- Она говорит, - пожаловался барон, - что убьет меня.
- И убью, - подтвердила герцогиня.
- Не дам, - отказала ей княжна.
- Значит, убьют другие. -А мне, - пожаловалась Ирэн, - самой хочется.
- Убьют, - подтвердил Виктор.
- Не дам, - отказала и ему Аля.
(Мужчина проснулся первым. Он совершил еще одну вылазку в порушенную гостиную - собрал всё оставшееся там съестное и принес прямо в скатерти. Кое-что пришлось поднять с пола, но в бесконечных разъездах Виктор отвык от привередливости, Ирэн в своих путешествиях, вроде бы тоже, а Аля... в свои17 лет еще не должна бы привыкнуть.
Женщины, заслышав звяканье посуды, пробудились сразу. Они набросили на себя покрывала, которыми он ночью укрыл их, и римскими матронами, хотя и с нехарактерной для оных резвостью, ринулись к будуарному столику.
Он честно предупредил всех о возможной нечистоте некоторых продуктов, но получил ожидаемые ответы, что это он, мол, хочет лучшие куски приберечь для себя. Ну, не без этого... - не стал отрицать он, - когда в животе настолько пусто, что немного позванивает, некоторая доля простодушной хитрости... понятна.
Женщины поначалу одной рукой придерживали на себе свою немудреную одёжку, но, заметив, что барон обеими руками успевает больше, бросили приличия. Наверное тоже, не без некоторой доли наивной хитрости. Да они и не стали отрицать очевидное;)
- Тогда убьют тебя, -- предупредил её барон.
- И никакое чудо не спасёт, - предупредила герцогиня.
- Спасёт, - отмахнулась Аля. - Мне при рождении нагадали, что в 17 лет меня "спасёт только чудо, одно чудо". Ясно?
- Не понял... - сказал барон.
- Аналогично... -- сказала герцогиня.
- Да что тут непонятного! Будет чудо. Одно, но будет. И оно меня спасёт. А 17 мне ещё осенью исполнилось... Я всё жду, жду, а опасностей нет и нет... никаких! Измучалась вся. Ну, наконец-то!
- Девочка... - начал барон.
- Девочка... - начала герцогиня.
- Ещё кто-нибудь назовёт меня девочкой.... - начала княжна.
-- И ты?... - тихо, по-взрослому улыбнулся барон.
- И ты?... - тихо, по-взрослому улыбнулась герцогиня.
Зависла пауза. Девочка посмотрела на женщину, потом на мужчину. Они молчали. Когда каждый из них наводил о ней справки, то слышали, что с русской княжной интересно иметь дело - она, отличии от большинства женщин, умеет торговаться, что с нею можно иметь дело - она, отличии от большинства соплеменников, умеет держать слово, что с нею трудно иметь дело - она, отличии от большинства мужчин, не умеет прощать...
- Ну? - запахнула она на себе простыню.
Виктор знал толк в тактических отступлениях и переговорных компромиссах.
- Извини, Ала, - сказал он.
У Ирэн с этим было сложнее. .
- Ирушка... -- улыбнулась ей Аля и напомнила. - Да?
- Да, Али, - с облегчением улыбнулась в ответ та.
- Как я вас люблю! - рассмеялась княжна и потянулась за дальним куском торта. Простыня у неё на груди сразу разошлась.
"Сладкое зрелище", - признал мужчина.
"Аналогично", - согласилась женщина.
"Вот видите", - занялась тортом девчонка.
"Видим, видим!" - переглянулись они.
Она доела торт. Потянулась облизать пальцы. Одумалась. Задумалась. Посмотрела на любовника, посмотрела на любовницу. Раздумала. Нашла взглядом платочек и вытерла руки. Не спеша, пальчик за пальчиком. Ни любовница, ни любовник не удержали вздоха.
- Так, а теперь объясни мне, - обратилась она к Ирэн, - почему Виктора надо убить?
- Он есть подлый германский шпион, - ответила она и почти выплюнула. - Лютеранин.
- А разве император не германец? - удивилась Аля.
- Германец. Но... совсем другой.
- А причём здесь Ирэн? - повернулась она к Виктору.
- Она ... есть...- улыбнулся он, - подлая шпионка Габсбургов. Папистка.
- А разве император не Габсбург?
- Габсбург... Но совсем другой.
- Чужая политика... - с облегчением произнесла Аля.