Иногда они ходили вместе. Преимущественно по делам. Или по важным делам. При этом не скользили и не падали, никогда, даже при сильном гололеде. Иногда Максу хотелось, чтобы Дина подскальзывалась хотя бы иногда, для того, чтобы удерживать ее. Смешно и похоже на анекдот: "Хочу держать тебя за руку для того, чтобы если на тебя будет ехать машина, героически вывернуться и броситься под колеса". Тебя спасти, почему-то не всегда добавляют. Потому что смешно. Или когда добавляют, слишком тихо, смех девушки заглушает.
Она иногда тоже шутила, а иногда рассказывала ему содержимое женских журналов. Какой-то бред, он никогда не запоминал. Дарил ей эти журналы, раз ей нравятся.
Ему хотелось дарить ей как можно больше. Стоит признать, он очень влюблен. Она это видела, но многого не просила. Понимала, что даже такую мелочь, как новые сапоги его стипендия уже не потянет. Вообще надо признать что Дина была к нему очень мила. Иногда ему казалось, что она общается чуть снисходительно, свысока, но это была простая ревность.
У нее была чудесно прямая осанка, и почти одинаковый с ним рост, с каблуками точно такой. У нее были другие кавалеры, длинные, худые, старшие по возрасту, вернувшиеся уже из армии, все одинаковые, двое или трое, он не знал толком, они с этими пацанами не совпадали по времени. Она о них не рассказывала, он только видел краем глаза ее с ними, случайно. Оттого что смотрел слишком внимательно.
Она не рассказывала, но он ожидал, что когда-нибудь расскажет, потому что она была очень общительной и удивленной. Это привлекало его, еще это, помимо ее необыкновенной красоты.
Он любил ее всю от вершины шапки до самых подножий маленьких каблучков, и глядя на ее тонкую фигурку, его охватывало чувство невозможного умиления.
- Пойдем вот здесь, здесь снега меньше, - сказала Дина, переходя на расчищенную посреди тротуара, тропинку, оставив его за спиной. Идти по снежному царству еще немного, дальше ждет участок тротуара, на котором снег полностью вычищен и аккуратно убран за обочину.
У девушки были приятные эмоции, в голосе отчетливо звучала улыбка. Внутри Максима что-то вздрогнуло.
- Почему ты не хочешь меня спасти? Гололед уже готов уронить меня, - главное было, чтобы не дрожал голос.
Она даже не оглянулась, продолжала так же идти.
- Хорошо, что уже не осень, представляешь, я этой осенью четыре раза упал.
Он все еще догонял ее и шел у нее за спиной. Голос его прозвучал громко и отдаленно. И тембр ниже, чем обычно, хотя у него никогда не было баса, в детстве он вообще говорил фальцетом, и голос очень поздно сломался. Он до сих пор мог пищать, иногда развлекался, изображая свой предыдущий голос. Правда, в обществе Дины ему чаще всего хотелось быть более мужественным, и говорить тембром ниже, иногда даже специально следить за тем, чтобы не пустить случайно петуха. У нее самой голос очень красивый, звучный и женственный, и он любил ее голос так же, как ее саму.
Иногда все было наоборот, ее присутствие придавало ему уверенности, и он не нуждался в излишних доказательствах собственной мужественности. Забывал о том, чтобы стесняться. Хотелось, чтобы такие моменты бывали чаще. И говорить в такие моменты было необязательно, можно было просто идти с ней рядом и слушать. Он не всегда ее понимал, но слушать было хотя бы интересно. Забывалось, где находишься, и сколько прошло времени, оставался только мелодичный звук ее голоса. В таком состоянии прошла вся осень, и только первые белые мухи напомнили ему о том, что кроме нее вокруг есть остальной мир.
Который не мешает ему ощущать к ней огромную и невероятную нежность. Каждое мгновение своего сознания помнить о ее существовании. Он не хотел больше ничего, кроме как хотя бы иногда находиться с ней рядом. Сейчас, когда он ее догнал, и не видел ее красных сапожек на изящных ножках, можно было смотреть на черные волосы, выдающиеся из-под шапки. И длиннющие ресницы, вздернутые полукругом. Как будто глаза всегда улыбаются. Он молчал, и улыбался вместе с ней мысленно, когда их окликнули четверо молодых людей.
- Мы к Диме идем, ты с нами?
На улице стало тесно, не пройти. Она испугалась, обернулась на него, ища решения проблемы. Они появились слишком неожиданно.
Было достаточно прохладно, щеки горели от мороза. Максим вдруг почувствовал себя смелым, может, оттого что ему загородили дорогу, а отступать не хочется. Он обнимет Дину за талию и возразит:
- К какому Диме, не знаю никакого Димы. И вас в первый раз вижу. Вы зачем мою девушку напугали, пацаны?
Ничего больше не могло ему воспрепятствовать, он не помнил, был ли еще какой-то вопрос, и он ответил на него, или у него сразу спросили курить, и у него оказались сигареты, хотя он не курил, но случайно оказались. Потом он смог увести ее от них. Они перешли на противоположную сторону дороги. И все это время ее можно было обнимать.
Любовь не всегда приятная эмоция, она бывает грустной, и даже несчастной. Он не позволит себе решить, что такое возможно. Он встречал ее каждый день утром и провожал вечером, теперь был повод - хулиганы. Когда уже проводил, было немножко тревожно. Он не знал, не гуляет ли она со своими друзьями, теми, кто отслужил в армии. Когда она была задумчива, к нему приходили нехорошие мысли. Что однажды она пригласит его на свою свадьбу. Она шутила над ним, рассказывая, что на него смотрят девушки, наверное, оттого, что он такой задумчивый. Он ревновал ее к этим рассказам, хотя не знал, к мужчинам или женщинам ревновать.
Потом случилось неожиданное. Она заболела, и не приходила в университет. Он решил, что это подходящее время для зубрежки, и проводил все свободное время за конспектами. Которые теперь писал все, полностью и особо внимательно, представляя себе ее аккуратный почерк вместо своего. Представляя себе, что она будет учить по его конспектам, которые он сейчас напишет. Представляя ее. Сначала представляя, потом не представляя. Любовь отступила на второй план. Учиться было интересно, и, изучая конспекты, он думал о ней уже не так часто, образ ее потускнел в его сознании. Он не потерял интереса разговаривать с ней, каждый день они созванивались, он рассказывал ей новости и интересовался самочувствием. Совсем как с другом. Ему даже не приходили в голову идеи, что с ним разговаривает автоответчик, электронный разум, а сама девушка уехала куда-то с другим. А раньше бы обязательно пришли.
Гулял он теперь с другом, высоким человеком в костюме под кожаной курткой, и они ходили пешком, болтая, в том числе и мимо ее дома. Он боялся хулиганов, и друг, внушительный внешними данными, хоть и абсолютно миролюбивый и спокойный человек, мог быть для них преградой. Суждения друга, здравомыслящего человека, но при этом юмориста и неутомимого пошляка, разбавили утихшую любовь водой. Хотя они не обсуждали Дину конкретно, Максим старался, чтобы разговор не приближался к ней. Но ему хватило и разговора на общие темы.
Одним словом, в ее отсутствие он не скучал. А не было ее больше десяти дней, у нее обнаружилась какая-то разновидность пневмонии. Потом он даже удивлялся, что он смог сразу же начать заниматься, с первого дня, и проучиться все десять дней до последнего. Причиной было состояние, в котором он находился после нее.
Потом она появилась в вузе, чуть осунувшаяся после болезни, но счастливая. И в первый же день, когда он пошел ее провожать, снова наткнулся на тех же четверых на улице. Сигареты во ртах двоих из них были незажжены. Наверное, как раз собирались покурить, но не успели, когда им попались навстречу Максим и Дина. Они выглядели весьма грозно, и Максу показалось, что успели забыть про их парочку. В отличие от него, он их настолько хорошо запомнил, что мог с уверенностью сказать, что состав четверки не изменился. То, что они теперь были бы с сигаретами, не сбило его с толка, не сделало их менее узнаваемыми.
Что-то они хотели, пытались его напугать и, кажется, что-то доказывали. Просили мелочь. Максим пожалел, что они ни разу не встретили их вместе с Васей, так звали друга. Ему было немного страшновато. Он оглянулся на прохожих, тихо, стараясь не повернуть головы. Он понимал, что они ударят, если поймут, что он боится. Прохожих впереди него, за спинами хулиганов не было, он никого не видел. Если кто-то и был, тоже боялись, четверо держались уверенно. Тогда он отдал им мелочь. Просто отдал, не скрывая сожалеющей гримасы. Только потому, что не хочу ссориться, отдаю. Я же с девушкой. Странно, что они вообще подходили к двоим, причем к ним уже не в первый раз. Они его отчетливо не узнали. Один из них для того, чтобы говорить, вытащил изо рта сигарету, и держал ее в ладони прямо напротив Макса, и Макс потом еще долго вспоминал точно отпечатавшийся в памяти ее вид, сигарета с помятым, прикусанным, чуть разбухшим чубуком. Фильтр у нее едва не оторвался, и было интересно, выкинет он ее, если фильтр оторвется, или будет курить без фильтра, как могут курить махорку. Главарь один остался стоять, высказываясь, а трое его друзей уселись на скамеечку рядом, около подъезда.
Один из тех, кто сел, у кого тоже была сигарета, как и у главного, все-таки закурил, не дожидаясь, и дым шел в лицо Дине, она чуть-чуть отвернулась. Пора было уже заканчивать разговор, а он так и не мог понять, что хочет от него главарь. Одну монетку из отданной мелочи уронили в снег, она ударилась о ботинок Максима и зазвенела. Кажется, все-таки ожидалась драка, главарь нарочно грубил ему и провоцировал. Надо было снова сбежать, но Макс не знал, как отвлечь их внимание, а побег будет понят, как явная слабость. Ему можно было не спешить, он никуда не торопился, но Дина была после болезни, и он, посмотрев на нее, прямо предложил гопникам то, что пришло в голову:
- Пропустите девчонку, она пойдет домой, а я останусь, и поговорим.
По данной диспозиции этот вариант казался единственным возможным, и ему было трудно представить себе возражения - кем же надо быть, чтобы не пропустить девушку. Неприятные минуты ему предстояли в любом случае, но он должен был попытаться отправить Дину домой.
Время шло медленно, куривший, еще не выкинул сигарету, и она дымилась. Пацаны думали.
Максим тоже не спешил разговаривать, смотрел на них, раздумывая, нравятся ли они Дине, насколько они в ее вкусе. Это вообще казалось похожим на подставу, у них тихий район, никто ни к кому не пристает. А тут четверо, и к парню с девушкой. Наверное, и прохожие поэтому обходят стороной - не верят. На перекрестке, чуть подальше по дороге, мелькнула машина полиции, и свернула в противоположную сторону.
По понятиям, с ним уже, наверное, должны были драться. Он не знал понятий совершенно, вообще не разбирался, не уголовник он. И знакомых таких не было, у кого можно было бы почерпнуть информацию. Драться он тоже никогда не дрался. У него врагов не было, со всеми вокруг общался нормально. Спортом, конечно, можно было каким-то заниматься в школе, но он был маленьким, со слабым здоровьем, и мама решила не напрягать его физическими нагрузками. Весь его спортивный опыт ограничивался футболом летом. С друзьями, для развлечения, хоть и на стадионе. И в футбол, откровенно говоря, играл он плохо, хоть это сейчас не имело значения.
Тогда у пацанов не было никаких уголовных понятий, со всеми получалось договориться, и с чужими, и со своими. У него сформировалось впечатление, что понятия это что-то кривое, неправильное. Он был бы не против, сказали бы ему изучать, изучил бы их. Но впечатление о том, что они вступают только там, где менты не успевают, засело в его сознании крепко. Поэтому в нормальном обществе они ненужны. Драка на улице, например, в нормальном цивилизованном обществе - просто невозможное событие. А спекуляция термином "понятия" наряду с распальцовкой порождает в среде молодежи увлеченность уголовным миром и его правилами. Условно, потому что он не был уверен, что именно эти понятия, которые тиражируются, как культура улицы, действуют на зоне. Там же нет, например, рэпперов. Потому что рэппер - это значит просто что человеку нравится определенный стиль музыки, и, например, носить широкие штаны. Ну и носи на здоровье, кто тебе мешает. А вот все остальное, конкретно, агрессия - это лишнее.
Вообще, в жизни почему-то, всегда есть куда падать, и чем дальше летишь, тем сильнее набираешь скорость. Это, правда, была уже не его мысль, слышал от каких-то случайных знакомых, мужиков. Или незнакомых, случайно, точно не вспоминается. И читал что-то подобное. Смешно звучало еще: "Беспокойство выпускает бесов", или вроде того. Их много чего на самом деле выпускает. Бессилие тоже подходит.
Но не всегда, потому что бесы ему на помощь не спешили, хотя он совершенно не знал, что делать в данной ситуации.
Агрессия, если она проявляется невзвешенно, может нести негативные последствия для того, кто ее проявляет. Даже просто пьяный может споткнуться, не говоря уже о пьяном, который бежит со всех ног на трезвого. И личность трезвого в данном случае не так важна. Даже если он никогда не покажется сильнее или авторитетнее, чем есть на самом деле. Давидам периодически случалось побивать Голиафов, и Максиму тоже отчаиваться раньше времени было ни к чему.
Только сейчас получилось не по-библейски: их просто спасли. Хорошо, когда есть, за кого зацепиться. Есть кто-то не совсем посторонний. Это был Вася в компании друзей. Троих, и всего их тоже было четверо. Кожаные клепанные куртки распахнуты, несмотря на мороз, им было жарко. И ребята все крупные, гопников сдуло ветром.
После них попрощалась и Дина. Она увидела на углу улицы знакомого, человека постарше, дружившего с ее родителями, или их родственника и поспешила его догонять. А Макс с Васей и его друзьями-металлистами еще час после этого бродили по улице, смеясь и болтая, до того места, где они оставили свои мотоциклы. После чего они уехали, и Макс остался один. Хорошие люди, хотя и немножко громкие, уши болят от их оглушительного смеха. Хорошие люди, но все-таки, металл тоже мог бы порождать агрессию, если к нему привязать разговоры о понятиях. Или другие разговоры, придумать какие. Металл может быть еще негативнее рэпа, потому что сам по себе мрачнее, как музыкальное направление, тяжелый, депрессивный. Надо только найти метод, как направить его на разрушение. И очень просто придумать: они могут врезаться в кого-нибудь на дороге, если будут пьяными. Хорошо, что Вася не пьет, и остальные, как он понял, тоже. Если и употребляют, то не перед тем, как сесть за руль.
Поэтому обвинять их будут точно не сейчас, а когда будут виноваты. А он им благодарен за Дину, и за то, что ни Вася, ни остальные, ни слова о ней не сказали. Если поняли, что он ее провожает, но предпочли не обратить внимания.
Он шел домой, когда в кармане зазвонил телефон, и оказалось, что авария, о которой он только что думал, произошла. Нет, не так, конечно, произошла другая авария. Вася попал в нее только, как свидетель. Легковушка на полной скорости влетела в грузовую газель. Как будто на таран брала, если верить на слово восторженно-удивленному голосу приятеля. Он, как раз вывернулся из-за угла, и все произошло на его глазах. В грузовике все целы, отделались испугом, вряд ли легким, но испугом. Причем все могло быть хуже, чем можно себе представить, кроме водителя в кабине сидела женщина, его жена. Водитель легковушки был обкурен. Надо же, курит кто-то траву. Он умер, естественно. А рассказывает Вася все это потому, что жена водителя грузовика понравилась. Красивая блондинка.
Хорошо, что Дина брюнетка, подумал Макс и повесил трубку. У него проблемы были полегче, дойти до дома. Он надеялся, что хулиганы испугались достаточно сильно, и больше ему не встретятся. Оказался прав. Итогом дня было то, что он не позвонил Дине, чтобы узнать, как она дошла до дома. Собирался набрать чуть позже, когда закончится фильм по ящику, и заснул неожиданно быстро прямо при включенном телевизоре. Слишком устал.
В итоге разбудила его она сама, звонком. За окном тьма была кромешная, около его дома как раз фонарей поменьше. Могла быть как глубокая ночь, так и утро, если он соня. Редкая птица долетит до середины Днепра, наверное, это все-таки он так умаялся, решил, пока слушал ее приветствие, и сожалел, что не посмотрел время прежде, чем нажать на кнопку ответа. Оказалось, ошибся, было полтретьего ночи, о чем она ему сразу объявила.
- Время полтретьего, почему ты мне не позвонил?! - голос ее был взволнован и громок, казалось, сейчас она докричится до него в другое ухо, без телефона.
- У меня денег на телефоне нет.
- Ты мог скинуть дозвон, - там было очень горячо на том конце виртуального провода, телефон дымился в руках девушки. - Ты не переживал за меня? Я же могла не прийти домой!
- Конечно, переживал. Я хотел позвонить, только затянул допоздна. Забыл. Мы гуляли с Васей еще долго, после того, как ты ушла.
- Я поняла. Поэтому и я за тебя переживала, вдруг тебя опять встретили...
- И не спала полночи? Ты не пошутила, насчет времени?
- Только что проснулась. Бессонница.
- Так не получится, давай спать. Любую тебя, психованную, больную, сумасшедшую, только утром. Я тебя люблю.