Аннотация: в каждом живёт маньяк, и иногда противиться желанию выгулять тварь нет никакой возможности
***
Светило солнце. Пели птицы. На газоне срал соседский пудель Артамон. Рядом жевал бутерброд и наблюдал за процессом дефекации гадёныш. Пудель убежал. Гадёныш собрал в пакет из-под бутерброда собачье дерьмо и пошёл к парковке. Там он размазал экскременты по лобовому стеклу Катиной машины.
У наблюдавшей за ним из окна Кати от бессильной ненависти в голове гудел набат судного дня. Она так горячо желала оторвать мерзкую гадёнышеву головёнку, что в астрале что-то перемкнуло и заявку приняли.
На следующий день получила знак - на парковке нашла биту, вернее, дубинку, она намного короче, как раз по Катиной руке. Вынимала из багажника пакеты с едой - а она лежит в траве у бордюра, улыбается светлым полированным боком. Вся в липких бурых пятнах. Кровь? В Катиной голове кто-то чужой сказал: "Возьми!" И она взяла. Сунула в пакет с едой: багеты, лук латук, бутылка масла - замаскировалась, фик поймёшь, разве что, очень внимательно приглядеться. Смешно. Кому надо? Катя невидимка - субтильное тельце, мышиный хвостик, тихий голосок. Простите, извините, пожалуйста. Хамелеон - мимикрирует под цвет стен.
Дома отдраила находку средством для мытья унитазов - смерть органике. Завернула в пищевой полиэтилен, полюбовалась оружием. Отнести в машину, в дороге опасно - маниаки не дремлют.
На лестнице гавкает Артамон, старуха Сапунова выпустила на прогулку. Сама выйдет минут через двадцать - медлительная Тортилла.
Кате тоже вниз по лестнице, лифт обоссал гадёныш.
Хлопнула подъездная дверь, заскулил пудель - кто-то ударил, люди садисты. Опять скулит, жалобно. Голос гадёныша. Катя на цыпочках быстро вниз.
Гадёныш на карачках сопит усердно - привязывает поводок к железному костылю непонятно для каких целей намертво впаянному в бетон рядом с лифтом. Цель Гадёныша понятна, рядом поджал хвост испуганный Артамон.
В этот раз ненависть делает Катю холодной и лёгкой - ветром с севера. Рывок в три прыжка. Цель - затылок, жирная складка розовеет сквозь белесую щетинку. Замах! Удар! Гадёныш хрюкнул и распластался морской звездой на бетоне. Поднапряглась и запихнула толстое детское тельце в лифт, сняла ошейник с пуделя и на шею гадёнышу, и ещё петлю из поводка - страховку.
Выпустила Артамона во двор. Подхватила дубинку и бесшумной тенью вверх по лестнице, на втором этаже нажала кнопку лифта - никаких шансов гадёнышу, и дальше на свой четвёртый.
Дома содрала плёнку с дубинки, в тугой комок и в унитаз, смыла. На цыпочках к входной двери - вся сплошное ухо.
Наконец, загремела ключами старуха Сапунова, пошаркала к лифту.
Богатая колоратура, оперу не потянет, но джаз вполне. Фоновый шум - двери, шаги, голоса, бубнят, кричат, рыдают... и лифт - вжжжик-вжжжик.
Катя тоже выходит и робко:
- Что случилось?
- Не ходи! Не смотри! - расставляет руки соседка с пятого, Зина.
Но Катя хочет посмотреть, увернулась и к лифту. Осклизлые капли и сгустки дрожат и медленно сползают по стенке вниз в багровую лужу к оторванной гадёнышевой головёнке. Дверцы не пускает сумка старухи, вжжжик-вжжжик - по багровому месиву елозят обрывки поводка? кишки?
Катю затошнило.
- Я же говорила, - бубнит Зина, подхватывает и тащит к двери.
Катя, слабым полузадохшимся голосом:
- Гадёныш - Артамошу?
- Нет, сам гадёныш и есть.
Сожалела ли Катя о содеянном? Нет, ей понравилось быть северным ветром.
Пудель не пострадал, два дня наслаждался свободой, проголодался и прибежал домой. Старуха Сапунова была ещё в больнице, Кате пришлось купить ему новый ошейник и продержать несколько дней у себя.