Я долго сомневался, а надо ли писать о моих приключениях в столь непривычном для всякого современного человека образе, но, оглядываясь назад, думаю что надо, кто знает, может именно ты - мой читатель будешь следующим, и сможешь избежать множества ошибок. Как сказал, кто-то из мудрых - предупрежден, значит спасен. Поэтому я начинаю. Прошлым летом, в душный, пропахший пылью городских улиц, вечер, где то около восьми часов, я решил начать новую жизнь, для чего тайно похитил из кухонного стола нож, польского ширпотреба и старенький дождевик, родного брата. Сидеть всю ночь в кустах, выискивая жертву, было для меня впервой, и поэтому я захватил ещё и пару бутербродов, на случай непредвиденных задержек. И вот расположившись на корточках, в густых зарослях бузины, осыпанный с головы до ног её желтоватой, душистой пыльцой, я приготовился начать свою карьеру. Да, забыл самое главное, представится - имя мое, вам ничего не скажет, а вот род занятий - возможно, кого-то и заинтересует, а кого-то и шокирует. Я сексуальный маньяк, специализируюсь по молоденьким девушкам. Но это лишь приятное хобби, во вне рабочее время, а так, я слесарь третьего разряда, славного завода серп и молот, рабочий график с восьми до пяти, обеденный перерыв с часу до двух, однокомнатная квартирка в пригороде, два часа на электричке, извечная борьба с тараканами, пьяный брат, воскресный турнир в домино. Вот, пожалуй, и вся моя жизнь. И мысленно оглядываясь на прожитые пустые годы, я вдруг как удар током получил.
- А жизнь то проходит.
И мысль заделаться маньяком, пришла как то, сама собой , когда я прочитал, через плечо прижавшейся ко мне соседки в метро что в битцевском парке разгуливает убийца. Прочитал и представил, - вечерние пешие прогулки на свежем воздухе, общение с прекрасными девушками и работе это совсем не помешает. В общем, после пятиминутных раздумий я решился, но отложил исполнение своей мечты, на после рабочее время.
Итак, сижу, в самом дальнем углу парка, жду и немного переживаю. Мимо, как назло, дефилируют бодрые старушенции, у которых на лицах написано сорок лет боевых действий, с такими только свяжись, живым не останешься. Да и не западаю я на старушек, вот девушки другое дело, за ними даже следить приятно. Вон та, что процокала каблучками, словно молоденькая козочка, я даже голову высунул из кустов. Смешливый хвостик, на затылке задорно задергался в такт её шагам, и я уже собрался подкатиться познакомится, как вдруг вспомнил, что я теперь маньяк и пока искал по карманам, свой нож, мечта, упорхнула. В расстроенных чувствах, опять забрался в кусты сирени.
- Нет, не та, - час за часом, мрачнело мое лицо, одна за другой, располневшие дурнушки, то по одиночке, но чаще группами искали минутного уединения, в густых зарослях. Они несколько раз чуть не обнаружили моё логово, - я оперативно, по пластунски, переползал с места на место, и думал, найдет такая, и прощай моя не начавшаяся карьера серийного убийцы. И ещё эти любопытные шавки. Конечно, я ничего не имею против собак, но этих даже собаками назвать сложно, низенькие, на кривых лапках, все время настойчиво пытались пристроиться к моей ноге. Одна, рыжая зараза, все хвостом крутила, поскуливая, настойчиво пыталась достать острыми зубками ботинок, и так она меня уморила , что я не выдержал, вылез из кустов и попросил хозяйку её угомонить.
- Хорошего человека, собака сразу отличает, - неуклюже та попыталась завести со мной интрижку. Я молча отряхнул намоченную штанину и демонстративно полез обратно в сирень. И в этот момент увидел её, её тягуче крадущуюся походку молодой львицы, душа моя раскрылась, - презирая препоны зарослей высокой крапивы, нещадно давя жирные лопухи, устремился к свой жертве. С мерзким лаем, все та же огненная собачка, решив что я, наконец, играю, рванула следом и с веселым остервенением вцепилась в другой ботинок.
- Какой приятный молодой человек, - похвалили меня скучающие бабульки, на скамейке, - гляньте-ка с собачкой играет.
Я отчаянно отдирал, от ноги, её беленькие зубки. А моя жертва, даже не догадываясь о своем предназначении, становилась все дальше и дальше. Опять не повезло, я снял с ноги истерзанный ботинок и протянул собачке,
- На - грызи, грызи мою душу!
И ушел, полуразутый. Сидеть в засаде сразу стало неуютно и даже противно. Больше подходящих кандидаток на место жертвы в окрестностях не наблюдалось, от злости я поднял чью то недопитую бутылку пива, сделал жадный глоток и ..... Внезапно в глазах, все стемнело, выскочили откуда то огненные змейки и так захотелось куда то поехать, что то узнать, а последняя мысль, перед тем как провалится во мрак была.
- И что за дрянь, я выпил?
1
Очнулся, впрочем, довольно быстро. На грязном, залитом прошлогодними щами полу, - причем, мой нос ровнехонько, уткнулся в жирное пятно, в самую что не наесть его серединку, и я от недоумения, чихнул. Рядом сидела упитанная мышь, сверкая на меня бусинками черненьких глаз, словно ждала чего то.
- Э... Здрасте, - я сразу не понял что это обычная мышь, но на всякий случай подумал, - вежливость не повредит. От моего неловкого движения, она опрометью бросилась в едва заметную, проеденную в стене дырочку, тенью скользнув в глубокий погреб. Ныло плечо и страшно болел затылок, по всей видимости, я еще крепко ударился, во время падения о что то твердое. Черепки разбитого горшка, валялись рядом, - понятно. В чаду курной избы, присмотревшись, с трудом различил сгорбленную старушечью фигуру. Бабулька, была занята приготовлением обеда, она поминутно опускала в котел специи из пузатых пыльных банок, что-то выпевала на чужом языке и мешала длинной ложкой бурлящее варево. Я громко поздоровался. Тишина.
- Глухая видать, - помассировав больное плечо, привстав, огляделся. Травмированное еще в юности, когда я был подающим надежды гимнастом, оно всегда ныло к плохой погоде, а тут ещё и горшок подвернулся некстати. Жизнь моя в спортивном мире закончилась до обидного глупо, в анкете, что мы представляли для выезда за рубеж, на соревнования, значилось - прадед - деникинский офицер. Противный старикан, умудрился ещё до победы воинствующего пролетариата, благополучно удрать за границу, и прожить там остаток жизни в свое удовольствие, А мне, его правнуку всю карьеру испортил. Все последующие годы я выступал только в запасном составе, пока, наконец, решив не бороться с судьбой, махнул рукой на спорт, и пошел на завод, к отцу. Мне по знакомству дали даже новый станок. Вот и простоял я около него, станка, то бишь, а не отца, много лет, и никогда не терзался мыслью, о собственной неполноценности, но вчера, и какая муха меня укусила, решил заделаться в маньяки. Сбоку темнела куча дурно пахнущего тряпья, чьи-то поношенные кафтаны, расшитые цветными нитками шапки.
- Похоже, я здесь не первый, - внезапно я испугался, хотя пугаться мне надо было бы и пораньше, потому что, с поставца, на меня не мигая, смотрел зелеными глазами, огромный смоляной кот. Я поначалу, предположил что его интересовала, та самая, серая, что недавно пробегала здесь, но похоже он был заинтригован моей скромной особой. Угрожающе подняв шкуру на загривке, кот неотрывно следил за каждым моим движением, и недовольно урча, косился на бабку.
- Очнулся, милок,- дребезжащий голосок остановил меня в тот момент, когда я пытался замаскироваться под кучей тряпок. Бабушка, поднеся масляную лампу, почти к самому лицу, придирчиво начала меня разглядывать, и мысль что все происходящее напоминает какую-то старую сказку, мелькнула у меня. Я некстати брякнул.
- Вы что, меня есть собираетесь?
Она обиделась, даже лампа затряслась в её сухонькой ручке.
- Зубов то, почитай уже вторую сотню лет нету, чем есть прикажешь? Да и тощий, ты, какой то, вона кожа да кости. Она придирчиво потрогала мои бицепсы, и вернулась к своему котлу. Я огляделся.
Изба ничего, даже с претензией на некие удобства, - стандартная пять на шесть комната, поделенная перегородкой надвое, в одной половинке, видимо спальня - крытый шкурами топчан, а в другой кухня - котел на огне. Ступа в уголке, да кот на печи, и метла, - обычный набор, словно из книжки для детей.
- Жили они долго и счастливо пока смерть, не разлучила их, - я ухмыльнулся, - ну да, теперь столько подобной макулатуры, в любом переходе хоть завались, что всю историю знаешь заранее, ещё не начав читать.
- Так что делать будем? - Я громким голосом вывел из кулинарной нирваны, бабку. - У меня смена через час начинается, давай, возвращай меня старая, домой.
Бабка хитро прищурилась, я немного отступил, сказка мне уже не нравилась.-
- Отвечай, а то мой меч, твоя голова с плеч,- эти слова как-то сами слетели с моих губ, и я неожиданно вспомнил, что являюсь маньяком и может даже извращенцем.
Бабка забормотала, точно во сне.
- За железными горами, за медными реками, за золотым лесом, - на дереве сундук, в сундуке петух, в петухе яйцо, в яйце ....
- Игла, - продолжил, - знаю я эту сказку.
Она судорожно сглотнула последние слова и кивнула. Все сразу встало на свои места.
- Все ясно, старуха не в себе.
И только я собрался в обратный путь, как вляпался в разлитую сметану, вид моего носка, измазанного в белой жиже, навел на мысль об обуви. Где то здесь были сапоги, а идти неизвестно куда, да в одном ботинке, было не просто смешно, а в высшей степени не разумно. Словно на дешевой распродаже, в углу лежали разномастные обувки, не хватало только картонки, где бы от руки, шариковой ручкой, было бы написано, все по 150 рублей. Хотя, зря я так отозвался, ассортимент вполне мог бы составить неплохую коллекцию начинающими дизайнеру - красного сафьяна сапожки с загнутыми вверх носами, целых три пары, - я отложил их не глядя, туда же полетели ботфорты из грубой, негнущейся кожи, восточные войлочные шлепанцы, немного сношенные лапти, туфли с блестящими пряжками, я немного повертел их в руках, рассматривая как играют отблески пламени очага, на их гладкой поверхности. Бабулька только ахала и картинно закатывала глаза.
- У вас других не имеется, - и, получив отрицательный ответ, в виде энергичного помахивания головой, отбросил, чьи-то поношенные бахилы. - Это же явный секонд - хенд, может, там грибок какой.
Она развела руками,
- Все здесь милок, да ты не торопись, посидим рядком, поговорим ладком, я тебя накормлю, в баньке выпорю, на пуховую постель спать положу.
Я подпрыгнул, так будто меня клоп укусил в самое нежное место.
- Ты бабка, того, полегче на поворотах, банщица тоже мне нашлась. Я, конечно извращенец, но не до такой же степени. Она словно не слыша, уже вошла во вкус своих присказок, раскачиваясь на стуле выпевала целые куплеты народного фольклора.
- Белы рученьки поглажу, резвы ноженьки омою, буйны кудри расчешу, и будешь ты Иванушка, что царевич писаный.
Я понял, еже ли сейчас не смоюсь, то меня самого вынесут отсюда в смирительной рубашке.
- Адью старая, - на прощание изящно поклонился, схватив поначалу забракованный сафьян, отступил к спасительному окну, - так ориентир железные горы.
- Лишь бы на работу не опоздать, мужикам расскажу, со смеху помрут, - с такими мыслями я смело сиганул в окно. Приземлился удачно, прямо на спину сторожевого медведя. Спина была гладкая, мягкая и очень широкая. Её владелец осторожно сгреб меня могучей лапой, и отвесил легкую оплеуху.
- Сапогами промышляешь, уважаемый?
Неожиданно человеческим голосом, поинтересовался он, Я автоматически протянул ему красную пару - вид говорящего медведя потрясет хоть кого. Не спуская глаз с его оскаленной пасти, тщетно попытался отползти на четвереньках в лес, но внезапная парализация все членов тела, окончательно остановила мой порыв. Глупо таращась, только разевал рот и криво ухмылялся.
- Слабонервный, какой то, - медведь деликатно постучал в избушку одной лапой, другой он цепко придерживал меня за шиворот длиннющим когтем.
- Энтот что ли, кандидат на должность
- Он милок,- из окошка показались кончики бабкиного платка, - он самый, что ни наесть, из маньяков маньяк. Ты уж не спугни его мишенька. А научи уму разуму.
Постоянная аналогия с неким сказочным персонажем, засела у меня в голове. Ну вот, отвлеченно качая ногами в воздухе, думал я, сейчас пойду и украду жар птицу, уведу чудо коня, найду себе раскрасавицу царевну, дальше моя фантазия начала принимать вовсе не сказочные формы и я остановился.
А зачем мне это все надо? Я же слесарь инструментальщик, третьего разряда завода серп и молот, рабочий день с восьми до пяти, получасовой перерыв на обед, однокомнатная квартира в пригороде пополам с пьяницей братом, извечная борьба с тараканами, вечерний сериал, протекающая крыша, хам - сосед из первого подъезда, ворующий нашу газету. И пока я искал свое место в этом странном мире, медведь закинув меня на спину, легкими шажками понес в глубь леса. От нечего делать, продолжил я размышлять о бренности всего сущего,
- Ну надо же, такому случится, еще вчера я ругаясь последними словами выкручивал разбитую местными отморозками лампочку на лестничной клетке, а сегодня, вот тебе пожалуйста, еду на косматой спине, и ветви елей ласково гладят меня по лицу зелеными иглами, словно успокаивая. Дважды пресекая мои попытки, скатится и скрыться в ближайших зарослях, медведь несильно похлопывал меня по спине, отчего я начинал мучительно кашлять и внутренне паниковать. Сказочные пейзажи дремучего леса, с его непременной атрибутикой в виде совы, грибов и зарослей малины, навевали мысли о полной покорности судьбе, и поэтому я даже немного обиделся когда, сгрузив меня на полянке, медведь двинулся обратно, предварительно указав лапой на виднеющиеся пики, темных гор.
- Дальше сам сможешь дойти, и не задерживайся.
Я очень уважаю альпинистов, особенно их песни, но лезть под палящем солнцем , на огромную каминюку, сдирать пальцы до крови, поминутно ударяясь коленками, собирая на макушку многочисленных насекомых, нашедших себе приют в расщелинах, - нет, увольте,
- Умный гору обойдет, - а так как, я себя причислял именно к этой категории лиц, то решения об ином пути далось мне сразу и без раздумий. И зашагав, по кромке выступающих каменных боков, двинулся в обход. Нежась под пологом, молодых березок, и сбивая от скуки, роскошные, ярко красные мухоморы, довольно быстро забрел в самую глубь, и конечно провалился болото. Бархатный мох закачавшись, по ногами, захлюпал, вбирая в глубь, мои красные сафьяновые сапоги, я рванул в сторону, но еще более запутавшись, неловко упал на живот. Прямо перед носом сидела лягушка, такая жирная и ехидно на меня глазела.
- Вот тебе и царевна, - я понимающе хмыкнул, а она, оттолкнувшись длинными лапками от земли, сделав немыслимый кульбит ушла в темную воду. Я опять обиделся, сказка определенно шла не по правилам
- Глядите-ка, какие мы гордые, очень было и надо, вас целовать, - обреченно зацепившись руками за кочку, крикнул ей в след, - говорящие медведи, лягушки недотроги, а у меня смена наверно началась. Михалыч, наш мастер, уже матерится, стучит кулаком по прозябающему в одиночестве станку, призывая на мою голову все кары небесные, и грозит оставить без премии. Странно, но впервые я совсем не пожалел о своем опоздании, мир сказки словно впитываясь в кровь, тайно побежал по моим венам. Вот рыжая лиса, мне по дружески подмигивает, белки машут хвостами, и так я расслабился, сидя в теплой ванне болота, что появление девушки, типа а- ля Аленушка, воспринял, как само собой разумеешься.
- Привет - я ей так вежливо намекаю, что давно соскучился по твердой почве, а она, словно слесарей никогда не видела, глазенки распахнула, ротик приоткрыла, и так ведерком деревянным прикрывшись, испуганно застрекотала.
- Не губи меня дух болотный, не своей волею пришла к тебе. Мачеха послала гнилой водицы добыть, да замешкалась я, виноватая.
Я все глубже оседая на илистое дно, прослушал еще с полчаса горестные причитания, выяснил некие подробности её семейных отношений, заочно познакомился с батюшкой и пятью сестрами, причем каждую даже по имени запомнил, наконец, когда та, выдохнувшись немного примолкла, собрав побольше воздуха, в щеки, тоже заорал не хило,
- Ветку подай, кикимора заморская, потону сейчас и поминай, как звали.
Она нисколько не обиделась, тот час, сориентировавшись, нагнула молоденькую осинку, что росла неподалеку от болота, я вцепился в её гибкие ветви мертвой хваткой, и сантиметр за сантиметром, выполз из зловонной лужи. Потом, мы немного постояли с ней рядом, смущённые и, не зная, как продолжить столь нетрадиционно начавшиеся знакомство. Она застенчиво, теребила лохмотья широкой юбки, вытаскивая от туда застрявшие хвоинки, и искоса бросала на меня любопытные взгляды. Конечно, были периоды в моей жизни когда я выглядел, гораздо более представительно, но и сейчас мокрый по грудь, и весь в тине, кажется здорово заинтересовал, её сказочную душу. Пока она пребывала в восхищенном ступоре, я отойдя в кусты вылил из сапог воду, немного отжал рубашку, и только приготовился расстегнуть ремень, как почувствовал голой спиной её подогревающий взгляд.
- Отвернись, - внезапно засмущался,- мы ж не в бане.
Она глупо хихикнула. И осталась на своем месте,
- Уйди ты, заинтересованная, - я не на шутку начал свирепеть, - видишь мне переодеться надо. Мужа будешь так разглядывать.
Она что-то пискнула и неожиданно развернувшись, исчезла в густых зарослях, я облегченно вздохнул
- Так бы сразу.
День по прежнему, был солнечный и теплый. Развесив на кустах свои нехитрые одежды на просушку, я от нечего делать, развалился в душистой траве, возведя очи к небу, начал разглядывать причудливые, словно нарисованные широкой кистью, пушистые облака, одно из них мне напомнило нашего сторожа, дядьку Серафима. Тот никогда не расставался с заветным бидончиком, что стоял у него под сидением, в вахтерской будке, но, даже будучи изрядно пьян, он всегда, четко помнил, сколько машин въехало на территорию, куда, зачем, и сколько уворованных деталей вывозит. Ни разу не ошибившись, выбивал свою долю, в спиртном эквиваленте. Дядьку уважали и немного боялись, он был для нас неким олицетворением нашего завода, менялись директора, начальники, но дядька Серафим был неизменен и вечен, будто некий дух, он был незаметен, но всеобъемлющ. Мне вспомнилась его седая борода, вон как у того облака справа. Где то в высоте парила парочка орлов, или иных крупных птиц, для меня, если кто летает высоко, значит орел, все равно я в птицах не разбираюсь. Скучая, перевернулся на бок, и встретился глазами с рваными лаптями, очень медленно, как в кино, поднял взгляд, разглядев снизу вверх, здоровенного мужика. Тот опираясь, на доисторическую рогатину, нежно, тоже в свою очередь, смотрел на меня.
- Ентот что ли, - он обратился к кому то стоящему за спиной
- Он самый, - уже известная мне особа, выглядывая из за плеча, показала на меня пальцем.
Я обиделся,
- Очень не вежливо,- и согнувшись, отступил к кустам.
- Уйдет, - испуганно заверещала "Аленушка"
- Не замай, не таких ловили,- в то же мгновение, возле моей ноги, рогатина расколола небольшой валун две ровненькие, словно близняшки половинки. Краем глаза, я успел разглядеть острые, кованные из булата наконечники, - с такими шутить себе дороже. Словно кусок масла, проткнут, не зацепятся.
- Выходи женишок, добром прошу, - мужик громко воззвал к зеленым зарослям . Знамо дело, обольстил девку и в кусты, у нас так не положено. Сейчас же мы пирком да за честной стол и свадебку сварганим. От такой картины, всеобщей идиллии, я почувствовал как мои немногочисленные волосы сами собой зашевелились на макушке, и в животе стало холодно и пусто
- Мамочка, - в свою очередь тихо взвизгнул я и как был в одних трусах, рванул по берегу болота, к виднеющимся вдалеке горам. Бежал я резво, барьеры - поваленные деревья и кусты густые, брал не глядя, - любой олимпиец позавидует, одного не учел - ловчей, звериной ямы. Уже здесь, сидя на земляном полу, я сумел несколько более трезво рассудить, в какую ситуацию попал. И только я опять смирился с судьбой, проведя аутотренинг на тему.
- Всякое в жизни бывает, главное как ты к этому относишься.
Как сверху на меня свалился еще кто то. Его темная масса заполнила всю яму, вжав меня пушистым боком в сырую стену. Я отчаянно пихнул его в бок.
- Подвинься, ты тут не один.
Но лучше бы был один. Впрочем, я улыбнулся показавшейся из мрака, оскаленной медвежьей пасти, боятся нечего, - это же сказка. Но отнюдь не сказочные лапы, дали мне крепкий подзатыльник, и я прилег не надолго, разглядывая разноцветных птичек, что роем закружившись, отвлекли меня от печальной действительности. Пришел в себя наверху, невдалеке горел маленький костерок, возле него о чем то вполголоса переговариваясь сидели, мои преследователи и конечно, все тот же неизменный медведь. Потрогав рукой, огромную шишку на затылке, я только присвистнул. Они встрепенулись, но не меняя своих задумчивых поз, продолжили негромкую беседу. Медведь, негромко и упрямо втолковывал, мужик насупившись недовольно кивал, вздыхал, поднимал глаза к небу, показывал что то на пальцах, для чего растопыренную пятерню совал чуть ли не в нос зверя, или схватившись за голову, начинал ерзать на месте. На небе плыл, словно недожаренный, бледный блин туманного солнца, точь в точь, как в нашей столовой. Сердце мое защемило, неземной грустью. Сейчас наверно раздатчица, Вера Васильевна, выглядывает в дверях мою щуплую фигуру. Она, почему то решила ещё в первый день, моего появления в её царстве, что я хронически недоедаю, и поэтому всегда припрятывала для меня кусочек рыбки побольше, не тот что с хвоста , но и не тот что у головы, а в самой серединке. Я вспомнил, с какой материнской нежностью, она подливала мне двойную порцию соуса, и провожала добрым взглядом мою немного сутулую спину. Даже всхлипнул, от полноты чувств, и словно дуэтом кто то тихо всплакнул рядом. Поодаль плакала моя "Алёнушка", сняв с головы платок, она печально терла закрасневшийся нос и роняла обильные слезинки себе под ноги. Чувствуя себя немного виноватым, я как мог, попытался, утешить её, для чего закрывшись ветками, подсел рядом и спросил
-Звать то тебя как.
- Мария, - оттерев слезки вздохнула она.- Крестьяне мы, из села, что за лесом. Весна на носу, землю пахать надо, а нету в селе мужиков, только мой батька, да слепой дед Егор остались. Всех в полон угнал собака Калин - царь. Ты уж не держи на нас зла. Папа, он тоже на деревянной ноге далеко не работник.
Я вспомнил, как лихо, тот с искусством опытного загонщика обложил меня со всех сторон, и поразился,
- А какая у него нога?
- Липовая,- она серьезно помолчала, и грустно продолжила , - значит не сладится у нас, Алёшенька.
Тут я поперхнулся, и имя мое знает. Словно в подтверждение её слов, прошелестев по густой траве, её папаша, тоже спешил, извинился,
- Ты не обижайся на нас добрый человек, ну ежели чем обидели, прости, беда с девками, у меня их пятеро, все что подосиновики, плотненькие, ревмя ревут - замуж просятся, а женихов нет, - и я во второй раз, прослушал печальную историю села, что бы затем благословляемый несостоявшимися родственниками отбыть в неизвестном направлении, в сопровождении все того же говорящего медведя. Поначалу мы шли молча, я тупо глядел на куцый медвежий хвостик, что колыхался в такт его шагам, напоминая метроном, и от этих однообразных колебаний, мне становилось все спокойнее и дышалось ровнее. Продвигаясь в глубь, мы все дальше уходили, от леса, от моих воспоминаний, и от так и оставшихся, висеть на кустах, синих китайских джинсов. На небольшом привале, что мы сделали спустя некоторое время, мой провожатый, подбодрил.
- Да ты не страшись,- рассудил задумчиво, мишка, - со мной тебе, никакие бабы не страшны, только ты в следующий раз и сам не плошай, покажи им что ты, э..... - он долго морщился, подыскивая походящее слово, - и наконец выдавил. - Мужчина, блин!!!
- Ага, - я, поеживаясь, присел на колючие ветки поваленной сосны, и опрометчиво пообещал на будущее, быть посмелее. И поинтересовался. - А что у вас мор, что ли на мужиков?
-Не, мужики все в наличии, да только в отсутствии. А таких, как ты, - и вовсе не имеется.
- Что во мне особенного, вроде ничего,- я живо оглядел свой впалый живот, немного выпирающие неправильно сросшиеся ребра, и поразился - вроде не красавец, а поди пойми , что надо этим женщинам. Может, у них здесь такой эталон красоты. Медведь будто поняв, тихо засмеялся, и ввел меня в курс дела.
- Хозяин наш, благодетель значит, вдруг исчез. Только намедни, поел грибочков с подливочкой, и растворился дымком, как сквозь землю провалился, бросились искать, а его и след простыл. Словно и не было. А заместо его, ты сидишь у бабки ворожуньи, и перстень у тебя на руке его, словно огонь горит, ясное дело, опять загулял, по мирам наш Калиныч.
-Перемещение во времени, я по телику видел, - от радости собственной догадки, я даже подпрыгнул. Вот только вчера, уложив брата спать, я ужинал на нашей кухне, а седой профессор, в узкой рамочке экрана, заумно рассуждал об искривлении пространства, временных дырах, я не все понял, потому что был занят животрепещущей проблемой извлечения кетчупа из стеклянного горлышка бутылки, но суть уловил.
- Произошла типичная подмена персонажей, я сюда, а он, ваш хозяин туда, в мой мир. Вот только зачем? И вдруг простая и ясная мысль, будто молния, озарила мой, грязный лоб
- У нас завтра аванс и премия квартальная, к деньгам паршивец подбирается. Слушай Миша, или как там тебя, давай прибавим шаг, а то наша кассирша совершит страшную ошибку, ну что же ты стоишь, побежали, к твоим горам, рекам, дубам, сундукам с яйцами, или чего там еще, давай веди меня мохнатый проводник. Зверь немного опешил,
- Ишь ты прыткий какой.
И пораженный моим необузданным стремлением, легко потрусил вперед,
- Не ошибся видать колдун. Не обманул. Говорил, достану я вам, маньяка, самого жестокого и типаж выберу подходящий, лучше не придумаешь. Не надул шельмец. Он похохатывая, прибавив на поворотах, и вывел меня к утесу.
- Теперь вверх!
- Только после вас!
Медведь укоризненно покачал головой,
- Мы по горам не лазаем, и вообще намучился я с тобой, спать мне пора, а ты давай , не болтай, а лезь. Там на первом перевале встретит тебя, дружбан мой, тот по горам большой спец, ты его теперь слушайся, ну типа до встречи, - и, подсадив на спину, медведь ловко закинул меня на первый каменный уступ. Судорожно сжав пальцы, я на секунду задержался, но затем, неловко соскользнув, с диким криком рухнул вниз.
- Ой мишенька, ой не надо, - эти слова я проорал уже в полете, когда во второй раз, бурый регбист, закинул мое многострадальное тело на гладкую, спину скалы.
- Держись,- прорычал он,- и ногами перебирай. Наловят вас, маньяков, на мою голову, держись мать твою, а то руки отгрызу. Я задержался. Задержался почти до вечера, но когда сумерки выползли из-за горизонта, и поверхность камня от росы, стала скользкой, я упал. И опять удача не отвернулась от меня, мишка расположился на ночлег под скалой, обняв лапами кустик душистой земляники, он сладко посапывал, что-то бормоча во сне.
- Только без лап, я сам, - под угрожающими сонными глазками, я в третий раз форсировал неприступный утес, и согласно всем сказочным канонам, на этот раз долез куда надо, - прямиком в пещеру горного духа. Тот давно меня поджидал. Поигрывая здоровущей цепью, в правой, он другой рукой, вежливо провел меня вглубь. Где, примерившись, обмотал этой ржавой железкой с головы до ног. Не забыв вежливо поинтересоваться, не жмет ли где-нибудь. От подобного сервиса, я слегка обалдел, и с милой улыбкой заверил его, что чувствую себя просто превосходно.
- А теперь всем спать.
Ладно, я покладистый, особенно с цепью на поясе, и улегся здесь же на каменном полу. В конце концов, я тоже нуждаюсь во сне. Как и медведь. Но мне не спалось, в голову лезли разные мысли, хотелось, куда-то бежать, чего-то принять.
Да, и положение мое было не завидно, всю ночь донимали крошечные, летучие мышки, что прижимаясь к голой спине, отчаянно пытались, согреется, просовывая свои холодненькие лапки, мне под мышки. Я бессознательно выгребал их, но они все равно лезли, хлопая склизкими крылышками по лопаткам, и так всю ночь. Именно с такой настойчивостью, ко мне лезла одна особа. Тогда, в том мире, мой братан, когда был трезвым человеком, увел у местного дворового авторитета пассию. Увести то увел, да только квартира у нас однокомнатная. Чуете? Та, в темноте, кровать, по незнанию, перепутала, и надо же было такому случится, что именно в эту ночь, к нам и заявилась вся команда, отморозков в полном составе. Поговорили мы немного, и ничего. Всего полгода я полежал в коридоре травмы, год еще повисел на растяжке, голова вроде зажила, зубы вставили, ноги пошли, вызвав даже, некоторую обиду у персонала больницы. Те мне костыли уже выбили. Еще с пару лет , побомжевал по вокзалам, а тут, на счастье, того, главного, конкуренты укокошили, и вернулся я в свою покинутую однушку точно блудный сын, брат как увидал так и прослезился.
- Прости типа брательник, что принял удар на себя.
Я простил, даже доволок его до раскладушки, спать уложил. С тех пор брат не просыхает, говорит, не могу тебе в глаза трезвый смотреть, совесть мучает. Может теперь отдохнет, родимый, я с нежностью представил его недельную щетину и мысленно помахал рукой,
- Отдыхай, стыдливый. Жаль только после того происшествия, худоба, осталась мне навсегда.
Мне опять снился родной завод, проходная с улыбающимся Серафимом, он хитро так щурился словно знал что то, но молчал. Я даже ощупал предполагаемые карманы, на предмет спрятанных деталей, вроде чист, перед родным предприятием, только толстая цепь вокруг торса.
- Вроде цепей не производим, - с этой беспокойной мыслью, я окончательно пробудясь, вернулся в печальную действительность. Горный дух еще спал, прикрыв каменными веками блестящие слюдяные зрачки, сейчас его было почти не отличить от причудливо выветрившегося утеса и создавалось впечатление, что я здесь в гордом одиночестве. Стыдится было некого, и поэтому подтянув старенькую резинку трусов, я отправился совершать утренние процедуры, на расстоянии длины цепи, разумеется. Что другим концом была глубоко втиснута в расселину скалы. Снег, на удивление был совсем не холодный, согретый высокогорным солнцем он легко плавился на ладонях , оставляя по полпригоршни немного голубоватой воды. За неимением зубной щетки я воспользовался веточкой росшего неподалеку кустика, разжевав её почти до середины, от чего мой рот, язык и губы окрасились в стойкий небесно голубой цвет. С досады, сплюнув нежно - синюю слюну, я сделал пару тройку приседаний, несколько раз отжался и краем уха, уловил тихий смешок за спиной. В то же мгновение, снежок липкого снега ударил мне между лопаток.
- Мама дорогая, - обернувшись, я застыл подобно своему каменному спутнику, в нескольких шагах от меня стояла обалденная девушка, в длинной шубке отороченной светлым мехом, в пушистых рукавичках. Прикрыв лицо, вышитым серебряными нитями рукавам, она задорно хихикала, и там мне стало хорошо и радостно, что я весь подался её навстречу, попав под очарование её длинных, загнутых ресниц.
- Девушка, а как насчет познакомится, - с ходу я повел решительный натиск, - девчонкам это нравится. Картинно развернул костлявые плечи, так будто на них была по меньшей мере королевская мантия, и сделал шаг навстречу. Она тоже, замолчав, протянула ко мне руки, вся подавшись вперед, и все шло так замечательно, хоть бери и сериал снимай, но все дело испортил мой чугунный хвост. Потому что, уже на втором шаге, я был резко возвращен на место, по средствам, утыкания моего лица, в глубокий снег. Упрямо изогнувшись, цепь, не желала отпускать свою добычу. А я все ещё влекомый её ласковым взглядом, в горячке резво подскочил. И отряхнув единственную деталь одежды, - кричащие, с малайскими попугаями, семейные трусы, картинно поклонился. Она, - сама нежность, все поняв , и не сколько не смущаясь моим нелепым нарядом, придвинулась ближе и заключила в свои мягкие объятия, что и говорить - я растаял окончательно. Сладкое тепло, словно скоростной поезд, побежало по рельсам кровеносных сосудов, стремясь прямо на конечную станцию - сердце. Вдыхая слабый аромат её засыпанных инеем волос, я размечтался, - как отгородим мы с ней в квартире угол, может, даже шкаф купим, в рассрочку, настоящий, из дерева, и сервиз - китайский. Обязательно с иероглифами, меня всегда привлекала таинственность их закорючек. В аванс - пойдем в кафе, на вокзале, там караоке иногда заводят. Я столь явственно ощутил скользкие ступеньки замороженного крыльца, что вежливо предупредил девушку.
- Осторожно.
Она в ответ, плотнее прижалась к моей груди, и маленькие коготки, выглянувшие из её, первоначально принятых за рукавички рук, меня ни сколько не насторожили, а даже умилили,
- Ишь, фифа, с маникюрчиком. Снегурочка!
Как из детства выплыло забытое имя. Я всегда подозревал что где там далеко , за северными льдами, живет вот такая неземная красавица. Эту мечту не смогли вытравить из мой души даже жутковатые детсадовские новогодние представленияэ Когда завернувшись в белый халат санитарки, накануне расшитый мишурой и звездами из конфетной фольги, наша повариха, громко возвещала у елки
- Дедушка мороз.
И мы, по детски доверчиво верили, в волшебное перевоплощение, на замечая явно, не от мороза раскрасневшихся её отвислых щек. В её пластмассовый кокошник, в подшитые валенки, но главное, в чудо, что в конце концом, должно было случится и в пустом мешке, вдруг появятся подарки с этикеткой местной конфетной фабрики. Но та была, хороша только для дошколят. А эта, эта просто, сама как подарок, и без всяких ценников.
- Ах моя нежная снегурочка, вот я весь, бери меня и делай что хочешь.
Кто-то энергично потряс меня за железный поводок.
- Извиняйте коллега, но эта добыча вам не по зубам, - зевающий горный вяло потащил меня к себе, - вот принесла нелегкая, с утра пораньше, - ледяную ведьму, - проворчал он, и видя что я ещё в прострации высоких чувств, прикрикнул, - Стоять.
Я ничего, стоял, даже кажется, довольно твердо, пока эти двое вполне мирно поздоровались и обменялись впечатлениями, поминутно бросая на меня, внимательные взоры.
- Извини, не догадалась.
- А должна была бы, цепь то знакома чай?
Она кивнула, и пригорюнилась,
- Утро сегодня так началось прекрасно, иду мимо, гляжу мужичек неприкаянный, обогреть, приласкать, захотелось,
-Кровушки испробовать, горяченькой.
Продолжил за неё мой телохранитель. Но та сдаваться и не думала.
- Может все же сторгуемся, за хрусталик, диковинный, - и она извлекла из полы шубки, в локоть длинной - прозрачный кристалл.
- Меняемся?
Горный замялся, я видел, как в его глазах мелькнул блеск стяжательства. Ровные и гладкие стенки драгоценного камня, в свою очередь заворожили его, и он уже собрался передать чаровнице цепь. Как камень выскользнул, падая, разбился на мелкий град осколков. Это была лишь льдинка. Я, молча послал деве, воздушный поцелуй и поплелся за своим конвоиром. Мы уже довольно далеко отошли от места ночной стоянки. Но флер её красоты, все также неотступно преследовал нас обоих.
-Да, - через каждый десять шагов повторял я
-Да, - соглашался со мной горный.
К чему другие слова, ведь мы мужчины и так все понятно. Холод единственный, кто наконец, протрезвил наши кружащиеся головы.
- Это ты стучишь зубами, - горный дух вдруг озадачился. С чего бы? Он задумчиво осмотрел мой голый торс, синие губы, и спохватился. Для верности прикрепив цепь к огромному валуну, бросился куда-то и приволок что-то, - волосатое и жутко воняющее.
- Вот носи, и благодарствуй.
Я осторожно, на вытянутых руках развернул предложенный гостинец, - бедное животное, бывший владелец, этой шкуры, прожило долгую и полную опасностей жизнь, о чем свидетельствовали многочисленные ранения и молеедины. Горный, внимательно обошел меня, завязав маленькие тесемочки, на груди и поясе, немного подумал и вдруг нахлобучил мне на голову козлиную башку. Решив, что маленькие рожки, только дополнят столь удачно подобранный ансамбль.
-Хорош!
От жестких краев шкуры, мне сразу начало натирать шею, но удивительным образом она моментально согрела, словно пуховая перина, а её явно двусмысленный образ, через пару десятков шагов, совершенно перестал волновать, может, здесь все так ходят! Снег под ногами становился все глубже и проваливаясь в сугробы я начал черпать сапогами маленькие холодные комочки, горный не оглядываясь вел меня глубоким перевалом, успевая на ходу указывать на местные достопримечательности, - бездонные пропасти, мы для подтверждения их глубины, даже покидали туда камни, - окаменелых великанов, одному я кажется, отдавил ногу, птиц, спящих в пещерах. С последними, надо было быть предельно осторожными, своим криком они могли вызвать лавину.
К полудню, окончательно промочив ноги и провоняв козлом, я послушно плелся , за не знающем усталости проводником, и только жмурился от солнечных бликов на снегу.
- А небо то, ты только глянь, какое небо, кажется будто море - океан опрокинулось вверх тормашками - я, упрямо глядел под ноги, отмечая что изредка начали попадаться маленькие зелененькие травинки, и песок, - мокро-грязный, удивительная пустота, заполонила мое сердце, и я желал лишь одного, посидеть немного.
- Чей то ты скис, маньяк безжалостный , - на одном из поворотов, горный дух наконец оторвался от поэтических мечтаний, - али царство не по тебе, али думу какую пытаешь.
- А не пошел бы ты, - вертелось у меня на языке, но я промолчал, скованные одной цепью, я бы тоже по инерции туда ухнул, - кто знает какие правила в этой сказке.
- Красота то какая,- уже в закатных лучах заходящего солнца, мы отдыхая на утесе разглядели стоящий поодаль замок. Может для необразованного горного это и нечто выдающееся, но я таких домов в свое время насмотрелся, когда строил дачу одному генералу, куда там этому замку, у того сторожка для охранников выглядела более презентабельно. Но вежливость, привитая в детстве, требовала восхищения
- Знатно живешь, твои хоромы?
Тот печально покачал головой,
- Твои.
Я присвистнул,
- Ты давай ври да не завирайся, у меня между прочим отдельная квартира в пригороде и я её не на какие замки не сменяю, тем более в сказочной провинции.
- Как знаешь, только выбора у тебя нет, завтра утречком, как спустишься в долину, через речку медную переправишься, леском густым прорыскаешь и почитай дома, живи - наслаждайся. Только шкуру верни, мож еще какого маньяка нам пришлют, много вас, а я такой один, и шкура одна, - добавил он, немного подумав. Не хотелось, но шкуру пришлось отдать.
- Спустишься вон по тому склону,- он указал мне - и все прямо, смотри, не сворачивай, дорожка прямоезженая, точно не заблудишься. Вот так, я опять очутился в гордом одиночестве, и при своем нехитром гардеробе. Зажав подмышкой сапоги, мелкими прыжками устремился в долину, навстречу потоку рыже ржавой воды, что грохотал, где-то внизу. При приближении, разглядел что это была не вода, очень даже не вода. Медь. Вид расплавленного металла, довел бы до истерики, наших охотников за цветным металлом, здесь её было столько, - бери, не хочу, то есть черпай. Проверять температуру потока, пальцем, я почему то испугался, решив найти что вроде мостика зашагал вдоль расплавленного потока. Подыскивая что то вроде столетнего дуба, или исполинской березы, но растительность на берегу, была низкая и чахлая, словно уже до меня кто то все подходящие деревья повырубил. Моста не было. Оплавляясь от нестерпимого жара, оплывали высокие берега огненной реки. Это только в кино,- главный герой , лихо срубал дерево, или прыгал с шестом. Прикинув амплитуду перелета, я ударился в пессимистический скепсис, и сел на кочку, подперев щёку кулаком, задумался. Возможно, я бы и пришел к логическому заключению, о своей полной неприспособленности к навязываемой роли, как не успел я додумать, а из кустов вылез, все тот же знакомый медведь, конечно, со стволом огромной елки. Со стороны, его можно было принять, за помощника деда мороза, организующего детишкам новогодние представление, я даже хмыкнул, от смеха.
Тот быстренько ободрал ветки, примерившись, мощным броском, перекинул его на противоположный берег и настойчиво предложил мне прогуляться. От дерева пахло сладкой смолой и молодыми хвоинками. Осторожно поставив ногу, я немного пошевелил ею, и мост отозвался мягким покачиванием. Ствол был скользкий, вертким и корявый, цепляясь за ветви, я осторожно двинулся вперед и завис над горячим потоком. Нестерпимый жар ударил по лицу, там внизу клокотала раскаленная бездна. Кожа сразу стала сухая и горячая. Неровно сделав с пяток шагов, замер, покачивания ствола, стали более ощутимы.
- На четвереньках,- тактично подсказал медведь, - ползи на четвереньках, никто не увидит.
Зверь, дело говорит, и я презрев все достижения человеческой цивилизации, тот час принял соответствующую позу и живо перебегая четырьмя конечностями, резво пополз вперед. Сапоги, предусмотрительно повесив за веревочку на шею. Откуда я взял веревочку не скажу, сами догадайтесь. В общем, уже на другой стороне, когда я смог разогнуть спину, то сразу попал в медвежьими объятья.
- Ну ловкач, вот молодец.
- А????
- Да там за поворотом, река под скалу уходит, скрывается в земле матушке, во тверди горной, - пояснил мой мохнатый тренер, - так я в два прыжка перепрыгнул, и к тебе.
- Что же ты,- я во гневе, попытался дотянутся до кончика его черненького носа, но получив лапой по шее , опять отказался от задуманного и опять смирился. Шея у меня одна, а медведей в этой сказке, по-видимому, предостаточно.
Ну вот, опять лес, теперь понятно, почему как оглянусь, везде медведи кажутся.
- За железными горами, за медными реками, Миша дальше как?
Тот даже не оглянулся, обиженно завилял коротеньким хвостиком по тропинке. Впереди вроде как огонек виднеется, подходим точно, сидят у костерка мужики, самогон из котелка попивают и ведут задушевную беседу. Мой плюшевый хотел было компанию буераками обойти, но я проявил настойчивость. В громких криках о помощи. Те понятно среагировали,
- Глядите-ка ребята, медведь с козой пожаловали.
Я сразу не понял о чем речь, а когда дошло , то вскипела во мне удаль молодецкая, как пошел я крепким словом да по матушке, так те меня сразу зауважали, место почетное у костра предоставили, и в кружку кое чего плеснули. Выпил, ничего, хорошо пошла, гляжу медведь о чем то с мужиками толкует, те понимающе кивают и только подальше от меня отодвигаются. Я тут на брудершафт хотел, по маленькой, а их и след простыл, ткнулся со своим этим шафтом, в волосатую грудь, так и замер.
- Где?
- Кто?
- Вроде, мужички здесь только что были.
- Были да сплыли, - рявкнул мишка, - когти рвать надо, собирается на твою головушку рать несметная, рать незнакомая, не морю окияну, а по сыре земле, уж рвут кони буланые удила шелковые. Беги серым волком, лети сизым соколом, - пьяница разнесчастный!!!
Таких резких поворотов, в былинной речи, медведя, я признаться не ожидал, но вдруг , словно отвечая на его слова, земля под ногами содрогнулась, из ближайшего леска показалась огромный мужик на лошади. В руке палка - длинная.
- Пика, - подсказал мишка
- Ага, - я согласился не глядя. - Похоже у него к нам дело.
- Не к нам, а к тебе, ты давай позу что ли прими устрашающею, а то..
Дальше он не договорил, потому что всадник, сделав круг по поляне, зашел нам в тыл. Лошадь на дыбки поднял, да как заорет голосом нечеловеческим.
- А подайте мне поединщика, злого Калина приспешника, да ударю я его о камни, серые, да о бел горюч песочек.
Взвыв, мы бросились в разные стороны, не дослушав окончания речи. Размахнувшись во всю ширь, семисаженного плеча преследователь, метнул в меня, эту самую пику, да так удачно, что она просвистела совсем рядом, вонзившись в лесную кочку.
- Граждане да что у вас, соревнования что ли. По метанию, - увернувшись, я кубарем полетел в кусты, на ходу соображая, что очевидно попал на сборище ролевиков. Это такие ребята, что как нацепляют старинную одежду, так и носятся по лесам, с деревянными мечами. Сейчас вылезут из кустов, зеваки и пойдет потеха, все сгрудятся возле пары актеров, болеть начнут.
Впрочем, лучшее что я мог сделать, так это прямиком через колючую ежевику, ломануться в чащу, и там залегши по всем правилам военного искусства маскировки, в неглубокий овражек, прикрылся лопухами.. Лошадиные копыта где то совсем рядом забарабанили по кряжистым корням деревьев, в опасной близости от моего уха, я даже шишку еловую закусил что бы не завизжать от страха.
-Эй путник, - раскатистый бас, приостановил мое готовое уже выскочить из груди и смотаться самостоятельно сердце, - выходи, силушкой мерится, да потешим удаль нашу молодецкую.
- Кого? - не понял я с первого раза, затем сообразил, что ему от меня требуется , и обиделся. - Я не шут с большой дороги,
- Дак, кто же ты?- он немного удивился, наверное, никогда не видел голого мужика в семейных трусах , - Шут и есть, кто, ж еще в таком виде разгуливает по дорогам.
- Я между прочим, слесарь третьего разряда , славного завода серп и молот, рабочий график с восьми до пяти, обеденный перерыв с часу до двух, однокомнатная квартирка в пригороде, два часа на электричке , извечная борьба с тараканами, пьяный брат, воскресный турнир в домино,- временно перемещенный сюда, в должность, - я поискал глазами мохнатого суфлера, и поняв что рассчитывать придется только на себя, прибавил,- тайную! А сам, воспользовался случаем и рассмотрел богатыря поближе, ничего себе мужичина, весом под девять пудов, - (мои сочувствия лошадке) лицо под стать огромной груди - широкое, усы темные, нос торчит как картошка, все остальное закрывал шлем, и прочие достоинства покрыты мглой неизвестности. Он тоже крепко призадумался, видать слесарь, и ему был внове.
- Не было у нас, таких. Видать от страха, ты незнакомец лжешь! Что ты скрываешь? Мож ты разбойник лихой? Али лихоимец, честных вдов обидчик, да красных девиц, охальник? А ну, выезжай в чисто поле, я тебя там обожду маленько, да не обмани, иначе трусом заклеймят.
И он величественно двинулся в светлый проем березок. Знал ведь, хитрюга, на чем меня поймать. Не буду утомлять, вас читатель, каким путем я добыл огромный еловый сук, как вышел я и засветил, противнику, в самое слабое местечко. Прямо промеж ушей его кобыле попал, - дальше не дотянулся, та в крик, богатырь в плачь, а я, - в драп, да такой драп устроил, что медведя уже на опушке леса догнал, пока тот удирал во все лопатки. И на ворота дубовые я налетел первым, вышибив лбом из крепких засовов искры.
- Здесь веревочка есть,- рычал медведь, стаскивая меня, за трусы с частокола, надо только потянуть, дверь и откроется. Короче, когда мы оказались по ту сторону забора, я наконец отдышался и рассудил более разумно.
- Все пропали, наши головушки.
Вид загородного владения, где мы очутились, поразил бы самого зажравшегося олигарха, взметнувшиеся, куда то под облака, каменные стены, кое-где прорезанные стилизованными под старину стрельчатыми окнами. Огромные валуны из которых были сложены эти стены, наводили на мысль о присутствии какого то неземного разума, или по крайней мере, турецкого подрядчика с армией таджиков - гастробайтеров. Забор этой гигантской дачи, был внушителен свой неприступностью, с острыми наконечниками толстых кольев, он отметал с ходу мысль о возможных неприятностях.
- Прибыли, - мишка оттер воображаемый пот со лба. - Дальше давай сам, и не забывай, ты - мужчина.
Пустынность комнат и их выжидательное молчание встретили меня, на пороге вырубленного из цельной каменной глыбы крыльца. Двери были подозрительно не заперты. Я толкнул первую, что попалась мне, и вошел в узкий коридор, скупо освещенный одним, прокопченным факелом, что тускло, ронял багровые блики на пол, его вид мне тоже не понравился, - словно прятал кого то. Из пыльной мглы на меня, глянули рисованные личины на гладких, точно маслом намазанных досках. Видать бывших хозяев, старых и не очень, заросших густыми шевелюрами и откровенно лысых, при этом все были украшенных словно принцы, и с огромным мечем в правой руке, так будто он являлся переходящим, по наследству сокровищем. Единственное что их всех объединяло, кроме меча, - нездоровая худоба, можно даже сказать, истощение, ну точно девушки с подиума, и глаза у всех, такие же - ищуще-оценивающее. Я прошел как сквозь строй, в конце оглянулся и прислушался. Ничего, - тишина.
- Уже неплохо,- решил я.
Проплутав немного, при этом сбив ноги в тесных сапогах, и окончательно свыкнувшись с мыслью, о потерянном авансе, я наконец вышел в огромный зал.
Ничего себе комната, кресло по середине, красной тканью обделанное, занавеска над ним, с гербами, и табуреточка, именно она неожиданно умилила меня, такая махонькая на кривых ножках, обтянутая в тон основному декору мебели. Она словно подкупала своей беззащитностью. Полы каменные, все сплошь из гранита, кое-где прикрыты коврами, а стены все в каменьях самоцветных, так и горят и переливаются на солнечных лучиках, что робко заглядывали в окно. Камни всякие, желтые, красные, синие, есть даже двухцветные, вроде как с одного бока один колер, с другого иной, и так они глубоко в эту стену утоплены, что никакой возможности отколупнуть хоть один из них, успехом не увенчались, я даже ноготь себе сломал. Намертво вделаны. Я посидел на кресле, жестко и неудобно - высокая спинка больно врезается в затылок, в окно поглядел - серый двор, мощеный такой же серой плиткой, забор из булыжников, хоть бы деревцо какое было, а так скука смертная. И когда я уже совсем впал в глубокую меланхолию, как различил слабый, очень далекий, будто идущий, откуда-то из-под земли, голос. Там за тремя стенами кто-то был, кто-то деликатно возился и разговаривал.
- Люди!!!!! - я бросился по узким коридорам на звук, голос определенно слышался из подземелья, - люди милые, только не смолкайте, я здесь, подождите не смолкайте. Я прогромыхал каблуками сапог, по чугунным кованным лестницам, и уперся в массивную дверь.
- Откройте, я к вам хочу, - в отчаянье, забарабанил по железным запорам двери,- пустите меня, пожалуйста.
За дверью, неожиданно все смолкло .
- Я хороший, - с ходу, придумав себе массу достоинств, горячо и убедительно проорал просьбу.
За дверью тоненький голосок, меня спросил. Какого я роду - племени, что здесь поделываю, и как очутился по ту сторону двери.
- Да я слесарь третьего разряда, славного завода серп и молот, рабочий график с восьми до пяти, обеденный перерыв с часу до двух, однокомнатная квартирка в пригороде, два часа на электричке , извечная борьба с тараканами, пьяный брат, воскресный турнир в домино, - и вдруг осекся и сконфужено замолчал. Недоверие с той стороны, ответило мне долгим молчанием. Внезапно замок с лязгом пришел в движение, в узенькую щели полуоткрытой двери, меня смерили, чьи то быстрые, девчоночьи глазки, и короткий смешок, на манер хихиканья, раздался из комнаты.
- Заходи, но помни тебе здесь быть, смерти подобно.
- Да я не надолго, ( а сам подумал, - пока не выкинут! ) - обрадованный их милосердием проскочил, в щель и узрел, ансамбль песни и пляски, под названием
" березка", все как на подбор, - высокие, в русских сарафанах, кокошниках, с платочками в руках, того и гляди сейчас хоровод заведут. Свет в помещении был немного тусклый, потому неудачно зацепившись каблуком за порог, я оступился и точно бы грохнулся прямо под ноги прекрасных девушек, как их нежные ручки подхватили меня, усадили на скамеечку, и ласково пригладили взъерошенные волосы.
- Заморенный какой-то, - тихо промолвила первая, та что была в расшитой душегрейке, - видать совсем озверел наш царь, голодом узников морит.
Тут иная, с крупными чертами лица, в зеленом сарафане, подкатила.
- Посмотрите подруженьки он совсем еще мальчик, молоко на губах не обсохло.
Остальные приняли её слова, как сигнал к более смелым действиям, меня сразу окружили плотным кольцом, начали хватать за голые бока, разглядывать попугаев, на трусах, вертеть из стороны в сторону и все хором причитать, о том какой я бедный и несчастный.
- Милые женщины,- безуспешно я взывал в этом море сочувствия, престаньте меня щупать, и объясните наконец где я, и что происходит. Но они поглощенные занимательной игрой, только тарахтели меж собой на старинном русском наречии, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Уловив момент, я сделал резкий разворот влево и прорвав этот круг сочувствующих, отбежал к противоположной стене.
- Остановитесь!
На что, самая старшая из них, глядя прямо перед собой, протянула низким, контральто.
- Ты мил человек, нас не пугайся, невольницы мы, от родных мест в полон угнанные, от матерей оторванные, от женихов умыкнутые, - дальше её речитатив потонул в протяжном женском плаче. Все как одна, дамы вытащили из рукавов платки, с кружевами и спрятали в них покрасневшие носы. У меня тоже немного зачесались глаза, и что-бы не показывать своей слабости, я начал усиленно разглядывать помещение. И присвистнул.
- Не плохо устроились.
Точно общежитие какое, кровати в ряд, коврики, там всякие, возле стенки сундуки массивные, на семь замков запертые, стол один, но длиннющий, и лавки. В углу веник. Печь, светится яркими глазками отгоревших углей, только сейчас я вдруг почувствовал, что страшно замерз, и бочком, бочком начал продвигаться поближе к её теплому краю.
- Да ты совсем околел, родимый,- вздохнула самая крайняя, на пару минут раньше остальных, она прекратила слезливую атаку, и наконец догадалась о моих затруднениях. Она тотчас бросившись к сундуку, по пояс опрокинулась в его недра и вынесла мне почти не ношенный пиджак , с длинными до пола краями, и без пуговиц.
- Примерь,
Такого одеяния хватило бы на трех, таких как я, но завернувшись в теплую ткань, я сразу перестал дрожать, а когда её подруга перепоясала меня узорчатым кушаком, смирился и дал им обмотать свою шею широкой шалью с кистями. Присев недалеко от очага на лавочке, тихонько задремал, и только я поплыл в свой сон, как громоподобный стук, разрушил иллюзии.
- Открывайте красные девицы.
Двери затрещали под невидимыми кулаками, из коридора дохнуло предчувствием беды. Я растерялся, а девчонки, наоборот, даже, сплотились, выстроившись в шеренгу, закрыли меня широкими подолами . И сквозь складки сатиновых подолов, я одном глазком, узрел кого то очень большого и мощного.
- Внимайте и трепещите несчастные, грядет хозяин наш, злобы неистребимой, силы непобедимой, подлости не мерянной. Грозят смертью врагам его гневные очи, уста гибелью, как возьмет он в руки сабельку и сядет на коня резвого, так и поклонятся ему в пояс, все цари, короли земли матушки.
Уже со второй половины присказки, девчонки задрожали как в лихорадке, даже замки на сундуках начали подпрыгивать. А я, сидя в самом темном углу, под самой крайней кроватью, думал, - кошмар, вот теперь, точно, пропала моя головушка, сейчас хозяин гарема придет. Стянув, осторожно с лавки, покрывало, пару подушечек, замаскировался за кружевной зановесочкой, начав дышать через раз. А тот по углам зашарил,
- Чую говорит, козлом попахивает, а это признак отличительный. Может хозяин, уже здесь, да вы глупые не заметили.
Дамы мои опять в рев
- Нету говорят здесь ни души единой, ни мышки норушки, ни лягушки квакушки.
Я не выдержал и хихикнул. Безрассудно, высунув нос из укрытия,
- Царь! - обомлел медведь, - да почто же ты под бабью кровать залез, да шушун ношеный, нацепил? Ты чего тут имидж себе подмачиваешь?
- Девушки милые, спасайте,- орал я, когда меня все же с пятой попытки вытянули мохнатые медвежьи лапы, из уютного укрытия. - Я здесь не причем, это ошибка, я не злодей, я...
Он дал мне чувствительный пинок, пониже спины и я выкатился из гостеприимного подземелья. Плачь и причитания, моих убитых горем невольниц еще долго будили полуночных сов.
- Первым делом прекрати икать, - медведь раздраженный моим стрессовым состоянием, постелил мне на огромной кровати сразу несколько пуховых одеял, приговаривая.
- Позор, прибыть не успел. Сразу по бабам пошел. Маньяк одно слово. Как восстанешь от опочивания, наденешь вот ту одежу, а теперь спать, завтра у тебя тяжелый день. Я что бы тебе не скучно было, в подножье пристроюсь. Еж ли что, сон у меня чуток.
Наконец, у меня было, что-то напоминающее главную мужскую вещь. У меня были штаны, - из старинного небеленого холста, завязывающиеся спереди на веревочку. Натянув, их я сразу почувствовал себя более уверенно и солидно. Пара рубашек, с прямым вышитым воротом, не раздумывая, натянул обе сразу. Еще одни штаны, я отложил вторые про запас, и на подобие римских патрициев, завернулся в длинную мантию, отороченную рыжим, местами стертым беличьим мехом. Под ней моя фигура, выглядела гораздо более значительно, и оборотясь насколько раз перед старинным зеркалом, довольно кивнул своему изображению.
- Хорош.
Кто-то деликатно кашлянул.
На пороге стоял дед, такой белобородый тип, с подслеповатыми, сощуренными глазами.
- Уважаемый, не могли бы вы.........
- Ась, - тот приставил согнутою горстью ладошку к уху.
- Я говорю, уважаемый.......
- Ась?
Набрав в легкие побольше воздуха я завопил во все горло,
-Уважаемый.
Дед просиял, он схватил меня за рукав, засуетился, залопотал что-то, и настойчиво потянул вон. Рассудив что старому человеку, вполне можно доверять, я двинулся следом и попал в конец длиннющей процессии, таких же закутанных в широкие мантии лиц, и пристроившись сбоку, незаметно последовал за ними.
- А вам туда, - спустя краткое время, меня неожиданно и крайне невежливо выпихнули из толпы, по направлению, к единственно незанятому креслу, тому что стояло сиротливо посреди зала. Я попытался объяснить, что здесь впервой, и места себе не занимал, но углядев на их серых, словно неживых лицах киношных зомби, недоброе выражение, счел за меньшее зло, покорится, и сесть куда укажут. А тут, мне еще в руки и железяку, здоровенную сунули,
- Держи,- говорят, - не урони, а то стыда не оберешься.
Я от такого расклада только нечленораздельно буркнул и отчаянно вцепился в рукоятку, побелевшими пальцами обеих рук.