Всё летит куда-то: сапоги, портянки, погоны, поезд наш разнесчастный. Вот прошёл неторопливо сержант с банкой сока под мышкой. Я чего-то упорно зашиваю. Иголка колет пространство. Что такое? Даже нитки нет. Чей подворотничок висит в воздухе? Раз-два, левой! Раз-два-левой! Солдат обязан строго выполнять воинский устав, подчиняться, подчиняться, подчиняться... Не спать на занятиях! Смирно! Боец? Вы чей будете? Из каких краёв? Я из Омска. А-а-а, всё понятно. Из Омска. Это где? Без фуражки. Боец! Ты отдал свою честь? Нет, а зачем? Сгущёнка из Любинского магазина. Виноград по сорок пять копеек... Дёшево, дёшево. Я покупаю кило, нет, два, много покупаю. Спасибо, спасибо. Какой крупный, сочный. Он сам просится в рот. Ужасно хочется пить. Виноград! А-а-а... Внезапно открываю глаза. Темень вокруг. Винограда нет. Ничего нет. Я лежу на кровати. Где я? Мама... Я в казарме! Завтра опять всё сначала. Хочется в туалет.
Прошёл мимо дневального. У него глаза как у совы. Выпучился на меня.
- Да я в туалет.
- Иди, ты уже не первый...
Ах ты, боже мой! Ноги гудят. Там кровь мечется, наверное, как сумасшедшая. Я действительно не первый. Опились воды из фонтанчика, вот и бегаем. Но внутри всё горит. Напился ещё. Доковылял до кровати. Упал как подкошенный. Какое блаженство! Заснул мгновенно. Не будите меня, ради бога...
- Рота, подъём!
Что, где, куда? Я сел на кровати, сижу, смотрю вправо, влево. Почти все лежат. Нет, трое слева уже натягивают брюки. Справа тоже переполох. Что такое? Вдруг, все слетают с коек, хватают что не попадя. В брюки не попадают, в робу не влезают. Пуговицы, пуговицы. Зачем вас столько? Теперь портянки. Не заметил, как сам уже почти одетый, кручу эти дьявольские чудо-носки. Готово! Сапоги. Вот они! Готово. Бежать в строй. Всё, стою. Качаюсь, как маятник. Кровать стоит распахнутая, брошенная, ещё такая тёплая. А я здесь, в сапогах... Ужас!
- Плохо! - это голос сержанта. А он, этот голос, не такой уж и приятный. Вчера был лучше. Вчера... Так уже пошёл второй день моей службы в родной части. Ура! Семьсот двадцать восемь дней фактически осталось. Много это или мало? Вчера семьсот двадцать девять показалось немного, а сейчас семьсот двадцать восемь - вроде многовато...
- Минута двадцать! Никуда не годится! Слушай команду! Рота, отбой!
Во! Опять в кровать! Что такое? Всё скинули, бухнулись в койки, накрылись простынями. Зачем накрылись? Чтобы свет не мешал? Нет, конечно. А зачем? Просто, не хочется почему-то видеть этот яркий свет, эту казарму, сержанта, друг друга...
- Рота, подъём!
Летим кубарем. Переполох такой, что пчёлы позавидуют! Стоим, грудь вздымается и опускается, как молот наковальни. Я такую наковальню видел на заводе. Довелось мне перед армией поработать почти полгода на Сибзаводе имени борцов Октябрьской революции. И в секцию штанги я ходил от этого Сибзавода. Минута. Уже лучше. Будет ещё заход? Вроде нет. Направо, через туалет, на выход шагом марш! Предварительно приказали снять и оставить в казарме ремни.
Зарядка на улице. Прохладно. Днём жара была градусов под тридцать. Теперь прохладно. Мурашки бегут. Спросонья, наверное. Сержант командует, и мы бежим за ним куда-то в сторону от всех казарм. Шоссе, не шоссе, дорога асфальтовая. Машин не видно. Впрочем, какие машины в шесть утра? Километр, второй, третий. Я-то привык. Тренировался на гражданке. А вот некоторые загибаются. Вот один чудик уже начал отставать. Тащится позади, метрах в пятидесяти. Второй припадать начал на одну ногу. Третий вот-вот остановится, хлюпик!... А мне ничего. Бежим с Колей Зайдуллиным рядышком. Он вообще гимнаст. Занимался в секции. Я, конечно, похуже бегу, но вполне сносно. Озеро какое-то впереди показалось. Вот бы туда сейчас! Все уже давно не просто согрелись, а припарились как репки. Неужели купаться будем? Сержант командует бежать вокруг озера. А сам снимает сапоги, форму, и в воду. Вот же, однако... человек! Купается у нас на глазах. А мы бежим. Правда, скорость сбавили. Вот кончилось озеро. Теперь обратно. Сержант успел вылезти из воды, одеться и опять впереди. Собственно, его никто и не собирался обгонять. Ноги не железные. Коля, правда, пристроился у него за спиной, но потом опомнился, оттянулся назад. А то ещё кинутся наперегонки, что тогда с остальными будет? Прибежали. Сержант сказал, что шесть километров накрутили. Я глянул на настенные часы. Минут тридцать отсутствовали. Так что, может быть и вправду шесть. Дыхалка ещё не восстановилась, дёргается как сумасшедшая! Понятно, почему без ремней вышли.
Дальше по распорядку заправка кровати, смена подворотничка, чистка сапогов чёрной ваксой. Затем, если успеваешь - полировка ременной бляхи пастой Гойя. Есть такая, зелёная, с виду как пластилин, только твёрдая как камень. Натираешь ею белую тряпочку и этой тряпочкой полируешь бляху до одури! Должна гореть!
- Рота, для утреннего осмотра становись!
Вот тоже команда! Встали в строй, ждём этого самого осмотра. Сержанты ходят вдоль строя, смотрят, всё ли как положено по Уставу! Подворотничок подшит плохо - перешивать, три минуты! Бляха не чищена - две минуты! Сапоги грязные - секунда! Куда ремень ниже пупа опустил! Поднять, затянуть туже! Ещё туже! Ну, вроде нормально! Все вроде бритые, чистые, готовые к боевым действиям.
- Рота, поправить расположение!
Поправляем. Табуретки так и скачут по кроватям. За десять минут я раз двадцать прошёлся по своей коечке туда-сюда, как заводной! Ладно, моя коечка. Я так сладко спал сегодня ночью на ней! В жизни так не спал. Правда, вначале что-то снилось непонятное. Но потом всё прошло. Погладил коечку с любовью. С первого раза почувствовал к ней особое расположение. Будь оно не ладно, всё это наше расположение!
Первый час занятий. Семь часов утра. Противогазы. Вынесли их несколько штук, разложили перед нами прямо на полу. Начинается. Сержант демонстрирует технику надевания этой штуки. Шесть секунд! Ладно, в школе пробовали. Правда, некоторые секунд по двадцать тратили. А тут - шесть. Причём, противогаз сначала нужно достать из сумки. А сумка застёгнута. Всё выполняется согласно Устава. Ладно, справились. За час повторили раз по десять каждый все эти движения. В общем, не сложно.
Завтрак. Опять строевым до столовой. Песня, ножку тянем. Тяжеловато вот так вот сразу. Но вполне терпимо, привыкнуть можно. После завтрака писал письмо домой. Делился впечатлениями. Однако тоска прошла. Новая обстановка, новые впечатления, товарищи по несчастью, или по счастью, как правильно? Я быстро успокоился, стал реже думать о доме. Даже интересно как-то стало. Куда мы всё-таки попали? Уже два дня служим, а что за войска - не понятно. Две пушечки крест-на-крест - артиллерия, что-ли? Стало быть, скоро увидим пушки. Может, ещё постреляем. Как нам по телевизору-то показывали - учения, манёвры, маршброски. Я выдержу маршбросок. Я шесть километров свободно пробегаю, двенадцать раз подтягиваюсь, делаю на перекладине шесть подъёмов переворотом, и даже три-четыре склёпки! Это вообще круто! Я отжимаюсь от пола сорок раз, жму гирю двадцати четырех килограммовую по тридцать раз каждой рукой. По брусьям свободно прохожу на руках туда и обратно, могу отжаться на них раз тридцать. Ещё я качаю пресс тридцать раз. Так что, с физподготовкой у меня всё в порядке. Специально тренировался перед армией по усиленной программе. Вёл дневник, отмечал каждое упражнение. Завтра по распорядку первый час занятий - физо. Так называется физподготовка. Посмотрим.
Второй день прошёл, как и первый. Нормально! Даже спокойствие какое-то начало появляться. Служба как служба. Ничего особенного. Всё мне по силам. Два года пролетят незаметно! И тогда в науку! Опять поступать в институт, но только не в Казанский университет! Что-то мне он разонравился...
В самом деле, на следующий день было физо. Пробежались с километр и на спортплощадку. Все упражнения мне дались без проблем. Некоторые висели на перекладине сосисками. Больше трёх раз подтянуться не в состоянии. А какие бравые были до приезда сюда! Я решил сам ходить на эту спортплощадку заниматься дополнительно, если нагрузка будет недостаточной. Это правильно! И Коля также решил. Он вообще бравый мужик. Один сержант, самый крупный из всех троих, сегодня решил позабавиться. Он, как и все остальные, заметил прекрасную подготовку Коли и решил его испытать дополнительно. Коля где-то проговорился, что ещё и боксом занимался. Сержант позвал его к себе в каптёрку. Минут двадцать они не выходили оттуда. Потом Коля вышел, молча сел на табуретку и ни звука. Мы его расспрашивать, а он ни в какую. Потом, ближе к вечеру, рассказал про свой поединок с этим сержантом. У того в каптёрке есть самые настоящие боксёрские перчатки. Две пары. Короче, бились они капитально. Категории у них разные. Коля килограмм на двадцать, наверное, легче. Он ростом ниже меня, около метр шестьдесят. Я - метр семьдесят. Тоже мало, но всё же... В общем, победила дружба. Коля постоянно массировал себе мышцы правой руки. Иногда лицо его слегка искажалось от боли. Видимо, хорошо развлеклись.
Мы с Колей изрядно сдружились. Он татарин - классный мужик! А мне никогда на русских не везло. И друг детства у меня еврей, а здесь - татарин. Какая разница! Главное, настоящий друг! И, кроме того, нужно с кем-то дружить, а то два года без друзей в этой степи - можно с ума сойти от скуки и тоски.
Но я, кажется, поторопился. Про тоску и скуку можно напрочь забыть. Прошло уже несколько дней, а мы ещё ни одной секундочки не скучали. Я уже давно понял, что поскучать иной раз часик-два, а то и сутки, не так уж и плохо. Может даже, это счастье! Мы только что пришли со строевой подготовки. Целый час месили асфальт! Освоили новое упражнение. По команде "раз!" замираем на опорной ноге, а та, что пошла вверх, так там и зависает. Причём, опускать её нельзя ни на йоту! Стоишь, как статуя спортсмена в сталинских парках культуры и отдыха, и ждёшь только одного единственного, самого желанного слова на свете - "два!", чтобы поставить отяжелевшую ногу на асфальт. Нас сегодня погоняли достаточно на этом упражнении. Сейчас стоим в курилке, смотрим в окно и ни о чём не думаем. Мысль у всех только одна - скорее бы отбой. Пусть три-четыре раза подряд переоденемся, лишь бы пришёл конец этому дню! Ощущение своей причастности к великому таинству воинской службы, конечно, осталось, но как-то маленько потускнело на жарком майском Солнце.
Наконец-то появилось оружие! Автомат Калашникова. Уж я-то с ним знаком. В школе на уроках собирали-разбирали. Азарт был дикий. Пацаны сражались за первенство, просто ужас! Каждый норовил рекорд времени поставить. Я был не из последних. Я словно чувствовал, что очень скоро мне это пригодится! Некоторые из сослуживцев, оказывается, и в руках-то его никогда не держали. Гена из маленького татарского городишки, что под той самой Казанью, один из таких. Ох, и маялся же он с этими пружинами, да поршнями! Хороший мужик! Как вояка - так себе, подготовка плохая, но как человек - нормальный. Дружбы у нас с ним особой нет, но симпатия есть. Вообще-то, его фамилия Гениатуллин, а имя ещё сложнее. Поэтому за ним сразу закрепилось новое имя. У Гены слабость - курит как паровоз! А денег на сигареты катастрофически не хватает. Так что, ходит он теперь с двумя коробками. В одном - спички, в другую он бычки собирает. Это такие маленькие недокуренные сигареты. Тут каждый день "стреляют" сигареты друг у дружки, но многие не дают. Самим не хватает. Гена - страдалец, по пять штук в день их выкуривает. А бычками, так и до десяти выходит. Вот и сейчас, ходит, бедолага, сам не свой, во все углы заглядывает. Я протягиваю ему сигарету. Новую! Он в восторге. А я "стрельнул" ненароком утром одну штучку, теперь вот угощаю.
Автомат разбираем теперь каждый день. Это правильно! Солдат без оружия, это не солдат. Я так думаю. Говорят, скоро стрельбы будут или учение, шут его знает. Повоюем! А сейчас прозвучала команда "отбой". Я лежу под простынёй, остываю. Это ж надо, с первой секунды подъёма и до последней перед отбоем прямо сплошная беготня. Наверное, так и должно быть. Солдат не должен расслабляться ни на секунду! Расположение раз пять поправляли. Ладонь от этой чёртовой табуретки до сих пор ноет. Хорошо, что я штангой полгода занимался, да гирями года два. А вот Гена совсем заскучал. Трёт ладони свои, трясёт ими. Сводит судорога и всё тут! Есть от чего свести.
- Рота, подъём! Тревога!
Что за дьявол? Вскакиваем, как ужаленные коброй. Но не падаем, а, наоборот, в строй становимся. Ждём. Я бы ещё часика четыре "потопил" в кровати, как у нас тут говорят. Однако, утро. Пора. Сосед толкает в бок:
- Смотри, два часа ночи!
Я гляжу на циферблат его часов. Бог ты мой, и вправду. Так ведь, тревога же! Дошло, наконец-то. Что будет дальше-то? Сержанты прошлись вдоль строя, всех прощупали своими острыми глазами. В казарме офицер. Вот же, подполковник! Две большие звезды. Первый раз вижу подполковника в нашей казарме. Майор был, капитан какой-то заглядывал, а вот подполковника ещё не было. За что такая честь? Повязка у него на руке. Наш дежурный сержант докладывает ему о нашей боеготовности. Тот прошёл на середину казармы. Поздоровался. Мы дружно рявкнули:
- Здравия желаем, товарищ подполковник!
Только получилось что-то типа "здравжелтоварподполк". Но ему понравилось. Улыбнулся даже. Сообщил, что, мол, тревога по случаю проверки боеготовности. Поздравил с отличной подготовкой. "Служим Советскому Союзу!". Далее спросил, нет ли у нас каких вопросов, может проблемы какие? Да кто ж рискнёт? Да и на что жаловаться? Вроде, всё по Уставу. Как положено. Терпимо, одним словом. Подполковник лично скомандовал "Рота, отбой!", и мы не заставили его повторять команду дважды. Наверное, даже меньше, чем через сорок пять секунд все уже отключились под своими подругами-простынями.
Впрочем, про подруг здесь мало кто вспоминает. Некоторые рассказывают что-то о своих девочках-невестах. Один татарин особенно напирает, какой он был бабник. Честно говоря, я ему очень сильно завидую. Мой одногодка и столько успел. Как послушаешь, прямо, роман какой-то. И с одной, и с двумя, и по всякому. Казанова! А я вот непутёвый совершенно в этом деле. Девочка любимая и единственная осталась в родном Омске, но она даже не подозревает, что я её люблю. Вот такой платонизм отношений. Самое обидное, что я даже адреса её не узнал перед отъёздом. Хотя проходил под её окнами много-много раз. Теперь вот приехал сюда и, вдруг, всё сломалось во мне! Как же так, почему не познакомился? Струсил? Ну, так хотя бы адрес взял, а то даже письмо некуда отправить. Начал напрягать мозги. Вспомнил название улицы, подъезд, этаж. И всё! Ни номера дома, ни квартиры не знаю. Идиот! Удивительно, но солдатские трудности буквально в первый же день поправили мои мозги. Я думаю, что если так пойдёт дальше, то школу я получу здесь хорошую. Эта мысль настраивала меня на оптимистический лад. По-крайней мере, сейчас, находясь от Эли в пяти тысячах километрах, я бы запросто мог объясниться с ней в письме. Вот какой я храбрый! Но с другой стороны, нужно с чего-то начинать! Не ждать, пока тебя познакомят другие, а действовать самому! Где же взять её адрес? Просить брата не хочется. Слишком тема интимная. А вот другу своему, тоже, кстати, Игорю, написать можно. Попрошу его, пусть пришлёт её координаты. Он её знает, найдёт. Может даже на словах что-нибудь передаст. Он в этом деле покруче меня будет раз в сто. Пока я алгебру с геометрией в математической школе штудировал, он по подвалам со всякими недорослями болтался. Срыв у него какой-то произошёл. Правда, годика через два он отошёл от этих дел. Но был период подвальных исканий. И не только водку с сигаретами он там искал. Девочки-припевочки там шмонались самые декоративные! Научили его кое-чему. А может, и он их позабавил какими-нибудь остротами. Но вообще, Игорь - спортсмен и человек со стальным характером. В армию он, правда, не попал, как я, с первого раза. Техникум у него там какой-то, железнодорожный. То ли кафедра, то ли ещё какие возможности. Получил он отсрочку как минимум на год. Напишу ему письмо.