Ахметова Эльфира. Защитник

Он крепко держал за руку своего любимого пери, ему хотелось бы любоваться им, даже когда они шли по дороге, ведь Альгюль был всегда прекрасен, несмотря на черную накидку, закрывающую его тело с макушки до пяток. Однако когда они пребывали в мире людей, Азраф был обязан следить за людьми, ведь мир человека был опасен для столь чистого существа как пери.

Слышать шорох шагов и тихое дыхание Альгюля за спиной, ощущать его теплую ладонь в своей руке - уже напоминало Азрафу рай. Только из блаженного состояния его выводили неблагосклонные глаза базарной толпы, эти косые взгляды полные зависти, презрения, отчуждения, в них было столько грязи и невежества, что Азрафу хотелось бы выколоть их.

Он знал, что не мог изжить свою жестокость, но он был честен. В суровых краях, где он рос и воспитывался, даже дурной взгляд считался основой осуждения и мог стать причиной конфликта. Косым взглядом могли сглазить, наслать проклятье.

Однако, не желая расстраивать любимого пери, зная, как тот не терпел жестокости, Азраф хотел сосредоточиться на более благонравных прохожих. На тех, что испытывали неприкрытое любопытство и удивление, при виде необычной пары шедшей через площадь: высокий мужчина, почти великан с могучим телосложением; кожа его была светла, что золото, его глаза как день и ночь, волосы, будто черная смола стекали по его сильным плечам и широкой спине. Его одежда и оружия явно говорили о том, что он являлся воином-кочевником, а рядом с этим загадочным бедуином шел человек необыкновенной красоты. Некоторым казалось, что это была редкого изящества красавица или гермафродит, так как фигура обладала неприсущей обычным мужчинам или даже женщинам большими бедрами; высокий рост и длинные конечности отрицали подозрения, что это девушка. Быть может, это был какой-то редкий юноша или царский евнух, украденный этим воинственным бродягой?

Люди были полны вопросов и предположений, другие вовсе решили, что это неописуемо очаровательное существо не могло быть человеком, а точно пери-подобное создание с небес - красавец райских садов. И они были близки к своим догадкам, потому что могли украдкой увидеть сияющие глаза таинственного незнакомца и лучезарную кожу обнажающиеся из-под покрывала, несмотря на то, что пери застенчиво скрывал свое лицо. Азраф подумал, если бы они увидели его улыбку, то потеряли бы разум, а если тело - сошли бы с ума.

Разве что Азраф и не намеревался, показывать своего возлюбленного кому попало. Он берег его не потому, что собственнически присваивал его себе, а тщательно охранял его, желая принести ему комфорт, удовлетворение и всё самое приятное.

Вот они почти миновали многолюдную улицу и базарную площадь без неприятностей и подвохов, как вдруг за спиной Азраф услышал разговор двоих, одна из стоящих возле работорговой площадки говорила своему собеседнику:

- Гляди, вон тот мужлан заарканил себе в шлюхи женоподобного!

- Интересно, по какой цене? - отвечал ей тот.

Азраф замер, услышав это. Пери обращавший внимание только на Азрафа даже не слышал, что говорили всякие прохожие, поглощенный вниманием лишь к любовнику он слегка столкнулся об его спину. Азраф строго повернулся и отвел Альгюля позади себя. Его хмурый взор устремился к тем, кто посмел высказать вопиющую грубость.

Рядом с торговкой стоял купец: на вид оба не нищие и не безумцы, чтобы говорить столь отвратительные слова. Да и на вид не уроды, но их манера речи выявляла то, что они были работорговцами, и вне сомнения сводниками, раз использовали такие нелестные эпитеты, употребляемые чернью.

Азраф мог бы сразу ударить эту женщину, да так чтобы выбить ей все зубы за оскорбление. Ведь не стал бы он раздумывать ни над их видом, ни над их статусом, хотя все еще сдерживал свою ярость, когда рука Альгюля касалась его плеча, а любопытный взгляд прелестных глаз смотрел из-за уха. Азраф снова спрятал его за себя, чтобы не показывался недостойным людям.

- Ну-ка скажи ей, чтобы он извинилась за свои слова. - Для Азрафа такая вежливость и кажущаяся невозмутимость была почти героизмом, обычно он без слов ломал череп таким хамам, ведь всякий, кто обладал бы хоть каплей воспитания, никогда не сказал бы такое. А тем более порядочный и уважающий себя человек.

То, что произнесли эти торговцы, уже доказывало их низость и гнусность. Следовательно у Азрафа они не вызывали никакой жалости, и только его не бесконечное терпение отделяло лезвие его меча от их шей.

Купец лишь через несколько мгновений обратил внимание на Азрафа, делая вид, будто он не намерен обращать на подошедшего внимание.

- А чего это она должна извиняться? - гадко усмехнулся купец через плечо, - За что? Наш разговор - наше дело.

- Слушай ты, она ляпнула это в моем присутствии. - Азраф уже закипал, его крепкие кулаки незаметно сжимались. Благоуханное дыхание пери за его ухом, все еще сдерживало его от самого жестокого порыва.

- Ну и что, - мужчина повернулся, - хочешь, могу повторить то, что она сказала, если ты не расслышал?

- Если желаешь уменьшить количество своих зубов и укоротить свой язык... - холодно усмехнулся Азраф. Сдерживание гнева давало свободу его ядовитой иронии.

Купец решил, что если у него на поясе острая сабля, а с обеих сторон телохранители, то он мог спокойно оскорблять незнакомых ему людей, лишь из-за зависти, того самого чувства, которое ни один завистник никогда не признавал в себе. Это чувство прикрывали самыми разнообразными масками: осуждения, жалости, возмущения, ненависти, и наконец издевательства, но по природе оно оставалось тем же - пошлым, банальным чувством, той самой завистью: к чужой удаче, достоинствам, прирожденной доблести, силе, красоте.

-Ты подыскал себе женоподобного, вот он! - неблагонравный мужчина указал на пери, стоящего позади Азрафа. Торговка стояла рядом и высокомерно кивала. Купец был самоуверен в своей безопасности, и потому так нагло продолжал, - За какую цену ты купил себе эту потаскуху мужского пола? Дешевая шлюха - сразу видно, я таких за бесплатно тр*хаю...

Без долгих раздумий Азраф выхватил кинжал и одним взмахом отрубил ему руку по самое запястье, когда тот протягивал свой палец. Азрафу было бы противно ломать ему кости своими руками, столь отвращали эти двое, что он не желал к ним прикасаться. Купец с истошным криком рухнул на свое сиденье, и оно залилось багровой кровью. Ладонь безжизненно лежала на песке, и из срубленного запястья торчала белая кость. Только тогда охранники купца бросились на посягателя жизни их хозяина, но Азраф их по одному удару повалил на уложенную булыжником улицу. Базарная толпа в ужасе разбежалась, только некоторые смелые зеваки отбежав в сторону, смотрели на зрелище. Торговка в ужасе воскликнула:

-Ты безумец! Нападаешь на людей, защищая грязную честь своей рыжей бл*дины пока он прячется за твоей спиной!

Азраф без слов ударил её по челюсти своим кулаком. Удар был средней силы, но грубиянка упала оземь, кашляя кровью, в которой плавали выбитые зубы, похоже, что все передние.

Если бы Азраф ударил со всей силы, то он мог разнести ей голову вдребезги. А ему было лишь противно, что его кулак коснулся щеки этой нечистой женщины. Что же до её оскорблений - он отпустил бы их, если за каждое слово он мог отрубить члены тела этих двоих нечестивцев - таковы были законы пустынь, законы воинов. Но был и другой вариант, который он им предложил:

- А сейчас я сниму с вас головы, если вы не извинитесь перед ним. - Он указал на Пери. Говорил он так, словно в нём вовсе не кипел гнев, Азраф смотрел на жалких оскорбителей так, словно они не лежали в луже собственной крови; спокойный, преисполненный терпения. Он уже не дрожал, его руки не тряслись, он знал, что мог разобраться во всем.

Если бы не пери, взявший его за руку, то Азраф точно бы раскромсал этих двоих по кускам, ведь он уже настроил свой меч.

- Не надо, - проговорил Альгюль, близко к его виску, - они уже получили своё, сжалься... - его дрожащий голос был полон сострадания и доброты. Азраф не мог не сдаться ему.

Несмотря на лишение кисти, купец заметил это и со страху попытался для вида примириться с этим опасным воином, уж не ожидали двое, что этот кочевник-незнакомец окажется таким мстительным и настойчивым. Кем же был тот, кого он защищал? Не уж то из знати или даже принц какой? Только люди благородных кровей так рьяно защищали свое имя.

- Ну что ты дурень сердишься? Шутим же мы, а ты так прямо воспринимаешь наши слова...

Азрафу эти люди были настолько противны, что он даже не хотел отвечать им. Решив, что он уже ответил им за оскорбление, он взял он пери за руку и повернулся, чтобы увести его поскорее и подальше от этого места.

Тем временем купец тихонько подозвал женщину, чтобы она поскорее взяла его саблю и ударила ею в спину женоподобного юнца, который сопровождал Азрафа. Без размышлений женщина осторожно схватилась за оружие, вскочила и сзади бросилась на пэри. Азраф заранее услышав шаги по мягкому песку, вытащил свой меч и отрубил нападавшей обе руки по самые локти. Покушение на жизнь - это уже слишком. Подлая химера с воплем упала на землю и подняла такой вопль, что даже самые смелые зеваки отшатнулись и побежали прочь звать стражу и сообщить о беспорядке. Азрафу было плевать, он имел смелость воспротивиться даже самому Шададу. Чтобы безрукая преступница не кричала Азраф перерезал ей горло, чтобы он осталась в живых, но больше не могла говорить.

Поняв, что коварные хитрости не помогают, теперь уже купец стал в ужасе вопить:

- Преступник! Преступник ты заплатишь за все! Вас обоих казнят! - несмотря на угрозы, он уже не решался оскорблять, боясь обеспечить себе страшные муки перед смертью.

- Неужели? - Азраф уже подошел, чтобы разрубить крикливого подлеца пополам, но тут пери снова схватил его за руку.

Во взгляде Азрафа вспыхнуло глубочайшее удивление, даже возмущение:

- Они хотели убить тебя, Альгюль, эти работорговцы и сводники покушались на твою жизнь!

Пери всё понимал, но в своей доброй душе он видел в этих глупых людях всего лишь очень сильно заблудившихся. Альгюль вздохнул, отворачивая глаза от кровавого зрелища:

- Не марай руки, Азраф. Не отвечай на их оскорбления, пусть их слова останутся с ними. Дорогой мой, если ты хочешь бороться со злом, сколько людей тебе придется уничтожить? И мир полон таких, но судьба воздаст им свое, в свое время.

Хотел бы Азраф ответить "Если надо - сделаю", ведь он не мог стоять в стороне, когда кто-то будет оскорблять честь его любимого, а тем более не позволит, чтобы кто-то посмел покушаться на того, кто дороже ему жизни, но он также не смел спорить с ним, ведь уважал его мнение и был готов сделать все, что бы тот ни спросил.

- Любимый, единственный раз в жизни я удержу свою мстительную природу и воинственность, чтобы она уступила место состраданию. - Азраф положил чистую руку на плечо пери, так как на другой были брызги крови. - Но пусть только эти двое извинятся, э-э, вернее уже этот один, и тогда всё в порядке.

- Ни за что! Убийца! Безумец! - твердил бледный купец, и удивительно, откуда он находил силы, потеряв столько крови. - Ты за всё заплатишь! Я еще доберусь до тебя и пожалеешь!

- Милый мой, - Вздохнул Азраф, погладив голову пери, пальцы его пробежались по алым прядям, утопая в шелковистых волнах - ты видишь, они не ценят твое сострадание. Но будь всё по-твоему, я пощажу их, но лишу их того, что позволяет им делать этот мир худшим местом. - Он усмехнулся, снова взмахнул саблей, и быстро отрезал купцу язык.

Раньше такие люди не получили бы от Азрафа пощады. Но воля возлюбленного - есть закон. Закончив с этим, Азраф взял пери за руку и поспешно покинул это место. Ему невыносимо было ощущать запах крови тех, кто вызывал в нем лишь отвращение.

После такого дела подобало бы обратиться в суд к местному сатрапу, и "оправдать" этих преступников, чтобы их не казнили за оскорбление царской особы. Но Азраф решил оставить это. Пусть не знают.

Для него было тяжело не убивать таких негодяев, но просьба Альгюля о сострадании удерживала его. Он прекрасно знал, что такие низкие люди ничем кроме как грехом не занимались. Зоркие глаза Азрафа уже могли заприметить рабов в клетках, и лавку той спутницы купца, начиненную отравой из зелий, грязного вина и дурманящих напитков. Даже то, как они оскорбляли ни в чем не повинных незнакомцев и угрожали им, уже говорило об их бесчестии. За них никто не заступится кроме таких же нечестивых родственников.

Несмотря на это Пери было страшно видеть насилие. Однако Альгюль не мог осуждать Азрафа в чрезмерной жестокости, так как не решался вмешиваться в законы пустыни и воинский кодекс, которому Азраф следовал. Пери лишь было отчасти больно видеть любимого в гневе, пусть даже это был праведный гнев, но он выводил из равновесия. Да и видеть всё это кровавое зрелище было неприятно.

Решив, что Азраф достаточно наказал этих глупцов, Альгюль просто не позволил ему лишить их жизни, так как верил, что у каждого должен быть шанс одуматься и раскаяться, если же не примут они его, что-ж, справедливый закон возмездия сам решит. Поразительным образом Пери было жаль этих заблудших людей.

Азрафу трудно было понять это. С юности воспитанный закалывать негодяев без сомнений, он рос как охотник на монстров и разбойников, он обязал себя карать преступников и нарушителей покоя. Опасный, но справедливый - таков был нрав могучего воина, обученного в суровых условиях кочевой жизни среди дикой природы, пустынь, гор, лесов. Азраф не щадил тех, кто не щадил его.

Несмотря на это он не мог причинить боль тем, кто не желал ему зла, настолько честен он был, что даже те, кто ненамеренно причиняли ему боль - он прощал их, точно как простил измены и бессердечие своих бывших возлюбленных, не позволяя себе даже поднять на них руку.

Встреча с Аловолосым Пери изменила его жизнь, и доброта Альгюля смягчала твердость его характера. Настолько бесконечной добротой обладал пери, что не слушал он дурных слов, ни взглядов. Его чистая душа оставалась непостижимой.

© Copyright Ахметова Эльфира Размещен: 17/01/2017, изменен: 17/05/2017. 16k. Статистика. Рассказ: Хоррор
Аннотация: Чего же заслуживали те, кто оскорбляли других? В Древней Персии, Ассирии и других близлежащих землях за грубое слово могли тяжко оштрафовать или искалечить, а если вербально попрали честь члена царского рода - тогда можно было прощаться с жизнью. Воистину, воины и правители древности очень сильно следовали закону чести и мести. Такие законы существовали, чтобы воспитывать общество. Опасная среда былых времен требовала того, чтобы человек отвечал за каждое своё слово и действие.

Ахметова Эльфира : другие произведения.

Защитник