у дверей гостиной, готовые к погрузке в машину. Я переодела вялую, засыпавшую на ходу Юльку, приняла душ, наглоталась обезболивающих таблеток, забросила флакончик с ними в сумку и посмотрела на Ивара.
   -Я готова.
   Ивар подхватил на руки Юльку, мы спустились в гараж и сели в его машину. Автоматическая дверь гаража начала медленно подниматься, открывая выход.
   - Я положил в твою сумку ваши документы, деньги, и телефон, - проинформировал меня Ивар, когда мы выехали на шоссе, ведущее е аэропорту. - Не вздумай сдать ее в багаж.
   Я молча кивнула в ответ.
   В аэропорту Ивар действовал также молча и собранно. Он подвел нас к стойке регистрации, сдал наш багаж, и, судя по всему, для верности, заказал нам с Юлькой сервис сопровождения в Москве, объяснив служащим, что я немного не в себе после неожиданной смерти мужа. Обняв на прощание меня и Юльку, он втолкнул нас зал паспортного контроля.
   -Соберись, Элена! - шепнул мне на ухо он. - Все будет хорошо.
   "Все уже никогда не будет хорошо!" - обреченно подумала я, через силу улыбаясь ему в ответ.
   Оказавшись в самолете, Юлька растянулась на кресле в салоне первого класса, положила голову мне на колени и мгновенно заснула. Как обычно при взлете, свет в салоне погас. Прикрыв глаза, я тщетно боролась с головной болью. Когда самолет взлетел, и в салоне снова зажегся свет, я, наконец, раскрыла свою сумку, чтобы вернуть в нее документы, взять таблетку обезболивающего и посмотреть, хватило ли у моего деверя ума положить туда носовой платок и хоть что-нибудь из косметики. Убедившись, что все это там присутствовало, а суммы денег, которые он засунул мне в кошелек, хватит почти на год безбедной жизни в Саратове, я увидела в ней незнакомую мне синюю пластиковую папку. Не минуты не колеблясь, я открыла папку. В ней оказалась кипа документов, собранных в три файла. Поверх них лежала записка, написанная рукой Эгиса. В то время, как я массировала пальцами ноющие от головной боли виски, мои глаза пробежали по строчкам.
   "В этой папке ты найдешь оригиналы трех официально заверенных результатов ДНК тестов на отцовство для Юли, - писал Эгис. - Один из них утверждает, что отцом Юли являюсь я, другой - что это Марк, третий - что это твой русский муж. Воспользуйся тем, который поможет тебе защитить себя и Юлю. Результаты этих тестов очень трудно оспорить, они почти безупречны. То, что ты держишь в руках эту папку, значит, что я не могу больше тебя защитить. Я люблю тебя, Элена".
   Слезы текли по моему лицу, капая на мой свитер, на ручку кресла, в котором я сидела.
   Обеспокоенная моим видом молоденькая стюардесса салона первого класса подошла ко мне и тихо спросила:
   -Вы себя хорошо чувствуете?
   Я кивнула ей и закрыла глаза. Перед моим внутренним взором стояло лицо Эгиса, красивое, бледное, с четкими правильными чертами, большими темными глазами, в которых таилась насмешка, аристократически тонким носом, который унаследовала от него Юлька, и четко очерченными пурпурными губами, изогнутыми в улыбке. Мой муж. Мой лучший друг. Что я буду без него делать?! Глаза заволокло туманом слез, а в сердце, вместе с участившимися толчками крови, поднималась паника.
   Словно почуяв мое настроение, беспокойно заворочалась на моих руках Юлька. Я опомнилась, сделав над собой усилие, чтобы обуздать панику. Паника медленно и неохотно отступила. Сейчас главным было выжить и сохранить возле себя Юльку. "Обо всем остальном я подумаю завтра!", - всплыл в мозгу девиз Скарлетт О'Хара, и я чуть не рассмеялась вслух сквозь слезы.
   Через два часа наш самолет приземлился в Москве. Оттуда через несколько часов мы благополучно вылетели в Саратов. Лишь войдя в квартиру своих родителей и убедившись, что отец запер за нами дверь, а мама уже вовсю тискает визжащую от радости встречи с ней Юльку, я позволила себе расслабиться и тут же тихо осела на пол прихожей в глубоком обмороке.
  
   Поздно ночью, я стояла в темноте перед высоким окном блочной двенадцатиэтажной башни, на последнем этаже которой находилась квартира моих родителей, смотрела на мигающий огнями домов город, засыпаемый ранней ноябрьской снежной метелью, и в моей памяти снова шептала, утешая меня, Ахматова:
  

Слава тебе, безысходная боль,

умер вчера сероглазый король!

   На широкой кровати в моей маленькой комнате спала, уткнувшись носом в подушку, Юлька.

Дочку свою я сейчас разбужу,

В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:

"Нет на земле твоего короля..."

  
   Наученная жестоким опытом, я не стала дожидаться, что предпримет дальше барон Марк фон Ротенбург. Через несколько дней после моего приезда в Россию, я написала сразу в несколько брачных агентств, специализирующихся на браках с иностранцами. Памятуя беглое замечание Ивара об английских законах, дававших преимущественные права на детей матерям, четыре месяца спустя я встретилась с англичанином, специально прилетевшим в Саратов ради встречи со мной. Через полгода я вышла за него замуж.
   Еще через месяц мы с пятилетней Юлькой приземлились в аэропорту Хитроу. Для нас начиналась новая жизнь. Оставалось семь лет до того момента, когда, даже если Марк исхитрится и доведет дело до рассмотрения в суде, Юлька имела право выбирать, с кем из родителей ей жить. Я от всей души надеялась, что до этого дело не дойдет.
  
  
  
  
  
  
  
  

87

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"