1. Эта статья продолжает серию статей, последовавших за публикацией "Бихевиористской теории рационализма".
2. В "Бихевиористской теории рационализма" говорилось о рекомендуемой методике предикатов-строк (string, как говорят программисты) применяемых при формировании стимула (корректора), предикатов, содержание которых исключительно нечувственно, а также о том, что это требование не всегда можно выдержать. Ниже будет обосновано идеальное значение этого требования.
3. В работе будет показано, что бихевиорационалистический подход аристократичен с точки зрения критериев, выделявших аристократическую позицию в древности от иных позиций, более, этого, является преемником и продолжателем метода древних аристократов.
4. Моя гипотеза, в верности которой я не сомневаюсь, высказанная в "Бихевиористской теории рационализма", согласно которой первое слово было инструкцией, не исключает осознания мною того, что зачастую люди оказываются "фактами". Есть такие "люди-факты". Для них знание сводится к вынесению суждений о вещах к выражению того, что они воспринимают: солнце восходит, сахар бел, мой сосед меня бесит и пр. и "факты" есть единственная их интересующая проблема.
5. Мышление этих людей сводится к суждениям "этот человек хороший", "этот человек плохой", "этот человек белый", "этот человек черный", которые вытекают из чувственного восприятия и противоречат друг другу.
6. Вопрос про черный и белый сахар в обществе решается предельно грубо: того, кто считает сахар черным спроваживают сумасшедший дом. В области эмоций, страстей противоречия вроде "этот человек плох" и "этот человек хорош" повсеместны и реакция, которая вызывается это реакция изоляции или вражды.
7. В самом деле на утверждение "сахар бел" веселый малый может заявить "сахар черен" и собственно все, что приходит в голову какому-нибудь мужлану это разозлиться: "я за шиворот сейчас тебя отволоку к этому сахару и ты увидишь, что он бел", на что веселый малый заявит: "а я никто, у меня нет никакого тела и я вообще ничего не вижу, а когда вижу, тотчас зажмуриваю глаза от ужаса, что подглядел что-то неприличное". Это шутка, но вот другой славный малый - Джеймс - был и утверждал прямо противоположное в своей работе "Радикальный эмпиризм". Хотя, не буду на него ссылаться а скажу от себя: на вопрос "каков этот сахар?", славный малый отвечает одну единственную фразу, которую заучил на всю жизнь и которой отделывается ото всех вопросов: "простите, я ничего не могу сказать вам, потому что никогда не имею никаких мыслей, а только вижу, что вижу, слышу, что слышу и единственное, что умею делать это танцевать и играть на барабане". Мужлан в бешенстве поволочет этого малого в школу, из которой тот сбежит. Оба этих славных малых, что называется "добром не кончат", но я убежден, что не в силу сделанных ими ошибок, а в силу грубости и невежественности "людофактов" -- окружающего их тупого большинства.
8. Вообще вопрос относительно того, что мы говорим и того, что "есть" лучше всех решает Беркли, заявляя как бы следующее: я говорю то что "есть", а "есть" то, что я говорю и я никак не могу разделить это на две части - на слова (мысли) и вещи, а признаю только мыслевещь.
9. Таким образом проблему вражды фактов в действительности невозможно решить и если в примерах о славных малых я шутил, то в случае Беркли речь идет о строгости, что это единственно возможная точка зрения: а именно признать то, что раз один думает и говорит, что сахар черен, так то он и видит и его стало быть невозможно убедить в обратного, также не убедить в обратном того, кто говорит, что сахар бел.
10. Позиция Беркли, которую может оспорить только очень умный человек, состоит в том, что он вообще не способен разделить действительность на "мысли" и "вещи", и таким образом вообще не в состоянии убедиться в истинности той или иной "мысли" в том смысле, чтобы она согласовывалась бы с вещью, ибо для него это не "мысль", а мыслевещь, данная ему в чувственности, т.е. не разделенная на "мысль" и "вещь".
11. Однако проблема Беркли предстает в ином свете, если принять во внимание общее мнение о том, что есть люди, которые мнят то, что есть и есть те, которые мнят то, чего нет и есть люди, которые понимают то, что некоторые мнят то, чего нет. Но: а вдруг первые просто не мнят то, что есть?
12. В области того, что чувствуют, а именно, один, чувствуя неприязнь к одному человеку и утверждая "это плохой человек", другой же, чувствуя приязнь к нему и утверждая "это хороший человек" "факты" никогда не смогут договориться и разойдутся по отношении к данному человеку на друзей и врагов, что и делается.
13. Дело в том, что проблема "фактов" появляется только тогда, когда два факта сталкиваются лбами, если бы же в мире жил один Робинзон, то он был бы во всем прав: и если кто-то песок называет "какао", то кому какое дело до этого, если, разумеется, он не заваривает его вечерком на закате.
14. Проблема же в том, что "факты" готовы перебить друг друга (как, например, отравили Сократа за то, что он "придумывает новых Богов", казнили Коперника за то, что "Земля вращается вокруг Солнца", пытались сжить со свету импрессионистов) и стоит больших трудов приучить "факты" терпеть рядом с собой другие "факты".
15. Необходимо отдать должное философам в том отношении, что они не были деспотичны и грубы и факт "сахар бел", сталкиваясь с фактом "сахар черен" не отталкиваются друг от друга, но ищется компромисс между ними, как делал это Аристотель: "согласны ли вы оба с тем, что сахар имеет цвет?" Те утверждают утвердительно на этот вопрос и таким образом примиряются.
16. Мне доводилось часто слышать: "Кого теперь интересуют греки"? Меня, в том, например отношении, что Аристотель отрицал демократию, как разрешающую противоречия грубым большинством и очень интересно моделировал образ аристократа, как разрешающего противоречия разумом. Демократ захвачен "фактами" и грубой верой в них, подкрепляемой тем, что большинство с ним согласно, аристократ возвышается над фактом, он пользуется только отвлеченными понятиями, включающими только те определения, которые являются миром для всех.
17. Для аристократизма характерна постановки проблемы снятия противоречий и идея всеобщего как идея непротиворечивого.
18. В этом собственно состоит классический идеал суждения, которому не должно быть противоречия, ибо классическое суждение не является фактическим, а является снятием противоречий.
19. После Аристотеля критерием суждения была его бесспорность, которая была признаком духовного аристократизма, суждения же, вызывающие дискуссию, считались неблагородными.
20. С легкой руки Аристотеля повелось рассуждать об общем и мышление стали рассматривать как рассуждение об общем, т.е. том, что не дано в чувственности, и нас втянули в затяжную историю с универсалиями: общими понятиями, которые можно было бы характеризовать так, чтобы не вызывать дискуссии.
21. Собственно говоря само понятие "мысли" имеет именно этот генезис и является ответом, который можно дать Беркли сказав, что "мысли" противостоят "фактам" как то, что не может вызывать противоречия и является принципиально нечувственным.
22. В этом кстати и уязвимое место, ахиллесова пята рационалистов старой школы, ибо стремясь быть "мыслящими" они были догматиками, т.к. чувствовали себя обязанными рассуждать так, чтобы не вызывать возражений. Эта аристократическая установка рационалистов классической школы совершенно чужда диалектикам-релятивистам.
23. Я утверждаю, что бихевиорационализм способен сохранить аристократический метод как принцип.
24. Каким образом бихевиорационализм может помочь аристотелевской традиции в философии? Я говорю: "этот человек имеет цвет" стимулируя художника к тому, чтобы перейти от графической техники к техники письма в цвете. Таким образом происходит характерная только для бихевиорационализма фиксация на универсалиях, которые оказываются предикатами-строками: цвет, благо, характер.
25. Проблема фактов неразрешима, на это указывал еще умница Беркли, есть противоречащие друг другу факты и тогда бихевиорационализм представляет собой единственный метод, способный предотвратить то, что собственно на уме у "фактов" -- побоища между "фактами".
26. Для тех, кто принял бихевиорационализм, будет справедлива установка, что существующими следует признать только те суждения, которые являются стимулами и корректорами. Так "цветная лошадь" -- существует, "черная лошадь" -- нет, ибо на "цветную лошадь" нацелена инструкция, она определена в инструктивном поведении, "черная лошадь" же - факт, который может быть оспорен и даже убит. Это говорилось в "Бихевиористской терии рационализма", что существующими являются лишь те отдельные предметы, на которые нацелены инструкции.
27. Теория предикатов-строк (string) является пределом действительности в которой в качестве предиката-строки используются прилагательные большей степени общности в контексте имеющихся противоречий лишенные противоречивости, как например "цвет" в случае противоречий возникающих относительно того, черен сахар или бел. Собственно говоря до того, как я стал говорить о предикатах-строках их называли "абстракциями".
28. Джон Локк сделал довольно неприятный вклад в философию (и очень значительно неприятный вклад) пытаясь интерпритировать абстракции как прямые результаты восприятия тем не менее соглашаясь, что идея субстанции, т.е. того, что доподлинно есть и стоит внимания определена абстракциями. Несчастье составляло то, что неверно их аргументировав он провоцировал и неприятие идеи, в абстракциях определенной, идеи субстанции, как, например, у Беркли, отказавшегося от абстракций (как они были представлены его вниманию Локком) а вместе с ними от субстанции в целом, т.е. от внечувственной реальности, которую выше мы сочли "благородной".
29. Тем не менее идея субстанции, являющаяся без сомнения аристократической идеей, как реальности, определенной в непротиворечивых предикатах (длины, веса, протяжения которым ничего нельзя противопоставить кроме разве что частицы не) жива.
30. Единственным же приходящим мне в голову способом аргументировать, антропологически прививать предикаты-строки (абстракции) это собственно объяснять субъект-предикатное высказывание с их участием как стимул или корректор инструктивного поведения, иную аргументацию предлагал Локк, но кажется никто с ней не согласится.
31. Замечательным поэтичным решением спора между двумя "фактами": этот сахар бел и этот сахар черен, который мы пытаемся решить примирив обоих с тем, что этот сахар имеет цвет, было бы написать картину с черно-белым сахаром и желательно так, чтобы оба сочли ее прекрасной.
32. Этот подход является операционалистским, так как еще Бриджмен рекомендовал говорить о длине только в связи с операцией измерения длины, весе в связи с операцией измерения веса и пр, и мы в данном случае говорим о "цветном предмете" в связи с тем, что изображаем его.
33. Напомню, что Сократ был первым буйнопомешанным в мышлении, потребовавшим субстанционализации прилагательных и их определений, что принесло много горя, вплоть до появления операционализма, который впрочем, частично зависим от Сократа в том отношении, что дает определение, например, длины, тогда как определение должно даваться субъект-предикатному высказыванию как целому (стимулу или корректору) в котором длина выступает как предикат и этим, собственно, исчерпать (закрыть) тему суждения, определив стимул (корректор) в целом, а не субстанционализируя предикат, определять его.
34. Изложенные в этой работе идеи перекликаются с операционализмом Бриджмена, который в свою очередь восходит к бихевиоризму Уотсона, развитому Скиннером, а бихевиорационализм является учением, развивающим и обобщающим их идеи в теории инструктивного поведения, изложенной в "Бихевиористской теории рационализма" -- категории на мой взгляд более мощной, чем революционное отрицание Уотсоном "сознания", частное сообщение Бриджмена об операциональных определениях и теорию оперантного поведения Скинера. "Бихевиористская теория рационализма" объединяет эти (и иные) данные в терминологии, претендующей на фундаментальность.
35. Что касается способа разрешения противоречий в области стимулов, то он следующ. Я говорю вам: "Эта дорога проезжая", стимулируя вас к тому, чтобы не ходить по ней, вы говорите мне: "Эта дорога пешеходная", стимулируя меня к тому, чтобы по ней ходить. На самом деле нет у нас никакого противоречия, разрешение которого заслуживало бы признавать кого бы то ни было гением. Я говорю: "Эта дорога проезжая", и я считаю, что не стоит по ней прогуливаться, но при желании вы можете ходить по ней, вы говорите: "эта дорога пешеходная", и вы считаете, что не стоит ехать по ней, но, при желании "вы можете ехать по ней". Это следует из математической модели инструктивного поведения, приведенной в "Бихевиористской теории рационализма".Мы можем разойтись совершенно спокойно, оставшись каждый при своем мнении, никак не препятствующем действиям других не превращая факты сосуществования суждений "эта дорога пешеходная" и "эта дорога проезжая" в проблему, которую следует решать. Это было бы дутая проблема. Стимулы носят рекомендательный характер (исключая коньюнктивное инструктивное поведение) и их абсолютизация в форме суждения и фиксация на этом как на проблеме излишни.
36. Итак, бихевиорационализм, на мой взгляд, убедительно показывает, что не существует универсального метода разрешения противоречий в суждениях, иллюзию чего дает диалектика. Я могу выделить 2 типа противоречий: противоречие "факта" и противоречие стимула (корректора). В этом смысле бихевиорационализм, на мой взгляд доказательно, противостоит диалектике и способен умерить ее амбиции.
37. В заключение выскажу критический взгляд на изложенные здесь идеи: "критика рекомендуемого здесь аристократического отношения к факту может быть сведена к тому, что аристократ-бихевиорационалист попусту развращает людей, давая им возможность болтать в области фактов, что вздумается и сколь угодно друг с другом препираться, ссылаясь на то, что царь их помирит в своей голове и собственно можно устроить любой скандал ("сахар -- черен"), веря в доброго царя-батюшку, который все поймет, из любого тупика найдет решение: так некогда в старой Руси плодили юродивых вместо граждан. У нас, в России, это кстати очень развито, что можно не думать - за нас государство подумает. Это очень русское - а восходит к Аристотелю: согласно русской пословице, "у каждого своя правда". Для кого есть "гидра капитализма" или "царь-батюшка" для того они и есть, для бихевиорационалиста это факты не хуже и не лучше любого другого. Таким образом, аристократ, из лучших побуждений вместо народа плодит плебс.
38. Просто бихевиорационалист не может иначе. Бихвеиорационалист смотрит на "факты" извне, не лезет им в душу и "факта" из себя не представляет.
Санкт-Петербург, 2008г.
Автор будет рад познакомиться с мнениями о его работе, также автор ищет спонсоров, единомышленников, оппонентов с целью издания журнала "Бихевиорационализм". Елизаров Роман Евгеньевич, Velizaro@mail.ru