Елохин Анатолий : другие произведения.

И мысль

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

  Анатолий Азиат
  
  И МИГ, И МЫСЛЬ - НЕУЛОВИМЫ... ЛОВИ!
  
  На стыке: сумасшедшия и бреда
  
  В фантазию, наивно обрядясь,
  
  Аурой - Дьявола ли? Неба?
  
  Из пены белоснежной возродясь,
  
  Душа стонала, отражалась в быте...
  
  И, ошалевшая нейронов вязь -
  
  Где - связь времен, со-бытий, и, не-бытий,
  
  Сплеталась, настоящим становясь...
  
  (Из переданного в созвездие Тау-Кита)
  
   ... Сообщаю, что при очередном обследовании планеты, наполняемость контейнеров уменьшается. По-прежнему, наибольшая наполняемость, над территорией, где более тысячи лет назад, было произведено самое большое захоронение наших промышленных отходов, которое и дало непредсказуемый эффект, не наблюдающийся ни на одной из планет.
   Беспокоит то, что очень развилась отрицательная градиента этого эффекта. Может быть, пора и это собирать в контейнеры?
   Жду распоряжений.
   "Д".
  
   - Падла!
   - Сука!
   - Казел безрогий!
   - Сам казел! - очередь глухо выла, сжималась и разжималась, и, выплевывала счастливчиков с двумя заветными бутылками в руках...
   Жека, поводя крутыми плечами, с блаженной улыбкой на лице, пробуравливался из извивающейся тысяченогой человеконожки.
   - Спасибо ребятам! - думал он, - И, как это им удалось: мои, шесть с гаком пудов, бросить поверх голов, точно в окно выдачи! Молодцы! Где-то они? - он повертел головой, и, наконец-то, вылез из очереди. Ребят нигде не было видно, но взгляд его остановили глаза, в которых читалась такая мольба, что он притянулся к ним, как притягиваются к магниту мельчайшие железные опилки.
   Обладателю этих глаз, было - лет около шестидесяти, одет он был скромно и безвольно стоял, в окружении молодых парней, одетых всех по "фирме", и только взгляд его еще на что-то надеялся...
   - Не томи, дед, мы и так заждались! - похлопывал его по плечу молодой, коротко остриженный крепыш. - Ты, чо, забыл: мы ж тебе на пузырь давали! Зажилить хотел? Нехорошо маленьких обижать, ба-тя! - с наглой ухмылочкой, играя на публику, продолжал крепыш.
   - Ты, чо, сынок, да я тебя первый раз вижу, а денег чужих я сроду не брал. - он опять оглянулся на очередь, ища поддержки, но - каждый оглядывающийся, скользнув по всей компании взглядом, быстро прятал глаза, как бы: ничего не видя и не слыша.
   - Нехорошо, ба-тя! Мы ж по-хорошему. - подступил второй, в "варенке" и кроссовках "Тайгер". Он был выше Жеки и явно мощнее в плечах, культурист, должно быть.
   - Давай, ба-тя! А то: придется, как ни жаль, и вторую конфисковать! - все с той же ухмылочкой, продолжал первый, берясь за горлышко бутылки.
   - Нехорошо, маленьких обижать! - Жека, как пушинку взял старика за плечи и поставил назад, в очередь, которая: сразу же расступилась и мгновенно сомкнулась. - Ай, как нехорошо!
   - Ха! - Хрясь! Захрустела кожа, скула от удара "вареного". Жека успел среагировать и самортизировать его удар.
   - Ху! - глухо в живот, комариный удар крепыша.
   - Первого - "вареного". Его - обязательно "с копыт". Как там Тимоха показывал? "Хлест и концитрация в ударной точке".
   - Хрум! - Как он называл-то? "Уракен", или "урякен", да - бог с ним, но - хорош! Ишь - лежит и не дернется. Остальных не трогать - убью ведь, больно хлипкие.
   - А ну, суконки! Чтоб грех на душу не брать! ...дуйте! Мать вашу!
   - Все дед, все. Уважаем! - двое поднимали "вареного", который не подавал признаков жизни.
   - Атас! Менты! - и все, не желавшие встречи с блюстителями порядка, бросились врассыпную. Жека бежал дворами.
   - Куда бежать? Не дай бог, попасться! Вдруг он - тово?.. В третий раз встреча с ментами - ни за чо!... Вот, дверь пивного бара, правда, с тех пор, как там обслуживание стало - "червонец", я там не появлялся. По-моему, у меня еще оставался "четвертак". - он заскочил внутрь, и огромными прыжками, через несколько ступенек, забежал на второй этаж, и, бросив "червонец", поднявшемуся из-за стола администратору, увидев выходящего из ближайшей кабинки мужчину, зашел в эту кабинку, и, остановив качающиеся створки дверей, сел за стол.
   За столом, с керамическим бокалом в руке, сидел мужчина: лет пятидесяти, в строгом костюме с галстуком, глаза его закрывали большие, в роговой оправе с темными стеклами очки, высокий лоб его украшало родимое пятно.
   - Извини, друг. Жисть треклятая! - Жека потрогал саднящую, счесанную скулу, - Ерунда! До свадьбы заживет! - усмехнулся он.
   Мужчина вынул из кармана платок, потом - из другого кармана - маленькое зеркальце, в оправе из ажурного серебристого металла, и протянул Жеке:
   - Возьмите.
   - Да, брось! Ну, спасибо. - платок он не взял, а, осторожно взяв зеркальце, посмотрелся в него. Зеркальце было маленьким для его крупной головы, и он по частям осмотрел себя: сначала он посмотрел на разбитую скулу, кожа со скулы вся счесана и покрыта подсыхающей кровью и сукровицей; глаз уже затек, и, смотрел на него из зеркальца зеленым, насмешливым взглядом; потом осмотрел свой широкий нос и кучерявые, густые, русые с рыжим отливом волосы; и, наконец - отметив порядок в усах и бороде, закончил осмотр. За этим занятием его и застал вошедший официант. Он принес запотевший, холодный кувшин с пивом, и пару бутербродов, жидко помазанных красной икрой.
   - Держи. - Жека вытянул последние "червонец" и пятерку и протянул официанту, - Пятеру за труды, и - вот, приятелю - обнови. - Официант, забрав деньги, молча удалился. А Жека, достав из сетки бутылку водки, предложил:
   - За встречу? За хорошее знакомство! - Мужчина покачал головой. - Ну, чо-ж. Не хошь - не неволю. А я - приголублю. - он зубами снял крышку и, вылив всю бутылку в глиняный бокал, залпом выпил все - до дна. Потом выдохнул, крякнул и, помотав головой, скривился:
   - Какая гадость! Ох, травют народ, ох, и травют! - он понюхал бутерброд, но есть не стал и положил его обратно, на поднос. Потом, налил пива из кувшина и, подняв бокал, предложил:
   - Ну, против пива-то, ничо не имеешь? Давай дернем, у меня вон, и тараночка есть. - и достал из внутреннего кармана куртки таранку, величиной с ладонь. - За дружбу! - Мужчина тоже, слегка приподнял свой бокал и сделал небольшой глоток.
   - Вишь, - Жека показал на счесанную скулу, - из-за этой - проклятой! - он кивнул в сторону стоящей на столе пустой бутылки из-под водки, - Досталось. - он помолчал и добавил, - Сколь народа-то, через нее уже сгинуло. В очередях и ребра ломают, и бьют до смерти, а уж цены... - он махнул рукой и продолжал, - А ты - начальник, канешна, сразу видать - важная птица! Ты-та, небось, этого не знаешь, в очередях не стоял, тебе, поди, домой на машинах привозят, да разных марок - барин, как есть - барин... Вот, таки-та, там - в Москве нами правят, да еще приговаривают: "Без народа ничего принимать не будем! Посоветуемся обязательно с народом." А потом - бац! И - постановление: "Идя навстречу пожеланиям трудящихся..." Да, чо я - дурак нешто, чоб такое желать, да и, не пальцем деланный же, на - глянь-ка! - и он протянул большую, в шершавых мозолях ладонь. - Сколь она, родимая, переделала за мою жисть... И, на медведя с рогатиной сам-на-сам ходил, вона - метина-то, - он рванул ворот рубашки и обнажил багровый ужасный след от когтей. - Ну, мир праху его! - он допил пиво и, раскрыв вторую бутылку, предложил, - Ну, пропустишь граммульку за Михаила-то? Брезгаешь? Ну-ну, а я - помяну: и Мишу, и русский народ, который столь веков истребляют, да никак истребить не можут. - он встал и, раскрутив бутылку, одним махом опрокинул ее себе в горло. Потом, опять - занюхал хлебом и, отщипнув маленький кусочек хлеба, положил его в рот. - Обида берет. Нет, ты глянь, цыганы-то говорят: "Дай боже, Горбачеву побольше у власти продержаться, хоть бы - годик еще! Тогда мы - и своим лошадям все золотые зубы поставим!" А? А русский-то, он запрягат-то долго, но уж, как поедет... - тут лицо Жеки изменилось и он, как бы отшатнулся. Мужчина, все время молча и внимательно слушавший монолог Жеки, поставил бокал на стол и снял очки.
   - Мих... Сергеич?.. - сдавленно прошептал Жека. Тот, в ответ приложил палец к губам.
   - Понятно. Ужо, как понятно. - и, понизив голос до шепота, продолжал. - Значит, как цари, незамеченные в народ ходили, чоб знать: как народ-то живет. Уважаю. А - то, чо ето - с сопровождающими - водют, куда захотят, и - все пригладят, все - хорошо... Ну, и как она, жизня-то наша? Небось, не понравилась? Извиняюсь, за грубые слова, если, чо - не так, но - уж так вышло... - он пожал плечами и, глядя прямо в глаза своему собеседнику, продолжал, - А, Вы уж, там покумекайте, да и впрямь, хоть раз спросите у нас, у рабов-то Ваших: хоть - чо, желаете-то? А? Ну, вот, с водочки-то бы первой и начать: ну, разрешили бы самим изготавливать! Ведь, какие у нас мастера-то пропадают, не то, чо там - по-заграницам! Куда им! Мы ж - со всего могем. Хошь - и из свеколки, аль - из ранеток? А нет - так: и из простокваши; и из тамат-пасты - тоже можна. А Бендера-то, читал? Он говорил: "Табуретовка", и точно - можна. А, хошь, еще чо, у простого народа спроси, не бойсь - не пожалеешь! - и Жека откинулся на спинку сиденья, улыбаясь во все лицо. Его собеседник, во время монолога, внимательно, испытующе глядя на Жеку, при последних его словах, чуть улыбнулся и сказал:
   - Я люблю советоваться. Да, мы - иногда ошибались, но - старались сделать все - для блага народа. Кое-что - исправим. Подумаем вместе. Разберемся. - он сделал паузу, - Я хотел бы, встретиться с Вами, лично - в Кремле? Не возражаете? Ну и отлично. Жду Вас там... Через неделю, в 16-00, у Царь-пушки. Договорились? - Жека кивнул головой, потеряв дар речи. - И - еще. Хотелось бы знать мнение простого народа, так ведь, Вы себя называете - о наказаниях за преступления: тюрьмы, колонии, смертная казнь. Подумайте. - он встал, надел очки и, кивнув, пошел к двери, подойдя к ней и уже взявшись за ручку, обернулся, - А это - правда: медвежья отметина? - и, увидев утвердительный жест Жеки, добавил, - Про нашу встречу и разговор - никому ни слова.
   Двери бесшумно покачивались туда-сюда, а Жека все сидел с изумленным видом...
   Двери опять распахнулись, и вошел официант с подносом.
   - Слышь, друг, у тебя не найдется бумаги и ручки? Во - нужны! - и он сделал характерный жест у горла. - Конечно, одну минутку. - официант оценил все: и - потрепанный Жекин вид, и - внушительную фигуру, и - мирное поведение, и исчез за дверьми. И, пока его не было, на Жеку напал ужасный аппетит, и - к приходу официанта, на столе осталась только пустая тара. Официант, положив на стол бумагу и ручку, безмолвно исчез. Жека, приблизив к себе поудобнее бумагу, начал записывать. Вместо названия он написал:
  Президенту СССР М.С. Горбачеву
  
  от
  
  простого русского человека
  
  Филатова Евгения Никитича
  
  Мои думы о преступлении и наказании.
  
   Тут, он откинулся спиной к стенке, и ощутил себя таким, словно он - только что - закончил сверхтяжелую физическую работу: рубашка прилипла к спине и начала саднеть разбитая скула. Он снял куртку, ослабил ремень и продолжал записывать, нашептывая себе вслух...
   Писал он долго, и, когда закончил и встал, то не смог сразу разжать кулак, так его свело от напряжения. Он, с усилием расправил пальцы, потер их, потряс кистью, и, аккуратно сложив листки, сунул их в карман куртки. Потом, навел порядок на столе, поставил бутылки в угол под сиденье и вышел из бара.
   На улице моросил дождь, и ветер порывами бросал в лицо пригоршни дождя, как бы смывая все грехи. Почти у самого общежития ему встретилась Люська, которая под зонтиком, с хозяйственной сумкой, наверное, бегала в магазин за продуктами.
   - Женик, привет! - ласково улыбнулась она, - Чо давно не заходишь?
   - Привет! Дак, у тебя ж, Сашка есть!
   - Да чо, Сашка, да и, на работу он пошел в ночь... А у меня и бутылочка найдется. - игриво продолжала она, любящим взглядом глядя ему в глаза.
   Нет, не мог Жека устоять против такого взгляда: с юности уводили его эти взгляды, но... только на ночь, или... на две... Он так и не женился, потому что, любил каждую, которая любила его, а в него всегда влюблялись - почти все, и теперь, встречая и зазывая его к себе, плакались и говорили, что только с ним, они бы были счастливы. А он думал: "Я свободен, и я приношу им радость, а если бы: я был чей-то, то, хотя бы ей, одной - приносил несчастье." И это, как-то удерживало его от женитьбы. И сейчас, глядя, как Люська хлопочет на кухне, ставя на стол: и - соленые рыжики и грузди; и - рассыпчатую картошечку; и - бутылочку в центре - Жека хмелел от женской близости и предстоящей ласки...
   Ночью, когда они проснулись, Жека, под страшной клятвой дал ей прочитать, то, что он написал:
   - Глянь-ка, да - поправь там, кой-чо, а то - я в грамоте не силен. - Прочитав, исправив и переписав, она смотрела на него с каким-то непонятным выражением:
   -Неужели сам придумал? А - зачем? А - чо такое - "Арпихелаг гулак"? - спросила она.
   - Потом-потом, - отмахнулся он, - "Арпихелак гулак"? Ты, чо, не слыхала? Это же Солажиницин написал, я, правда, не читал еще, вот, с утра пойду и найду где-нибудь почитать.
   - Не-а, не читала, чо-то слышала маленько - это про 37-й год?
   - Ладно, Люсь, потом... принеси-ка рассолу...
   Рано утром, выйдя от Люськи, Жека улыбнулся утренней заре: он любил время суток, когда рождается новый день, и - когда уходит день и рождается ночь, когда - при ясной погоде, такие удивительно-неправдоподобные краски разливаются на небе, что не оторвать от этого зрелища глаз, и - такой добротой и желанием жить наполняется все тело...
   Он сбежал вниз, к Енисею, разделся донага и, нырнув, проплыл несколько метров в его ледяной воде. Потом, пулей выскочив на берег, пробежался и похлопал ладонями по своему телу - каждая клеточка его тела, разбуженная таким образом, продолжала свою жизнь... Было чудесное утро, была чудесная ночь, впереди - выходной день - что еще нужно человеку?
   - Так, к кому бы пойти, чтобы найти этот "Арпихелак"? А, спрошу-ка я у мастера, ведь, все равно: надо же отгулы оформить - три отгула и два выходных - хватит за глаза, всяко разно. - подумал он. Одевшись, он уселся на камень, достал листочки, набело переписанные ночью Люськой, и - прочитал:
   "Преступление, конечно, требует наказания, но, сразу скажу, что я - против смертной казни, хотя, сам лично, если бы встретил и точно знал, что вот он, передо мной - убийца, который убил специально и невиновного, или - насильник-какой, - не сдержался бы и сам бы - убил.
   Самый сложный вопрос: как быть с малолетними преступниками?
   Самое первое: как-то нужно найти: что-то, чтобы родители больше общались с детьми.
   Второе: не упустить момент, когда пацан, или девчонка, попадут под плохое влияние - нужна срочная смена окружения. Как? Кто знает. Может, чтобы почаще встречались с детьми Хорошие Люди. Найти что-то такое: яркое, хорошее, которое бы перевесило тягу к блатной романтике, к "свободе улицы". И, чтобы, хоть один из его учителей в школе - был Учитель!
   Третье: даже если был суд - давать срок условно - и отправлять не в колонии, а в Лучшую школу! К Лучшим Учителям!
   Теперь про взрослых: Первое: После суда, Особо Опасных для общества, провезти и выставить на обозрение на площади той местности, где было совершено преступление, показать по телевидению и - в газетах и журналах - и преступников, и его жертв. Не забыть отметить всех, кто приложил руку к воспитанию преступника: и - родителей, и - учителей, и.т.д., а, пойдя дальше: в кабинетах руководителей школ, ОНО, отделах по молодежи при местной власти, вывешивать на обозрение всем данные: "За время правления такого-то руководителя воспиталось столько-то преступников - и, поименно: статьи и пр."
   Второе: разделить всех преступников на категории: т.е. - убийцы и насильники должны быть - только с убийцами и насильниками;
   - рецидивисты - только с рецидивистами;
   - воры - только с ворами;
   - убийцы по неосторожности и водители транспортных средств - только с такими же;
   мафия и должностные преступления самого высокого начальства - только отдельно, (без предоставления, конечно, тех благ, которыми они сейчас пользуются);
   - и.т.п.
   Самый лучший вариант:
   - каждой из категорий, выделить остров, естественно не на юге, сделать необходимые постройки и запас на первое время, и пусть на этом острове живут и работают, и обеспечивают себя сами, так сказать, арендное предприятие.
   Некоторым категориям, после отбывания срока, разрешать возвращаться в страну, иным же: убийцам, насильникам, (и - подумать: еще кому), после отбывания срока, разрешать выезд в другую страну, при условии ее согласия и выкупной суммы.
   Вот, такой был бы, вкратце, мой "Арпихелак гулак". "
   - Ты смотри, вроде я писал, а даже не узнаешь, вот тебе, и Люська! - удивился Жека и поставил внизу свою подпись и дату.
   К мастеру он приехал рано и, где-то с час, наверное, вышагивал под его окнами, возле подъезда. Наконец, когда уже школьники начали выходить из подъездов, направляясь в свой нелегкий путь за знаниями, он взбежал на пятый этаж и нажал на кнопку звонка. Дверь открыл сам хозяин, он был еще не одет и не причесан, а таким, всегда аккуратного своего мастера, Жека никогда не видел, и, поэтому, улыбнулся.
   - Жека? Что случилось? Что? Авария? Да, говори ты быстрее!
   - Привет, Михалыч! Да, ничо не случилось. Ты, ето, успокойся. Ты, ето, ну, дай мне "Арпихелак" почитать.
   - Привет... "Архипелаг"? Ты, заходи, посидим, чаю выпьем, а если хочешь - у меня найдется...
   - Да, нет, Михалыч, ты уж, извиняй, дай мне книжку, а то: я долго читаю, а время поджимает. И, ето, вот, с трех я еще отработаю, а в ночь - беру отгулы - надо, позарез. - переминаясь на пороге с ноги на ногу, бормотал Жека.
   - Ну, ладно, подожди, а сейчас. - Михалыч ушел и через пару минут, возвратясь с увесистым пакетом, протянул его Жеке. Жека, почти с ужасом смотрел на этот пакет:
   - Да, столько, да, я... столько до конца жизни не осилю!
   - Да, нет, Женя, это - просто у меня журнальный вариант, ты не бойся, тут, в каждом журнале - понемножку. Хотя, читать - трудно!
   - Ну, если - помаленьку. А то - у меня уж и спина мокрая, кода я все ето увидал! Ну, извиняй, Михалыч, спасибо за приглашение, за книжку не беспокойся - верну в порядке, ты ж меня знаешь. - Жека протянул руку и, попрощавшись, быстро добрался до своей кровати, лег и открыл журнал...
   Читал он долго, иногда - возвращаясь назад, вскакивал, ходил по комнате, ругался, потом опять брал журнал и - читал-читал...
   Все три смены перед отгулами, он был сам не свой, никто на работе его не узнавал, потому что: в разговоры, как обычно, он не встревал; не смеялся своим оглушительным смехом на шутки местного остряка; на все вопросы отвечал односложно, междометиями; и был на смене еще меньшее время, чем обычно. Работал он быстро и надежно, и, частенько, если ему куда-то нужно было, (чаще, когда его ждала очередная невеста), он, за полсмены выполнял работу за двоих, за троих и уходил с работы. И - никогда, ни мастер, ни бригада не имели к нему претензий.
   И, вот - аэропорт "Емельяново". Билетов на Москву, конечно - нет. Жека уже и сторублевку в паспорт вкладывал, и говорил: "Один, до Москвы, без сдачи." - но, ничего не помогало. Наконец, отчаявшись, он написал записку, вложил ее в паспорт, и, выстояв длиннучую очередь к администратору, подал ей паспорт с запиской. Прочитав записку, она хотела сразу же швырнуть паспорт назад, но, в последний момент рука ее остановилась, и, она подала записку, сидящему напротив, крепкому на вид, щеголеватому мужчине, лет сорока. Тот, внимательно прочитал записку, и, с интересом взглянув на Жеку, кивнул администратору головой. Та, написав на клочке бумаги, фамилию Жеки, рейс, дату, и, поставив свою подпись, вместе с паспортом и запиской вернула Жеке. Жека, выбираясь из очереди, порвал записку, в которой была только одна фраза:
   "Сегодня, в 16-00 меня будет ждать Михаил Сергеевич."
   И, вот - билет в руках. Посадка. Вокруг - нервные, усталые лица. Место ему досталось самое хорошее: прямо возле иллюминатора и лицом к соседям, которые сидят напротив, через столик. Соседи попались веселые: сидевший рядом с ним, и двое - напротив, как будто из петровского гренадерского полка, правда, без усов и без костюмов той эпохи. Представились они летчиками из Москвы, прилетавшими с какой-то комиссией в Красноярск. Они, наперебой отпускали комплименты, таящим от их взглядов стюардессам, громко рассказывали анекдоты, подшучивали друг над другом. Наконец, достав карты, предложили Жеке:
   - Может, пульку распишем? Чисто символически, по две копейки?
   - Да, я не умею. Вот, если - в храп, или - в тыщу?
   - Можно и в тыщу, но - давай лучше мы тебя научим в преферанс? Время есть, ты в тыщу играл, значит - быстро поймешь. - Они раздали карты, и, играя втроем, по ходу объясняли Жеке:
   - Это прикуп, теперь будет за него борьба, почти, как в тыщу. Вот, смотри, он выиграл прикуп на "семи бубях", значит, он может - заказать "семь бубей", (ну, буби - это козырь, как ты понял, а семь - это столько взяток он обязуется взять), меньше заказать, чем доторговался он не имеет права, а, вот, больше - "семь червей", "семь без козыря", и - дальше: восемь любых взяток - пожалуйста. А наша задача - вистовать, т.е. - брать оставшиеся взятки, а если повезет: отобрать у него, хотя бы, одну, из заказанных им взяток. А уж, если - больше отберем, то уж он - круто в "гору" полезет. Они взяли листок, расчертили его и, он стал похож на расклеенный конверт. Потом показали: где - чья "пуля", где - на кого "висты", где - "гора".
   - Фу-ты, как китайская грамота! - потряс головой Жека.
   - Да, ладно, пока мы будем записывать, а ты - потом, когда научишься.
   Они, еще, где-то с полчаса поиграли втроем, и все Жеку удивляло: и, зачем это - карты раскрывать - и играть, или - только разложили - и, вот, уже собирают карты, не разыгрывая, говоря: "своя", "без двух", "без виста". Жека попросил их играть помедленнее и разыгрывать все, до последней карты. Наконец, он решился сыграть, карта ему пришла хорошая, но, он сразу же проиграл, так как, посчитал, что - раз он взял прикуп, то и ход его, но - ход был "под него" и его быстренько оставили "без одной". Он разозлился на себя и дальше играл внимательно, и, даже успел до посадки сыграть "мизер". Игра ему явно понравилась, жаль - что полет так быстро подошел к концу.
   - Ну, что, мужики, отметим успех нашего ученика? - сидевший рядом с Жекой, Николай, достал из сумки бутылку коньяка, - Как, Евгений?
   - Эх, ребята, не могу я щас. Вот, кабы - вечерком, попозжее...
   - А, что? Давайте сегодня соберемся у меня. У меня, как раз, жена с дочкой в Ялту уехали, и - продолжим! Ну, как? Идет?
   - Какие разговоры!
   - Договорились!
   Нет проблем! А - ты, Евгений? Ты - к кому, к знакомым? Остановиться есть у кого? А? А - то, давай - Николай приглашает.
   - Да уж - не знаю. Знакомец-то у меня тут один... Но, где ночевать буду - пока не знаю. На Москву бы посмотреть хотелось... Хотя, чо, где - не знаю.
   - Ну, смотри, вот, мой телефон, если - что - звони - будем рады продолжить знакомство. - Николай, перевернув листок с пулей, написал свой телефон, имя и фамилию и протянул Жеке.
   - Хорошие вы ребята! Дай бог вам удачи! Может, и встретимся еще. - пожелал на прощание Жека.
   - И тебе - взаимно!..
   "Царь-пушка державная..." - выводил певец из магнитофона водителя автобуса.
   - Еще шесть часов. - отметил Жека, - Куда бы пойти? Где-нибудь, недалеко от Кремля поброжу.
   - А, ты - не забыл, сводить меня на могилу Высоцкого? - услышал он женский голос, с сиденья перед собой, и - сразу же, ответивший мужской голос:
   - Конечно, вот, сразу же, пока есть время и поедем.
   - Вот, повезло, так повезло! Напрошусь-ка я им в попутчики. - обрадовался Жека.
   Когда они вышли из автобуса у центрального аэровокзала, и, Жека обратился со своей просьбой к этой молодой парочке, парень смущенно ответил:
   - Конечно, давайте вместе, только я там еще ни разу не был, но - знаю - Ваганьковское кладбище. И, мы ведь, на такси поедем, а таксисты - все знают.
   Они остановили такси, и, на удивление, очень быстро доехали до Ваганьковского кладбища. Купив цветов у входа, Жека вошел на кладбище, и сразу же увидел толпу справа, куда подходили все, кто заходил на кладбище. Да, это была могила Высоцкого... Памятник сиял золотом на солнце, но, его поразили цветы, их было так много - море цветов, какое бывает лишь в день похорон...
   - А, ведь, сколь лет-то прошло! - подумал он и, протиснувшись к ограде, положил и свои цветы...
   Сам памятник ему понравился не очень, очень уж он, как-то, подчеркивал маленький рост, и лицо - нет - не его это лицо.
   - С таким лицом не написал бы он:
   "Сколько ВЕРЫ и леса - повалено..." - подумал Жека, выбираясь из толпы, и, хоть он был не поклонник всяких идолов, и, тем более, развешивания на стенах фотографий, но - купил за "трешник" - "Высоцкого в бронзе". Уже идя к выходу, он услышал фамилию, которая заставила его остановиться - Есенин. Стоя возле выхода, он наблюдал за теми людьми, которые говорили про Есенина. Те, сначала, как и все, подошли к могиле Высоцкого, а потом - направились дальше, чуть вглубь и влево. Жека, быстро купив букет, направился за ними. Есенина он полюбил еще с юности, хотя, наверное, ни одного из его стихотворений не читал в книге. Одноклассницы его переписывали стихи Есенина в свои тетрадки, и, вот, в этих-то тетрадках и прочитал он их. Стихи сразу ложились в душу, навевали грусть, щемили сердце. Вот и могила Есенина. Жека постоял, послушал стихи, которые тут читали: некоторые он узнал - Есенинские, некоторые - нет, даже по звучанию - не его. Потом, он вдруг понял, что это - живые, настоящие поэты, читают свои стихи на могиле Есенина... И, когда, два часа спустя, он ходил и рассматривал Красную площадь, Кремль, он все время думал:
   - Здесь проходил Есенин, Высоцкий, Пушкин, цари, и Петр, и Ленин, и, Пугачева - здесь казнили...
   Без четверти четыре он уже стоял возле царь-пушки. И - ждал...
   - Неужели, обманул? Неужели, так - зазря приехал? Так тебе и надо, дундук ты старый! - ругал он себя.
   - Женя! Вот так - встреча! - перед ним стоял, улыбаясь, Николай, а рядом - и его друзья. - Пойдем, тут дельце одно есть. - и тихо, почти на ухо, - Не придет он. Не делай глупостей.
   Жека, ошеломленный: и неожиданной встречей, и, тем более - этим сообщением, позволил увести себя от царь-пушки. Они, втроем, хлопая Жеку по плечам, что-то, весело болтая, зашли в служебный ход, предъявив пропуска.
   В комнате, куда его привели, за столом сидело два мужчины: один - в генеральской форме, моложавый, с проседью в волосах и усах "щеточкой"; второй - Жека сразу же узнал его - это был тот, который сидел в аэропорту с администратором и читал его записку. Он тихо говорил генералу:
   - ... русский, беспартийный, холост, дважды судим за убийство.
   - Так это ж - обо мне! - догадался Жека. - За чо! Неужто - за "вареного"? Я-ж больше никого пальцем не тронул! - но спросил он спокойно, обращаясь к генералу:
   - Гражданин начальник! Вы уж, объясните, чо-ж я успел натворить-то, а то - и самому неведомо. Чудно! Вон, и ребята подтвердят: я ж никому и слова-то не сказал!
   - Разберемся. - бросил генерал, потом, взяв телефонную трубку, приказал:
   - Введите!
   Вошли трое. Еще два "гренадера" и ...
   - Вы узнаете этого человека? - спросил генерал.
   - Да, кто ж его не знает. Его, почитай, весь мир знает. А чо? Опять - враг народа? Чей-нибудь шпиен?
   Генерал поморщился:
   - Отвечайте на вопросы: где, и когда, Вы с ним встречались?
   - Ну, неделю назад, в пивбаре, в Красноярске.
   - Как он представился?
   - А чо? разве ему еще и представляться нада? Вы из меня дурика-то не делайте, гражданин начальник.
   - Значит, он не назывался?
   - Канешна, я сразу узнал, и говорю: "Так, мол, и так, Михал Сергеич."
   - Что он говорил, что просил, что приказывал?
   - Ну, попросил подумать, вот - о преступлениях и наказаниях, я, вот, тут, написал. - он полез рукой во внутренний карман, но, мгновенно был схвачен за обе руки своими друзьями-летчиками-преферансистами-кагебистами.
   - Минутку. - Николай полез в его внутренний карман, достал бумаги, и, мгновенно, профессионально ощупав Жеку, с ног до головы, передал бумаги генералу.
   Тот, взял, развернул, и, читая, все время хмыкал, покачивал головой и поглядывал на Жеку. Прочитав, он, с интересом взглянул на Жеку:
   - Любопытно... - и передал бумаги, сидящему рядом, "штатскому". А Жека, пока "штатский" читал, глядя в глаза Николаю, негромко сказал: - Эх, а я-то думал - ох, и ребята мне попались... Вот, кабы, там: возле царь-пушки, они за руки меня схватили, а ты в карман ко мне полез - жалко мне б вас потом было.
   - Ты прости, так получилось. А ребятам, я сразу сказал, что ты - первым никогда не ударишь.
   - Отставить! Что за разговоры с задержанным, подполковник! - рявкнул генерал.
   - Утопия! - усмехнулся "штатский" и бросил Жекины записки на стол.
   - Ну, а теперь - Вы, гражданин... Гальский, ответьте: знаете ли Вы, стоящего перед Вами человека?
   - Нет. Не знаю, но имел встречу, точно, как он и описал ее.
   - Кстати, уберите маскарад, как-то даже неприлично на Вас смотреть...
   Жека смотрел на все это с открытым ртом: и, как генерал обратился: "гражданин Гальский"; и, как тот, сначала снял парик, потом - что-то с ушей и нижней челюсти, и... вместо М.С. стоял молодой человек, с короткой стрижкой, и, наверное, очень похожий на Горбачева в юности.
   - Разрешите вопрос, товарищ генерал - этот, истинно русский мужик, имеет к моему задержанию какое-то отношение?
   - Во-первых, я - Вам, не товарищ! - сморщился генерал, - А на Ваш вопрос - нет, нам он ничего не сообщал, хотя, косвенно - какое-то отношение имеет. Теперь, когда я удовлетворил Ваше любопытство, извольте ответить любезностью на любезность: зачем, Вам, нужен был гражданин Филатов, именно здесь, в Москве?
   - Благодарю Вас за любезность, господин генерал! - генерал еще больше скривился от этого обращения, - И, так как, Вы, не расспрашиваете меня о нашей организации, хотя, меня уже просветили "о целях и задачах" нашей организации, Ваши... друзья. Я и не отрицаю, что мы - террористическая организация, и, мы, все равно устраним тех, кого считаем необходимым! И будет у нас: и - Референдум, и - Учредительное собрание! Но, о своих друзьях и тех, кто разделяет наши взгляды, я не скажу ни слова! Можете подвергнуть меня любым пыткам: хоть разберите меня на атомы - Вы только убедитесь: борцы за идею - непобедимы!
   - Оставим это для следующего раза. - прервал взволнованную тираду Гальского генерал, - Ответьте о Филатове.
   - Экскьюз ми. Итак, о Филатове: эта русская душа, так стремительно ворвалась за мой столик, где, только что прошла одна из деловых встреч, что я вначале подумал, что я - попался, что это - Ваш человек, но, его поведение в дальнейшем, убедило меня, что это не так. И, в конце разговора, у меня мелькнула мысль, что его можно использовать для теракта. Сегодня, в принципе, все уже было тщательно проработано. Жаль, что наша встреча не состоялась там... Сожалею, что и его дальнейшая жизнь, пройдет в заключении, ведь Вы, ни за что не поверите, что: пока - он абсолютно ни в чем не виноват. Но, мы не забудем тебя, когда победим! - высокопарно обратился он в конце своей речи к Жеке.
   Жека, с каким-то отстранением, как бы - со стороны, смотрел и слушал все, что здесь происходило. Хотя, ведь он же, действительно, поверил: что он разговаривал в пивбаре с Горбачевым, и, тот, пригласил его в Москву...
   - Слушай, стукни меня посильнее! - обратился он к гренадеру-летчику-подполковнику Николаю. Тот усмехнулся:
   - Да нет, все - реальность.
   - Этого, - кивнув в сторону Жеки, - увести! - приказал генерал.
   - Разрешите обратиться, товарищ генерал-лейтенант? - Николай вытянулся "в струнку".
   - Да. Короче. - генерал с неудовольствием посмотрел на Николая.
   - Прошу отпустить гражданина Филатова, взяв подписку о неразглашении и невыезде. Даю письменное ручательство за его действия!
   - Неслыханно! Нет, Вы видали, что-либо подобное? - обратился он к "штатскому". - тот пожал плечами.
   - Присоединяюсь к просьбе!
   - Я - тоже! - "преферансисты", сделав шаг, в направлении генерала, щелкнули каблуками.
   - Мушкетеры! - презрительно бросил "штатский", и, склонившись к генералу, о чем-то тихо пошептался с ним. В конце их беседы, генерал утвердительно кивнул головой и произнес вслух:
   - Ну, что ж. Оформите подписку. Не позднее завтрашних суток, он должен быть у себя дома. Отвечаете лично! - и, посмотрев на своих подчиненных с плохо скрытой угрозой, добавил с усмешкой:
   - Свободны. До завтра.
   - Есть. - почти хором ответило трио, и, подхватив под руки Жеку, вышло из кабинета. Оформив, в соседнем кабинете письменные формальности, они поспешили на улицу.
   Сентябрьское солнце блистало на куполах Кремлевских соборов, слышался смех, и - разноязыкая речь, и, лишь четверо, из гуляющих людей, могли сказать в этот миг словами О.Бендера:
   "Нет, Шура, мы чужие на этом празднике жизни..."
   Они выбрались из Кремля и, остановив такси, Николай сказал водителю:
   - На Руставели, шеф! - водитель, осмотрев всю компанию, ответил:
   - Нет, ребята, даже - за два конца - не поеду, я - в парк! - пришлось Николаю достать удостоверение.
   - Ну, совсем другое дело! А то, вы - вон, все какие! А время щас какое? У меня уже двух, только друзей порезали, не считая - знакомых. - никто не поддержал разговора, и всю дорогу ехали молча, и, только, когда Николай расплачивался, и водитель начал искать сдачу с "чирика", Николай бросил: - Оставь.
   Так же, молча, Жеке даже не верилось, что несколько часов назад, эта троица бурно веселилась, заражая весельем всех вокруг, прошли в квартиру Николая.
   - Соседи на даче, мои - на юге, так что, не стесняйтесь, будьте - как дома! - улыбнулся он Жеке.
   Комнатка была маленькая, метров - двенадцать. Из мебели: диван-кровать, детская кроватка, стол, стулья. Все стены были увешаны фотографиями. Жека узнал на них хозяина квартиры, его друзей: загорелых, поджарых, с налитыми мышцами, только что, вылезших из моря, с непросохшими каплями на лице и теле. Поразило Жеку то, что у каждого на теле были шрамы...
   Прямо на него, удивленно и с восхищением, смотрела молодая женщина, с огромными синими глазами и улетающими волосами... Но, над всеми - царила маленькая девочка, лет, наверное, до трех.
   - Это его дочка. - подумал Жека. Фотографии ее, в разных одеждах, и в разное время года, и в разных позах, было - множество!
   - Нравится? Когда выгонят со службы, займусь фотографией, открою свое дело - буду делать бизнес! - пошутил Николай.
   - Красиво! - односложно ответил Жека.
   - Ну, что? Давайте знакомиться! - троица галантно встала:
   - Атос!
   - Портос!
   - Арамис!
   - Ну... Вы даете, ребята! Внешне-то, вы все на Портосов больно похожи. Мне бы, тоже хотелось ответить вам: "Д Артаньян", да у меня с ним только в одном схожесть: мы оба до женского пола небезразличны, а так... - он помолчал, - фамилию и все остальное, вам, наверное, доложили, да и прозвище - тоже, небось, сказали, да уж, ладно. - и, протянув руку, он добавил:
   - Добрыня Никитич.
   - Ну! Что я говорил!! - повернулся к своим друзьям Николай-Атос, и, обратясь к Жеке, - нет, Евгений Никитич, мы знали, что Вы, в прошлом сборник Союза по самбо, дважды за убийство судимы, а прозвище - нам не успели сказать. А, вот я, с ними поспорил, что: если и есть у Вас прозвище, то, оно - Добрыня Никитич!
   - Да, как с детства пошло, так и осталось, и, как только его везде узнавали, сам-то я себя так не называл.
   - Ребята, давайте перенесем один день вперед. Завтра мне - 37 исполнится. Может: сегодня и отпразднуем? Есть возражения?
   - Возражений нет. И - не будет. Портос знает все, что у тебя в холодильнике, так что, за закуску отвечает он, а я... знаю: где-то здесь - "Анжуйское". - хитро улыбнулся улыбкой Арамиса - Александр.
   - Есть, за закуской! Люблю повеселиться, особенно - пожрать! - захохотал портосовским басом - Владимир.
   Через несколько минут, уже разливали в бокалы "Анжуйское", конечно - крымского разлива.
   - Ну, ребята, - Атос встал и поднял бокал, - за тех, кого нет с нами, кого б мы хотели видеть здесь, сейчас!..
   - За русский народ! - добавил Добрыня. Каждый из них: думал и вспоминал - свое...
   - Атос, не простит тебе "Решилье" сегодняшнего поступка. Наверное: выгонит, к чему-нибудь придерется... - Арамис печально посмотрел на Атоса.
   - Следы заметает старая лиса! Он вытянет из этого "шизика", сбежавшего из психушки в Красноярске, все - что ему понадобится... Тем более, сейчас, после "неудавшегося парада"...
   - Не все так просто, Атос, - все повернули головы к говорившему Портосу. - Дело в том, что именно сейчас, я точно вспомнил: где я его раньше видел. Помните: Карабах, как мне плечо прострелили? Так вот, он был в той машине, откуда в меня стреляли. Так что - психушка - это скорее прикрытие, на случай ареста...
   - Что ж. Может быть ты и прав. Тогда они оба: стоят друг друга... А ты, Арамис, ты думаешь, что ты не "под колпаком" у Решилье? Да он, и все твое устное творчество "на бамагу" давно перенес, да и последнюю - фантазмаразмезку - думаешь, не знает? Кстати, у тебя нет ее с собой, вот, Добрыня бы, наверное, с удовольствием тебя послушал.
   - Да уж, послушал бы, если чо - стоющее! Ты не стесняйся, Арамис! - улыбнулся Добрыня.
   - Да я и не стесняюсь. Да, только: нет у меня с собой. - развел руки в стороны Арамис.
   - Вот жаль, так жаль. - искренне огорчился Портос. - А то, мы б сейчас такую ржачку устроили.
   - Ну, смысл я попробую, в двух словах передать. Значит так: Некий "серый кардинал", издает особо секретное обращение ко всем высшим офицерам, под грифом 007, что означает - разглашению подлежит - только... на том свете. Тот, кто прочитывает обращение, имеет два выбора: либо примкнуть к "серому кардиналу", либо - самолично - пулю.
   В обращении "с.к." пишет своим "братьям по званию", что все, к чему они стремились за свою нелегкую воинскую карьеру - может не сбыться, так как: мощная волна демократии, заставляет шататься то, что они строили по крупицам, те льготы и привилегии, тот мир псевдодемократии, который они построили (под руководством), но и для себя - может развалиться, как карточный домик. Но, он подчеркивает - сейчас - мы еще грозная сила. И, он перечисляет: сколько людей работает на него; сколько с каждого человека он собирает оброк; каков его промышленный и военный потенциал; на сколько лет запасено продовольствия и - прочее. Но, мы можем потерять все. И он предлагает план "государственного обустройства" с военной диктатурой во главе. Армию, т.е. - простых солдат - повязать в крови, а потом, за каждого мятежника - давать премии. Рабочих - перевести на казарменное положение. И пусть себе работают, и только на одном предприятии. Во все учебные заведения - наших людей. Дисциплина - армейская, и.т.д. и.т.п. За беспорядки на улицах, различные правонарушения - мера одна - расстрел на месте, и.т.д. и.т.п...
   "Только тогда", - заканчивает он словами: "армия будет надежным оплотом и гарантом нашего... процветания!" -
   последние слова Атос произнес с напыщенным пафосом, и - не своим голосом. Потом он улыбнулся, и, обратясь к Добрыне, сказал:
   - Конечно, я не смог в сюжете передать тебе тот ернический стиль, которым это написано, но мы - смеялись от души! Дай адрес, Арамис тебе пришлет.
   - Вот, спасибо! Больше всего люблю читать такое, где слова-то меткие, как бы - живые, да и - чоб не заснуть над книгой-то.
   - Да я, обязательно пришлю, Добрыня... Никитич. - Арамис смущенно улыбался. - Ну, о нас, Вы, наверное, уже составили мнение? Еще: чуть-чуть - встретились все в Афгане, потом попросились сюда. Думали... Народу будем помогать...
   - Давайте, за мараз... ну, как там?
   - Фантазмаразмезка. - подсказал Портос.
   - Во-во! За ее! За ее автора! - поднял бокал Добрыня.
   - Пиши Арамис! На радость нам, назло врагам! - с улыбкой воскликнул Атос.
   - Завтра, новое прочту - уже почти готово. - зарделся Арамис.
   - Ну, - после того, как все выпили, обратился Атос к Добрыне, - Добрыня Никитич, ты расскажи нам о себе, и, кстати, что за записи я взял из твоего кармана, еще раз, прошу прощения! - он приложил руку к сердцу и чуть наклонил голову.
   - Да, чо там рассказывать... Живу, как все. Деда в 37-ом посадили - по 58-ой... Архипелаг-то, я только вчерась дочитал, теперь знаю: чо, почем... Мать, в школе затравили, с пятого класса школу бросила и, всю жизнь: плакала, да молчала... Отца, вот, не помню: мать рассказывала - всю войну прошел - и награды, и раны... А, вот, в автобусе за кого-то заступился, ну, его и зарезали... Первый мой срок... Меня уж в сборную брали, да я - так никому и не проиграл ни разу... Праздновали мы в ресторане: мой друг диплом горного инженера "обмывал", да вышел на улицу, на одну только минутку раньше меня... Я вышел, а уж из его живота нож вынимают. Трое их было... Чо? Как? До сих пор не помню. Одно помню: все твердил про себя: "Не дать уйти! Не жить таким!.." Восемь лет... По половине вышел... Второй срок... Работал в одной шабашке, (коровники строили) - хотел матери дом купить. А в конце работы, бригадир наш и говорит мне: "А ведь я тебе денег по расчету не дам! - а по всем подсчетам: мы по пятнадцать тыщ заработали, - я, - говорит, - с тобой договора не заключал, с остальными - вот они - бумаги, а с тобой - нет, тютя ты, матютя! Хватит с тебя и авансов. А ежели, будешь чо-то от меня требовать - вон, "Филину" скажу, он, за пять тыщ на шашлык тебя пустит, а то - сколь зря мяса-то пропадает..." А, как назло: остались мы одни, все остальные по домам разъехались. А мы - ясное дело - после работы самогонки выпили. Ну, я и говорю ему в ответ: "Ну и гнида же ты!" А он - бутылкой мне по голове... А я, и не сильно вроде ударил, говорю: "Охолонь, чуток." И спать завалился... Утром проснулся, а он - уже коченелый... Ну, в колониях-то, всяко-разно было... Вам, за сегодняшнее - всем спасибо! По гроб не забуду. Давайте, за вас! За вашу дружбу!
   - За нашу, - подчеркнул Атос, - дружбу! - Все встали, выпили...
   - Добрыня, а ты не рассказал, что же - в бумагах?
   - Да, мысли мои, о преступлениях и наказании. - и он, вкратце, пересказал содержимое послания.
   - А что! Интересно!
   - Наивно, Портос, хотя - искренне.
   - А, мы-то, только рубим дракону головы, а они снова вырастают!
   - Потому что: корни надо искать - со-обща, со-вместно!
   - Давайте, и мы, отдельно каждый напишет на эту тему, и отправим в законодательную комиссию! А? Идет?
   - Молодец Атос! Добрыня, ты запиши все сегодня, потому как уезжаешь, а мы - завтра, и Атос передаст все по назначению.
   - Вы, только исправьте потом ребята, а то, у меня ошибок куча, вон, даже в том, чо на столе у генерала, написано: "Арпихелак гулак", я уж, правда, вчера исправил, но переписывать не решился - ето ж для меня - хуже каторги.
   - Не беспокойся, мы это дело Арамису поручим, так что - будь спок! - хлопнул по плечу Портос.
   Жека уселся на кухне за стол, чтобы никто не мешал ему заниматься таким тяжелым для него делом...
   - Готово! - он протянул Арамису, исписанную наполовину тетрадь.
   - Ого! Как философский трактат. - засмеялся тот.
   - Ну, что - "на дорожку!" Как говорят: "на посошок!" - времени в обрез. - поднял бокал Портос.
   - За новую встречу! За удачу безумных идей! - все подняли бокалы и... со звоном сблизились души...
   До ближайшей станции метро доехали на троллейбусе, а потом - на метро - до "Каширской".
   - Уж отсюда, если не тачке, так на автобусе уедем. - уверял Портос.
   Жека вышел с эскалатора последним и, пропустив в дверях двух молодых ослепительно красивых женщин, поспешил на выход, догоняя своих друзей. Ребята были уже шагах в десяти от него. Вот, Атос обернулся, улыбаясь в его сторону.
   Тах-тах-тах.
   - Выстрелы. - удивленно подумал Жека, и, увидел, как падают на асфальт Атос, Портос, Арамис. Он рванулся к ним, но, внезапно, словно ударившись о стену, упал... Последнее, что зафиксировали его глаза - это, как в его руку вкладывали пистолет...
  
   (Из переданного в созвездие Тау-Кита)
   ... Вот, с последними четырьмя душами, излучающими Добро - контейнер полон.
   "Д"
  
   (Из газетных сообщений)
   Вчера, во время задержания особо опасного рецидивиста, подозреваемого в подготовке покушения на Президента страны, в перестрелке погибло трое сотрудников КГБ. Преступник убит.
   (Из газетных сообщений)
   Вчера, в районе метро "Каширская", гражданка С. с двумя детьми, учащимися 8-го и 9-го классов средней школы N645, наблюдали эллипсоидную светящуюся туманность, которая нависла в районе, откуда доносилась стрельба, потом, она быстро, как падающая звезда, упала... вертикально вверх и исчезла из поля зрения...
  
  
   (Из переданного в созвездие Тау-Кита)
   ... Простите. Я не собираюсь оправдываться и что-либо объяснять, кто захочет - поймет... Кто не захочет - проклянет.
   Посылаю вам, все оставшиеся контейнеры, в которые я собрал души, излучающие Зло. Будьте осторожны!!! Я знаю, вы еще не достигли положительных результатов... Но верю - настанет день!
   Души, излучающие Добро, я верну назад. И на этой планете родится много Гениев Добра. Ухожу с ними. Прощайте.
   ДОБРЫНЯ
  
   1991г.
  
  Анатолий Азиат
  
  ГДЕ ТЫ - ИСТИНА?
  
  
  Красота истины не вянет.
  
  Будда
  
  Самая прекрасная и глубокая эмоция,
  
  которую мы испытываем, - это ощущение
  
  таинственности: кому эта эмоция чужда,
  
  кто утратил способность замирать в
  
  священном трепете, того можно считать
  
  мертвецом.
  
  Эйнштейн
  
  Много есть чудес на свете
  
  Человек - их всех чудесней.
  
  Софокл
  
  Светоч мысли, сосуд сострадания - мы.
  
  Средоточие высшего знания - мы.
  
  Изреченье на этом божественном перстне,
  
  На бесценном кольце мироздания - мы!
  
  Хайям
  
  ...Часть силы той, что нет числа
  
  Творит добро, всему желая зла...
  
  ..................................................
  
  Конец? Нелепое словцо!
  
  Чему конец? Что, собственно случилось?
  
  Раз нечто и ничто отождествилось,
  
  То было ль вправду что-то налицо?
  
  Зачем же созидать? Один ответ:
  
  Чтоб созданное все сводить на нет.
  
  "Все кончено". А было ли начало?
  
  Могло ли быть? Лишь видимость мелькала,
  
  Зато в понятье вечной пустоты
  
  Двусмысленности нет и темноты.
  
  Гете
  
   Какофония звуков, неприятных до предела заставила открыть глаза: земля с буйной растительностью, огонь, люди?!
   - О, боже! Это сон. Кошмарный сон. Надо проснуться! - усилием воли заставил себя пошевелиться и проснуться. Нет, ничего не исчезало. Те же существа несут меня к огню...
   Они так же поклонялись огню, как и мои далекие предки и, так же несли меня для обряда жертвоприношения своему божеству.
   Уродство их все более поражало меня, хотя, слава богу, за время своей жизни приходилось сталкиваться и в газетах и в журналах, и - в кино и телевидении с видом различных больных, измененных в наш век радиации мутацией до такого предела, что разум отказывался это воспринимать.
   Лица(?), усыпанные чудовищными бородавками, отвратительного вида, с растущими из них пучками волос...
   Лица(?) с заячьими ушами, с глазами, как у рака и расположенными одно над другим... Они толпились, издавая звуки, похожие на шипенье гадюк и урчанье гиен после сытного завтрака, ... и ... тянули ко мне руки - настоящие человеческие ладони, разные по цветам, но - с пятью пальцами, ногтями и фалангами...
   И, если бы, отвлечься и не замечать всего другого, а только - руки... кисти человека... Но, как отвлечься, если...
   Сознание опять воспроизвело: прогулка у реки, восторженные прыжки моей собаки, отпущенной на свободу, и - вдруг... Цезарь, словно что-то почувствовав, стрелой помчался ко мне, стряхивая с себя мириады маленьких бриллиантов, которыми его щедро одарила река. Воздух густел, неизъяснимые, непонятные запахи щекотали ноздри... Цезарь прыгнул и - черной молнией завис (?!), замер (?!) в воздухе... Его блестящие глаза с любопытством и тревогой смотрели на меня и - внезапный сон, против которого не было сил сопротивляться...
   И - вот - оно - пробуждение. Вокруг большущего костра, причудливая толпа уродцев, исполняет танец... смерти. Танец моей смерти!
   Мысли мелькали с быстротой молнии:
   - Неужели конец? Все? Господи! Зажарят, как куренка! Может, и косточки обгложут?
   Вот, один из них, наверное, по-моему, понятию, что-то типа жреца: существо, напоминавшее гусеницу и паука вместе взятых. У него было четыре ноги и шесть рук. Лицо(?), заросшее черной густой шерстью, с носом, против которого: нос знаменитого Тонио Престо был бы идеалом красоты, одним глазом посредине и здоровенным рогом на темени, растущим, к тому же - винтом. Он поднял одну из рук, (удивляться уже не приходилось), так как я увидел, что рука его имела не три сустава, а пять! Да - пять! Голос его напоминал скрип открывающейся и закрывающейся двери, которая перекосилась и рассохлась.
   Все стихло. Все замерли в тех позах, в которых их застал скрип. Казалось, и пламя костра тоже - прислушивалось.
   Они внимательно выслушали речь своего вождя, или жреца, и, после того, как он умолк, стали по очереди подходить ко мне. Внимательно осмотрев со всех сторон, пожимали мне руки и... как бы растворялись в воздухе, прямо на глазах!
   Последним подошел жрец. Он долго осматривал меня. Мой мозг, уже привыкнув к его виду, отражал в моих глазах уже не ужас, страх и омерзение, а просто - любопытство. Наконец, напоследок скрипнув, исчез и он.
   Я остался один посредине поляны. Ничего не напоминало о только что происшедшем: колыхались травы, шептались листья, щебетали птицы... И - никакого следа от костра...
   - Странно. Без одежды, скорее всего дикари какие-то, и вдруг - левитация?! Телекинез?! - я лег на траву и задумался: - Скорее всего: данная ветвь человечества(?) неизвестно - искусственно, или нет, воспринимала, если выразиться проще - красоту человеческого тела и красоту вообще, совершенно иначе, чем мы, и, в результате длительной эволюции их нравственные ценности, их чувства и эмоции разительно отличаются от тех, которые выработались у нас - людей. Поэтому, я для них проявление уродства, которое необходимо сжечь, принести в жертву божеству огня. А может быть и не так! Может быть - это страх, чтобы у кого-нибудь из них не возникли сомнения: "А правильны ли наши идеалы красоты?"- ведь и у них, наверняка есть общественное мнение. Человек ведь существо стадное! Общественное! Что бы мне на это ответил Сократ? Интересно!
   - Ответил бы, что ты недалеко ушел от истины. - прозвучал в моем мозгу неожиданный голос. От неожиданности я вздрогнул: напротив меня, казалось, сидел сам Сократ, собственной персоной.
   - Не удивляйся. Я общаюсь с тобой мысленно, ты видел меня в настоящем виде. И ты принял меня за жреца, что тоже недалеко от истины. Я могу общаться с тобой, когда ты думаешь о ком-то из своих - конкретно, тогда я материализую этот образ, и от имени этого образа могу мысленно разговаривать с тобой. Но, я только тогда воспринимаю образ, когда он явственно запечатлен в твоем мозгу. Тебе, естественно, интересно: кто мы и - все о нас. Что ж. Мы из Вашего же рода, только эволюция наша пошла другим путем. Я предвижу твой вопрос: "Почему же раньше мы с Вами не встречались?" Встречались. В народном Вашем эпосе описано много встреч, но, потом, когда мы обрели способность мгновенно перемещаться и создавать вокруг себя оболочку, которую не воспринимает Ваш глаз, встреч стало меньше. Мы существуем параллельно. Нам не нужно пищи в Вашем понимании, и - практически ничего, что необходимо Вам. Наш мозг устроен так, что он может воспринимать все, что создано Природой, поэтому у нас и не было предпосылок для Противостояния...
   Да и Время... Это, конечно, в двух словах не объяснишь, ну, чтоб проще: помнишь, последнее, что ты запомнил из своего мира - прыгнул твой пес? Он все еще в прыжке, а по нашему отсчету времени ты уже пережил очень много событий, и, много еще пройдет здесь, у нас, а у Вас - миг... - он помолчал, - ну, это вкратце. - и, вздохнув, продолжил, - У нас сейчас очень тяжелые времена. Никто не застрахован от ошибок. Особенно - общество. Коллективный Разум это вроде бы: лучший вариант, но - если Коллективная ошибка? Какой силы должна быть Гениальная Личность, чтобы изменить общественное мнение? И потом, чтобы идти вперед, обязательно нужно вернуться назад: из этого, похожего на истинный путь, тупика, и, попытаться найти: где начало этой ошибки, а это - ой как, непросто... И Природа жестоко мстит за ошибки. В последнее время Природа отомстила нам: нашим мужчинам. Они, если перевести на Ваши понятия - слишком уж праздный образ жизни вели, поэтому они начинают понемножку терять то, что мы приобрели таким тяжким трудом в ходе нашей длительной эволюции... Они разучились сострадать! У них не бывает слез и... как следствие: у них перестали рождаться дети. А это - трагедия, как понимаешь...
   И мы понимаем, что единственным лечением для них был бы нравственный шок, шок для всех, который бы заставил их сострадать(!) и, этим бы запустил бы утраченный ими элемент души...
   Я, лично, рад нашей встрече. Может быть, мы сможем быть полезны друг другу. Поэтому, я решил оставить тебя на некоторое время у нас. Нет, ты не пленник, ты - гость. Лучшие из наших женщин будут окружать тебя... Я бы хотел, чтобы ты был бы благосклонен к ним...
   Он исчез так же, как и раньше: растворясь в воздухе.
   ............................................................................
  
  Истина, которая одновременно не является
  
  красотой, не есть абсолютная истина, и
  
  наоборот.
  
  Ф.Шеллинг
  
  Как свет обнаруживает себя, и окружающую тьму,
  
  так и истина есть мерило и самой себя и лжи.
  
  Б. Спиноза
  
  Из всего неизвестного, время - самое
  
  неизвестное.
  
  Аристотель
  
  Зашей глаза, пусть сердце будет глазом.
  
  Руми
  
  
  
   Воздух, кажется, чем-то изменился: какие-то новые запахи щекотали мое обоняние, мои легкие уже вдыхают воздух совершенно не такой, каким дышим мы все - люди. Он, как будто бы, за-густел, за-благоухал, за... Как будто бы, вместе с каждым глотком воздуха в тело входит какая-то живительная сила, необъяснимая радость появилась в душе, какое-то неосознанное счастье входит в меня с каждым вдохом, и, хочется: еще и еще вдыхать полной грудью предверие
   Счастья...
   ........................................................................
   Неземная музыка осязалась, как будто не слухом, а впитывалась кожей, каждой клеточкой тела...
   Северное сияние, в сравнении с тем, что представало перед глазами, было бы, как чахлая растительность в заполярной тундре в сравнении с яркими красками субтропиков. Вот, совсем рядом со мной, что-то затуманилось: появился - сначала насквозь просвечиваемый и постепенно становясь непрозрачным, и, переходя из колыхающегося в четкие очертания - образ...
   Она... чуть улыбаясь, смотрела на меня... Одежды на ней не было... Черные волосы, переброшенные через плечо, закрывали всю правую половину ее тела... Я смотрел на нее не в силах отвести взгляда.
   Приблизившись ко мне, не шевеля ногами, она осторожно прикоснулась к моей левой руке...
   - Вы?! - молнией выдало подсознание событие многолетней давности. И память, зримо представила подробности той встречи.
  
   - Ха-ха-ха-ха-ха!!
   - А он - ииииии - яаааа!!! Ха-ха-ха-ха!!
   - А-ха-ха-ха-ха!!
   - А тот - ха-ха-ха-ха!!
   - Ха-ха-ха-ха! А он - ха-ха-ха-ха-ха!!!
   - Ой, не могу! Ха-ха-ха-ха-ха!!
   - Ах-ха-ха-ха-ха!! Держите меня!
   - А-х-ха-ха-ха-ха!!
   Внуки знаменитой Эллочки, наверное, сбежавшие с какого-то школьного урока, бездумные искатели приключений, для утверждения себя в глазах друг друга, оккупировали скамейку, на которой я сидел: трое село с одной стороны меня, один - с другой, а еще двое присели перед ними на корточки. Они продолжали свое ржание, но было ясно, что подсели они не просто так, и, с минуты на минуту найдут повод, чтобы проверить на живой цели крепость своих кулаков и стайной храбрости.
   - Сейчас, наверное, закурить попросят. - подумал я, продолжая чтение.
   - Ух, ты! Смотри: а "корма" - ничиво!
   - Вот бы - рас-пять!
   - Или - шесть!
   - Иди к нам крошка! Мы исполним все твои желания!
   - И наши - тоже! Ха-ха-ха-ха!
   Я поднял глаза и чуть не обмер: грациозной походкой в двух шагах проходила девушка неземной красоты... Она была одета в плотно облегающий костюмчик цвета морской волны, на шее ее был незатейливо повязан газовый шарфик такого же цвета. Чтобы описать ее лицо нужно: или очень много слов, или - одно - совершенство: великолепные длинные, чуть вьющиеся волосы и глаза, которые хоть и были такого же цвета, как и ее одежда, но не растворялись на этом фоне, а наоборот - приковывали к ним взгляд: умные, печальные, бездонные...
   Она кинула взгляд в нашу сторону и ничего, не ответив, продолжала свой путь.
   Двое, соскочив с корточек, тут же пристроились к ней по бокам и схватили ее под руки.
   - Оставьте девушку парни! Лучше со мной разберитесь. Хоть разомнетесь!
   - А это чо - за ... с бугра?
   - Кто-то чо-то сказал, или мне послышалось? - подскочил ко мне самый маленький из них.
   Стая смыкала кольцо. Те, двое, которые схватили девушку, оставили ее и тоже спешили к своим номерам по расчету. Один, я чувствовал, уже стоял за моей спиной и только ждал сигнала. Малыш выхватил у меня из рук книгу и прочитал:
   - Житие Ав-ва-кума! - и, глядя мне в глаза, бросил ее на асфальт и вытер об нее ноги:
   - Ав-Ав! Кум!
   Краем глаза я заметил, что девушка обернулась и, цокот ее каблучков перешел в "аллюр три креста". Двое парней, прогуливавших своих собак: овчарку и сенбернара, позвав своих собак, поспешили от греха.
   - Шакаленок! - тихо сказал я, - Что б ты делал без стаи?
   Его глаза сузились и, увидев, как он бросил взгляд за меня-вверх, я мгновенно упал на скамейку и, перебросив ноги, подымаясь, точно снизу-вверх ударил стоящего сзади в сплетение, как раз в тот момент, когда он опускал две сложенные в замок руки в то место, где мгновением раньше была моя голова. Он, мгновение, постояв, с широко раскрытым ртом и вытаращенными от удивления глазами, осел прямо на скамейку.
   - Вот, всего-то пять осталось! - весело сказал я. Но, моя невысокая, поджарая фигура никак не внушала им опасения.
   - Ну, фраер! ... тебе пришел. - малыш вытащил перочинный нож, - Сейчас я тебя потыкаю, за Бешку.
   Не дожидаясь, пока он расстегнет нож, я прыгнул и, ударив ногой по его руке, выбил нож. Потом сгреб его за грудки и, оторвав от земли, глядя в его растерянные, испуганные глаза, сказал:
   - Дурак! С ножичком не ходи. Плохо кончишь. А вы, чего столбами стоите? Помогать друзьям надо: плохо человеку - возьмите под руки - поприседайте, воды сбегай, принеси. Двое взяли лежащего на лавочке, посадили, начали что-то говорить ему. Голова его по-прежнему бессильно свисала вниз. Один из них побежал к реке за водой. Я отпустил малыша, он поспешил к скамейке. Я тоже подошел к скамейке, наклонился, поднял книгу, и, увидев мелькнувшую сзади тень, успел подставить навстречу левую руку и ударить ногой в направлении надкостницы. Попал.
   - Ай! Ай! Ай!!! Оооооо!!! - завыло сзади.
   Я обернулся. Это был тот, который побежал за водой, хотевший воспользоваться моментом: рассчитаться со мной за всех. Теперь он валялся и выл на асфальте, в руке он держал цепь.
   - Ого! - боли я еще не почувствовал и взглянул на руку. Она изгибалась невероятным образом.
   - Две кости - очень неплохо. - подойдя к вывшему, я вырвал у него цепь и выбросил в реку, потом ощупал его ногу, - Перелома вроде нет, но неделю похромает, это уж, к бабке не ходи.
   - Ну, что? Нашли приключения? Я-то, ведь, не хотел вас трогать. Умнее от этого все равно не станете. За решетку попасть - очень просто... И умней-то вы станете, когда кто-то из вас все-таки попадет туда. Эх!.. - боль уже выворачивала руку. - Дурашки... - я махнул здоровой рукой и, подойдя к реке, опустил в холодную воду руку, чтоб хоть чуть-чуть снять боль.
   - А в кино, она бы вернулась и ухаживала за своим побитым рыцарем! - усмехнулся я, - Все бы отдал за прикосновение ее руки...
   .........................................................................
   ... И вот - она стоит на расстоянии... дыханья... И смотрит на меня, как смотрит влюбленная женщина... И гладит мою руку... Боже! Где взять слов!
   Тех!
   Единственных!
   Неповторимых!
   Самых-самых!..
   А в мозгу:
   - Люблю! Люблю! Люблю! - и в ответ:
   - Любимый...
   Милый...
   Люблю...
   ............................................................................
   Мы обнимали друг друга, губы бессознательно искали другие, казалось, что мы стали одним существом, которое каждой своей клеточкой ощущало верх блаженства...
   Время остановилось... Нет, оно текло где-то там, далеко... для других... А у нас был миг - эпоха - вечность счастья...
   "...волшебную невидимую нить,
   которую меж ними протянули..." - второе "я" уже начинало брать в руки управление: хотя, мысли все еще продолжали мелькать обрывками, но уже - задерживались, осознавались.
   "...ты лучше голодай, чем, что попало есть,
   и лучше будь один, чем с кем попало."
   - Спасибо, Хайям - я помню,
   Я вскочил на ноги. Та же поляна, берег реки, манящая водная гладь, рассветное солнце... Подпрыгивая от неизъяснимого восторга, я, как мой взрослеющий щенок, влетел в воду. Утолив мышечный голод, я лег на спину и мысли опять завладели мной без остатка.
   - Как это все чудесно! Необыкновенная встреча, приглашение побыть гостем в (?) параллельном мире, о котором никто из людей, наверное, и не подозревает. Да поделись я сейчас этим с кем-либо из своих друзей - кто бы счел меня нормальным? Сказали бы, в лучшем случае: "Сон был прекрасен - пойди, проснись!" Да... Как будто бы - сон, но... Вот он, мерцает на моей руке маленький неоновый браслет, отданный мне на память, о встрече с ...Любовью.
   Мимолетное, божественное видение так быстро и давно поразившее меня! Я верил! Все эти годы верил, что хоть еще раз встречу тебя. И вот, так неожиданно мы встретились... Пусть с помощью "жреца", пусть - это в каком-то параллельном мире, пусть - это лишь материализированный образ моей Прекрасной Дамы... "Блажен, кто верит в чудеса..." Но, ничто не дается ни в нашем, ни в их, более совершенном, но непостижимом для нас мире - просто так, Чем?Чем я смогу отплатить? И - какую потребуют плату? Ведь мне дали возможность: любить любимую. Реальную, осязаемую!.. Но - кто она? Может, это женщина их мира восприняла образ моей любимой? Как там сказал жрец: "...лучшие из наших женщин..." - значит, она будет не одна... "... я бы хотел, чтобы ты был бы благосклонен к ним..." - он, конечно, понял, что не моя в том вина, что: не смогло бы родиться чувство к женщине из их мира, приди она ко мне в своем реальном виде. Невозможно: вмиг растоптать свои каноны красоты, воспитанные с детства и принять чуждое твоему разуму. Слишком сильны в нас догмы. Он правильно почувствовал все это, и - он прав...
   И, все-таки, даже зная разумом, что передо мною - новая женщина, чуждая моей природе, но - увы! Глядя на создаваемый ею материализованный зрительный образ: на эти притягивающие глаза, совершенные формы и свежесть кожи, я не могу не переживать чувство настоящей Любви. Она для меня - одна. Единственная...
   Я вышел из воды и сел, рассматривая подарок своей любимой - это мерцающее чудо. Что-то неуловимое чувствовалось в воздухе, как будто легкий ветерок принес с собой запах далеких лесных трав...
   Вдруг, я почувствовал, что кто-то смотрит на меня. Я поднял глаза: прямо передо мной сидел мой бРАт. Он, вскидывал на меня свои лучистые глаза и, чуть улыбаясь, продолжал писать:
  
   Здравствуй бРАт!
   Вот уж, который месяц я отвечаю на твое письмо. Только отвечаю не на бумаге, а мысленно...
   Жаль, что мысли не транспортируются. Но, у меня память надежная, как кладбище - если мысль попала в память, то будет лежать спокойно. Поэтому, если буду переносить их на бумагу, обещаю только отблески тех мыслей, которые были, и то - только те, которые придут на ум в процессе. Да и, к тому же, по стечению обстоятельств, перед глазами нет твоего письма. Короче, вот, импровизация на тему о Добре и Зле.
   Сначала о Зле. О нем я лучше осведомлен.
   Я живу, постигая Зло,
   Я корнями в него врастаю.
   Не считайте, что мне не везло -
   Я все виды удачи знаю.
   Я не думать о зле не могу:
   Ведь его считают всесильным.
   На костре сам себя я жгу
   И терзаю, ломая крылья...
   Я хочу разглядеть весь смрад,
   Разобраться во всех кошмарах...
   Я теперь уже жизни не рад,
   И все чаще живу, как в угаре.
   В этом липком болоте Зла
   Сил лишиться легко - безумно!
   Вот, уже надежда ушла
   И противно - до рвоты думать...
   Провалились ступени во мглу,
   Ввысь рванулись из рук перила...
   Все!.. Нет сил воспротивиться Злу,
   Я - есть Зло! - Безграничье бессилья.
   Итак, суть Зла в том, что мы слабы, (а верней: не готовы), перед ним.
   Не знаю, читал ли ты "Первое послание коринфянам" Апостола Павла? Я знаю: ты сейчас улыбнешься - это просто совпадение, а если проводить аналогию, то я тот, кем был Павел прежде. А был он - Савелом, что значит - гордый, заносчивый. А потом уж, он, уверовав во Христа, взял себе имя - Малый, в смысле - ничтожный.
   Кстати, насчет Библии, Я так понял, что Библия - это история морали. Это книга о постижении человечеством Добра и Зла. А так же: о попытках наставления народа на путь истинный - путь Добра.
   Я тебе советую: прочти. И, наверное, не раз. Ну а я, пока попытаюсь тебе кое-что воспроизвести из Павла:
   Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая, или кимвал звучащий.
   Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так - что могу и горы переставлять, а не имею любви - то я ничто.
   И, если, я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею - нет мне в том никакой пользы.
   Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится.
   Не раздражается, не бесчинствует, не ищет своей выгоды не мыслит зла.
   Не радуется неправде, а сорадуется истине.
   Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
   Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится...
   А теперь пребывает сия три: вера, надежда, любовь: но любовь из них сильнее.
   Вот, если заинтересовал тебя, то найдешь и сам прочтешь.
   Переходим к Добру. Основа Добра - вера в человека. Основа веры - аксиома о том, что каждый человек хочет сделать все - как лучше. Но, к сожалению, к хотению нужно еще: умение, предвидение, сила воли, вера в успех, и.т.д. и.т.п.
   Если человек хочет лучше только для себя, то - это частный случай, и говорит только об узком мировоззрении, так как без людей - человек не живет, а мучается, и, значит, о них тоже не надо забывать.
   Итак, наихудшие разумные отношения между людьми, должны выглядеть так: Верить, Помогать, Жалеть. Отношения хуже этих - уже Зло, или война, которая приносит всем сторонам только разрушения и страдания.
   Цель Добра в Радости, Если Добро не приносит радости, то оно - не добро, а, в лучшем случае - необходимость, чаще всего никому ненужная трата сил, средств, и.т.д.
   Для счастья людям надо научиться радоваться радости других людей. И стремиться к этой радости. Дворцы для этого не нужны, и большинство достижений цивилизации - тоже.
   Суть Радости в постоянном совершенствовании, покорении вершин, потому как, радоваться одному и тому же явлению трудно, если оно не меняется. К сожалению, жизнь коротка и не все успевают даже задуматься о смысле жизни. А уж дойти до вершин...
   "Если бы молодость знала, Если бы старость могла..."
   Мудрость приходит слишком поздно. Вот, пожалуй, и все, что хотелось бы мне сказать тебе о Смысле жизни, Добре и Зле.
   ............................................................................
  Сомненье вечно! Знанья нет!
  
  Все сумерки - когда же свет?
  
  Н.Огарев
  
  Корень знающего незнания - в понимании
  
  неуловимости точной истины.
  
  Н.Кузанский
  
  Говорят, что между двумя противоположными
  
  мнениями находится истина.
  
  Ни в коем случае!
  
  Между ними лежит проблема.
  
  Гете
  
  Тысячи путей ведут к заблуждению,
  
  к истине только один.
  
  Руссо
  
  Сомненье есть путь к истине: кто не
  
  сомневается - не видит, кто не видит не
  
  понимает, кто не понимает - пребывает в слепоте и заблуждении.
  
  Аль-Газали
  
  Мысль должна быть
  
  направлена на необъятное.
  
  Фичино
  
  .........................................................................
  
   Образ бРАта как бы угас, Я остался опять один, продолжая мысленно беседу и с ним, и, с прилетающими, как искорками мыслями, будоражащими разум.
   От браслета исходил зеленоватый свет, в воздухе пахло лесом, цветами, в душе разливалось спокойствие и тепло от неожиданного общения.
   - Спасибо бРАт, я всегда рад видеть тебя, слышать, спорить, понимать, соглашаться и не соглашаться: а вместе - обогащать друг друга новым кусочком Знания Души Человеческой. И, почему-то - все мы больше знаем о Зле?
   Что - генетически так заложено, что Зла - больше? Наверное, так, потому что, чтобы поднять, или вернее - заставить Добро сопротивляться, бороться против Зла, нужно очень много накопить в себе Зла (!?). И, трудно бороться с нечеткими понятиями: сегодня - Зло, завтра - вроде уже и нет, да и, где - Зло, там, рядом - ложь, и, совсем не обязательно: там, где Добро - там, правда; да и - правда и истина - это ведь - тоже: не одно и то же.
   Странно, до чего ж пластична человеческая природа! Я уже привык и совсем не удивляюсь такому общению: не успел подумать о ком-то, как тут же появляется его зримый образ и, ты общаешься с дорогим твоей душе человеком... И любимая... Воссоздается(?) из(?).. воздуха... из мысленного твоего воображения... И все ненавязчиво: исчезает доминанта мысли - и исчезает образ...
   Я поднял глаза: прямо на меня смотрел старец. Взгляд его был суров. Казалось, одни глаза жили на его лице, высушенном, выдубленном, пережившим на своем веку столько, что после этого становятся только - Святыми:
   - Послушай, велено тебе сказать: сердит на тебя Господь. Пошто ты, богохульник на крест-то залез? Крест - падшим исправление, страстем умервщление и плоти пригвождение. Крест - душам слава и свет вечный. Аминь.
   - Да бес, наверное, попутал. Вижу - стоит на горе. Большой. Только до перекладины метра три от земли будет, ну, залез, да и замер в Христовой позе. Да и одежда-то - почти, как у Христа была. Глупо, конечно. Обезьяна, как есть - обезьяна.
   - Гордыня тебя обуяла. И воспой благодарная к Богу, и поклоны по силе, прощение ко рабу Божью. Аще един, и ты ко образу, пад на землю, глаголи: "Прости мя Владыко, Христе-Боже, елико согреших." - весь до конца говори. И потом образ целуй и крест на себе. Ан нет креста на тебе. Дарую от Господа Отца, Сына и Святаго Духа. Восславим Господа: "Аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе Боже."
   ............................................................................
  
   Образ любимой сгустился в реальную осязаемость... Она нежно провела рукой по моим волосам, как будто - птица прикоснулась ко мне своим крылом. Бесконечной нежностью веяло от нее. И, только для меня журчал ее голос:
   - Какие они у тебя необыкновенные... ключицы... они изгибаются, как грациозные танцовщицы в страстном танце... никогда не видела таких... милый... не прячь их... ведь это чудо... Дай мне руку, какая она у тебя ласковая... ни у кого нет таких рук, прикоснутся и... будто струны сердца перебирают... и - так сладко... так хорошо... я люблю... люблю каждую частичку твоего тела - ведь они божественны... неповторимы... твои губы - воплощение самого нежного на свете... твои глаза... которые не умеют лгать - твои фонари души, которые светят всем... и открыты для всех... а душа - с каждым прикосновением все расцветает и цветет... цветет красотой розы, даря себя всем... и, даже, если ее помнут, или затопчут, пускает другие побеги... вот и сейчас... я закрою глаза и... услышу музыку твоего голоса... такого мягкого, бархатного... милый... родной... любимый...
   Взял ее руки в свои ладони, поднес к губам и, осыпая поцелуями, в то же время, ловил себя на мысли: чем же я заплачу за это безграничное счастье. И, если, им нужна моя жизнь, о, нет - страха нет: все в мире имеет свой конец и я готов к нему. Жизнь без нее для меня уже невозможна. И - огорчения нет. Это лицо, родное и знакомое: от очертания маленькой родинки до неповторимого изгиба ее бровей, ее бездонные глаза - это мое, оно останется в моей душе навсегда. Душа... такая непостижимая для нас. Они... познали Душу. Мою Душу. Я отдал Душу служению Добру. И частичка моей души останется с ними, уйдет и добавит чуточку Добра в беспредельном мироздании...
   Сознание туманилось, губы шептали бессвязные, ласковые слова, этот милый влюбленным любовный словесный бред... Сплетались руки... губы... создавая симбиоз, имя которому - Любовь...
   ............................................................................
  
   Мозг, выходя из своего бессознательного состояния работы на поверхность сознания, редко отдает сознанию плоды своего труда. Вот, и сейчас, он не открылся и, лишь ненавязчиво закрутились стихи моего второго бРАта:
   Что же ты дашь убогим:
   Горе не делится - множится.
   Многим, уж очень многим
   В жалком мирке не можется...
   Что же есть Добро? Что - Зло? Где она - точка отсчета? И, Зло ли, совершил Змий, соблазнив Еву попробовать яблочко с древа Познания? Были бы люди счастливы там - в раю? Чем измерить Зло и Добро? Всегда ли Добро добрее Зла? Ведь, "Все величайшие на Земле преступления делались с добрыми намерениями..." И, Зло ли - убийства невинных, может, им была предназначена еще более жестокая судьба...
   И, Добро ли - казнь убийц? А - как? Где выход? Ведь, Познание предполагает и познание человеческой души, а она постоянно расширяется до Великого... до Ужасного...
   Жизнь прекрасна и ужасна - она многогранна. И, от века будет переливаться друг в друга Добро и Зло.
   И, если не будет "слезинки ребенка" - значит, и радости не будет. Отними у человека страдания, и он перестанет быть Человеком - он выродится.
   Вот он - парадокс: Добра без Зла не бывает! Не может быть - Вечной Радости, Вечного Счастья. Без контраста постоянная Радость станет рутиной. Человек обречен на "танталовы муки", на "сизифов труд" своей Души. А тот, кто выбрасывает это из своей жизни, отнимает из своего названия хомо сапиенс - вторую часть и заменяет ее на более древнюю. Мир не терпит статики. Он в вечном движении. И, то, что совсем недавно казалось Прекрасным, становится обыденным, а в иных случаях - отвратительным, и - наоборот: Уродство становится Прекрасным. Пластичность Разума Человека не позволяет человеку закоснеть. Все познается в сравнении и зависит от точки отсчета.
   И всегда, почти всегда, существует компенсаторный закон: если чего-то много в одном хорошего, то обязательно есть и плохое. И - наоборот: если много - плохого, то хоть, капелька есть и хорошего. И цель Человека состоит: даже малюсенькое хорошее употребить на благо всем.
   А плохое - использовать сознательно(!) только для перевоспитания себя, увеличивая тем самым и долю хорошего. Круг замкнулся: только сознательно, осознавая: и всем человечеством, и, каждым лично - меру в себе Добра и Зла, Человек и Человечество все дальше уходит от райских Адама и Евы к беспредельному совершенству Разума.
   Подсознание мимо моей воли вдруг опять перескочило на то, что плутало где-то в его тайных лабиринтах и нашло выход. Перед глазами возник...
   - Здравствуй бРАт...
   Он улыбался и, уже ставшее привычным, без шевеления губ в моем мозгу зазвучал его голос:
   - Здравствуй бРАт!
   Пишет тебе возможно незабытый прораб в отставке граф Иван Де (из и.т.д.), ныне полупрофессиональный литератор и парламентарий.
   Если ты думаешь, что я тебя совсем позабыл, забавляючись наедине со своей музой, то ты не прав: не пишется. Душа - нема и.т.п. (см. А.Вознесенский и др. по этому поводу. Добавлю, что, пожалуй, один только Ас Пушкин не изливался на указанную тему, если и есть у него подобное нытье, то об этом ведомо токмо пушкинистам, а они, ваятели ОБРАЗА, от народа скрывают истину, если считать меня "народом" в данном конкретном вопросе.)
   Попытаемся проанализировать причину творческого застоя:
  Мы так долго молча кричали в столы,
  
  Что страх почитаем за разум,
  
  И точим глаголы-ножи об углы? -
  
  Чтоб вырезать-выжечь "заразу",
  
  Всю, в общем, и в целом, и сразу!
  
  Играючи, бисер мечем в народ,
  
  Идеи воздушные плодим,
  
  Которым, возможно, когда-то пробьет
  
  Черед восходить (воздвигать?) эшафот
  
  Иудам, продавшим Юродину.
  
  На вечной толкучке души суета,
  
  А казнь - это, все-таки праздник:
  
  И, волею Божьей, бесплатны места,
  
  И снять сувенир есть возможность с креста,
  
  И купит пугливый колбасник!
  
  Как выгнулся гордо пружинный диван
  
  Под смелым мечтателя задом,
  
  А на потолок, как на белый экран
  
  Выходят народы, отряды,
  
  Но все же, смеяться не надо:
  
  Извольте измерить, но комнатный вождь
  
  Крупнее, чем дикая вольная вошь
  
  Хоть может кому-то казаться,
  
  Что пользы от тех и других ни на грош -
  
  Нет! В лайфе есть кайф - почесаться!
  
  Скользишь языком по сосновой доске
  
  Не строганной! Дрожь - до макушки!
  
  Ах, лучше б ты, братец, по женской ноге,
  
  Да не поцелуем воздушным,
  
  А сочно, как дьявольский Пушкин!
  
  "Мой дядя самых строгих правил"
  
  Познал и музыку и слог:
  
  Он кошку зарыдать заставил,
  
  Создав о птичках пару строк!
  
  Но цензор так его заправил,
  
  Что от поэта мир избавил
  
  Чем гнусной Гласности помог.
  
  Спаси Господь! Хоть не отправил
  
  Куды Макар стада... А мог!..
  
  И осатанев от мычанья в столы,
  
  Опухши от плача в жилеты,
  
  И бледным похмелием Гамлета злы:
  
  Испиты, избиты, испеты:
  
  Кричат, как сквозь воду, поэты.
  
  А водная гладь вяжет весла узлом,
  
  Ломает прямых и сутулых,
  
  Но все ж у дантесов глупей ремесло:
  
  Дрочить пистолетное дуло!
  
  (прости им - их муза - уснула...)
  
   Гм... Может быть озаглавить: "Подражание Саше Черному" и опубликовать? Или более смахивает на Иосифа Бродского? Кстати, я тебе, по-моему, еще не посылал "Подражание Галичу"? Итак - по А.Галичу:
  Когда нас вернут
  
  повернут тяжкий маятник плавно, но вправо
  
  и отрадно вдохнут,
  
  и приклады примкнут,
  
  и погонят оравой в канаву -
  
  а - куда нас вернут
  
   Уходили ли мы
  из зимы?
  
  из метели чумной кутерьмы?
  
  Выходили ли мы
  
  из тюрьмы?
  
  Когда нас вернут
  
  запоют многалетние мессы, как бесы
  
  и награды за труд
  
  для парада натрут,
  
  и сиять будут жестью для прессы -
  
  а - куда нас вернут?
  
  Когда нас вернут
  
  довернут заскорузлые гайки нагайкой!
  
  и рачительный кнут,
  
  как родительский суд
  
  по душе прометется хозяйкой -
  
  а куда нас вернут?
  
  Если мы не уходим,
  
  а бродим
  
  и мелодии нет
  
  в круговерти,
  
  в метели пародий:
  
  с виду вроде мы сами с усами
  
  да ведет нас - Иосиф Сусанин...
  
  ОСАННА...
  
  
   Честно говоря - это больше по памяти, больше импровизация, чем нечто готовое, да это и не могло быть готовым, т.к. думать о таком, сам понимаешь, не лежит душа. Много я тебе пишу сегодня, более чем ранее, такого, о чем не пристало: хаотические тени в знаки воплощать:
   ... когда бездумный дымный Хаос
   поникшей овладел душой,
   тогда в нее вошел Чужой,
   а в тени на стене казалось!
   - нет, нет! Пусть будет просто Он.
   Ты не давай ему имен,
   Чтоб на ветру не волновалась,
   не изгибалась, горяча
   косу таящая свеча,
   ведь, как бы там не называлось,
   у ведающих есть предел...
   крыло прозрачное вонзалось,
  
  
   как раскаленный нож в сугроб,
   как руки на горячий лоб,
   как Сам бездумный дымный Хаос...
  (из письма Питера Брейгеля Адского
  
  отцу, Питеру Брейгелю Старшему).
  
   Все выдумано мною из Бодлера (проза), имена - Бодлеровы, остальное - мое. А может быть это и правда? С чего бы Бодлер вытаскивал на свет "Гаспара из Тьмы" (А.Бертрана) - презабавная вещь, вещица даже, если позволительно так говорить о насмешке надъ(?) Д(ьволом), - он встал, закурил и, возвратясь на место за столом, придвинул к себе листки, и - вновь зазвучал в моем мозгу его монолог, обращенный ко мне:
   - Я тебе уже два письма начинал писать, да не отправлял: не хотел сглазу (своего - не твоего, не думай), а начинаю заканчивать письмо, недоговорив - чувствую, что поймешь ложь и обидишься. Но об этом хватит. Давай лучше о политике.
   Я начал писать статью под условным названьем: "Искусство плавания по льду", где, отталкиваясь от американской народной поговорки из Карнеги - "Учиться плавать надо зимой, а кататься на коньках - летом", пытаюсь показать, что как депутат, именно этим и занимаюсь. Так то ж - Америка, там тепло... и 216 лет демократии. У нас же АПРЕЛЬ 85-го слегка растопил вечные льды застоя в Верховьях, а в "глубинке" все спокойно. При попытках определенных отдельных личностей прошибить сию стену: или мозги разлетаются по поверхности остекленелого равнодушия, или же, если радикалу удается прошибить-таки полынью, оттуда выплескивается всякая дрянь, немедленно замерзающая во благо утолщения ледяного покрова...
  ... "папины пальцы" болят на ноге,
  
  где сковырнул осколок.
  
  Чувствую - осень холодная скоро -
  
  папины пальцы болят на ноге.
  
  Грач, как незрячий на Курской Дуге
  
  Скачет, в борозды пялится:
  
  Хрен тут найдешь каких-то два пальца,
  
  Если мужик здесь на мужике
  
  И перепаханы раз сорок пять,
  
  Коль не считать под зябь и под озимь...
  
  ... ох, и промозглая в Курске осень!
  
  как крутит пальцы, в господа мать!
  
   Это уже не подражание никому... Маргариту я начал править. Света против обыкновения не ругается, молча одобряет. Но у меня что-то застопорилось: нет обратной связи от Мастера на меня... И дьяволиада ушла. А было:
  
  
   Вечер. Ведьмы на сквозняке\ топчутся как ведмеди.\ Молот\ Холод в каждой руке,\ как на курке, что взведен.\ Ветер\ зверем прокрался в дом\ и за портьерой стоит с топором,\ а на полу нагое\ тело - \ рисунок Гойи?
   А Токкату я тебе посылал?
   "Луна тризубчатое стило,\ как в тихий омут острогу\ на паутинке опустила..." Если нет - вышлю, по памяти сейчас не воспроизведу, устал. Да и ты, наверное, уморился от меня. Но мне все равно сильно полегчало после этой беседы с тобой.
   Добра и Света.
   Михаил.
  
   - Миша! Где же ты потерялся? Слава богу, что ты есть, и - что ты меня вспоминаешь, пусть не часто, но твои письма, как подарки судьбы. Она знает: как вдруг - край - так и поговорит со мной твоим голосом, твоими Думами, твоими притягивающими строчками... "Пошли мне Господь Второго!" - помнишь, пел Высоцкий стихи Вознесенского? Спасибо тебе Господи, что и мне послал! Хотя, ты знаешь и не ревнуешь, что Высоцкий - стал как бы моим вторым я: я по нему (по его мыслям - сверяю свои). И я знаю, что ты к этому относишься серьезно и с пониманием, ведь ты же знаешь, что я не бездумный фанат: я глубоко чту настоящую КУЛЬТУРУ от Рамаяны, Гомера, Еврипида... Список перечислять не буду: богато Человечество на Души Великие! Так вот, обидно, что не совпал во времени с Пушкиным, Лермонтовым, Гете, Шекспиром, но - тут! Тут-то - вдвойне! Втройне обидно - мой современник, а Судьба не свела нас, не познакомила...
   Если бы ты знал, где я сейчас! Если б ты хоть после моей смерти смог прочитать, что же произошло со мной...
   Я не помню: которые сутки я не сплю, которые сутки ничего не ем, и - ты не поверишь: я себя отлично чувствую, мой мозг постоянно свежий, правда, почему-то с чего бы я ни начинал, постоянно сползает к Добру и Злу...
   Почему и как: человек становится злым, способным получать удовлетворение от страдания других людей? Что движет им? Алчность, злость, обида, ревность, месть! Вот они - рычаги его поведения. Если только эти чувства направлены не на других, а на себя: на преодоление чего-то плохого в себе, только тогда они имеют право на существование.
   Еще в незапамятные времена таинственный для нас Конфуций сказал: "Из всех преступлений самое тяжкое - бессердечность." А корни бессердечности - в равнодушии. Равнодушный не равнодушен только к самому себе. Пусть вокруг рушится мир, если это не задевает его конкретно - он пройдет мимо, глядя равнодушно и свысока, но не дай бог, тронуть его хоть чуть-чуть! Пощады не жди ни правый, ни виноватый. Тут уж по Фрейду: он находится в полной власти своих подсознательных инстинктов.
   И, что бы ни говорили, а власть и деньги - это самое большое испытание души, во всей истории человеческого общества можно по пальцам пересчитать те души, что выжили после такого испытания. А алчность и зависть - это первейший двигатель прогресса, и про это знают все, но одевают их в маску благородства, что, мол, это все - для блага всех.
   Конечно, ученые и изобретатели, в основной своей массе, в этом не виноваты, ими владеют идеи, и идеи благородные, но от идеи до ее воплощения "дистанция огромного размера", и, вот, тут-то и появляются "двигатели прогресса", которые и внедряют это в жизнь на благо(?) всем, но в первую очередь - себе. И образ процветающего бизнесмена, хозяина жизни, накладывает отпечаток на все общество и не нужна, становится: доброта к ближнему, сострадание, сочувствие, и если, и остается, то - показное, для имиджа, так сказать. Да, как ты и в этом был прав, Сократ! Без скольких (ненужных! бесполезных!) вещей можно обходиться! И сколько подарить своей Душе взамен!
   " На изгаженном, вытоптанном месте не вырастет любви к своему народу, своему прошлому... Забыв о своем славном прошлом, народ обращается в толпу оборванцев, жаждущих набить свое брюхо."
   Неужели мы, Великий народ, подтвердим это высказывание нашего самого интеллектуального писателя-фантаста? Где вы, те, кто еще верит в Добро? Зажгите Ваши факелы Добра и Света - рассейте Тьму! Иначе - она поглотит всех. Один Факел не рассеет Тьму, но, если все вместе...
   ............................................................................
  
   Образ Сократа возник далеко и быстро, почти мгновенно, оказался рядом:
   - Мне очень жаль... Мы скоро должны расстаться и во времени и в пространстве... Завтра... На рассвете... От твоей любви с нашими женщинами родятся дети. Они вырастут, и, хоть они и не будут напоминать тебя внешне, но их путь - стать жрецами и продолжать нести наше Знание к непостижимому Совершенству.
   Завтра утром... Я говорил тебе уже, если помнишь, что Природа отняла у наших мужчин способность к деторождению... Нам, для выживания необходимо чудо, нет, не для коллективного прозрения, ведь истина не определяется большинством голосов, этого лживого приспособления со-общества. Нет! Чудо нам нужно для Со-Страдания! Со-Страдания! Только через Страдание, Со-Страдание, Со-Переживание - можно, действительно прозрев, увидеть истинную Красоту и Свет Души Человеческой.
   Завтра - на рассвете... Если ты добровольно пойдешь на костер... Это может помочь нашим мужчинам... Может и вернет Природа возможность продлить свой род... Но, подчеркиваю: только в том случае, когда ... добровольно... осознанно, иначе...
   Прости, я ухожу, ты должен остаться один. Только ПОЗНАВ СЕБЯ человек способен на что-то Доброе...
   ............................................................................
  
  Человек сделал то, что он должен был
  
  сделать, несмотря ни на что, - это и есть
  
  классическая форма героизма.
  
  Аграновский
  
  Всюду - смерть: с этим бог распорядился
  
  наилучшим образом; всякий может лишить
  
  человека жизни, но никто не может отнять
  
  у него смерти: тысячи путей ведут к ней.
  
  (лат.)
  
  Радость имеет цвет Радуги.
  
  Павел Рам
  
  Ум юноши не сосуд, который надо
  
  заполнить, а факел, который надо зажечь.
  
  Тютчев
  
  И в каплях слез отражается солнце.
  
  Э.Кроткий
  
  ... и тогда - счастье Радугой перекинется
  
  над смертью, прогоняя мрак ее дальше и
  
  дальше.
  
  Павел Рам
  
  ............................................................................
  
  
   Скоро Рассвет. Мой последний свет Ра. Сегодня мы породнимся: я тоже вспыхну, правда светить я буду по сравнению с тобой - ничтожно мало, но, может быть, хоть чуть-чуть рассею мрак, который неподвластен тебе, и, может быть после меня, хоть кто-то избавится от равнодушия и через сострадание пойдет к счастью...
   И вспыхнет радуга... Мне не страшно. Веришь ли? Я буду петь гимн Свету.
   .........................................................................
  
  
  Истинно сказал Творец:
  
  Верь! Верую.. Но..
  
  Почему? Зачем? Для чего?
  
  Дал он прошелестеть шепоту
  
  и не отнял язык, и не поверг
  
  в глухоту уши, которые услышали:
  
  "Плачь и смейся человек!
  
  Сомневайся! Сомневайся во всем
  
  и всегда. Сомневайся...
  
  Сомневайся в восходе: может это
  
  был последний? закат...
  
  Сомневайся. Сомневайся в слове Моем:
  
  Может это - не Я... Сомневайся.
  
  Сомневайся: вечен ли Хаос и
  
  пуста ли Пустота?.. Сомневайся.
  
  Сомневайся в Вечности и -
  
  вечен ли - миг... Сомневайся.
  
  Сомневайся во Мраке Души
  
  и в Беспредельности Света ее...
  
  Сомневайся... Сомневайся, плачь
  
  и смейся Человек, и... Верь...
  
  и пока: Я в Тебе, Ты во мне -
  
  нет без Тебя: ни Беспредельности,
  
  Ни Вечности, ни Мрака, ни Света...
  
  Сомневайся Человек. Но... Верь."
  
  ............................................................................
  
   Их было много. Много больше, чем тогда, когда я увидел их впервые. Ни один из них не был похож на другого...
   Гнетущая тишина, казалось, зависла над всем, Я улыбнулся: мне сейчас совсем было не страшно и не противно смотреть на них. Они расступились, освобождая мне проход к приготовленному для меня последнему приюту. Все смотрели на меня во все глаза, и, лишь, когда я встречался с кем-то глазами, тот виновато опускал голову.
   Когда я почти вплотную приблизился к месту, к которому неосознанно стремился всю мою жизнь, что-то знакомое показалось мне в облике обступивших меня и... вдруг - на миг, почти неуловимый зрением, они принимали облик той, под которым они посещали меня... На руках у них мерцал неоновый браслет...
   - Мои женщины... Подарившие мне счастье... И они, может быть, носят моих детей... - я благодарно опустил голову, в знак того, что они все-таки показались мне в своем настоящем облике.
   Жрец взглядом показал мне место, и, приняв, как всегда, облик сопутствующий моим мыслям, мысленно сказал:
   - Рукописи не горят, Даже те, которые в мыслях. Прочтут - кому нужно.
   - Что Вы, Мессир! - усмехнулся я,- Ведь Вы же знаете, что - "горят авторы". Да и - "мысль изреченная - есть ложь"...
   - Каждому, да воздастся за дела его! - снова приняв соответствующий облик, ответствовал он. - Огнь Господен благостен...
   Первый луч уже высвечивал радугой облака в вышине. Я вздохнул полной грудью живительный пьянящий воздух. Все, и жрец упали ниц...
   Луч Ра коснулся моего лба. Теперь: и я, и он были одно целое: мы оба излучали Свет - костер вспыхнул и я запел гимн Свету, гимн Добру...
   Они поднимали на меня глаза и в глазах их сверкали слезы. И отражался в их глазах - Факел из человеческой Души...
   ............................................................................
  
   ...Перед глазами вдруг мелькнули испуганные лица людей в белых халатах, и я услышал голос:
   -Он открыл глаза!.. ............................................................................
  
   Недвижимы, как статуи, они благоговейно смотрели на меня, и, лишь - сверкающие в отсветах пламени бриллианты, падали из их глаз на Землю, рождая хрустальный мелодичный звон...
   Жрец, опять приняв облик того, кто постучался в мои мысли и зазвучал его голос:
  Пусто. Пыль. Тишина и Мгла.
  
  Мы дрожим в темноте без одежды,
  
  Вот - опять, догорела дотла
  
  Птица Феникс - птица Надежды.
  
  Вечный Миг согрешил с Пустотой,
  
  Капля влаги смочила пепел.
  
  И, согретый далекой Звездой,
  
  Дрогнул пРАх и РАссвет затеплил.
  
  Снова ВеРА встает зарей,
  
  Птица Феникс расправила крылья.
  
  Добровольцы! Два шага вперед!
  
  И мечта обернется былью...
  
  Пусть взовьются ввысь Факела
  
  И увидят - даже невежды,
  
  Что не зря догоРАет дотла
  
  Птица Феникс - птица Надежды.
  
  ............................................................................
  
   - Прощай бРАт!
   - Прощай!
   - Здравствуйте люди!
   АУМ. РАМ.
   ............................................................................
  
  
   (из статьи в газете "Северная вахта" г. Ноябрьска Тюменской области)
   ... 15 июля 1990 года Сергей Хохлов умер в больнице п. Муравленково от ожогов, полученных в результате самосожжения на площади перед сельсоветом. Он, вспыхнул ФАКЕЛОМ, чтобы кто-то увидел Свет в конце тоннеля...
  
  
  Сколько людей - столько и мнений. А - истин?
  
  нар.
  
  Лучше ничего не знать,
  
  чем знать многое на половину!
  
  Лучше быть безумцем на собственный страх,
  
  чем мудрым на основании чужих мнений!
  
  Ф. Ницше
  
  Что ни делай, а истина всегда прорывается
  
  и всегда пронизывает потемки, окружающие ее.
  
  Монтескье
  
  Хаос. Вспышка. Танец Огня... В Вечность уходит Вселенная Я...
  
  ..................................................................
  
  Что истинно? Что - мнимо?..
  
  1991 г. (ред. 1999г.)
  
  Анатолий Азиат
  
  ТРУБКА ВОЖДЯ
  
  (фантазскабрезка)
  
  
  
  Кто? Где? - народ.
  
  Откуда? - род...
  
  Мы были скифы?
  
  Кто сказал? Пророк...
  
  Все видел сфинкс... и рифм
  
  Печальный гений - Блок...
  
  Что мы - теперь?
  
  Не гунн свирепый
  
  Гнал в церковь...
  
  Мы - тот зверь,
  
  Который смело! Слепо!
  
  Все жег, ломал, крушил
  
  "До основанья, а затем..."
  
  ......................................
  
  И мясо разных братьев...
  
  ......................................
  
  Ответь мне, сфинкс:
  
  Доколь?! "Страна рабов!
  
  Страна господ и вы,
  
  Мундиры голубые..."
  
  Доколь...
  
   Никому не хочется, конечно, выглядеть глупо перед другими, но... Внутренний голос, прямо-таки нашептывает словами персонажа из известного телефильма: "Ой, боюсь, боюсь, боюсь!" Да и, как не бояться, ведь, "органы" могут привлечь, за разглашение... тссс - военных секретов. Ведь, столько "они" труда положили, столько за ними охотились, там - "за бугром", правда, было это... лет шестьдесят назад, но... Ведь, чего-то нового у нас, с тех пор, в производстве алюминия не открыли. Нет, вы поймите правильно: и НИИ там всякие разные рук не покладая, трудятся, и изобретают чтой-то, и зарплату, и премии, и звания, и прочее-е-е получают, но... Может? Тише-тише(!) - они всю информацию - того... т.е. - "за бугор" отправляют, чтобы и нашим доблестным, недремлющим, всем известным, (не будем уточнять - каким) - "органам" - работы подкинуть?
   И - на местах: все инженерные кадры не сидят без дела: то и дело какую-нибудь "рацуху" внедрят - ну, поставят чтой-то, постоит оно, пока, значит, за него денежку выплатят, потом - естественно: снимут, новое чтой-то придумают - работает голова!..
   И, всем рассказывают байку про алхимика, который принес римскому императору блюдо, легкое, из красивого белого металла. Изумленный император, узнав, что металл получен из глины, и, что мастер может изготовить таких блюд - хоть каждому из его подданных, мудро повелел: "Отрубить ему голову!" И, с тех пор, тайну неизвестного гения не могут разгадать: как? без высоких температур, без электричества, без тайн ядра и прочее? - получить алюминий! И, не желая признать свое поражение, объясняют это: либо байкой, либо... внеземным происхождением этого мастера...
   А мне? Из-за чего ж, мне-то, рисковать приходится? Просто, хотелось рассказать рассказ одного моего друга, об одном невероятнейшем приключении, происшедшим с ним на одной из смен в корпусе электролиза.
   И - все наше народное образование - ну, скажи кому: "работаю - электролизником" - разве кто поймет? Если, кто и знаком с электролитом, анодом, катодом - так это, к примеру, водители: у них там - аккумуляторы и прочее. А - посему: напрягитесь, послушайте, а если кому и захочется, не стесняйтесь - спешите в "органы" - быстрей из головы выбьется это приставшее: "Ой, боюсь, боюсь, боюсь..."
   В общем, так: электролизник - это рабочий, обслуживающий электролизеры ("ванны"), в которых, посредством электролиза получают цветные металлы, (в нашем конкретном случае - алюминий). Работа у него "не пыльная", хотя, иногда, если шахтеру поднявшемуся "на гора" и электролизнику после смены, поменяться головными уборами, то, цитируя поэта
   "... близнецы - братья". И, не то, чтобы - тяжелая, и, не то, чтобы - вредная: ну и что, что инструмент : весь железный, вон, штангисты и культуристы разные, это самое железо ворочают - и бесплатно, в свое удовольствие. А я, вот, думаю, что все электролизники всю свою зарплату бы отдали, если бы, какой-нибудь, Ригерт ли, Алексеев ли, Писаренко, или Тараненко свою рекордную штангу, нет, не поднял бы, а хотя бы - пронес между "ваннами"! Там же - поля магнитные: ток подается на "ванну" через проводочек алюминиевый, ну, который, конечно же, не такого обхвата, как знаменитый запорожский дуб, но, один - не обхватишь! Медики, конечно, в один голос говорят, что это для здоровья не вредно, а некоторые из них, такие шутники, говорят, что с вас из зарплаты еще и высчитывать надо, ведь, вон, продаются браслеты магнитные, а вы - бесплатно...
   Ну и что, из того, что мышцы выкручивает, и судороги хватают: на выходном - отдохнете, расслабитесь, (обязательно!) попитаетесь, небось, на икорку-то зарабатываете? Ну, а что там - "за бугром", эти самые капиталисты придумали для горячих цехов таблетки - выпил, и, все микроэлементы, которые из организма во время работы выделились вместе с потом - снова внутри(!) - это ерунда, это нам не подходит, мы пойдем другим путем... А пока - вот, в "сатураторе" вам: газвода - оппивайтесь, и, соль приносите и полизывайте, и, вообще: вы еще должны благодарить, что работаете при этой технологии, когда: практически все вредные выделения сквозняком выносит. А, мы, действительно, работаем на высоте 4 метра от земли, в целях электрической безопасности, конечно, как птички ходим по одной фазе, и, через железные решетки пола подается свежий воздух, а горячий, с букетом различных, "очень полезных" для здоровья примесей воздух нашей тайной технологии, благополучно выходит наверх, через никогда не закрывающиеся "фонари", в нижний слой нашей атмосферы.
   А, вот, если бы, на "фонари" наши супер-умы газоочистку поставили, то, никаких - пенсионеров, и, кстати, не только среди электролизников, а - всех - работающих в корпусе, не было бы, да и полсрока, тоже - вряд ли, кто-нибудь отработал, а уж если бы отработал, то - место в книге рекордов Гиннеса ему было бы обеспечено.
   Ну, что: еще пару социальных штрихов. Называет себя электролизник, как и многие другие - "быдло", но в глубине души считает, что ему еще повезло: и - первый список на пенсию; да и, особенно раньше - конкуренция на профессию, (среди них, нередки люди с высшим, как техническим, так и гуманитарным образованием: был даже один бывший директор школы); да и то, что не каждый сможет долго отработать, да и - зарплата... Да - он: не шахтер, в том смысле, что шахтер в нашей стране не имеет ничего, и, каждый день в его жизни - может быть последним, (как только в армии: сапер, или десантник), поэтому шахтер - единственный, кто сможет выйти на баррикады. Электролизник - нет: ему есть, что терять. Ну, теперь, когда с электролизником более-менее ясно, перейдем к электролизерам. Заранее прошу простить читателя за неровный стиль и кривые буквы - руки трясутся мелкой дрожью: вдруг уже идут, и дописать не успею. А победить в себе труса - очччень не просто.
   Электролизеры расположены в корпусе в две "нитки". Общее количество... Ой... ну, если, к примеру, наш "деревянный" перевести в самую мелкую медную "валюту", то: приблизительно столько будет. Каковы параметры корпуса? Господи, дай силы! Если знать, что размер одного электролизера, (над полом, конечно,) приблизительно: 10м в длину и по 4м в ширину и в высоту, и, оставляя пространство на проходы, проезды и прочее, а также, зная интегралы и дифференциалы на сангигиенические нормы и прочее - вычислить, не составит труда. Сама "ванна" (катод), расположена ниже отметки (+4м), т.е. - ниже пола. В ней находится расплав металла и электролита, и в электролит опущен нижний край анода, через который подается постоянный ток силой порядка - 150 килоампер. Ток, проходя через электролит, насыщенный глиноземом, разделяет глинозем на алюминий, который остается в "ванне", и газы, устремляющиеся к аноду. В рабочем положении "ванна" закрыта коркой глинозема, который периодически прорубается в "ванну" и взамен - засыпается новый. Температура расплава около 1000 градусов по Цельсию.
   Теперь об аноде. Он заключен в металлический кожух и, только нижняя, постоянно сгорающая часть, расположенная в электролите, очень твердая. Чем выше вверх, температура падает и на самом верху, где температура порядка 150-200 градусов, анод представляет собой густую жидкую смолообразную массу, в которую погружаются стале-алюминиевые штыри, через которые с анодной рамы подается ток на анод.
   Электролизеры соединены последовательно, т.е. ток с катода одной "ванны" передается на анод другой и.т.д. Нельзя умолчать об одном технологическом параметре: анодном эффекте, или, "вспышке". Вот тут, никакого секрета не выдам, т.к. наши светила никак не сойдутся в едином мнении, что же это такое, и - от чего он происходит; но, в технологии заложено, что каждая "ванна" должна "вспыхать" в сутки 1-2 раза, и, (что особенно важно): для устранения "вспышки", нужно, пробив корку глинозема на "ванне", ввести под анод гасильный шест (березку ли, осинку ли, или еще что, длиной 4м и в диаметре - поменьше, конечно, чем бицепс у Мистера Олимпия, но, покрупнее, чем у обычного мужичка!). Дотошный читатель без труда подсчитает: сколько же(!) спалено тайги, ну, хотя бы - на Кразе за четверть века, зная уже примерное количество "ванн" в корпусе и корпусов, ну... почти столько же, сколько часов в сутках...
   А на сколько бы всего этого леса хватило - японцам, к примеру? И, что-то кажется мне, что при всем при том, не в той валюте и "органы" зарплату получают, не то бы - не успели бы у "них" подумать, а уж у нас все бы известно было.
   Поспеши, принципиальный читатель, хватай телефонную трубку, сообщи, что: вот он - разгласитель промышленных секретов, ведь, если, ты это читаешь, значит, автор - уже давно там, где ему и положено и... И, охота идет за... тобой! Не сообщишь - ... Так что, спеши, а пока приедут, можешь спокойно дочитать, что же рассказал мне друг...
  
   Коля сидел в "сатураторной", мокрый насквозь от пота, казалось: никакие силы не заставят его даже шевельнуться. Еще бы: вот, и "старики" имеют такой же мокрый вид; только что, "останавливали" "ванну", которая "проела" дыру и в угольных блоках, и в стальном кожухе - и огненной струей лилась на отметку "0", да еще в "торце"! Хорошо еще, что без травм, а то, как раз накануне, Толик рассказывал, как его отец выжег глаз, как раз во время такой же аварии.
   Руки и спину ломило, в горле першило, подкатывала тошнота.
   Все пили чай и шутками-прибаутками друг над другом подготавливали себя для дальнейшей работы.
   Штатный рассказчик, по прозвищу: (прошу прощения, первое слово является непечатным, хотя оно - общеупотребимо, разве что, в изыске интеллигенции, может быть неизвестно, но, позволю себе поставить ... вместо него, и, во избежания плагиата с М. Жванецкого, где один из его рассказов, состоит почти из одних точек, дальнейший пересказ рассказчика чуть олитературить что ли.)
   Итак, рассказчик по прозвищу: "... не буду - вполне серьезно"- начал: - ... не буду - вполне серьезно, попал как-то мой сосед в больницу. Да, как попал: лет ему тогда было больше восьмидесяти, а до этого, он никогда к врачам не обращался. И, что удивительно: и гражданскую прошел, (правда, не знаю - на какой стороне воевал), и - финскую, и - отечественную - хоть бы где зацепило! Вот, судьба, да! И потом, ни тебе радикулита, ни каких других болячек. Чуть, что-то не то почувствует - сразу баньку с веничком, самогоночки - и, как огурчик. Да вот, перед самой больницей, мы с ним "литра раздавили", так у него - "ни в одном глазу". В общем, здоровья ему на троих отпущено было, а может и больше. А тут, вдруг, случилось вот что: делал он что-то по хозяйству, да уронил что-то тяжелое, и попало оно ему: аккурат по большому пальцу ноги. Палец весь, вместе с ногтем - синий, боль, конечно, ну, понимаете. И повела бабка деда в травмпункт, за бесплатным медицинским обслуживанием, за которое дед столько воевал и работал, но, которым, так еще ни разу не воспользовался. Там, конечно, такого чуда никогда не видывали и посбежались на него посмотреть, и говорят:
   - Да мы тебя вмиг, на ноги поставим, делов-то! - быстренько ноготь ему проткнули, почистили, перевязку сделали, приходи мол, дед, будешь - как новенькая копеечка! Походил дед на перевязки, а что-то с пальцем - ну, не то. Не заживает - и все. Собрались врачи и говорят: "Ну, что дед, терпи - будем бороться за каждый сантиметр твоего тела". И - чирк - и нет пальчика. А краснота-то, все выше... "Ничо дед, мы тебе такой протез выпишем, лучше твоей стопы будет, но, мы будем бороться..." И - чирк - нет ступни. А краснота-то - все выше...
   Коля прислонился к стенке, и... почти сразу сработала звуковая сигнализация.
   - Вспышка! - вспыхнула в мозгу мысль. Коля быстро схватил вачеги и шляпу и выскочил в звено.
   - Опять 29-я! подхватив по дороге гасильный шест, он подошел к "ванне". "Ванна" встретила его, полностью обваленной коркой, она хлюпала и булькала оранжевым расплавом, как будто - живая...
   Но, что это? - от неожиданности шест выпал из рук. Он потряс головой и протер глаза. Нет! Все так и осталось: вместо стале-алюминиевых штырей стояли фигуры людей по пояс в кипящей анодной массе, руками они держались за анодную раму, рты некоторых раскрывались в такт с прерывистым звуковым сигналом сирены.
   Лица многих, из семи десятков, были ему знакомы по газетам, телевидению, хотя, назвать всех, поименно, он, конечно бы, не смог, а вот, на эту неразлучную парочку, он обратил внимание сразу: один - по-хозяйски облокотился на стальной кожух анода, позванивая при малейшем движении своей амуницией; второй - хоть потом, тоже - покняжил, но смотрел на первого с выражением: "Эх, слишком долго ты был на Великом Столе, что ж мне-то - совсем ничего..."
   - Да, это я говорил, - вывел Колю из состояния шока надтреснутый голос. Это говорила фигура в шляпе, знакомая ему по школьному учебнику.
   - Мы не можем ждать милостей у Природы... Но, всякую мысль - можно довести до абсурда... Не раскаиваюсь, нет.
   - А хто покается? Вавилова бы побачить, или с цим... с Вернадским побалакать ось туточки - це ж - його Ноосфера... - это проворчала голова, с маленькими глазками, четким пробором и длинным носом.
   - Ну, а с меня-то, что взять? - Коля перевел взгляд: - Батюшки! И Хрущев - здесь!
   - Вон, сколько тут академиков! Мно-о-го знали! А все равно - здесь. А проекты, конечно, грандиозны: реки - вспять! На всю природу узду надеть! Ну, и мы - догоним и перегоним! Да! Было время!.. - он сделал паузу и продолжал, - А, про ваш завод? Ну, конечно, в данном конкретном случае, я, лично, мог бы его отодвинуть подальше от города. Городу-то полегче было бы, а природе? А?.. - и он хитро прищурился.
   Коля перевел взгляд - там, в центре, на него смотрела немигающим взглядом фигура с трубкой во рту, и в такой знакомой фуражке. Все вокруг него так и заглядывали ему в рот.
   - Не гаси. Что-то холодно. Я еще вернусь!
   - Вернется! Вернется! - как эхо прошелестело вокруг.
   Трубка его выпустила громадный клуб дыма, который устремился вверх. Коля проводил его взглядом - крыши не было, только высоко поднимались ядовитые выбросы.
   - Нас, НИЧТО не возьмет! А вот, как сейчас праведники с нижнего райского сада посыпятся! - это говорила фигура интеллигентного вида, блестя стеклами пенсне. - Ничего, мы и до верхнего скоро доберемся! - с язвительной усмешкой закончила она.
   И, в сей же миг, сверху посыпались люди, с воплями исчезавшие в темной массе, те, которые не сразу исчезали в кипящей смолообразной массе, кричали:
   - За что!? Господи!! За что!?
   - От нас не уйдешь! От Москвы до самых до окраин! Везде достанем! - самодовольно скалились фигуры.
   Вот, упала женщина. Что-то слишком знакомым показалось Николаю, вот, глаза их встретились.
   - МАМА! - закричал Коля и рванулся вверх...
   - Иди, Коля, 29-ю объявили. - услышал Коля и открыл глаза... Он вскочил, схватил шляпу и вачеги, что-то с глухим стуком выпало ему под ноги... На грязном полу лежала трубка вождя...
   И легкий дымок взвивался вверх...
  (из древнейшего манускрипта, найденного на
  
  одной из погибших планет)
  
   ...И прилетел он на красивую планету. И мог он воспринимать любой облик, и, мог перемещаться мгновенно, и, многое мог понимать. Но, одно он не мог понять и увидеть: "Кто такое - народ? и, как его увидеть?"
   И, вот, бродил он по этой планете, и, перевоплощаясь в увиденных, спрашивал про народ.
   - Народ? Нет, мы не народ, мы, видишь ли, слуги народа. Избранники, так сказать. - снисходительно улыбаясь, говорили одни.
   - Народ? Обижаешь! А, шутишь! Какой мы народ! Но, без него, мы не можем, понимаешь, да? - и хитро прищурившись, хлопали его по плечу.
   - Народ? Да, у нас все делает народ, все - для народа, все для его блага, вот и ищи. - досадливо отмахивались другие.
   - Народ? Да, нет его - это миф. А просто: есть - богатые и бедные, хитрые и простаки, рабы и господа. Хотя, все - рабы: кто - своего хозяина, кто - идеи, кто - богатства...
   Долго ходил он по планете, и все не мог найти народ...
   - Где ты, народ?
   "Народ безмолвствует".
   - Эй, народ! Растудыт твою... - вздрогнул он и быстро принял облик, кричавшего про народ. И, странное дело: в голове его все прояснилось, и, пошатываясь, он направился к кричавшему:
   - Я - народ! И ты - народ! - полез он обниматься со своим другом, а с языка его все слетали незнакомые, непонятные слова, звучавшие, как музыка. - Ты меня уважаешь? И я тебя - уважаю! Мы - народ! Щас, третьего найдем, и - гори оно, все - синим пламенем. - пошатываясь, и глупо улыбаясь, громко крича и перебивая, и не слушая друг друга, пошли они, ветром гонимые, искать третий народ...
   1989, 1991г.
  
  Анатолий Азиат
  
  Что жизнь - белок в движеньи,
  
  И, мысль - в неизмеримом
  
  измереньи...
  
  
  
  ЗАКАТНЫЙ МАЛИНОВЫЙ ЗВОН...
  
  
  
   Грохот и шум улицы почти не доносился сюда, и казалось, время не спешило здесь, как там, а тоже отдыхало. То тут, то там лежали и гуляли на зеленых лужайках люди, подставляя солнцу свои белые, розовые, красные и темно-шоколадные тела. Я вышел к площадке, где цокали маленькие белые шарики. Почти все столы были заняты, но на одном лежала суперсовременная фирменная ракетка, и хозяин ее, расположившись неподалеку, в тени, на скамейке, читал "Новый мир". Это был импозантный мужчина, лет пятидесяти, высокий, крепкого сложения с темно-коричневой кожей, в лице его было что-то испанское: темные, густые, с проседью волосы, такие же темные и густые брови, и глаза, темные, как две виноградины. Одет он был в ослепительно белые "с иголочки" трусы, гольфы и кроссовки фирмы "Адидас".
   - Извините, не хотите ли размяться?- обратился я к нему.
   - С удовольствием!- ответил он и, поднявшись, закрыл журнал.
   - Конечно, "Архипелаг", теперь все его читают - машинально отметил я, и, как-то неожиданно для себя спросил:
   - А Вы, не читали рассказ, по-моему, в "Дружбе народов", там, где "Чевенгур" напечатан, рассказ - "Колымский трамвай средней тяжести"?
   - Нет.- ответил он.
   - Прочтите, я до сих пор, хожу под впечатлением!
   - Спасибо, попытаюсь найти.
   Наше общение на этом закончилось и, кроме цоканья шарика, междометий, счета партий, и обмена улыбками по поводу удачной игры партнера не углубилось.
   Часа, через полтора, поблагодарив друг друга за доставленное удовольствие, мы расстались.
   И, вот, недели через две, "на том же месте, в тот же час", ситуация до смешного повторилась, только на этот раз он читал "Дружбу народов".
   - Здравствуйте.
   - Добрый день!- мы улыбнулись друг другу.
   - Вы знаете, прочел. Правда, не в этом журнале, но - благодарю Вас, я тоже пережил - потрясение! А хотите, я Вам тоже предложу, кое-что?
   - С удовольствием!
   - Как Вы смотрите: на будущей неделе, скажем, в четверг, после 18-ти?
   - Хорошо. А где? Куда подойти?
   - Давайте встретимся здесь, я подъеду на машине.
   - Договорились, а как насчет пару партий?
   - Непременно-непременно, ведь за мной "долг". - улыбаясь, ответил он.
   И, вот, четверг, и мы едем по городу, разговаривая ни о чем.
   - Странно, мы ведь до сих пор, даже не знаем не только - кто мы и чем занимаемся, но, и даже по имени не представились! - промелькнула мысль.
   Машина заехала во двор какого-то учреждения. Мы вышли из машины.
   - Извините, что не с парадного хода, но, я думаю, Вы меня поймете и простите.
   Мы зашли в здание, прошли мимо, кажется, это была столовая, и зашли в небольшую комнатку, где стоял шкаф, стол и два кресла.
   Мой знакомый подал мне белый халат, и, накинув второй себе на плечи, предложил:
   - Наденьте, пожалуйста.
   Я подчинился. Мы вышли из комнаты, прошли вперед и свернули направо. Тут был коридор, метра четыре в ширину и довольно длинный. С одной стороны были окна, с другой - комнаты под номерами. По коридору прогуливались люди в больничных пижамах.
   Одного взгляда на них было достаточно, чтобы определить, что я в "психушке": на окнах-то - решеточки. Мой собеседник тихо сказал мне:
   - Вам не приходилось раньше... Извините, ради Бога, я здесь работаю.
   - Где мой Буцефал!? Подать сюда!! Ах, вы!!... - услышали мы крик, от которого мороз пошел по коже.
   И, вот, уже бегут рослые санитары и медсестра со шприцем в руках. Они забегают в палату 2, оттуда слышен шум борьбы, нечленораздельные крики, потом все стихает. Я подхожу и осторожно заглядываю. Тот, который кричал, лежит на кровати, растянутый и привязанный полотенцами к спинкам кровати и с бессмысленным взором смотрит в потолок, губы его беззвучно шевелятся и кривятся.
   - Это у нас "буйная" палата. - прокомментировал из-за моего плеча мой гид. - Извините, Вам просто не повезло, у нас такое не часто бывает. У нас в основном - "тихие".
   Люди, отвлеченные криками, продолжали свою прогулку. Вот, идет один, как будто зарядку делает, уставился глазами в пол перед собой и, никого не замечая, наматывает километры, круто разворачиваясь в конце коридора.
   Вот, идут два юноши, оживленно беседуя друг с другом. Лица и глаза их ничем не отличаются от тех, с которыми я встречался там, на улице...
   Вот, там, дальше, за столиком, играют в шахматы и, как и везде, стоят болельщики...
   Две медсестры, наверное, только что закончивших медучилище, стоя у окна, и разговаривая друг с другом, наблюдают, наверное, за порядком...
   Вот, идет человек, на вид ему лет сорок, невысокий, хрупкий, с иконописным лицом, глаза его, как будто, скользят по всему и ничего не замечают, он идет возле стены и, как бы все время прислушивается, губы его все время шевелятся, как бы произнося беззвучно: "Тук-тук".
   - Обратите внимание, обратился ко мне мой гид, - на этого человека, тут все его прозвали "Тук-Тукыч". Я Вас, собственно, из-за него и позвал. - и он, так же тихо, рассказал мне историю этого человека.
   Больной . работал в школе, учителем истории. Работу любил, дети относились к нему хорошо. И вот, некоторое время назад, он начал всем рассказывать о встрече с неким существом, начал ходить по разным предприятиям и везде предлагать изменить технологию, к примеру: на вредных предприятиях, ядовитые отходы закачивать под давлением на большую глубину в землю; или: предлагал сооружения, которые эти отходы разлагало на атомы; в пищевой промышленности: предлагал сократить потери овощей, путем изготовления нетрадиционных полуфабрикатов прямо на местах выращивания, (естественно, с минимальной потерей вкусовых качеств); и.т.д.
   Практически перестал спать. По ночам, все время чертил какие-то непонятные приборы и механизмы...
   К врачу его привела жена, но, несмотря на все усилия врачей, болезнь прогрессирует. Сейчас он узнает только свою жену...
   Во время этого повествования я все время смотрел на эту коридорную жизнь.
   Особенно меня поразил один взгляд: умный, проницательный, добрый...
   Так посмотрел на меня мужчина с мощным лбом и со следами перенесенной оспы на лице.
   Мужчина, лет тридцати, с круглым ребячьим лицом, подойдя ко мне, подергал меня за рукав:
   - Дяденька! А я умею прятаться! - он отошел от меня и, спрятав голову за дверь палаты, через несколько секунд, осторожно выглянул из-за нее. - Ку-ку!
   - Сереженька! - обратилась к нему одна из медсестер, - Иди к нам, иди хороший! - и он, как ребенок, улыбаясь и весь, светясь от счастья, вприпрыжку побежал к ней.
   Мой гид, скомкав рассказ, предложил мне вернуться в свой кабинет.
   И, вот, мы уже сидим в креслах в его кабинете.
   - Я хотел Вам предложить вот эту тетрадь. Это, его супруга, записала его рассказ о происшедшем, когда он был, в еще более-менее нормальном состоянии. - он протянул мне ученическую тетрадь.
   Я взял ее в руки и сидел, не поднимая глаз.
   - Осуждаете... Вы видели того человека... Но, ведь это - не я! Мы ведь - пешки, Вы же знаете...
   Я поднял на него глаза:
   - Наверное, у него нет защитников, как у Жореса Медведева, тот - счастливчик, а этому-то - кто поможет? И, ведь, ОН - не один!?
   - А что я могу? Ведь, поставить одну латинскую букву с вопросом - может любой психиатр, а, вот, чтобы ее снять...
   Что я мог сделать? Уйти? Но, ведь, я нашел себя! Скольким больным я помог! А пойти против стены... И я бы ходил рядом с ним, с ними, с такой же буквой и вопросом... - он замолчал.
   -"И вся история страны - история болезни"... - вырвалось у меня.
   - Что Вы сказали?
   - Простите, это из Высоцкого.
   Наш разговор смялся, и, поговорив ни о чем, он увез меня из своего заколдованного царства, и мы расстались с тягостными чувствами...
   В тетрадке, круглыми, аккуратными буквами было записано следующее:
   " Человек всегда живет ожиданием чуда, и с некоторыми, действительно, случаются иногда удивительные вещи!
   И все стоит перед глазами, словно это случилось вчера...
   ...Душа общалась с ...Вечностью... Хайям, Фирдоуси... Лермонтов, Пушкин... Булгаков, Андреев... Еврипид, Аристотель... Шекспир, Монтень... Высоцкий...
   ... Все их души продолжались в моей...
   "Мы истины из книжек узнаем"...
   ...Белизна стен и сверкающие купола в закатном солнце...
   ..."Купола в России кроют чистым золотом"...
   Мое созерцание прервал негромкий стук.
   - Тук-тук.
   В самом низу стены, прямо передо мною, вдруг отворилась маленькая дверца. Я, непроизвольно наклонившись, шагнул вперед. Дверца за мной захлопнулась, и я оказался в полнейшей темноте. Понося себя последними словами, попытался открыть дверцу, но ни ручки, ни самой дверцы нащупать не удалось, пришлось, на ощупь, по стене пробираться вперед.
   - Куда? Что ждет впереди? Где выход?
   Так, спокойно: оставаться на месте и ждать, может, откроется дверца? Сомнительно. Идти вперед? Но, в любой момент можно подвергнуться нападению и неизвестно чего? Но, даже защититься хоть как-то, в этой кромешной темноте - невозможно! Значит, уповая на фортуну - вперед! Так, что там я помню о лабиринтах, (ведь нити Ариадны у меня нет): "идти, постоянно придерживаясь одной рукой за стену", - вроде так.
   Осторожно, маленькими шагами, держась правой рукой за стену, двинулся вперед.
   - Тук-тук. - раздался совсем рядом стук о стену. Я поспешил на стук.
   - Тук-тук. - раздалось опять впереди, на таком же, как и в первый раз расстоянии.
   - Вот, и "нить Ариадны" - только зовущая. - пронеслось в голове.
   - Тук-тук.
   Идти пришлось долго, вскоре я уже перестал идти, осторожно ощупывая поверхность, по которой я шагал, и ступал твердым шагом, правда, руку со стены не убирал.
   - Тук-тук-тук. - звук остановился прямо у меня перед носом. Я тоже остановился, провел левой рукой впереди себя. Рука нащупала что-то мягкое и упругое:
   - Как в притче о слепцах, которые ощупывали: каждый, только отдельные части слона, и, соответственно, каждый, по-своему, представлял себе "своего" слона, так, наверное, и я, не узнаю, что же это такое - не отрывая правой руки от стены, постарался левой ощупать полностью предмет, оказавшийся на моем пути, и, к удивлению своему узнал, что это - обыкновенное кресло.
   - Ага, значит, приглашают присесть. - я сел в кресло, оно оказалось очень удобным, ощущение такое, как, ну, если лежишь на воде, ничего не давит, а на все тело, снизу направлена упругая сила.
   Темнота стала рассеиваться, вот, в серости, стали проглядываться контуры помещения, в которое я попал. И, вот уже, как говорят, светло - как днем, хотя нигде нет ни окон, куда бы проникал солнечный свет, и не видно: ни каких-либо искусственных осветительных приборов, и, даже нет и "пера жар-птицы", которое принесло Ивану столько бед и приключений... Но - светло, и, ни от одного предмета, (я специально, чтоб проверить, поднял руку), но, нигде не было тени, как будто, свет проникал отовсюду и с одинаковой силой освещал предметы со всех сторон.
   - Да, не позавидовал бы я, если бы художник оказался здесь и попытался бы все это - отобразить! Ведь, нет ничего: ни тени, ни полутени, ни бликов, и, все выглядит так неестественно и неправдоподобно...
   Помещение было довольно большим, сферической формы, и напоминало: нет, не лавку древностей, и не свалку, а - скорее всего, музей ненужных и неиспользованных вещей, которых стояло здесь множество, и только, по дизайну, можно было определить год изготовления, так как, все выглядело так, как будто, только что изготовлено и еще не было в деле.
   Кресло стояло в самом центре зала, и нигде не видно было в стене ни входа, ни выхода, сколько я ни вглядывался в беломраморные стены.
   - Ну, что ж, мне открывается какая-то тайна, невероятнейшее везение! А что будет дальше... А, впрочем, "все в землю ляжем, все прахом будет"...
   - Тук-тук. - послышался опять стук, и сразу в вышине полусферы вспыхнул ослепительный шар, который вернул мне нормальное обозрение предметов.
   Прямо, передо мной, стоял болид, напоминающий истребитель на четырех колесах, без крыльев и хвоста. Я встал и подошел поближе. Колеса оказались не колесами, а шарами, скорее всего из какой-нибудь резины, соединенных с корпусом примерно так, (насколько я понял), как мебель, которая перемещается по квартире. Заглянув в кабину, перед местом водителя, на панели, я увидел мерцающий экран. Он вдруг ожил. Появилась маленькая копия болида, побежали цифры, формулы, отдельные узлы машины, способ управления, маневренность и прочее. По цифрам и формулам я не спец, но из рисунков понял, что: так как, колеса имеют шаровидную форму, и обладают большой степенью свободы в движениях и вперед-назад, и, вправо-влево, то: она обладает исключительной маневренностью; кабина имеет центр тяжести, как "ванька-встанька", и не имеет жесткой связи с корпусом; вдобавок, при переворачивании влево вправо, выходит еще одна пара колес-шаров, и машина продолжает движение на двух старых и двух новых колесах, а те, которые не нужны, убираются внутрь, так что, перевернуться набок ей никак не удастся, а кабина всегда находится параллельно к поверхности.
   - Вот бы прокатиться! Что из того, что я не умею водить, тут ведь, управляет компьютер!
   Экран погас.
   - Не хотят, ну, что ж, пойдем дальше.
   На столике лежал предмет, напоминающий небольшой портативный магнитофон. Я взял его в руки. Передо мной - книжная страница.
  ***
  
  Дураки мудрецом почитают меня.
  
  Видит бог: я не тот, кем считают меня.
  
  О себе и о мире я знаю не больше
  
  Тех глупцов, что усердно читают меня.
  
  ***
  
   С радостью прочел я эти строки Хайяма. Только, по-моему, это не бумага, а что? Я нажал на одну из кнопок. Снизу-вверх замелькали строчки, как при перемотке магнитофонной ленты, нажал на другую кнопку. Движение прекратилось и я прочел:
  ***
  
  Ад и рай - в небесах, - утверждают ханжи,
  
  Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
  
  Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
  
  Ад и рай - это две половинки души.
  
  ***
  
   Я нажал на третью кнопку. Текст переместился вверх, как на страницу. На этой новой странице было написано:
   Проект новой книги, в которой нет бумаги(!), нет переплетов(!), которая вставляется в несложный прибор, и, передвигается постранично, и, перематывается на любую страницу, а - в вынутом виде, вкладывается в футляр и удобна, как для хранения, так и для переноски.
   Несомненны также преимущества в наборе и печатании. В разработке дополнение:
   а) как? во время чтения, цветом страницы(?), или - слова(?), или - мысли(?) передавать, (усиливать) эмоции написанного;
   б) то же, посредством музыки;
   в) то же, посредством запаха.
   - Тук-тук.
   - Эврика! и как это сразу до меня не дошло! "Тук-Тукыч" привел меня сюда, где ОН, или - ОНИ собрали и реализовали идеи и изобретения, которые лежат мертвым грузом, которые не признаны, и никогда не будут реализованы в нашем обществе!
   ...Вот, лежит обойма баллонов. На дисплее показано их действие: выхлопная труба автомобиля выходит не наружу, а в специальную камеру, где при очень низкой температуре, газ становится жидким и собирается в эти баллоны...
   ..........................................................................
   - Зачем ты привел меня сюда, Тук-Тукыч? Ведь у меня нет инженерных способностей, кроме голых идей, что я смогу вынести, если ты меня еще, и выпустишь отсюда?
   - Тук-тук. - стук раздался прямо с небольшой коробки, я взял ее в руки.
   - Видеокассета! Может на ней - все, что здесь есть?
   - Тук-тук.
   Свет начал сереть - и, вот - темнота... Прямо передо мной распахнулась дверца, я торопливо шагнул вперед...
   Солнце, все также золотило купола. И дрожал в закатном солнце малиновый звон...
   Я стоял перед белокаменной стеной и держал в руке видеокассету.
   На следующее утро я отправил ее в Москву на ВДНХ. Жду. Надеюсь. "Тук-Тукыч" больше не объявлялся, и, каждый вечер, глядя на квитанцию, я, как заклинание шепчу:
   - Отзовись, "Тук-Тукыч"! Отзовись... "
   Несколько раз приходил я на место нашей первой встречи, но моего знакомого не было. Я уже подумывал о том, чтобы отнести ему тетрадь на работу, но: незнание его имени и фамилии, заставляло откладывать этот визит.
   Как-то, случайно, бродя по городу, я очутился возле того здания, перед дверью, через которую мы проникли внутрь. Я взялся за ручку двери, но дверь оказалась закрытой. Был уже близок конец рабочего дня и я, решив попытать счастья, начал прогуливаться по скверику, не выпуская из виду дверь.
   Свернув на боковую аллею, я увидел одноэтажное здание, построенное, скорее всего, уже в наше время, но выглядевшее так, как будто, ему уже тысячи лет. Тополя окружили его со всех сторон и солнечный свет не достигал его окон.
   "Что за дом притих, погружась во мрак..." - ассоциативно среагировала память.
   Входная дверь была открыта настежь, и, ноги сами шагнули внутрь. После жаркого, солнечного дня, ощущение было такое, как будто, я спустился или в подвал, или в подземелье.
   Пахло влагой, тяжелым, непроветриваемым воздухом, как из запущенного общественного туалета. Пройдя шагов, пять по коридору, я остановился на пороге квадратной комнаты. По периметру стен и посредине, стояли кровати. На них лежали... люди. Все в комнате, как бы соперничало друг с другом в древности происхождения, начиная с мебели и постельных принадлежностей, и, кончая... - их владельцами.
   Они лежали под ватными одеялами, как высохшие мумии и только две головы повернулись на мое появление. Первая, была голова старика, лицо которого было так изрезано морщинами, как смятая фольга из-под конфет, но, скользнув по мне пустым взглядом, голова медленно вернулась в свое исходное положение.
   По лицам этих мумий ползали мухи. Ползали по-хозяйски, и черные, и зеленые, и большие, и маленькие...
   Вторая голова, была похожа на мою покойную бабушку, и я, инстинктивно, сделал движение к ней.
   - Внучек! - я вздрогнул, - Внучек, иди сюда. - еле слышным голосом позвала она.
   Я подошел и присел на табурет, стоящий возле кровати.
   - Не приходят. Дочка зимой была. А сыны и старшенькая, уж и не помню когда. - голос ее звучал бесстрастно и тихо, она глядела мне в глаза и говорила... говорила...
   - Внуков-то и правнуков - много, а последних-то и не видала... А сюда-то никто не приходил. А Машеньку-то, как я любила. И она меня тоже, да не пускают сюда. Да разве можно их сюда-то... Дочка-то старшенькая - учительница. Ей-то бедной, ой плохо. Все работа - работа. И Ваня-сынок, он в начальниках, все на заводе, дома-то тоже совсем маленько бывает. И Коленька... У него машина, а она, сколько времени-то, забирает. Вот, Верочка, в госстрахе работает, вот и, забегает. У меня уж все готово: и завещание, и страховка на похороны, и на памятник хватит, скорей бы уж. Вот, умереть бы - хорошо... Ты в церкву-то не ходишь? - она вытащила из-под одеяла руку...
   Я смотрел, не отрываясь, на ее прозрачную, бесплотную руку...
   - Поставь свечку, за упокой души, рабы божьей Марии...
   Не в силах больше сдерживать себя, я почти бегом выскочил на улицу.
   - Господи, а ведь похоронят - и оградку поставят, и за могилкой ухаживать будут!
   Почему все приходит ПОТОМ? ПОЧЕМУ?
   "Ад и рай - это две половины души"...
   Почему мы гибнем? Народ, у которого есть и Толстой, и Достоевский! И Иисус! И - многие-многие...
   Почему, все это нравственное богатство не лечит, не задерживается в теле народа?...
   Выбегая на аллейку, я столкнулся с мужчиной, и, извинившись, узнал в нем того, кого поджидал.
   - Добрый день!
   - Добрый! Вы меня ищете? - он, улыбаясь, протянул мне руку.
   - Да, вот, пришел вернуть тетрадь. - Я достал из сумки тетрадь и передал ему. Он взял, лицо его сразу стало серьезным.
   - Вы знаете, а "Тук-Тукыч" исчез. Исчез бесследно, хотя выйти из отделения, как Вы понимаете, невозможно. Вот только... Сереженька, помните, иногда подходит к одному месту в стене и долго стоит, и, стуча в стенку разговаривает:
   - Тук-тук! - Выходи, будем прятаться.
   ... Жена его приходит ежедневно, милиция ищет, конечно, но ... Так что, тетрадь эту, я верну ей... - он серьезно и внимательно смотрел на меня. Я молчал.
   Потом, мы, перебросившись дежурными фразами, расстались.
   Ноги сами принесли меня в церковь. И, накупив свечек, я зажег, и поставил за упокой души Марии... Владимира... Андрея... Владислава... Анны... Александра... И других имен, которые вспомнились...
   Постоял, потом пошел, купил еще свечей и поставил... За здравие... Всех... Живущих сегодня... И тех, кому - предназначено родиться...
   1990Анатолий Азиат
  
  Что жизнь - белок в движеньи,
  
  И, мысль - в неизмеримом
  
  измереньи...
  
  
  
  ЗАКАТНЫЙ МАЛИНОВЫЙ ЗВОН...
  
  
  
   Грохот и шум улицы почти не доносился сюда, и казалось, время не спешило здесь, как там, а тоже отдыхало. То тут, то там лежали и гуляли на зеленых лужайках люди, подставляя солнцу свои белые, розовые, красные и темно-шоколадные тела. Я вышел к площадке, где цокали маленькие белые шарики. Почти все столы были заняты, но на одном лежала суперсовременная фирменная ракетка, и хозяин ее, расположившись неподалеку, в тени, на скамейке, читал "Новый мир". Это был импозантный мужчина, лет пятидесяти, высокий, крепкого сложения с темно-коричневой кожей, в лице его было что-то испанское: темные, густые, с проседью волосы, такие же темные и густые брови, и глаза, темные, как две виноградины. Одет он был в ослепительно белые "с иголочки" трусы, гольфы и кроссовки фирмы "Адидас".
   - Извините, не хотите ли размяться?- обратился я к нему.
   - С удовольствием!- ответил он и, поднявшись, закрыл журнал.
   - Конечно, "Архипелаг", теперь все его читают - машинально отметил я, и, как-то неожиданно для себя спросил:
   - А Вы, не читали рассказ, по-моему, в "Дружбе народов", там, где "Чевенгур" напечатан, рассказ - "Колымский трамвай средней тяжести"?
   - Нет.- ответил он.
   - Прочтите, я до сих пор, хожу под впечатлением!
   - Спасибо, попытаюсь найти.
   Наше общение на этом закончилось и, кроме цоканья шарика, междометий, счета партий, и обмена улыбками по поводу удачной игры партнера не углубилось.
   Часа, через полтора, поблагодарив друг друга за доставленное удовольствие, мы расстались.
   И, вот, недели через две, "на том же месте, в тот же час", ситуация до смешного повторилась, только на этот раз он читал "Дружбу народов".
   - Здравствуйте.
   - Добрый день!- мы улыбнулись друг другу.
   - Вы знаете, прочел. Правда, не в этом журнале, но - благодарю Вас, я тоже пережил - потрясение! А хотите, я Вам тоже предложу, кое-что?
   - С удовольствием!
   - Как Вы смотрите: на будущей неделе, скажем, в четверг, после 18-ти?
   - Хорошо. А где? Куда подойти?
   - Давайте встретимся здесь, я подъеду на машине.
   - Договорились, а как насчет пару партий?
   - Непременно-непременно, ведь за мной "долг". - улыбаясь, ответил он.
   И, вот, четверг, и мы едем по городу, разговаривая ни о чем.
   - Странно, мы ведь до сих пор, даже не знаем не только - кто мы и чем занимаемся, но, и даже по имени не представились! - промелькнула мысль.
   Машина заехала во двор какого-то учреждения. Мы вышли из машины.
   - Извините, что не с парадного хода, но, я думаю, Вы меня поймете и простите.
   Мы зашли в здание, прошли мимо, кажется, это была столовая, и зашли в небольшую комнатку, где стоял шкаф, стол и два кресла.
   Мой знакомый подал мне белый халат, и, накинув второй себе на плечи, предложил:
   - Наденьте, пожалуйста.
   Я подчинился. Мы вышли из комнаты, прошли вперед и свернули направо. Тут был коридор, метра четыре в ширину и довольно длинный. С одной стороны были окна, с другой - комнаты под номерами. По коридору прогуливались люди в больничных пижамах.
   Одного взгляда на них было достаточно, чтобы определить, что я в "психушке": на окнах-то - решеточки. Мой собеседник тихо сказал мне:
   - Вам не приходилось раньше... Извините, ради Бога, я здесь работаю.
   - Где мой Буцефал!? Подать сюда!! Ах, вы!!... - услышали мы крик, от которого мороз пошел по коже.
   И, вот, уже бегут рослые санитары и медсестра со шприцем в руках. Они забегают в палату 2, оттуда слышен шум борьбы, нечленораздельные крики, потом все стихает. Я подхожу и осторожно заглядываю. Тот, который кричал, лежит на кровати, растянутый и привязанный полотенцами к спинкам кровати и с бессмысленным взором смотрит в потолок, губы его беззвучно шевелятся и кривятся.
   - Это у нас "буйная" палата. - прокомментировал из-за моего плеча мой гид. - Извините, Вам просто не повезло, у нас такое не часто бывает. У нас в основном - "тихие".
   Люди, отвлеченные криками, продолжали свою прогулку. Вот, идет один, как будто зарядку делает, уставился глазами в пол перед собой и, никого не замечая, наматывает километры, круто разворачиваясь в конце коридора.
   Вот, идут два юноши, оживленно беседуя друг с другом. Лица и глаза их ничем не отличаются от тех, с которыми я встречался там, на улице...
   Вот, там, дальше, за столиком, играют в шахматы и, как и везде, стоят болельщики...
   Две медсестры, наверное, только что закончивших медучилище, стоя у окна, и разговаривая друг с другом, наблюдают, наверное, за порядком...
   Вот, идет человек, на вид ему лет сорок, невысокий, хрупкий, с иконописным лицом, глаза его, как будто, скользят по всему и ничего не замечают, он идет возле стены и, как бы все время прислушивается, губы его все время шевелятся, как бы произнося беззвучно: "Тук-тук".
   - Обратите внимание, обратился ко мне мой гид, - на этого человека, тут все его прозвали "Тук-Тукыч". Я Вас, собственно, из-за него и позвал. - и он, так же тихо, рассказал мне историю этого человека.
   Больной . работал в школе, учителем истории. Работу любил, дети относились к нему хорошо. И вот, некоторое время назад, он начал всем рассказывать о встрече с неким существом, начал ходить по разным предприятиям и везде предлагать изменить технологию, к примеру: на вредных предприятиях, ядовитые отходы закачивать под давлением на большую глубину в землю; или: предлагал сооружения, которые эти отходы разлагало на атомы; в пищевой промышленности: предлагал сократить потери овощей, путем изготовления нетрадиционных полуфабрикатов прямо на местах выращивания, (естественно, с минимальной потерей вкусовых качеств); и.т.д.
   Практически перестал спать. По ночам, все время чертил какие-то непонятные приборы и механизмы...
   К врачу его привела жена, но, несмотря на все усилия врачей, болезнь прогрессирует. Сейчас он узнает только свою жену...
   Во время этого повествования я все время смотрел на эту коридорную жизнь.
   Особенно меня поразил один взгляд: умный, проницательный, добрый...
   Так посмотрел на меня мужчина с мощным лбом и со следами перенесенной оспы на лице.
   Мужчина, лет тридцати, с круглым ребячьим лицом, подойдя ко мне, подергал меня за рукав:
   - Дяденька! А я умею прятаться! - он отошел от меня и, спрятав голову за дверь палаты, через несколько секунд, осторожно выглянул из-за нее. - Ку-ку!
   - Сереженька! - обратилась к нему одна из медсестер, - Иди к нам, иди хороший! - и он, как ребенок, улыбаясь и весь, светясь от счастья, вприпрыжку побежал к ней.
   Мой гид, скомкав рассказ, предложил мне вернуться в свой кабинет.
   И, вот, мы уже сидим в креслах в его кабинете.
   - Я хотел Вам предложить вот эту тетрадь. Это, его супруга, записала его рассказ о происшедшем, когда он был, в еще более-менее нормальном состоянии. - он протянул мне ученическую тетрадь.
   Я взял ее в руки и сидел, не поднимая глаз.
   - Осуждаете... Вы видели того человека... Но, ведь это - не я! Мы ведь - пешки, Вы же знаете...
   Я поднял на него глаза:
   - Наверное, у него нет защитников, как у Жореса Медведева, тот - счастливчик, а этому-то - кто поможет? И, ведь, ОН - не один!?
   - А что я могу? Ведь, поставить одну латинскую букву с вопросом - может любой психиатр, а, вот, чтобы ее снять...
   Что я мог сделать? Уйти? Но, ведь, я нашел себя! Скольким больным я помог! А пойти против стены... И я бы ходил рядом с ним, с ними, с такой же буквой и вопросом... - он замолчал.
   -"И вся история страны - история болезни"... - вырвалось у меня.
   - Что Вы сказали?
   - Простите, это из Высоцкого.
   Наш разговор смялся, и, поговорив ни о чем, он увез меня из своего заколдованного царства, и мы расстались с тягостными чувствами...
   В тетрадке, круглыми, аккуратными буквами было записано следующее:
   " Человек всегда живет ожиданием чуда, и с некоторыми, действительно, случаются иногда удивительные вещи!
   И все стоит перед глазами, словно это случилось вчера...
   ...Душа общалась с ...Вечностью... Хайям, Фирдоуси... Лермонтов, Пушкин... Булгаков, Андреев... Еврипид, Аристотель... Шекспир, Монтень... Высоцкий...
   ... Все их души продолжались в моей...
   "Мы истины из книжек узнаем"...
   ...Белизна стен и сверкающие купола в закатном солнце...
   ..."Купола в России кроют чистым золотом"...
   Мое созерцание прервал негромкий стук.
   - Тук-тук.
   В самом низу стены, прямо передо мною, вдруг отворилась маленькая дверца. Я, непроизвольно наклонившись, шагнул вперед. Дверца за мной захлопнулась, и я оказался в полнейшей темноте. Понося себя последними словами, попытался открыть дверцу, но ни ручки, ни самой дверцы нащупать не удалось, пришлось, на ощупь, по стене пробираться вперед.
   - Куда? Что ждет впереди? Где выход?
   Так, спокойно: оставаться на месте и ждать, может, откроется дверца? Сомнительно. Идти вперед? Но, в любой момент можно подвергнуться нападению и неизвестно чего? Но, даже защититься хоть как-то, в этой кромешной темноте - невозможно! Значит, уповая на фортуну - вперед! Так, что там я помню о лабиринтах, (ведь нити Ариадны у меня нет): "идти, постоянно придерживаясь одной рукой за стену", - вроде так.
   Осторожно, маленькими шагами, держась правой рукой за стену, двинулся вперед.
   - Тук-тук. - раздался совсем рядом стук о стену. Я поспешил на стук.
   - Тук-тук. - раздалось опять впереди, на таком же, как и в первый раз расстоянии.
   - Вот, и "нить Ариадны" - только зовущая. - пронеслось в голове.
   - Тук-тук.
   Идти пришлось долго, вскоре я уже перестал идти, осторожно ощупывая поверхность, по которой я шагал, и ступал твердым шагом, правда, руку со стены не убирал.
   - Тук-тук-тук. - звук остановился прямо у меня перед носом. Я тоже остановился, провел левой рукой впереди себя. Рука нащупала что-то мягкое и упругое:
   - Как в притче о слепцах, которые ощупывали: каждый, только отдельные части слона, и, соответственно, каждый, по-своему, представлял себе "своего" слона, так, наверное, и я, не узнаю, что же это такое - не отрывая правой руки от стены, постарался левой ощупать полностью предмет, оказавшийся на моем пути, и, к удивлению своему узнал, что это - обыкновенное кресло.
   - Ага, значит, приглашают присесть. - я сел в кресло, оно оказалось очень удобным, ощущение такое, как, ну, если лежишь на воде, ничего не давит, а на все тело, снизу направлена упругая сила.
   Темнота стала рассеиваться, вот, в серости, стали проглядываться контуры помещения, в которое я попал. И, вот уже, как говорят, светло - как днем, хотя нигде нет ни окон, куда бы проникал солнечный свет, и не видно: ни каких-либо искусственных осветительных приборов, и, даже нет и "пера жар-птицы", которое принесло Ивану столько бед и приключений... Но - светло, и, ни от одного предмета, (я специально, чтоб проверить, поднял руку), но, нигде не было тени, как будто, свет проникал отовсюду и с одинаковой силой освещал предметы со всех сторон.
   - Да, не позавидовал бы я, если бы художник оказался здесь и попытался бы все это - отобразить! Ведь, нет ничего: ни тени, ни полутени, ни бликов, и, все выглядит так неестественно и неправдоподобно...
   Помещение было довольно большим, сферической формы, и напоминало: нет, не лавку древностей, и не свалку, а - скорее всего, музей ненужных и неиспользованных вещей, которых стояло здесь множество, и только, по дизайну, можно было определить год изготовления, так как, все выглядело так, как будто, только что изготовлено и еще не было в деле.
   Кресло стояло в самом центре зала, и нигде не видно было в стене ни входа, ни выхода, сколько я ни вглядывался в беломраморные стены.
   - Ну, что ж, мне открывается какая-то тайна, невероятнейшее везение! А что будет дальше... А, впрочем, "все в землю ляжем, все прахом будет"...
   - Тук-тук. - послышался опять стук, и сразу в вышине полусферы вспыхнул ослепительный шар, который вернул мне нормальное обозрение предметов.
   Прямо, передо мной, стоял болид, напоминающий истребитель на четырех колесах, без крыльев и хвоста. Я встал и подошел поближе. Колеса оказались не колесами, а шарами, скорее всего из какой-нибудь резины, соединенных с корпусом примерно так, (насколько я понял), как мебель, которая перемещается по квартире. Заглянув в кабину, перед местом водителя, на панели, я увидел мерцающий экран. Он вдруг ожил. Появилась маленькая копия болида, побежали цифры, формулы, отдельные узлы машины, способ управления, маневренность и прочее. По цифрам и формулам я не спец, но из рисунков понял, что: так как, колеса имеют шаровидную форму, и обладают большой степенью свободы в движениях и вперед-назад, и, вправо-влево, то: она обладает исключительной маневренностью; кабина имеет центр тяжести, как "ванька-встанька", и не имеет жесткой связи с корпусом; вдобавок, при переворачивании влево вправо, выходит еще одна пара колес-шаров, и машина продолжает движение на двух старых и двух новых колесах, а те, которые не нужны, убираются внутрь, так что, перевернуться набок ей никак не удастся, а кабина всегда находится параллельно к поверхности.
   - Вот бы прокатиться! Что из того, что я не умею водить, тут ведь, управляет компьютер!
   Экран погас.
   - Не хотят, ну, что ж, пойдем дальше.
   На столике лежал предмет, напоминающий небольшой портативный магнитофон. Я взял его в руки. Передо мной - книжная страница.
  ***
  
  Дураки мудрецом почитают меня.
  
  Видит бог: я не тот, кем считают меня.
  
  О себе и о мире я знаю не больше
  
  Тех глупцов, что усердно читают меня.
  
  ***
  
   С радостью прочел я эти строки Хайяма. Только, по-моему, это не бумага, а что? Я нажал на одну из кнопок. Снизу-вверх замелькали строчки, как при перемотке магнитофонной ленты, нажал на другую кнопку. Движение прекратилось и я прочел:
  ***
  
  Ад и рай - в небесах, - утверждают ханжи,
  
  Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
  
  Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
  
  Ад и рай - это две половинки души.
  
  ***
  
   Я нажал на третью кнопку. Текст переместился вверх, как на страницу. На этой новой странице было написано:
   Проект новой книги, в которой нет бумаги(!), нет переплетов(!), которая вставляется в несложный прибор, и, передвигается постранично, и, перематывается на любую страницу, а - в вынутом виде, вкладывается в футляр и удобна, как для хранения, так и для переноски.
   Несомненны также преимущества в наборе и печатании. В разработке дополнение:
   а) как? во время чтения, цветом страницы(?), или - слова(?), или - мысли(?) передавать, (усиливать) эмоции написанного;
   б) то же, посредством музыки;
   в) то же, посредством запаха.
   - Тук-тук.
   - Эврика! и как это сразу до меня не дошло! "Тук-Тукыч" привел меня сюда, где ОН, или - ОНИ собрали и реализовали идеи и изобретения, которые лежат мертвым грузом, которые не признаны, и никогда не будут реализованы в нашем обществе!
   ...Вот, лежит обойма баллонов. На дисплее показано их действие: выхлопная труба автомобиля выходит не наружу, а в специальную камеру, где при очень низкой температуре, газ становится жидким и собирается в эти баллоны...
   ..........................................................................
   - Зачем ты привел меня сюда, Тук-Тукыч? Ведь у меня нет инженерных способностей, кроме голых идей, что я смогу вынести, если ты меня еще, и выпустишь отсюда?
   - Тук-тук. - стук раздался прямо с небольшой коробки, я взял ее в руки.
   - Видеокассета! Может на ней - все, что здесь есть?
   - Тук-тук.
   Свет начал сереть - и, вот - темнота... Прямо передо мной распахнулась дверца, я торопливо шагнул вперед...
   Солнце, все также золотило купола. И дрожал в закатном солнце малиновый звон...
   Я стоял перед белокаменной стеной и держал в руке видеокассету.
   На следующее утро я отправил ее в Москву на ВДНХ. Жду. Надеюсь. "Тук-Тукыч" больше не объявлялся, и, каждый вечер, глядя на квитанцию, я, как заклинание шепчу:
   - Отзовись, "Тук-Тукыч"! Отзовись... "
   Несколько раз приходил я на место нашей первой встречи, но моего знакомого не было. Я уже подумывал о том, чтобы отнести ему тетрадь на работу, но: незнание его имени и фамилии, заставляло откладывать этот визит.
   Как-то, случайно, бродя по городу, я очутился возле того здания, перед дверью, через которую мы проникли внутрь. Я взялся за ручку двери, но дверь оказалась закрытой. Был уже близок конец рабочего дня и я, решив попытать счастья, начал прогуливаться по скверику, не выпуская из виду дверь.
   Свернув на боковую аллею, я увидел одноэтажное здание, построенное, скорее всего, уже в наше время, но выглядевшее так, как будто, ему уже тысячи лет. Тополя окружили его со всех сторон и солнечный свет не достигал его окон.
   "Что за дом притих, погружась во мрак..." - ассоциативно среагировала память.
   Входная дверь была открыта настежь, и, ноги сами шагнули внутрь. После жаркого, солнечного дня, ощущение было такое, как будто, я спустился или в подвал, или в подземелье.
   Пахло влагой, тяжелым, непроветриваемым воздухом, как из запущенного общественного туалета. Пройдя шагов, пять по коридору, я остановился на пороге квадратной комнаты. По периметру стен и посредине, стояли кровати. На них лежали... люди. Все в комнате, как бы соперничало друг с другом в древности происхождения, начиная с мебели и постельных принадлежностей, и, кончая... - их владельцами.
   Они лежали под ватными одеялами, как высохшие мумии и только две головы повернулись на мое появление. Первая, была голова старика, лицо которого было так изрезано морщинами, как смятая фольга из-под конфет, но, скользнув по мне пустым взглядом, голова медленно вернулась в свое исходное положение.
   По лицам этих мумий ползали мухи. Ползали по-хозяйски, и черные, и зеленые, и большие, и маленькие...
   Вторая голова, была похожа на мою покойную бабушку, и я, инстинктивно, сделал движение к ней.
   - Внучек! - я вздрогнул, - Внучек, иди сюда. - еле слышным голосом позвала она.
   Я подошел и присел на табурет, стоящий возле кровати.
   - Не приходят. Дочка зимой была. А сыны и старшенькая, уж и не помню когда. - голос ее звучал бесстрастно и тихо, она глядела мне в глаза и говорила... говорила...
   - Внуков-то и правнуков - много, а последних-то и не видала... А сюда-то никто не приходил. А Машеньку-то, как я любила. И она меня тоже, да не пускают сюда. Да разве можно их сюда-то... Дочка-то старшенькая - учительница. Ей-то бедной, ой плохо. Все работа - работа. И Ваня-сынок, он в начальниках, все на заводе, дома-то тоже совсем маленько бывает. И Коленька... У него машина, а она, сколько времени-то, забирает. Вот, Верочка, в госстрахе работает, вот и, забегает. У меня уж все готово: и завещание, и страховка на похороны, и на памятник хватит, скорей бы уж. Вот, умереть бы - хорошо... Ты в церкву-то не ходишь? - она вытащила из-под одеяла руку...
   Я смотрел, не отрываясь, на ее прозрачную, бесплотную руку...
   - Поставь свечку, за упокой души, рабы божьей Марии...
   Не в силах больше сдерживать себя, я почти бегом выскочил на улицу.
   - Господи, а ведь похоронят - и оградку поставят, и за могилкой ухаживать будут!
   Почему все приходит ПОТОМ? ПОЧЕМУ?
   "Ад и рай - это две половины души"...
   Почему мы гибнем? Народ, у которого есть и Толстой, и Достоевский! И Иисус! И - многие-многие...
   Почему, все это нравственное богатство не лечит, не задерживается в теле народа?...
   Выбегая на аллейку, я столкнулся с мужчиной, и, извинившись, узнал в нем того, кого поджидал.
   - Добрый день!
   - Добрый! Вы меня ищете? - он, улыбаясь, протянул мне руку.
   - Да, вот, пришел вернуть тетрадь. - Я достал из сумки тетрадь и передал ему. Он взял, лицо его сразу стало серьезным.
   - Вы знаете, а "Тук-Тукыч" исчез. Исчез бесследно, хотя выйти из отделения, как Вы понимаете, невозможно. Вот только... Сереженька, помните, иногда подходит к одному месту в стене и долго стоит, и, стуча в стенку разговаривает:
   - Тук-тук! - Выходи, будем прятаться.
   ... Жена его приходит ежедневно, милиция ищет, конечно, но ... Так что, тетрадь эту, я верну ей... - он серьезно и внимательно смотрел на меня. Я молчал.
   Потом, мы, перебросившись дежурными фразами, расстались.
   Ноги сами принесли меня в церковь. И, накупив свечек, я зажег, и поставил за упокой души Марии... Владимира... Андрея... Владислава... Анны... Александра... И других имен, которые вспомнились...
   Постоял, потом пошел, купил еще свечей и поставил... За здравие... Всех... Живущих сегодня... И тех, кому - предназначено родиться...
   1990
  Анатолий Азиат
  
  Что жизнь - белок в движеньи,
  
  И, мысль - в неизмеримом
  
  измереньи...
  
  
  
  ЗАКАТНЫЙ МАЛИНОВЫЙ ЗВОН...
  
  
  
   Грохот и шум улицы почти не доносился сюда, и казалось, время не спешило здесь, как там, а тоже отдыхало. То тут, то там лежали и гуляли на зеленых лужайках люди, подставляя солнцу свои белые, розовые, красные и темно-шоколадные тела. Я вышел к площадке, где цокали маленькие белые шарики. Почти все столы были заняты, но на одном лежала суперсовременная фирменная ракетка, и хозяин ее, расположившись неподалеку, в тени, на скамейке, читал "Новый мир". Это был импозантный мужчина, лет пятидесяти, высокий, крепкого сложения с темно-коричневой кожей, в лице его было что-то испанское: темные, густые, с проседью волосы, такие же темные и густые брови, и глаза, темные, как две виноградины. Одет он был в ослепительно белые "с иголочки" трусы, гольфы и кроссовки фирмы "Адидас".
   - Извините, не хотите ли размяться?- обратился я к нему.
   - С удовольствием!- ответил он и, поднявшись, закрыл журнал.
   - Конечно, "Архипелаг", теперь все его читают - машинально отметил я, и, как-то неожиданно для себя спросил:
   - А Вы, не читали рассказ, по-моему, в "Дружбе народов", там, где "Чевенгур" напечатан, рассказ - "Колымский трамвай средней тяжести"?
   - Нет.- ответил он.
   - Прочтите, я до сих пор, хожу под впечатлением!
   - Спасибо, попытаюсь найти.
   Наше общение на этом закончилось и, кроме цоканья шарика, междометий, счета партий, и обмена улыбками по поводу удачной игры партнера не углубилось.
   Часа, через полтора, поблагодарив друг друга за доставленное удовольствие, мы расстались.
   И, вот, недели через две, "на том же месте, в тот же час", ситуация до смешного повторилась, только на этот раз он читал "Дружбу народов".
   - Здравствуйте.
   - Добрый день!- мы улыбнулись друг другу.
   - Вы знаете, прочел. Правда, не в этом журнале, но - благодарю Вас, я тоже пережил - потрясение! А хотите, я Вам тоже предложу, кое-что?
   - С удовольствием!
   - Как Вы смотрите: на будущей неделе, скажем, в четверг, после 18-ти?
   - Хорошо. А где? Куда подойти?
   - Давайте встретимся здесь, я подъеду на машине.
   - Договорились, а как насчет пару партий?
   - Непременно-непременно, ведь за мной "долг". - улыбаясь, ответил он.
   И, вот, четверг, и мы едем по городу, разговаривая ни о чем.
   - Странно, мы ведь до сих пор, даже не знаем не только - кто мы и чем занимаемся, но, и даже по имени не представились! - промелькнула мысль.
   Машина заехала во двор какого-то учреждения. Мы вышли из машины.
   - Извините, что не с парадного хода, но, я думаю, Вы меня поймете и простите.
   Мы зашли в здание, прошли мимо, кажется, это была столовая, и зашли в небольшую комнатку, где стоял шкаф, стол и два кресла.
   Мой знакомый подал мне белый халат, и, накинув второй себе на плечи, предложил:
   - Наденьте, пожалуйста.
   Я подчинился. Мы вышли из комнаты, прошли вперед и свернули направо. Тут был коридор, метра четыре в ширину и довольно длинный. С одной стороны были окна, с другой - комнаты под номерами. По коридору прогуливались люди в больничных пижамах.
   Одного взгляда на них было достаточно, чтобы определить, что я в "психушке": на окнах-то - решеточки. Мой собеседник тихо сказал мне:
   - Вам не приходилось раньше... Извините, ради Бога, я здесь работаю.
   - Где мой Буцефал!? Подать сюда!! Ах, вы!!... - услышали мы крик, от которого мороз пошел по коже.
   И, вот, уже бегут рослые санитары и медсестра со шприцем в руках. Они забегают в палату 2, оттуда слышен шум борьбы, нечленораздельные крики, потом все стихает. Я подхожу и осторожно заглядываю. Тот, который кричал, лежит на кровати, растянутый и привязанный полотенцами к спинкам кровати и с бессмысленным взором смотрит в потолок, губы его беззвучно шевелятся и кривятся.
   - Это у нас "буйная" палата. - прокомментировал из-за моего плеча мой гид. - Извините, Вам просто не повезло, у нас такое не часто бывает. У нас в основном - "тихие".
   Люди, отвлеченные криками, продолжали свою прогулку. Вот, идет один, как будто зарядку делает, уставился глазами в пол перед собой и, никого не замечая, наматывает километры, круто разворачиваясь в конце коридора.
   Вот, идут два юноши, оживленно беседуя друг с другом. Лица и глаза их ничем не отличаются от тех, с которыми я встречался там, на улице...
   Вот, там, дальше, за столиком, играют в шахматы и, как и везде, стоят болельщики...
   Две медсестры, наверное, только что закончивших медучилище, стоя у окна, и разговаривая друг с другом, наблюдают, наверное, за порядком...
   Вот, идет человек, на вид ему лет сорок, невысокий, хрупкий, с иконописным лицом, глаза его, как будто, скользят по всему и ничего не замечают, он идет возле стены и, как бы все время прислушивается, губы его все время шевелятся, как бы произнося беззвучно: "Тук-тук".
   - Обратите внимание, обратился ко мне мой гид, - на этого человека, тут все его прозвали "Тук-Тукыч". Я Вас, собственно, из-за него и позвал. - и он, так же тихо, рассказал мне историю этого человека.
   Больной . работал в школе, учителем истории. Работу любил, дети относились к нему хорошо. И вот, некоторое время назад, он начал всем рассказывать о встрече с неким существом, начал ходить по разным предприятиям и везде предлагать изменить технологию, к примеру: на вредных предприятиях, ядовитые отходы закачивать под давлением на большую глубину в землю; или: предлагал сооружения, которые эти отходы разлагало на атомы; в пищевой промышленности: предлагал сократить потери овощей, путем изготовления нетрадиционных полуфабрикатов прямо на местах выращивания, (естественно, с минимальной потерей вкусовых качеств); и.т.д.
   Практически перестал спать. По ночам, все время чертил какие-то непонятные приборы и механизмы...
   К врачу его привела жена, но, несмотря на все усилия врачей, болезнь прогрессирует. Сейчас он узнает только свою жену...
   Во время этого повествования я все время смотрел на эту коридорную жизнь.
   Особенно меня поразил один взгляд: умный, проницательный, добрый...
   Так посмотрел на меня мужчина с мощным лбом и со следами перенесенной оспы на лице.
   Мужчина, лет тридцати, с круглым ребячьим лицом, подойдя ко мне, подергал меня за рукав:
   - Дяденька! А я умею прятаться! - он отошел от меня и, спрятав голову за дверь палаты, через несколько секунд, осторожно выглянул из-за нее. - Ку-ку!
   - Сереженька! - обратилась к нему одна из медсестер, - Иди к нам, иди хороший! - и он, как ребенок, улыбаясь и весь, светясь от счастья, вприпрыжку побежал к ней.
   Мой гид, скомкав рассказ, предложил мне вернуться в свой кабинет.
   И, вот, мы уже сидим в креслах в его кабинете.
   - Я хотел Вам предложить вот эту тетрадь. Это, его супруга, записала его рассказ о происшедшем, когда он был, в еще более-менее нормальном состоянии. - он протянул мне ученическую тетрадь.
   Я взял ее в руки и сидел, не поднимая глаз.
   - Осуждаете... Вы видели того человека... Но, ведь это - не я! Мы ведь - пешки, Вы же знаете...
   Я поднял на него глаза:
   - Наверное, у него нет защитников, как у Жореса Медведева, тот - счастливчик, а этому-то - кто поможет? И, ведь, ОН - не один!?
   - А что я могу? Ведь, поставить одну латинскую букву с вопросом - может любой психиатр, а, вот, чтобы ее снять...
   Что я мог сделать? Уйти? Но, ведь, я нашел себя! Скольким больным я помог! А пойти против стены... И я бы ходил рядом с ним, с ними, с такой же буквой и вопросом... - он замолчал.
   -"И вся история страны - история болезни"... - вырвалось у меня.
   - Что Вы сказали?
   - Простите, это из Высоцкого.
   Наш разговор смялся, и, поговорив ни о чем, он увез меня из своего заколдованного царства, и мы расстались с тягостными чувствами...
   В тетрадке, круглыми, аккуратными буквами было записано следующее:
   " Человек всегда живет ожиданием чуда, и с некоторыми, действительно, случаются иногда удивительные вещи!
   И все стоит перед глазами, словно это случилось вчера...
   ...Душа общалась с ...Вечностью... Хайям, Фирдоуси... Лермонтов, Пушкин... Булгаков, Андреев... Еврипид, Аристотель... Шекспир, Монтень... Высоцкий...
   ... Все их души продолжались в моей...
   "Мы истины из книжек узнаем"...
   ...Белизна стен и сверкающие купола в закатном солнце...
   ..."Купола в России кроют чистым золотом"...
   Мое созерцание прервал негромкий стук.
   - Тук-тук.
   В самом низу стены, прямо передо мною, вдруг отворилась маленькая дверца. Я, непроизвольно наклонившись, шагнул вперед. Дверца за мной захлопнулась, и я оказался в полнейшей темноте. Понося себя последними словами, попытался открыть дверцу, но ни ручки, ни самой дверцы нащупать не удалось, пришлось, на ощупь, по стене пробираться вперед.
   - Куда? Что ждет впереди? Где выход?
   Так, спокойно: оставаться на месте и ждать, может, откроется дверца? Сомнительно. Идти вперед? Но, в любой момент можно подвергнуться нападению и неизвестно чего? Но, даже защититься хоть как-то, в этой кромешной темноте - невозможно! Значит, уповая на фортуну - вперед! Так, что там я помню о лабиринтах, (ведь нити Ариадны у меня нет): "идти, постоянно придерживаясь одной рукой за стену", - вроде так.
   Осторожно, маленькими шагами, держась правой рукой за стену, двинулся вперед.
   - Тук-тук. - раздался совсем рядом стук о стену. Я поспешил на стук.
   - Тук-тук. - раздалось опять впереди, на таком же, как и в первый раз расстоянии.
   - Вот, и "нить Ариадны" - только зовущая. - пронеслось в голове.
   - Тук-тук.
   Идти пришлось долго, вскоре я уже перестал идти, осторожно ощупывая поверхность, по которой я шагал, и ступал твердым шагом, правда, руку со стены не убирал.
   - Тук-тук-тук. - звук остановился прямо у меня перед носом. Я тоже остановился, провел левой рукой впереди себя. Рука нащупала что-то мягкое и упругое:
   - Как в притче о слепцах, которые ощупывали: каждый, только отдельные части слона, и, соответственно, каждый, по-своему, представлял себе "своего" слона, так, наверное, и я, не узнаю, что же это такое - не отрывая правой руки от стены, постарался левой ощупать полностью предмет, оказавшийся на моем пути, и, к удивлению своему узнал, что это - обыкновенное кресло.
   - Ага, значит, приглашают присесть. - я сел в кресло, оно оказалось очень удобным, ощущение такое, как, ну, если лежишь на воде, ничего не давит, а на все тело, снизу направлена упругая сила.
   Темнота стала рассеиваться, вот, в серости, стали проглядываться контуры помещения, в которое я попал. И, вот уже, как говорят, светло - как днем, хотя нигде нет ни окон, куда бы проникал солнечный свет, и не видно: ни каких-либо искусственных осветительных приборов, и, даже нет и "пера жар-птицы", которое принесло Ивану столько бед и приключений... Но - светло, и, ни от одного предмета, (я специально, чтоб проверить, поднял руку), но, нигде не было тени, как будто, свет проникал отовсюду и с одинаковой силой освещал предметы со всех сторон.
   - Да, не позавидовал бы я, если бы художник оказался здесь и попытался бы все это - отобразить! Ведь, нет ничего: ни тени, ни полутени, ни бликов, и, все выглядит так неестественно и неправдоподобно...
   Помещение было довольно большим, сферической формы, и напоминало: нет, не лавку древностей, и не свалку, а - скорее всего, музей ненужных и неиспользованных вещей, которых стояло здесь множество, и только, по дизайну, можно было определить год изготовления, так как, все выглядело так, как будто, только что изготовлено и еще не было в деле.
   Кресло стояло в самом центре зала, и нигде не видно было в стене ни входа, ни выхода, сколько я ни вглядывался в беломраморные стены.
   - Ну, что ж, мне открывается какая-то тайна, невероятнейшее везение! А что будет дальше... А, впрочем, "все в землю ляжем, все прахом будет"...
   - Тук-тук. - послышался опять стук, и сразу в вышине полусферы вспыхнул ослепительный шар, который вернул мне нормальное обозрение предметов.
   Прямо, передо мной, стоял болид, напоминающий истребитель на четырех колесах, без крыльев и хвоста. Я встал и подошел поближе. Колеса оказались не колесами, а шарами, скорее всего из какой-нибудь резины, соединенных с корпусом примерно так, (насколько я понял), как мебель, которая перемещается по квартире. Заглянув в кабину, перед местом водителя, на панели, я увидел мерцающий экран. Он вдруг ожил. Появилась маленькая копия болида, побежали цифры, формулы, отдельные узлы машины, способ управления, маневренность и прочее. По цифрам и формулам я не спец, но из рисунков понял, что: так как, колеса имеют шаровидную форму, и обладают большой степенью свободы в движениях и вперед-назад, и, вправо-влево, то: она обладает исключительной маневренностью; кабина имеет центр тяжести, как "ванька-встанька", и не имеет жесткой связи с корпусом; вдобавок, при переворачивании влево вправо, выходит еще одна пара колес-шаров, и машина продолжает движение на двух старых и двух новых колесах, а те, которые не нужны, убираются внутрь, так что, перевернуться набок ей никак не удастся, а кабина всегда находится параллельно к поверхности.
   - Вот бы прокатиться! Что из того, что я не умею водить, тут ведь, управляет компьютер!
   Экран погас.
   - Не хотят, ну, что ж, пойдем дальше.
   На столике лежал предмет, напоминающий небольшой портативный магнитофон. Я взял его в руки. Передо мной - книжная страница.
  ***
  
  Дураки мудрецом почитают меня.
  
  Видит бог: я не тот, кем считают меня.
  
  О себе и о мире я знаю не больше
  
  Тех глупцов, что усердно читают меня.
  
  ***
  
   С радостью прочел я эти строки Хайяма. Только, по-моему, это не бумага, а что? Я нажал на одну из кнопок. Снизу-вверх замелькали строчки, как при перемотке магнитофонной ленты, нажал на другую кнопку. Движение прекратилось и я прочел:
  ***
  
  Ад и рай - в небесах, - утверждают ханжи,
  
  Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
  
  Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
  
  Ад и рай - это две половинки души.
  
  ***
  
   Я нажал на третью кнопку. Текст переместился вверх, как на страницу. На этой новой странице было написано:
   Проект новой книги, в которой нет бумаги(!), нет переплетов(!), которая вставляется в несложный прибор, и, передвигается постранично, и, перематывается на любую страницу, а - в вынутом виде, вкладывается в футляр и удобна, как для хранения, так и для переноски.
   Несомненны также преимущества в наборе и печатании. В разработке дополнение:
   а) как? во время чтения, цветом страницы(?), или - слова(?), или - мысли(?) передавать, (усиливать) эмоции написанного;
   б) то же, посредством музыки;
   в) то же, посредством запаха.
   - Тук-тук.
   - Эврика! и как это сразу до меня не дошло! "Тук-Тукыч" привел меня сюда, где ОН, или - ОНИ собрали и реализовали идеи и изобретения, которые лежат мертвым грузом, которые не признаны, и никогда не будут реализованы в нашем обществе!
   ...Вот, лежит обойма баллонов. На дисплее показано их действие: выхлопная труба автомобиля выходит не наружу, а в специальную камеру, где при очень низкой температуре, газ становится жидким и собирается в эти баллоны...
   ..........................................................................
   - Зачем ты привел меня сюда, Тук-Тукыч? Ведь у меня нет инженерных способностей, кроме голых идей, что я смогу вынести, если ты меня еще, и выпустишь отсюда?
   - Тук-тук. - стук раздался прямо с небольшой коробки, я взял ее в руки.
   - Видеокассета! Может на ней - все, что здесь есть?
   - Тук-тук.
   Свет начал сереть - и, вот - темнота... Прямо передо мной распахнулась дверца, я торопливо шагнул вперед...
   Солнце, все также золотило купола. И дрожал в закатном солнце малиновый звон...
   Я стоял перед белокаменной стеной и держал в руке видеокассету.
   На следующее утро я отправил ее в Москву на ВДНХ. Жду. Надеюсь. "Тук-Тукыч" больше не объявлялся, и, каждый вечер, глядя на квитанцию, я, как заклинание шепчу:
   - Отзовись, "Тук-Тукыч"! Отзовись... "
   Несколько раз приходил я на место нашей первой встречи, но моего знакомого не было. Я уже подумывал о том, чтобы отнести ему тетрадь на работу, но: незнание его имени и фамилии, заставляло откладывать этот визит.
   Как-то, случайно, бродя по городу, я очутился возле того здания, перед дверью, через которую мы проникли внутрь. Я взялся за ручку двери, но дверь оказалась закрытой. Был уже близок конец рабочего дня и я, решив попытать счастья, начал прогуливаться по скверику, не выпуская из виду дверь.
   Свернув на боковую аллею, я увидел одноэтажное здание, построенное, скорее всего, уже в наше время, но выглядевшее так, как будто, ему уже тысячи лет. Тополя окружили его со всех сторон и солнечный свет не достигал его окон.
   "Что за дом притих, погружась во мрак..." - ассоциативно среагировала память.
   Входная дверь была открыта настежь, и, ноги сами шагнули внутрь. После жаркого, солнечного дня, ощущение было такое, как будто, я спустился или в подвал, или в подземелье.
   Пахло влагой, тяжелым, непроветриваемым воздухом, как из запущенного общественного туалета. Пройдя шагов, пять по коридору, я остановился на пороге квадратной комнаты. По периметру стен и посредине, стояли кровати. На них лежали... люди. Все в комнате, как бы соперничало друг с другом в древности происхождения, начиная с мебели и постельных принадлежностей, и, кончая... - их владельцами.
   Они лежали под ватными одеялами, как высохшие мумии и только две головы повернулись на мое появление. Первая, была голова старика, лицо которого было так изрезано морщинами, как смятая фольга из-под конфет, но, скользнув по мне пустым взглядом, голова медленно вернулась в свое исходное положение.
   По лицам этих мумий ползали мухи. Ползали по-хозяйски, и черные, и зеленые, и большие, и маленькие...
   Вторая голова, была похожа на мою покойную бабушку, и я, инстинктивно, сделал движение к ней.
   - Внучек! - я вздрогнул, - Внучек, иди сюда. - еле слышным голосом позвала она.
   Я подошел и присел на табурет, стоящий возле кровати.
   - Не приходят. Дочка зимой была. А сыны и старшенькая, уж и не помню когда. - голос ее звучал бесстрастно и тихо, она глядела мне в глаза и говорила... говорила...
   - Внуков-то и правнуков - много, а последних-то и не видала... А сюда-то никто не приходил. А Машеньку-то, как я любила. И она меня тоже, да не пускают сюда. Да разве можно их сюда-то... Дочка-то старшенькая - учительница. Ей-то бедной, ой плохо. Все работа - работа. И Ваня-сынок, он в начальниках, все на заводе, дома-то тоже совсем маленько бывает. И Коленька... У него машина, а она, сколько времени-то, забирает. Вот, Верочка, в госстрахе работает, вот и, забегает. У меня уж все готово: и завещание, и страховка на похороны, и на памятник хватит, скорей бы уж. Вот, умереть бы - хорошо... Ты в церкву-то не ходишь? - она вытащила из-под одеяла руку...
   Я смотрел, не отрываясь, на ее прозрачную, бесплотную руку...
   - Поставь свечку, за упокой души, рабы божьей Марии...
   Не в силах больше сдерживать себя, я почти бегом выскочил на улицу.
   - Господи, а ведь похоронят - и оградку поставят, и за могилкой ухаживать будут!
   Почему все приходит ПОТОМ? ПОЧЕМУ?
   "Ад и рай - это две половины души"...
   Почему мы гибнем? Народ, у которого есть и Толстой, и Достоевский! И Иисус! И - многие-многие...
   Почему, все это нравственное богатство не лечит, не задерживается в теле народа?...
   Выбегая на аллейку, я столкнулся с мужчиной, и, извинившись, узнал в нем того, кого поджидал.
   - Добрый день!
   - Добрый! Вы меня ищете? - он, улыбаясь, протянул мне руку.
   - Да, вот, пришел вернуть тетрадь. - Я достал из сумки тетрадь и передал ему. Он взял, лицо его сразу стало серьезным.
   - Вы знаете, а "Тук-Тукыч" исчез. Исчез бесследно, хотя выйти из отделения, как Вы понимаете, невозможно. Вот только... Сереженька, помните, иногда подходит к одному месту в стене и долго стоит, и, стуча в стенку разговаривает:
   - Тук-тук! - Выходи, будем прятаться.
   ... Жена его приходит ежедневно, милиция ищет, конечно, но ... Так что, тетрадь эту, я верну ей... - он серьезно и внимательно смотрел на меня. Я молчал.
   Потом, мы, перебросившись дежурными фразами, расстались.
   Ноги сами принесли меня в церковь. И, накупив свечек, я зажег, и поставил за упокой души Марии... Владимира... Андрея... Владислава... Анны... Александра... И других имен, которые вспомнились...
   Постоял, потом пошел, купил еще свечей и поставил... За здравие... Всех... Живущих сегодня... И тех, кому - предназначено родиться...
   1990
  
  Анатолий Азиат
  
  ИЗГОИ... (Из Гойи?)
  
  
  ...Нам ваша скотская мораль
  
  От фонаря до фонаря...
  
  ...Вранье - ваше вечное усердие,
  
  Вранье - безупречное житье.
  
  Гнилье - ваше сердце и предсердие,
  
  Наследство к черту!
  
  Все, что ваше - не мое!
  
  Долой - ваши песни, ваши повести,
  
  Долой - ваш алтарь и аналой!
  
  Долой - угрызенья вашей совести,
  
  Все ваши сказки богомерзкие - долой!
  
  .................................................
  
  ...Уж лучше где-нибудь ишачь,
  
  Чтоб потом с кровью пропотеть,
  
  Чем вашим воздухом дышать,
  
  Богатством вашим богатеть...
  
  ...Среди заросших пустырей
  
  Наш дом без стен, без крыши кров,
  
  Мы - как изгои средь людей,
  
  Пришельцы из иных миров...
  
  В.Высоцкий
  
  
   Идут последние минуты. Ноги тяжелые, словно гири к ним привязали, во рту ни грамма слюны, язык царапает небо, а мы "летим" - 2:3, и нас устраивает только ничья, потому, как: разница мячей у нас лучше, чем у СУ-3. Черт бы побрал этого молдавана! Решающий матч, а он не пришел! Пришлось Генку на ворота ставить, хоть это и смех: роста у него -175, а вес - больше 100, конечно, для себя он сыграл неплохо, но... А тут еще Маклабан: в своей штрафной, вдруг ни с того, ни с сего, схватил мяч в руки и сразу же выбросил. Все оцепенели. Пенальти! Конечно, забили: джентльменами у нас не пахнет. Вот Сашка Галли (говорит, в детстве с Бессоновым в команде играл, а любимое его высказывание: "Харьков - столица мира!"), отбирает мяч и передает его мне. Все сгрудились у наших ворот, и, даже защитники перешли на нашу половину поля. Кричу: - Юра! - И Юра уже начинает свой рывок, только бы успеть дать пас за спину, пока он еще на нашей половине поля, чтоб "вне игры" не было. Получилось! Ура! Ну, Юрок, теперь все в твоих руках, верней - в ногах, мы все, конечно, знаем, что никто из них тебя не догонит - ведь ты раньше 10,3 сто метров бежал, правда на стадионе, в "шипах", а не здесь: в Ноябрьске, где футбольное поле разбито на песке, но и на песке никто тебя не догонит, вот, только с мячом ты - не на ты, не то, что в баскетболе, ну - не спеши! Вздох досады вырывается у нас, а они поздравляют своего вратаря, конечно, он смело вышел и Юрка не совладал на своей скорости с мячом. Угловой. Последний шанс. Судья уже посматривает на секундомер. Только бы ударить, пока он смотрит на меня, я уже заметил, что если судья не подсуживает, то, если мяч в игре, он никогда не свистнет о конце игры, ему интересно: как завершится эпизод. Только бы сделали, как я им говорил: Юрка на - ближнюю, а Кухар на дальнюю. Удар. Ура!! И, Толик Кухар! Молодец! Конечно, у него и рост, как у Юрки - почти два метра, и, в прошлом, два метра в высоту прыгал, но, ведь еще и по мячу попасть надо было, и, по воротам не промазать, и, чтобы вратарь не взял.
   Все, поздравляем, друг друга и идем к центру поля, сейчас будет свисток, и кубок - в наших руках.
   Вчера, были соревнования по легкой атлетике, и теперь вся наша комната оклеена грамотами, как обоями - вспомнили молодость! Ведь еще год назад, работали тренерами по легкой атлетике, Юра даже МС на 100 и на 200 метров выполнил, а Витя Кудряшов, хоть и не тренером работал, но за 7 метров в длину прыгал. А, вот сейчас, мы стропальщики СМП, который прибыл сюда из далекого Харькова, строить город на Тюменском Севере.
   Вопрос - почему мы здесь, и - почему стропальщики? А нужны ли мы государству тренерами, ведь ставки - смехотворны - если даже тренер высшей категории, т.е. воспитавший чемпиона мира, олимпийских игр, да еще каждое четырехлетие, может работать на две ставки и его зарплата где-то - 300 рублей, ну а - обыкновенный тренер - ...
   Когда он в работе, когда он одержим работой, когда на него с восторгом смотрят ученики - он человек. Когда он приходит домой, особенно в дни зарплаты - он ... Как говорят: - Нет слов - одни чувства! Ну, а подготовить хотя бы одного (я имею в виду: честно, без всяких там судейских казусов, их, конечно, хватает), мастера спорта в легкой атлетике, намного тяжелее, чем разгружать вагоны со стройматериалами: цементом, алебастром, и.т.п.. А тут, по сравнению с тренером, получаем - деньжищи! Как кто-то выразился в день первой получки: - Ребята! Я сегодня себя мужиком почувствовал!- Вывод напрашивается: не нужны мы, как специалисты физкультуры и спорта. Да и ладно: многие не нужны нашему государству, а оно их учит и не использует - парадокс: ведь если что-то в хозяйстве не используется, хоть засыпь его нафталином, все равно - одна труха останется.
   Нет хозяина! Нет! "Человек проходит, как хозяин, необъятной Родины своей!" Где он проходит? Покажите! Здесь по всем дорогам и обочинам, не только металлолом, разворованные автомобили и прочее оборудование! Север - все спишет! А цемента столько валяется, что, когда кто-то впервые приезжает с Украины, то он замирает в изумлении, и говорит: - У нас бы такого не было, все бы по домам растащили! - Я уже не говорю про бутылки и банки, которые здесь не принимают, и которые, валяются повсюду, хоть машинами вывози. Кстати, мой брат из Сургута рассказывал, что когда у них открыли приемный пункт стеклотары, то многие "Кразами" привозили - сразу на "Жигули". Сколько брошенной техники, сколько разворованных вагонов! Где хозяин? Кто отвечает? Никто! А если - никто, а просто одно предприятие деньги другому перекладывает, другое - другому, и такой круговорот всех устраивает, и, дает развернуться всем хапугам, и, кстати, с партийным билетом.
   Хорошо, что Ленин не может встать и увидеть этого!..
   Нас премировали за победы в соревнованиях турпутевками в Тобольск, Кухар - отказался. После Октябрьских, где-то поедем.
   Вчера, с Порядиным остались после работы доразгружать алебастр из вагона, машины ходили хорошо и мы с помощью "телекинеза", очень быстро закончили вагон. Узнав, что я не занят, он предложил мне помочь отремонтировать старый вагончик, который ему дали, а то, скоро приедут из отпуска его жена с дочкой, а он еще ничего практически не сделал.
   Местность, где стоял вагончик, была болотистая, пришлось с помощью домкрата выравнивать его и подкладывать шпалы, надо бы еще стекловаты, а то - зимой тут и за 50 градусов бывает. Провозились дотемна. Потом пришли в нашу комнату, и попали на представление.
   В комнате было полно народа и, почти все уже "на взводе", только Кухар лежал и читал книгу. Видно было: что уже сбросились, допили и собираются опять послать гонца. Кстати, тут сухой закон, водки не продают, и приходится вместо 6 рублей, платить за бутылку 18-20 рублей бичам, которые едут в Сургут, закупают ее там, хотя там дают по две в руки и очередищи огромные, с драками и поножовщиной, но, как-то закупают по несколько ящиков и привозят сюда - на продажу. Кстати, полгода назад, у нас жило два бича, ну, один, правда, раньше работал в СМУ-2, потом уволился и занялся этим делом, и друга откуда-то с собой привел. Ребята этим пользовались и частенько брали у них водку по госцене, предварительно подпоив их. Так вот, тот, который привел друга, задолжал тому три куска (три тысячи), и друг ему сказал: "До такого-то не отдашь - убью." Толик Кухар, (года через два) рассказал мне, что: как-то приходит он со смены, а работали мы по железнодорожному графику по 12 часов: день, ночь, отсыпной, выходной, а в дверях его встречает тот друг бича, и просит помочь мешок отнести, ну, он помог... донесли до болота, бич развязывает мешок и показывает Кухару труп своего друга, разрубленный на куски, и говорит: "Скажешь про меня - вместе сидеть будем." И - в болото! И, сколько - там без суда и следствия, и - невинных жертв! Какая к черту милиция! Какая советская власть!..
   Так вот, когда мы зашли, опять скидывались по червонцу, а потом собирались играть в "триньку". В пьянках я не участвовал, а в карты, конечно, играл. Игра такая: сегодня выиграл 100 рублей, завтра проиграл 300, потом выиграл 800, затем проиграл 500. Конечно, были и неудачники, которые если и выигрывали, то мало, а если проигрывали, то 1000-1500, но мне как-то везло: я, в общем, оставался в нулях, а привлекал к игре азарт, и, конечно, возможность понаблюдать за психическим состоянием человека: видеть, как кто-то осторожничает, кто-то блефует, как проявляется на лице, в жестах, в движениях, то, чего в обычной жизни не увидишь. Карты и деньги - очень быстро проявляют характер человека.
   Ну, вот, гонца отправили и компания начала заводить Маклабана, человека, который если заведется, то его ничем не остановишь. Вчера, например, он получил посылку из дома, и все грецкие орехи, которые ему прислали, брал в руку и разбивал о свой лоб, компания - "отъезжала".
   Сегодня его завели, что он с трех раз не выбьет дверь головой. Маклабан не рассуждает, он разбегается, прыгает, как говорят - "щучкой". У меня заболели кости на собственном черепе, как он у него не треснул! Я говорю: "Маклабан, не надо, кончай!"- но - увы... Разбег! Толчок! Удар!! Дверь падает, Маклабан на ней, крик из коридора, под дверью кто-то лежит. Быстро поднимаем дверь, под ней Грановский, зам. начальника УПТК, там, где мы работаем. Пришел посмотреть, как культурно отдыхают рабочие. И - увидел. К счастью, в комнате на столе не было ни одной бутылки, и, приняв за чистую монету: извинения и уверения, что все будет нормально, сейчас все поставят на место, что это случайно: толкнули и.т.п., он поспешно уходит отдыхать, с чувством исполненного долга, наверное.
   И, после его ухода, все с жаром и смехом вспоминают Грановского на свадьбе у Толика Анрияки, из Киева. Свадьба, как все русские свадьбы, да еще на Севере, была пышной. И, жених был с иголочки одет - франт, и, невеста - вся в белом, и, гостей - полное кафе, и, ансамбль, но, мне больше всего запомнился, даже не Нечаев, который, едва успев приехать из Кременчуга, уже делал вид, что он всех знает, все его лучшие друзья и жить без него не могут, а мясник этого кафе, который, на глазах у всех, выйдя к микрофону, "засадил" с горла бутылку водки, и целый час пел рок-н-ролл, на том языке, который не поняли иностранцы, когда Ширвинд с Каневским в каком-то фильме изъяснялись - но это было бесподобно!
   Так вот, от имени УПТК, подарки поручили дарить Грановскому. Он встал и только начал говорить, как вдруг - по залу гул и в дверях:
   - К нам прибыл "дядя" Кухар! Штрафную ему! - это "воевода" перебил Грановского. Кухару тут же наливают стакан и он на виду у всех, залпом выпивает его, отказывается от закуски, поздравляет жениха и невесту и садится рядом с ними. Грановский снова начинает говорить, заканчивает поздравления, "воевода" принимает у него подарки, и - в ответ подает ему стакан водки. Грановский, не знаем: или не пил; или - такими дозами никогда не пил; но ему неудобно, после того, как Кухар перед ним выпил стакан и даже не закусил, отказываться на виду у всех, и, ему - страшно, он дрож-жащей рукой берет стакан, пьет - и такая бледность разливается по его лицу. Свадьба продолжается, внимание всех занял другой поздравляющий, а Грановский идет, садится за стол и начинает жадно закусывать, кто-то подливает ему водки, кто-то подает стакан воды - он только кивает.
   И, так как, кроме жениха и невесты, всем остальным завтра на работу, администрация позаботилась, чтобы мы не из-за стола пошли работать - прислали за нами три автобуса - все расселись. Грановский оказался в нашем автобусе, его завели под руки, потому, что он уже спал за столом. Посадили его на сиденье, где обычно сидит кондуктор, а так как, шапка его постоянно падала, дали ее ему руки, и она лежала у него на коленях. Автобус тронулся с песнями. Пели русские песни, и, вдруг, Грановского во сне стошнило, он не открывая глаз, подносит ко рту свою шапку и скоро она почти до краев, глаза его все время закрыты. Юрка вдруг запевает новую песню и со словами:
   - Эх, загу-загу-загулял Грановский парень молодой! - становится перед ним на колено, продолжая петь, а Грановский во время пения надевает шапку на свою голову...
   Ловлю взгляды, презрительные, выражающие: омерзение, пренебрежение, чувство превосходства и - непередаваемый хохот! Автобус останавливается, две женщины выводят его под руки из автобуса, обтирают снегом и куда-то уводят. Но, все на этом не кончается: Андрей Гусовский, который сидел сразу за водителем и дремал, вдруг вскакивает и бьет водителя по голове. Автобус останавливается - никто ничего не понял, а Андрей уже сидит и дремлет дальше, досматривая свой хмельной сон. Водитель кричит, что не поедет дальше, докладную напишет. Все начинают перед ним извиняться, будят Андрея, а он только глазами хлопает, (смена, в которой он работает, его не любит, т.к.: во-первых - он лентяй, все ищет повода на работе посачковать; во-вторых - его вызывал на работу начальник, а таких, "приближенных" рабочих - люди не любят). Наконец, едем дальше, (водитель все-таки докладную написал - и пришлось Гусовскому собирать чемоданы, к удовольствию многих), теперь - двое пьяных бросают в стекла снежки. Автобус останавливается, первым выскакивает Юрка - два удара длинных рук - и все кончено. Мне рассказывали: как-то "по пьяне", Юрка вышел до первой крови с одним парнем, который серьезно занимался карате - и пришлось каратисту умываться кровью. Если бы Юрка пошел в преступный мир, он бы далеко пошел: во-первых - бесстрашен; во-вторых - рост, сила, быстрота, резкость; и - любит брать верх во всем: будь то спорт, карты, философия (Гегеля читал внимательно, Монтеня у меня недавно брал), а общий облик: смотрим хоккей Канада - СССР и, что это - все вместе кричим: - Юрка! Это ты! - а на экране, на скамейке штрафников сидит Робинсон: то же лицо, те же усы, тот же рост!
   Все тоже начали выскакивать из автобуса, но Юрка быстро загнал всех назад и, водитель, в шоке от такой компании, быстро довез нас до поселка.
   Вот так, как увидят Грановского, так и начинают: (особенно если кто-то этого не знает), и так это все - в лицах, перебивая и дополняя друг друга расскажут, что и наш слишком интеллигентный "Вокруг смеха", если бы смог это увидеть, от зависти написал бы еще что-нибудь. Да и вообще: разговор живых людей, а не литературных персонажей - непредсказуем. Стоит кому-то про что-то начать - и пошло:
   - А вот, у нас...
   - А мне чудак рассказывал...
   - А я тут с одним кентом...
   Где вы, писатели? Почему оторвались вы от народа? Почему слишком высок ваш стиль? Почему вас читают избранные, которым доступно ваше превосходство, над "серой массой"? А эта - "серая масса" считает своим народным Высоцкого, который врывается в души своим неповторимым голосом и жестким острым словцом, ставя все и вся в нашей жизни на свои места, пробуждая народ от спячки...
   Грановский ушел, тут же пришли гонцы - сразу началась кутерьма: разлили - выпили, разлили - выпили.
   Мы с Мишкой, пока все это происходило, уткнулись в свой незавершенный диалог: о Высоцком, о "Пинк Флойд". Мишка, (он - интеллигент, работал в Херсоне прорабом) - но, как говорится: честному человеку, не умеющему воровать у государства, жизнь на "Большой Земле", то бишь, не на Севере - не по карману, вот так, очутился здесь человек пишущий незаурядные стихи, во всяком случае, его поэма "Подсолнух", памяти Ван-Гога, когда нибудь напечатается и будет иметь сногсшибательный успех, и я, конечно горд, что в день моего отъезда на "Большую Землю", в декабре 1982 года, он подарил мне авторский черновой экземпляр, с надписью и подписью:
   Порядин Мих. Евг. - грузчик ЦКУПТК
  
   ***
   ...Повисла в воздухе рука с плащом.
   Да уберите прочь быка! Бык - причем?
   Я же пришел объясниться в любви,
   То есть - покаяться в сотворении мира.
   А бычье обличье?.. Ну, знаешь - зови
   Насмешкой, иронией, самосатирой...
   Сказано: - "Трудно быть богом."
   А - рядовым творцом?
   Зеркало. Ночь. Ван-Гога
   Желтое с красным лицо.
   Он, исступленно охнув,
   Сверкнул острием прозрачным,
   Стал сохнуть желтый подсолнух,
   Стал цвета слюны табачной.
   Поволокли с арены
   (Очередной - отмучен),
   Хлопья багровой пены,
   (Как это больно - крючья).
   Рана - как это странно,
   Ухо - вот - на ладони.
   Ухо ли? - безымянный
   Мятый стакан бездонный?..
   ***
  
   А его стихотворение по картине К. Васильева "Человек с филином", которую он не видел, но, которую ему описал Юрка, как здорово он прочувствовал подтекст:
  
   ** *
   ... А пламя, я знаю
   Жрет имя мое,
   И даже сквозь веки -
   Глазам горячо,
   А филин впивается
   Крепче в плечо.
   ***
   И, если бы К.Васильев встретился с Порядиным, то он бы поразился:
   - Вот, оказывается с кого я писал "Человек с филином!"- Хотя и не в плечо филин впивался...
   Сошлись мы с ним, конечно, на почве стихов, но до поры до времени, я не знал, что он пишет, практически почти до самого моего отъезда, и это было для меня, как шок, потому как, он подсунул мне "Подсолнух", сделанный по всем правилам: и чувства, и мысли облачены в классическую форму, не то, что у меня: где основа - мысль, иногда - чувство, но видно, что это еще - набросок...
   Так вот, Мишке не нравился Высоцкий (т.е. конечно, отдельные песни ему нравились, но, как истый интеллигент, он ополчался против его "блатных песен"), а я всеми своими душевными запасами, всем знанием очень многих песен Высоцкого, старался поколебать его уже сложившееся мнение, и в запале говорил, что внуки мои будут его (Высоцкого) в школе проходить, привозил ему записи песен, которые он не слышал, у моего родного брата Виталия в Сургуте, больше 20 кассет, только Высоцкого. С каждой нашей встречей Мишка, как бы теплел к Высоцкому, слушал мои рассказы про могилу Высоцкого, которую я не забывал посещать, бывая в Москве, про живые цветы, которые не увядают ни зимой, ни летом, про этот островок народной памяти, ну, а когда он прослушал много(!!) раз кассету с песнями, написанными и не вошедшими в фильм "Бегство мистера Мак-Кинли", Мишка был окончательно сломлен талантом Великого Поэта. И, когда, год спустя после моего отъезда, Мишка написал мне, что он провел вечер памяти Высоцкого, (а он был диск-жоккей-общественник в нашем клубе), я, конечно, был растроган донельзя. Одновременно Мишка вербовал меня в свою веру: он был страстный поклонник "Пинк флойд", а я твердил, что после "Битлз", и пару концертов "Дип Перпл"- слушать нечего, музыка не увлекает, а про тексты и говорить не хочется; а он говорил, что у Высоцкого - тексты, но нет музыки; и у нас чуть не драки доходили эти споры. И, вот, однажды, вкратце переведя мне "Стену", он посадил меня в своем, еще не до конца отремонтированном вагончике, и, включил пластинку.
   Начало - ошеломило! Я сидел потрясенный, слушая голос отображенного реального мира, в котором я живу...
   И - опять ассоциация: Высоцкий - цикл песен, не вошедших в фильм "Бегство мистера Мак-Кинли" - почему не вошли? Потому что, хоть и писал он про американское, капиталистическое общество, слишком многое ярко, выпукло видно: а не про нас ли? И только поэтому - они не вошли!..
   Мишка в тот день меня не спросил - ни слова: он все увидел на моем лице. Потом я слушал все, что у него было "Пинк Флойд", но это уже (кроме "Треснувшего бриллианта" - реквием по своему первому руководителю, сошедшему с ума), не производило такого впечатления.
   А "Треснувший бриллиант" я заказал, чтобы на моих похоронах, вместо похоронного марша играли. Не знаю - решатся ли, или не смогут уйти от традиций и трафарета, но хотелось бы: в последнем пути на этом прекрасном, ужасном свете слышать эту бесподобную музыку. Конечно, я оговорился: не я уже буду слушать эту музыку, но хочу, чтобы люди, которые придут проводить меня, послушали ее, а не каких-то пьянчуг, со своим абсолютно неэстетичным похоронным маршем...
   За столом, между тем, опять все выпито и - Булгаков (да, это фамилия Юры) - гуляет: дает кому-то деньги - опять к бичам посылает. Русская натура! Вот, такой он весь: гулять - так до упора; тренироваться - так до изнеможения; жаль вот только, как порох - вспыхнул и погас, совсем нет терпения, а ведь такой талантище: 30 метров с хода за 2,55 секунды бежал, а так до сих пор, только единицы бегали: Б.Хейес, В.Борзов, К.Льюис.
   Но, это все - отвлечения, как когда-то написал мне Порядин - думограмма.
   Жаль, что не получаются у меня диалоги, как у писателей, вроде читаешь их диалоги - ну до чего просто: сказал - ответил, и.т.п., да еще каждый именно своим голосом говорит, просто поражаюсь, как человек растворяется во всех своих героях, и живет в книге всеми ихними жизнями, и, если - хоть в нескольких героях он нашел узнаваемые и запоминающиеся черточки, то вымышленные герои обретают плоть и кровь, и, живут веками(!), заставляя сострадать им, хотя многие из них, лишь плод писательской фантазии...
   Опять принесли, опять - разлили, опять - выпили, опять - в одном углу рассказывают одну историю, в другом - анекдот, у всех (даже неразговорчивых) - " язык, как шнурок развязался", все сейчас смелые: могут все сказать, и все, что хочешь сделать, не то, что утром, когда сгоняет с постели под трезвон будильника это проклятое слово - "надо!".
   Надо просыпаться, идти на эту работу - проклятую, нелюбимую. Работа - половина, из которой не нужна никому, и дается мастером, или кем другим, для того, чтобы не расхолаживать рабочих, чтобы знали свое место, и не дай бог: рот раскрыть - сразу: и - зарплата; и - очередь на квартиру, и.т.д. и.т. п., ну, а в конце и 33-я, и, профсоюз, конечно, согласие даст - он ведь до сих пор - собачка администрации. Вот она - голая правда, вот - почему пьет народ, потому что, как метко было сказано в фильме, по-моему - "Ошибка резидента": - "Правды" - нет, "Труд" - 2 копейки, это, конечно, было сказано о газетах, но мы-то все приняли - это про нас, про нашу беспросветную (хоть бы лучик, какой впереди светил!), про насквозь во всем лживую правду жизни, когда: говорим - одно; думаем - другое; а делаем - третье; и, так все - начиная от простого смертного, и кончая партийным богом.
   Хочу уточнить: говоря, мы, я имею ввиду - основную массу, которая живет от аванса до получки, или, как мы, конкретно - от получки до получки, и - с "не залитыми шарами" глядеть ей на белый свет - ой как больно! А хорошо живут - "предприимчивые", как молва говорит: "Кто при немцах жил, тот и сейчас живет!"
   И какая же пьянка у русских не кончается драмой? Или - трагедией? Вот и сейчас:
   - Сука! Застрелю! - вижу, как Юрка подскакивает к шкафу, выхватывает оттуда ружье, шарит в кармане куртки, достает оттуда патрон, загоняет его в ствол и, щелкнув курком, направляет ружье на Ваньку Евстратенко (у них давняя неприязнь друг к другу), и вот, во что это вылилось. Никто не слышал из-за чего, т.к. все были заняты своим, но сейчас - все переключились.
   - Молись собака! - Евстрат, хоть видно, что он испуган, подходит к своей кровати и ложится:
   - Ты шо? Тово? Стрыляй, если надо.- Саша Битюг, (это лучший друг Юрки: они знакомы давно, когда еще Юрка учился в Киеве, в институте народного хозяйства, а Битюг работал корреспондентом в "Рабочей газете", а вот, недавно Юрка сделал ему вызов, и, вот, он - тоже рабочий, работает нормально, веселый, компанейский, в отличие от меня не отказывается, когда ему наливают, говорят - уже закончил книгу о покорении Дикого Севера, интересно почитать, что он там написал с партийной точки зрения). Так вот, Битюг подскакивает к Юрке:
   - Юрок! Кончай, ну что ты, ну - успокойся, ну, перестань!
   - Ты, что думаешь, что я боюсь!? - кричит Юрка, т.к. он действительно уж слишком долго держал на прицеле Ваньку и был, как бы в нерешительности:
   - Вот, смотри, как я боюсь! - он опускает ружье, вставляет дуло себе в рот, и никто даже ахнуть не успел - нажимает курок. Щелк - осечка! Он вытаскивает патрон, переворачивает его.
   - Юра! Юра! Там один заря-заря-заряженный! - это голос Кухара, но - поздно. Щелчок - осечка!.. Тут до Юрки доходит крик Кухара. Он подходит к форточке, переворачивает патрон, выставляет дуло в форточку, нажимает курок. Оглушительно гремит выстрел!
   Тишина!.. Белый, как потолок Ванька, и красный, с большими каплями пота Юрка.
   - Там... Один... Заря-заряженный был. - как эхо повторил Кухар. Юрка подходит к столу, берет бутылку и пьет прямо с горла, потом ставит ее на стол, и садится, обхватив голову руками...
   Оцепенение понемногу проходит, и все потихоньку покидают нашу комнату. Я вышел проводить Порядина.
   - Хорошо, что судьба - милостива сегодня... - Да... - Мишка помолчал, - Куда мы придем?
   - "И не орды чингизханов, И не сабель звон и конский топот,
   Миллиарды выпитых стаканов - эту Землю грешную утопят..." - ответил я, - не ручаюсь за точность в словах, но это тоже - Высоцкий, а он же - тоже на себе это все испытал, - продолжил я.
   - А ты знаешь, вот цены подняли на водку на рубль, для чего? Ну, ясно - государству нужна большая прибыль, но ведь здесь - сухой закон, а пьют так же, как и везде и платят за бутылку по 20 рублей, так что: даже если бы государство подняло цены и до 20 рублей - то оно только большую бы прибыль имело, но пьянство так и осталось бы. Оставим государство - оно должно быть богатым, а народ... - Мишка сделал паузу, и, видя, что я не вступаю, продолжал - Государство-то у нас всегда было мягко сказать - небедным, даже в лихие для него времена, а когда народ-то был счастливым? А? Когда?
   - Да что ты, Миша, был, конечно: когда показывал свою могучую силу спасая свою Отчизну, мно-о-го раз... А - потом... Потом все ждал милости за это - от бога на небе; от царя на земле... Потом - от Ленина... Сталина... И - прочих... И - получал милостыню - и вот, результат - пьянство. Но, начнем снизу, с низших управителей: мастеру выгодно, чтобы рабочий был пьян, особенно, если после пьянки он прогулял - ведь тогда: он у него "под колпаком" - он же его после этого, (скрыв прогул - благодетель!), и на сверхурочные оставит, и, в выходной - работать заставит, и, рот заткнет в любой момент. Да и правительству меньше забот - пьяным народом управлять легче.
   А сейчас - лечат конкретного человека: наверное, для отвода глаз, вдруг общественное (и не наше!) мнение возмутится, а ведь больно общество(!), и у этого есть причины, и нужно выявить эти причины, чтобы лечить общество. - Мишка усмехнулся:
   - Ну, это ведь каждый понимает, жаль, что там - наверху - не хотят(!) этого понять... А что ты, мог бы предложить конкретно?
   - Ну, во-первых: профилактика, т.е. - культура, чтоб человек, конкретный человек, мог свободное время использовать интересно для себя: (спорт, литература, живопись, музыка, техническое творчество, и пр.); во-вторых: - работа(!) человек должен ощущать, что его работа приносит конкретную пользу людям, чтоб не шел он туда, как на каторгу, делая все без души, зная, что это нужно для плана, а не для людей.
   Ну, а для тех, кто уже увяз, я предлагаю: после работы, подчеркиваю: после работы - три раза в неделю по два часа, работать на нужды общества; три раза в неделю заниматься физкультурой и спортом под руководством специалистов; один раз в неделю посещать музеи, театры и пр.. Это все должно быть сначала - принудительно! Вот, что сделал бы я. Что скажешь? - Порядин рассмеялся:
   - Идеалист! Утопия! Хотя - что-то, конечно, есть.
   - Да, Миша, ты прав: меня даже когда был тренером, называли: тренер-фантаст. Ну, ладно - до завтра.
   - Привет! - и мы расстались каждый с тяжелыми думами.
   Как помочь им? Как помочь Ренату из Уфы? Ведь он, как только получит зарплату (получаем, кстати, только раз в месяц), так - за два-три дня и ночи спустит все бичам на водку, потом - занимает "полтинник" и тихо живет до следующей получки, отдаст долг, а затем - история повторяется! Говорю ему:
   - Ну, скажи, зачем ты здесь? Зачем ты вкалываешь здесь на морозе, страдаешь от мошки и комарья, ведь жил бы у себя, на родине, получал бы намного меньше, но и водка там, в три-четыре раза дешевле - столько же выпил бы!
   - Романтика! - отвечает он и улыбается, - Дома говорю, что водку по двадцать рублей покупаю - не верят, у нас же самогон по два-три рубля. А как в отпуск приеду! - тут он блаженно, как кот зажмуривается. - Понимать надо!
   Или, как Витька Кудряшов, пьяный "в умате", ходил ночью в метель, в мороз к бичам за водкой. Явился под утро: без шапки, без рукавиц, без валенок - обмороженный. Говорит:
   - Очнулся, где-то ползу по снегу, встать пробую - не могу, но ползу. Смотрю - впереди ни огонька. Все думаю - крышка. Двойняшек своих вспомнил - и так вдруг жить захотелось! Думаю: - Если вдруг(!) жив, останусь - в рот не возьму! - случайно на трассу выполз...
   И он после этого случая недели две не пил...
   Или - "Нинка", кто-то зовет их "Клавками", а мне больше по ассоциации: "И глаз подбит, и ноги разные...". Когда я первый раз про них услышал, то не поверил: женщину отдавали друг другу за бутылку! Дал бутылку - твоя, живет с тобой, кормишь, тряпку ей какую купишь, пока не надоест, и пока, кто другой не купит.
   Но обязательно - бутылка! Женщину - рабу! Нет-нет, не рабу. Просто - вещь, стоимостью - бутылка.
   Она всегда пьяна, со следами былой красоты, безразличная ко всему, кроме оценивающего взгляда:
   - Что, нравлюсь? И ты мне тоже. Бутылочку! И полюблю же... -
   Чем спасти их? Как?..
   И, вот, мы в Тобольске. Юрка там с проводником прощается. Оба покачиваются, друг друга по плечу похлопывают - никак: самые лучшие друзья. Да, конечно, когда он протрезвеет, может, вспомнит: в какую копеечку наша компания ему влетела! А, впрочем, я думаю - для него - это гроши. А начиналось так. Сели. И сразу к проводнику:
   - Водка есть?
   - Сколько?
   - Пять, давай для начала! Сели. Выпили. Закусили. Юрке попалась гитара и он начал петь русские романсы. Голос у него не Кобзон, не Лещенко, но, зато, за душу берет его пение, как Бернес, может быть. Через какое-то время зашел проводник, ему сразу налили стакан, он выпил, посидел, послушал, потом говорит:
   - Я сейчас, - и исчез. Мы переглянулись, и тут он возвращается: в одной руке - магнитофон "Шарп", в другой - две бутылки водки:
   - Слушай, запиши? А? А то, вот купил, а послушать - нечего!
   Ну, Юрка напел ему кассету, а потом говорит:
   - А хочешь, я тебе "Битлз" спою.
   - Что? На иностранном? Давай-давай! Во, дает! - и Юрка напел ему еще кассету "Битлз". Проводник в перерывах бегал в свое купе, все приносил водку и пил со всеми, он уже очевидно перебрал свою дозу, и, пустился в рассказы, как этот "бич-поезд" раньше ходил. Рассказывал, что билеты почти ни у кого не проверялись, (да и - редко кем покупались), т.к. проводники запирались в своем купе и сидели, как мыши. А в вагонах веселились: окна даже в морозы были почти везде выбиты, пьяные компании допивались до упора: драки, поножовщина, выбрасывали на ходу поезда - это было дико слышать, и это в Советской стране, в 80-е годы!
   Потом его отвели в его купе и уложили. И, вот, Тобольск - и друзья прощаются.
   Вокзал в Тобольске, по сравнению с деревянными строениями Сургута и Ноябрьска - столица!
   Едва успев расселиться, ребята побежали на разведку, а я заказал телефон, позвонить домой. Кременчуг мне не дали, а, вот, ребята прибежали веселые: еще бы - Юрка встретил знакомого, который раньше работал банщиком в Кременчуге, а тут работал официантом. Договорились прямо к открытию.
   Кабак, как и везде, не очень просторный, но есть свой ансамбль, шампанское, вина хорошие, водка, коньяк, и икорки принесли. Осетра, вот, правда, не было. Музыка гремела, звенели бокалы, танцевали пары. Маклабан опять отличился. Он подходил к барабанщику и заплетающим языком произносил:
   - Я пью до дна. - ну, это слова из песни "Машины времени", ложил ему в руку червонец. Музыканты начинали играть. Маклабан шел к своему столику и, не дойдя, опять возвращался, т.к. с другой стороны подходил морячок, ложил червонец и говорил одно слово:
   - Качка! - и музыканты начинали местный хит:
   А когда на море качка,
   И бушует океан,
   Ты приходи ко мне морячка,
   Я любовь тебе отдам!
   Но, тут возвращался Маклабан, шарил по карманам, роняя деньги на пол, ложил опять червонец на барабан, и, опять мы слышали:
   - Я пью до дна!..
   Больше одного куплета мы не могли дослушать, т.к. подходил морячок, и, опять:
   - А когда на море качка... - Маклабан с остекленевшим взглядом, но, все-таки различающий, что его музыка уже окончилась и, что нужно опять заказывать, возвращался опять и опять. Попытки его остановить были бесполезны! Публика развлекалась бесплатным концертом и подбадривала:
   - Давай сибиряк!
   - Давай моряк!
   Хохот возрастал, т.к. у каждого уже было десятка по два подходов в этом соревновании, но, вот, Юркин знакомый официант подошел к музыкантам и после того, как он им что-то сказал, морячок подошел к Маклабану, вывернул свои карманы и поднял вверх руку Маклабана. Публика восторженно восприняла завершившуюся комедию, и все, наконец-то, дослушали до конца: "Я пью до дна". Официант подошел к Юрке и объяснил ему, что морячок этот, брат одного из музыкантов и они так часто - "доят коровку".
   На удивление эксцессов больше не было. Все разбрелись по своим номерам: кто до постели, а кто еще и, прихватив местных дам, накрашенных до такой степени, что различить их возраст и истинное лицо не представлялось возможным.
   Кстати, наутро, наши "донжуаны", первыми разбудили всех русскими крепкими выражениями, и кричали, что найдут их, что им будет больно вспоминать об этой встрече. Мы, естественно сочувствовали им, т.к. их возлюбленные исчезли утром, облегчив карманы "неотразимых мужчин".
   Конечно, первым делом была опохмелка. И все, опять сочувствовали обиженным мужчинам, и поносили такое сякое, это женское племя, но, в то же время сознавали, что без них-то, тоже - ну, никак нельзя! И потешались над Маклабаном, который прослушал-таки до конца песню за четыре сотни. В общем - было весело. Пиво, вино, водка - лилось рекой. Да, это - не Ноябрьск! Живут же люди!
   Когда, разгоряченные разговорами и алкоголем, вышли на улицу, крупными лохмотьями шел снег. Зашли в Тобольский Кремль. Хорошо, что я не забыл фотоаппарат, хотя жаль, что не было кинокамеры, или - видео: вот бы заснять!
   Представьте: возле церкви на паперти, сидят двое - это Булгаков и Маклабан. Маклабан еще и вывернул свой кожух овчиной наружу и закатил глаза... Перед ними лежат их шапки, они просят подаяние, потом Юрка переходит на церковное песнопение, Маклабан ему подвывает. В это время, их пьяные друзья достают деньги из карманов пачками и кидают им в шапки, а Юрка и Маклабан хватают их руками и подбрасывают в воздух!..
   И кружатся зеленые, синие, красные, фиолетовые снежинки и, падают... Падают...
   А я, еле успеваю менять ракурс съемки, и снимаю все это и сверху, и снизу. И - снег. Большими крупными лохмотьями... И - безветрие...
   Экскурсанты и прохожие с изумлением наблюдают эту сцену, но, подошедшие поближе, увидев, наше состояние, спешат скорее ретироваться:
   - Как бы чего не вышло. - наконец: а всегда всему бывает конец, и хорошему, и плохому - представление завершается, и мы идем в музей.
   Опять - оживление! Не пускают Маклабана: он уже "дошел до точки", т.е. - "остекленевший". Оставив его, входим в музей. Когда дошли и увидели камеры декабристов - хмель, как рукой сняло! Если бы я стоял здесь молодой восемнадцатилетний - я, конечно бы, продекламировал им свои строки:
   ...Она взошла, Звезда та - Счастья,
   И над Кремлем горит она!
   Мы на обломках самовластья
   Читаем Ваши имена!..
   Но - увы! Мне уже не восемнадцать. И - сразу ассоциация.
   Ночь. Зима. 1981 год. Ленинград. В гостинице, в моем номере, собрались мы - тренера со всех концов Союза, пробывшие здесь месяц на курсах повышения квалификации. Прощальные речи. Тосты. Обмен адресами. И я задаю всем вопрос:
   - Видел ли кто, и где - памятник хоть одному декабристу? - и все, к удивлению, и ужасу - только разводят руками...
   И не стыдно тебе, жемчужина Петра - Ленинград, не иметь (я уже не говорю - панорамы, или - диорамы этого дня), а хотя бы - бюстов!..
   В Испании есть памятник Дон-Кихоту и Санча-Панса - литературным героям! Есть аналоги и в других странах, а у нас? Кто-нибудь слышал о памятнике Илье Муромцу? Конечно - нет! Хотя бы на Родине, стоят хотя бы бюсты Пугачеву? Разину? Туташхиа?..
   А сколько стоит на площадях деревень и больших, и малых городов бюстов, и в полный рост памятников "истинных героев"...
   И стояли, пораженные, перед камерами декабристов, и думали - зачем? Зачем Вы пошли на страдания, на виселицы, на каторги? Ведь вот - вроде сбылись ВАШИ мечты: перед ВАМИ (перед ВАШЕЙ памятью) - "свободные дети - свободной страны".
   Но, полноте! В чем наше отличие, я не скажу: от ВАС, т.к. даже наши академики не имеют такого образования и воспитания, какое было у ВАС, а наше - от простого народа? Да - мы грамотней. Но, и читать-то мы можем - только от сих и до сих... А говорить... Сколько наших дедов, отцов, да и из нас некоторые, которые пытались сказать правду, получили
   незаживающие раны в душе, и - не только в душе...
   А еще и совсем недавно: при так называемом социализме - колхозник(!) ничем не отличался от крепостного...
   А радостный и светлый труд при социализме? Который везде и повсеместно - тяжел, изнуряющ, вреден для здоровья, когда плакат: - Труд облагораживает человека! - выглядит, по меньшей мере, издевательством. А труд, который затрачен на изготовление, к примеру, обуви (обувь можно заменить множеством другого), которую годами никто не покупает и которую потом списывают, и... зарывают(!) в землю? Зарывают в землю, или сжигают и сырье, и труд... И за все ЭТО получена зарплата, и все ЭТО вошло в разные пятилетки, и некоторые за ЭТО ордена получили!
   Радостный, светлый, развращающий труд... И простому рабочему люду медальки за этот труд, конечно, подкидывают, и ордена, и даже - "у нас Героем становится любой!" - Герой Социалистического Труда! Какая пудра для мозгов: ведь всем известно, сколько людей на НЕГО работает, чтобы ему звание присвоить! А ему, на которого указал "перст божий", надо просто так и дальше:
   - Слава КПСС! Слава правительству! - и, по нисходящей.
   А такие, к примеру, как мой брат, у которого - "золотые руки", который даже к незнакомому делу подойдет, посмотрит - и потом смотришь, и удивляешься: как будто всю жизнь, только этим делом и занимался. Но, не смолчит - любому начальнику правду в глаза врежет. Эх, Виталька-Виталька, почему судьбе угодно было забросить нас в этот век, почему - не в век Пугачева, или Разина - было бы у них на нас побольше бойцов!
   А вот, на Сенатской площади, вместе с ВАМИ? Наверное - нет, ведь мы, наверное, в крепостных бы у ВАС были...
   А кто в ВАШЕ время жил припеваючи? "Кому живется весело, вольготно на Руси?"
   Не будем затрагивать нравственных проблем - царь, дворянство, духовенство, купечество, промышленники, административно-бюрократический аппарат, взяточники, казнокрады и прочие.
   А в наше? Ну, можно сказать так: замени устаревшие и вышедшие из употребления слова: например - поп - секретарь ...ома, и.т.п. - и все останется на своих местах.
   Закон природы: "Борьба за существование" в человеческом обществе трансформировался в "Борьбу за место под солнцем" и государство, взятое человечеством у низших форм жизни: насекомых, птиц, животных, со всей иерархической лестницей власти, только прикрывается заботливыми высказываниями о всеобщем благе. Классики коммунизма правда писали, что государство, выполнив свои функции, в будущем отомрет, но что-то кажется мне, что это противоречит законам природы.
   А СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО... Я преклоняю перед ВАМИ колена, но ВАША МЕЧТА - утопия! Она - прекрасна, ее можно видеть, как мираж в пустыне, но дойти...
   Вошли в очередной зал - и я остолбенел: Булгаков, (а я уже говорил - у него рост - 193 сантиметра), стоял возле чучела бурого медведя, тот стоял на задних лапах, с расставленными в стороны передними лапами. Так вот, Юрка спокойно проходил под расставленными в стороны лапами! Вот это да!
   И опять, раскинутые руки! Перед входом в музей, раскинув руки, в снегу, крепко спал Маклабан. Рот его был широко открыт, и кто-то, не задумываясь, воткнул в него дулю, что я, конечно же, не преминул запечатлеть.
   Кремль, конечно, красив, хоть и не ухожен, как и везде у нас. Обошли вокруг, поснимались, кто в состоянии - на решетчатых окнах церкви, на воротах. Невдалеке, виднелось здание, похожее на монастырь, хотели туда, но тут, нас вовремя предупредили, что это действующая(!) политическая тюрьма, т.ч. пока целы, идите-ка, от греха.
   Спустились вниз, прошли мимо Ершова, земля ему пухом, Менделеева, нашли дом, где, как сказали, в изгнании обитала императорская семья, посмотрели на своеобразное деревянное здание театра, а вот дом, где во время войны был пост номер один, так и не нашли...
   Все, собираемся на поезд. Хоть мы и изгои общества, но, ведь от нас, еще что-то можно взять, отдавая мизер взамен. И пусть, все эти управители народа, получают ордена, за героические трудовые усилия народа, устраивают себе охоты с вертолетов, и прочие барские увеселения...
   А что нам: труд, - от которого "кони дохнут", будем по-прежнему, грузить грузозахватными приспособлениями, изобретенными по Энгельсу - нашими пра-пра-пра, и щедро подаренными нам нашими родителями - цемент, алебастр, минвату и прочую гадость, оплата за труд, между прочим, стараниями ОТИЗ (а как же, ведь им тоже зарплату за что-то платят), стоит все меньше и меньше, а после работы - стакан водки и хвост селедки - и отхаркивать всю эту дрянь...
   И когда-нибудь, через много веков, какой-нибудь Гойя напишет с нас свои "Каприччос"... 1988г.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"