Аннотация: Роман о легкой степени алкоголизма, сопряженного с коррупцией.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Внимание! Роман написан в фантастическом жанре. Все герои придуманы автором, а события никогда не происходили в действительности. Сходство персонажей с реальными людьми - совпадение, и книжное время течет в параллельной реальности.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Назвался груздем - полезай в кузов.
Русская народная пословица.
ВРЕМЯ ОТСУТСТВИЯ МОБИЛЬНЫХ ТЕЛЕФОНОВ
0
Когда Каин, взяв в руки крепкую дубину, шел убивать Авеля, он даже не мог предположить, что станет героем коррупционного скандала! Причем во веки веков. Этот самый Каин стукнул Авеля по темечку, отправив своего брата туда, где его поджидал Господь, послуживший главной причиной этой баталии.
Так кто же виноват? Ответ прост - никто.
Господь, сотворивший нас по своему образу и подобию, вложил в плоды трудов собственные достоинства, одним из которых является склонность к коррупции. Ну, а поскольку Творец безгрешен - коррупция совсем не позорна.
Итак, оба брата принесли жертву Господу. Зачем? Чтобы влезть под "крышу". Им хотелось получить защиту. У Авеля Бог принял жертву, а у Каина - нет. Каин, обидевшись, убил брата Авеля. И что из этого выходит? Не поделили авторитета.
Господь, забрав принятую жертву, подписался охранять Авеля, но не выполнил свои обязательства, поскольку последний был убит конкурентом. Получается мошенническая схема. Взял - но не сделал. Сплошная коррупция! Или "кидалово", как сейчас говорят...
Но это библейский взгляд на вещи. А есть еще научный. Предположим, что вселенную создал не Бог, а Большой Взрыв. Получается тот же результат. Все, произведенное силами природы, естественно. Следовательно - коррупция рядовое явление, появившееся в результате Большого Взрыва.
А бывали времена, когда ее не было? Ответ напрашивается сам - нет!
Кстати, неплохо было бы спросить об этом динозавров, но они вымерли. Видимо, кто-то или что-то не выполнило своих обязательств перед ними. Или просто "кинуло". Интересно, чем они расплачивались за "крышу"?
А как же люди? Неужели коррупционерами не рождаются, а становятся? Ничего подобного! В душе каждого новорожденного существа во вселенной тлеет искорка коррупции, которая раздувается в пламя при возникновении определенных условий. Как и многие другие инстинкты, таланты и качества.
0.5
Если посмотреть на лицевую сторону медали, можно увидеть торжественный оттиск героизма, стойкость и преданность делу, за которое награда была вручена. При взгляде на обратную сторону видна будет обыденность, деловая скука, а может даже и следы окисления металла. Но есть еще и третья сторона. Она называется ребром.
При взгляде на нее ничего интересного не видно, как и при взгляде на гурт монеты. Но если совсем немного изменить угол обзора, медаль заиграет в неожиданном свете. А если менять углы чаще, награда превратится в золотистую извилистую дорожку, ведущую неизвестно куда.
Так и на любое социальное явление можно смотреть с разных углов, открывая в нем новые и новые свойства. А что такое коррупция? Неистребимое явление, существующее с момента возникновения вселенной.
Но если человечеству нельзя победить коррупцию, ибо не оно ее придумало, может быть, стоит научиться регулировать, не позволяя ей разрастаться до чудовищных размеров?
Вот как раз об этом и пойдет речь в романе. Но прежде чем читатель захочет строжайшим образом судить автора и придуманных им персонажей, пусть взглянет на повествование с разных углов и вспомнит одну из библейских мудростей, которая звучит так: "Не суди - и не судим будешь". А если читатель склонен к атеизму - прежде чем взять в руки топор возмездия, пускай ради объективности встанет на место любого из героев романа, и уж только после этого решает, стоит ли рубить голову самому себе.
Кстати, возможно, кто-либо из сотрудников правоохранительных органов в одном из героев книги узнает себя (с чем его и поздравляю). Не забивайте голову дурными мыслями! Если такое случится, пора этому сотруднику обратиться к врачам. Может быть, доктора еще успеют спасти его расшатанную психику!
Роман разделен на три части. Действие первой происходит в середине девяностых годов двадцатого века. Вторая часть описывает середину первого десятилетия двухтысячных годов, а третья - наши дни. События происходят в одном из крупных южных городов и касаются всех граждан России, поскольку каждый из нас, наверное, не раз бывал свидетелем, а то и участником происшествий, подобных тем, о которых рассказывает эта книга.
Прошу извинить меня за разговорный язык, которым переполнен текст романа, но иначе поступить было нельзя, поскольку литературный язык не передаст в полной мере всего колорита речи героев повествования. Приношу также извинение за обилие черного юмора и некоторое количество цинизма. Последние элементы смысловой структуры книги не связаны с желанием автора каким-либо образом унизить или оскорбить читателей. Черный юмор и цинизм проявляются в речи и действиях героев романа как следствие профессиональной деформации их психики.
Читателю, который что-либо не поймет, предлагается заглянуть в конец книги. Там имеется небольшой "Словарь южно-российского гаишного жаргона". Пособие это ответит на все вопросы и развеет любые сомнения читателя. Приятного чтения.
1
В один из жарких дней лета одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года Серега Яреев пришел из армии. Дело происходило в достаточно крупном южном городе, располагавшемся совсем недалеко от побережья теплого моря, над которым летали жирные белые чайки, нагло выхватывавшие из рук отдыхавших на пляжах людей куски хлеба и колбасы.
Через несколько дней после прибытия Яреев явился в районный военкомат, поскольку требовалось встать на учет.
Он сидел в одном из кабинетов серого казенного здания и мечтательно поглядывал в окно, за которым от ветра шевелились ветви тополя.
Офицер, изучив военный билет демобилизованного солдата, спросил:
- Ну, и какие у вас планы? Поступать в институт будете?
Яреев, нехотя оторвав взгляд от тополя, вернулся к действительности и ответил:
- В этом году - нет. Приемные комиссии уже завершили свою работу. Опоздал я немного по срокам.
Офицер понимающе кивнул головой и продолжил интересоваться:
- А куда работать пойдете?
- Еще не решил,- ответил Яреев.
- Ну, тогда у меня к вам есть предложение, - серьезно и даже несколько торжественно заявил работник военкомата.
- Да? - удивился Яреев. - И какое же?
- В городской батальон ГАИ требуются сотрудники, - почему-то жмурясь от удовольствия, сообщил офицер.
Яреев усмехнулся и вернулся взглядом к окну.
- Что смешного? - с некоторым подозрением спросил офицер.
Яреев смело взглянул в глаза военкоматского работника и поинтересовался:
- А не подскажете ли, товарищ майор, какой месяц нынче?
- Август, - ответил тот.
- Спасибо, - поблагодарил его Яреев. - Не знаю как вам, но мне кажется, что этот месяц предназначен природой специально для отдыха на море. Особенно для тех, кто оттарахтел как я!
Майор совсем не обиделся. Он переложил правую пачку бумаги в левую и легко согласился:
- Да-да, конечно, вы ведь только что демобилизовались. Понимаю. Но в милиции дают квартиры! Причем быстрее, чем в армии! Ведь все зависит от горисполкома... Предлагаю вам съездить на море, а потом прийти к нам за направлением. Ну, сколько вы там будете? Неделю, две, месяц? Все равно деньги родителей быстро закончатся. Поверьте, в эту службу просто так не устроишься. Сейчас у них некомплект, и потому они попросили нас помочь. Им требуются молодые люди, только что пришедшие из армии. Так сказать - свежие, не испорченные жизнью личности.
- Нет, товарищ майор, - твердо сказал Яреев. - Я не для того снял с плеч погоны, чтобы сразу их напялить обратно.
- Хорошо, - ответил майор. - Но по возвращении с отдыха не забудьте зайти к нам за направлением. Поверьте, другого шанса не будет!..
Яреев вышел на улицу и с удовольствием рассмеялся. Его окружала красивая действительность, включавшая в себя южный город с девчонками в коротких юбках, а квартирный вопрос совершенно не интересовал. Ведь отец Сергея (военный летчик-пенсионер) всего за год до его возвращения из армии получил заслуженную двухкомнатную квартиру почти в центре города.
Сергей праздничным шагом направился к ближайшей трамвайной остановке, имея на сердце всего одно желание - сегодня же укатить с друзьями на море. Что в итоге и сделал, потому что желания сердца всегда важнее требований головы и любых некомплектов в каких-то там милицейских подразделениях, все флаги им в строй!
* * *
Когда Яреев вернулся домой, отец наконец смог с ним серьезно поговорить. Сергей отдохнул на море хорошо и потому родительские деньги у него быстро закончились. А других не было, так как у отца до получения следующей пенсии оставалась неделя, а матери (работавшей бухгалтером на картонажной фабрике) - до зарплаты предстояло прожить целых десять дней.
Отец как раз в это время устроился на зеркальный комбинат и, заступив на должность инженера гражданской обороны (была раньше такая в любом государственном учреждении), предложил сыну новую профессию. Таким образом Яреев оказался в роли ученика резчика стекла.
Предприятие, на котором стал работать Яреев, в то время было монополистом по производству зеркал для мебели на юге России. Выучившись на резчика стекла, Сергей вдруг заметил, что стал неплохо зарабатывать. Зарплата была сдельной, плюс - так называемые шабашки, которые оборачивались неплохими деньгами, поскольку появившиеся недавно люди, называемые "новыми русскими", не собирались стоять в очереди на остекление построенных ими дворцов. А что нужно молодому неженатому парню, если денег хватает?
Неизвестно, что было нужно Ярееву, но через некоторое время он вдруг с удивлением обнаружил, что уже год является женатым человеком; жена его беременна, а о поступлении в ВУЗ речи в очередной раз идти не может, так как, являясь главой семьи, муж и отец должен обеспечивать едой и одеждой вновь созданную ячейку общества.
В то веселое время никто и понятия не имел о всяких европейских ценностях, которые позволяют разделить ответственность за содержание семьи между мужчиной и женщиной, в результате чего отцы и матери начинают считаться копейками, купленными продуктами и душами.
Сергей решил заняться образованием несколько позже, так как у него родилась прекрасная зеленоглазая дочь. И еще - умерла великая страна, которая называлась Советским Союзом...
* * *
Сначала начали расти цены. Потом на комбинат перестало поступать стекло. В связи с этим прекратили начислять зарплату.
Дочери Яреева исполнилось полтора года, и кормильцем семьи стала жена, которая устроилась торговкой на одну из барахолок. Сергей сидел дома и чувствовал себя крайне неловко, так как мир в его понимании перевернулся с ног на голову. Но тут пришел в гости один из друзей, в свое время внявший доводам офицера военкомата, и заявил:
- Серега! Ну сколько можно жить впроголодь? Пойдем к нам в ГАИ! Зарплату платят, квартиры дают!
Друг звался Михаилом Павловым и работал в милиции уже более двух лет. Яреев, плюнув на свой прежний завод, превративший его в домохозяйку, взял в руки необходимую для таких случаев пачку документов и отправился поступать в милиционеры. Правда, жена его, вернувшаяся с рынка, кричала: "Милый, не ходи, хуже будет"! Но после выпитого с другом Мишей коньяка (принесенного, естественно, последним), Ярееву мнение жены было совсем не интересно.
В отдел кадров городского батальона ГАИ Яреев пришел не один. С ним увязался младший брат Миши Павлова, которого звали Юрой. Тот был профессиональным греблистом-байдарочником, имевшим не одну заслуженную спортивную степень. Поскольку в то время спорт развалился так же, как и любое другое советское предприятие, Юрику не хватало для существования не только витаминов, но даже самых обычных макарон.
Оказалось, в батальоне опять обнаружился некомплект сотрудников, так как он переформировывался в полк. Людей нужно было много и в связи с этим никакие направления от военкомата не требовались. Достаточно было иметь поручительство от сотрудников, уже работавших в ГАИ. Миша Павлов обещал поручиться за брата и друга, потому кандидаты на поступление в милицию чувствовали себя спокойно.
Начальник отдела кадров, внимательно рассмотрев военный билет Яреева, задал вопрос:
- Кто-либо из родственников или друзей служит в ГАИ?
Яреев назвал парочку фамилий знакомых, решив пока не выдавать главный козырь.
- Хм, - неопределенно ответил начальник отдела кадров, носивший погоны капитана милиции. - Сами без году неделя работают. Тоже мне - поручители!
Яреев, сообразив, что козырь придется раскрывать сразу, заявил:
- А еще - Михаил Павлов.
- Ага! - тут же хлопнул по столу рукой капитан. - Это тот, который, будучи дневальным по КПП, устроил на проходной гуталиновую лавку?! И продавал всем банки с немецким сапожным кремом втридорога?!
- Н-не имею понятия, - запинаясь, ответил Яреев, а Юрик, знавший своего брата досконально, вообще промолчал.
Капитан принялся буравить недобрым взглядом Яреева. Последнему почему-то подумалось, что начальника отдела кадров злит не то, что на КПП была устроена гуталиновая лавка, а именно цена товара. Видимо, капитан сам был покупателем у Миши.
- Ладно, разберемся, - зловеще произнес офицер.
Он отложил в сторону документы Яреева и взял в руки военный билет родного брата торговца гуталином. Увидев фамилию, капитан, зверски взглянув на Юрика, поинтересовался:
- Брат, что ли?
- Никак нет, - бодро ответил тот. - Однофамилец. Павловых на свете - как тузиков возле любой заводской столовой!
Капитан молча опустил голову вниз и принялся изучать документ Юрика. Спустя минуту рука его судорожно зашарила по столу, нашла очки и водрузила их на нос. Начальник отдела кадров тяжко вздохнул, поднял голову вверх и, издав горлом булькающий звук, тревожно уставился на Юрика. Тот, видимо, сразу поняв, в чем дело, раскаянно уткнулся глазами в пол.
- Эт-то что такое? - справился с собой капитан.
- Военный билет, - ответил Юрик, не поднимая головы.
- Я и сам это знаю! - рявкнул капитан. - Вот с другом торговца гуталином все ясно! У него четко написано: воинская специальность - водитель. Звание - рядовой. А у тебя?! Читаю по-порядку: младший сержант, сержант, старший сержант, старшина. Последняя должность - старшина пограничной заставы! И потом сразу - рядовой!!! Как это возможно?! Что же такое нужно было сотворить, чтобы тебя моментально разжаловали в рядовые? А?!
У начальника отдела кадров глаза хотели вылезти не то что из орбит, но даже через стекла очков. Юрик спокойно пояснил, не поднимая глаз:
- В новогоднюю ночь я из пулемета высандалил в воздух два магазина с патронами, оснащенными трассирующими пулями. Вот это был фейерверк!
- Где, на границе? - не поверил капитан.
- Ну да, - ответил Юрик. - Естественно, был поднят по тревоге весь отряд. Подумали - нападение на заставу. Ну, примчались на помощь, мы все пьяные, а турки на той стороне границы тоже веселятся. И у них, оказывается, тревога...
Начальник отдела кадров формируемого милицейского полка, уткнувшись носом в военный билет Юрика, пробубнил себе под нос:
- В принципе, что такое торговля гуталином на КПП? Тем более - немецким.
Он краем глаза взглянул на блестящий носок своего правого ботинка и добавил громче:
- Товарно-денежные отношения, блин... А время нынче какое?
Подумав о чем-то еще минуту, он взглянул на Яреева и произнес:
- Придете через неделю. Вам сообщат, что делать дальше.
Выйдя из административного здания батальона, Яреев сказал Юрику:
- Ох, и дурак же ты! Зачем было все это рассказывать?
- А нужно было признаться, что торговец гуталином мой брат? - поинтересовался Юрик. - Уж лучше в геройстве похвастаться, каким бы оно ни было.
- Время сейчас не то, - пожал плечами Яреев. - Мне почему-то кажется, что в последние годы торговля становится почетней любого геройства.
Через неделю Яреев узнал, что его документы приняты отделом кадров батальона ДПС ГАИ, а Юрику предложили поработать где-нибудь в другом месте, не связанном с оружием, любого рода фейерверками и поднятыми по тревоге турками.
* * *
Оформляться пришлось долго. В милицию брали только тех, кто никогда не состоял на учете в детской комнате милиции; тех, у кого не было судимых родственников и по многим другим благонадежным критериям.
Каждый поступающий должен был пройти специальную проверку, включавшую в себя предоставление данных о родителях, которые подтверждались запросами, посылаемыми в разные концы бывшего Советского Союза.
У Яреева отец был рожден в Баку. Новые власти Азербайджана совсем не желали отвечать на запросы из России, тем более, о каком-то рядовом несовершеннолетнем жителе, которого родители увезли оттуда еще в пятнадцатилетнем возрасте. Поэтому Яреева вызвали к новому месту службы только через полгода после подачи документов.
Зайдя в отдел кадров батальона ГАИ, Сергей услышал от капитана следующие слова:
- Про твоего отца сведения не присылают, сволочи! Не надо мне ничего говорить! Я знаю, что он - тут как тут. Но - порядок такой... Не переживай. Министерство обороны направило нам нужную справку. Все в порядке. Завтра с девяти утра ты уже работаешь в нашем подразделении. Подойдешь к старшине, тот выдаст тебе все необходимое.
- Спасибо, - поблагодарил Яреев начальника отдела кадров, совершенно не удивившись тому, что с ним разговаривают на "ты".
- Спасибо не булькает, - странно ответил тот. - И смотри, не дай бог станешь торговать гуталином на КПП. Вылетишь отсюда к черту!
На следующий день Яреев прибыл на новую работу и познакомился со старшиной батальона - старым заслуженным милиционером. Был он адыгом, и звали его Шагидом Аслановичем. А попросту - дядей Сашей. И никогда еще ни одно подразделение ГАИ во всей стране не знало лучшего старшины.
Дядя Саша выдал Ярееву "все необходимое" - то есть самодельную метлу - и отправил подметать стоянку с патрульными автомобилями, не забыв при этом напомнить:
- Как там тебя зовут, Серега, что ли? Смотри, не забудь пообедать с часу до двух. Тут в квартале отсюда хороший пивбар есть. Там шпикачки вкусно жарят. Смотри, пива много не пей, а то метлу в руках не удержишь.
Таким вот образом и началась для Яреева его нелегкая милицейская жизнь.
2
Раз в неделю - по средам - проводился день занятий. Личный состав сидел в актовом зале и записывал в специальные тетради премудрости законодательства. Жизнь на месте не стоит, а право - тем более. Сегодня можно, например, снимать номера с автомобилей за неправильную парковку, а завтра - дудки! Вот инспекторы и занимались.
Яреев, механически записывая фразы лекторши, присланной из юридического отдела УВД города, вспоминал прошедший год.
В связи с расширением батальона и превращением его в полк пополнение готовили на месте. Был организован учебный взвод, который выпускал в милицейскую жизнь новых сотрудников раз в три месяца. Это время считалось достаточным для обучения.
Учителями были опытные работники милиции, которых в городе существовало немало. Кроме этого приглашались преподаватели с юридических факультетов некоторых городских ВУЗов. Платили ли им за это деньги - Яреев не знал. Да и не интересовался. А вот огневой подготовкой занимался замполит полка.
В начале девяностых годов многие военные стали перебегать в милицию. Армия была развалена, а органы внутренних дел почему-то остались на плаву. Замполит полка в свое время окончил с отличием одно из политических военных училищ и был классным специалистом в словоблудии. Кроме того он стрелял из пистолета и автомата как ковбой, бегал со скоростью его лошади и еще умел правильно пошутить. При переходе из армии в милицию его звание подполковника сохранилось. Правда, в новое время замполиты стали называться по-другому: заместитель командира подразделения по работе с личным составом. Но это нисколько не мешало величать таких работников старым привычным словом.
Физической подготовкой с молодыми милиционерами занимался омоновец, который перевелся в полк на должность простого инспектора в связи с тем, что находился уже в предпенсионном возрасте. Во время очередного боя с фанатами "Спартака", приехавшими из Москвы на матч с местной командой, омоновец получил по лбу сорванной с трибуны лавкой. Сначала он думал - это случайность. Но когда во время следующего матча один из болельщиков "Зенита" заехал милиционеру по затылку пластиковым стулом, омоновец понял, что жизнь диктует свои возрастные условия и потому пора переводиться на более спокойную работу, никоим образом не связанную с футболом. Но рукопашным боем он владел хорошо, в связи с чем и пригодился в роли преподавателя приемов самообороны в учебном взводе.
Наконец у милиционеров приняли зачеты, и они были распределены по взводам. Им предстояло отработать несколько месяцев в роли стажеров, а потом сдать еще один экзамен, который давал право называться инспектором и отвечать за все, что будет сделано ими во время службы.
Яреев получил свое первое специальное звание младшего сержанта милиции, чему нисколечко не обрадовался. О мудрой армейской пословице "Чистые погоны - чистая совесть" приходилось забыть. Но в каждом ведомстве свои законы, и если хочешь работать - нечего харчами перебирать.
Кроме него в один из взводов попали еще пять человек из учебного выпуска. Командир взвода распределял их к опытным инспекторам по одному ему понятному
плану. Наставники чередовались как патроны в пулеметном магазине, а мудрости у молодых сотрудников не прибавлялось. В конце концов, из прибывшего пополнения остались всего три человека и Яреев начал понимать систему.
Один из молодых стажеров не смог сдвинуть с места ГАЗ-53, который необходимо было доставить на штрафную стоянку, так как водитель залил сливу и был на этом пойман. Стажер трижды пытался тронуть с места грузовик, но чудо техники периодически глохло. Тогда за руль задержанного автомобиля уселся наставник, и машина спокойно поехала. На следующий день стажер оказался в дежурной части в роли командующего телефонами, по которым граждане сообщали о случившихся дорожных происшествиях.
Второй кандидат в инспекторы был пойман ночью проезжавшим мимо экипажем недалеко от дома, в котором жил. Он, будучи в форменной одежде, орудуя жезлом и свистком, добывал себе пропитание, используя служебное положение в корыстных целях. В связи с тем, что задержание было произведено своими сотрудниками, скандал решили не раздувать и стажер просто уволился.
Третий молодой работник милиции, хлебнув водки в свой выходной день, набил лицо соседу, с которым пил, и тот написал заявление в прокуратуру. На следующий день сосед трезветь не захотел и потому заявление не забрал. Молодому сотруднику пришлось уволиться, так как в ГАИ новые хулиганы не требовались. Как оказалось - и старых хватало с избытком.
Яреев, краем уха слушая лекторшу, думал о системе, в которую он попал.
Система была плотной и четко сформированной сущностью. Она вмещала в себя опыт нескольких поколений и представляла собой тягучую жуткую субстанцию, из которой можно было выбраться либо в мир пустых магазинных полок, либо в тюрьму. Третьего варианта не существовало, так как в эпоху сплошной приватизации, бандитизма и так называемой "перестройки" совсем не следовало маленьким людям пытаться разрушать какие-либо системы.
Чередование наставников вызвано было простым действием - обезопасить подразделение от стукаческих элементов. О каждом вновь прибывшем сотруднике наставники составляли свое мнение. И делились этим мнением с руководящим составом. А главным руководителем был командир взвода - старый заслуженный гаишник, которого звали Николаем Васильевичем. В его присутствии как-то раз Ярееву позволили выпить водки с новыми товарищами. Это мероприятие оказалось контрольным тестом "на вшивость".
Дело происходило в заросшем углу городского парка. Яреев участвовал в пьянке, случившейся по поводу присвоения очередного звания одному из офицеров взвода. Коллектив был дружным и деления на офицерский и сержантский состав не существовало. Кроме командира взвода (капитана) офицеров было всего двое, остальные тридцать человек носили лычки, начиная с сержантов и заканчивая старшинами. Был даже один прапорщик. Это звание только что ввели в милиции.
Яреев сразу понял, что от него требуется. Он пил и отвечал на каверзные вопросы. Сослуживцы узнали, что он терпеть не может блатных песен, хорошо бренчит на гитаре и любит рок-н-ролл. Кроме этого, Серега умеет шутить на разные темы и прекрасно травит анекдоты. Далее: он считает, что красть у товарищей - западло, а стучать - недостойно.
В конце концов Яреев отошел в кусты справить нужду, на выходе споткнулся и завалился там спать. Командир взвода, взглянув на торчавшие из зарослей хромовые сапоги Яреева, поставил диагноз:
- Наш человек. А всякие рокинроллы - дань моде. Чем только молодежь не тешится!
Яреева бережно подняли, отряхнули, привезли домой, и сдали на руки жене, которая при этом заметила:
- Ох, говорила ему - хуже будет!
Но хуже не стало. Стало лучше. Через месяц у жены и дочери Яреева возник так называемый диатез. Он напрямую был связан с большим количеством турецкого шоколада, который тогда возили все, кому не лень и предпочитали именно им расплачиваться за дорожные прегрешения. Может быть диатез и болезнь, но Яреев справедливо полагал, что лучше испытывать некоторые неудобства от посещения аптеки, чем радость от недоедания.
Еще в период стажировки Яреев понял, что инспекторы живут далеко не на одну зарплату. Наставник всегда платил за стажера во время обеда в столовой и покупал ему пачку сигарет. Но Сергей не лез в дела наставников, а просто таскал к ним нарушителей.
После пьянки в парке Яреева определили в напарники к опытному инспектору и Сергей понял, что это надолго. Видимо, тот сам его выбрал. Звали его Геннадием Гарколиным, и служил он в батальоне уже более пяти лет, хотя в возрасте с Яреевым и был почти ровесником. Вот здесь-то и началось детальное обучение.
До милиции Генка работал заготовителем в одной из сельскохозяйственных кооперативных контор, где научился нахлобучивать доверчивых дачников при сдаче ими лишней продукции, выращенной на своих огородах.
После первой же отработанной смены Гарколин, имевший личную машину (копейку красного цвета), вывез Яреева в тот же самый парк, достал бутылку водки с закуской и принялся рассказывать. А говорил он следующее:
- Прежде чем взять деньги, подумай десять раз! Стоит ли брать их? Сначала сделай, что требует государство, а потом - видно будет! Упадет что-либо с дороги - повезло. Не упадет - и не надо. Тебе Родина зарплату платит. А большая она или маленькая - не важно. Не нравится - иди землю пахать. А деньги получать надо с умом. Причем не вообще, а именно у того или иного человека. Запомни, нельзя брать деньги у таксистов. Они - лакеи, которые могут отнести чемодан на пятый этаж, отдать свою машину для любовной парочки, лишь бы им заплатили побольше. Короче - те же проститутки, способные за деньги продать не только тело, но и маму родную. Если у тебя возникнет желание помочь таксисту, пусть лучше он тебя домой бесплатно отвезет. Запомни - они все стукачи. Опера - если им нужна информация - в первую очередь работают с таксистами. Далее - не бери денег у тех, кто не имеет возможности зарабатывать сам. Да и вообще - у молодежи. Студенту мама дала денежку на булочку. Он тебе ее отдал, а сам голодным остался, и потому обиженным на тебя. А даже если он, студент этот, и подрабатывает где-то, все равно - сдаст тебя при первом же удобном случае. Потому что жизни еще не нюхал и не знает, что хорошо, а что плохо. И самое главное - не продавай угонщиков! Они - враги твои. Из-за них тебя заставляют в жару и холод часами стоять в бронежилете на беспонтовых перекрестках, а потом устраивают в твои же выходные дни всякие рейды. Но дело даже не в том, что из-за угонщиков ты не станешь бывать дома. Сколь веревочке не виться, все равно конец найдется. Не бывает угонщиков, которые не попадаются. А вот когда он попадется, опера из него вытянут все. Поверь мне. Такие случаи уже были. И расскажет эта сволочь, по каким дорогам она ехала и кому и сколько платила за проезд. И день вспомнит, и точное время...
Яреев дописал последнюю строчку и поднял голову. Лекторша собрала свои книжки и вышла из актового зала. Ее место занял капитан Хмара, а на столе перед ним двое сотрудников принялись устанавливать большой телевизор. Зал замер в ожидании. Готовилось что-то интересное.
Николай Анатольевич Хмара слыл прекрасным специалистом в сфере оформления дорожно-транспортных происшествий. Именно это он и преподавал в учебном взводе. Но еще лучшим специалистом Хмара был совершенно в другом деле.
Не было в полку человека, ревностней его относящегося к исполнению инспекторами своих обязанностей. Поэтому он занял должность начальника отделения службы. В его обязанности входил контроль над соблюдением сотрудниками дисциплины, законности, процессуальной грамотности, короче - всего того, что характеризуется выражением: "Не так стоишь, не так свистишь".
На служебном автомобиле он шнырял по всему городу и неожиданно обнаруживался под боком у инспектора тогда, когда тот делал что-нибудь неправильно (заваливался в кустах спать в патрульке после обеда, болтал с шашлычниками, находясь вдалеке от своего маршрута, и тому подобное). Хмара почти никогда не кричал, а говорил тихо, заставляя прислушиваться к каждому своему слову. Вряд ли он был знаком с трудами Макиавелли, но в умении нагнать страху отличался крайней изобретательностью. Личный состав его не то что не любил, но испытывал к нему совершенно противоположное чувство.
По новому полковому штату в его отделении должно было находиться еще пять офицеров, потому что шпионить одному за целым полком не получится никак. Но пополнение из юридического института милиции ожидалось только через несколько месяцев (простые инспекторы не желали идти к нему в отделение, хотя им и предлагали офицерские должности), и Хмара довольствовался пока всего одним подчиненным - старшим лейтенантом Ёлкиным, который перевелся в милицию из армии.
Скорее всего, в бытность свою военным, Ёлкин служил в разведке. Он лихо лазил по заборам, ползал в кустах и умел подкрадываться к инспекторам в самых неудобных местах. Бывало, мог затесаться в толпу на трамвайной остановке и, оставаясь невидимым, записывал в блокнотик номера остановленных инспектором машин. Короче, никаких теплых чувств к нему у личного состава не было и в помине, и даже Хмара по сравнению с ним выглядел хоть и нежелательным, но достаточно свойским элементом.
В данный момент Ёлкин с важным видом настраивал телевизор. Яреев поразился тому, что глаза бойца невидимого фронта закрывали солнцезащитные очки. Время года было зимнее и очки на лице разведчика выглядели несколько странно. Приглядевшись внимательнее, Яреев заметил, что на коже старшего лейтенанта, как раз там, где заканчивались стекла, виднелись полоски синего цвета.
- Что это с ним случилось? - спросил Яреев шепотом у соседа.
- Ха! - тихо ответил сидевший рядом с ним сержант. - Нарвался в очередной раз!
Инспектора звали Андрюшей Алмазовым, но, несмотря на откровенно цыганскую фамилию, прозывали не иначе как Израилем Моисеевичем, а попросту - Изей. Он совал свой нос в любые дырки и всегда знал все и про всех. Вот и в этот раз Изя, давясь словами, принялся нашептывать Ярееву в ухо:
- На прошлой неделе меня поставили в усиление на один из постов. Этот неугомонный Ёлкин подполз из лесополосы к деревянной будке сортира и спрятался за ней. Хорошо - проезжавший мимо водитель заметил и сообщил нам. А за этот туалет мы сгребали всякий мусор: листья, окурки и тому подобное. Один из инспекторов подкрался к сортиру, и бросил за него армейский взрывпакет. Ох, и дыму было, когда он бабахнул! Ты бы видел этого доблестного старлея! Весь в бычках, мусоре, пыли... Морда серая, волосы дыбом! Фуражка в лес улетела на фиг! Вот наржались!
- А фингал под глазом у него откуда? - спросил, смеясь, Яреев.
- А вот этого я тебе не скажу, - заговорщически подмигнул Изя. - А то смотреть будет неинтересно. Они заполучили большую видеокамеру и теперь снимают кино. Вчера наснимали так, что камера гавкнулась. Сейчас сам увидишь.
Хмара тем временем предложил:
- Предлагаю посмотреть, как не надо работать.
Он нажал какую-то нужную кнопку, и инспекторы уставились в телевизор.
На экране возник КПМ, причем, довольно близко. У всех сотрудников, присутствовавших на занятиях, в головах промелькнула одна и та же мысль - хорошо разведчик подкрался, сволочь. По экрану то и дело пробегали какие-то нити. Видимо, съемка проводилась из центра куста и ветки, качаемые ветром, мелькали перед объективом камеры.
Взорам зрителей представилась следующая картина: рядом с крыльцом КПМа, широко расставив ноги, стоял старшина Женя Тягомотин по прозвищу "Хряк немытый". Обе руки его вольготно устроились в карманах шинели, а изо рта хищно торчала длинная сигарета. Кто-то из заднего ряда тихо прокомментировал:
- Так вот почему он с утра КПП охраняет!
Рядом с Женей с кружкой чая в руках стоял другой инспектор и что-то оживленно рассказывал. Третий сотрудник на противоположной стороне дороги проверял ручник в каком-то ржавом "Москвиче". Эта идиллическая картина длилась не более двух минут. Потом Женя вдруг повернул голову в сторону камеры, глаза его недобро прищурились, а рот что-то произнес вслух. Из-за гула, издаваемого проезжавшими машинами, фраза была не слышна, но легко читалась по губам и представляла собой стандартную матерную идиому. Инспектора с кружкой тут же как ветром сдуло. Женя тоже скрылся за углом поста. Третий милиционер, не обращая никакого внимания на изменившуюся обстановку, зашел в здание вместе с водителем, ущученным в нарушении правил по вине отечественного автопрома. Минуты три камера снимала пустое крыльцо.
И вдруг в воздухе возник быстро приближавшийся предмет. Сначала он казался точкой, но, по мере сокращения расстояния до объектива, быстро рос в размерах, пока не превратился в кусок белого силикатного кирпича. Хрустнули ломаемые ветки, камера рывком задралась вверх, захватив краешек серого зимнего неба, и раздался чей-то душераздирающий вопль. Съемка прекратилась.
По залу прокатился веселый гогот. Хмара, повысив голос, сказал:
- Молчать!
Смех затих. Капитан продолжил:
- Синяк под глазом - ерунда. Как говорится: на войне - как на войне. Нечего клювом щелкать на работе. А вот за поломанную камеру ответит вся смена!
Неожиданно перед ним появился помощник дежурного по полку. Он сказал несколько негромких слов и Хмара тут же принялся рыскать взглядом по залу. Личный состав инстинктивно уткнулся глазами в сапоги. Найдя склоненную в сторону трибуны макушку Яреева, капитан произнес:
- Яреев, к командиру полка!
Сергей встал и, сопровождаемый сочувствующими взглядами, вышел из зала. Ибо всякий инспектор знал, что к начальнику столь высокого ранга для получения пряников никогда не вызывают. Хмара увязался следом за сержантом.
Перед входом в штабное здание стояли командир полка Павел Григорьевич Дудинцов и слегка опоздавший на занятия Генка Гарколин. Яреев приложил руку к шапке и доложил:
- Товарищ полковник, сержант Яреев по вашему приказанию прибыл.
Хмара ни о чем докладывать не стал, а просто тихо замер рядом с Гарколиным.
Дудинцов раздраженно махнул кулаком в сторону Яреева и спросил у Генки:
- Ты вчера вечером в районе ипподрома моего кума останавливал?
- Какого именно? - переспросил Гарколин. - У вас их много.
- На желтом "Мерседесе". Он по национальности грек.
- А-а-а, - вспомнил Генка. - Фамилия у него Попадаки?
- Да, - подтвердил командир полка. - Что ты сделал с его удостоверением внештатного сотрудника милиции?
- Не видел я никакого удостоверения, - не моргнув глазом, ответил Генка. - Он достал какую-то красную книжечку, она выскочила из его рук и тут же провалилась в решетку ливневой канализации.
- Да? А мне он рассказывал по-другому, - Дудинцов еле сдерживался, чтобы не заорать. - Он мне рассказывал, что ты, изучив его удостоверение, глумливо сказал: "Оп-ля!", - и специально разжал пальцы. А на люк канализации ты встал заранее.
- А там неглубоко, - сообщил Гарколин. - Он удостоверение почти сразу достал.
- А визитную карточку мою он тебе показывал? - поинтересовался командир.
- Да.
- Так почему ты у него права забрал за проезд под запрещающий знак?
- Визиток можно напечатать в любой типографии сколько захочешь. Весь город в визитках. Вон, Яреев подтвердит...
Дудинцов даже не взглянул в сторону напарника Гарколина.
- Конечно, подтвердит, - с сарказмом произнес он. - Как же не подтвердить, если на прошлой неделе он моего племянника на штрафстоянку загнал!
- Так у него водительского удостоверения не было, - пояснил Яреев. - А родственниками вашими действительно представляется половина города.
- Понятно, - командир пожевал губами и сообщил, - в канцелярии лежит рапорт, в котором Гарколин просит разрешить ему поступить в высшее учебное заведение.
Дудинцов, с ехидством взглянув на Хмару, спросил:
- Николай Анатольевич, это ты на нем колбасу резал?
- Нет, не я, - ответил начальник отделения службы.
- Вот видишь, Гарколин, хрен кто признается в порче документов, - довольным голосом сказал командир. - А новый рапорт писать не надо. Лейтенантов у нас навалом. Да еще эти блатные отморозки из юридического института скоро прибудут. А Яреев, я смотрю, выглядит уставшим. Надо ему на КПП отдохнуть.
- Там уже Тягомотин трудится, - доложил Хмара.
- Тягомотин тоже когда-то выходным быть должен. Вот и чередуй.
- Есть! - ответил Хмара.
Гарколин с Яреевым по пути к актовому залу завернули в курилку. Там, закурив, Генка сказал:
- Чертова система! Чтобы получить высшее образование, нужно разрешение командования спрашивать.
- Не переживай, - произнес Сергей. - Григорьич человек отходчивый. Сейчас не подпишет - подпишет через месяц.
Гарколин затянулся и, выдохнув с силой дым, заявил:
- Блин! Поймаю еще раз этого грека - устрою ему крах Византии!
- Ха-ха-ха! - рассмеялся Яреев.
- Ты чего ржешь? - не понял Генка.
- Вспомнил, как Попадаки решетку монтировкой ковырял!
Они рассмеялись хором.
Занятия, как всегда, закончились в двенадцать часов дня. Весь инспекторский состав вооружили, дали час перерыва и отправили работать. По традиции - нарушители в этот день не требовались. Задача стояла такая: насвистеть немного денег, набрать водки и закуски, быстро сдать оружие и прибыть в укромное место.
У каждого взвода оно было своим. У кого-то - угол в заросшем парке, у других - берег реки, протекавшей по южной окраине города. Сотрудники полка ГАИ раскладывали на поваленных стволах деревьев закуску и начинали еженедельную коллективную пьянку. Если стволов не было, использовали для этого мероприятия капоты личных автомобилей.
На таких сборищах обсуждались вопросы, связанные с исполнением традиций, а также высказывались обиды, которые тут же и решались. До драк не доходило никогда. За этим следили самые старые и опытные сотрудники.
Яреев понял, что он оказался в мини-государстве, а точнее в некоем сообществе людей, которые, стоя на страже закона, имеют свой собственный закон, на порядок отстоящий от общепринятых социальных норм жизни.
Яреев слушал старших и запоминал следующее: "Никогда не трогай близких родственников своих сотрудников. К ним относятся: родные братья и сестры, матери и отцы, бабушки и дедушки, жены и мужья, а также дети. Вся остальная толпа, типа - тещи, тести, двоюродные братья и сестры, племянники всякие и тому подобные жизненные особи - идут по-свойски, то есть за меньшую цену. Любой город станет маленьким для тебя, если ты будешь отпускать даром всех подряд. И никакого порядка от этого не добавится. У каждого племянника есть куча своих родственников, братьев и сестер. Даже самый большой мегаполис превратится за короткое время в конгломерат особей, которых нельзя будет тронуть. В итоге - штрафовать станет некого! Но первую категорию не трогай вообще! Даже если они бухие! Колхозные гаишники на периферии отпускают даром любых родственников. Но у них совсем иная система. Там можно у этих нарушителей попросить то, что они имеют или возят. То есть: сено, комбикорм, кирпич, песок и тому подобное. В большом городе - другое дело. Зачем тебе сено или комбикорм? Здесь нужны деньги. Потому что не колхоз, е-мае!"
На следующий день Женю Тягомотина реабилитировали, так как он оплатил из своего кармана ремонт видеокамеры. Выговоряку, правда, все равно ему влепили: за курение на посту и руки в карманах. Но он не сильно по этому поводу расстроился, так как знал, что в следующий раз старший лейтенант Ёлкин вряд ли к нему поедет с проверкой. Ибо кому нравятся кирпичи, летящие в голову?
Но Женя сделал выводы. Он понял, что на посту ему совсем не нравится нести службу. Потому Тягомотин купил большой пакет, наполнил его деликатесами и алкогольными напитками, сходил к нужному человеку (история умалчивает, к кому именно, но личный состав подозревал замполита), и перевелся в один из взводов, обслуживающих территорию внутригородских округов. Его закрепили за патрульным автомобилем, и теперь тому же Ёлкину стало в несколько раз тяжелее охотиться за движущейся целью, в отличие от стоявшего на одном месте КПМа.
Ну, а поскольку место на КПП освободилось, его занял Яреев. Торговать гуталином он не стал, потому что и без того работы хватало. Инспекторы по окончанию смены приносили номерные знаки, скрученные у водителей, нарушивших правила стоянки. Они сваливались кучей в одном из углов КПП. Два раза в день приходил сотрудник из отделения административной практики и занимался выпиской штрафов тем из водителей, которые прибегали за номерами. Люди были в панике, так как за езду без знаков (даже без одного) автомобиль тут же загонялся на штрафную стоянку первым же попавшимся на дороге инспектором.
Самое интересное - никто из водителей совершенно не желал встречаться с представителями из отделения административной практики. Как оказалось, при выдаче номеров и выписке штрафов они требовали от участников дорожного движения всяческие документы типа медицинских справок, технических паспортов на автомобили и, представьте себе, даже водительские удостоверения, которые проверялись в лучах ультрафиолетовой лампы на подлинность, что доставляло массу неприятных ощущений тем нарушителям, которые купили эти документы в солнечной Адыгее.
С дневальными было все гораздо проще. Пару перемигиваний, потная рука с зажатыми в ней купюрами, несколько минут поисков в куче алюминия, и - довольный водитель убегал прочь. А на долю инспекторов административной практики и так оставалось номеров достаточно.
Яреев даже задумался, стоит ли возвращаться на линию? Ведь существовало еще КПП номер два. Оно находилось с другой стороны территории полка и туда посторонних не пускали. Там имелся кабинет медицинской экспертизы, действовавший от наркологического диспансера.
Врачи заседали внутри особого здания и проводили освидетельствования доставленных инспекторами бу́харей. Дневальный там выполнял роль стража, основной обязанностью которого было недопущение к докторам уже оформленных водителей или их материально обеспеченных родственников. Бывало - все перечисленные лица решали вопросы именно с дневальным, который потом ходил к врачам, после чего бухари на бумаге вдруг становились трезвыми.
Тем временем Гарколина тоже сняли с линии и приказали срочно прибыть в Управление ГАИ края. А дело было вот в чем.
Около полугода назад остановили они с Яреевым громадный белый "Мерседес" с чеченскими номерами. За рулем этого восхитительного автомобиля сидел какой-то абрек, заросший бородой чуть ли не до носков ботинок. Гарколин потребовал у чеченца документы. Тот предъявил паспорт и техпаспорт на машину. Как выяснилось из дальнейшего разговора, водительского удостоверения у чеченца отродясь не бывало, поскольку в горах для управления ишаком оно не требуется, а машина - тоже перевозочное средство, только железное.
Чеченец ездил отдыхать на море, а сейчас возвращался в свои любимые скалы. В связи с этими обстоятельствами бородач посчитал нужным достать из кармана американскую денежную купюру приличного достоинства, прихлопнуть ею один из погонов Генки и заявить, усмехаясь:
- На тебе денег! Засунь их себе - куда хочешь. А я поехал дальше!
Гарколин щелчком пальца сбил купюру с погона, и они с Яреевым с огромным обоюдным удовольствием загнали "Мерседес" на штрафстоянку, которая располагалась тогда на территории полка. А на водителя Генка составил протокол. После этого бородатый чеченский нарушитель вышел из административных бараков в красивый южный город, сел на первое подвернувшееся такси и укатил в сторону одного из вокзалов.
Через несколько месяцев штрафстоянку перенесли в другое место. За "Мерседесом" никто не приходил и потому он, обрастая пылью, стоял в полку еще полгода, все больше и больше превращаясь в кучу грязи. Потом кто-то из журналистов,
оформляемых за езду в нетрезвом виде, тайком переписал номерной знак машины и каким-то образом установил владельца.
В одной из газет появилась статья. Из ее содержания следовало, что хозяином "Мерседеса" является (точнее - являлся) племянник новоявленного чеченского президента Дудаева.
Во время каких-то очередных закономерных волнений, связанных с переделом собственности в "освободившейся" республике, владельца машины пристрелили в установленном законом гор порядке. Дело было еще до начала первой чеченской войны. Журналист убивался горем, сетуя на судьбу великолепной машины, оставшейся бесхозной.