Глава 21, из которой становится ясно, что Эрик никогда не угомонится.
Трупы белых волколаков и черное кострище - вот то, что мы оставили после себя, когда покидали поляну. Над Падалью пустошью теплился восход, а кошмары Желтого леса засыпали, чтобы пробудиться следующей ночью. Надеюсь, это произойдет уже без нас.
Мы с Ив по праву рожденных девами ехали верхом на Амисе. Конь плелся рядом с бодро шагающим Тигилем, и до нас редко, но все же долетали обрывки торопливого разговора.
Можно было догадаться - Тигиль знал, где искать Улена. И не стоило рассчитывать на то, что он сделал бы все как-то иначе. Я понимала, на чем сошлись эти два разных по возрасту человека. Их привлекала игра. Молчаливые, но острые на словцо, каждый из них готов был даже из самого серьезного дела устроить если не розыгрыш, то забаву. Встреча с Уленом, в которой мы видели ответы на все вопросы, таковою не стала. Все, о чем мы его спросили, не прояснилось ни на йоту, хотя Улен и дал понять две вещи, а именно то, что он давно располагает сведениями о ветрах Унтара и их арбалетах, и то, что больше, чем мы знаем, нам знать и не следует. Эмиль был в тихом бешенстве, но проявил чудеса железной выдержки. Впрочем, что бы он там не надеялся узнать, смерч ждал его, а он ждал смерч. Бесполезно было тратить силы на всем известный нрав Улена.
О ветрах говорили вечером, после отдыха. Дорогою обсуждали насущные вопросы. Мы с Эриком хвастались шрамами, хотя он и здесь перещеголял меня. Говорили о Желтом лесе, о лешаках, маиграх и Угрюмых феях, с которыми как раз все прояснилось. Учитель дразнил нас своими пространными ответами, а мы, не скупясь, тешили его уши подробностями. Но как бы там мы не увлекались, что-то заставляло меня помалкивать о ключе от подземных лабиринтов Вечной Горы, что-то удерживало меня, а я научилась доверять своим чувствам.
База лесного конвоя располагалась на окраине Желтого леса, рядом с рекой. Скажу сразу, если кому-то вздумалось бы отыскать ее, он только понапрасну стоптал бы сапоги. Территория базы лежала в низине меж двух непроходимых холмов. С востока ее огибала Аага, а с запада проход между холмов скрывался за естественным ландшафтом Желтого леса. И птица не признала бы в нескольких шагах от непроходимых троп следы человека. Попасть на базу можно было только через ворота. Улен посоветовал нам даже не пытаться угадать их в лесном утреннем мареве. А раз так, то мы глядели во все глаза, наивно надеясь перехитрить легендарную маскировку конвоиров. Лес вымер, затих, и удача с чистой совестью ушла на покой. Сонные от тишины и спокойствия, мы очнулись только, когда Тигиль придержал под уздцы Амиса.
- Мы у ворот... - улыбаясь, произнес Талески.
Это была очень большая Дикая ива, широкая, точно дуб, причудливая, точно груша, и ветвистая, как и все ивы.
Ее макушка задевала за облака, а из-под облаков густилась и листвой ложилась на землю. Весь наш дом с Золотым Флюгером без труда спрятался бы в ее тени, если б только Дикие Ивы росли в Долине Зеленых Холмов.
Особый запах исходил от вечнозеленой листвы, не свежий, а пряный и пыльный, как от старых давно не читаных книг. Листья, как и положено ивовым, - длинные и голубоватые, шуршали и похрустывали от ветерка. Но ветер напрасно трепал тяжелые ветки. Дикие ивы встречались только здесь, в Желтом лесу, и всякий мог поручиться, что деревья помнили тайну леса. Они прятали от чужих глаз много странного, но более всего странное я видела в том, что силы, приходящие извне, не проникали сквозь крону. Ни звук, ни эхо, ни волшебство, ни мой дар, ни ветер Унтара, ничто, кроме... солнечного света.
Стоя подле исполинского ствола, я не чуяла ни души. Улен ступил вперед и исчез в густых волосах листвы. Мы проследовали за ним. Под кроной сумеречно очертились ворота. Дерево точно открылось и тут же закрылось за нами, проглотив и коня и всадниц и всех тех, кто следовал пешим. Мы глубоко вдохнули и выдохнули. По эту сторону Дикой ивы Солнце светило ярче.
Собственно говоря, сама база представляла собой несколько просторных деревянных срубов, конюшню и арсенал. Огороды да скот не похвастались бы процветанием, и не мудрено, - здесь не встретишь ни детей, ни женщин. Разве что ту, которая носила зеленую кольчугу.
С ней мы встретились у ворот. Немолодая лучница с тонким поясом из панциря мандгоры вокруг седеющей шевелюры, крупная и кареглазая, по силе превосходящая любого из нас. Она молча поклонились Улену и посторонилась, впуская нас во владения самой таинственной службы королевства. Краем глаза я заметила, как женщина кивнула Тигилю. Разумеется, этот плут был здесь не впервые.
На базе, несмотря на ее скромный вид, встречалось кое-что примечательное. Например, тропинки. Их выкладывали из камня и обносили плетнем, чтобы лес не вздумал потешаться над конвоирами. Тропинки вели к реке, огородам, и общему дому, но ни одна из них не вела к погребу. Позеленевшие от древности створки дверей намертво держались огромной железной решеткой, готовой отразить нападения любой твари, что пожалует из-под земли. Я попала пальцем в небо. То, что напоминало землянку, было спуском в старый подземный туннель, туннель, о существовании которого не помнил, наверное, сам король, туннель, ведущий на базы конвоиров других лесов. Правда Тигиль сказал, что туннелем давно не пользуются, но Эрик ответил, что не собирается слушать подобные глупости, а собирается выяснить про это поподробнее. Эрик не солгал. К вечеру он уже знал, о том, что туннель проложили два столетия тому назад. На него возлагали большие политические надежды, но именно в это время Желтый лес стал таким, каким был сейчас. Туннель наводнили подземные жители, вампиры и вурдалаки. Твари, которых ни один охотник, (сколько их бесследно кануло!) не мог отыскать, в ночи луностояния вырывались наружу, и чинили убийства и кровопитие. С тех самых пор люди замуровали входы...
К великому возмущению Эрика ни я, ни Ив рассказ не дослушали, подняв на смех его доверчивость и похвалив фантазию конвоиров.
Впрочем, переспрашивать было некого. В первый вечер мы не встретили никого, кроме охраны, и лишь за завтраком следующего дня стали появляться люди. После ночного дежурства они не отличались особой разговорчивостью, - время было небезопасным, и требовало пристального к себе внимания. Да и потом, нам своих разговоров хватало....
- Разумеется, вы все знали, учитель, - закончив рассказ о нашем вторжении в Запретные Земли, повел Эмиль. - Впрочем, наверняка вы знаете и гораздо больше...
- Ни на минуту не сомневался в твоей понятливости! - с улыбкой ответил Улен. - Не все зависит от меня, поверь, мой мальчик! Впрочем, есть вопросы, на которые я смогу ответить...
- Таковые поискать придется, - Эмиль проводил взглядом облачко, в ту секунду выпорхнувшее из его трубки.
- Все, что я знаю, не облегчит твоей участи, Эмиль. Ты остался один..., последнему всегда труднее..., но одно я могу обещать - ты не останешься в долгу перед королем! Вы - Белая Гильдия, этого достаточно, чтобы полагаться на себя...
- Эти тайны не по мне, Учитель Улен... - отвечал Эмиль. - Нам просто везло, причем везло сказочно, а я не из тех, кому сказочно везет, уж поверьте! Что мне остается, кроме раздумий?
- Верить себе!
- Можно было бы играть в подобные игры, учитель, если бы ветра не несли смерть повсюду!
- Недооцениваешь игру! Жаль! Я приложил немало усилий, чтобы вам было хорошо знакомо значение слова "игра"!
На это Эмиль достал из-за пазухи Розу ветров Улена и молча положил перед учителем. Улен улыбнулся. Мы все вшестером сидели в приемной зале и безрадостно пускали кольца дыма под сосновый, залитый янтарной смолой потолок. Несколько часов сладкого сна не изменили настроения. Все были не в духе, даже Эрик превзошел самого себя в спокойствии и умиротворении. Мирно сидел он, поджав под себя пострадавшую ногу, и рассматривал в стакане недопитый чай.
--
Послушайте, я все думаю... - сказал он. - Тогда, в Запретной земле под чарами Вечной горы Эмиль собирался идти в лабиринты смерти. Но раз ключа в лабиринтах нет, значит, ты мог беспрепятственно попасть в тайники древности, и не только ты... - Эрик поболтал напиток в стакане, - После полыньяков там мог побывать кто угодно....
--
Вот тут я охотно отвечу тебе! - сказал Улен, - Пропажа ключа не изменила закона Гор. Хранители заперли лабиринты, лабиринты по-прежнему не выпускают всех смертных, кроме тех, кто владеет ключом.
Полыньяк из трюма ойеллей вызвал оживленный интерес Улена, и учитель долго расспрашивал у меня подробности.
--
Он обманул меня, - признался Улен, - прикинулся мертвым. Порой полыньяки выглядят странными тварями, но они не глупы, смею вас заверить.
--
Кунты тоже казались нам глупыми и опасными существами, а на деле вышло иначе... - напомнила Ив.
--
Кунты всегда были древним загадочным племенем, - ответил Улен, - но не все это знают.
--
Открытие за открытием! - не без иронии произнес Эмиль, - Хотел бы я видеть справочник по представителям исчезающих видов! Не хотелось бы бередить старое, но раз уж нам достаются вопросы жизни и смерти всего королевства нельзя ли хоть чуть-чуть приподнять завесу и просветить нас самую малость?
--
Ты говоришь о том, о чем имеешь весьма отдаленное представление, - заверил Улен, - Древний мир под запретом! Тебе или твоему брату вообще знакомо такое слово?
--
Знакомо, если оно оправданно! - Эмиль облокотился на стол, и свеча осветила его строгое, щедрыми линиями очерченное лицо. Причину происходящего Эмиль видел в секретности. Он не принимал правила игры втемную и готов был спорить, - Пока не откроется правда о прошлом, - весьма вспыльчиво по сравнению с обычным тоном говорил мой друг, - наш народ так и будет принимать близнецов за колдунов, музыкантов - за бездельников, а кунтов - за откормленных собак. Такое чувство, что кто-то специально прячет голову от того, что со всей очевидностью стучится в двери. Если бы Древний мир не оставил нам немалого повсеместно плодоносящего наследия, я бы мог понять закон. Однако даже если не брать во внимание ветра, мы имеем в руках инструменты, о происхождении и назначении которых не имеем понятия! Итта только теперь узнала о своем народе, да и то - не узнала, а так, бережно вынашивает надежду узнать! Ив ничего не известно о беспечных феях, иначе, уверен, сила ее превзошла бы себя во много раз. Я..., что касается меня, я хотел бы знать, как работают механизмы, приводящие тела в движение, позволяющие людям летать. Не те, чьи чертежи попали к нам в класс на третьем курсе от руки какого-то благодетеля, а те, что строятся только на законах ветра! Чтоб он провалился!
--
Аэростатики, ты хотел сказать?
--
Ну да, что-то вроде! А культура? Картины, музыка? Даже не мечтаю видеть Древние ноты, но думаю, мой брат не отказался бы от пары-тройки старинных легенд о драконах, любви и подвигах...
--
О любви можешь оставить себе... - улыбнулся Эрик.
--
На мой взгляд, это глупость! - Эмиль взволнованно потер лоб и постучал по трубке указательным пальцем. - Во имя чего все это прячется от нас? Знания Туона исчерпали себя, нам интересно большее. Отчасти я понимаю ойеллей, велико искушение воспользоваться лабиринтами...
--
Они пользовались ими в корыстных целях, - напомнил Улен. - Ойеллям не нужны ни знания, ни прогресс...
--
Какое заманчивое слово, учитель!
--
Прогресс? Уж не для тебя ли, музыканта, предпочитающего самосад и печеную картошку, влюбленного в море, леса и рыбалку заманчиво слово "прогресс"? Воистину, людям не угодить, а ведь тебе знакома истина, Эмиль! Самое необходимое для счастья ты всегда найдешь рядом с собой, стоит только быть повнимательнее да искать получше! Ты чуешь это сердцем, малыш, иначе не стал бы воином ветра! Прогресс - неизбежное и опасное слово, думаю, многие древние хотели бы жить в мире, подобном нашему, вдалеке от машин и опасных изобретений!
--
Зависть берет, сколько всего вы знаете, Улен!
--
Упрямый парень! Тебе предстоит узнать достаточно, чтобы я позавидовал! Слышал что-нибудь о нижнем этаже Туоновского книжного подземелья, нет? Там хранятся книги по механике и статике и многое другое. Признаться, ты плохо думаешь о своем народе, уже изобретена машина, поднимающаяся в небеса, без горючего, конечно, но это дело нескольких десятилетий, испытывается паровая машина, в королевских кузницах ученые плавят железо. Крестьяне отстают, это правда, но поверь, просвещение не изменит их нравы. Кавен планирует школы, но для воплощения мечты короля Белой Гильдии неплохо взять на себя вопросы мира и спокойствия в королевстве, верно? Гвардейцем одним не справиться, тем более что у короля проблемы с военачальниками! В свое время мы станем более могущественной цивилизацией, чем Древняя. В свое время! Вы знаете, что Древние сделали со своим миром, не будем забывать об этом и не будем торопиться...
--
Но волшебство, - не выдержала я, - мы почти ничего не смыслим в нем! Телепатия, врожденные способности, третий глаз, и все остальное! Мы бродим среди этого в потемках, и никто не берется пролить свет на подобные вещи. Я согласна, наука наверстает себя, но волшебство исчезнет, и никто не узнает о том, на что был способен человек несколько столетий назад.
--
Человек всегда способен на одно и тоже, Итта Элиман! Каждый волен решать, что именно он будет искать в себе и что найдет. "Кому дано - тот увидит", и я не припомню что-либо мудрее этого. Слишком просто было бы, дорогие мои, перешагнуть через эпоху открытий в эпоху знаний. Но я не решился бы на такой рискованный шаг. Чтобы это понять, вам придется повзрослеть и слегка остудить сердца... Высокая цена! Не торопитесь ее выплачивать!
Наступила тишина. Оставшиеся вопросы как будто растаяли, но каждому было о чем подумать наедине с самим собой. Это был хороший урок, урок, которого нам всем давно не хватало.
--
Спокойной ночи, учитель, - мы встали, поклонились и покинули столовую.
--
Добрых снов, воины, добрых снов...
У порога я оглянулась, Улен сидел ко мне спиной и неторопливо прихлебывал из кружки, он остался очень доволен нашими вопросами.
Ночью я долго не могла заснуть. Улен и его молчание казались мне вынужденными. Словно ветра Унтара сами посеяли вечные недомолвки и неоправданные тайны. Я дала себе слово, что завтра же отдам Улену ключ и спрошу его об иттиитах...
Но на следующий день такая возможность не представилась. Улен пропал до вечера, и мы провели день бездельничая, купаясь и загорая на берегу Ааги. Пели песни, но не веселые. Надо сказать, база лесного конвоя слегка разочаровала Эрика. Он явно представлял себе нечто особенное. Возможно, он ожидал найти здесь тайное оружие, крепостные стены, армию невиданных животных, или он думал, что у конвоиров растут за плечами крылья. Тут уж я не знаю, но так или иначе, Эрик потерял интерес к лесному конвою и весь день не расставался с гитарой. Он так примерно себя вел, что мы потеряли бдительность и предоставили его самому себе. Не надо особенно хорошо знать человека, чтобы с одного взгляда сказать, что у него на душе. Эрику было скучно, его нога заживала быстро, но купаться он не мог, потому сидел на берегу и невесело ковырял струны. Я поглядывала в его сторону, но подойти и спросить не решалась. Когда человеку грустно есть шанс оказаться лишним, к тому же рядом с ним засиживалась Ив. Они сочиняли мелодию, плели из травинок свистки и просто, взявшись за руки, смотрели в небо.
Уже смеркалось, когда вернулся Улен и заявил, что мы приглашены на ужин, и в своем роде нам посчастливилось. Для нас своими делами пожертвовал начальник охраны. Едва сумерки придавили Желтый лес к земле, мы переступили порог самого последнего дома, и оказались в просторной комнате, устланной диковинными шкурами и заставленной кустарными станками для столярных работ. Скорее всего, здесь затевался пир, а не ужин, пир, на котором присутствовали только мы и хозяин. Тор Кант, любитель историй и крепкого табака, работал в Желтом лесу тридцать два года.
--
С того момента, - говорил он, - как меня, двадцатилетнего юнца, в ночь летнего луностояния направили охранять Молочный хутор. Я знал, что это судьба, но не предвидел насколько. Угрюмые феи были благосклонны ко мне: на обратном пути я заблудился в Желтом лесу и вышел прямиком на базу. Меня взяли в охрану, я проработал на подхвате около шести лет, пока не созрел для настоящего дела...
- Что у вас новенького, любезный Тор? - поинтересовался Тигиль. - Давненько я не навещал вас, должно быть тут многое происходит?
- Маигры одолевают, - ответил начальник, затягиваясь табачком. - Управились с полыньяками, так теперь вот они. Мандгоры да маигры от одной мамки ведь будут. Это, скажем, вам хорошо, росту удались, и скользнет какая тварь промеж ног - не заметишь. А детишкам до самых Чуч в лес не ходи. Да еще волколаков белых развелось, нет от них житья. Отстреливаем понемногу, конечно, только больно уж они сообразительные, конвоиров чуют за версту. А так все по старому, если бы не ветра...
Что за напасть такая, как будто никто и не слыхивал. Темнят что-то хозяева столицы, а зря! Может, и мы бы сгодились кабы что. Я тут поспрашивал путников. Кто из Алъеря бежит, кто - напротив, а знать ничего не знают. Будто бы в столице ураган страшный был, во всей округе камня на камне не оставил. А один добрый воин, что забрел к нам еще до мая, говорил: усыпляет ветер людей насмерть. Никто ему не поверил, а нынче дошли слухи, что правда, мол, ветер этот у Чуч смертельно наследил и теперь по Желтому лесу гуляет. Видел я сам стада спящие, вот и не верь в бабушкины сказки...
--
Какие такие сказки? - спросил Эмиль.
--
Сказки, они и есть сказки, - уклончиво рассмеялся хозяин. - Хотя нет-нет, да и приходится верить. Лучше расскажите вы. У нас Белая Гильдия гость не частый, и прямо скажем - почетный. Улен обещал познакомить меня со своими учениками. Ну, что ж, вижу - красавцы! С чем пожаловали? Небось, не в медовый месяц нагрянули в наш лесок, а?
--
Мы искали Улена. И заодно кое-что еще... - ответил Эмиль, - Благодарствуем за гостеприимство...
--
Ну, что вы! Улен у нас всегда желанный гость! Вот уже... - Тор Кант почесал за ухом, - тридцать, что ли лет! Так что, говорите, искали?
--
Приключений, - невесело улыбнулся Эрик.
--
Это по нашей части! Ну и как, нашли?
--
С лихвой! - осторожно сказала я.
--
Приключения вам по сердцу, а о ветрах что слыхивали? - вдруг спросил Тор Кант. - Улен вот говорит - недюжая сила у них, верно?
--
Раз Улен говорит, - ухмыльнулся Эмиль и взглянул на учителя, - значит, знает...
--
Ладно, Эмиль, выкладывай! - рассмеялся Тор Кант. - Ваш учитель сказал - сражались вы с ними, и победили! Только это и сказал, а что и как, - того он и сам не ведал.
--
Теперь ведаю, - нарушил молчание Улен. - Они молодцы, эти ребята! Только не закончилось еще дело их, а потому и сказ вести рано. Расскажите-ка нам, Тор, о Вашей бабушке! Светлая память старушке, много легенд хранила.
--
Много, верно говорите! О ветрах я помню две, да и те не то что бы. Но вам, может, и полезно будет, коли и вправду не знаете этих истории. Леди, будьте милостивы, передайте табакерочку!
Ив протянула хозяину короб красного дерева, покрытый тончайшей резьбой. На крышке разгорались мотивы Желтого леса: под полной луной сцепились огромные волколаки, на втором плане лошади несли всадников, Дикие ивы, словно стражники, обрамляли композицию по обе стороны.
- Работа мастера! - не удержалась я от похвалы. - Искусно! Очень!
- Спасибо. Балуюсь иногда, да только времени все меньше, а в последнее время и глаза подводят... - Тор Кант не спеша набил трубку с тонким мундштуком, какие предпочитают курить ойёлли, - Ну так как? Начнем с малого... Про Древний мир слыхивали? Так вот. Ветра там, были, что наши, - резвись, да гуляй! Конечно, работы им хватало, но к тому времени, о котором пойдет речь, и корабли научились обходиться без ветра, разве что маленькие суденышки... Одним словом, время мира кончалось. В такую эпоху рождается самое скверное волшебство, скажу я вам, на роду у него написаны страшные дела. И вот, темные чары мира произвели на свет Ветер. Он был силен, сильнее всех ветров всех сторон света. Люди верили, что его можно увидеть. Но тех, кому довелось повидаться с ним, в живых не осталось. Зло, которое творят стихии, детским лепетом выглядело перед ним. С ним были другие ветра, рожденные для коварных убийств, не слышавшие о милосердии. Круша, разрушая, мучая и усыпляя насмерть, прошлись по Земле волшебные ветра. Все так бы и кончилось, кабы не право воли. Однажды, что-то случилось, и Ветер переменился. Говорят, он увидел подснежники...
- Подснежники? - поперхнулся Эрик.
- Не прибивай! Так говорят! Он покинул поле битвы и больше уже никогда не вернулся. Ветра прокляли его, но он был сильнее и мудрее всех их. Он сковал их цепями вечного сна и сам уснул, не на одну жизнь и не на две, а до тех пор, пока не зацветет великая Роза. Тогда найдется в диком лесу карта и одном кармане с ключом от прошлого окажется. И много судеб и вещей сплетутся прежде, чем разразится последний бой, и к ветру вернется воля, и свобода вернется к нему. Так наказал он себя. Вот и сказка, и лет ей не счесть!
- Интересная у вас была бабушка... - глядя в окно, произнес Эмиль.
- Весьма начитанная особа... - посмеиваясь, вставил Улен.
- Значит, подснежники? - этот факт почему-то очень задел Эрика. - А что еще в этой легенде говорится?
--
Да вроде и все, может, что-то про воинов или про любовь, но этого я не помню.
Я сидела ни жива, ни мертва. Карман жгло. Как назло волшебный ключ и старая карта лежали не в разных карманах, коих у меня не счесть, а в одном, единственном, который и жгло. Хотелось прямо сейчас встать и выложить его содержимое на огромный обеденный стол, но кем бы ни был Тор Кант, ему не стоило знать об этом. В избытке волнений и дум, я как-то упустила из виду хитроватую улыбку учителя, и то обстоятельство, что раз сказка знает начало, должно быть, она знает и конец.
К сожалению, начальнику не долго дали занимать нас историями об удивительных предсказаниях, пришли конвоиры с вестями о волколаках, и мы больше ничего не узнали. Постепенно разговор за столом свелся к политике, говорили о выборе нового Совета, о гражданском праве и законах земельной собственности, вспомнили о неудачном испытании паровой машины и о том, что кофе нынче продают не тот...
Прощались далеко за полночь. Назавтра мы собирались покинуть приют. Улен ждал вестей от красноглазых перепелок. Он не зря променял королевский совет на этих удивительных птиц. Перепелки оставались его преданными друзьями, ведь именно благодаря их стараниям Улен был еще на свободе, беспрепятственно передвигаясь по королевству, не оставляя гвардейцам даже надежды его поймать...
День последующий начался с того, что спящий Эмиль сопел мне прямо в ухо. Я открыла глаза и увидела на столе перед мутным зеркалом букет васильков и ромашек. Эмиль не забывал, что все еще волшебник. Плечи высвободились из его объятий, ноги прикоснулись к теплому деревянному полу. Я распахнула окно. Блаженство и тоска по дому, теснясь, заняли сердце. Солнце уже стояло в зените. Сегодня его было видно сквозь туманную дымку. Должно быть совсем за пределами Желтого леса сиял яркий знойный полдень, потому что даже здесь, в царстве полутеней было жарко и полевые цветы жадно пили воду из вазы. Утренний воздух отдавал болотными кувшинками. Я снова забралась в кровать, но спать не хотелось. Глядя в низкий янтарный потолок, я думала, что глубоко в душе крылась робкая надежда застать хоть краешек лета Долины, посмотреть, как купаются в зеленом бархате холмы, порыбачить, прособирать грибы, выйти на лодке в море...
Солнце по-июльски нежилось на нашей постели, истома накатывала и разукрашивала дерево, из которого здесь было сделано абсолютно все, в приглушенные золотые тона. Утро было создано для того, чтобы вспомнить - в моем рюкзаке уже несколько лун понапрасну путешествуют кисти и краски. Только теперь, наконец, наконец-то, я почувствовала, что готова рисовать. Это чувство приходит внезапно, оно точно ноет под ложечкой, и вы не вправе упустить его...
Больше всего на свете люблю точить карандаши. Краски, тюбики и пигменты в этом смысле отступают далеко на второй план. Карандаши - вот истинная магия подготовки. Без них, свежеточеных, пахнущих деревом и клеем, нет рисунка, нет живописи, нет начала. Именно им суждено оставить на чистом листе первый след, им суждено править балом композиции и установить единственно верный порядок вещей, с которым краскам уже не поспорить.
Я точу карандаши только ножом Эмиля, и не потому, что он острее прочих, а потому, что это строжайше запрещено. Нож Эмиля очень хорошей стали, и он им дорожит. Точить карандаши, по его мнению, можно чем угодно. Тут он ошибается. Нельзя! Каждый деревянный скол должно быть конусообразный и тонкий, как крыло стрекозы. Графит, остающийся копьем или если плоский, мечом, снимается натиранием лезвия, упирающегося в дерево. Чем длиннее графит, тем больше угол касания, а чем больше угол касания... Одним словом, Эмиль спал и я на свой страх и риск взяла его нож...
Ультрамарин тронул краешек акварельной бумаги, расплылся у основания нарисованной вазы и незаметно перетек в лиловый. Зажглись солнечные сердца ромашек, их белый ореол подчеркнул сдержанность темных васильков и бледно застыл в зеркале....
Всякий раз, прикасаясь к вечному, я думаю, что каждая травинка, каждый камень и каждая птица, что распевает всем песни или хохлиться под дождем - часть некой тайной формулы, золотого сечения, часть любви Солнца ко всему прекрасному миру. Миру, которому не знакомо творческое заблуждение, миру, которому доступно совершенное искусство и гармония. Васильки на фоне дерева, синее на золотом. С ультрамарином я, пожалуй, переборщила. Сидя в одной рубашке прямо на полу, и держа во рту беличью кисть N1, я размышляла над тем прописывать ли детали: узор скатерти, прожилки листьев и капельки росы, или отставить все, как есть, легко текущим и ускользающим?
В дверь негромко постучали. Я не ответила, но ручка повернулась и в приоткрытом сияющем проеме появилась белая головка Ив.
- Спите?
- Эм спит. Входи.
Ив вошла и села на край табуретки. Казалось, она ничего не весила, волосы убраны, глаза сонные, руки зажаты меж коленок. "Повзрослела наша малышка", - подумала я.
- Эрик ушел.
Ив говорила шепотом, но Эмиль мгновенно сел на кровати и уставился на нее:
--
Повтори!
- Он просил передать, чтобы не волновались, так надо, чтобы он ушел. Он оставил тебе записку.
- Покажи, - сурово приказал Эмиль. Ив протянула ему клочок писчей бумаги. На одной стороне пляшущим почерком Эрика красовались черновики новой песни, а другая сторона гласила:
"Есть дело, которое требует спешки. Не злись, братишка! Иди в Синий лес. Я вернусь вовремя, привет ребятам!
P.S. Эм, захвати гитару, встретимся на той стороне..."
--
Да он совсем обнаглел! - не веря своим глазам, выдавил Эмиль.
--
Отличные новости! Что значит "на той стороне"? - спросил Талески, когда ему дали прочитать записку. Мы нервно топтались у крыльца: никто не знал, как сообщить Улену о случившемся.
--
Эрик не выходил через ворота, - сказал я. - Охрана ошибаться не может.
--
Ну, и где он по-твоему? - глядя прямо мне в глаза, спросил Тигиль.
--
Нечего на меня так смотреть! Я понятия не имею...
Улен не был удивлен. Он почесал рыжую бороду, прищурился, затем снова почесал бороду и, наконец, сказал:
--
Вы прекрасно знаете Эрика, что вас удивляет?
--
То, что сейчас нам больше, чем когда-либо некогда играть в приключения, - возмущенно ответил Эмиль,- у нас своих дел хоть отбавляй!
--
Я скажу тебе, отчего ты рвешь и мечешь, - выслушав, ухмыльнулся Улен, - ты собирался уходить сам, а он тебя опередил! И даже если он не прав, теперь уже все равно ничего не изменишь. Мы все отправляемся в Синий лес, а Эрик догонит нас, когда сделает то, что задумал. Кстати, - добавил он, - прошу не забывать - Итта всегда сможет найти его, если захочет...
--
Вот это "если" меня и беспокоит, - нахмурившись, произнес Эмиль. - Надеюсь, он не по пустяку бросил нас посреди пути.
--
Тебе лучше знать своего брата, - с полной непричастностью пожал плечами Улен. Он взял в руки мой этюд и подошел к окну. - Не плохо, не плохо! Но откуда холодные краски? День-то сегодня золотой! Надеюсь, ты понимаешь, о чем я...
Вот так и получилось, что мы впятером, без Эрика, отправились в Синий лес. Эмиль был мрачнее тучи, но перечить Улену не решался. Да и что перечить? Перепелки принесли вести о том, что отряды гвардейцев покинули Синий лес ни с чем, дорога туда была свободна вплоть до Южного тракта, а охрана Купеческой Гавани искала нас от Долины Зеленых Холмов до Дымных равнин. Мы могли отправляться, и медлить не стоило. Как только ворота базы лесного конвоя остались позади, перепуганные галки с оглушительным гомоном снялись с могучих ветвей Дикой Ивы и полетели на юг, крылами увлекая за собой тяжелые клочья тумана. Нам было с ними по пути. Дорога обещала быть долгой, ведь на Южном тракте все равно следовало свернуть и пуститься лесом.
Более чем исчезновение Эрика меня беспокоила таинственная бабушка Тор Канта. Головоломка сошлась самым неожиданным образом, но, несмотря на клятву, мой рассказ об ойёллях по-прежнему оставался неполным. Ив, как будто забыла о карте, найденной в Желтом лесу. Содержимое тайника так никто и не видел. Признаться, поначалу я думала - разгадаю сама, но база лесного конвоя, и ее начальник заставили меня взглянуть на ключ и тайник совсем с другой стороны. Случайности, оборачивающиеся закономерностями, более не давали права тянуть, оставалось внести в последний совет Гильдии кое-какие дополнения.
План, к которому мы пришли, походил на план с большой поблажкой. Синий лес был целью путешествия с самого первого шага, встреча с ним затянулась. Мы полагались на себя и приобретенный опыт, но как бы там не темнил учитель, его присутствие в некоторой степени успокаивало, хотя бы тем, что мы знали, что поступаем правильно.
Мы снова путешествовали на трех лошадях, но теперь Улен оседлал Амиса, а Ив ехала вместе с Тигилем на прекрасной кобылице кунтов. Она одна держала в руках секрет Эрика. Молчала, бродила серьезным взглядом по тянущимся мимо полям, и время от времени вздыхала, не удерживая печали. Эрик умел любить, я знала это, пожалуй, не хуже ее, но любил он по-детски: красиво, искренне и совершенно беспечно. Это подкупало, околдовывало, и заставляло мириться с пылким безудержным нравом этого беспечного парня. Нам всем приходилось мириться с этим, тем более что мы сами подчас могли перещеголять его в непредсказуемости. Ничего не поделаешь, каждый из нас мог быть только таким, какой он есть, и никак иначе...
К концу дня жара начала спадать, земля щедро отдавала тепло, и в воздухе витал парной земляной дух. Июль принес бурные травы, разноцветье лугов и мошкару, от которой было лишь одно спасение: костер и трубки. Обогнув окраину Желтого леса, мы выехали на дорогу, ведущую в Южные Чучи, и к вечеру почти достигли мельницы. Там, на границе березняка и ячменных полей, Улен остановил Амиса и стряхнул с коня свою огромную фигуру:
--
Пора передохнуть, все равно в ночь не поедем.
Мы привязали лошадей и кинули котомки под дерево.
--
Ставлю два против одного, что нас съедят раньше, чем мы соберем хворосту, - сказал Эмиль, отмахиваясь от полчища жадных комаров.
--
И спорить не буду, - хмуро ответил Талески.
Мошкара зудела над ухом, норовя пробраться за шиворот, забивалась в нос и в рот. Вот почему мы с не дюжим усердием бросились собирать хворост и преуспели так, что когда костер разгорелся, его пламя вознеслось до самых березовых верхушек. Комары вынуждены были отступить на приличное расстояние, с досадой затаиться и ждать более подходящего случая. Их терпение было не вечным, смелые и нетерпеливые, они все же подбирались к огню, мы то и дело хлопали себя по рукам и чесались.
--
Интересно, - сказала я, прихлопывая отважного комара прямо в воздухе, - что бы изменилось на свете, исчезни с лица Земли Новой эти твари? По-моему, стало бы значительно лучше...
--
Возможно, - ответила Ив, - но птицы тебе бы спасибо не сказали.
Мы сидели у костра и занимались тем, чем занимались последние пару суток - гадали, куда же подевался Эрик. Прислонившись к березе Эмиль смотрел, как его друг натирает золой сапоги из волколачьей кожи, и лицо Эмиля, впервые за много дней, не выражало заботу. Наш старый походный чайник подскакивал на огне. Всем хотелось кофе, но кофе закончился еще по дороге в Алъерь.
Говорить о ключе предназначалось мне, ведь это мне полыньяк поведал место на плоту ойёллей, где хранился ключ. Он все время был у них под носом, на палубе под четвертой доской с конца. Кроме того, мне полыньяк показал тайник в Желтом лесу. Возможно, у полыньяка тоже была начитанная бабушка, и он знал, что найти карту должен тот же счастливчик, которому достанется ключ, и, возможно, полыньяки не так уж безоговорочно доверяли Афаре.
- Я хотела бы прояснить ситуацию, - сказала я, и все посмотрели на меня с недоумением. Я помолчала, все ждали, - Боюсь, мой рассказ о тайне ойёллей оказался не полным. У меня накопилось некоторые бесценные вещи. Наверное, пришло время поделиться ими. Собственно говоря, я не хотела ничего скрывать, но, слово чести, у меня не было ни единой возможности поведать об этом....
--
Предыстория долгая! - почему-то довольно кивнул Улен и вытер перчаткой лоб, - Ну что ж, мы ждем!
--
Вот! - выдохнула я, и, разжав кулак, положила на сиротливую гитару Эрика ключ от подземных лабиринтов Вечной Горы.
Рты распахнулись.
--
Клянусь Солнцем, ваш малыш много пропустил! - после паузы произнес Улен.
Готова поспорить, хотя я никогда не слышала его внутренних чувств, на этот раз мне удалось подивить учителя.
- Какой маленький! - проговорила Ив, - И это легендарная тюрьма Запретной Земли? Послушай! Ключ от прошлого! Сказка Тор Канта! Вот ведьма! Итта, где ты его стянула?
- Воровство у него на роду написано! - ответила я, - Его только и знают, что воруют одни у других. Я, к сожалению, вошла в эту позорную цепочку. Наитие вело меня, теперь мы все знаем почему... - и я рассказала обо всем, что узнала от полыньяка, о том, как перед смертью он отдал мне ключ от пещерных лабиринтов Вечной горы и еще о том, что этого никто не заметил. Потом я рассказала о том, как мы с Ив нашли тайник и в нем таинственную карту, скрепленную древними скрижалями. В общем, получилась довольно внушительная картина моих похождений в паутине непонятных легенд и старинных историй. Нешуточных надо сказать историй, историй с плохим концом.
Закончив, я с опаской оглядела тех, кто меня слушал. Хорошенькое личико Ив ни на йоту не выдавало недоумения, но я слишком хорошо знала ее. Тигиль не распространялся на лишние чувства, он уже думал о том, что принесет нам ключ, и дума его была невеселой. Улен сидел в отдалении, комары по непонятным причинам не досаждали ему, он молча вырезал ножом колышек для костра, то, что думал учитель, всегда оставалось при нем.
--
Может, карту покажешь... - напомнил Эмиль.
Карта прошлась по рукам. Каждый рассмотрел прописанные рисунки, море, леса, поля, и даже горы, но обозначения мало напоминали те карты Древнего мира, которые нам посчастливилось видеть, и уж тем более не напоминали наши...
Увидев карту, учитель повел себя странно. Он потемнел с лица и, пробежавшись глазами по узорам, перевернул торец. Тыл свитка рассыпался мелкими мушиными плясками, не говорящими нам ни о чем. Улен потеребил бороду, побормотал себе под нос - "Это многое, многое объясняет", и заходил, задумавшись, а после и вовсе пропал до полуночи в поле.
--
Откуда у Афары такие драгоценные вещи? - глядя на растаявший в сумеречных просветах деревьев силуэт учителя, спросила Ив. - Распустила шпионов, ведьма! А мы на что?
--
Учителя спроси. - Хмыкнул Эмиль.
--
Не знает учитель. - Сказала я. - Вишь вон, что с ним. Эта карта в планы его не входила, голову даю на отсечение.
--
Что ж за карта такая диковинная? - побормотал в сторону Эмиль. И мы, позабыв об Улене, вновь впились в загадочные знаки.
--
Они не связаны между собой, - заложив волосы за уши, сказал Талески. - Я имею в виду отдельные части карты. На юге - одно, на востоке - другое, а между ними - ничего. Это не просто карта, это какой-то особый проводник. В центре - горы, надо думать, речь идет о нашем королевстве, но Алъерь, да и Кивид на юге от них, а тут башни показаны на востоке.
--
Может, в Древности город был именно там? - предположила Ив.
--
Что-то подсказывает мне, что и сейчас, и в Древности на востоке от гор могло быть только море... - заверил ее Тигиль.
Спорили долго, но так ни к чему и не пришли. Эмиль смотрел на карту дольше всех и не проронил ни слова. Он смотрел не нее, когда зажглись звезды, смотрел, когда ветер принес ночную песнь соловья, смотрел, когда вернулся учитель, и когда уже все давно уснули. Только догоревший костер, и наступившая темнота, заставили его вернуть мне старинный свиток. Эмиль надвинул на глаза капюшон плаща и произнес только одно слово: "Король..."