- Хорошо собакой быть. Спишь целый день. Проснулся - поел. Погулял в свое удовольствие. Не жизнь - праздник. Ну, иногда к девушке сводят. Сплошное удовольствие. А, командир? - высокий широкоплечий мужчина в камуфляжной куртке с улыбкой повернулся к своему спутнику.
Тому совершенно не было никакого дела до разглагольствований собеседника. Он с удовольствием наблюдал, как по широкому заснеженному полю носится рослый рыжий пес, иногда просто пропадая в клубах поднятой снежной пыли. Странно, но обычно суровое лицо сейчас было непривычно мягким. Тяжелая челюсть, могучие надбровные дуги, короткий стальной ежик волос, льдисто-серые глаза. У людей непривычных это вот все вызывало одну реакцию. Желание оказаться как можно дальше. А вот сейчас. Все это было освещено несколько неумелой улыбкой. И привычной реакции не вызывало. Добрый кокой-то командир. Непривычный. А добрый командир отреагировал на раздражитель и повернул голову. И лицо его стало обычным. Тяжелым. Давящим. И взгляд, как всегда, прицеливающийся.
- Ну да. Совсем как мы, - ухмыльнулся с нежностью бульдозера. - Поел - погулял. Только в один день тебе вдруг приходиться защищать. И часто ценой жизни.
Разговор прервал зуммер телефона. Тот, что помоложе послушал, помрачнел и передал трубку.
- Сейчас буду. - Помрачнел суроволицый. - Вот же сволочи, - отдал трубку спутнику. - Никак не успокоятся. Опять высунулись. Как высунулись, так и засунем. Поехали.
- А малек?
- Детки отвезут.
Уныло взвыли трубы духового оркестра. Высокий широкоплечий мужчина в камуфляжной куртке тяжело вздохнул, с ужасом понимая, что позабыл все слова заготовленной речи. И начал, как всегда начинают говорить на подобного рода мероприятиях.
- В это трагический день мы провожаем в последний путь...
- Ты посмотри, она опять сидит и эту шкурку гладит.
- Все. Все. Я согласен. Завтра пойдем и купим первого же щенка, на которого она укажет.
- Девочка моя, ты же девочка. Давай вот пуделька купим. Посмотри, какой он хорошенький.
- Мамочка, я вот этого хочу, - глазастая шестилетняя девчушка тянула ручонки к смешному брылястому щенку. Долгоногий, нескладный ушастый, с большими печальными глазами. Ну не выглядел он очаровательным, как упомянутый пуделек. Он был недоумевающий. Но его очень хотелось прижать к груди и пожалеть.
- Солнышко, но это же бойцовая собачка, не домашняя, - все пыталась призвать к здравому смыслу мама.
- Она добрая и нежная, - упорствовала кроха.
- Давай, берем этого, - вмешался папа. - Я тоже по детству такого хотел.
- В ходе антитеррористической операции, спасая ребенка, погиб генерал-майор... - опять порадовал новостями телевизор
- Тебе чай наливать? - не дал дослушать голос жены.
- Да конечно, - отозвался папа.
И принимая горячую чашку, посетовал.
- Слышала, каких людей убивают. Если таких убивают, то кто же обычного человека защитит.
- Меня защитит Тео. Правда, Тео? - потеребила голову умостившегося на её коленях щенка, который грустно смотрел на каких-то заплаканных людей. Наверно жену и детей погибшего.
Тот сразу оторвался от экрана и влюблено уставился на свою маленькую богиню. Заколотил по покрывалу дивана хвостом
- Защитишь ведь, Тео? - погладила по странной седой пряди между ушей, повернула мордаху к себе. Тяжеленная челюсть, мощные надбровные дуги и голубовато-серые глаза. Девчонка чмокнула щенка в нос.
- Папочка, а почему у него глаза серые?
- Это особенность породы, солнышко.
- Уничтоженные боевики состояли в группировке..., - продолжал вещать телевизор.
- А кто хочет яблочный пирог, - опять не дала дослушать мама.
И никто не обратил внимания, каким взглядом щенок смотрел в телевизор. Тяжелым. Прицеливающимся.