Еналь Варя : другие произведения.

Карта Иоко (цикл Безвременье, все главы)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.55*17  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Есть те, кто задает вопросы. Есть те, кто на них отвечает. Есть тайны, за которые приходится платить слишком много. Есть земли, к которым так просто не добраться. Софии слишком часто не везло. Ей 16 лет, она учится в школе, в последнем классе. Она влюблена, она умеет рисовать, и она некрасива. Знает ли София, что предназначила ей судьба? Знает ли, куда заведут ее самые обычные вопросы? Карта Иоко укажет путь, но не лучше ли просто остаться дома?


  
  
   ... И руку надо протянуть тому, кто в ней нуждается,
   Хоть он не понимает нас.
   И утолить в чужих глазах ты сможешь ненависть и страх
   Лишь только искренним взглядом, а не обманом, нет.
   Дрозды
  
  
  
   Глава первая, в которой теряются наушники и портятся отношения
   1.
   Этот день с самого начала был неудачным. Иногда так случается - с утра не задалось, и дальше валятся сплошные неприятности.
   Собираясь в школу, я обнаружила, что не могу найти наушники. Проверила все ящики в столе, поискала под кроватью, откатила стул от компьютерного стола. Даже залезла под шкаф и заглянула в старые кеды - вдруг туда завалились.
   Все напрасно. Новые милые вакуумные наушнички ярко-красного цвета как корова языком слизала. Я, конечно, понимала, что никакой коровы у нас дома быть не может, потому попробовала вспомнить - где же это я видела их в последний раз. На ум приходил только вечерний поход в маркет за хлебом и печеньем. Это было около девяти вечера, солнце почти село, и в серых сумерках так хорошо звучали композиции Пентатоникса и Адама Ламберта.
   Рассчитываясь на кассе, мне пришлось сунуть наушники в узкий карман джинсов. Может, их кто-то спер, а я и не заметила?
   У кассы я встретила подругу, Нику Лескову, и она принялась трещать безумолку, как будто целый день ходила с полным ртом воды и не могла даже парой слов ни с кем перемолвиться. Рассказывала о своем сериале "Сверхъестественное", который тянется вот уже несколько лет и все никак не закончится, о том, как долго она утром красила ресницы и заметила, что один глаз больше, чем другой, о сложном и тяжелом изложении по-русском - другими словами полную чушь. Мне оставалось только слушать и вежливо поддакивать, потому что Ника не позволяла и слово вставить в свой нудный и бесконечный монолог.
   Вот, видимо тогда мои наушнички и приказали долго жить, пока я отвлеклась на Нику. Может, вывалились, а может, кто и утащил.
   И что самое обидное - своих денег у меня не будет еще две недели минимум. Отец не даст, а мама присылает только раз в месяц, и до ее перевода как раз дней четырнадцать-пятнадцать. Придется ходить без музыки. Ну, разве это справедливо?
   А с утра еще и мачеха раскричалась. Чего это я не помыла посуду, и что за крошки на столе? Как будто я одна завтракала. Я вообще не ем хлеб и, тем более, хлеб с маслом. Я завтракала молочной кашей, а крошки оставил отец, когда спешил на работу.
   Только отцу она, почему-то, ничего не высказывает, лишь щебечет около него. Дорогой, да дорогой...
   Тьфу, слушать противно.
   Зато я всегда оказываюсь грязной лентёхой и медленной копушей.
   Мне не лень вымыть после себя тарелку и кружку, это просто ерунда на самом деле. Но сейчас я уже потратила время на поиски наушников, и большая стрелка на моих ручных часиках упрямо ползла к цифре шесть, а это значит, что самое время шнуровать кеды, вешать на плечо рюкзак и бежать в школу. Иначе я могу опоздать.
   А мачеха все не унималась. Встала в коридоре, около обувной тумбы и злым таким голосом осведомилась:
   - Значит, грязную посуду ты оставляешь мне? Или кто, по-твоему, должен ее мыть? Может, тетю Клаву позвать с первого этажа?
   При чем тут тетя Клава? Вечно у моей мачехи в голове сплошная ерунда.
   - Что ты молчишь?
   - Я в школу опаздываю, - буркнула я в ответ, поднялась, сунула в карман телефон без наушников и выскочила за дверь.
   Я не ругалась с мачехой - или с Олей, как я называла ее в глаза. Я вообще не умела ругаться. В самые напряженные моменты язык у меня словно бы прилипал к небу, а в голове становилось пусто и гулко. И ни одной умной фразы не придумывалось, только щекам становилось горячо, и слезы наворачивались на глаза. Другими словами, тогда, когда надо с умным видом сказать какую-нибудь гадость, я принималась рыдать, икать, краснеть - то есть вела себя, как полная дура.
   Потому и в тот день я просто выскочила за дверь и бегом спустилась с лестницы, перепрыгивая через ступеньки. Ничего, помоет Оля свою посуду, не переломится. Все равно сидит дома и ничем особенным не занимается, только водит по всяким кружкам и песочницам моего младшего сводного брата Валерку. Брату едва исполнилось четыре года, и был он противным мелким нытиком, которого постоянно баловали и все ему разрешали.
   Но Оля видела в нем кучу разных талантов и просто рассыпалась в похвалах.
   Валерик потрясающе рисует, ты посмотри, Витя! Валерик очень тонко чувствует музыку, видишь, как двигается! У Валерика наверняка высокий айкю, он за полдня собрал целый пазл из десяти деталей!
   Витя - это мой отец.
   На самом деле особых талантов у моего брата не наблюдалось, на мой взгляд, конечно. Практически все дети умеют рисовать головастых человечков с ручками-палочками, солнышко с лучиками и кривые машины с овальными колесами. Никаких особых талантов тут не нужно.
   Про пазлы я вообще молчу - Валерка тупил над ними страшно, и в итоге Оля складывала за него половину картинки. Все собранные братом пазлы клеились на кусочки оргалита, вставлялись в рамку и оказывались на стенах коридора и кухни. Так что, куда бы я не глянула - везде висело творчество младшего братца.
   Зато мои картины Оля не вешала нигде, и это не смотря на то, что я уже третий год училась в художественной школе, занимала призовые места в городских художественных конкурсах и каждый год рисовала плакаты в школе на всякие праздники и мероприятия.
   Оля считала, что это обычное дело, когда школьница чем-то занята.
   Все лучше, чем сидеть на скамейках с пивом, так что пусть лучше рисует. Девочка она ленивая и медлительная, рисование очень подходит к ее характеру. Может, станет художником-оформителем, когда вырастет. Будет оформлять витрины в магазинах - это сейчас востребовано.
   Такую речь я частенько слышала по вечерам из комнаты родителей. Я не подслушивала - не подумайте ничего такого. Просто Оля никогда и не скрывала, что терпеть меня не может. Потому что я чужой ребенок, не ее доченька. У нее есть сын, и ей вполне хватает собственного мальчика.
   Я не обижалась, слышала подобное с детства и успела привыкнуть. Моя настоящая мать ни одного дня не жила с моим отцом. У них была случайная связь, потому что они учились в одном ВУЗе, в одной группе. "Мы были одногруппниками, и больше ничего" - так приговаривал мой отец. От случайной связи моя мама забеременела, и оказалась, что она ждет двойню.
   К тому времени, как мы с сестрой родились, мама познакомилась с интересным мужчиной, который предложил выйти за него замуж, несмотря на двоих малышек. А после свадьбы увез маму и сестру в Америку, где у него жил и работал родной брат. Вот так мама и оказалась на другой стороне планеты.
   Отец сначала воспротивился тому, чтобы мама моя увозила его детей. Мы с сестрой носили его фамилию и были записаны на него - отец оформил документы по усыновлению. И тогда мать договорилась, и они поделили детей. Я досталась папе, а сестра Юлька, которую сейчас называют Джулией, улетела на Запад.
   Так вот и вышло, что сестру и мать я видела только по фотографиям в Контакте и Фейсбуке, и общалась с ними через Скайп.
   Я не обижалась, я понимала, что вообще отличаюсь потрясающей невезучестью, и по-другому просто быть не могло. Возможно, когда мы с Юлькой были еще в материнском животе, и добрые феи раздавали нам судьбу, на мне эти волшебницы решили сэкономить, и выделили только крохотный кусочек удачи. А, может, и вообще ничего не выделили.
   Олька, когда злилась на меня, всегда кричала, что понимает, почему даже родная мать от меня отказалась. Вслух она не произносила главную мысль, но все в доме понимали - что она имела в виду.
   На самом деле я урод. И отец взял меня из милости. Я к этому привыкла, я знаю, что папа меня любит и жалеет, но ему приходится много работать, и у него есть жена - моя мачеха Ольга. И он просто обязан уделять ей внимание.
   Еще у него есть маленький сын, с которым надо заниматься, читать книжки, смотреть мультики и собирать лего. Потому на меня нет времени вообще. Да, может, ему и не нравится смотреть на мое лицо и вспоминать, что однажды у него была случайная связь с одногруппницей. Возможно, он жалеет, что не воспользовался противозачаточными средствами, или представляет, какой бы была его жизнь, если бы моя мама забрала с собой обоих девочек.
   Я не знаю, вслух они ничего такого не говорит, конечно же. Но иногда я его понимаю.
   У меня отцовские глаза - серые, с темным ободком вокруг радужки и темно-русыми ресницами. И его брови - четкие прямые линии, подчеркивающие глаза. Ровный нос с тонкими ноздрями, круглый подбородок, более нежный и мягкий, чем у отца. Небольшие уши, красивая тонкая шея. В общем и целом я была бы вполне симпатичной девчонкой, если бы не родимое пятно на левой щеке.
   Как безобразный коричневый континент, оно расползалось в самом центре, и у уха заканчивалось небольшой родинкой - финальной точкой. И каждый, кто видел мое лицо - в первую очередь видел это пятно. Оно бросалось в глаза, оно буквально кричало о себе. Словно дьявольская отметина, пятно вычеркивало меня из списка нормальных обычных людей. Оно делало меня особенной. Необыкновенной. Странной.
   Особенной, необыкновенной уродкой.
   Сколько раз я уже слышала о себе всяких разных комплиментов - не сосчитать. Я к ним привыкла, я даже научилась не обращать внимание на трехлеток, тыкающих в меня пальцем и спрашивающих у своих мам - а что это у девочки за грязь на лице.
   Я научилась не замечать пристальных любопытных взглядов разных бабушек, которые иногда принимались давать чудесные советы - помазать соком чистотела, сходить в полнолуние на перекресток и кинуть за спину хлебный мякиш, перемешанный с паучьим пометом, поцеловать на кладбище самую заброшенную могилку и так далее. Один раз даже советовали пописать на лицо. Интересно, как бы я исхитрилась совершить столь умное действие?
   Я перестала отворачиваться, краснеть и плакать по ночам. Впрочем, что ж я вам вру? По ночам я иногда плачу, но уже не так горько и надрывно. Я смирилась с тем, что я урод.
   Меня грела огромная мечта: вырасти, накопить денег и убрать уродство со своего лица, чтобы стать нормальным человеком, таким же как все. Стать частью человеческого общества, частью какого-нибудь коллектива. Иметь настоящих друзей, которым была бы интересна я сама, а не возможность списать домашнее задание и получить подсказку на самостоятельной работе.
   А пока что я жила в собственном мире, где была только я и мои рисунки. Множество разных, самых разных рисунков. Я рисовала каждый день. В то время, как мои ровесницы встречались с мальчиками, ходили в кино и кафешки или просто зависали во дворах, играя в карты или катаясь на великах - я часами просиживала за письменным столом в своей комнате, создавая особенные миры.
   Некоторые мои картины оказались пророческими, но об этом чуть позже. Потом.
   Сначала я хочу рассказать о дне, с которого все и началось.
  
   2.
   В то утро на меня валились сплошные неудачи, я уже говорила. Едва я оказалась на первом этаже нашего дома, как под ноги мне кинулось что-то мохнатое и черное. Я споткнулась и едва не полетела вниз, носом вперед. Если бы все же довелось грохнуться - наверняка угораздила бы переносицей в ребро ступеньки.
   Я удержалась чудом, вцепившись в перила и чиркнув локтем по беленой стене. Оглянулась и увидела черную кошку Машку, которая, запрыгнув на почтовые ящики, возмущенно разевала пасть, словно пыталась упрекнуть меня в неловкости.
   Вы верите в плохие приметы? Ну, в то, что черные кошки приносят неприятности?
   Вот и я не верила когда-то. Потому просто обозвала Машку дурой и хлопнула подъездной дверью, выходя на улицу. Если бы я тогда знала, чем все закончится, то просто вернулась бы домой. Помыла посуду и заявила о том, что болит голова и я плохо себя чувствую.
   Но тогда я ни о чем не догадывалась.
   Так вот, в тот день само мироздание предупреждало меня, что надо быть осторожной и внимательной, только я не услышала его. Уроки в моей школе начинались ровно в 8-00, а сейчас было без двадцати, время, в которое я выхожу из подъезда. До моей школы рукой подать. Не просто рукой - плюнешь с балкона и попадешь в школьный двор. На уроки я, на самом деле, никогда не опаздывала, мне хватило бы и пяти минут, чтобы добежать до класса.
   Дело было не в уроках. Дело было совсем в другом. Обычно я добиралась до конечной остановки, сделав небольшой крюк и тихонько поджидала у многочисленных киосков, в которых продавали булочки, колбасы, йогурты и сладкие сырки. Заодно и покупала себе чего-нибудь перекусить на обед, например Данон обезжиренный в пластиковой бутылочке, или Чудо с кусочками персика. Йогурты я особенно любила в те времена.
   Игорь появлялся без пятнадцати восемь. В этом году он старался не опаздывать, выпускной класс, все-таки. Он переживал за оценки, за предстоящие тесты и уже сейчас скрупулезно подсчитывал сумму баллов в будущем аттестате.
   Другими словами, Игорь собирался поступать в юридический.
   Мы с ним не созванивались и не договаривались о встрече, потому что не были парнем и девушкой. В смысле, мы с ним не встречались, он не был моим бойфрендом. Наши отношения скорее можно было назвать дружбой, но я и этому была рада. С Игорем я дружила еще с начальных классов. Так вышло, что сначала мы сидели вместе, после он перебрался на одну парту вперед, но по-прежнему временами шутил со мной, перебрасывался парой общих фраз и - что самое главное! - ни разу не обзывал Пятнистой, Меченой, Страхолюдиной или Миской (моя фамилия Мисникова, и последние пару лет в классе меня называли не по имени, а дурацкой кличкой Миска).
   Каждый день я старалась выйти пораньше, чтобы встретить его у киосков, сделать вид, что это случайно, что я просто покупала для себя йогурт (а так оно и было, в общем-то) и вместе с ним дойти до школы. В эти считанные минуты мы были только вдвоем и могли спокойно поговорить. Больше такого времени мне не выпадало, а редкие шуточки во время переменок, когда Игорь устраивался за партой или смеялся вместе с Женькой Лошковым, который сидел рядом с ним, были общими и ничего не значащими.
   Утром, по дороге в школу мне казалось, что сейчас наше время, и Игорь принадлежит только мне. Короткие минуты обмана, но такие милые, что я регулярно выскакивала за дверь без двадцати восемь и протаптывала асфальт у киосков, выглядывая любимого парня.
   Ну, да, Игорь был моей первой любовью, грустной и сладкой одновременно. Мне в нем нравилось все: и голубые глаза с серыми точками, и тонкие губы и решительно вздернутый нос. И его манера смотреть с легким прищуром и поднимать уголки губ в улыбке. Его торчащая кверху челка и его светлые рубашки в тонкую полоску.
   Я узнавала его походку издалека, я обожала его манеру держать ручку тремя пальцами, я млела от его низкого хриплого голоса, который звучал для меня самой желанной музыкой.
   В то неудачное утро Игорь появился вместе с Кристинкой, моей одноклассницей. На самом деле я знала, что они встречаются, что ходят вместе в кино и сидят в кафешках, я много раз рассматривала их совместные фото в Контакте. Я не питала ложных иллюзий, но все-таки дорожила нашей незатейливой дружбой. И потому не желала делить дорогу до школы с Кристинкой.
   А та, увидев меня, скорчила мину - мол, а эта дурочка что тут делает? Зато Игорь весело улыбнулся мне.
   - Привет, София, - сказал он. - По тебе можно часы сверять.
   Я тоже улыбнулась в ответ и помахала рукой.
   - Сочинение написала? - снова спросил Игорь и принялся рассуждать о неверных методах обучения, которые применяет наша русичка.
   Обычно я старалась держаться с правой стороны Игоря, ведь родимое пятно у меня находилось тоже на правой стороне. Просто не желала сиять перед его глазами своим уродством. Хотя, это, конечно, глупо.
   Привычка держаться правой стороны собеседника настолько въелась мне в плоть и кровь, что я автоматически занимала нужную позицию. Это помещалось у меня на подсознании - по возможности прятать свое пятно. Скрывать, не маячить им перед людьми. Я даже умудрялась уроки у доски отвечать боком, поворачиваясь правой стороной к доске.
   В то утро справа от Игоря шагала Кристинка. Держала его за руку, махала густо накрашенными ресницами, поправляла милый рюкзачок на плече и не собиралась никому уступать место. Потому я поплелась сзади, ведь больше ничего мне не оставалось.
   Разговора с Игорем в то утро не получилось. Мы с ним оба увлекались творчеством Стивена Кинга, а в этом году должен был выйти сериал по его новому роману. И мы частенько говорили об этом, обсуждали книгу, героев - у нас были общие темы для разговоров.
   Только не в то злополучное утро. Я дотащилась до школы, основательно отстав от сладкой парочки и всю дорогу любовалась тем, как Игорь нежно прикасается к ладошке Кристинки, как у той покачиваются в ушах длинные сережки-цепочки, и как отлично смотрятся эти двое вместе. Они были красивой парой, что тут и говорить.
   Мрачнее тучи я уселась за свою последнюю парту в крайнем ряду у дверей, и даже появление Ники Лесковой не могло меня развеселить. Подруга слегка опоздала, потому прошествовала на свое место под общие веселые взгляды всего класса. Я бы умерла, если бы пришлось вот так опаздывать, но Ника к таким вещам была очень даже привычна.
   Она плюхнулась на сиденье, шумно выдохнула и расстегнула молнию на толстовке.
   Ника была из многодетной семьи, к тому же самая старшая. Кроме нее в доме имелись еще две сестры и два брата - шумная и дикая компания. Потому Ника всегда ходила в одежде из Секонд Хенда, причем с самых дешевых распродаж. Ее растянутые толстовки, потертые джинсы и слегка потрескавшиеся кеды вызывали массу шуток в классе, но моя подруга отлично справлялась с ролью аутсайдера. Ее острый язык, симпатичная мордашка и ловкая манера копировать кого угодно помогали выбираться из самых сложных ситуаций.
   Деньги никогда не отягощали карманы Ники, потому обеденную булочку ей покупала, обычно, я. Мне мама ежемесячно переводила через Вестерн Юнион двести баксов, в переводе это была весьма неплохая сумма. Потому в Секонд за одежками я не ходила, разве что в стоки.
   Я покупала одежду в бутиках, вроде Колинза или Джанкера. Иногда находила что-то приличное в Глории Джинс. Мне нравились клетчатые рубашки, и у меня их была тьма тьмущая.
   Ника попробовала выпытать у меня - чего это я такая хмурая. Конечно, шепотом, но таким громким и эмоциональным, что Владислав Борисович, или Боровой, как мы его называли, учитель истории, глянул на нас и нахмурился.
   Я пихнула Нику локтем, та сделала круглые глаза и на весь класс сообщила, что у нее потекла ручка и ничего такого тут нет.
   С первых парт посоветовали заткнуться, грубиян и хам Мишка Логинов поинтересовался, сколько месяцев ее родители откладывают деньги на школьные ручки, мол, за одной зарплаты не хватает, чтобы набрать канцтоваров на всю ораву.
   - Мы обычно берем кредит на ручки, Логинов, - парировала Ника. - Отдаем по пятьдесят рублей в месяц. Как раз к моему одиннадцатому классу рассчитаемся.
   Полкласса засмеялась, Боровой велел прекратить и милостиво протянул Нике свою ручку.
   А у той действительно оказалось ЧП, подруга сунула мне под нос испачканные в синих чернилах пальцы и пожала плечами.
   - Зараза, она все-таки потекла, представляешь?
   Нике всегда покупали самые дешевые ручки на каких-то самых дешевых распродажах. Неудивительно, что они приходили в негодность. Пришлось доставать влажные салфетки и оттирать заляпанную парту, учебники и собственные пальцы. Каким-то образом мы умудрились перемазаться обе.
   После урока истории я направилась в туалет - отмывать пальцы. Ругала про себя Нику и ее младших сестер, которые тянули у нее целые ручки, а взамен подсовывали всякую гадость. С отвратительным настроением я встала у раковин, взялась за вентиль, и тут до меня донесся голос Кристинки.
   Она с подругами стояла у кабинок, за дверным проемом, и меня они не заметили. Окно в туалет было открыто, кто-то из девчонок затянулся сигареткой - хотя за это могли и родителей в школу вызвать. И подруги мило болтали.
   - Да, представляете? - Возмущалась Кристинка. - Каждое утро поджидает его у киосков. Как ненормальная какая-то. Выглядывает, кидается к нему и с такой улыбочкой: "здравствуй, Игорь!" Я чуть не умерла, когда увидела.
   - Так пусть Игорь пошлет ее куда подальше, - раздался низкий голос Смеховой Даши.
   - Он не может. Он же всегда списывает у нее на контрольной. Вы же знаете, что Сонька заучманка, лучше ее никто не знает химии и физики. А Игорю надо поступить, вот он и общается с нашей Миской.
   - Ужас, но хоть бы она что-то сделала со своим страшным родимым пятном. Если бы у меня было такое на лице, я бы умерла, наверное, - пробормотала робкая и глупая Ксенька Луць.
   - Это точно, лучше уж умереть, - тут же согласилась Кристинка. - Ляг себе тихонечко и помри, нечего людей пугать своей рожей. А, главное, девочки, улыбается Игорю, будто он ее парень. Наверняка воображает, что симпатична ему. А Игорь каждый раз смеется с нее, когда мы вместе гуляем. Дура, потому что. Страшная дура.
   Остальные девчонки засмеялись, и разговор плавно перешел на тему дур вообще.
   У меня так сильно колотилось сердце, что казалось, будто стук слышен на весь коридор - не то, что на весь туалет. Кран я так и не открыла, застыла перед ним с вытянутыми пальцами, перепачканными синими пятнами. Напротив висело зеркало, и я могла любоваться своим лицом сколько душе угодно.
   Все так и есть. Все правильно. Ни один человек в мире не полюбит уродку. Это только в сказках красавица испытывает романтические чувства к чудовищу. Но где вы слышали сказку о Красавце и Уродке?
   Правильно, нигде. Ни один уважающий себя прекрасный принц не влюблялся в страшилище. Даже сказок таких нет. Все принцессы, все героини потрясающих историй всегда были прекрасны. И точка.
   И другого варианта нет.
   Так что остается только одно, как правильно сказала Кристинка. Лечь себе тихонечко и умереть.
  
   3.
   Думаете, я ушла домой, захлебываясь горькими слезами? Ничуть. Я же была заучманка, правильно. Я просто подумать не могла о том, чтобы пропустить уроки. И я, как прилежная девочка, отсидела все оставшиеся пять уроков. С каменным лицом, с тяжелым сердцем, с убийственной жаждой смерти внутри.
   А после уроков, не смотря на приставучие вопросы Ники о том что случилось и почему я такая молчаливая, я поперлась в библиотеку, потому что надо было делать реферат по украинской истории.
   Можно, конечно, и в интернете нарыть. Но в библиотеке тоже имелись довольно интересные книги, а вы уже поняли, что учеба для меня была чуть ли не на самом первом месте, после моего рисования, конечно.
   И еще мне нравилась тишина между стеллажами, ведь кроме меня из старших классов сюда больше никто не наведывался. Тишина, запах книг и полное одиночество. Библиотекарь не в счет.
   Вот в библиотеке все и началось, на самом деле.
   Я ходила между стеллажами, дотрагивалась до корешков, вытягивала разные книги и думала только об Игоре. Неужели Кристинка права, и он действительно подлый и лживый? Смеется за спиной и ценит меня только за подсказки и списывание?
   Или она все это придумала?
   Что бы только я не отдала, чтобы узнать правду.
   Я посмотрела на сборник повестей Крапивина, который почему-то оказался у меня в руке, пролистала страницы. Это была истории о попадании в другой мир. Слегка качнув рукой увесистый томик, я вздохнула.
   Смогла бы я предать Игоря? А полюбить смогла бы, если бы у него во всю щеку цвело родимое пятно? Или он был бы хромым и страшным, а не таким симпатичным, как сейчас?
   Тогда я не знала ответов на эти вопросы.
   И в этот момент из книги что-то выпало. Слетело к моим ногам, легло рядышком с кедами и развернулось с еле слышным шелестом. Я удивленно наклонилась и уставилась на диковинную карту, нарисованную темно-синими и серыми красками.
   А это что такое?
  
   Глава вторая, в которой развязываются шнурки и наступает полночь
   1.
   Дети во дворах умеют рассказывать множество жутковатых легенд и страшилок. Про черную руку, Пиковую даму, которую надо вызывать в полной темноте, про странный голос, звучащий время от времени в мобильном телефоне - и так далее.
   Мне самой доводилось слышать некоторые из них. Одну такую страшилку рассказывали шестилетние близняшки Ева и Инна, что жили в моем подъезде на четвертом этаже.
   Они рассказывали тогда о загадочной карте, с помощью которой можно было вызвать дух колдуна. А тот отвечал на вопросы, но если неправильно задашь вопрос - то он утаскивал вызывающего к себе в карту.
   И будто бы колдун этот только девочкам отвечал на вопросы.
   Собственно, сама страшилка так и звучала: одна девочка нашла карту в библиотеке и решила в полночь вызывать дух колдуна. Дух пришел и утянул незадачливую девочку в карту.
   Я тогда посмеялась над их страшилкой и заверила близняшек, что это все глупости.
   Но их мама, которая сидела неподалеку с вязанием, вдруг подняла голову и возразила мне.
   - Это не глупости. Я сама находила такую карту когда-то, когда училась в школе.
   Маму близняшек звали Наташа, и она была не такой уж и взрослой. Она умудрилась залететь в семнадцать лет, спешно вышла замуж и теперь растила двух смешных девчонок. Ее муж мотался в рейсы - то есть был моряком, что для нашего приморского города вполне нормально.
   Время от времени я болтала с Наташей - она частенько сидела у подъезда то с книжкой, то с вязанием - выгуливала своих неугомонных дочек.
   - Я вызывала духа колдуна, - сказала мне тогда Наташа, - и он пришел. Ответил на мои вопросы, а я была очень осторожна и ничего лишнего не спрашивала. Собственно, я задала тогда всего один вопрос и получила один ответ. И очень удачно.
   - А что ты спросила? - полюбопытствовала я.
   - За кого мне выходить замуж. Я тогда встречалась сразу с двумя парнями и никак не могла определиться, с кем мне быть.
   - Ты тогда еще не была беременна? - осторожно уточнила я.
   - Тогда еще нет. А через месяц уже да. Я ж говорю - колдун мне подсказал, какой сделать выбор. Я стала встречаться с Толиком, и, как видишь, не напрасно. Теперь у нас есть Ева и Даша и мы отлично живем.
   Я кивнула и пожала плечами. Почему-то я считала, что замуж выходить надо по любви, а не по подсказке загадочного колдуна. Но, возможно, Наташе видней, она ведь старше меня. Возражать я не стала.
   А Наташа добавила, что колдуна зовут Иоко, и карту она вернула в библиотеку, как и требовали условия использования, написанные на обороте.
   - И сейчас она до сих пор лежит где-то в библиотеке, - завершила свой рассказ Наташа.
   И вот, в тот незадавшийся день к моим ногам упала та самая карта Иоко. Развернулась с прыткой готовностью, запестрела темно-синими дорожками, серыми линиями гор, тонко прорисованными замками.
   Я сразу догадалась, что это за карта, потому что в самом верху большими буквами было выведено одно имя.
   Иоко.
   Круглые буквы "о" были выписаны в виде глаз с ресницами и зрачками посредине. В правом углу карты скалился четко и жутко прорисованный череп, а внизу, под самой картой художник изобразил воронов - целый ряд черных птиц, которые смотрели прямо перед собой, и создавалось впечатление, что их взгляды обращены на того, кто держит карту.
   Я подняла рисунок и принялась рассматривать его. Это была мастерски сделанная работа, и каждая черточка, каждая деталь казалась совершенной, идеальной, замысловатой и удивительной.
   Уже как просто рисунок, карта представляла из себя ценность. Я тогда улыбнулась и подумала, что мне неслыханно повезло, я нашла очень интересную вещь.
   Стилем, прорисовками и цветом карта напоминала мои картины, что висели над письменным столом в моей комнате. Это настолько очаровало меня, что в голове и мысли не проскочило о том, чтобы сунуть карту на место, в книжку Крапивина.
   Я стояла между двумя высоченными стеллажами с книгами, и никто меня не видел. Потому я просто сунула карту в карман толстовки, поставила Крапивина на место и вернулась к столу библиотекарши.
   Как только карта оказалась в моем кармане - что-то изменилось внутри меня. Тогда я не понимала этого и не давала себе отчет, но земли Безвременья уже начинали действовать. Меня влекло, тянуло, завораживало. Игорь отодвинулся на второй план, а перед глазами вдруг возникли мрачные синие горы и узкая высоченная башня с остроконечной крышей, над которой летала стая воронов.
   Мой рисунок, который я повесила над столом.
   Я спешила домой, я желала сверить карту с рисунками.
   Я выскочила из школы и понеслась по дорожке, рюкзак стучал меня по правому боку, деревья шумели над головой и враз похолодевший ветер то и дело хлестал лицо резкими порывами.
   Почему-то несколько раз развязывались шнурки, и когда я нагибалась, чтобы их завязать - синий уголок карты выглядывал из кармана и как будто хмуро улыбался мне. Я неизменно возвращала его назад, затягивала шнурки, нещадно дергая их, и неслась дальше.
   Кошка Машка, сидевшая на почтовых ящиках, резко зашипела, только увидев меня в дверях. Прыгнула в бок и пулей вынеслась на улицу.
   "Вот дура!" - подумала я тогда.
   А сейчас понимаю, что Машка сразу почуяла карту и все, что с ней связано. Кошки ведь очень остро чувствуют потусторонний мир. Это я была как слепая в тот момент.
   Квартиру я открыла своим ключом и прямо с порога увидела собственные мелки, валяющиеся у дверей моей комнаты. Брат Валерка стоял на корточках у ящика моего стола и с деловитой невозмутимостью запихивал туда сжатые в кулаке остатки мелков - часть из них уже была обломана, а часть все еще валялась на полу в коридоре.
   Мои драгоценные профессиональные мелки, которые я покупала в спецмагазине! Они стоили дорого, я набирала их на те деньги, что присылала мне мама и вполне справедливо считала только своими.
   Валерик частенько клянчил мои вещи, и Ольга их ему всегда давала, говоря, что он младший и ему надо уступать. Но только не мелки и краски! Только не рисовальные принадлежности!
   Даже отец запрещал брату рыться в моем столе, напоминая, что там могут оказаться острые кнопки, мелкие скрепки или таблетки от болей при менструациях. Ольга всегда с ним соглашалась.
   А сегодня что случилось? В честь чего брат залез в мои вещи?
   - Ты сдурел? - закричала я. - Быстро положи на место!
   - Не ори. Он и кладет, - в дверях кухни появилась Ольга с полотенцем в руках. - Он случайно залез, ничего страшного. Он уже вернул все на место.
   - Он вообще не должен лазить в мои вещи! Это мои вещи! - закричала я в лицо Ольге.
   - Это не твои вещи. Твоего тут ничего нет, ты еще ни одной вещички не заработала, - спокойно парировала мачеха, - тебя тут кормят, поят и учат, чтобы ты стала человеком, в конце концов.
   - Я уже сейчас человек!
   Я кинулась в комнату и оттолкнула Валерку от стола. Тот заревел тягучим басом, зажал в руке несколько маркеров черного цвета - драгоценных контурных маркеров, которые я заказывала через интернет - и кинулся к Ольге.
   Я за ним - схватила за руку и принялась разжимать пальцы, забирая маркеры.
   Ольга заорала, веля прекратить сейчас же, оттолкнула меня, принялась утешать воющего Валерку.
   - Урод! - в сердцах крикнула я.
   - Ты сама уродка! Не получишь ничего на обед. Пусть тебя мать твоя кормит, коза драная! - выдала мачеха. - Иди в свою комнату и сиди там, чтобы я не слышала тебя!
   После Ольгиных слов о том, что я сама уродка, меня враз попустило. Я отшатнулась от нее и ушла к себе, аккуратно закрыв дверь. Села на диван и уставилась на выдвинутые ящики своего стола.
   Валерик попользовался не только карандашами и маркерами. Он умудрился залезть в профессиональную акварель, поковырялся там пальцами и перемешал цвета - залезал грязной кисточкой в желтую и красную баночки, и теперь верхний слой краски в них стал никуда не годным.
   Не смертельно, конечно, можно привести в порядок. Только кто теперь даст гарантию, что брат снова не залезет в краски? У него есть свои, Ольга покупает ему, но тема моей комнаты для Валерки была страшно интересной. Здесь все ему казалось уникальным и необыкновенным, и любая мелочь привлекала внимание.
   Все хотелось потрогать, во все залезть, а я не давала.
   Но он все равно залез, ведь он же любимый сынок.
   А я - страшная уродка, которую кормят за свои деньги.
   Окружающий мир во мгновение ока стал чужим. Ничего у меня не было на самом деле: ни друзей, ни семьи, ни любимого парня. И никогда не будет - до той поры, пока я не уберу родимое пятно с щеки.
   Я вытерла слезы и направилась к зеркалу. Долго смотрела на свое лицо, на проклятую отметину, уродующую меня, и пыталась прогнать из головы мысль о том, чтобы шагнуть с окна пятого этажа. Ведь на самом деле все еще можно исправить. Насобирать денег и сделать операцию, в конце концов.
   И тут карта снова выскочила из моего кармана. Она словно напомнила о себе, потому что за всей этой дракой за маркеры я совсем забыла о находке.
   Развернувшись ярким пятном, карта тихонько скрипнула - так скрипит старый картон, когда его пытаешься сложить. Я подняла ее, положила на стол и перевела взгляд на свои рисунки.
   Господи!
   Все выглядело так, будто и карту, и рисунки нарисовал один человек.
   Оттенок красок, линии, черные силуэты ворон и даже черепа в правых верхних углах.
   Все один к одному.
  
   2.
   Несколько месяцев назад мне приснился сон. Он был ярким и объемным, словно самая настоящая реальность. Мне снилось, будто я стояла на высоком холме и под моими ногами шелестели странного цвета травы. Они казались темно-сними, среди них попадались серые листья - но, в общем и целом, весь холм наливался мрачными цветами, а над головой тянулись низкие серые тучи.
   Я чувствовала порывы ветра на щеках, влагу на ладонях и понимала, что вот-вот зарядит дождь.
   Передо мной простиралась широкая равнина, поросшая все той же синей травой, а вдалеке поднималась скала с круглой башней. Темные камни башни отливали синим, черная остроконечная крыша пронзала угрюмые облака, а силуэты черных птиц, мелькавшие в воздухе, нагнетали мрачности на этот, и без того угрюмый, пейзаж.
   Странный сон мне приснился тогда, и я его нарисовала, если только вообще можно нарисовать сон.
   Я просидела над рисунком несколько зимних вечеров, тщательно подбирала краски, чтобы запечатлеть саму атмосферу Синей долины. Вороны, облака, башня. Тяжелая грусть и одиночество. Пустота.
   Именно пустота - вот что поразило меня в этом сне. Кроме далеких птиц рядом со мной не было никого в моем сне, и я понимала, что в тех местах люди не живут. Откуда у меня родилось такое понимание - я не могла объяснить.
   Как только картина была закончена - я повесила ее над столом и вечерами любовалась ей. Я была довольна своей работой, получилось то, что надо.
   А через пару дней мне снова приснился сон. Тягучий, мрачный и настолько близкий, что проснувшись, я долго не могла прийти в себя. На этот раз я увидела заброшенный город - черно-синие развалины, заросшие все теми же синими травами. Пустые проемы окон, остатки стен, ползучие растения на камнях. Тучи над головой и хриплое карканье ворон.
   Во сне я бродила по заброшенному городу, переступала через каменные пороги, продиралась через высокие колючие кусты с редкими серыми листьями.
   Сон о разрушенном городе мне снился несколько раз, как навязчивое видение, как легкий призрачный кошмар. Вновь и вновь я то ли убегала от кого-то, то ли искала что-то, и за мои плечи и руки хватали колючие ветки странных кустов, а над головой до хрипоты надрывались черные птицы.
   В конце концов, я нарисовала и заброшенный город. Сверху я зачем-то изобразила череп без нижней челюсти, с большими пустыми глазницами. Гладкий серый череп, который глазел на меня долгими зимними вечерами.
   Иногда, сидя одна в своей комнате, я слушала музыку и смотрела на эти две картины. Они казались мне окном в какой-то далекий и странный мир. Я слишком ясно ощущала их реальность, я понимала, что привидевшийся мне мир на самом деле где-то существует.
   Еще мне снился парень - но я его не запомнила. Сон был коротким и быстрым, и в памяти остались только облака, вороны и лицо в надвинутом капюшоне. Фигура парня на фоне огромной луны - вот все, что я могла вспомнить. Потому рисовать свой третий странный сон я не стала.
   Да я и не верила в сны. Ведь на самом деле сны не имеют значения - так я тогда думала.
   И вот, передо мной лежала загадочная карта Иоко, и череп в ее верхнем углу с потрясающей точностью походил на тот, что изобразила я. Такие же синие завитки трав по полям, такие же темные оттенки, и даже башня, что украшала левый нижний угол, в точности походила на ту, что изобразила я.
   - Абалдеть можно, - пробормотала я и перевернула карту Иоко.
   Бумага, на которой она была изображена, поражала своей тонкостью и крепостью. Шелковой лентой она прошелестела у меня под руками и послушно развернулась, показывая замысловатые буквы. Русский алфавит, но с завитками и прочими красивостями. Будто жуткая старина. Синие буквы, черные узоры.
   Если желаешь выслушать совет Иоко, то карту следует расстелить ровно посередине стола, а сам стол поставить посередине комнаты. Дождаться полуночи, и когда полная луна заглянет в окно - произнести заклинание.
   Так было написано в карте. И чуть ниже находилось само заклинание - небольшой стишок, в котором вовсе не имелось смысла. Так тогда показалось мне.
   Еще карта велела зажечь четыре свечи - по одной на каждый угол стола. Я глянула на свой небольшой компьютерный столик и порадовалась, что в нем как раз имелось четыре угла - то есть он не был угловым.
   Ладно, я могу вызвать колдуна Иоко. Даже прямо сегодня, потому что мне повезло - сегодня как раз полнолуние. И из моего окна всегда видно полную луну.
   Это теперь я знаю, что карта сама нашла меня в нужное время, когда луна стала круглой, и портал оказался доступным. А тогда я ни о чем таком и не подозревала, лишь пожала плечами, перевернула карту и снова принялась ее рассматривать.
   Мне нравилось в ней все: и четкие линии дорог, и синие горы, и темно-голубые моря и реки. Высокое синее дерево с раскидистыми ветвями, изображенное в самой середине. Под деревом находилось что-то, похожее на скважину для ключа, но сколько я не присматривалась - рассмотреть, что это, не выходило.
   Сначала я не могла решить точно, воспользуюсь ли я картой, или просто оставлю себе, как красивый сувенир. Но когда вечером пришел отец, и мне пришлось выслушать нотации о вежливом обхождении с мачехой и младшим братом - я точно определилась, что хочу на самом деле.
   Я хотела знать две вещи. Дружит ли со мной Игорь, или Кристинка права, и он только использует мои знания. И смогу лия вывести клятое родимое пятно.
   Всего два вопроса - это не много, на самом деле.
   Указания на карте предупреждали, что можно задавать только три вопроса. Четвертый вопрос окажется роковым.
   Пока на карту светит луна, Иоко ответит на три твоих вопроса. Но если ты собьешься со счета и задашь четвертый вопрос - Иоко потребует плату за свои услуги. И тебе придется заплатить.
   Это тоже было написано на обороте.
   Ладно, это ведь не сложно, правильно? Считать до трех я умею, потому не собьюсь. В конце концов, у Наташи с моего подъезда все получилось, она не сбилась со счета, все сделала правильно. Иоко дал ей хороший совет.
   Интересно, как выглядит колдун? Вдруг настолько страшно, что и глянуть на него будет невмоготу?
   Или я услышу только его голос?
   Я усмехнулась, свернула карту и сунула ее на полку между книг. Ночью разберемся - подумала я.
  
   3.
   Вечером Валерка разнылся из-за каких-то пустяков. Отказался доедать макароны с сыром, хотя обычно страшно обожал их. Ольга засуетилась с градусником, детским панадолом и теплым питьем. Пришедший с работы отец заглянул ко мне в комнату и попросил вымыть посуду.
   В обычный день меня бы это не расстроило, я привыкла, что обо мне вспоминают только тогда, когда надо что-то сделать. Но в тот день все было наперекосяк.
   Я пришлепала на кухню, глянула на сложенную в раковине гору посуды: Валеркины кружки с рисунками, терка в присохшем сыре, большой дуршлаг, сковородка и куча тарелок. Отлично, и вся эта возня досталась мне, потому что, видите ли, Ольге некогда, она стоит над Валериком и трясет градусником.
   - Почему это я всегда должна мыть посуду? После обеда мыла я, и даже плиту отмыла. А сейчас на плите валяются макароны и у Ольги сбежало молоко, - проворчала я.
   Отец, который все еще допивал свой вечерний крепкий чай, лишь пожал плечами.
   - Валерка ваш сегодня залез в мой стол и испортил мои краски. А деньги на них присылала моя мама. Потому что когда я прошу тебя купить мне набор карандашей или бумаги, ты ворчишь, что зарплата через неделю, а у вашего Валерочки колготки порвались, и ему надо в первую очередь. Ты на меня почти не тратишь денег, если не считать еды и платы за квартиру. Почему это тогда ваш ребенок берет мои вещи, которые куплены не на твои деньги?
   Мой голос звучал жестко. Я уперлась кулаками в бока и хмуро поглядывала на отцовскую макушку. Волосы у моего отца были такого же цвета, что и мои. Темно русые, с медным отливом, они завивались крутыми кольцами, и поэтому отец коротко стригся. Ну, а я свои локоны завязывала, обычно в хвост, чтобы не мешали.
   - София, ты не права, - спокойно заговорил отец, - Валера еще маленький, он просто не понимает. А мелки и карандаши мы купим тебе, можем прямо завтра. Это не такие большие траты.
   - Ты это Ольге своей скажи. Да, скажи, что завтра вечером пойдешь со мной по магазинам и купишь мне канцтовары. В спецмагазине для художников. Ее просто порвет. Она будет орать тут два часа, ты же знаешь. У нее всегда на тебя планы, ты же ее муж.
   - Соф, прекрати. Мой посуду и иди спать. Мы стараемся для тебя, как можем. Любовь не измеряется в купленных карандашах и красках.
   Дальше началась обычная лекция о том, что мы семья, и я не правильно отношусь к своему младшему брату, и он взял мои вещи без умысла. Он, типа, вырастет и однажды научится вести себя хорошо, и я сама в его возрасте точно так же залазила в бабушкины шкафы и бабушка меня за это не ругала.
   Тут он был прав, я действительно обожала лазить в старом бабушкином шифоньере, где все так странно и приятно пахло, где стоял толстый черный ридикюль со старыми фотографиям, хранились наборы значков еще с Советского Союза, лежала коллекция мыла - бабушка обожала покупать про запас.
   Меня за это никогда не ругали, мне разрешали проверять недра бабушкиного шифоньера. Но я-то не разрешала Валерке лазить у меня в столе! Вот в чем была разница!
   Но папа этого не понимал.
   Я сказала, что мыть посуду не буду, хлопнула дверью своей комнаты и закрыла замок. Я успела к этому времени принять душ, потому могла больше не выходить в общий коридор, разве что в туалет. Пусть сами разбираются со своим Валеркой.
   Выключив свет, я легла в постель с телефоном, зашла в Контакт, на страницу Игоря. Просмотрела его фото на аватарке, хотя все они хранились у меня в компьютере, в специальной папке под паролем. Хотелось плакать, но слезы не текли. Просто тянулась внутри какая-то грустная паршивость, когда все теряло смысл и интерес, когда хотелось ничего не делать, ничем не заниматься, ни во что не вникать.
   Кому я вообще нужна в этом мире? У отца есть Валерка, у Игоря есть Кристинка. У Ники Лесковой - ее большая веселая семья, в которой хоть и была напряженка с деньгами, но зато все стояли друг за друга горой. Попробуй обидь кого-нибудь из младших, Ника и ее брат Сашка, который был младше всего-то на полтора года, тут же летели на помощь.
   Я всю жизнь была одна. Вернее, с восьми лет, с того периода, как умерла бабушка и я перешла жить к отцу. У отца к тому времени уже была Ольга, и я сразу почувствовала себя чужой в этой семье. Детей ведь не обманешь, дети всегда все чувствуют.
   Я решила, что все-таки вызову Иоко. Что я теряю при этом? Ничего. Наоборот, получу ответы на свои вопросы и буду знать, что мне делать дальше.
   Ночь стояла светлая, безоблачная, и поднявшаяся за окном луна казалась идеально круглой, большой и выпуклой. Она торжественно и грустно заглядывала в окно, и я, поднявшись, не удержалась, отдернула штору и распахнула оконную створку. Луна словно предупреждала о чем-то. Ее доверительный, добрый взгляд навевал неясную, смутную тревогу, заставляя отчаянно колотиться сердце.
   Пора было начинать подготовку. К одиннадцати вечера в доме все затихло - перестала шуметь вода на кухне, умолк телевизор и только ходики в коридоре мерно тикали, отмеряя оставшееся до полуночи время.
   Первым делом я переоделась. Если колдун в самом деле явится в комнату - в чем я очень сомневалась - мне не хотелось, чтобы он увидел меня в коротких пижамных шортах и стареньком топе. Я заправила постель, натянула джинсы, рубашку в красную клетку. Мельком глянула на стоявшие под шкафом любимые и изрядно потрепанные красные кеды конверс, которые я уже не носила, но выкинуть все не решалась. Ладно, не в тапочках же стоять, правильно? А в кедах всегда удобно.
   Я, словно предчувствуя, чем закончится моя полуночная магия, зашнуровала конверсы и осторожно выдвинула на середину комнаты компьютерный стол, предварительно убрав с него монитор. Вот теперь можно зажигать свечи.
   На обороте карты были написано, что по углам стола должно гореть по свече - обязательное условие. У меня как раз был набор ароматных свечек - знаете, такие низенькие, сиреневые, с запахом лаванды. Я расставила их в нужные места, расстелила карту на столе и принялась ждать.
   Меня почему-то охватила суеверная жуть, руки предательски задрожали, но я тут же высмеяла себя. Глупость это все! Никто на мой зов не придет, и завтра я буду называть себя глупой дурочкой. Но, зато я буду знать, что попробовала, не забоялась.
   Наконец, часы на моем телефоне высветили полночь. Я торопливо чиркнула спичкой, зажигая свечи, после принялась читать тот стишок, что был написан на обороте карты. Его требовалось произнести вслух.
   Мой дрожащий голос произнес первые строки, и свечи вспыхнули ярко и искристо, потянувшись к потолку прямыми оранжевыми столбиками.
   Четыре стороны - как четыре свечи,
   Если знаешь правду, то не молчи.
   Я испуганно оглянулась на закрытую дверь моей комнаты, после глянула на приоткрытое окно, но все оставалось по-прежнему, лишь ярко и бешено пылали мои низенькие ароматные свечи.
   Вопросы задавай в полнейшей тиши,
   Если знаешь правду - то не дыши.
   Штора резко поднялась, словно от порыва ветра, но пламя свечей не дрогнуло, и розовый прозрачный край ткани затрепетал у самого потолка. Луна бросила на стол яркий серебристый свет, высвечивая линии на расстеленной карте.
   Последние строчки стишка (я выписала его себе на бумажку, не учить же наизусть) у меня вышли почти шепотом - настолько напряженным и неподвижным стал воздух в комнате.
   В полночь придет тот, кто знает ответ.
   Если знаешь правду - выбора нет.
   А дальше требовалось произнести последнюю, заключительную фразу. Я на несколько секунд замолчала, ощущая, как в комнате становится жутко холодно, будто за окном закончился май и пришел лютый февраль. Вздохнула и еле слышно выговорила:
   - Полночь наступила, я могу задавать вопросы?
   Ответом мне была полнейшая тишина. Штора так и продолжала витать под потолком, открывая сияющий лик луны, свечи по-прежнему продолжали трепетать, а мои ноги жутко мерзли, не смотря на джинсы и кеды. Лишь щекам было жарко, они горели не хуже свечей - так мне казалось.
   Больше ничего не происходило, и леденящий ужас потихоньку улегся в моей душе. Желудок перестал подпрыгивать к горлу, дрожь в руках улеглась.
   - И это все? - устало проговорила я, собираясь погасить свечи.
   - Нет, это только начало, - проговорил за спиной хриплый мужской голос.
  
   Глава третья, в которой задаются не те вопросы и исполняются желания
   1.
   - Это только начало, - хриплый голос прозвучал совсем рядом, буквально над ухом.
   Я вздрогнула и мгновенно оглянулась. От неожиданности и страха у меня клацнула челюсть и подкосились коленки, так что с трудом удалось устоять на ногах. За моей спиной была только дверь и чуть сбоку - зеркало шкафа. А в зеркале отражался кто-то... или что-то...
   Оно было совсем рядом, рукой подать, прямо со мной в комнате. Оно надвигалось на меня, приближалось, обретая четкие очертания. Фигура возникла из мрака, лунный свет обрисовал ее контуры, и я, глядя в зеркало, поняла, что сейчас просто умру от ужаса.
   Я быстро оглянулась, прошептав "мама" и уставилась на своего гостя в черном капюшоне. Гость приблизился, поднял голову, и капюшон чуть-чуть съехал назад, открывая высокий лоб, длинные черные пряди волос и сверкающие синие глаза.
   На самом деле синих глаз не бывает, так просто пишут в разных романах и сказках, чтобы сделать героя более привлекательным. Потому, конечно же, у колдуна не было синих глаз в прямом смысле этого слова. Радужки его сияли голубым, без всякой примеси серого или желтого. Но таким четким, таким ясным и пронзительным, что мне показалось, будто мой гость заглянул в самую середину моей души.
   - Задавай вопросы. Продолжай, - спокойно произнес он.
   - Мамочки, - прошептала я и вцепилась руками в край стола. Опустила глаза на карту и еще больше удивилась. Тонкие линии надписей и дорог на ней тихонько светились слабым серебристо-голубым светом.
   Мой ночной гость терпеливо ждал, не отводя от меня внимательного взора. Он стоял напротив окна, лицом ко мне, а спиной к огромной выпуклой луне, которая словно бы приблизилась и теперь нагло наблюдала за моими колдовскими действиями.
   Значит, надо спрашивать. Ладно. Что я там хотела узнать?
   Собравшись с силами я прошептала, еле выговаривая слова:
   - Игорь любит меня?
   Из моих губ вырвалось облачко пара, в голове мелькнула мысль о том, что в комнате слишком холодно, и тут же пропала. Остались только пронзительные глаза колдуна, буравящие меня взглядом.
   - Вопрос задан неверно, - мой гость сделал паузу, после добавил, - всегда одни и те же неверные вопросы, София.
   Он выделил гласные моего имени, словно бы они его смешили, но на лице у него не мелькнуло и тени улыбки.
   -Надо бы спросить: нужен ли тебе Игорь. И я бы ответил, сказал самую суть. Но ты задала глупый вопрос и получишь глупый ответ, который тебе не понравится. Нет. Игорь тебя не любит. Насколько я могу судить, Игорь вообще не умеет любить кого-либо. Тем более девочек с явным недостатком на лице.
   От этих слов внутри меня будто все оборвалось. Стало пусто и темно. Я подавила судорожный всхлип, мотнула головой, откидывая пряди неубранных волос и выдала следующий вопрос.
   - Я смогу избавится от родимого пятна на лице?
   -О, да, - колдун закивал головой. - Сможешь. Это хороший вопрос. Дело, как всегда, в цене.
   Он слегка отодвинулся, и лунный свет упал на его лицо. Совсем еще молодой, почти мальчишка, с крупными губами и немного широким носом. Он казался моложе меня, и только хриплый низкий голос сбивал с толку. У мальчиков не бывает таких голосов.
   - Ты кто? - прошептала я, завороженная его загадочным обликом.
   И тут он улыбнулся. Широко, весело, демонстрируя белые крупные зубы.
   - Четвертый вопрос. Ты задала мне четвертый вопрос, София. Ты знакома с условиями? Колдовские карты надо читать внимательно, дорогая.
   Это его последнее и наглое "дорогая" резануло слух.
   - Я задала только три вопроса! - крикнула я и на всякий случай вцепилась в стол, чтобы колдун не смог меня никуда утащить.
   "Если что - заору" - мелькнуло у меня в голове.
   - Четыре. Я могу назвать их все. Ты спросила: "И это все?" - это было первым вопросом. После поинтересовалась нежными чувствами Игоря, своим пятном. И четвертым вопросом пожелала узнать, кто я такой. Я отвечу и на четвертый вопрос. Я - Иоко.
   Тут он схватился за столешницу поверх моих рук, его шершавые теплые ладони перекрыли мои пальцы и прижали их к кромке стола. Мне стало больно, я попробовала вырваться, но что-то изменилось вокруг меня.
  
   2.
   Лютый холод пополз по моим ногам, сковывая движения. Колени, бедра, талия - точно охваченная оковами, я утратила власть над собственным телом. Не двинуться, не повернуться. Холод пробирался внутрь, подползал к самому сердцу, но я не могла даже глянуть вниз, на ноги.
   Голова не поворачивалась, шея стала деревянной, и только глаза Иоко по-прежнему были передо мной. Они бешено светили, сияли и горели не хуже луны за его спиной.
   А луна будто сошла с ума. Она раздулась, приблизилась, увеличилась и ее серебристый свет смешался с голубым свечением карты. Стены комнаты раздвинулись, но посмотреть на них я не могла, лишь замечала боковым зрением, что что-то происходит.
   Что-то изменилось вокруг меня и продолжало меняться дальше, но я не могла понять, не могла рассмотреть и уж точно не могла это остановить. Я превратилась в ледяную статую, и мое тело зажило собственной жизнью, отдельной от сознания.
   Мне хотелось орать от ужаса, и в голове вертелось только два слова. Папочка, помоги!
   К моему огромному, неописуемому ужасу, я не могла ничего произнести. Ничегошеньки!
   Я даже заругаться не могла. Глаза слепило нереальное сияние луны, карта вдруг стала выпуклой - горы, скалы, реки и башни на ней выросли, словно в голографическом изображении. Они постоянно менялись - то поднимались огромные башни из синих камней с черными остроконечными крышами, то появлялись зазубренные кромки гор. Как будто карта решила показать лучшие места, что были запечатлены на ней.
   И в тот момент, когда на самой ее середине появилось высокое раскидистое синие дерево, Иоко схватил висящий у него на шее кулон, похожий на ключ, и вставил его в отверстие у подножия дерева. Повернул несколько раз - и все вокруг погрузилось в темноту.
   Или мне показалось?
   Я несколько раз моргнула, отцепила, наконец, пальцы от стола и подула на замерзшие руки.
   Иоко убрал под рубашку ключ, отступил и ровным, ничего не выражающим голосом заметил:
   - Ничего, скоро согреешься. Нам предстоит долгий путь.
   Поначалу я ничего не могла разобрать. В глазах плясали цветные пятна после яркого лунного сияния, и сумрак комнаты мне казался непроницаемым. Замерзшие ноги еле гнулись, и я, было, подумала - а не отморозила ли я их?
   Я точно знала, что сбоку должен был стоять мой диван, потому сделала пару шагов и попробовала опуститься на него. Дивана не оказалось, и я с такой силой грохнулась об пол, что из глаз полетели искры.
   - Я бы на твоем месте не делал резких движений. По крайней мере, пока не начнешь нормально видеть. Это не твоя комната, потому лучше пока не двигайся, - посоветовал Иоко с прежней невозмутимой интонацией.
   Сам он, судя по всему, чувствовал себя просто превосходно.
   - Что же это, если не моя комната?
   - Моя башня. Башня Иоко.
   Я смахнула с ладоней мелкие камушки и мусор, еще раз огляделась. Мои бедные зрачки, наконец, более-менее освоились с здешней темнотой, и я смогла рассмотреть мрачные стены и стрельчатые высокие окна в них. За стенами замка царила ночь. Такая же лунная и яркая, и на каменном полу я смогла различить бледные пятна лунного света. Только вот луна за окнами настолько сильно отличалась от той, к которой я привыкла, что рот у меня открылся сам собой.
   Она была голубоватой, огромной и заполняла почти половину небосвода. Рядом с ней, чуть сбоку, висела еще одна планета, поменьше и побледнее, и потому сияние от этих двух лун хватало, чтобы рассмотреть то место, куда я попала.
   Это был огромный пустой зал с круглым столом посередине. Толстенную каменную столешницу украшала замысловатая резьба, в которой просматривались загадочные буквы. Я понимала, что это не русский язык, но и буквы, тем не менее, тоже понимала. Они складывалась знакомым и родным пазлом и звучали в голове, точно старая забытая песня.
   Как такое может быть?
   На кромке стола была выбита одна фраза.
   В башне есть выбор.
   Чего выбор?
   Я мотнула головой и поднялась с пола. С того места, где я сидела, надпись на столешнице просматривалась особенно хорошо, ее выхватывал из темноты лунный свет, играл на резных гранях выпуклых букв, заставляя их слегка серебриться, точно они были выложены из драгоценного металла.
   - Нам предстоит дальняя дорога, надо торопиться, - снова заговорил Иоко.
   Теперь его голос стал энергичным и резким, и хрипотца зазвучала особенно сильно. Мальчишки так не говорят, такой низкий голос может принадлежать только мужчине.
   Я снова посмотрела на колдуна. Он скинул с головы капюшон, его длинные, до плеч, волосы оказались абсолютно черными, а кожа белой, с легким слабым загаром, который в лунном свете и вовсе казался призрачным.
   Сам Иоко походил на призрака - красивого и страшного. Теперь он не походил на мальчишку, и даже гладкие, лишенные растительности щеки не могли сбить с толку. Он был взрослым. Абсолютно взрослым человеком.
   Или не человеком?
   Иоко стоял лицом к окнам, и его профиль, освещенный призрачным светом луны, казался правильным до нереальности. Лишенный эмоций, спокойный и ровный лоб, низкие прямые брови, ровный нос с широкими ноздрями, красивые чувственные губы и ямочка на подбородке.
   Ямочка на подбородке!
   Просто какой-то сказочный красавец...
   Я осторожно поднялась, чувствуя, как согреваются ноги и руки. В зале было тепло, несмотря на отсутствие стекол в окнах. Стрельчатые каменные арки не имели ни створок, ни ставен, ни переплета. Звездная ночь заглядывала в них вольно и свободно.
   - Куда мы пойдем? - Хмуро спросила я, не столько из интереса, сколько из желания нарушить странную шуршащую тишину, что царила в зале.
   - Я скажу сразу. - Иоко повернулся ко мне и сверкнул глазами. Так мне показалось тогда, что сверкнул, настолько серьезным и яростным был его взгляд. - Я скажу, чтобы ты больше не спрашивала. Я служу здешнему властелину, тому, кто завоевал этот мир. Его называют Владеющим, Властелином, Темным, Черным, Великим, Злым Духом. У него много имен, и ни одно полностью не отражает его сущности. Я называю его Хозяином. Моя задача приводить к нему души. Живые души людей из живых миров. Здешний мир давно умер. Он называется Безвременьем, и жителей в нем нет, только призраки. Я доставлю тебя Хозяину и на этом мы распрощаемся.
   - А дальше? - еле слышно пробормотала я.
   - Дальше я не знаю. Дорога нам предстоит долгая и трудная, потому тебе следует собрать вещи. Здесь есть шкаф, у стены около камина. Там ты найдешь все, что тебе нужно. Поторопись, пока светит луна, нам надо дойти до первого Убежища.
   - У меня есть выбор?
   - Всегда. Но если останешься тут - погибнешь, как только сядет луна. Придут лусы и сожрут. Никто не может противостоять лусам. Можешь посмотреть, в этом зале лежат кости тех, кто мне не поверил и решил остаться. Прямо у камина как раз есть один. Я привел его, по меркам вашего мира, прошлой осенью.
   Голос Иоко был спокойным и мирным. Даже немного ласковым. Я, не чувствуя подвоха, повернулась к противоположной от окон стене, где находился огромный пустой камин, не имеющий даже золы. Рядом с каминной кладкой действительно лежал человеческий скелет. Белые кости, высушенные ветрами. Или обглоданные загадочными лусами?
   - Кто такие лусы? - спросила я.
   Осторожно приблизилась к камину и чуть не споткнулась о какой-то странный предмет. Наклонилась и отпрянула в ужасе. На каменном полу лежал черный кроссовок, похожий на те, что продают в нашем магазине недалеко от моего дома. Зеленые надписи, зеленые шнурки и погрызанная подошва.
   Человек, чьи кости лежал сейчас у камина, когда-то жил в моем городе?
   - Это из моего города? - спросила я Иоко.
   - Моя карта в данный момент находится там. Значит, люди оттуда. Всегда оттуда.
   - Его съели лусы?
   - Глупый вопрос. У тебя полно глупых вопросов, София. Избавь меня от них.
   Костяшки пальцев, рассыпанные около белых ребер, кости таза, голени - все обглодано начисто, не осталось ни кусочка мяса. Перед огромным зевом камина что-то блеснуло в лунных лучах, я наклонилась и увидела розовый мобильничек. Тоненький, сенсорный, дорогой.
   Значит, труп принадлежал девочке!
   Она, как и я, пожелала задать вопросы и погибла от загадочных лусов, так, что ли?
   И вдруг я вспомнила про объявления, которыми пестрели столбы и маршрутки прошлой осенью. Разыскивалась семнадцатилетняя Ксения. Она ушла из дома поздно вечером и не вернулась. Я тогда еще подумала - какой смысл уходить на гулянку в половине двенадцатого ночи?
   Теперь же мне все стало ясно. Скорее всего, семнадцатилетняя Ксения сейчас лежала передо мной, вернее, то, что от нее осталось. Она покинула свой дом в половине двенадцатого для того, чтобы вызвать колдуна Иоко.
   - Почему ты оставил ее тут? - я оглянулась и встретила пронзительный взгляд.
   - Она не захотела идти со мной. Не поверила. Я никого не заставляю, София. Каждый сам выбирает свою судьбу. Разве ты не по собственному желанию взялась за мою карту? Разве ты не знала правила? Никакого обмана, все честно. Я честно предупреждаю, но никого не заставляю. Выбор за тобой.
   - Это не настоящий выбор. Ты приволок меня в башню, и я могу выбирать - умирать от лусов, или умирать от твоего Хозяина. Отличный выбор.
   - Почему ты думаешь, что умрешь, встретившись с моим Хозяином?
   Теперь Иоко в самом деле заинтересовался. Его брови полезли вверх, лицо помолодело на глазах, и на меня глянул веселый мальчишка.
   - Потому что ты сам сказал, что твой Хозяин - это Злой Дух. Что еще можно ожидать от Злого Духа? Он же не добрый, правильно? Его потому так назвали, что он делает злые дела. Это же ясно.
   - Согласен. Логично. Мне нравится, как ты рассуждаешь. Последние мои подопечные не рассуждали, а все больше орали и плакали. Продолжай, София.
   Мое имя он произносил четко и медленно, тщательно выговаривая звуки и делая ударения на всех гласных. Я поморщилась, сделала шаг назад, отступая от трупа, натолкнулась взором на стену над камином и углядела череп, выбитый на стене. Каменная выпуклая черепушка обладал большими глазницами, идеально круглой макушкой и не имела нижней челюсти.
   Точно такой же череп я рисовала в углах своих рисунков.
   - Что значит череп? - спросила я.
   - Знак Хозяина. Ворон и череп - это его знаки. Всегда были. Мы можем не успеть. Что ты выбрала, София?
   - Я собираю вещи и иду с тобой. Куда я могу сложить нужные вещи?
   - Все найдешь в Шкафу Желаний. Только открывай не все дверцы сразу, а по одной и по очереди. Посмотрим, что ты можешь пожелать.
   Иоко опять улыбнулся, взъерошил волосы и приблизился. Складки его черного плаща мягко зашуршали, сам он оказался в тени и очень близко от меня, так что я уловила запах пыли, железа и еще чего-то терпкого и незнакомого, похожего на запах неизвестных растений.
   - Ладно. Открываем дверки Шкафа Желаний, - пробормотала я.
  
   3.
   Я бы хотела отдельно рассказать о загадочном шкафе из Башни Иоко.
   Он сыграл слишком большое значение в моей судьбе, чтобы забыть о нем. В идеальном круглом зале не было ниш, выступов или еще чего-нибудь ровного, куда можно было бы пристроить прямоугольную мебель. Потому шкаф неожиданно для меня оказался закругленным. Он занимал простенок между камином и окнами и тянулся длинной линией, заполняя собой всю стену.
   Он идеально повторял изгиб стены, и даже его дверки были вогнутыми, закругленными. На каждой из них было изображено по ворону в разной позе - вырезано на филенке и раскрашено черной краской. Железные ручки представляли из себя витые стебли трав, и все створки имели одинаковый размер.
   Я открыла первую от камина створку и восторженно прошептала:
   - Мама мия...
   Передо мной были полки, забитые стопками клетчатых рубашек. Я обожала клетчатые рубашки, я уже говорила об этом. Развернув первую же попавшуюся, я увидела, что она байковая, приталенная, с кармашками на груди и с молнией вместо пуговок. На горловине имелся товарный знак Колинза.
   - С ума сойти, - восхитилась я. - Я беру эту рубашку. И еще несколько. Прямо все...
   - Некоторые желания должны исполняться, - улыбнулся Иоко. - Пожелай правильно, не сглупи, как с вопросами.
   И тогда я поняла, как работает шкаф.
   В нем было всего семь створок, значит, я могла пожелать семь раз. И одно мое желание уже исполнено - передо мной лежали стопки рубашек - выбирай какую хочешь.
   Все происходившее казалось сном, но таким реальным, что холод, ужас и темноту я могла осязать. Может, мне все снится? Ведь так случалось, и похожие на реальность сны я запечатлела в красках.
   Но мог ли мне присниться розовый мобильник, валяющийся в пыли? А обглоданные кости могли присниться?
   Сон это, или не сон, но я не желала оставаться в башне. Уж лучше уйти с Иоко, чем встретиться с жуткими лусами, пусть даже во сне. Выбор был сделан и, значит, мне надо было собираться в путь. Башня милостиво помогала мне, и это было большим плюсом. Если дорога дальняя, то мне много чего может понадобиться, потому я сосредоточилась.
   У меня мелькнула мысль - пожелать, чтобы Шкаф Желаний отправил меня домой, но я ее тут же отмела. Я уже поняла, что в этом мире все не просто, все с подвохом и тайным смыслом. Потому вряд ли я смогу попросить вернуть меня домой и потратить драгоценное желание.
   Я сделала по-другому.
   Я выбрала несколько рубашек - пару теплых, одну с капюшоном и несколько с короткими рукавами. В мире Безвременья (как назвал его Иоко) было вполне тепло, даже ночью. Но мало ли, пусть у меня будут парочка вещей с длинными рукавами, вдруг пригодятся...
   У меня не имелось ни сумки, ни рюкзака, куда бы я могла все это сложить. Значит, следующее пожелание вполне ясно.
   Я закрыла створку и удивленно уставилась на изображение ворона на ней. Птица повернулась, расправила крылья, глянула на меня блестящим хитрым глазом и застыла, точно ничего странного и не произошло.
   - Он шевелится! - выдохнула я, отпрянув от шкафа.
   - Не трать время. Конечно, шевелится. Семь воронов - семь мудрецов, исполняющих желания. Это они творят для тебя магию. А ты думала, что волшебство делает шкаф, что ли? - хмыкнул Иоко и нетерпеливо притопнул ногой, - желай дальше.
   - А ты не торопи. Надо сосредоточиться, - разозлилась я.
   Следующее пожелания я не произносила вслух, просто подумала об этом. И открыла очередную створку. Конечно, я тогда малость сомневалась, что пожелание подействует, что шкаф не выкинет какую-нибудь шутку со мной. Кто их знает, в этих странных темных мирах?
   На открывшихся полках лежали рюкзаки. От маленьких до больших - множество самых разных рюкзаков. Походные, спортивные, военные. Вот уж точно, в башне есть выбор!
   Я выбрала рюкзак обычного размера - вроде того, с какими ходят в школу, но со множеством карманчиков. Пристроила у него на дне рубашки, и уже смелее и быстрее взялась за следующую дверку. Ворон на предыдущей точно так же развернулся, махнул крыльями, опустил голову и застыл, довольный и веселый. Ладно, поехали дальше.
   У меня оставалось пять пожеланий, и я решила задумать самые нужные вещи. Одеяло - тонкое и шерстяное, чтобы не занимало много места, но было теплым. Лекарства - на всякий случай. Вдруг поранюсь или ее что-нибудь. В боковой карманчик я сунула мазь с антибиотиком, пачку парацетомола, пачку цитрамона, таблетки от кашля, йод, пластырь, вату, спирт, бинты, детский крем от загара и несколько упаковок витамина С.
   Дальше я подумала о еде. Иоко не уточнял, чем собирается меня кормить, но вдруг с кормежкой здесь напряженка? Потому я упаковала сухари, крупу, пару консерв, сыр, чипсы, жвачку и еще несколько нужных продуктов. Дальше мне понадобилось мыло, шампунь, зубная паста и зубная щетка - если мы будем идти несколько дней, я не собиралась оставаться грязной.
   Иоко только кивал головой и морщился, поглядывая время от времени на окно. Видно было, что он торопится.
   Над последним желанием я задумалась. Все нужное у меня уже было. Что еще? Может, краски, карандаши и альбом? Здесь столько необычного, что я с удовольствием нарисовала бы и башню, и две луны, и много чего еще.
   И с последним пожеланием я получила цветные карандаши, маркеры, краски, кисти и парочку небольших альбомов. Все это отлично уместилось в переднем кармашке моего рюкзака.
   - Готово, - сказала я, глядя, как наклоняет голову последний ворон на последней створке.
   - Тогда пошли. Пора, - сказал Иоко и двинулся к стрельчатым высоким дверям - единственным дверям в круглом зале круглой башни.
  
   Глава четвертая, в которой стрекочут хасы и прыгают лусы.
   1.
   Узкую винтовую лестницу освещали только луны, заглядывающие в редкие окна. Но этого было вполне достаточно, чтобы рассмотреть синеватые камни, из которых она была сложена, шероховатые стены с выбитыми на них фигурками воронов и попадающиеся на каждом этаже деревянные высокие двери.
   - Что там за дверями? - спросила я. Тишина башни навевала слабый торжественный ужас, заставляющий понижать голос и ступать тихо и осторожно.
   - Не знаю. Никогда не заглядывал, - ответил Иоко.
   - Но это же твоя башня? Или нет?
   - Это моя башня. Но я не заглядывал во все комнаты башни.
   - Почему?
   - Зачем?
   - Интересно, - буркнула я.
   Иоко ступал впереди меня, уверено и быстро. Он оглянулся, пожал плечами.
   - Что интересного? Пустые комнаты, в них никого никогда не бывает. В этой башне никого никогда не бывает, кроме меня. Только днем приходят лусы, но мы же не хотим с ними встречаться, правильно? Не хочешь проблем - не открывай какие попало двери. Хотя Безвременье - это пустой мир, но сюда любят наведываться разные твари. Потому лучше быть осторожным. Запомни это, София.
   Я согласно кивнула и схватилась рукой за стену, чтобы не свалиться на крутом повороте. Этажи башни я не считала, мной овладел священный ужас, и я что есть мочи вглядывалась под ноги, чтобы не упасть и не наступить на что-нибудь этакое. Предчувствие не обмануло меня. На очередном повороте, привалившись к окну, нас поджидал еще один скелет. Обглоданные останки и беленький череп, лежащий на подоконнике.
   - Его тоже съели лусы? - запинающимся голосом уточнила я.
   - Его тоже. Это мой любимый, он был умным и почти разгадал секрет шкафа, вот как ты. Только открывая очередную створку, он пожелал вернуться домой. Пожелал вслух. И Шкаф перестал выполнять его желания, потому что он не работает как портал. Пришлось оставить незадачливого путешественника в башне - он не был готов путешествовать со мной и все равно бы погиб.
   - И тебе не было его жалко? - хмуро поинтересовалась я.
   - Жалко? София, я привожу сюда немало людей, это моя работа, моя задача. Другого я не знаю. Я не могу жалеть их всех, иначе мне придется умереть от тоски. А умирать мне, знаешь ли, не хочется...
   Он опять заговорил, как мальчишка, обернулся, блеснул веселыми глазами, и мне подумалось, что угадать возраст Иоко невозможно. Сколько ему лет на самом деле?
   - Сколько тебе лет? - тут же спросила я.
   - Ты задаешь очень много вопросов. Ты забыла, что я тебе рассказал? Это Безвременье, тут нет времени. Вообще нет. Никто не исчисляет дни, годы, месяцы и так далее. Луны светят так, как им хочется, день длится столько, сколько ему хочется. У меня нет возраста, и у тебя его теперь тоже нет. Потому не спрашивай, сколько мне лет, и не считай свои годы. Теперь тебе это не понадобится. Могу поклясться, что здесь ты точно не состаришься, - и Иоко усмехнулся, хлопнул ладонью по стене, толкнул ногой тяжелую деревянную дверь, на которой неизвестный художник вырезал огромное количество воронов, и вышел на улицу.
   Я последовала за ним, с опаской оглядываясь и прижимая к боку рюкзак, надетый на плечо за одну лямку. Меня встретил теплый ветер, пахнущий приятно и терпко, под ногами заклубилась пыль. Здешняя земля - чернее ночи, жирнее масла - рождала высокие серо-синие травы, которые поднимались вверх почти на метр. Каждая травинка заканчивалась изящным завитком, и завитки эти трепетали, разворачивались и заворачивались на бойком ветру, издавая еле слышный шелест.
   Травы шелестели, и в них что-то потрескивало и пощелкивало - вот и все звуки в окружающем меня пейзаже. От самой двери бежала вперед широкая удобная дорога из синего камня, вдоль нее росли травы - и больше ничего, сколько я не оглядывалась.
   Башня находилась на одиноком холме, и внизу простиралась залитая лунами равнина с такими же синими травами, по которой, теряясь среди высоких стеблей, бежала каменная дорога.
   - Нам всего лишь надо двигаться по каменной дороге, - отвечая на мои мысли, проговорил Иоко, - здесь все каменные дороги ведут в центр земель, к большому дереву. А около него вход в портал, который и приведет к Хозяину. Все просто, но идти придется несколько дней, а места тут опасные. Потому держись рядом и ни в коем случае не сходи с дорожки. Поняла?
   В ответ я только пожала плечами.
   Тогда Иоко снова повторил:
   - Ни в коем случае не сходи с дорожки, это непременно погубит тебя. Такие правила. Ясно?
   - Ясно, - я закивала, - что тут неясного?
   Иоко зашагал вперед, и я двинулась за ним, время от времени оглядываясь и окидывая взглядом высоченную башню. Я все еще не избавилась от смутного опасения, что это - всего лишь страшный сон, который снится в лунную ночь. Я пощипывала потихоньку себя за руки и время от времени широко раскрывала глаза, пытаясь прогнать наваждение.
   Разумеется, это мне не помогало. Потому что и Иоко, и его башня случились со мной на самом деле, и деваться от этого было некуда. Я согласилась играть по правилам колдуна, но что я могла поделать?
   Мысль о лусах меня пугала, да и не хотелось остаться одной в этих опасных и непонятных землях. С другой-то стороны, можно сказать, еще повезло, что в рюкзаке у меня есть пища, питье(минералка в полторалитровой пластиковой бутылке тоже была щедро подарена мне Шкафом Желаний) и мыло. Я, по крайней мере, не голодная, не заблудилась и на меня никто не нападает. Это тоже плюс.
   После я подумала о загадочном Шкафе Желаний. Почему Шкаф явил мне именно клетчатые рубашки, ведь в тот момент я никак не думала о них. Я желала оказаться в своей комнате - вот единственное горячее желание, что горело в моей душе тогда. Почему же рубашки?
   Потому что Шкаф подсказывал мне, какое принять решение. И рубашки были подсказкой. Я могла заказать то, что мне очень нравится и что мне очень нужно. Могла, например, подумать о крутом сенсорном мобильнике (хотя такой у меня уже имелся). Могла пожелать ноутбук, графический планшет - да хоть мерседес белого цвета! Я могла пожелать все, что угодно из вещей.
   Шкаф мог снабдить меня вещами - вот что он подсказывал. Вещами, которые я хочу иметь, и которые мне будут нужны. Как странно, что я проявила удивительное благоразумие и решила пожелать только то, что мне могло понадобиться в пути! Почему-то только сейчас мне пришло в голову, что я могла бы заказать зеркальный фотоаппарат, о котором мечтаю уже давно, или крутой велосипед. Было бы здорово сейчас ехать на велике, а не шагать по каменной дороге.
   Только Иоко в таком случае явно бы отстал от меня...
   Нет, все это глупости. Я заказала только необходимое - и ничего лишнего. Шкаф мне подсказывал, и я уловила его подсказку. Он не исполнял желания, как говорил Иоко, он просто предоставлял некоторые вещи. А вещи не могут быть желанием, они ведь и так есть в нашей жизни.
   Хорошо бы, если бы такие подсказки и дальше попадались на моем пути, тогда мне было бы проще. Я бы постаралась их не упустить.
   Иоко скинул черный плащ с капюшоном и остался в синей рубашке и серых штанах, заправленных в высокие ботинки. Весь он казался сотканным из сине-серебрянных лунных лучей - по крайней мере мне так казалось. Его длинные, заправленные за уши волосы, слегка отсвечивали синим, высокая фигура поднималась над травами, точно нарисованный на синей бумаге силуэт. Он будто еще больше помолодел, узкие плечи и тонкие пальцы рук делали его похожим на очень высокого мальчишку.
   Сама я едва доходила ему макушкой до плеч, но я не могла похвастаться высоким ростом. На физкультуре я стояла самой последней, и не припомню момента, чтобы за мной ставили кого-то еще. Естественно, что Иоко был гораздо выше меня.
   В руке у него, невесть откуда, появился длинный посох из мрачного темного дерева - ничем непримечательная сучковатая палка. Он опирался на нее и шагал довольно быстро.
   Мы шли долго, но вокруг ничего не менялось, как будто в здешнем мире действительно все застыло. Лишь Башня Иоко удалялась от нас и совсем скоро пропала из виду. И тогда вокруг остались лишь травы да каменная дорога, и мы словно бы завязли в пространстве.
   Я вытянула руку и провела по траве ладонью, ощущая шелковистые завитки под пальцами. Иоко тут же дернулся, перехватил мое запястье и сердито велел:
   - Никогда больше этого не делай. Знаешь, кто сидит в этих травах? Разве ты не слышишь?
   Он осторожно взял что-то с одного из стеблей и показал мне какую-то тварь, похожую на насекомое. У нее были прозрачные, еле заметные крылья, точно у стрекозы, крепкие цепкие лапы и вытянутая морда, напоминающая морду дракона. Размером это создание превосходило ладонь Иоко, и тот держал ее пальцами крепко и аккуратно, сжимая за утолщенное туловище.
   Тварь поджимала длинный хвост и наклоняла голову с вытянутым хоботком, пытаясь достать до руки колдуна, но тот управлялся с ней очень умело.
   - Это хас. Если он ужалит - рука распухнет на несколько ночей точно. Так что держись подальше от травы. Хасы всегда трещат ночами, слышишь? Они поют собственные песни, которые нам понять не дано.
   Он махнул рукой, выкидывая хаса в траву, и выжидающе глянул на меня.
   - Понятно, что тут непонятного? - ответила ему я. - Просто ты сказал, что это пустой мир, а оказывается, что не пустой. Оказывается, тут водятся и лусы и хасы. И все они опасны.
   - Это пустой мир, я тебе не соврал, - Иоко двинулся вперед, продолжая рассказывать, - но тут есть порталы, через которые из разных миров приходят разные твари. Порталами управляет Хозяин, он любит такие вещи. Я не бывал в мире хасов или в мире лусов, да и не полез бы туда по доброй воле. Здесь таких тварей полно, просто надо знать, как с ними обращаться. Хасы сами по себе не нападают, они не питаются людьми. Но они не любят, когда их тревожат. Потому в траву не лезь. Я же тебе сказал - с дорожки никуда не сворачивать. Хочешь уцелеть - оставайся на дорожке, София.
   После он оглянулся, улыбнулся и снова заговорил:
   - Я сам из этого мира.
   - Как называется твой мир?
   - Безвременье, я уже говорил тебе. Здесь кругом одно Безвременье.
   - Откуда ты?
   - Это не имеет значение, - голос Иоко стал совсем низким и хриплым, - это было так давно, что я ничего не помню.
   - Ты не помнишь свой родной дом? Как это может быть?
   - Ты задаешь слишком много вопросов, София. Я хочу, чтобы ты шла молча, понимаешь? И хочу, чтобы ты шла быстро. Потому закрой рот и двигай ногами. - Он помолчал и добавил с ехидцей в голосе: - Твое имя слишком длинное, мне неудобно его произносить. Я буду называть тебя просто Со.
   - Ладно. Я буду называть тебя просто Ио. Твое имя тоже не самое короткое.
   - Договорились. Только без вопросов.
  
   2.
   Всю мою жизнь, сколько я себя помню, меня снедало одного горячее и заветное желание. Я хотела быть такой, как все. Обычным ребенком с нормальным лицом, без уродливого пятна, украшающего почти всю мою щеку.
   Первые несколько лет я росла у бабушки. Она не отдавала меня в садик, потому что отказалась от прививок. Кто-то сказал ей, что такие, как у меня, пятна, могут привести к раку, и она решила перестраховаться и не прививать меня. Без прививок не пускают в сад, вот поэтому первые шесть лет я провела во дворе бабушкиного дома, в окружении двух кошек, одной собаки и целой оравы кроликов, которых бабушка разводила ради меня, "чтобы у ребенка было домашнее диетическое мясо".
   Бабушка меня на самом деле любила.
   Вся прелесть золотого детства закончилась первого сентября, когда меня отвели в школу. Фотография этого дня валяется у меня в ящике стола, и я на ней просто сияю, с этими большими белыми бантами и огромным букетом белых роз с бабушкиного огорода. Мои медно-русые локоны лежат на плечах милыми тугими кольцами, прихваченные в хвосты по бокам головы. Над глазами - золотистая челочка, на щеках - детские ямочки.
   И жуткое пятно. Какое-то время я даже недоумевала - неужели фотограф не догадался отфотошопить этот ужас? Почему ему не пришла в голову такая простая мысль?
   Бабушка завела меня в мой класс, помогла устроиться за партой и вышла. Мальчик, с которым меня посадили, какое-то время жался на краю стула и отодвигал от меня плечо. А после вдруг расплакался, тихо и безутешно. Учительница тут же взялась спрашивать его: в чем дело?
   Оказалось, что он боится меня. Он так и сказал, что "не хочет сидеть с этой девочкой, потому что она страшная". Дети засмеялись, стали показывать на меня руками, кто-то обозвал Страхолюдиной. И весь оставшийся праздник Первого сентября я досиживала одна, за последней партой, потому что со мной боялись сидеть. Меня боялись.
   Учительница, конечно, сказала, что нельзя смеяться над одноклассницей, и всем нам надо подружиться, но никто не отнесся серьезно к ее словам. Во всяком случае, Страхолюдиной меня называли долго, пока не придумали новую кличку. И пока я не заслужила некое подобие уважения хорошей учебой. У меня стали списывать, и потому перестали дразнить.
   Мне так и не удалось стать такой, как все, и, шагая за Иоко, я подумала, что, возможно, это судьба. У меня такая судьба, я родилась под несчастливой звездой. Наташе с моего подъезда удалось задать вопросы, получить дельные ответы, и ее не уволокло в странный мир Безвременья. А я сплоховала с первого же раза. И причем так глупо, так бестолково, что и слов нет.
   И теперь мне приходилось следовать за колдуном к какому-то загадочному Хозяину, и что со мной будет - неизвестно. Оказалось, что умирать в чужом мире мне вовсе не хотелось, не смотря на пятно на лице. Я бы еще пожила, я бы рисовала свои картины, слушала музыку, ела чипсы, и мне было бы хорошо в моей комнате.
   Мне страшно хотелось вернуться обратно, но я продолжала шагать по каменной дороге, придерживая рюкзак, а впереди двигался неутомимый Иоко и молчал. Невеселое это оказалось путешествие.
   Наконец дорожка стала забирать вверх - начался пологий подъем. А две луны, между тем, принялись опускаться, и мы еще не добрались до верха холма, как большая голубая луна коснулась горизонта выпуклым краем. Маленькая беленькая луна, что держалась все время рядышком, висела над травами так, словно готова была нырнуть в них и утонуть.
   На большой луне я могла рассмотреть темные пятна - словно загадочные материки. Видимо, в здешнем мире у спутника планеты имелся свой спутник, и маленькая луна на самом деле была луной для большой. Я только собралась спросить об этом у Иоко, как тот обернулся.
   - Мы не успеваем. Совсем скоро взойдет солнце, а мы еще не дошли до Мышиной лестницы. Это потому, что ты слишком долго копалась со своими желаниями.
   - Ты все равно не мог знать, успеем мы, или нет. Ты сам сказал, что ночь тут длиться сколько желает, так же, как и день. Может, нынешняя ночь пожелала закончиться пораньше?
   - Может, и так. Но она пожелала это только потому, что ты слишком копаешься. Я бы на ее месте точно пожелал. Если мы не успеем пройти Мышиную лестницу до восхода, нас сожрут лусы.
   - Что за Мышиная лестница?
   - Обыкновенная Мышиная лестница.
   - На ней что, живут мыши? - съехидничала я.
   - Почему живут? Они спускаются по ней, когда заходят в наш мир. У них там портал из их мира, и они любят приходить на восходе и лопать хасов. Хасы для них - любимое лакомство.
   - Отлично. Надеюсь, что люди для них - не любимое лакомство, - зло парировала я.
   - Они не едят людей. Бояться надо не мышей, а лусов.
   - Я уже поняла.
   Мы прибавили шагу, вернее, мы просто побежали. Иоко несся вперед с такой скоростью, что я тут же отстала, и он принялся ругать меня, стращая жуткими лусами. Я выбивалась из сил, пытаясь за ним поспеть, я злилась и потела, а дурацкие луны все ползли и ползли за горизонт, и когда мы оказались на вершине холма, половина голубой луны уже успела закатиться.
   - Вот она, Мышиная лестница, - сказал Иоко.
   Мог бы и не говорить, я все увидела сама.
   Вы видели когда-нибудь каменных мышей? Нет? Вот и я не видела до той злосчастной ночи. Передо до мной убегали вниз узенькие маленькие ступеньки, количеством никак не меньше сотен двух, а по ним, переваливаясь, тяжело поднимая лапы и тихо пофыркивая ползли каменные мыши. Размером они слегка превосходили наших мышей, но не это удивляло. У каждой на спинке торчал горбатый панцирь, цветом очень сильно напоминающий булыжник. Серые гладкие панцири с ножками, хвостиками и ушастыми головками передвигались по лесенке, а сами ступеньки размером как раз походили для этих созданий.
   К шумному потрескиванию хасов добавилось мышиное пыхтение.
   - Вперед, - скомандовал Иоко, и мы помчались вниз по Мышиной лестнице.
   На самом деле она была жутко неудобной, потому что на узкой ступеньке невозможно было поставить всю ногу, только носочек, и если наступать на каждую ступеньку, то получалось долго и муторно. Потому Иоко ловко перепрыгивал сразу через четыре-пять ступеней, и несся вперед, точно огромный проворный ворон. Я же качалась, спотыкалась и то и дело тормозила, отыскивая подходящее место, куда наступить.
   А лестница была такая длиннющая, что и конца не углядеть. Только темно-синяя рубашка Иоко мелькала в светлеющем воздухе. Становилось теплее, и за моим левым плечом горизонт разгорался розовыми и желтыми красками, такими яркими и насыщенными, будто их только что нанесли маслом.
   - Как только закончатся мыши, появятся лусы, - не оборачиваясь, крикнул Иоко, и я снова прибавила шагу, чуть не упав при этом. - Портал находится внизу, в начале лестницы, - снова крикнул мой сопровождающий.
   Я оглянулась. Мыши все еще поднимались вверх, медленно и тяжело. Но едва мы достигли подножия холма и многочисленные ступеньки, наконец, закончились, выводя все к той же синей дороге, пространство утонуло в белесом тумане.
   - Портал открылся, - буркнул Иоко, отдернул меня к себе за спину и развернулся лицом к вершине холма. Я тоже подняла голову, пытаясь что-то рассмотреть в наползающей дымке, но ничего подозрительного не заметила. Мыши пропали, растворились в синей траве, и пустые ступеньки выжидающе белели, просвечиваясь сквозь туман.
   - Отойди к скале! - зло крикнул Иоко.
   Я попятилась, в тот же момент раздался утробный рокочущий звук, который несся как будто из-под земли. Травы вздрогнули, тревожно зашелестели. Иоко чуть-чуть отступил от лестницы, еще раз крикнул мне, чтобы я убиралась к скале и вдруг, словно бы раздался в плечах. Стал еще выше ростом, и синяя рубашка натянулась, обхватывая крепкие мышцы спины. Его фигура налилась гневным напряжением, ноги уперлись в синий камень, а загадочный деревянный посох в руках заискрил, выбрасывая в воздух еле заметные беловатые вспышки.
   Посох стал меняться на глазах, и, боюсь, что я наблюдала за всем этим с открытым ртом. Древесина почернела, а на концах выдвинулись синие блестящие лезвия, которые сияли и тихо потрескивали. Два узких боевых лезвия-ножа на обоих концах посоха. Непростая палка оказалась у Иоко!
   Да и сам он был не так прост, как казался поначалу.
   А туман на вершине лестницы все клубился и рычал, наполняя окружающее пространство жутким страхом. У меня самой тряслись колени и потели ладони. Я прижалась к гладкой сине-серой скале, что неровными зубцами тянулась рядом с дорожкой и подумала, что после того, как лусы нападут на меня, останутся обглоданные конверсы и краски...
   Наконец, появился лус. Он возник из тумана быстрой летящей фигурой, он прыгнул сразу, и я долго не могла рассмотреть его как следует. Лус обрушился на Иоко горячей темно-зеленой тушей, и его длиннющий хвост с такой силой ударил о каменные ступеньки, что они жалобно щелкнули. Вот, значит, откуда произошли те трещины, что попадались мне при спуске!
   Лус был гигантским, словно слон. Темно-зеленая кожа у него была гладкой и плотной, когтистые лапы - длинными, а башка с маленькими ушками и вытянутой челюстью - подвижной и опасной. Челюсти луса щелкнули буквально перед лицом Иоко, но мой сопровождающий успел сунуть твари в пасть свой посох, с силой повернуть и оттолкнуть чудовище. Лус отлетел назад, но ловко вывернулся и приземлился на лапы. Он тут же оттолкнулся и снова прыгнул на Иоко, но теперь уже его встретил светящийся клинок посоха и пропорол лусово гибкое тело насквозь. Тонкое светящееся острие вышло в спине хищника, между его лопаток. Лус взревел, мотнул башкой, но Иоко крепко держал его на вытянутом посохе. Прижав зверя к ступеням, Иоко с силой выдернул посох, еще раз махнул им и отсек лусову голову, которая с глухим стуком скатилась к подножию лестницы.
   - Готово! - выдохнул Иоко и оглянулся.
   Ярость в его глазах все еще плескалась бешеным морем, руки все еще сжимали посох, и я попятилась, подумав, что моего провожатого, пожалуй, тоже надо опасаться. Он силен и опасен.
   - Ты убил луса... - пробормотала я.
   - Не первый раз. Пошли, пока не появились следующие. Они обычно передвигаются по одному, в стаи не сбиваются. Но лучше не ждать следующей атаки. Мы добрались до Убежища.
   Иоко приблизился к скале, к которой я прижималась, и с силой стукнул в нее светящимся лезвием посоха. Скала вздрогнула, и небольшая ее часть - промежуток межу двумя каменными зубцами - поползла в сторону. Передо мной появился темный проход. Иоко сунул в него свой посох, который тут же осветил удобную сухую дорожку, посыпанную песком, и велел:
   - Проходи, живее.
  
   Глава пятая, в которой я рисую, а Иоко печет пироги
   1.
   Наступил день, и жаркое солнце разгоралось над горизонтом, заливая все ярким светом и преображая мир. Все это я увидела, пройдя долгим пещерным коридором и выйдя через узкое отверстие наружу. Передо мной плескалось зелено-желтое озеро с диковинными голубовато-белыми цветами и резными толстыми листьями, плывущими на поверхности. С одной стороны его огибали высоченные скалы, с другой к самой воде подступал лес с частыми деревьями, у которых черная кора отливала синим, а узкие листья сворачивались в крутые завитки.
   - Здесь безопасно. Здесь нет порталов, - проговорил Иоко, который пропустил меня вперед и следовал за мной.
   - Потому нет ни хасов, ни лусов, - добавила я.
   - Разумеется. Это первое Убежище, и тебе повезло, что мы успели добраться сюда. Теперь можно и отдохнуть. Поедим, выспимся и дождемся следующей ночи. Здесь есть небольшая затока, можешь сходить и искупаться. После поедим и ляжем спать.
   - Что будем есть? У меня есть крупа, можно сварить кашу, - предложила я.
   - Оставь на трудные дни. Еще придет время для твоих запасов. Пока что обойдемся рыбным пирогом.
   Иоко зашел в небольшую пещерку, что находилась тут же, у самого берега, я заглянула туда и обнаружила небольшую железную печку с длинной трубой, сложенный из плоских камней стол с круглой деревянной столешницей и сделанную из дерева лежанку, на которой горкой лежала сухая трава. Вот оно, значит, какое - загадочное Убежище колдуна.
   - Неплохо тут у тебя все устроено, - проговорила я, рассматривая диковинные узоры на печной дверце.
   - Это одно из лучших Убежищ. Не все такие удобные, - пояснил Иоко и принялся набирать сухих сучьев, которых вокруг было сколько угодно.
   Я достала мыло и зубную пасту и прошлепала туда, где находилась затока. Маленький заливчик скрывался за скалой, на песчаном берегу лежали здоровенные камни, куда можно было пристроить одежду. Вода оказалась теплой и ласковой, я наскоро сполоснулась, а когда вернулась назад, то увидела, что Иоко чистить только что пойманную рыбу.
   Я должна вам рассказать, как Иоко замешивал тесто, потому что такой способ я увидела первый раз. Уверена, что и вы о нем не знаете. Мука и масло хранились у него на деревянной полочке, в деревянных пузатых бочонках. Он взял огромную глиняную миску, высыпал муки, налил масла, добавил воды из ручья, что вливался в озерцо. После поднял Посох - который, кстати, снова стал обычной палкой - наставил нижний конец на миску и слегка тряхнул им. Посох вытянулся, стал более тонким и серебристым. Иоко какое-то время потряс им над миской, и тесто стало замешиваться само собой, прямо на моих глазах.
   Видимо, челюсть у меня в этот момент совсем отвалилась, потому что колдун глянул на меня и весело усмехнулся. Еще раз тряхнул Посохом и достал круглую толстенную деревянную доску. Присыпал слегка мукой, после перевернул миску и плюхнул готовое тесто на доску. Новый взмах - и тесто само собой раскаталось в плоский круглый блин, куда Иоко выложил какие-то травы и корнеплоды, после куски рыбы и сверху еще какие-то травы.
   Получилось что-то вроде рыбной пицы, которую Иоко сунул в печь, на решетку. Угли в печи прогорели, и из нее тянуло сильнейшим жаром.
   - Сейчас будет готово, - Иоко поставил Посох за своей спиной, прислонив его к каменной стене, сел на корточки у печной дверцы и глянул на меня.
   - А ты молодец, приняла верное решение и последовала за мной. Я думал, что ты останешься в башне. Представляю, как бы лусы обгладывали твои косточки.
   - А что бы сказал на это твой Хозяин? Разве ты не должен доставить меня в целости и сохранности? Ведь это твое задание, правильно? - ехидно спросила я.
   На самом деле меня слегка удивлял его цинизм. Он относился ко мне так, словно я была его забавой, игрушкой или развлечением, а смерть в зубах лусов - лишь веселым эпизодом. И это при том, что совсем недавно он храбро закрыл меня, сражаясь с хищником.
   - Все не так просто, - ни капли не удивившись, стал пояснять Иоко, - Хозяину нужны только особенные. Избранные. Те, кто сможет преодолеть все опасности и пройти все шесть Перекрестков. - Слово "перекрестки" он произнес некоторым оттенком торжественности и слегка понизив голос. - На самом деле препятствия помогают найти особенных, избранных. Подготовленных. Только тот, кто дойдет до Дерева в центре Безвременья - тот и встретится с Хозяином.
   - А зачем?
   - Что зачем?
   - Зачем Хозяину избранные?
   - Этого я не знаю. Да и какая мне разница? Лучше давай посмотрим, как там наш пирог. Слышишь, как пахнет? Наверняка уже готов. Можно было, конечно, испечь его с помощью Посоха, но выходит не так вкусно, и корочка не такая хрустящая получается. Рыбный пирог - это лучшее, что есть в здешнем озере. Таким вкусным его делает вода из ручья и растущие тут травы. Лучше пирога я не едал нигде, даже у Агамы, хозяйки четвертого Убежища.
   - Четвертое Убежище имеет свою хозяйку?
   - Это постоялый двор, собственно. И у него есть хозяйка.
   - Здесь же пустой мир, откуда тут постоялый двор?
   - Так это пустой постоялый двор, кроме нас, Проводников, там никого не бывает.
   - Проводников? Тебя надо называть Проводником?
   - Да, правильно. Меня называют так. Всего нас двенадцать Проводников, по трое на каждую сторону карты.
   - И все приводят к Хозяину людей с моего мира?
   - Да.
   - И все обладают своей картой?
   - Да. Ты все правильно поняла. Пирог готов, доставай с полки тарелки.
   Иоко плюхнул на столешницу горяченную доску с круглым пирогом, и я смогла насладиться зрелищем поджаристой лепешки, запеченных овощей и кореньев и вдохнуть незабываемо вкусный аромат. Свою долю я проглотила очень быстро, запила минералкой, которую Иоко обозвал соленой и поняла, что сейчас самое время лечь спать. Солнце сияло вовсю, вода в озере сверкала солнечными бликами.
   - Устраивайся на топчане. Траву накрой моим плащом, - предложил Иоко.
   - У меня есть одеяло, - пояснила я.
   Стянув конверсы, я улеглась, но в голове моей теснилось столько вопросов, что, преодолев сонливость, я снова принялась спрашивать.
   - У тебя волшебный Посох, да?
   - Дело не в Посохе, - Иоко, который успел вымыть большую миску из-под теста и теперь пристраивал ее на полке, посмотрел на меня удивленно. - Дело во мне. В моих руках любая палка станет Посохом. Я управляю энергией Жизни, отсюда мои способности.
   - И этой энергией ты распоряжаешься по собственному усмотрению, или Хозяин говорит, что тебе делать?
   - Хозяин мне ничего не говорит, я его не вижу. Я сам решаю, что мне делать. Но в этом мире делать нечего, только приводить души к Хозяину.
   - А когда ты не приводишь никого, когда тебя никто не вызывает через карту - ты что делаешь? - не унималась я.
   - Путешествую. Я много хожу по миру. Я, вроде бы, должен что-то отыскать, но не знаю точно - что.
   - Разве так бывает?
   - Всякое бывает. Спи уже, надоели твои вопросы. Никто не задавал мне столько вопросов, сколько задаешь ты, - голос Иоко стал ворчливым и усталым. - Я тоже лягу спать. Принесу побольше травы и устроюсь у печки. Как только солнце сядет, мы двигаемся в путь. А оно может сесть очень быстро.
   Я совершенно не стеснялась Иоко. Не отворачивала лицо, не старалась спрятать пятно. Мне было все равно, что он обо мне думает. Не знаю, почему, но мне Иоко казался нереальным и слишком красивым, как сказочный герой. Он и был сказочным героем, только ненастоящим. Все в мире Безвременья казалось мне ненастоящим, как будто происходило не со мной, а с кем-то другим, а я лишь наблюдала со стороны.
   Я не думала, что Иоко злой и по злому умыслу украл меня. Он был не злым, а безразличным, как будто на самом деле ему все равно, что будет со мной, скучаю ли я по своим родителям, желаю ли вернуться. Его это не трогало и не интересовало. Растянувшись на охапке сухой травы, он пристроил рядом Посох, заложил руки за голову и довольно быстро засопел.
   А я на самом деле ни по кому не скучала. Мне не спалось, перед глазами то и дело мелькала жуткая морда луса с оскаленными клыками, а то вдруг возникали черные вороны, изображенные на шкафе. Они кланялись и косили блестящими черными глазами, и от этого по моей коже бежали мурашки.
   Но родных я не вспоминала. Я поняла, что мне скучать не по кому. Я не думала о брате, об отце и мачехе - мне было совершенно все равно: ищут они меня или нет. Пусть поволнуются, но вряд ли они станут сильно переживать. Ольга - так в глубине души наверняка рада, что я пропала. Для нее одной проблемой меньше, да и комната освободилась.
   В моей комнате остались мои краски и рисунки, и мне было их немного жаль. Правда, сейчас в моем рюкзаке лежала самая лучшая акварель, какую можно себе представить. И самые лучшие маркеры, и самые лучшие мелки. У меня с собой было все для рисования, и я собиралась обязательно что-нибудь нарисовать.
  
   2.
   Мне приснился старый и хорошо знакомый сон. Я брела по разрушенному городу, в котором стены и дома из синего камня возвышались над синей травой. За мной кто-то гнался, и я торопилась. Спешила, сжимая в руке лямку рюкзака. Я помнила одно - мне надо дойти до площади, где нет трав, а только синий камень.
   После сон поменялся, и я увидела Башню Иоко. Хмурые стены, закрытые створки Шкафа Желаний. И большой круглый стол посередине. Тот самый стол, на кромке которого серебрилась надпись "В башне есть выбор". Выпуклые буквы казались такими красивыми, что я приблизилась, провела по ним пальцами и произнесла вслух:
   - В башне ест выбор.
   От этих своих слов я и проснулась.
   Иоко уже успел встать и искупаться, и теперь сидел на корточках перед печкой, и с его волос капала вода. Он был без рубашки, которую умудрился выстирать и пристроить на веревке. Все еще припекающее солнце стояло высоко, будто мы и не спали несколько часов подряд.
   Хотя о каких часах я говорю? В мире Безвременья не имелось времени, потому никто не мог сказать наверняка - когда же наступит вечер. Возможно, Иоко снова затеял печь пироги, раз подкладывал в печку дрова, и это хорошо. Я бы не отказалась от приличного куска его рыбной пиццы.
   Я села, обнаружив, что укрыта черными плащом, который изнутри оказался подбитым байковой клетчатой материей - темно-синяя клетка с тонкими серыми полосками. Взявшись за шнуровку конверсов, я посмотрела на Иоко. Он сидел ко мне спиной, и я могла хорошо рассмотреть длинный безобразный шрам у него на спине. Как будто кто-то располосовал от правого плеча до самой поясницы. Шрам давно зажил - белый рваный широкий рубец - но все равно казался ужасным. Можно было себе представить, как на самом деле выглядела эта рана!
   - Кто тебя ранил? Это были лусы? - спросила я его.
   Не оборачиваясь, Иоко дернул плечом и низким хриплым голосом ответил, что не знает и не помнит.
   - Этот шрам был у меня всегда. Не помню, откуда он.
   - Как можно забыть о такой ужасной ране? Тебя чуть не убили, фактически. С такими ранами люди, вообще-то, умирают.
   - Я не умер. Значит, это не так страшно, как кажется.
   - Но тебя можно ранить, ты не бессмертный волшебник, - уточнила я.
   - Конечно. Я не бессмертный, но время тут замерло, и потому сам по себе тут никто не старится и не умирает.
   - Остается в таком виде, в каком сюда попал? - снова спросила я.
   - Да какая тебе разница? Почему ты все время что-то спрашиваешь? Первый раз мне достался такой человек, у которого рот не закрывается, - в голосе зазвучали ворчливые нотки.
   - Значит, ты первый раз ведешь девочку?
   - Вообще-то да, - Иоко, наконец, повернулся ко мне и в растерянности почесал макушку. - Раньше мне доводилось водить двух мужчин, и с ними было интересно. Они храбро сражались. Правда, один таки погиб в море, в сражении с пиратами. А второго я довел до Дерева. И еще двух женщин я водил, они дошли обе, потому что не лезли на рожон.
   - Значит, всего к Хозяину ты отвел троих, да?
   - Получается, что так. Двух женщин и одного мужчину. Не могу вспомнить, как их зовут. И какое-то количество людей просто погибло. Несколько полегло от хасов, прямо на синей дороге у Башни. Пытались бежать от меня через траву. Потому я теперь всегда предупреждаю, чтобы не сходили с дорожки.
   - Не густо. И ты вечно все забываешь, как будто у тебя дырявая голова.
   - Ну, и что? - Иоко пожал плечами и полез за миской и мукой.
   Я обрадовалась пирогу и принялась наблюдать за волшебством колдуна. Тесто послушно замешивалось в миске - смешно мялось горбами, смешно досыпалась туда мука из бочонка, сама по себе. Иоко лишь вертел у руках серебрившийся Посох и весело улыбался, будто его самого страшно забавляло волшебство.
   - Люблю готовить, - пояснил он, - это интересно.
   - А что ты еще можешь делать своим Посохом? Можешь что-нибудь пожелать, и чтобы это появилось? Например, чтобы появился меч или кинжал. Или плащ. Загадать вещь и получить ее с помощью Посоха можешь? - поинтересовалась я, не отрывая глаз от миски, в которой тесто уже становилось гладким и маслянистым.
   - Ну, нет. Такого я не могу. Я же не Шкаф Желаний. Желания выполняют те вороны, что заключены в нем. Они такое могут. Я немного другой чародей, я же сказал, что мне подчиняется энергия Жизни. Я могу сражаться, могу убивать. Могу вот, тесто замесить. Могу заставить вспыхнуть огонь, или угасить его.
   - Тогда почему сам разводил огонь в печке? - не унималась я.
   - Кое-что мне нравится делать с помощью рук, а не Посоха. Огонь разводить интересно. Я люблю смотреть, как он разгорается, как маленькие язычки бегут по веткам, как вспыхивают дрова и как летят искры.
   Иоко снова походил на мальчика. Он будто стал тоньше, даже пальцы на руках напоминали мальчишеские - в цыпках, с грязными каемками под ногтями. В такие минуты он вовсе не пугал, он будто становился моим ровесником, который не прочь позабавиться, и который совсем не задумывается над серьезными и важными вещами.
   Я перестала его спрашивать. Уселась на топчан, достала альбом и краски и принялась рисовать. Я чувствовала, что должна была запечатлеть Башню Иоко, хотя она уже имелась у меня в рисунках и висела над моим столом в моей комнате. Ибо то, что снилось мне когда-то, на самом деле было именно Башней Иоко.
   Меня это озадачивало, я пыталась найти ответ - и не могла. Тогда не могла. Я лишь вновь и вновь прокручивала в голове увиденные накануне сны - мои первые сны в мире Безвременья - и все больше убеждалась, что просто обязана их нарисовать.
   Потому я тут же взялась за работу.
   Сначала сделала набросок карандашом, после нанесла светлые и осторожные мазки акварелью. Я покрыла большую часть рисунка слабой голубовато-серой краской - как можно больше развела ее водой. Здешняя вода делала краски более яркими, насыщенными и более живыми, что ли. Я не могу подобрать нужное слово, чтобы охарактеризовать для вас цвета, но поверьте мне просто на слово - рисунок оживал под моей кистью. И когда я закончила - передо мной лежали руины заброшенного города. Синие камни, синие травы, черные силуэты ворон над всем этим. И огромная голубая луна, заливающая все серебристым призрачным светом.
   Иоко, заинтересовавшись, присел рядом, но не мешал и не спрашивал, пока я не закончила рисовать. Тогда он, осторожно дотронувшись до края рисунка с таким видом, словно это было невесть какое волшебство, уточнил:
   - Это город Ноом. Где ты его видела?
   - Во сне.
   - Странно. Это все очень странно. Как ты можешь видеть во сне город Ноом, если ты там ни разу не была, Со?
   Он смотрел на меня с интересом и даже с некоторым восхищением. Я поняла, что сильно озадачила его, но ничего разъяснить не могла. Я просто не могла пояснить - почему мне снятся такие сны. Откуда они приходят ко мне?
   Я тогда ничего не знала, а Иоко ничего не помнил. Потому его вопросы остались без ответа.
   - Рисуй еще. Это как волшебство, Со, - сказал мой провожатый, - ты тоже обладаешь волшебством.
   - Это не волшебство. Это просто рисунки.
   - Не говори так. Ты создаешь, значит, творишь волшебство. Я не умею делать такие вещи.
   - Даже с помощью Посоха?
   - Даже с помощью Посоха. Я же тебе говорил, что дело не в Посохе, а во мне. Это я владею магией, но рисовать то, чего не видел, да еще так верно, точно и красиво - я не могу. Ты посмотри, ты изобразила Первую круглую башню города Ноома, за которой начинается улица Призраков, и так точно, что даже видно вывороченные камни у оконных проемов. Эти камни так и торчат, их вывернуло магическим взрывом, во время войны, когда Хозяин захватывал здешний мир. Очень давно, еще в те времена, когда было время. Смешно звучит, правда? Времена, когда тут было время.
   Иоко улыбнулся и тут же перестал говорить о моих рисунках. Занялся разделкой и поеданием пирога. Мне тоже хотелось есть, но я решила запечатлеть и второй сон, пока я его помнила.
   Быстрыми штрихами я изобразила круглый каменный стол, мрачные стены вокруг него, стрельчатые окна и круглую луну. После взялась за краски. Пришлось повозиться, чтобы сохранить незабываемую атмосферу Башни, когда все предметы словно бы сияют призрачным голубоватым светом, а луна заливает местность грустным серебром. Надпись я нарисовала особенно тщательно - выпуклые буквы так ясно читались на кромке стола, что я еще раз произнесла про себя фразу "В башне Иоко есть выбор".
   Рисунок получился настолько достоверным, что Иоко, глянув на него, заверил меня, что я самая настоящая волшебница, и мне нечего прибедняться.
   - Только я не умею убивать лусов, - хмуро заметила я, пристраивая рисунки на топчане так, чтобы они могли высохнуть.
   - Тебе и не надо. На этот случай есть я, - весело ответил Иоко и протянул мне деревянную тарелку с кусками дымящегося пирога.
   Пока мы ели - подул резкий прохладный ветер, отчего вода в озере пошла быстрой рябью, а травы распрямили свои завитки и тихо зашелестели. Солнце внезапно и быстро скатилось вниз. Я бы сказала, что оно село за считанные минуты, если бы в Безвременье были минуты.
   - Нам пора выдвигаться, - бодро сказал Иоко, - я помою посуду, а ты собери вещи. Наступает ночь, и нам надо успеть добраться до второго Убежища, а перед этим миновать Первый Перекресток.
   - Что это за Первый Перекресток? - поинтересовалась я.
   - Увидишь, - последовал короткий ответ.
  
  
   Глава шестая, в которой начинают разговаривать призраки и ворон
   1.
  
   Ночь наступила быстро. Еще совсем недавно светило солнце, делая синие травы более светлыми и добрыми - и вот, уже плывут по небосводу две луны и вслед за ними тянутся серые тучи.
   Мы двинулись в пусть сразу. Иоко едва успел натянуть рубашку, а я едва успела спросить его - что за странный ключ он носит на шее, как вокруг сгустилась ночная синь, и мой проводник велел замолчать и следовать за ним. На его кулон в виде ключа я давно обратила внимание, но все не успевала задать вопрос. Потому когда медное замысловатое украшение скрылось под рубашкой проводника, я наметила себе обязательно об этом спросить.
   Мы вышли пещерным переходом к дороге из синего камня и зашагали по ней, бодро и быстро. И мне опять стало скучно. Ничего интересного, увлекательного и замечательного не было в этом путешествие. Только огромные равнины с травами и дорога. И все те же луны.
   Еще по-прежнему стрекотали хасы, хотя их самих я не могла различить в густой траве. Я снова принялась расспрашивать Иоко.
   - Скажи, чем ты питаешься тут? Ну, кроме рыбного пирога? В следующем убежище какая у нас будет еда?
   - У меня там садик. Небольшой, правда, но растут съедобные клубни, которые можно запечь на костре. И хрусткие листья, с которых можно сделать салат. Наловим хасов, запечем на костре вместе с клубнями, сделаем салат - и нам с тобой хватит до следующей ночи.
   - Есть хасов? - изумилась я. - Это же гадость!
   - Почему гадость? У них вкусное розовое мясо под хитиновым панцирем. Когда их запекаешь в углях - они становятся красными. Такие красивые красные хасы. Это хорошая еда, - заверил меня Иоко.
   Сам он, как обычно, шагал впереди и не оборачивался, когда разговаривал со мной.
   - Как же ты их будешь ловить? - хмыкнула я. - Вдруг они укусят? Или тебе их укусы не страшны?
   - У меня есть Посох. Я поймаю сколько угодно хасов с помощью Посоха, - он оглянулся, растянул губы в скептической улыбке и помахал своей палкой.
   - Я хасов есть не буду. За то у меня есть чипсы. Вот это еда на самом деле.
   Я достала пакетик - между прочим, со вкусом сметаны - и разорвала упаковку. Иоко лишь пожал плечами. Ну, и ладно. Мне больше достанется.
   Чипсы заметно скрасили дорогу. Они напомнили о моем мире, и мне вдруг стало немного грустно. Надоели уже синие травы и бесконечная дорога, и захотелось оказаться дома. Чтобы был интернет, мои любимые сериалы, возможность встретиться с Игорем, в конце концов.
   Точно, Игорь! Я даже думать забыла о нем - настолько его образ мерк по сравнению с Иоко.
   - Послушай, почему ты тогда сказал, что я задаю не те вопросы? Ну, когда я вызвала тебя с помощью карты?
   - А ты сама не догадываешься? - Иоко снова не обернулся, произнес фразу куда-то вперед, но я его хорошо услышала, потому что ветра не было, и слова повисали в воздухе.
   - Нет.
   - Самый первый вопрос у тебя был бестолковым, давай признаем это. Ты спросила: "и это все?"
   - Я думала, что никакой колдун не придет.
   - Ладно. Пусть ты не поверила, хотя мне кажется странным делать то, во что ты не веришь. Но второй твой вопрос оказался таким же глупым. Разве ты сама не понимаешь, что Игорь тебя не любит? Разве ты похожа на человека, которого можно полюбить?
   - Это потому что у меня пятно на лице, - хмуро уточнила я. Странно, но Иоко был первым человеком, с которым я смогла открыто говорить о собственном недостатке. Не отворачиваясь, не заикаясь, не краснея и не глупея.
   - Это потому, что ты сама себя не любишь. Как ты обычно о себе думаешь? Кем ты себя считаешь?
   - Уродкой. Это так и есть.
   - Вот. Если ты не любишь сама себя, то почему Игорь должен тебя любить? За что? Даже Золушку принц полюбил тогда, когда она была в бальном платье, хрустальных туфельках и сама себе нравилась. А ты далеко не Золушка.
   - Ну, правильно. Золушка-то была красивой.
   - Золушка была маленькой дурочкой, которая даром батрачила на мачеху. Ладно, оставим сказки. Тебе надо лучше относиться к самой себе.
   - От этого мое пятно не пропадет.
   - Но ты все равно интересная девчонка, Со. Разве ты не видишь? Ты умная, ты красиво рисуешь, ты хорошо одеваешься. Ты много читаешь. Пятно - это просто ширма, за которую ты прячешься от мира. Может, поэтому ты и угодила ко мне. И даже не может, а наверняка. Ты желала убежать от действительности, правильно? Вот и убежала, причем окончательно.
   - Какой ты умный, - съязвила я. - Ладно, может, мне не нравилась моя внешность, но я действительно не самая классная девочка в классе.
   - А вот скажи, что бы изменилось, если бы пропало пятно? Ты думаешь, что все мальчики сразу бы в тебя влюбились? И все девочки сразу стали дружить?
   - Не знаю. Не думала об этом.
   - Для того, чтобы стать популярной, надо быть душой компании. Своей в доску. Ты хочешь быть такой, как они? Ты действительно увлекаешься тем, чем увлекаются они? Или тебя манит неизведанное?
   - Ты меня запутал.
   - Почему? Это же ты стала задавать вопросы. Я всего лишь отвечал.
   - Почему ты сказал, что мне надо было спросить - нужен ли мне Игорь?
   - Потому что он не нужен тебе. У тебя с ним настолько мало общего, что ваши отношения не продлились бы и двух недель. И если бы ты любила и ценила себя, ты бы даже и парой слов с ним не перекинулась. Потому что на самом деле с ним не о чем говорить.
   - Неправда. Мы говорили о книгах и сериалах.
   - И? Еще о чем?
   - Ну, не знаю... - замялась я.
   - А я знаю. Ни о чем стоящем. Ты не могла быть рядом с ним самой собой, не могла расслабиться. Постоянно в напряжении, постоянно в мыслях о том, чтобы спрятать правую сторону своего лица. Это не дружба, Со, это какая-то глупость. Так что, уволь меня от разговоров о твоем Игоре, он скучный, как хасы, что трещат в этих травах. Правильно говорят в вашем мире: любовь зла, полюбишь и козла.
   - Откуда ты знаешь эту поговорку?
   - Рассказал один парень. Я не мало повидал ваших. Дай попробовать то, что ты ешь. Уж больно вкусно пахнет. Что это?
   - Чипсы. Ну, из картошки их делают. Попробуй.
   Я протянула ему чипсину, он захрустел, остановившись на мгновенье, после уважительно сказал, что это хорошая еда, но чтобы наесться, надо съесть очень и очень много.
   - Чипсы - это не основная еда. Это так, похрустеть по дороге, - пояснила ему я.
   - Тогда это хорошо. Давай похрустим, - и он бесцеремонно запустил руку в мой пакет.
   Пришлось с ним делиться. Не успели мы прикончить пачку, как вдалеке показалась развилка. Нашу синюю дорожку пересекала еще одна, такая же каменная, и на самом перекрестке стоял высокий столб из камня с выбитыми на нем буками. Написано было одно слово "Перекресток".
   - Отлично, мы добрались до первого Перекрестка, - весело сказал Иоко, - отсюда уже видно разрушенный город Ноом. Нам только этот город пройти, и еще чуть-чуть по холмам - и будет наше Убежище.
  
   2.
   - А куда ведут эти дороги? - поинтересовалась я, ткнув пальцем в обе стороны Перекрестка.
   - Да кто же их знает? - тут же ответил Иоко. - Я там не бывал.
   - Ты же говорил, что когда никого не ведешь к Хозяину, то тогда просто бродишь по здешним местам и что-то ищешь?
   - Но на этих дорогах я точно не бывал. Перекрестки пользуются дурной славой. Говорят, что на них легко заблудиться.
   - Кто говорит?
   - Другие Проводники. Они поопытней меня и больше знают.
   - А часто с ними встречаешься?
   - Доводиться иногда, на постоялом дворе Агамы. Иногда мы встречаемся там, но не часто. Не всегда дороги совпадают.
   - Могу спорить, что уж ты точно на Перекрестках не блуждал. Ты побоялся пройтись по другим дорогам и узнать, что там.
   - Думаешь, что я боюсь?
   - А почему иначе ты не открывал все двери в своей башне? Это же твоя башня, она называется твоим именем! Тебе страшно узнавать что-то новое!
   - Ничего подобного. Просто мне это не нужно. Вот и все. Я не думал об этом.
   Мы миновали Перекресток, который не показался мне страшным, загадочным и вообще каким-нибудь примечательным. Я тогда подумала, что зря Иоко придавал ему такое большое значение. Наверняка дороги заброшены и заросли травой, если по ним никто не ходит. А в том, что никого тут нет, я уже не сомневалась. Сколько бы мы не шагали, сколько не миновали равнин и холмов - нигде не встречалось ни одной деревни. Даже развалин деревни. Ни домиков, ни колодцев - ни одного признака человеческой цивилизации. Потому даже синяя дорога казалась странной и неуместной, и я уже не раз задавалась вопросом - кто ее тут проложил.
   Я спросила у Иоко, но он сказал, что не знает или не помнит.
   Наконец мы поднялись на очередной холм, из которого острым зубцом торчала одинокая скала, и я увидела по правую сторону от себя развалины. Точно такие же, какие мне столько раз снились во сне.
   Башни с провалившимися крышами, дома, у которых уцелели только пара этажей, разрушенные заборы и остатки крепостной стены, когда-то охватывавшей город кольцом.
   - Нам надо просто пройти мимо этого города. Там водятся призраки, и они опасны, но если мы не будем обращать на них внимание - нам удастся уцелеть. Ты помнишь правило - никогда не сходи с дорожки? - Иоко строго посмотрел на меня и слегка поднял Посох.
   Я кивнула. Конечно, помню. Что может быть проще?
   Мы снова зашагали по синим камням, город приблизился, воздух вокруг стал теплее, а хасы, почему-то, совсем умолкли. И вдруг я услышала детский смех. Заразительный, веселый смех, который звучал совсем рядом, в траве.
   - Это призраки, - тут же пояснил Иоко, - они любят дурить здешних прохожих. У них мало развлечений, и если они видят меня, то стараются не упустить возможность повеселиться.
   Словно в подтверждение его слов снова прозвучал веселый смех, к которому добавилась быстрая детская речь.
   - Иоко ведет новенькую! Иоко ведет новенькую! - весело пропели совсем рядом.
   - Они тебя знают, - заметила я.
   - Еще бы. Только не обращай на них внимание. Они не то, чем кажутся, помни это.
   Внезапно травы раздвинулись, и совсем рядом с дорожкой показалось веселое детское лицо. Девочка лет семи улыбнулась мне, показывая отсутствующие верхние зубы, тряхнула льняными кудрями и сказала:
   - Иоко заведет тебя к Злому Духу, а тот сделает тебя призраком. И будешь жить с нами. Приходи жить с нами, - и девочка заулыбалась.
   - Сгинь, тварь, - Иоко стукнул ее по головке Посохом, девочка сморщилась и заплакала.
   Она была такой реальной, такой настоящей, такой теплой и милой, что я возмутилась.
   - Зачем ты бьешь ребенка? Мало ли, что она говорит?
   Девочка рыдала так безутешно, обхватив ручонками голову, что я остановилась и сунула ей конфету.
   - Попробуй, это вкусно. Тебе понравится. Ты одна тут?
   Девочка уставилась на конфету так, словно первый раз ее видела. Вышла на дорогу - на ней было длинное рваное платье, босые ноги покрывала пыль, а за ушком кокетливо пристроился миленький розовый цветочек.
   - Я с братом. Он боится выходить. Он Иоко боится, Иоко потому что злой, - девочка нахмурилась, взяла у меня конфету и сунула ее в рот, прямо в бумажке.
   - Надо развернуть! - сказала я и заулыбалась.
   - А ну, пошла отсюда, тварь! - рявкнул Иоко, но не успел стукнуть девочку Посохом, я схватилась за его палку и силой дернула в сторону.
   - Что ты привязался к ней? Ну, и пусть она призрак, что она, обидит нас, что ли?
   - Ты их не знаешь, они твари, Со! - зло проговорил Иоко.
   Девочка между тем справилась с бумажкой, сунула конфету в рот и блажено заулыбалась.
   - Вот и все. И пусть себе идет. И мы пойдем дальше. Не обязательно бить ребенка палкой, - решительно распорядилась я и зашагала вперед.
   Девочка осталась позади. Она была низенькой и безобидной. И к тому же такой милой и славной, что я никак не ожидала подвоха с ее стороны. Мы продолжали путь и травы снова тихо шелестели, а над головой ярко светили обе луны. Дорожка сделала изгиб, приближаясь к развалинам, синие стены, освещенные лунным светом, отбросили длинные тени, перекрывшие нам путь.
   И в этот момент раздался детский крик. Совсем рядом, буквально на расстоянии протянутой руки. Я узнала голос своей новой знакомицы.
   - Ай, ай, отпусти меня! - кричала девочка. - Помогите мне! Помогите!
   В ее голосе было столько горя, столько жалобы, что я не выдержала.
   Разумеется, я помнила предупреждения Иоко. И я вовсе не испытывала никакого доверия к миру Безвременья. Другими словами, я не была храброй, потому я попытаюсь объяснить, почему я свернула с дорожки, не смотря на зловещие предупреждения моего проводника.
   Иоко тогда уже казался мне своим парнем, я перестала его бояться. Он ел мои чипсы и он слишком мало знал о том мире, в котором мы находились. Я подумала, что Иоко просто перестраховщик, не желающий лишних проблем, что он боится исследовать мир и делать открытия. Потому его предупреждения на самом деле могут быть лишь отражением его собственных комплексов.
   Ну, а я не Иоко, чтобы бояться Неизведанного, потому что Неизведанное уже случилось со мной. Потому я просто обязана была узнать - почему мне столько раз снился город Ноом, и что я на само деле искала там.
   Вот почему, едва услышав вопли о помощи, я без колебаний свернула в траву и быстрым шагом пошла на звук.
   - Ты куда? - рявкнул за спиной Иоко, но за мной не пошел, так и остался на каменной дорожке.
   - Сейчас приду, - бросила я через плечо и прибавила шагу.
   Я пробиралась через траву, перепрыгивала через запутанные стебли, радуясь в душе, что в этом месте не слышно хасов и их не надо опасаться. А девочка впереди все кричала, и я, наконец, смогла различить ее светлую макушку среди синих стеблей.
   - Иду! - крикнула я. - Что случилось?
   Девочка подняла голову, глянула на меня сердитыми и влажными синими глазками, и припустила бежать куда-то вперед с криками: "Ай, ай, помогите!" Я заторопилась за ней, она же еще раз оглянулась и предупредила:
   - Берегись! Беги, не смотри назад!
   Я оглянулась, но заметила лишь черного ворона, что летел слишком низко над завитками трав. Птица нагоняла меня, становилась крупнее, и мне первый раз стало страшно. Что этой твари надо?
   Я прибавила шагу, но убежать от ворона не удалось. Птица сделала круг над моей головой, опустилась мне на плечо и сказала на чистейшем русском языке:
   - Успокойся. Держись прямо и постарайся найти круглую каменную площадь. Это то, что тебе надо. Найти каменную площадь.
   Голос у ворона был хриплый, каркающий и низкий - самый настоящий вороний голос. И от неожиданности я чуть не села в траву. Мамочки, я в жизни не встречала говорящих воронов!
   А птица, между тем, поднялась в воздух, захлопала крыльями и скрылась где-то над развалинами города.
   Вот тебе и на тебе! Что мне было делать? Слушать ворона, или слушать Иоко? Или выручать девочку?
   А девочка снова закричала мне, чтобы я береглась и не оглядывалась. За спиной что-то зашипело, по верхушкам трав словно прокатилась волна и я поняла, что сзади меня что-то есть.
   Это что-то дышало мне в затылок, и от его дыхания травы клонились чуть ли не до земли. Меня окатило горячим смрадом, в голову пришли мысли о лусах и я резко оглянулась.
   Прямо на меня надвигалась змея. Или дракон - не ясно было, к каким тварям существо принадлежало.
   Вы знаете, как китайцы рисуют драконов? Таких длинных и толстых, как змеи, с маленькими лапками и маленькими крыльями. Так вот, на меня ползло точно такое же существо, только маленьких лап у него было штук двадцать, словно у гигантского червя-многоножки. Драконья пасть дымилась, белые острые зубы сверкали, и можно было не сомневаться - он проглотит меня в один присест.
   Я припустила бежать, больше выбора у меня не было.
   Я погнала вперед что есть силы, надеясь найти укрытие где-нибудь в развалинах, и передо мной маячила светлая голова девочки, которая постоянно айкала и кричала, что надо беречься.
   До развалин оставалось немного, у меня был шанс добежать и спрятаться, потому я неслась так, что пятки чуть не ударяли по заду. Быстрее, быстрее!
   Дракон нагонял, он в буквальном смысле дышал в спину. А моего Проводника, Иоко, нигде не было видно. Видимо, он не собирался вмешиваться и защищать меня, махнул рукой и решил, что еще один его подопечный сгинет в развалинах города. Может, Иоко вообще направился обратно в свою башню, потому что посчитал меня мертвой?
   Я нырнула под узкую арку в одной из стен, торопливо запрыгала по развалинам ступенек, поднялась на второй этаж здания, где крыша отсутствовала и гулял беспокойный ветер, прыгнула вниз с другой стороны, благо растущие там травы были такими густыми, что смягчили мой отчаянный прыжок, и кинулась к еще одной стене.
   Мне хотелось затеряться среди темных камней, нырнуть в какую-нибудь укромную норку, как это делают мышки. Так, чтобы дракон не мог меня достать, и не мог меня найти.
   Лучшим ориентиром для меня была девочка, она тоже бежала впереди, и я лишь повторяла ее путь. Вот она присела и пролезла через какой-то узенький лаз. Я направилась туда же, с трудом протиснулась и оказалась на заросшей растительностью и колючками широкой улице, где еще сохранились высокие дома и стрельчатые окна в них. Правда, стекол в проемах не было.
   Вот теперь мой сон сбылся с невероятной точностью. Я знала, что во сне уже бродила в здешних местах и пыталась найти круглую площадь. Я вспомнила, что искала в своих снах!
   Это была та самая круглая площадь, о которой говорил ворон!
   Между тем погоня за спиной утихла. Или мне это показалось?
   Ничего не шипело и не шуршало, не волновались травы, не сыпались камушки. Я остановилась, переводя дыхание, и заметила мальчика. Он стоял в начале улицы, вытянувшись и расставив ноги. Смотрел на меня в упор и качал головой.
   - Беги, - коротко сказал он и оскалился.
   Он был темноголовым, сероглазым и вполне симпатичным, пока не улыбнулся. Его зубы показались вдруг острыми и опасными, как у мерзкого зверя. Я поморщилась, а мальчишка весело засмеялся.
   К нему направилась беленькая девочка, она подпрыгивала и взмахивала ручками, как будто ее все забавляло в этом заброшенном городе.
   Мальчик опять улыбнулся, а за его спиной показался дракон. Зверюга выползала медленно и тяжело, ее туловище висело над землей, а маленькие лапки проворно и бесшумно переступали по земле. Мальчик не замечал опасность, он увлекся кривлянием. Видимо, он мог делать со своей внешностью все, что угодно, потому что, спрятав клыки, он вдруг наклонил голову, и на его лбу показались рожки. Они тянулись вверх, вырастали на глазах, делая мальчугана похожим на чертика. Видимо, таким образом мальчик желал меня напугать, но самый настоящий страх, между тем, стоял за его спиной и скалил огромную зубастую пасть.
   Пока паренек кривлялся, дракон подбирался к нему поближе. Тварь выбрала для себя именно мальчика. Она желала подкрепиться маленьким кривлякой, делающим из себя чертика.
   - Беги! - заорала я, направляясь к нему.
   Мальчик оглянулся, побледнел. Его рожки и острые зубы вмиг пропали, он стал самым обычным пацаном, которому не больше десяти лет. Он дернулся, пытаясь скрыться за одной из стен, но мы с ним оба слишком хорошо понимали, что он не успеет. Потому я подняла увесистый синий булыжник и с силой запустила в морду дракона.
   Удар оказался точным, дракон взревел и замотал башкой, и время было выиграно. Мальчишка успел вскарабкаться на стену с проворностью мелкого паучка и прыгнуть вниз. Я осталась один на один с огромным драконом, и мне тоже оставалось только одно - развернуться и бежать что есть мочи.
   И я побежала.
   Улицы в том месте были прямыми, поворачивали под прямым углом, потому бежать мне было удобно, но скрываться - нет. Спрятаться я нигде не могла. У не меня не выходило отыскать подходящую нору или ступеньки. Может, потому, что моя провожатая, девочка, вдруг пропала, и мне пришлось самой находить дорогу.
   Где тут могла быть круглая каменная площадь? Может, на ней я смогу спрятаться? Может, ворон дал мне дельный совет?
   Улица становилась все шире, и я решила бежать только по ней. Если площадь - это главное место в городе, то к ней должны вести широкие и главные улицы.
   Так и вышло. Или мне просто повезло? Кто знает...
   Я выскочила на овальные камни, которыми был выложен идеальный круг, увидела остатки зданий, что располагались по окружности, и устало выдохнула. Скорее всего, это и есть пресловутая каменная площадь. Во всяком случае, больше нигде в городе не осталось ничего, вымощенного камнем. Ни одной дорожки, ни одного пятачка.
   Я остановилась посередине площади. Дракон уже успел сунуть пасть в проход, и буквально дышал мне вслед. Дома - вернее, их развалины - окружали каменный круг плотным кольцом, словно зрители, что склонились над ареной. Я лихорадочно искала щель, проем, проход - и не могла найти. Город, словно сговорившись с драконом, запер меня в кольце площади, и не выпускал.
   - Держись за моей спиной! - прозвучал над плечом слишком хорошо знакомый голос.
   И меня отпустила лихорадочная дрожь.
   Рядом оказался Иоко. Высокий, широкоплечий, с Посохом, на концах которого сверкали острые лезвия, он закрывал меня собой, направляя оружие на дракона. И у меня появилась надежда. Я отступила немного, дракон, словно поняв, что получил достойного противника, взвыл и прыткой змеей ринулся на Иоко. Его пасть за пару секунд оказалась настолько близко, что меня снова обдало знакомое зловоние. Иоко, слегка развернувшись, проскочил под голову дракона, резанул Посохом и вывернулся, успев выбраться с другой стороны.
   Я попятилась к стене, стараясь не мешать.
   Раненый дракон взревел, точно сотня автомобилей, клацнул зубами, оросил камни площади черной кровью, которая испарялась и исчезала на глазах, будто ее и не было. Иоко снова ударил дракона Посохом, нанеся широкую рану у основания головы. Проворно отпрыгнул, но зверь успел задеть его одной из своих многочисленных лап. Удар пришелся по ноге, чуть ниже колена.
   Иоко вздрогнул, качнулся, отступил, сделал еще один прыжок, и когда драконище, разинув пасть, напал в очередной раз, Посох Иоко воткнулся ему прямо в небо и прошел насквозь, засияв где-то в макушке.
   Дракон вздрогнул, качнулся, заискрился и пропал, буквально растворился в воздухе. Иоко, устало опустив Посох, оглянулся. Он стоял на самой середине площади, и его тень показалась мне стрелкой часов. Темной указывающей стрелкой. Стрелка-тень показывала ровно на двенадцать ночи, так мне показалось.
   - Сейчас каменная площадь покажет надпись, - раздался восторженный шепот за моей спиной.
   Я оглянулась и увидела моих знакомых: девочку и мальчика. Они смотрели на Иоко с восхищением и радостью, словно в предвкушении чего-то особенного.
   И особенное произошло. Каменная площадь начала вращаться.
  
   Глава седьмая, в которой запускается часовой круг и я обретаю новых друзей
   1.
   На самом деле каменная площадь очень походила на циферблат часов. Только после того, как погиб дракон, я смогла ее рассмотреть как следует. Некоторые камни в ее окружности располагались поперек общего рисунка, создавая этакие отметины, точно черточки на часах. Двенадцать отметин, равноудаленных друг от друга. И когда Иоко оказался посередине круга, а его тень легла ровненько вверх, указывая на так называемую отметку "двенадцать" - вот тогда каменный круг начал вращаться. Медленно, тяжело и поскрипывая, мы поплыли мимо развалин, и луны над нашей головой тоже завращались.
   - Ой, - тихо проговорила девочка.
   - Ничего себе, - вымолвил мальчик, который на этот раз выглядел очень обычно, никаких рожек и острых зубов.
   Иоко промолчал, но весь напрягся, поднял Посох, и его напряжение тут же передалось мне. Я поняла, что он был наготове, ожидая очередного подвоха. А каменный круг площади, сделав несколько вращательных движений, остановился. Я заметила, что двигались только внутренние камни круга, а наружные, те самые, на которых выделялись камни-знаки, оставались неподвижными.
   И когда движение замерло, перед моими глазами предстала надпись. Она сложилась из каменных узоров, проступила под лунным светом, и я без труда прочла ее.
   - Время замкнуто там.
   - Ого, - еще раз удивилась девочка.
   - Пошли отсюда, нечего таращится на всякие глупости, - сердито заговорил Иоко, - скоро луна сядет, она уже садится. Мы не добрались до второго Убежища из-за тебя, Со, и теперь придется убегать от лусов целый день. А я ранен и быстро бегать не смогу. Так что, Со, вряд ли смогу тебе помочь.
   - А мы можем, - тут же заговорила девочка, - мы можем спрятать вас тут, в городе.
   - Да кто же поверит призракам? - хмыкнул Иоко.
   Девочка мгновенно пропала. Исчезла, как будто ее просто выключили. Словно она была картинкой на мониторе смартфона.
   - Это еще что? - не поняла я.
   - Он ее обидел,- пояснил мальчик. - Теперь она не захочет с ним разговаривать и не покажет вам, где можно пересидеть день. И я не покажу, потому что вы обидели мою подругу.
   Мальчик оскалился, показал острые зубы и собрался, было, совсем пропасть, но я протянула руку и попробовала дотронуться до него.
   Напрасно! Моя рука утонула в пространстве, и я чуть не упала. Мальчишка оказался прозрачным, несуществующим, как голограмма в фантастических фильмах.
   - Фу, что за ерунда? - возмутилась я, восстанавливая равновесие.
   - Они же призраки, я тебе говорил. Их, как бы, и нет, - недовольно протянул Иоко.
   - Ничего себе...
   А мальчишка залился веселым смехом. Моя неуклюжая попытка схватить его за руку, похоже, показалась очень забавной.
   Девочка материализовалась недалеко от меня и тоже захихикала. После подошла к мальчику, что-то шепнула на ухо.
   - Что там у вас за секреты? - возмутился Иоко.
   - Мы все равно покажем вам, где можно переждать день. Пошли с нами, - мальчик кивнул с серьезным видом.
   Его острые зубы стали нормальными, он мотнул вихрастой темной головой и махнул рукой куда-то в сторону развалин.
   - И почему ты передумал? - недоверчиво спросил Иоко, все еще не опуская Посох.
   - Потому что Эви сказала, что ты и твоя подружка запустили часовой круг. Понимаете?
   - Не понимаем, - хмыкнул Иоко.
   - Это потому, что ты дурак, у тебя мозги промыты, и ты ничего не помнишь, - серьезно и безжалостно произнесла девочка, сурово уставившись на Иоко невинными голубыми глазками. - А твоя подружка умнее тебя, и нам ее жаль. Потому что она нас пожалела.
   Девочка повернулась ко мне.
   - Пошли с нами, не бойся, мы не обидим тебя. И у тебя есть сладкие конфеты, я сказала об этом Ханту, он тоже их хочет. Если ты дашь нам конфет, мы укроем вас.
   - Конечно. Конфет у меня хватит. На этот день - так точно, - заверила их я.
   - Рехнуться можно, - пробормотал Иоко, - мы будем ночевать с призраками...
   - Да ты сам почти призрак, только не видишь себя со стороны. Все мы тут - порождения Хозяина, настоящая только она, - девочка махнула ручкой в мою сторону, и лицо ее сохраняло такое серьезное выражение, будто ей было не семь лет, а все пятнадцать, как минимум.
   - Идем, скоро луна сядет, - сказал мальчик.
   - Идем, скоро обе луны сядут, - сказала девочка.
   И мы с Иоко зашагали за нашими новыми странными друзьями, хотя тогда мы еще не называли их так.
  
   2.
   Иоко сильно хромал и шагал медленно, опираясь на Посох. Он не жаловался, но кровавый след, что тянулся по синей траве, меня сильно пугал. Я не боялась крови, но я боялась за Иоко.
   Наши новые друзья - Эви и Хант - торопили нас, возмущались медлительностью моего Проводника, и Хант то и дело приговаривал, что в жизни еще не встречал таких копуш. Обе луны опускались за горизонт, причем маленькая наполовину залезла за большую и выглядывала оттуда только одним своим боком.
   Дети, судя по всему, знали город как свои пять пальцев. Они ныряли в такие закоулки, поворачивали в такие проходы, о которых мы с Иоко и не догадались бы. Я бы, вот, никогда не подумала, что за полуразвалившейся лестницей, у которой не уцелело и половина каменных перил, есть проход - крошечная дверка, ведущая в длинный узкий коридор, засыпанный каменной крошкой. Мы прошагали по коридору - и слабый свет луны просачивался откуда-то сверху, через щели в потолке, перечеркивая темноту узкими голубыми лучиками.
   Сразу за коридором начиналась прямоугольная площадка, тоже заросшая травой, посередине которой находился сложенный из камней круг. Трава доставала до самого верха этого круга, и даже на ступеньках, ведущих к нему, вились синие стебли.
   - Это колодец, - бойко пояснил Хант, - когда-то давно это был колодец, еще когда город был живой. Там и сейчас есть вода, она хорошая. Можно будет почерпнуть, у нас есть ведро.
   - Призраки едят и пьют? - удивилась я.
   - Мы можем вообще не есть. А можем есть, но все, что съедим и выпьем, тут же станет призрачным, - заулыбался мальчишка.
   Он был темноголовым, я уже говорила, лохматым, веснушчатым и глаза у него оказались зелеными. Его уши слегка оттопыривались, а кожа на носу облупилась, как будто он недавно сильно обгорел на солнце. Тонкая, рваная на локтях рубашка, короткие штаны, совсем обтрепанные, да босые ноги - вот и весь его наряд. Я еще ни разу не встречала таких обтрепанных мальчишек.
   Но в то же время Хант был симпатичным. То ли благодаря своим веснушкам, то ли потому, что улыбка у него получалась широкая и веселая - я не могла понять. Но, глядя, как он вертит ушастой головой и скачет по ступенькам, я не могла сдержать улыбки.
   - Здесь мы и пересидим день, - пояснил Хант. - Тут есть вода, и есть небольшая комнатка, где можно поспать.
   - Думаешь, лусы сюда не сунутся? - презрительно скривившись, уточнил Иоко.
   - Так лусы боятся нас, мы же призраки. Уж сюда они точно не сунутся.
   - А дракон? - спросила я.
   - Дракон - это призрак. Здешний призрак. Твой Проводник его не убил, просто лишил силы. Потому ему понадобится какое-то время, чтобы собраться с силами. Нас бы он точно не съел, так что ты зря переживала. А вот тебя - вполне. Он любит людей. А ты уже знаешь, что все, что съедают призраки, тут же становится призрачным, - пояснил мне Хант, махнул рукой и весело подпрыгнул, как будто ему не стоялось на месте.
   - Вот именно, злыдни, - буркнул Иоко, устраиваясь на камнях колодца и вытягивая раненую ногу. - Ладно, пересидим тут, с вами, раз вы нынче такие добрые.
   - Это потому, что вот она - Эви ткнула в меня пальчиком, - позаботилась о нас. Она пожалела Ханта. И у нее есть конфеты, а мы любим конфеты. Да, мы очень любим конфеты.
   - Вы же их только этой ночью попробовали первый раз за свою поганую призрачную жизнь. И что, уже полюбили? - зло спросил Иоко.
   - Да, представь себе, - девочка закивала головой.
   - Никто не заботиться о призраках, - сказал Хант, - твоя девчонка первая нас пожалела. Первая из всех, кто тут проходил. И она запустила часовой круг, значит, она не простая.
   - Она не простая, - закивала головой Эви, и льняные кудряшки запрыгали над ее плечами, - она совсем не простая. И если ты, Иоко, этого не видишь, значит, ты еще больший болван, чем мы думали.
   Иоко вздохнул и пробормотал, что разговаривать с призраками - это очень плохая примета. Это просто глупость. Он закатал штанину, осмотрел рану, которая оказалась длинной и большой, и попросил меня достать воды из колодца.
   - Попробую промыть водой призраков, что ли. На мне все быстро заживает, и не такое бывало.
   - А что бывало? - тут же поинтересовалась я.
   - Не помню. Спроси у этих детей, есть ли у них ведро. Чем воды начерпать можно?
   - Да сколько угодно ведер. Раньше-то здесь был невольничий двор, а наверху жили хозяева. У них были ведра из серебра, а такие не портятся никогда, - пояснил Хант и кинулся куда-то в темный проем сбоку от колодца.
   Я огляделась. Синие травы разрослись так густо, что полностью скрыли под собой камни двора. Они ползли по стенам, цеплялись за остатки окон, выглядывали из разрушенных дверных проемов. Мне стало интересно - как этот город выглядел в свое время, когда был целым?
   Я спросила об этом у прибежавшего Ханта, тот махнул рукой в которой держал небольшое ведерко, пожал плечами и коротко буркнул, что город был большой и многолюдный.
   - Вечно толпы людей, всегда жарко, все воняют и ругаются. Это был плохой город, - Хант сморщил нос, мотнул ушастой головой и кинулся к колодцу.
   - Интересно, как он наберет воду? Веревки-то то нет, - удивилась я.
   - Это же призраки, у них, на самом деле, много всякого припасено, - заверил меня Иоко, - сейчас увидишь.
   И я увидела.
   Хант отвалил большущий камень у основания колодца, и под ним оказался тайничок. Я смогла заметить рукоять кинжала, несколько стрел, сложенный старый-престарый плащ, золотые монеты и еще много всяких интересных вещичек. Видимо, дети в свое время насобирали, бродяжничая по городу. Только кому сейчас нужны монеты в этих местах? Что на них купишь?
   Мальчишка вытянул веревку, привалил камень обратно, и, нисколько не беспокоясь о том, что выдал мне и Иоко свою так называемую "сокровищницу", привязал веревку к дужке ведра. Совсем скоро у нас была вода.
   - Ее можно пить, она чистая, - заверил меня Хант и демонстративно отхлебнул из ведра.
   Иоко только скептически усмехнулся. Я вздохнула.
   - Ладно, давай сюда воду, - распорядился Иоко, - и набери сухих трав и веток. Другими словами - что-то, из чего можно сделать костер.
   - Вы разведете костер? Здорово! Мы уже тыщу лет не видели костра! - Хант довольно подпрыгнул, Эви заулыбалась.
   - Ну, Эви, пошли, давай, соберем для костра веток. Я знаю, где стоят сухие деревья. Это в саду нашего хана, где гуляли его невольницы. Там сухих деревьев - что травы в поле. У нас такой будет костер! Такой костер! - и Хант ускакал в один из полуразрушенных проемов.
   Эви последовала за ним, довольно улыбаясь.
   Я посмотрела, как Иоко морщится и смывает кровь с раны, сама поморщилась и предложила свою помощь.
   - У меня есть хорошее лекарство, оно помогает. Бетадин называется. Это такой йод, но он не щиплет и быстро заживляет раны. Давай, помогу тебе, хочешь?
   - Ну, если ты не боишься крови - то помогай. В этих местах почему-то не растут травы, которыми я обычно пользуюсь для заживления ран.
   В травах я не разбиралась, зато отлично знала, что раны надо дезинфицировать, то есть держать в чистоте, чтобы в них не завелись микробы. Это элементарно. Потому щедро залила промытую рану бетадином и замотала бинтами, которые лежали у меня в рюкзаке. Вот уж не думала, что они так быстро понадобятся.
   - Ты спас меня, - напомнила я.
   - Я бы не смог этого сделать, если бы ты не нашла каменную площадь. Ты первая, кому удалось это сделать.
   - Потому что мне подсказал ворон, что сел на мое плечо. Ты видел?
   - Нет. Я такого не видел. Первый раз слышу о говорящих воронах, - Иоко пожал плечами. - Значит, ты ему понравилась. Вороны здесь служат только Хозяину. Здесь вообще все служат Хозяину, даже призраки. Видимо, ты получила очередную подсказку и воспользовалась ею.
   - Я видела город во сне. Я должна была сюда попасть, я это чувствовала. Но почему ты не мог защитить от дракона в поле? Почему только Круглая площадь?
   - Когда ты сходишь с каменной дорожки - ты становишься сама по себе. Я уже не твой проводник, понимаешь? Я твой проводник только тогда, когда ты на синем камне. Вот как на площади. А если я не твой проводник - то почему я должен защищать тебя?
   - Кто придумал такие правила? - нахмурилась я, убирая бетадин в сумку.
   Иоко проверил, насколько туго завязаны узлы на бинте, выпрямил ногу, осмотрел мою работу, после глянул на меня. Он снова выглядел как мальчишка, уставший, голодный и раненый. Взмокшие волосы надо лбом, бледные щеки, худые скулы, царапины на подбородке.
   - Хозяин. Здесь все принадлежит Хозяину.
  
   3.
   Наконец прискакали наши призраки. Они тянули огромные остовы деревьев - каждый по дереву. Сухие черные стволы, у которых в разные стороны торчали сучья. Судя по всему, дети-призраки обладали недюжинной силой.
   - Хватит этого на костер? - осведомился Хант, встряхивая руками.
   - На два костра, - хмыкнул Иоко, - положите их у колодца и отойдите. И ты, Со, тоже отойди.
   Я поняла, что сейчас начнется волшебство, и поторопилась убраться в сторону. Все-таки что-то было необыкновенно притягательное в Посохе Иоко и в том, что он делал с его помощью.
   Вот он лишь слегка махнул палкой - и та вмиг засеребрилась, утончилась, вытянулась и тихонько засияла, бросая на траву радужные блики.
   Иоко махнул Посохом пару раз - и сучья с громким хрустом отделились от стволов. Еще один взмах - и стволы разделились на равные части, будто их кто-то перерезал ножом. Все хрустело и стучало, в воздух поднималась древесная кора и пыль, пахло терпко и резко.
   - Ничего себе! - довольно выдохнула Эви.
   - Это же Иоко! - радостно кивнул Хант.
   А подготовленные дрова и хворост уже сложились в приличную кучу.
   - Внимание! - Иоко улыбнулся, еле заметно дрогнул в его руках Посох, и с круглого деревянного конца вылетела струйка голубого пламени.
   Миг - и костер пылал, высоко вздымая яркие лохмы.
   - Вот теперь можно подумать о еде. Кто желает насобирать хасов? - осведомился Иоко.
   - Ну, уж нет. Хасов я есть не стану, - возмутилась я. - У меня есть хлеб и колбаса. И сыр. Сделаем бутерброды, и в ведерке вскипятим воду. Будет чай и бутерброды.
   - Что за колбаса? - тут же осведомился Хант.
   А Эви без колебаний подобралась к моему рюкзаку и уцепилась за собачку молнии. Оказалась, что она понятия не имеет, как это работает.
   Молния рюкзака, которая разъезжалась и съезжалась, привела детей-призраков в восторг. Они то и дело желали ее двигать, Эви трогала пальчиками зубчики, а Хант восхищенно повторял, что это тоже волшебство.
   Я не стала их разуверять. Пусть радуются. В конце концов, какие радости остались у детей-призраков в погибшем городе? Вспоминать прошлое, собирать всякое старье да пугать прохожих. Теперь я понимала, почему они так радостно вопили тогда у дороги, что Иоко ведет новенькую. Для них это была долгожданная потеха, единственное развлечение.
   Хорошо еще, что их хотя бы двое в этом городе, потому что одному можно совсем зачахнуть с тоски и стать злющим, как дракон.
   Бутерброды с сыром Ханту и Эви не понравились, зато колбасу они оценили по достоинству. Слопали несколько кусков, а после я выдала им конфеты, и они кидали фантики в костер и радостно набивали сладостями рты.
   - И что, в вашем мире полно таких конфет? И они совсем дешевые? - удивлялся Хант. - Ничего себе! Теперь понятно, почему Хозяин пожелал захватить ваш мир.
   - С чего ты взял, что он решил его захватить? - хмыкнула я. Все это напоминало мне теперь сказку о Властелине Колец. Еще один черный властелин, который желал владеть мирами.
   - Потому что Хозяин всегда так захватывает миры. Сначала он набирает себе служителей, воинов. Вот как эти проводники. Они когда-то были могущественными чародеями. А после их захватил Хозяин, забрал у них память, увеличил их мощь и поставил во главе своего войска. Между прочим, - Хант зло зыркнул в сторону Иоко, - это Иоко захватывал наш город. Он был главнокомандующим, он вел на нас войска.
   - Ну, конечно, придумывай еще, - хмыкнул Иоко, откусывая от своего бутерброда с сыром большущий кусок.
   - Ты просто не помнишь, потому что у тебя мозгов нет. Все знают, что проводники - безмозглые куклы Хозяина.
   - А у тебя жизни нет. Все знают, что призраки - бесплотные куклы Хозяина, - тут же парировал Иоко.
   - Дурак! - Эви кинула в него фантиком.
   - Мелюзга! - Иоко швырнул в нее тонкой веткой.
   Эви взвизгнула, отскочила, оскалилась, и ее зубы тут же стали острыми а милая мордашка - жуткой физиономией.
   - Напугала. Вы такими рожами только Со можете напугать, а не меня, - ухмыльнулся Иоко.
   - Да перестаньте, наконец! - возмутилась я. - Как дети!
   Сейчас они все трое и выглядели как дети. А призраки на самом деле были детьми, чего там уже.
   - Лучше расскажи, Хант, как захватили твой город. А то Иоко действительно ничего не помнит, - я недовольно глянула на своего проводника.
   Временами он выглядел и действовал, как сущий ребенок, а временами его сила и мужество пугали. Что-то удивляло Иоко, что-то забавляло или сердило - но ничто не трогало всерьез, как будто на самом деле ему все равно.
   - А что там рассказывать? Они напали на Ноом и всех уничтожили. Сожгли в магическом огне Хозяина, - недовольно скривил губы Хант и вырастил на свое голове рожки, скорчив злющую рожу.
   - А как вы уцелели?
   - Мы не уцелели. Вернее, я не помню. Помню пожар, войну. Как люди умирали. Как погибли те ребята, что были рядом со мной - просто падали штабелями. И огонь кругом помню. А после, когда очнулся - я уже был призраком.
   - Твои родные, значит, погибли, - тихо проговорила я.
   - Ну... - Хант замялся, - у меня не было родных. Я же был рабом. Вот тут, в здешнем месте, - он топнул ногой о землю. - Тут у нас был масляный двор, мы давили масло из оливок. Я помогал. Я работал с большим каменным колесом. Это была дьявольская работа, обычно мальчики, что на ней работали, долго не выдерживали. Надрывались и умирали. И еще нас почти не кормили, только кусок хлеба утром и кусок вечером. И еще немного козьего сыра и винограда. Вот и вся еда. Все время жрать хотелось.
   И Хант торопливо засунул в рот еще одну конфету, словно стараясь забыть то чувство голода, что довелось когда-то испытать.
   - Да, всегда хотелось есть, - подтвердила Эви.
   - А ты тоже была рабыней? - удивилась я.
   - Была. Не хочу рассказывать, - Эви отвернулась.
   - Гадкий у вас был город, если держал детей в голоде и рабстве. Поделом Хозяин его разрушил, - подытожил Иоко.
   - Много ты понимаешь! Это ты привел войска под Ноом! Я тебя видел, и твой Посох видел, мерзкий чародей! - крикнул на него Хант.
   - Успокойся, ладно? - миролюбиво протянул Иоко. - Я этого не помню. И у меня есть все основания не доверять призракам. Так что, давай оставим эту тему. Зато ты теперь не раб и можешь трескать конфеты сколько душе угодно. Улавливаешь преимущество, или это у тебя проблемы с мозгами?
   Эви радостно улыбнулась и заверила нас, что быть призраками на самом деле гораздо лучше, чем рабами.
   Я не стала возражать.
   - Почему же только вы стали призраками, а не все жители города? - поинтересовалась я.
   - Чтобы тут был хаос? - засмеялся Иоко. - Ты представляешь, что бы тут творилось, если бы все эти работорговцы, пираты, солдаты и прочие людишки, что обитали в Нооме, стали призраками? Да здесь был бы жуткий хаос, мерзость. Хозяин мой, конечно, любит такие вещи, но когда он захватывает мир себе, он предпочитает порядок. У него свой подход. Вот, кстати, тот дракон, что на тебя нападал. Знаешь, откуда он?
   Я, конечно, не знала.
   - Это концентрированная людская злость здешних мест. Представляешь, сколько злости? Она годами не может развеяться. Дракон восстановится, вот увидишь. Он каждый раз восстанавливается. Я его убивал уже два раза - он два раза нападал на меня на моей каменной дорожке. И каждый раз он возникает вновь. Потому что, - Иоко понизил голос, - тут, под камнями города очень много злости. Пусть Хант расскажет, что творилось в городе. Я, кажется, что-то начинаю припоминать, но очень плохо.
   - А что рассказывать? Здесь был невольничий двор, на Круглой площади был рынок для невольников. Ноом поставлял рабов для всей империи, здесь постоянно торговали людьми. Это был самый прибыльный товар. И золота в Нооме было много. Оно просто текло рекой, - принялся пояснять Хант.
   - А где брали рабов? - поинтересовался Иоко.
   - Привозили на кораблях. Тут же недалеко есть город-пристань Вейм, куда ведет Мост Забытых Песен. Вот оттуда приводили целые колонны рабов. И меня тоже привели. Как вели - я помню, но смутно. Я был совсем маленьким, даже младше Эви.
   - Меня тоже привели по той дороге, - Эви нахмурилась, и кожа ее лица стала зеленой.
   Я вздохнула и отвела от нее взгляд. Кривляться призраки, судя по всему, просто обожали.
   - Вейм я знаю. Это третий Перекресток, нам еще предстоит его пройти.
   - А когда войско Хозяина окружило Ноом, то Вейм к тому времени уже пал, но никто из его жителей не уцелел. Мы закрыли ворота, и нас, мальчишек поставили на стены, чтобы мы кидали вниз, на врагов, мешки с песком и горящие соломенные ядра. Ну, знаете, набивали кожаные мешочки соломой, обмакивали в смолу, поджигали и кидали. Я тогда здорово обжегся, у меня даже кожа с руки слезла. А мой надзиратель дал мне подзатыльник и велел все равно кидать вниз ядра. Потому что меня все равно убьют - так он сказал, и руку мне лечить ни к чему. И я видел, как гибли мои товарищи, такие же пацаны, как и я. А после, я кажется...
   Тут Хант уверенно кивнул головой и заулыбался.
   - Я вспомнил. У меня так болела обожженная рука, что я решил прыгнуть вниз со стены. Все равно жизни не было никакой. И я прыгнул, и я помню тебя, - он ткнул пальцем в Иоко. - Это ты навел на меня свой Посох и произнес какое-то заклинание. Вот почему я стал призраком! Ты меня сделал призраком!
   - Я тоже вспомнил что-то такое. - Иоко нахмурился и положил свой бутерброд на камень. - Да, это я заколдовал тебя. Мне стало жаль падающего мальчишку и, чтобы он не умер, я наложил какое-то заклятие. Не могу вспомнить - какое. Но вы, паршивцы, натравили своего дракона на троих моих подопечных! И ваш дракон съел троих! Трое у меня послушали ваших воплей и свернули с дорожки! И она бы тоже погибла, - Иоко указал на меня пальцем, - вы и на нее напустили вашего дракона, потому что вам, видите ли, скучно и хочется посмотреть, как дракон жрет людей, мерзкие отродья мерзкого города. Если бы она не нашла Круглой площади, она бы тоже погибла!
   - Но она ее нашла. Потому что Отмеченная, - тихо проговорила Эви, ставшая серьезной и спокойной.
   И тут все замолчали и посмотрели на меня. Все трое: Иоко, Хант и Эви.
  
Оценка: 7.55*17  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"