Аннотация: Я вновь возвращаюсь к вампирской теме. Надеюсь, не в последний раз...
Воскрешение
Мшистые, потрескавшиеся от времени камни не один век сливались с землей, никем не тронутые. Лес постепенно захватывал всеми позабытый склеп, упрямо разрушая творение рук человеческих. Сквозь полуобвалившуюся крышу кое-где проникал солнечный свет, а между крыльев статуи, настолько старой, что уже нельзя было разобрать черт лица, свили гнездо воробьи. Искрошившиеся ступеньки из самого склепа вели вглубь, в полумрак большой и явно более древней пещеры, к трем массивным каменным гробам.
Но однажды у входа послышался шум, и людские голоса насмерть перепугали беззаботно чирикающих птиц. Принуждаемые мощными ударами кирки, привратные камни, скрежеща и содрогаясь, пропустили пришедших. Впервые за много лет по пыльному полу, сминая и ломая хрупкую растительность, прошел человек. Он остановился и замер, позволяя глазам привыкнуть к царящему тут полумраку, а после - с интересом осмотрелся.
- Ваше благородие, кажется, это именно нужное Вам место! - крикнул он, обернувшись к выходу. И тут же побежали, глухо подпрыгивая, мелкие камушки - в склеп спускался старик, заботливо поддерживаемый под руку молоденькой девушкой. Другой рукой старец сжимал трость, искореженную временем ничуть не меньше его спины. Черный старомодный наряд с отделкой из серебра и аккуратно подстриженная седая борода выгодно дополняли благородное, хоть и изрытое морщинами лицо. За этой парой следовало несколько слуг, запасшихся фонариками, веревками и прочими, весьма нужными по их разумению, вещами.
- Дитя мое, - пафосно обратился старик к девушке. - Ты видишь перед собой старинную усыпальницу рода, некогда внушавшего необъяснимый ужас каждому, кто слышал их гордое имя ...
Тут, потревоженный каким-то излишне любопытным слугой, от стены отлетел кусок изразца. Старец, поморщившийся от резкого звука, дал знак всем удалиться и, дождавшись, когда последнее эхо шагов затихнет, продолжил:
- Ныне их имя - не более чем прах. Люди перестали бояться, перестали вздрагивать ночами от перестука ставен...
Девушка, темноволосая и голубоглазая, с чертами лица, в которых проглядывала все та же фамильная порода, спросила:
- Дедушка, но зачем мы сюда пришли?
- Просто, Изабель, это был давний, очень давний спор.
- Но ведь здесь, кроме нас, никого нет?
- Ты ошибаешься, дитя. Давай спустимся ниже.
Стараясь внимательно смотреть под ноги, они направились к гробам. Здесь, под обширным сводом подземной пещеры, разруха похозяйничала меньше. Пришлось зажечь захваченный с собой мощный фонарь, который разогнал мрак по углам. Изабель, повинуясь то ли просьбе, то ли приказу старика, положила свою маленькую изящную ручку на самый большой гроб, крышка которого была украшена множеством переплетающихся узоров, среди которых явственно проглядывали кресты. Холодный камень обжег руку. Пытаясь отвлечься от неприятного ощущения, девушка принялась рассматривать эту часть склепа, с удивлением обнаружив полное отсутствие любых упоминаний о покоящихся тут.
- Дедушка, - позвала она. - А почему нет имен? Всегда должны быть имена.
Старик вздрогнул, вынырнув из каких-то размышлений, и посмотрел на Изабель своими выцветшими глазами.
- Их слишком сильно хотели позабыть...
- Кто? Кто, дедушка?
Но старик вновь погрузился в раздумье. Не дождавшись ответа, Изабель сосредоточила свое внимание на камне, который, под воздействием ее тепла, казалось, оживал. Что-то странное происходило, более чем странное. Становилось страшно. Но девушка не могла и помыслить противиться воли деда, отнять руку. А он... Он будто бы забыл о чьем-либо еще присутствии, встал, вперив взгляд в покрытую трещинами стену. Где при этом витали его мысли - Изабель даже и не пыталась себе представить.
Внезапно раздавшийся треск расколол нависшую, подобно туче, тишину. Старика выбросило из пучин воспоминаний, как успокаивающееся море вышвыривает на берег обломки погибшего корабля. Он кинул взгляд на внучку - и увидел ее распростертой без чувств на пыльном каменном полу. На светлое, лишенное великосветской вычурности платье оседали миллиарды пылинок. А крышка гроба оказалась разбита на множество ничем не примечательных кусков гранита.
Даже не попытавшись проверить, жива ли еще его внучка, старик некоторое время рассматривал получившийся беспорядок, в то время как его губы растянулись в самодовольной улыбке. Он что-то пробормотал себе под нос и подошел ближе, аккуратно минуя все еще бездыханную девушку. Следовало подождать.
Вскоре раздался скрипучий мужской голос:
- Какой шейчаш год?
Старик живо откликнулся:
- Две тысячи пятнадцатый от Рождества Христова.
И опять воцарилась тишина. Возможно, если бы Изабель была в сознании, то вскоре не выдержала бы этого гнетущего молчания. Слишком уж сильно витало в воздухе какое-то предчувствие, а мысли, казалось, лишь в этом месте могут обретать форму, материализовываться в воздухе. Но старик едва заметно, неуловимо изменился - более суровый взгляд, более ровная спина, и... Да, удовольствие, получаемое от происходящего.
Обломки крышки были скинуты с гроба затянутой в черную перчатку рукой. Потом раздался уж совсем неожиданный звук - какое-то старческое, безобидное кряхтение. Достаточно скоро на каменный пол склепа ступила одна нога, потом другая. Пред старцем предстал другой старик. Более сморщенный и неказистый с виду, будто его иссушила гробница. Руки дрожали мелкой, отталкивающей дрожью, а на смугловатом лице горели глаза - яростным, живучим огнем, который не смогло потушить даже время.
Отряхивая паутину и мелкую крошку камня, он клыкасто заулыбался и прошамкал, ибо кроме клыков раскрытая глубина рта не являла миру никаких иных зубов:
- Школько лет, школько фим, Хеллшинг.
- Да уж, граф. И вот мы снова встретились.
- Это кто? - кивнул граф в сторону Изабель, одновременно стараясь привести складки плаща в подобающее им положение.
- Это та, с чьей помощью я тебя пробудил. Она очнется... Позже.
- Яшноооо... - протянул вампир и сделал на пробу пару неуверенных шагов, но тут же схватился за поясницу и выругался на какой-то древнем наречии.
Хеллсинг заулыбался, ощущая свое явное превосходство над этой развалиной. И кто такое решил, что вампиры не стареют? Пожили бы несколько веков, а потом еще в гробу парочку пролежали! Хотя конечно и он уже не тот, что прежде. Благо, к его услугам были все доступные методы современной медицины - тогда как оппонент знай себе бока отлеживал в позабытой всеми гробнице...
Изабель вздохнула и зашевелилась, пытаясь приподняться. Граф попробовал галантно подать ей руку, но обнаружил, что не в состоянии разогнуться. Хеллсинг сам привел свою внучку в вертикальное положение. Она широко раскрытыми глазами рассматривала вампира, который, моментально позабыв о присутствующих, шипел и метался вокруг гробов, оставляя за собой дорожку из каких-то мелких светлых пылинок.
- Что это с ним? - спросила наконец Изабель, удостоверившись что этот гражданин не представляет для нее никакой опасности. Он скорее забавен. Эдакий смешной безобидный старикашка, неизвестно как очутившийся тут.
- Не видишь - песок сыплется, - не удержался от ухмылки Хеллсинг, пожалев, что не захватил с собой совочек и веник. Исключительно для антуража.
Графу тем временем наконец удалось выпрямиться. Попытавшись придать себе подобающий положению мрачный вид, он заявил:
- Шавшем рашклеилша. До ночи школько ошталошь?
- Часов шесть.
- Што ф, шдать недолго. Хорошо. Нуфно отметить вошкрешение.
- Ну, тогда до встречи. Я тебя найду через три дня, на этом же месте, в полночь. Помни про спор, - с этими словами Хеллсинг, потянув за собой Изабель, направился к выходу из склепа, опираясь на свою трость, быть может, сильнее обычного. В голове у девушки метались сотни вопросов, но она не была уверена, что сейчас - подходящее место и время, чтобы их задавать. И этот старик, неожиданно появившийся после того, как раскололась крышка гроба... Откуда он взялся? Неужели?.. Особого испуга она не испытывала - полностью доверяя деду, девушка к тому же всю сознательную жизнь воспитывалась именно им. С тех пор, как ее родители погибли в аварии, и дед забрал годовалую девочку в свое имение.
Хотя один вопрос Изабель все же должна была задать, не откладывая на потом:
- Дедушка, от меня требуется хранить молчание о произошедшем?
- Да.
И все. Каждый погрузился в собственные мысли.
Выйдя на солнечный свет, Изабель поневоле зажмурилась - после полумрака склепа сияющие лучи слишком резали глаза. Слуги терпеливо дожидались хозяина, расположившись на живописной маленькой поляне у входа. Хеллсинг отдал приказы и вскочил на своего коня, на удивление легко, оставив трость у слуги. Дождавшись, пока девушка поудобнее усядется на своей маленькой пегой лошадке, он поехал вперед, возглавляя кавалькаду, к находящейся неподалеку усадьбе. Небо было безоблачным, челядь затянула какую-то веселую песню про глупого мужика, и никто не оглянулся назад.
Ночь первая. Девочка
Дождавшись ночи, граф вышел из своего убежища. Царящее вокруг запустение не то чтобы удручало... Просто было не очень приятно. Он помнил, как это место выглядело пару сотен лет назад. Да, мир перевернулся. В лучшую ли сторону? Или худшую? А вот это стоило проверить. И заодно привести себя, наконец, в более приличный вид - особенно физически.
За время, прошедшее с ухода Хеллсинга, он успел как следует отчистить свой наряд, классическое одеяние классического вампира. К сожалению, слишком уж соответствующего признакам vampirus vulgaris. Когда-то нелюбовь к серебру и распятиям и свела графа в этот гроб, пока маленькая женская ручка не обратила в пыль древние молитвы священнослужителей. Но, с другой стороны, его вполне устраивали собственные привычки, он любил черный цвет и наполненную шорохами ночь, изысканную роскошь и летучих мышей. А сейчас, когда бледный серп луны явил свой лик миру над верхушками суровых темных сосен, граф ощутил Голод. Позабывшись, он попытался горделиво выпрямиться и произнести что-то типа: "Я вернулся, трепещите!", но больная спина сразу напомнила о себе, вампир сгорбился еще больше и выругался.
Впрочем, хорошая доза крови должна все исправить.
Через лес, стремясь на отблески не зарева пожаров - но сотен и сотен фонарей, - полетела большая летучая мышь. Лететь было нелегко - сильно хрустели суставы, да и ориентация в пространстве барахлила, так что пришлось предпочесть небольшую скорость перемещения во избежание слишком сильных ударов о стволы деревьев. Через пару часов мышь долетела до города, сделала круг, пытаясь сориентироваться, а заодно капая слюной на безмолвные пустые крыши. И, наконец, приземлилась на выбранный широкий подоконник, заглянула в уснувшую квартиру, чьи хозяева неосмотрительно оставили окно открытым.
А через мгновение по толстому дешевому ковру, постеленному на полу комнаты, уже ступал сам граф. На кровати, неясно белеющей простынями в полумраке помещения, кто-то спал. Ночной гость понял это достаточно быстро, так как вся ближайшая мебель подрагивала мелкой дрожью от сотрясающего стены храпа. Приблизившись, он удивился, ибо такие громкие звуки каким-то образом умудрялась издавать маленькая худенькая девочка. Свернувшись калачиком под измятой простыней и прижав к себе тряпичную куклу с глазами - черными крестиками ниток, ребенок с удовольствием предавался стенотрясению. Граф наконец догадался, почему такой маленькой девочке отведена такая большая отдельная комната: этот храп мог бы существовать сам по себе и подрабатывать вышибалой в захудалых трактирах. Но... Вид тонкой детской шейки был безумно притягателен, и потому вампир решил более не церемониться, а вкусить наконец первый за два века ужин.
Неслышно приблизившись, он потянулся к беззащитному ребенку. Девочка открыла глаза, внимательно вгляделась в лицо ночного гостя, и заявила голосом, в котором полностью отсутствовала всякая сонливость:
- Зубная Фея, я тебя заждалась!
Граф замер, пытаясь сориентироваться в сложившейся ситуации. Потом вспомнил, что он все-таки вампир, и пристально посмотрел в глаза ребенку, стараясь загипнотизировать жертву. Впрочем, ничего не получилось - ибо девочка была слишком увлечена видом капающей с клыков слюны, чтобы поддаваться какому-то там шарлатанскому воздействию на неокрепший организм. Потом она спросила:
- Фея, а почему у тебя так мало собственных зубов?
Наконец обретя дар речи, граф прошамкал в ответ:
- Дефочка, я не фея! У тефя такая крашивая шейка, покаши-ка поблише!
Девочка очень больно пнула вампира по больной коленке маленькой своей, но весьма натренированной в битье по разным местам, ножкой.
- А раз ты не Фея, то тебе тут нечего делать! Я жду Фею, она должна мне принести монетку за мой выпавший зуб, - и ребенок с готовностью продемонстрировал зияющую во рту дырку вместо одного из молочных зубиков.
- У меня ешть мнофо-мнофо монеток, - уточнил граф на всякий случай, начиная задумываться, стоит ли ему связываться с этим подозрительным существом. Ее мыслительный процесс моментально отразился на лице, насколько это было заметно в слабом свете луны, проникающем сквозь раскрытое окно. Наконец девочка царственно кивнула:
- Неси!
Граф с готовностью метнулся к окну, намереваясь больше никогда не возвращаться в эту квартиру, а еще лучше совсем не показываться даже в близлежащей части города. Миг - и летучая мышь тяжело взлетела с подоконника. Какое-то время она пикировала по направлению к чудесному твердому асфальту, а потом все-таки выровняла полет. Хотя - удивительное дело! - странная тяжесть продолжала тянуть к земле. Вампир уже было решил, что вконец оголодавший организм решил взбунтоваться - но вдруг обнаружил, что за его лапки держится (да еще и болтает ногами в воздухе!!!) та самая девчонка. Граф попробовал лягаться - никакого эффекта. Тогда, постепенно снижаясь, он совершил довольно твердую посадку.
Мгновенно преобразившись, вампир зашипел от ярости:
- Што ша шутки?!
Девочка, склонив голову набок, рассмотрела всколоченного старикашку в черном с ног до головы и сообщила доверительным тоном:
- Я решила проконтролировать, чтобы ты не сбежал с моими деньгами.
- Раньше молодешь вела шебя горафдо приличнее!!! - безапелляционно заявил граф и, взмахнув изрядно потрепанным плащом, развернулся, чтобы удалиться в ночь. Мимолетно взглянув на небо, он обнаружил, что вот-вот начнется рассвет, а, значит, следовало поспешить в убежище. Оставалось только избавиться от девчонки. Ее и кусать-то теперь было страшно - мало ли какие процессы начнутся в организме... Посему, решив что первое после воскрешения путешествие вполне сойдет за разведку местности, граф примирился с необходимостью остаться голодным. Не решаясь пока трансформироваться, он пошел прочь - настолько быстрым шагом, насколько позволяли больные суставы. Особенно сильно ныло колено, по которому стукнула девочка.
Девочка посеменила следом эдаким ангелочком в длинной белой рубашке, с распущенными золотистыми локонами и необутыми ножками.
Вампир выругался и, остановившись, попытался вразумить девочку, что ее родители вот-вот проснутся, и очень расстроятся и обеспокоятся, если ее не найдут.
Девочка попыталась обрадовать графа заявлением, что она вообще-то сирота, да и вообще, в честь ее исчезновения скорее всего устроят праздник, который она (тут у ребенка в голосе прозвучали злорадные нотки) конечно же испортит, когда вернется.
Граф вздохнул. Рассвет близился.
- Ладно, - сдался он. - Щепляйшя фа меня...
Через некоторое время, потраченное на лаврирование между деревьев, они благополучно приземлились около склепа.
- Я уштал, я ухожу... Шпать! - возвестил вампир и возлег в гроб, испытывая смутное беспокойство от присутствия девочки в его - ЕГО!!! гробнице. Она тем временем попыталась найти сокровища, но почему-то те никак не желали находиться. Немного повозившись и испытывая усталость из-за бессонной ночи, девочка пару раз зевнула - и вскоре мирно спала, свернувшись калачиком на крышке самого маленького гроба. Окрестный лес содрогнулся от громкого храпа...
Ночь вторая.Дымовая завеса
Граф раскрыл глаза.
Сумерки тонкой пеленой просачивались в склеп.
Тоненький голосок, напевающий веселую песенку, состоящую из одного и того же предложения, через некоторое время стал надоедать. Ругаясь на непослушные руки и ноги, вампир принял сидячее положение. И тут же решил, что лучше бы его вообще никто не воскрешал.
Такая мрачная, такая уютная пещера превратилась в... Сложно было дать ЭТОМУ название. Вместо родных и любимых паутин по углам были развешаны цветочные венки. Цветы были буквально везде!!! Граф расстроился, что хорошо видит при практически полном отсутствии освещения - ибо это видеть совсем не хотелось. Стены оказались разрисованы различными прекрасными принцессами, больше похожими на больших худых лягушек, и не менее очаровательными принцами, восседающими то ли на страдающих анорексией конях, то ли на вообще неизвестных науке животных. Сняв подзавядший уже венок с носа, вампир извлек себя из гроба и отправился искать маленькое чудовище, чье пение доносилось откуда-то снаружи.
Девочка нашлась. Она сидела в нескольких шагах от входа в склеп и с удовольствием обгрызала ягоды ежевики с длинных колючих плетей. Повернув перемазанное темным липким соком лицо к вампиру, она радостно заулыбалась, затем вскочила и попыталась схватить его за руку. Граф испуганно отшатнулся. В конце концов, руки у нее тоже были непонятно какими пятнами покрыты! А его костюм, между прочим, всего лишь 300 лет как пошит!
И вообще, надо было заканчивать это безобразие. Вампиру конечно хотелось вновь испытать прекрасное, упоительное ощущение бегущей по жилам чужой крови... Но не этого ребенка. Однозначно не этого. Он лучше еще неделю голодным проходит.
Как всегда, при мысли о еде разум стал затуманивать Голод. Практически не имея сил оказывать ему сопротивление, граф произнес не терпящим возражений тоном:
- Мы вофращаемся в город.
Полет прошел практически успешно, не считая того, что пришлось приземлиться, так как девочка таинственным шепотом сообщила о необходимости посетить кустики погустее. Потом пришлось еще раз приземлиться, потому что она узрела лесной пруд и срочно захотела умыться. На третий раз граф проигнорировал всяческие просьбы и мстительные дерганья за лапки, и все-таки добрался до города.
Оставалось придумать, как избавиться от ребенка. Неожиданно вампира посетила гениальная мысль - а вот и знакомое (до боли в лапках и прочих запчастях!) окно. Влетев внутрь и трансформировавшись, он заявил:
- Дефочка, я рафдобуду еды, а тебе не шледует гулять в одной ночнушке. Шобери пока швою одефду.
Наивный, доверчивый ребенок поблагодарил доброго дядю и начал извлекать из большого современного шкафа ворохи одежды. Граф быстро ретировался. Очень быстро. Еще никогда в жизни ему не хотелось так моментально покинуть место эээ... Преступления? Да! Против него!!!
Но как же свеж и приятен воздух свободы!
Наслаждаясь ночью, черная летучая мышь, позабывшая о ломоте в суставах и кое-где выдерганной шерсти, пронеслась в другой конец города, то и дело лишь в последнюю минуту огибая тарелки спутникового телевидения. "Однако я заслужил хороший ужин", - подумал граф и спикировал на подоконник очередного приглашающе раскрытого окна. Осторожно осмотрелся, дабы избежать встреч с гнусными маленькими девочками. Вроде храпа не слышно. И вообще, это какое-то подсобное помещение. Маленькое и пустое, если не считать множества каких-то скляночек, колбочек и кастрюлек. Трансформировавшись, он пошел к двери, из-за которой доносилась громкая музыка. Аккуратно отворил и выглянул в коридор...
И тут же закашлялся - дыму было столько, что впору использовать его в качестве вешалки для огромной кучи сваленных в углу шмоток. И в данной ситуации какое-либо случайное возгорание явно не при чем, уж чего-чего, а в пожарах он разбирался ничуть не хуже, нежели в остальных средствах из серии "а может упыря удастся убить именно так?". Через минуту вдыхания дыма графу отчего-то захотелось посмеяться. Над чем? Ну, например, над тем забавным пятном на стене, напоминающим наполовину отпиленную от туловища голову.
На оглушающие звуки какой-то странной музыки, напоминающей забивание гвоздей в гроб, вампир старался не обращать внимания. А еще были доносящиеся откуда-то голоса - ага! Значит, там люди. Еда!!! Как сомнамбула, граф двинулся по длинному задымленному коридору, видя в конце свет. Споткнувшись об кого-то, он собрался было выругаться, но вместо этого засмеялся хриплым смехом, похожим на карканье старого ворона. Переступив недвижимое тело (к телам, спящим в непонятных местах и по непонятным причинам, граф был довольно равнодушен, ибо здоровье все-таки надо беречь), он наконец добрался до источника громких звуков, странного дыма и множества людей. После тишины склепа все это, мягко говоря, напрягало... Но вампир был не из пугливых. Тем более что чересчур яркого освещения в помещении не наблюдалось, и это радовало.
Его взгляду открылась большая комната, чьи стены терялись во мраке. Везде - на тумбочках, полочках, табуретках, да и просто на полу, стояли зажженные свечи. Под ногами шуршал мусор. У одной стены находился большой черный аппарат, который и издавал некое подобие музыки. А еще были люди. Человек десять, может пятнадцать. С виду - не особо старые, в одеяниях темных тонов, лениво перекидывающихся фразами. Они сидели прямо на полу, среди валяющихся бутылок и разорванных блестящих упаковок от каких-то продуктов.
Граф скользнул вдоль стены, присматриваясь к собравшимся на предмет их пригодности для питания. Голод практически подчинил себе разум вампира, и, действуя скорее инстинктивно, нежели руководствуясь результатами мыслительной деятельности, он потянулся к существу, полулежащему у стены в некотором отдалении от остальных. Существо раскрыло глаза и протянуло протяжным голосом, позволившим причислить его к женскому полу:
- Ээээй, чуваааак! Клевый прикид!
Граф опешил. Он осознал, что девушка (кхм? все-таки оставались сомнения, учитывая ее внешний вид) обратилась именно к нему. Но не понял ни единого слова. Может, это иностранка? Хотя ведь у вампира была исторически сложившаяся склонность к языкам. В бытность еще до своей первой смерти он особенно любил поджаренные языки под сметанным соусом...
Воспоминания об этом оживили чувство Голода, и, опустившись на пол возле потенциальной жертвы, граф, не удостоив ее ответом, потянулся, выставив клыки... Девушка попыталась сфокусировать на вампире свой взгляд. Потом ее осенило.
- Слышь, чувак, ну мог бы просто попросить.
С этими словами они засунула графу в полураскрытый рот свою сигарету, которая ранее безнадежно исходила дымом в расслабленной левой руке. Вампир обалдел. Дым втянулся в легкие.
Через двадцать минут, закончив кашлять и совсем позабыв про жуткие муки Голода, граф обнаружил, что тело его наполняется некой легкостью, почти нереальной в его-то возрасте. Он с упоением принялся анализировать собственное состояние. Девушка, полуприкрыв глаза, бормотала себе под нос нечто невразумительное. Тем временем к ним приблизилось очередное существо, шаркая ногами и громко рыгая. Нависнув над вампиром, подошедший (чей голос граф идентифицировал как мужской) выдал:
- Ээээй, чуваааак! Клевый прикид!
Вампир покосился на сидящую рядом девушку, но та, казалось, заснула, и никак не реагировала на внешние раздражители типа рыгающих над ее ухом граждан. "Наверно, таково ритуальное приветствие в этом обществе!" - догадался граф и повторил фразу наиболее дословно с максимально дружелюбным видом. Собеседнику, кажется, это понравилось, ибо он с загадочной ухмылкой пригласил последовать за собой, после чего направился к сидевшей невдалеке кучке из четырех человек.
Пришлось последовать за ним. Может, теперь повезет больше? Граф сменил место дислокации, мысленно недоумевая, почему такой простой когда-то ритуал принятия пищи теперь, после воскрешения, постоянно осложняется какими-то непонятными ситуациями. То ли он совсем потерял форму, то ли растерял навыки... А может, изменился сам мир?
Прошло два часа. Посторонний наблюдатель был бы немало удивлен явившейся ему картиной: старый, скособоченный старикашка в черном сидел на полу среди человекообразных существ, смахивающих на готичные новогодние елки, обвешанные металлоломом вместо игрушек. Он сидел и довольно смеялся каким-то жидким птичьим смехом, причем практически не переставая. Голод? Какой Голод??? Потом вампир неосмотрительно отхлебнул что-то из протянутой ему бутылки...
Над городом занимался рассвет. Большая черная летучая мышь, маша крыльями в каком-то судорожном, рваном темпе, неслась по направлению к склепу, бешено вращая маленькими черными глазками. До местообиталища она добралась с подпаленной первыми солнечными лучами шерсткой, тяжело дыша и пища что-то нецензурное. Наконец-то блаженный сумрак, дорогая сырость, любимая паутина! Кхм... То есть то, что от нее остались после той вредной мерзкой девочки. Но сейчас граф был слишком счастлив, что успел. Потому, даже не бросив ни одного злобного взгляда на разрисованные стены, он сразу проковылял к гробу.
- Шпааать! - раздалось усталое шипение...
Ночь третья. Первая кровь
Когда граф проснулся, солнце уже скрылось за верхушками деревьев, и на землю спускалась благодатная ночь. Девочки нигде не было видно. Если бы вампир не боялся всяческих религиозных символов, он бы перекрестился. А так - тайком (скрипя суставами на всю окружающую местность) прокрался к выходу из склепа и аккуратно выглянул наружу. Тишина. Никого. "Может, это был сон?" - мелькнула слабая надежда. Потом появилось раздражение. В конце концов, он - могущественный вампир! Почему так необходимо прятаться от какой-то мерзавки в своем же собственном гробу, если она даже колы не умеет выстругивать?
Раздражение сменилось всепоглощающим чувством Голода. Ощутив его каждой клеточкой тела, граф театрально развернул свой черный плащ и зловеще рассмеялся. Ночь принадлежала ему, и только ему. Что ж, в путь! Кожистые крылья летучей мыши захлопали по воздуху.
Стремительно приближались огни города. Один из них на проверку оказался довольно твердым фонарем. Мышь сползла на асфальт и слабо потрепыхалась. Окрестные темные переулки огласились зловещим "Миаууууу!!!" Граф решил не испытывать судьбу и быстренько преобразился.
Потом принялся размышлять, куда бы ему направиться, чтобы наверняка. Скорее всего, следует найти жертву как можно более беспомощную. Налетевший в этот момент легкий ночной ветерок подсказал направление запахами бинтов и тления. Прогулявшись до конца улицы, вампир очутился перед большим зданием, смутно белеющим в свете фонарей. Больница.
Обшарпанные ступеньки привели вампира к облезлой двери, через которую все тот же легкий ветерок проникал в здание со зловещим стоном. "Вполне симпатичные спецэффекты, предваряющие мое появление", - порадовался граф и вошел. Свет в целях экономии был приглушен, посему никакого дискомфорта не ощущалось. Но, не успев сделать и пары шагов, вампир был настолько ошарашен резким визгливым криком, что замер, пытаясь понять, откуда донесся этот ужасный вопль. Через несколько секунд он пожалел о собственной несообразительности - нужно было сразу покинуть помещение и замаскироваться под окружающие больницу топиары. Но было поздно.
Разогнавшись и выпуская пар, будто допотопный паровоз, злобно сверкая глазами, как машина правительственного чиновника - фарами, по коридору неслась маленькая старушенция в синем форменном халате не первой свежести. Подскочив к графу, она разразилась гневной тирадой - мол, помыла полы всего шесть часов назад не для того, чтобы всякие старые хрычи по ним шлепали своими сомнительной чистоты ногами.
Вампир не успел обидеться, как из-за спины раздался миловидный голосок, поинтересовавшийся, по какому поводу явился столь поздний посетитель. Стремительно обернувшись, он обнаружил за стеклом конторки девушку в белом халате, который просто очаровательно облегал весьма и весьма соблазнительную фигурку. А какая точеная шейка! "Ужин!" - осенило графа. Не обращая более внимания на старую ведьму, он проковылял поближе к девушке и, заглянув ей в глаза, монотонным голосом начал объяснять моментально придуманную историю о серьезно заболевшем друге и срочной необходимости осведомиться о здоровье несчастного парня. Медсестра, зачарованно глядя на вампира, кивала головой и судорожно перелистывала большую тетрадь в клеточку, исписанную мелким аккуратным почерком. Наконец она прошептала:
- Пойдемте, я Вас к нему провожу.
Она встала, вышла из-за конторки и поцокала каблучками вперед по коридору. Граф последовал за ней. Завернув за угол, где было еще темнее, он притворно охнул и привалился к стене. Девушка обернулась и приблизилась:
- Гражданин, что с Вами?
Вампир посмотрел ей в глаза долгим взглядом, потянулся к шее...
И заработал ведром по голове. В ушах зазвенело от криков разъяренной уборщицы, которая, не стесняясь в выражениях, подробно описывала, на какой конкретно улице "этой девке" место, и что она сделает с "развратным старикашкой", если тот еще раз посмеет явиться на ее территорию. Мелодично позвякивали стекла в унисон звуковым вибрациям. Отстранив потерявшую сознание девушку, которая немедленно сползла по стене на пол, граф шагнул в старушке, угрожающе сверкая глазами. Казалось, что он стал выше и темнее, а плащ заколыхал непонятно откуда взявшийся ветер. Протянув руки с заостренным ногтями, он уж было хотел закончить этот нелепый концерт, как где-то недалеко захлопали двери и послышался топот ног бежавших людей. Наверно, старая ведьма перебудила все больницу. Пришлось поспешно ретироваться, позабыв о радикулите.
Выскочив на улицу, граф растерянно остановился, размышляя, куда ему направиться. Этот новый мир нравился ему все меньше и меньше. Какие-то странные и до неприличия необразованные люди, совершенно не имеющие представления о том, как себя следует вести в присутствии вампира. По его скромному мнению, любая потенциальная жертва обязана была моментально реагировать на малейшие попытки гипнотического воздействия, а также падать в обморок даже при мимолетном взгляде на его очаровательную улыбку. И трудности... Они всегда добавляли частичку удовольствия в процесс питания, так как развешанные гирляндами связки чеснока демонстрировали всем окружающим вампирам, что люди их опасаются. А теперь? Теперь даже трудности были какими-то неправильными. Они не являлись следствием страха и... уважения!
Обуреваемый отнюдь не радостными мыслями, граф бесцельно бродил по ночным улицам и переулкам. В одной из особо темных подворотен от стены отделилась сомнительной чистоты фигура, стараясь двигаться максимально бесшумно. Впрочем, для чутких вампирских ушей эти попытки представляли собой просто насмешку над понятием тишины.
Он обернулся к подошедшему и с достоинством осведомился:
- Вы што-то хотели, миштер?
Тот дыхнул каким-то безумно мерзким запахом, в котором можно было распознать многолетнее отсутствие ухода за зубами и большое количества чего-то еще, и хрипло рассмеялся:
- Да, старый хрен, хотел! Гони бабло!
Мысленно перебрав изученные прошлой ночью выражения, граф понял, что полного объема знаний он не получил. Поэтому счел нужным осторожно поинтересоваться:
- Что ешть бабло?
- Ну деньги, денюжки! Да побыстрее! - последовало уточнение от начинающего терять терпение мужчины.
- А нету, - расстроился вампир и на всякий случай добавил - Клевый прикид, чувак!
К его шее прикоснулось нечто длинное и холодное. Наверняка оно было еще и острым, хотя, скорее всего, не серебряным, судя по отсутствию неприятных ощущений. Увлекшись самоанализом, граф не расслышал следующих слов подозрительного субъекта, но, судя по интонации, тот продолжал предъявлять свои требования.
Вампиру стало скучно. Тут же вернулся Голод. Клыкасто улыбнувшись, граф вкрадчиво пообещал:
- Сейчас все будет.
И набросился, терзая шею неразумной жертвы острыми клыками.
Через несколько минут, откинув обмякшее тело в сторону, он вылетел из подворотни в сторону склепа. Организм охватывала какая-то подозрительная эйфория. Сначала он пытался приписать ее удовольствию от наконец-то организованного ужина (жаль, что не при свечах и с красивой молодой девушкой, но хоть что-то...) Постороннему наблюдателю могло бы показаться, что огромная летучая мышь страдает глобальным нарушением координации движений - настолько дергаными и резкими были взмахи крыльев.
- Я вшемогущ! Меня вфе боятша и увашают! Ухаха!!! - зловеще рассмеялся граф, наконец приземлившись у входа в склеп бесформенной кучкой мокрого черного тряпья. Настроение было на удивление превосходным, даже темная ночь казалась какой-то красочной. В складках плаща заквакал лягушонок, ему отозвалась пара десятков сородичей с близлежащего болота. Вампир весьма смутно помнил, что ему понадобилось в озере - может, захотелось принять ванну? В одежде?
Близился рассвет, но - странное дело, - это не вызывало никакого желания лечь в уютный родной гроб и сладко поспать до позднего вечера. Лишь сила привычки (о, она страшна, если насчитывает от роду больше одного века!) заставила графа переместиться в более безопасное место до того, как первые солнечные лучи заскользили по траве полянки. Но спать все равно не хотелось. Совершенно! Возникали странные мелкие желания типа походить по потолку, ну или хотя бы поработить мир... Лишь спустя несколько часов вампир успокоился и устроился почивать. А вернее - вырубился где стоял, оставив в толстой пыли, до сих пор кое-где покрывающей пол пещеры, прекрасный отпечаток своей физиономии.
Давний спор
Когда граф наконец очнулся, уже было далеко за полночь. За всю жизнь, включая жизнь после смерти, ему еще ни разу не было настолько гадко. Ну, еще бы - генетический код вампиризма сформировался слишком давно, и не содержал никаких мер борьбы с наркоманией. Регенерация - да сколько влезет (исключая впивающиеся в грудь заостренные деревянные предметы). Кодирование против алкоголя - запросто, пропишем и этот пунктик парочкой хромосом... Кокаин? Какой еще кокаин?
Стоило вампиру разомкнуть веки, как ему послышался подозрительный шорох. Когда попытки побороть земное притяжение в виде поднятии головы выше уровня пола пещеры увенчались успехом, граф обнаружил сидящую на гробу девочку. Ту самую!!! Она с чрезвычайно радостным видом заявила:
- А я запомнила, как сюда добраться. Вот, вещички принесла. Ты ведь меня удочеришь, да?
- Чтоб я шдох! - выругался граф и, нащупав ближайшую стену, медленно устремился высь, желая принять вертикальное положение. Как только удалось более-менее выпрямиться, он принялся изучать собственный организм. Кто бы что ни говорил, вампиры заботятся о своем здоровье гораздо больше, чем многие люди. Не очень-то приятно прожить целую вечность, будучи преследуемым собственным запахом изо рта, который при правильном и долговременном несоблюдении хотя бы элементарных правил гигиены становится практически самостоятельной личностью.
Исследования выявили два последствия осуществленного накануне питания: некоторое омоложение организма и полное отсутствие аппетита. Первое было вполне предсказуемо, все-таки абсолютное старение не входило в обязательную программу вампирского существования, ибо грозило бы рассыпанием в прах безо всяких дополнительных серебряных предметов. А вот второе... Что за ерунда? Ведь мелькали, мелькали уже мысли потянуться к тонкой детской шейке, насладиться экологически чистым продуктом... Сколько можно терпеть сие маленькое чудовище?
Девочка вела себя на удивление молчаливо, видимо, решив дать возможность новоявленному отцу справиться с нахлынувшими чувствами.
Графа тем временем осенило. С достоинством прошествовав к своему гробу, он покопался внутри и извлек изрядно потрепанную книгу, потемневшую от сырости и груза лет. Страницы из тонко выделанной кожи были исписаны аккуратно-неразборчивым почерком, а на обложке красовалась надпись "Эстетика вкусного и здорового питания". Это было подлинное сокровище, единственный экземпляр в своем роде. Вампир принялся листать фолиант в надежде на возвращение аппетита. Иначе что он за вампир, без желания сосать кровь, а?
- По-ло-жи-те раш-пиль на мес-то и прот-ри-те клы-ки мяг-кой бар-хат-ной тря-поч-кой. Те-перь мож-но прис-ту-пать к тра-пе-зе...
Голос, раздавшийся из-за плеча, чуть не заставил графа подпрыгнуть. Спина заболела особенно чувствительно. Оказалось - девочка, вытянувшись тонкой стрункой, встала на крышку гроба, чтобы видеть лучше, и читает раскрытую книгу с очаровательным детским любопытством.
И тут до него дошло... Видеть мельчайшие детали в темноте пещеры для вампира - как ориентироваться в толще воды для рыбы, или еще лучше. Но почему эта маленькая девочка, не прибегая к услугам каких-либо осветительных средств, видит ничуть не хуже? Почему??? Его передернуло, когда в голове закрутились вероятные варианты ответа на этот вопрос. Тааак... Спокойствие и медитация... Ом мани падме хум, как говаривал тот смешной маленький человечек несколько сотен лет назад, даже как будто обрадовавшийся сообщению о весьма скорой, но совсем не кровавой смерти.
- На-кло-ни-те го-ло-ву пи-щи под уг-лом в со-рок пять гра-ду-сов...
Вернувшись в реальность, граф обнаружил, что девочка все еще читает книгу. Мало того, воспользовавшись прострацией вампира, она перетянула ее к себе и, усевшись прямо на пол пещеры, перешла к разделу о наиболее эффективных способах укусов, увлекшись нарисованными на картинках позами.
Наилучшим выходом из положения оказалось встать, прислонившись лбом к холодной стене пещеры, и попытаться забыть о несправедливости этого мира. Потом его осенила какая-то идея. Оторвав от стены лоб, раскрасившийся красными и синими пятнами из-за непросохшей на стенах краски, он выскочил в лес, что-то шепелявя под нос. Несносный ребенок громко декламировал описание строения вампирских клыков: эмаль и все такое. А вампир тем временем бегал среди обступивших полянку деревьев и искал подходящее...
Хеллсинг не стал на этот раз привлекать к делу слуг, да и внучку свою даже не известил о планируемом отсутствии. Девушка все еще находилась под впечатлением от происшедшего, ведь прошло лишь три дня. Наблюдать женскую истерику Хеллсингу совсем не хотелось... Посему, под предлогом посещения какого-то соседа, он выехал один, оседлав любимого жеребца. Ехал и ворчал под нос:
- Вот к чему приводит оседлый образ жизни... Связан по рукам и ногам! Я, взрослый человек (гхм), не могу развернуться и выйти из собственного дома, пока не извещу всех и каждого, куда, зачем и на какой срок еду. Надо наконец сорваться с места! Меня столько раз не подводил любимый фокус, что и сейчас не подведет: уехать в путешествие, известить о собственной смерти... Моя коллекция вырезанных из газет некрологов, да небольшая сумка с одеждой, да верный серебряный меч, - что еще нужно для полного счастья? И все дороги - впереди, зовущие, ничего не требующие, не ждущие от меня отчетов, почему задержался и где пропадал...
Рассуждая подобным образом, Хеллсинг приближался к склепу, в то время как закатное пламенеющее солнце все глубже и глубже зарывалось в верхушки деревьев.
Вот и знакомая поляна.
Тяжело опираясь на трость - годы уже не те, и быстрая скачка через лес отзвучала в каждой косточке, - старик начал спускаться внутрь. Он не таился, и камушки тонкими ручейками весело бежали впереди, извещая о прибытии гостя. Но, как оказалось, вампир был слишком занят чрезвычайно срочным, по его мнению, делом, чтобы обращать внимание на какой-то там шум. Хеллсинг, ощутив под ногами ровную горизонталь пола пещеры, кинул взгляд на давнего врага. И не поверил своим глазам: вампир, сидя на крышке одного из сохранившихся гробов, с остервенением выстругивал кол. У основания саркофага пристроилась какая-то маленькая девочка, которая с выражением, подобающим монашке, зачитывала из толстой старой книги:
- Не-при-ем-ли-мо ос-тав-лять в е-де кро-вь, так как жерт-ва мо-жет оч-нуть-ся и...
В этот момент она оторвалась от чтения и, подняв голову, спросила:
- Пап, а что такое не-при-ем-ли-мо?
Вампир что-то прошипел и продолжил свою работу. Хеллсинг, справившись с изумлением, наконец решился нарушить эту идиллистическую картинку:
- Я вернулся.
Граф махнул рукой, мол, проходи и располагайся. Интересно, где? Два гроба, третий наполовину разломан. Пол постепенно покрывает ровный слой опилок, которые во все стороны разлетаются от вампира. Да девочка, сидит читает книжку, явно для нее не предназначенную. Кажется, граф довольно бурно провел время после своего воскрешения.
Но любое ожидание рано или поздно утомляет, тем более что Хеллсинг уже слишком давно не ощущал, бурлящую в венах кровь, наполненную предвкушением Охоты. Его терпение истощилось и, отделившись от стены, к которой он прислонился в тщетной надежде на скорое разрешение древнего спора, Хеллсинг вышел в центр пещеры. Девочка, оказавшаяся позади него, оторвалась от книги. Ее глаза в темноте пещеры горели подобно далеким звездам. Казалось, теперь люди научились превращаться. По велению своего сердца становиться теми, кем желали: избавившись от Богов, избавившись от неумолимого образа Колеса Судьбы, они начали сами выбирать свой дальнейший путь. Раздался детский смех: черное бархатное одеяние старика оказалось покрыто пятнами, братьями тех, что красовались на вампирском лбу.
В общем, все получилось совсем не пафосно. Впору расстроиться.
- Граф, - обиженно вопросил Хеллсинг. - Почему здесь находится этот ребенок?
Вампир наконец вспомнил, что у него гость, и, полюбовавшись на идеально выструганный кол, воззрился на старого врага. Потом горестно вздохнул:
- Я эту мерфавку не шнаю, и шнать не шелаю...
Девочка решила, что дяди вполне достаточно наговорились без ее участия, и принялась тараторить, обойдя Хеллсинга и встав рядом с новоявленным отцом:
- У него есть сокровища, а я сирота, и он меня удочерил, чтобы, когда он умрет, всего его деньги получила я! Только о том, что он меня удочерил, он узнал только сегодня. И теперь странный какой-то. Он даже дал мне почитать интересную книжку. Но все равно странный. Дядя, а ты не знаешь, почему мой папа со мной так мало разговаривает? И я хочу есть. А еще пить. Ну, томатный сок какой-нибудь, только чтобы свернуться не успел. Дядя, а ты к нам в гости или просто навестить?
Крошка перевела дух. Хеллсинг аккуратно опустил руки вниз, готовый в любой момент вновь прикрыть уши ладонями. Вампир безучастно смотрел куда-то в темноту. Мдя, положеньице... Но идея пробралась в голову внезапно, хоть и вовремя.
- Детка, да, я в гости. И, как гость, хотел бы угоститься земляникой. Иди, насобирай, около пещеры ее много. А я тебе дам монетку...
Кивнув, ребенок убежал в ночь. Так им всем и надо, тем, кто в ночи. Теперь можно было спокойно поговорить.
- Помнишь условия спора? - спросил Хеллсинг.
- И даше прифнаю, что проифрал, - прошамкал граф, протягивая кол. - Шоглашно ушловиям, тебе необходимо оруфие.
Хеллсинг оторопел:
- Но... Но для чего я тебя воскрешал, если ты так легко сдаешься?
- Потому што тебе штало шлишком одиноко, - мудро улыбнулся вампир.
Хеллсинг задумчиво взгромоздился на гроб рядом с графом. Кажется, требовалось выпить. С пояса была отстегнута фляжка, полная бодрящего обжигающего бренди, который и использовался по назначению.
Вот он, сидит рядом, свесив руки, его древний враг. Запоминающийся профиль с хищным крючковатым носом. В свое время им немало пришлось пережить вместе, пусть и по разные стороны черты. Зачем понадобилось лишать графа сна вечности? Зачем? Из-за дурацкого спора?
- А помнишь, как ты сказал когда-то, сознавая, что побежден? А, старая развалина? - прошептал Хеллсинг.
В ответ - кивок. Да, так и начался их спор. Он повторялся во снах, он повторялся наяву. Старик всегда был уверен в том, что люди, являясь причиной его личного существования, его необходимости этому миру, имеют смысл. Граф считал, что имеет смысл лишь само существование. Естественно, себя, любимого.
А ведь лишь несколько часов назад так мучительно хотелось бросить все и уехать!
Помолчав немного, вампир произнес:
- Я только шейчаш понял, што к ней привяфался. Шейчаш, протяфивая тебе оруфие, я ошофнал, што хочу этого не иф-фа шпора, а иф-фа ее будущего. Она не долшна быть вот так... - он обвел рукой мрак пещеры.
В ответ не донеслось ни звука. Хеллсинг еще не разучился исчезать бесшумно.
Ворочаясь в далекой темной горе, Вестник Конца Света улыбался во сне: мир менялся. Это означало лишь одно - скоро настанет пора восстать, разломав могучими мускулами недра горы, и поднести к губам исполинский рог.