Глава 1, в которой ни дождь, ни ветер не предвещают ничего хорошего.
Если бы кому-то из нас дано было знать, что ветра могут принести с собой не только долгожданную перемену погоды, но и прорву серьезных неприятностей, мы бы не стали так опрометчиво торопить норд-вест. Нам предстояла ветреная весна, но тем холодным апрельским утром я еще об этом не знала. Казалось, тучи никогда не сдвинутся с места, и я с досадой подумала, что всем все равно, люблю ли я заниматься огородом, более того, всем все равно, что я терпеть не могу этого делать. Увы, я отлично знала, - делянка для табака ждет не кого-нибудь, а меня и только меня. Понятно, что одна Ив со всем не справится, и потом, выращивать табак она уж точно не соизволит, нечего и надеяться, но ведь есть еще мальчишки, которые заинтересованы в хорошей трубке не меньше меня...
Примерно с такими мыслями я полезла в сарай за табачной рассадой. Рассада хранилась за поленицей далеко в мешках, и прежде чем я добралась до них, моему взору предстала гораздо более любопытная вещь - большая, почти новая, банка белой краски. Краска пахла восхитительно. Она тут же затмила перспективу ковырять лопатой мерзлую землю. Это была именно такая краска, которая быстро сохнет на ветру и поэтому наносится точно и аккуратно, кроме того, это была именно такая краска, которой можно с чистой совестью покрасить двери и перила веранды. Надо ли говорить, что табачная рассада окончательно потеряла свою привлекательность?
Каждый знает, что кисти хранят в специальном растворе, в керосине там, или в сладкой воде, но далеко не каждый знает, как прекрасно для этого подходит настой крапивы и кулиягоды. Мой патент. Еще с прошлой осени я оставила в нем свой лучший флейц, и теперь флейц выглядел совершенно новеньким! Милое дело - работать хорошей кистью!
В первую очередь пришлось ошкурить двери, иначе все мечты насмарку, будет как сарай нерадивого крестьянина. Да, шкурить скучно и утомительно, зато красить потом - сплошное удовольствие, особенно если никто не входит беспрестанно в дом, не стремится наружу, и не дает дружеские и абсолютно бесполезные советы. Мне повезло, моему вдохновению никто не мешал, я красила и красила, пока не покрасила и двери, и перила, и себя саму. Тут нельзя торопиться, - такую краску, тем более белую, нужно укладывать слой за слоем, тогда оттенок получится почти голубой и очень нежный. Для веранды, ведущей в сад - лучше не придумаешь.
Краски оставалось много. Во всяком случаи хватило б на целую рыбацкую лодку, не хлипкую плоскодонку, а, пожалуй, на средненький однопарусный баркас. Но в животе предательски засосало, и я вспомнила, что рискую остаться без завтрака. Ив еще спит, и будет спать до обеда, а пока Ив спит, загнать Эрика дежурить на кухню - попытка обломать быку рог.
Не в силах подавить искушение потягать быка за рога, я положила флейц - успею, и отправилась искать мальчишек.
Ребята копали в огороде грядки и спорили. Вернее, они спорили, а потом уже копали грядки, потому что любому ясно, что спор важнее. Я нашла их в тот момент, когда Эрик окончательно решил посвятить себя спору, он вонзил лопату в землю намертво и для уверенности облокотился на нее.
- Да нет у мандгоры никакого панциря, чешуя одна! - горячился Эрик, - Меч возьмет ее на раз, отвечаю!
- Ох и мастер заливать! "Отвечаю!", - усмехнулся в ответ Эмиль, - Да любой меч разломится надвое об ее шкуру! Посмотрел бы я на твой клинок! Только стрела, угодившая в глаз, одолеет мандгору, если попадешь, конечно!
Эмиль явно дразнил Эрика, а Эрик явно велся:
- Будто я не видел мандгору так же близко, как тебя, упрямого болвана! Ее чешуя тоньше рыбьей! Спорим, я докажу!
- Это как же, интересно знать? - поинтересовался Эмиль.
Тогда Эрик в порыве справедливого негодования попытался выдернуть лопату из земли, но не тут то было, лопата не поддавалась.
- Поймаем ее в Желтом лесу! Вот выберемся туда и поймаем! - предложил он.
- Ловлю на слове! - Эмиль тоже бросил свою лопату, - Но если меч не выдержит, будешь носить красную повязку на голове до конца путешествия.
- Красную повязку?! - возмутился Эрик, - Ну уж дудки! И не надейся!
- Вот и не о чем спорить! - удовлетворенно подвел итог Эмиль. Он был спокоен и самоуверен, но как раз это и распаляло Эрика больше всего.
Мое появление не произвело должного впечатления. Я была явно некстати со своими нравоучениями, и тут же получила подтверждение этому. Эрик зыркнул на меня из-под пушистых ресниц и вытер перчаткой веснушчатый нос.
- Глядите-ка! Посадила табак?! Всю делянку? Ай, ну и умница!
Эрик знал, куда клонит. Он догадывался, что никакого табака еще не посажено, а, значит, крыть мне нечем. Эмиль не выдержал и улыбнулся. Тремя морщинками. Двумя - у глаз и одной у правого уголка губ. Широкие губы вдруг вытянулись в правильный полумесяц. Я попала между двух огней, да еще и под горячую руку.
- Как дети! Все бы веселиться за здорово живешь! - я перешла в самооборону, - Между прочим, завтрак сегодня готовишь ты, так что у тебя есть шанс оставить в покое лопату! А что касается мандгоры, то тут я, пожалуй, соглашусь с Эмилем - меч ее не возьмет!
Положение слегка выправилось, и я поспешила удалиться, пока разозленный Эрик не придумал, что ответить.
Свежевыкрашенная веранда выглядела просто прекрасно, но меня заботило то, что окна теперь точно придется мыть, потому что стало слишком заметно, какие они грязные. Пока я раздумывала над тем, что сделать раньше, помыть окна или покрасить рамы, я совершила непростительный шаг назад и перевернула банку с краской. Густая молочная лужица тут же растеклась по кирпичной дорожке! Красиво разлилась, от души. Досада, это мало сказано, - безобразие! Злясь на себя, а заодно и на Эрика, я стояла перед загубленными надеждами и ждала, пока катастрофа примет законченные черты.
В тот момент все и случилось. Прибрежный шиповник заметил далеко в море странные волны, а вслед за шиповником заголосили чайки. Предчувствие, живущее во мне с прошлой весны, колыхнулось, нырнуло под коленную чашечку и переросло в ощущение ветра. Накатило ужасное чувство единственности происходящего, потемнело в глазах. Ветер ворвался в меня, из всех чувств оставляя только стук сердца у самого горла - "опасно"! Я огляделась - тишина, ни ветки не дрогнуло. Флюгер продолжал указывать на северо-запад, а ветер мчал с востока, мчал прямо на нас.
Я крикнула ребят, крикнула так громко, что они поняли, - не шучу, и прибежали сразу.
- Быстро в дом!
Мы перемахнули через белую лужу и влетели на крыльцо.
- Дверь окрашена! - запоздало предупредила я.
- Заметил уж! - ответил Эмиль, рукав его зеленой замшевой куртки был весь измазан в краске. - Что случилось?
- Очень сильный ветер! - сказала я, когда защелкнула дверную задвижку.
- Подумаешь! - фыркнул Эрик, - И пора бы! Тучи обленились, толкутся над домом со вчерашнего дня...
Я не слушала. По лесам, задевая море, летело нечто, явившееся откуда не возьмись. Подобно внезапному крику зверя, шум шелестящего воздуха вдруг огласил долину, и ветер, словно птица, бросающаяся за добычей в воду, камнем упал на нас. Дом вздрогнул от неожиданности, стекла зазвенели, Эрик бросился к окну, но я удержала его:
- Не смей! Вот олух!
- Да что с того? - огрызнулся он, но к окну подходить не стал.
Дом затрясло, в трубе завыло, камин потух, и пепел облаком вылетел из него в комнату. Что-то зазвенело на крыше, и почти сразу же на лестнице, что ведет на второй этаж прямо из гостиной, показалась Ив. В одной рубашке, со следами подушки на щеке, она перевесилась через перила, и спросила:
--
Эй, что происходит? Буря? Между прочим, в нашей спальне окно разбилось!
В подтверждении сказанного ветер насел на окна, и они прогнулись так, точно были сделаны из рыбьего пузыря.
--
Какой-то ведьмовый ветер... - неизвестно зачем сообщил Эрик, - Ишь как воет! Итта загнала нас в дом. Малышка, да ты еще спишь! Посиди-ка здесь! От лиха подальше! - с этими словами Эрик подхватил Ив на руки и, не обращая внимания на протесты, усадил в кресло подальше от окна.
В тот миг раздался жуткий грохот на крыше, и осколки черепицы дождем хлынули на подоконник. Что-то огромное сползло по карнизу и шарахнуло о водосточную трубу.
- Флюгер! - ахнула я, потому что услышала, как он падает в траву и катится. Тяжелый золотой флюгер катился, как перышко. Наша гордость и слава - герб музыкального отделения Туона, золотой лев с двумя хвостами, лежал на земле.
Следующим порывом ветра переломило боярышник. Он вскрикнул, крона царапнула по стене дома и упала. За окнами гостиной пролетело колодезное ведро.
Метнувшись по дому, Эмиль запер щеколды на окнах, проверил чердачную дверь, а лесенку в башню подпер кочергой, на ней мы не держали задвижек.
- Не выдержит твоя лопата ... - буркнул он, когда вернулся. Эрик не ответил, сидел притихший, серьезный, сидел, и не сводил хмурых глаз с бушующего за окнами сада. Ив свернулась калачиком в кресле, рассыпала Эрику по плечу белые волосы. Она слушала как истошно и яростно воет непрошеный ветер, но на ее щеках еще румянились утренние сны, и ей не было страшно. Отвалился громоотвод, повис на мгновение в воздухе, звякнул о кирпичную стену и копьем пронзил дождевую бочку.
Мне оставалось только дожидаться, когда чувство ветра, владеющее мной без остатка, пройдет. Чем быстрее это будет, тем больше надежды на то, что дом устоит. Но в камине по-прежнему свистело так, что хоть уши затыкай, окна звенели и выпрыгивали из рам, а деревья трещали и нагибались до земли.
"Сколько же людей работают сейчас в полях!" - с ужасом подумала я, - "Что с ними будет?!" Зажмурившись, я расслабила руки, как учил Улен, и заставила дар слушать холмы любимой долины. Грохот и свист приглушился в толще пространства. По ту сторону ветра царили покой и тишина. В полях ветра не было, ветра не было в долине, ветер был только у нас. Мы были одни в тонущей лодке, вода прибывала.
- Эй! - тронули меня за плечо, - Отойди от стены!
Свист ветра и шорох листвы вернулись вместе с голосом Эмиля. Они разбились на оглушительные порывы и звон бьющегося стекла. Звуки опережали события. Окно у правой стены треснуло, рама покосилась, стекло осело на пол, дернулось и разлетелось в алмазную пыль. Холодом сковало виски. Ветер ворвался в комнату, сбил с камина подсвечники, уронил книги. Справочник по целебным растениям взвился под потолок и, шелестя страницами, грохнулся на перила второго этажа. Эмиль и Эрик содрали со стены картину, чтобы загородить дыру в окне, но ураган тотчас выбил ее из рамы и утащил прочь из дома. Я видела, как воздушным змеем вспорхнула она над деревьями. А ветер меж тем листал страницы книг, хватая одну за другой, точно искал чего-то и никак не мог найти. Пепел забивался в нос, глаза слезились от книжной пыли. Заскрипели крепкие двери, замок надломился, ветер ринулся в чулан, а оттуда - в башню!
Едва я успела подумать, что Белой Гильдии не на руку погибать под обломками собственного дома, как внезапно налетевший ветер также внезапно исчез. Исчез, как не бывало. Растрепанные деревья прогнулись и выпрямились, книги рухнули на пол, звякнули задвижки, окна и двери замерли, трубы подавились и замолчали. Осталось только куча пепла на полу перед камином. И тишина...
Какое-то время все молчали.
Раздался скрип. Еще.
- Полка! - крикнула я.
Высоко из-под потолка, где ветер выдернул штифт, накренилась и посыпала книгами дедушкина полка. За ней пристегнутый и изумленный пополз на нас весь книжный шкаф.
- Эм!
Ребята бросились вперед, успев подставить под бесценную мебель высокие плечи. Шкаф осел на братьях, как выступающий балкон, и замер.
- Этажерку!
Мы с Ив приволокли этажерку. Вскарабкались, нажали на полку.
- Скидывай книги! Быстрее! - приказал стиснутый четырехметровым шкафом Эмиль.
Энциклопедии, приключения, романы и повести, рукописи и Королевский печатный двор прошлого века полетели на пол. Шкаф полегчал, и полку тотчас удалось запихать на место.
- Ведьма, а? - высказался Эмиль, - Ураган что надо! Итта, объясни-ка, что это было?
- Думаешь, ее рук дело? - рассмеялся из-под потолка Эрик. Он стоял на этажерке, как аист на крыше, и ладил сорванные в пролете полки на старые крепежи, - Все может быть! Темная колдунья насылает кару на братьев-бездельников?
Все засмеялись, этажерка покосилась, отчего Эрик чуть не рухнул. Только мне было не до смеха.
- Не паясничай, Эр! Это был волшебный ветер!
- Да ну! - Эрик спрыгнул с этажерки, и, язвительно щурясь, вручил мне стамеску, - Так уж и волшебный?
- Ты дурак, да? - возмутилась я, - Ветер..., он напал на нас! Он был только здесь, здесь и нигде больше!!!
- Только здесь?!
- Только вокруг дома с Золотым Флюгером!
--
Скорее уж вокруг дома без Золотого Флюгера, - хмуро вставил Эмиль. - Ну все, книги потом поставим! Пошли что ли, посмотрим сад...
Все, что произошло в саду, смахивало скорее на нашествие серных ведьм, чем на ветер. Повсюду валялись обломанные ветки, даже в колодце было полно сучьев и почерневших листьев. Ведро нашлось в кустах жасмина. Конечно, Ив тут же обнаружила разлитую краску.
- Хорошенькое дело! - возмутилась она, - Ветер испортил нашу дорожку! - она огляделась и поплотнее закуталась в куртку. - А что с верандой? Итта?
Белая веранда больше не была белой. Свежая краска наморщилась, а прошлогодние листья с досадой брошенные ветром, безнадежно прилипли к ней неаккуратно и хватко. Я промолчала, ребята загадочно переглянулись, но ничего не сказали. Это означало, что я у них в долгу.
Флюгер лежал перед домом. Привалился на бок, уткнувшись носом в ростки маргариток. Эмиль с трудом поднял его и очистил от земли золотую львиную голову.
- Флюгер мы починим! - уверенно сказал он.
- Жалко боярышник! - Ив погладила сломанный ствол. Что и говорить, боярышник было действительно жалко. Бочка для дождевой воды, точно пронзенный гвардеец, лежала на боку и истекала прозрачной кровью. Мы обнаружили еще два разбитых окна на чердаке, дверь от сарая упала и придавила собой табачную рассаду.
Устояла только лопата. Эрик обошел вокруг нее и торжественно призвал нас убедиться в том, что никому не под силу сразиться с ним, даже урагану.
- Ветер может вернуться? - спросил меня Эмиль.
- Не знаю, - почему-то солгала я.
Сад выглядел удручающе, надо было попытаться спасти боярышник и спровадить Эрика на кухню. Не помешало бы выпить кофе.
Это было только начало. Предстояло почистить печи, починить бочку, расставить по местам все книги, убрать битое стекло, и главное - вернуть на крышу наш флюгер. Дел прибавилось настолько, что пресловутые грядки показались нам ерундой и забавой. Но главное, ветер начисто выдул из меня надежду на то, что все обойдется. Я знала - он вернется...
На этот раз Эрик ограничился одной разбитой тарелкой, но завтрак все равно обещал быть невеселым. Хватило сгоревшей яичницы. У стола качалась ножка, и нечто черное и странное проливалось из чашек прямо на скатерть. Эрик сказал, что это кофе, но мы ему не поверили. Огонь в печи погасил ураган. Мерзли молча. Пить такой кофе было невозможно, и, признаюсь, я рассердилась.
- Эр, возьми перо и пиши! Пишешь? Диктую! Кофе достаточно довести до кипения, а не варить его полчаса на медленном огне! Записал? Поставь восклицательный знак! - я отодвинула чашку, встала и подошла к окну.
- Тоже мне гурманка! - вспыхнул Эрик, который, не чуя подвоха, потянулся, было, к перу, - Варила бы сама!
Но меня тут же поддержала Ив:
- Предполагается, что блюдо под названием "яичница" должно выглядеть как-то иначе, - рассудительно сказала она, - может, я ошибаюсь?..
Вряд ли Эрик согласился бы с нами в какой-нибудь другой день, и уж тем более сегодня. Сегодня было слишком много неприятностей, а неприятности он не переносил ни в каком виде, они возмущали его до глубины души. Поэтому Эрик швырнул тарелку в раковину, встал и, смерив меня с ног до головы, вышел, хлопнув дверью.
За окном все было спокойно. Тучи, наконец, двинулись и потянулись к морю. Я не чувствовала ничего, кроме того, что будет дождь. По тропинке, вернее по тому, что от нее осталось, уходил Эрик. Он взял с собой гитару, а это означало, что он опять пошел в таверну дядюшки Сима.
Разговаривать никому не хотелось, а такое с нами бывает не часто. Ив развела новый огонь в печке, я сварила свежий кофе, потом мы нашли в кладовке солонину. Настроение не особенно исправилось, но зато мы согрелись и поели.
***
За недолгие годы правления молодого Кавена королевская гвардия совершила множество славных дел. На то нашлись причины. Время смут в Дремучих каньонах и войны с серными ведьмами прославило немало доблестных воинов, среди которых одним из первых стал Феодор Травинский. О подвигах королевского трубача сложили песни, их помнят и поют во всех уголках нашего королевства. Ну а в Туоне, в тайной королевской семинарии, Феодора Травинского знают не только как героя и не только как прекрасного трубача, но и, что скрывать, как дедушку Эмиля и Эрика. Конечно, ребята очень гордятся своим дедушкой, ведь они очень любили его. Дедушка погиб в Желтом лесу от укуса ядовитой дигиры три весны тому назад, но Эмиль и Эрик горюют по нему до сих пор. Печально об этом вспоминать. Мы с Ив познакомились с Феодором Травинским незадолго до его смерти и сразу же полюбили его. Он был могучим воином и добрым веселым человеком.
Задолго до войны с серными ведьмами дедушка Эмиля и Эрика начал строить свой дом. Поговаривают, что чертежи ему подарила Угрюмая фея, которую он вызволил из Черного Ущелья, но, наверняка, это вранье. Скорее всего, он все сделал сам, или одолжил чертежи у своего друга, королевского архитектора. Так или иначе, но в том, что Феодор Травинский выбрал для строительства своего дома самый красивый уголок в мире, можно не сомневаться.
Когда мы с Ив впервые оказались в долине и увидели Дом с Золотым флюгером, мы не поверили своим глазам. Такого чудесного дома больше не сыщешь, ни только в долине - во всем королевстве. Красную черепичную крышу мы заметили издалека, ярко горел на башне золотой флюгер, Туоновский герб дедушки Феодора.
От свежего морского ветерка поскрипывала калитка. Как только мы вошли, сад потянулся к нам и обнял своими зелеными теплыми руками. Секунда, другая и мы с Ив опьянели от сладкого цветочного благоухания. Ребята светились от гордости, глядя, как замерли мы перед домом от восторга. Все было бы как в сказке, если бы Эрик случайно не наступил на железную лейку. Он выругался громко и неприлично. Тогда дверь парадного входа отворилась, и появился седой и широко улыбающийся дедушка Феодор. Рядом с ним на крыльце, на каменных ступенях и поручнях устроились голуби. К сожалению, они перестали прилетать с того дня, как погиб дедушка Феодор. Но тогда они были здесь, ворковали и клевали пшено.
Дом с Золотым флюгером весь порос плющом, и видны были только огромные окна, которые впускали столько света, что хватило бы на целый дворец. У парадной висел обычный колокольчик, перила и двери украшала знаменитая Озерская чеканка. Мы вошли и сразу поняли, что мансарда выходит окнами на северо-запад, а это значит, утром мы увидим, как встает над морем солнце. Дедушка построил лестницу на второй этаж прямо из гостиной, поэтому гостиная получилась очень просторная, а стены ее были целиком из книжных полок. Камин, сложенный из редкого черного камня, окружали кресла и звериные шкуры. Каждая комната была проста и уютна на свой манер. Арочные двери не уступали по росту нашим ребятам, да и самому Феодору Травинскому. На втором этаже, кроме двух спален, мы обнаружили кабинет и крохотную комнатку для гостей в мансарде. Веранда и кухня с множеством хитроумных кладовок выходили в сад, и все, что только не попадалось нам на глаза, было сделано с любовью, и потому показалось нам таким прекрасным. К счастью, мы смогли найти слова, чтобы выразить свое восхищение.
- Идемте, идемте! - сказал дедушка Феодор, - Я покажу вам свой капитанский мостик! - и, хотя вовсе не был капитаном, повел нас вверх по скрипучей винтовой лестнице. Вот тогда-то мы впервые очутились внутри башенки с Золотым флюгером. Через глубокие круглые окна мы увидели всю долину и Море. О, Море! Оно искрилось и сияло перламутровым светом там, за зелеными цветущими холмами, за черепичными крышами маленьких крестьянских домов, за садами, за пастбищами. Рыбацкие шхуны стайками приютились у песчаного берега, чайки парили высоко в небе, ярко-белые на ярко-синем, а где-то в южной стороне сурово и одиноко темнели хвойные леса.
Я обомлела. Я слышала и чувствовала так много и так сильно, что не могла ничего толком разобрать. Мне хотелось остаться в башне навсегда. Только кисти, краски и мои чувства. Помню, Эмиль положил руку мне на плечо и передал бинокль. В бинокль удалось как следует рассмотреть и берег, и шхуны, и рыбаков, и чаек, кружащих над свежей рыбой, и маки в соседнем саду, и все остальное, что только вздумается.
- Знаете, когда бывает самый красивый закат? - спросил дедушка Феодор, - Когда наутро выпадет первый снег.
- Ну, до этого еще далеко, - ответил ему Эрик.
Тогда мы не предполагали, что останемся здесь навсегда. Но когда осенью Феодор Травинский ушел в Желтый лес убивать полыньяков, мы еще гостили в долине. Он не вернулся ни зимой, ни весной, ни следующим летом. Мы прождали его напрасно, и первый снег выпал без него. Мы сами посадили огород, и сами собрали урожай. Осенью пришла депеша от Улена, мы ушли работать и вернулись в долину только новой весной, вернулись домой.
Улен рассказал Эмилю и Эрику, что случилось. Когда конвоиры Желтого леса принесли ему Феодора Травинского, тот уже умирал. Улен не смог остановить отравление ядом дигиры ни одним из своих снадобий, было слишком поздно. Он показал нам могилу дедушки Феодора. Его похоронили по всем правилам нашего королевства, у Светлого озера, в Синем лесу.
Мы стараемся, чтобы в доме все оставалось так же, как было при дедушке. Прошло еще две весны, боль потери немного утихла. Дом с Золотым флюгером стал нашим домом, и мы полюбили его еще сильнее, чем тогда, когда увидели в первый раз.
_______
Внезапный ураган постарался разорить нас, как смог. Но дедушка Феодор построил очень крепкий кирпичный дом, и ветер, по большому счету, остался ни с чем. Мы ломали голову, что за напасть к нам пожаловала. Это могло быть все что угодно, но если бы оно пришло с Моря, я бы об этом знала. Море часто приносит сильные бури, они поют в трубах, гнут деревья и срывают капюшоны наших плащей. Но в этом ветре были другие силы и другие намерения, он действительно напал на нас. Эмиль предположил, что это, и впрямь, могли быть серные ведьмы, но вряд ли. Во-первых, серным ведьмам не разрешено покидать южные границы, а во-вторых, они источают такое омерзительное зловоние, что не почуять его просто невозможно. И все же это были волшебные силы, по крайней мере куда более опасные, чем просто ветер.
Стыд перед Эриком тоже отравлял мои мысли. Не стоило всем сразу на него набрасываться, тем более сегодня. Хотя, с другой стороны, он умудрился совершенно угробить завтрак. Предполагаю, он продолжает надеяться, что с дежурствами по кухне его оставят в покое, и, похоже, он своего добьется.
Дождь пошел как раз тогда, когда Ив домыла последнюю чашку и поставила ее на полку. Сначала это был совершенно обычный, мелкий и скучный дождик, но чувство тревоги вернулось, и не покидало до тех пор, пока дождь не разошелся, как следует. Выходить во двор расхотелось, в самый раз было устроиться в гостиной, покурить трубки и обсудить план действий. Так и сделали. Камин снова горел, Ив свернулась калачиком возле него и грелась. Разумеется, она не курила, она ела сушеную землянику, листала одну из разбросных книг и, наверняка, думала об Эрике. Она очень любила Эрика, но ей совсем не нравилось, когда он уходил пить с крестьянами эль.
Можно подумать, что Эрик какой-нибудь там разгильдяй и бездельник, но это не так. На самом деле он просто замечательный, и то, что он делает все по-своему, ничуть его не портит. Честно говоря, именно за это все и любят его. Учителя в Туоне говорили, что он очень талантливый, только упрямый, но и им приходилось прощать ему все проказы и шалости, потому что Эрик лучше всех играет на гитаре, да и на лютне, пожалуй, тоже. Кроме того, Эрик не хуже Эмиля разбирается в астрономии и оптике, и секрет состоит в том, что ему нравится смотреть на звезды. Этой зимой ребята начали конструировать телескоп. Они провозились до самой весны, в итоге им не хватило какой-то сложной линзы, и работа приостановилась. Думаю, ненадолго, телескоп - их мечта, а мечты на то и существуют, чтобы к ним возвращаться.
Вам приходилось когда-нибудь, сидя у камина, слушать, как дождь барабанит по подоконнику? Если приходилось, то вы наверняка знаете, что это рождает самые романтические мысли и к тому же клонит в сон. Ты воображаешь, что дом - это корабль. Он качается на волнах в самой середине моря, но капитану можно доверять, он такой же, как дедушка Феодор, и знает самые дальние дали, как свои пять пальцев. Ты сидишь в кают-компании, и тебе нет никакого дела до того, что снаружи ветер и дождь, а может быть, даже, буря. Под трюмом простирается мрачная зеленая бездна, но тебе тепло, ты смотришь сонными глазами на играющий в камине огонь...
Эмиль бежал, что есть силы по Синему лесу и за ним гнались волколаки, трое. Сквозь кроны деревьев светило алое солнце, небо казалось белым, но было страшно, как ночью. Звери неслись гораздо быстрее Эмиля! Нагнали! Повалили в траву. Я хотела закричать, но тут волколаки обернулись нами! Мы принялись обнимать Эмиля и смеяться, смеяться... Солнце играло на наших лицах, небо постепенно голубело, но Эмиль не смеялся... Он вырвался и бросился бежать по краю самого прекрасного, самого светлого леса на свете...
Я проснулась и сразу поняла - что-то случилось. Не в обычаи Эмиля стоять с вытаращенными глазами посреди комнаты, в плаще и сапогах на босу ногу.
--
Ты чего? - спросонья удивилась я.
--
Чего? - переспросил тот, точно не понимая, - Как бы это подоходчивее объяснить... - Эмиль скинул капюшон и посмотрел за окно. За окном лил проливной дождь, Эмиль недоверчиво прищурился и облокотил флюгер на книжную этажерку.- На меня напал дождь!
--
То есть как?!
--
Ведьма знает! - взвился тот. - Вот как! ...
--
Что за глупости ты говоришь, Эм? - удивилась Ив, но она уже натягивала сапоги.
--
Глупости?! - Эмиль сердито сдвинул брови, - А, по-твоему, почему весь плащ поцарапан? Говоришь "глупости"? Иди-ка, взгляни!
С дождем было не все в порядке, это точно! Мы с Ив убедились в этом, как только вышли на крыльцо. Разумеется, мы надели плащи, иначе нам прошлось бы несладко. Да, у Эмиля были все основания удивиться, и мы сделали то же самое, хотя, по большому счету, удивить нас не просто. Но даже червивые грибы Перепусков не поразили меня так, как дождь в нашем собственном саду.
Шум стоял такой, будто целая королевская армия рукоплескала своему военачальнику. Сад исчез в водопаде дождя. Сверкающие стрелы поливали наш двор, наш дом и наши деревья. Пожалуй, это были очень сильные стрелы, даже сломанная бочка кряхтела и поскрипывала. Дождь хлестал по всем направлениям, струи собирались в пучки и тогда их удары становились еще сильнее. Смородину прибило к земле, бельевые веревки оборвались и болтались, а больше ничего не было видно. Чтобы разглядеть, что стало с вороньими гнездами на тополе-Великане, мы вынуждены были высунуться из-под навеса. И как только мы это сделали, дождь неистово бросился на нас. Искрящиеся кровожадные струи сбежались в гигантские пучки, забарабанили по нашим плащам, обожгли лицо и руки. Раздумывать не приходилось, вмиг мы спрятались под козырек крыльца, но дождь не отступал. Он норовил достать нас, он бился о деревянные перила и только теперь, мы, наконец, поняли, в чем собственно дело. Дождя не было, иными словами дождь был сухой! Именно так. Не было никакой воды, только дождевые стрелы. На наших плащах не нашлось ни единой капли, ударяясь о нас и обо все остальное, он просто-напросто исчезал без следа. Сад оказался сухим, никаких луж, никаких водоворотов из водосточных труб, ничего подобного! Даже на сбитой с окна паутинке не сверкало ни единой дождинки.
- Ведьма знает что! Леший его носит! - выругался Эмиль. Он снял с гвоздя брезентовый плащ Эрика и вышел во двор, его тут же окружило облако дождевых пучков.
- Куда ты? - удивилась я.
- Хочу вернуть домой нашего повара. Кто знает, что еще произойдет? И, вот что - из дома - ни на шаг! - он скрылся под дождем, как под занавесом. Ладно хоть плащ Эмиля толстый и прочный. "Ни на шаг!" Раскомандовался!
Ив и я вернулись на кухню. Мы прижались носами к кухонному окну и стали наблюдать за дождем. К сожалению, не многое удалось рассмотреть, но того, что мы увидели, вполне хватило, чтобы понять, - дождь с ветром заодно. Бедная, бедная травка, она только что проклюнулась из земли, и так и не дождалась солнышка, она погибла так же безнадежно, как и вороньи гнезда на тополе-Великане.
Ив рассердилась не на шутку, она начала бранить дождь и того, кто все это устроил. Мы припомнили все, что знали о ведьмах, Угрюмых феях и мокролапых кунтах. Никто из них не практиковал агрессивные лжедожди, по крайней мере мы ничего об этом не слышали. Так или иначе, но дождь шел, он срывал с крыши черепицу, губил траву и прибивал смородину к земле. Сегодня сажать табак и проку не было...
В таких бессмысленных раздумьях мы провели день. Без ребят было скучно, а на душе тревожно. Чтобы как-то отвлечься, Ив предложила играть в образы, но игра не клеилась. На третьем кону мы не выдержали, выбросили карандаши, вернулись на кухню и доели остатки солонины. За пеленой дождевых стрел сумерки ложились на дали позже вчерашнего, день шел в рост, потому что предстояла весна. Весна, от которой не знаешь, что ожидать.
Эмиль и Эрик явились только тогда, когда во всем доме горели свечи. Сначала хлопнула дверь, а затем они ввалились на кухню прямо в сапогах. Плащи братьев избороздили косые царапины, чехол гитары порвался, ребята скинули капюшоны и молча положили перед нами на стол мертвую красноглазую перепелку.
Маленькая полосатая птичка беспомощно поджала лапки, ее пурпурные глаза остекленели, в тусклом свете коптилки в них не отражалась смерть, но я чуяла - птица умерла совсем недавно.
--
Дождем забило, - угрюмо объяснил Эмиль, - прямо у порога...
--
Нынче в саду погибло немало птиц, - ответила я.
--
Причем тут? - воскликнула Ив, - Ведь перепелка Улена, ручаюсь, прилетела к нам, прилетела по делу....
--
По делу.... - передразнил Эрик, - Много ты понимаешь! Конечно, по делу! И наверняка очень важному! Вот досада! Как теперь узнать...
--
Никак, - Эмиль выскользнул из плаща и облокотился о стол, точно колодезный журавль, длинный и печальный, - Мертвые птицы не разговаривают, даже если это красноглазые перепелки Улена...
По понятным причинам Эрик промолчал, он широко подкрутил коптилку и внимательно осмотрел перепелку. На правой лапке птички тускло поблескивала толстая цепочка. Эрик отвязал находку, поднес ближе к свету - это была Роза Ветров, символ Белой Гильдии! Мы опустили руки, на кухне вдруг стало душно. Только у посвященных в королевскую разведку есть такие малахитовые кулоны, украшенные каждый неповторимой инкрустацией. Эту Розу тогда запомнили многие, ее обвивала рубчатая медная змейка, и она была самая старинная...
Гильдия гнала полыньяков на север. Полыньяки петляли в поисках своих колодцев, и во что бы то ни стало нельзя было подпускать их к Желтому лесу.
Их черные скользкие пальцы царапали землю, их гибкие гладкие тела извивались между деревьев, но мы все равно подстрелили двоих, хотя это и против правил. Улен хотел выпустить колонию в Аагу, река сама позаботилась бы о том, чтобы унести их своим течением в Море. Гильдия не создана убивать, на то есть гвардейцы. И вот когда полыньяки заметались по берегу Ааги, Улен повернулся к нам, поднял руки и велел не стрелять, тогда кулон выбился из-под куртки, и мы все увидели его, амулет Улена....
Теперь цепочка порвалась, и оставалось гадать, при каких обстоятельствах. Эмиль застыл, Эрик сел и уронил лохматую голову на ладони. Он долго-долго тер лицо костяшками пальцев. Эрик любил Улена больше чем мы все, вместе взятые.
Никто не проронил ни слова, пока он не поднял голову. Он посмотрел на нас, как будто впервые увидел. Его глаза горели беспокойной решимостью. Мы знали, о чем он думает, и он знал, о чем думаем мы. Ветер, дождь и перепелка принесли недобрые вести.
- Мы идем искать Улена! - сказал Эрик.
- Разумеется! - ответил Эмиль.
Перепелку пришлось похоронить в саду под черемухой. Ив не хотела показывать слезы, но они катились сами собой, что она могла поделать? Слишком много было пережито за один день. На нас, вдруг, навалилась усталость. У меня болела голова, Эрик ушел спать один в башню. Когда мы с Эмилем поднимались в спальню, Ив еще сидела на кухне и смотрела сонными глазами на горящую перед ней свечу. Но и эта свеча вскоре погасла.