И что из того, что растоптаны связи,
И что из того, что молчат провода?
И что из того, что все песни похожи
Одна на другую, а та - на тебя.
В моей преисподней как будто бы людно,
Но поздно сшивать уже рану край в край,
И я разделяю все случаи жизни
На что было до и после тебя.
Милан, Дрезден, Париж... Тысячи марок, яркие обертки, украшенные витрины. Я устал бродить меж ними, устал слушать о преимуществах духов над туалетной водой, о красотах запонок и бесценности удавок галстуков. Иногда мне кажется, что замри я в музее у картин, мне и там назовут цену.
Поиски подарков всегда сводили меня с ума. Дни перед Новым Годом и днями рождения друзей можно смело, и не глядя, обводить черным. Вышедшие из горнила гиены огненной, они сливались для меня в бесконечную головную боль и километры магазинных полов. Что можно подарить человеку, у которого есть абсолютно все?
А если... не человеку?
Зубодробительный вопрос. А отвечать на него по сороковому кругу с каждым годом все сложней и сложней.
Москва - город, где все есть, и, даже если чего-то нет, тебе это найдут...
Знать бы еще, что ищешь и кто назовет цену вопроса.
Я не знал.
Для каждого человека образ подарка - дело индивидуальное: кому-то хватает букета подснежников с конфетами, кому-то и Мерседеса мало, для кого-то важна цена и качество, для кого-то красота и экзотичность. Я - счастливый обладатель именинника, которому не нужно ничего.
Хотите сказать, так не бывает?
Личный опыт и километраж доказывает мне обратное.
Особенно процесс усложняется, если относишься к подаркам так, как я: ненавижу дарить бесполезные вещи. Какой в них толк? Через пару дней безделушки забываются, и вся предпраздничная нервотрепка оказывается где-нибудь на полке в гостиной, свалке или, амнистированной, в чулане на даче. Плод моих усилий... Какая наглость!
Состою из эгоизма и не считаю нужным это скрывать.
Только вот, почему я с такой жизненной позицией накручиваю регулярно мили/лье/метры по весенним дорогам, представляющим из себя живописную смесь грязного снега с песком поверх последнего льда? Год за годом. Наплевав на машины и курьеров...
Видимо в этом и скрыта вся подноготная жизни.
Может подарить ледяную статую в мой рост?
Хотя бы для того что бы посмотреть, как будут, корячась, убирать ее тающую громаду с драгоценного паркета в гостиной?
Настроение хуже затянутого серыми облаками неба: рано обрадовались модницы в весенних плащиках - будет снег...
На Тверской тесно от машин и людей, в выходные дни тут аврал. На Арбате бестолково толпятся туристы - поклонники матрешек и ушанок. На Театральной - новая премьера, у Пушкинского все перегорожено.
Бутики сменяются ювелирными и антикварным, а те в свою очередь простенькими универсальными магазинами.
Я похож на поток без русла.
Так бы и блуждал по городу, изображая честность, если бы непечатная часть моего тела ни подсказала, что температура упала ниже удобоваримой, и я рискую потерять необходимые запчасти без чего-нибудь горячего, а лучше стопки.
Раз уж в гонке за подарками разум молчит, покорно прислушался к голосу... ммм интуиции. Главное: через десять минут мне уже стало тепло за маленьким столиком, а услужливая девушка в форме принимала заказ на кофе с пирожным. Всегда был сладкоежкой. Впрочем, с возрастом пристрастие к белому яду прорезается только в минуты депрессий. "Мама" непрозрачно намекала, что с моей неменяемой годами внешностью это скорее повод волноваться и обходить шоколад стороной.
Хорошая женщина, хоть и стерва.
Уютный кафе-ресторанчик во дворах успокаивает, сейчас он почти пуст, его звездный час явно не "близко полдень", так что на меня персонал смотрит скорее удивленно. По красным глазам бармена легко догадаться, что время вялых ребят тикает в ритм сумречной жизни и сон они досматривают стоя.
Пирожное съелось незаметно под полчашки черного кофе, пить горечь дальше не хотелось.
Знакомые, видя мои издевательства над собой, кривятся, но помалкивают, да и куда им оценить переливы сладости в горечь и обратно? Не объяснять же современным нигилистам, что черный кофе с пирожными по вкусу совпадает с моей памятью и жизнью?
В их мятежное время накопленный опыт принято запивать градусом, хлестко, до потерь сознания, без претензий на романтизм.
Полумрак ресторанчика и добротный провансальский стиль успокаивали.
- Можно к вам присоединиться? - Женский голос вырвал из задумчивости меня очень даже вовремя: кофе остыл, а я глумливо смотрел в пустой зал, неизвестно что вспоминая.
- Можно, если вы предпочитаете обедать со статуями, - губы против воли сложились в жесткую усмешку. Если бы не чутье, то был бы уже дома, а не в пустой лавочке ни пойми где.
Даме, возникшей за моим плечом, было лет пятьдесят, а то и все шестьдесят. Она оказалась наредкость старомодно одета, а строгий пучок поседевших волос и очки в тонкой золотой оправе делали ее похожей на смесь коршуна с отставной учительницей по немецкому языку.
Неласковый комментарий даму не смутил.
- В мои годы в самый раз готовиться к жизни под гранитом со статуями, - и женщина с неожиданной грацией уселась напротив, заслужив от меня пару "фирменных баллов внимания".
Официант проявился из полумрака эффектней любого киношного вампира, без каких-либо сигналов с нашей стороны. Отвратительный масс-медиа-пром и вызываемые им даже у меня ассоциации испортили весь прогиб услужливости пареньку.
Заказ новоявленной соседки по столу не впечатлил: набор вегетарианских салатиков и зеленый чай. Я, пользуясь случаем, обновил кофе. Только вот есть липкий сахар в тесте совершенно расхотелось.
- Молодому человеку добавь яблочный пирог, Гарик, - дама жеманным жестом расстелила на коленях салфетку.
Возражать я не стал. В конце концов, скука и депрессия - два самых страшных врага предпраздничных дней, - тогда глодали даже не мою тень, а родные пятки.
- Благодарю, - древний, как дама напротив, оборот слетел естественно и завис под взглядом из-под очков. Я невольно сместил взгляд и начал рассматривать ее длинные узловатые пальцы с идеально накрашенными ногтями. Диссонанс французского маникюра и возраста владелицы задел что-то во мне, выбивая в очередной раз плотину из-под потока дурного настроения.
Чутье, чутье, чутье!
Не видел я в ресторане ничего примечательного.
- Кэт уверяет, что французский маникюр вышел из моды прошлым летом, - Кто спрашивается тянул за язык? Грубо.
- Зря она так, красивые вещи не стареют, - собеседнице принесли салат и соусник. Официант приторно скалился, снимая с подноса мой кофе с пирогом и пирожными.
Да уж, выглядел я, наверно, как любимый внук, выкроивший таки пару минут для богатенькой бабушки...
Идти на улицу не хотелось, а пересаживаться попросту было глупо.
- Приятного аппетита, - любезностью постарался сгладить неловкость. Все же воспоминания о бабушке, учившей манерам, взывали к совести лучше заветов о почтении к старшим.
Знали христиане на что упирать: собственное чувство вины легко открывает дорожку для любви к ближнему.
Хоть и показной.
- Не надо так напрягаться, юноша. Люди, в отличие от вещей, стареют. Вы же не хотите состариться раньше времени? - Она с достоинством поглощала салат, а я как дурак (хотя почему как?), пытался понять, что мне мешает встать и уйти, оставив странную даму жевать траву одну.
- Не волнуйтесь, меня это не скоро коснется, - Ave, правда! Постарался унять боль в раскалывавшейся голове и с зеркальным достоинством выпить кофе. Получилось без малого плохо. Раскаленная лава стекла по языку в пищевод, и мне стоило титанических усилий удержать приличествующее мероприятию лицо.
Что я делаю и зачем?
Желудок уверял, что глупость.
- Вы решительно мне нравитесь, - она чуть склонила голову на бок, и рассматривала меня, как коллекционер очередную находку.
Пренеприятнейшее чувство.
- Попробуйте пирог. Жано - настоящий волшебник, такую шарлотку можно попробовать было лет сорок назад в лучших кафе Парижа.
- Боюсь, я слишком молод, чтоб сравнивать, - Ave, ложь, что честнее правд! Но пробую.
Пирог и, правда, был волшебный, как поклонник сахара, я могу в этом признаться. Хотя бы себе.
- Вкусно, - отвечать на пытливый взгляд все же пришлось, а самому кусок в горло не лез.
- Бесспорно, - улыбнулась бабуля, а для меня неожиданностью стали ее ровные белоснежные зубы: Голливудская улыбка на увядшем лице. А ведь когда-то она была весьма красива. Даже, очень. Было в этом что-то трагичное, как черный кофе с пирожными...
Подобный мысленный ряд примирил меня с присутствием женщины напротив.
- Вы пробовали это чудо в Париже? - Поддерживать разговор - святая обязанность, тем более что сотрапезница практически ничего не съела, а мой кофе рисковал снова получить озноб.
- Для статуи вы разговорчивы, - она как-то неуловимо напряглась. - Да. Мой второй муж любил Париж, хотя всю жизнь болел Россией. Вирус, доставшийся ему от деда...
- Вы не любите Россию? - А в голове щелкнули винтики, пытаясь подсчитать сколько же ей лет, если сороковник назад был второй муж... Неужели, одна из..?
- Нет, Россию я люблю, я не люблю ее идеализировать. Не мучайтесь, юноша, мне семьдесят девять и скоро будет восемьдесят. У вас очень говорящее лицо.
- Никогда бы не дал вам столько! - Стоит ли говорить, что я был в шоке?
А она мучила салат и улыбалась чему-то своему.
- Сколько есть - все мои. А вам?
- Мне двадцать восемь. И зовут меня Андрей, - А вот это чернейшая ложь, но дама ее не чувствует и оскорбление не стремится смахнуть... Таки не наша.
Все это отдавало дурной пародией на мои собственные "случайные знакомства" в барах и на дискотеках.
Всегда любил фарсы с запахом душка, однако, любоваться ими стоит со стороны.
- Клара, раз уж вы просто Андрей. Рада знакомству, - она протянула мне тонкую руку с узловатыми пальцами жестом последней русской императрицы, и, вот вам крест, я почувствовал себя ослом. После заминки, спешно вспоминая традиции, поцеловал даме ручку. В темноте зазвенело стекло - бармен, справа от нас, что-то разбил. Ну да это его трудности. Я отпустил дамские ручки с сухой, пергаментной кожей и устроился поудобнее. Игра обещала быть интересной, и спешить мне действительно было некуда.
- Клара, скажите честно, что вам нужно?
- А что нужно вам? Ведь вы почему-то еще сидите здесь, - она сплела тонкие пальцы в замок. В этом жесте было нечто от молитвы. Досада, пожалуй, самое точно определение тому, что я почувствовал, но отвечать-то требовалось в пределах вежливости.
- Я не спешу, и это место ничуть не хуже любого другого, - кажется, удалось ее зацепить.
- Вот вы и ответили на свой вопрос. Что делать скучающей экс-эмигрантке в собственном кафе, как не беседовать со скучающими посетителями? - "опа!", - мысли разбежались мушками и разом встали на новые рельсы:
- Простите.
- И вы. Мне всего лишь стало интересно, какая проблема заставляет столь юного молодого человека выглядеть столь обреченно, - Клара еще не промокнула губы салфеткой, а появившийся официант уже поставил перед ней чайничек с зеленым чаем и кусок яблочного пирога на изящном блюдце. Мой собственный кофе почти остыл, от пирога я отщипнул лишь чуть-чуть для приличия. Смотреть в черноту кофе - не лучший выход в неопределенной ситуации, но и объяснять ровеснице революции и гражданской войны, что вся моя проблема - отсутствие подарка... Мне было странно.
Да и зачем?
- Жаль. Это могло бы быть интересно, - тон скучающей аристократки собеседнице удивительно шел. Царственная бабушка. Была бы одной из...
Впрочем, была - ни была.
- Не будем о проблемах. Здесь я отдыхал от безнадежных поисков подарка человеку, у которого все есть.
- Так уж прям все? - Картинное удивление почти не отличить от настоящего, только ироничные морщинки в уголках губ выдают ее.
- Абсолютно все, насколько я знаю. Не поверите, но мы знакомы море лет: одна школа, один институт, общие друзья. Я был свидетелем на свадьбе, и первым утешителем после развода...
Я неспешно рассказывал сказку о сказках, а Клара подбадривала меня, одобрительно кивая, и как-то сам выдался непрошенным секрет: "Это игра и моя жуткая головная боль в одном флаконе".
Пришлось пояснять, изучая разводы кофейной гущи.
- Когда нам было по.. пятнадцать, мы отдыхали на Байкале в "палаточном лагере". Почти скауты, о которых тогда еще не знали у нас. До магазинов, понятно, не добраться, а праздновать день рождения надо, вот и появилась эта игра: "Подари мне то, что можешь дать только ты".
Шутка, в которой с каждым годом все меньше шутки.
- Тогда это был "воздушный змей с привязанными к нему фонариками". Местные приняли его за НЛО, военные шерстили район, уфологов набежало... Мы к тому моменту уже в Питере были, а вот приятель с Байкала взахлеб рассказывал о буче. Потом были самые невообразимые вещи. Я привозил из-за рубежа, из поездок с "отцом-дипломатом", то, что мы в 90е в России даже во снах не видели. На двадцать лет.., когда по России гулял кризис девяносто шестого года, мы праздновали в лучшем ресторане с живым оркестром. На двадцать пять - я уговорил мимов с лондонского фестиваля театрального искусства устроить Сад Живых Фигур на подмосковной даче. С профессиональным фейерверком они смотрелись потрясающе, самое оно после развода...
Клара была удивительным слушателем: внимательным и не отвлекающим замечаниями, - а я щурился, вспоминая счастливые лица в отсветах китайского личного чуда...
Как дети.
Я не заметил, что с описания подарков перескочил на якобы детские (и не очень) проказы.
Маленькие разбойники незаметно выросли в больших пиратов.
- На свое двадцатидвухлетние я чуть не переплавился в убивца! Пока летал в Германию на встречу с партнерами.. отца, банда вольных художников - отщепенцев превратила мою московскую квартиру в нечто среднее между музеем модерна и галереей сюрреализму, устелив весь пол "цветами из клякс". Я едва не схватил инфаркт, когда вошел в розовую прихожую, где половина вещей прилеплена на потолке, а вместо окон - зеркала! И это в двадцать два года! Ох, и чесались же руки пройтись по кое-кому... Сдержался тогда. Но, каюсь, я мелко отомстил на следующий год, собрав на подмосковную дачу всю родню, вплоть до четырехюродных племянников, и убедив их играть этакую сицилийскую мафиозную семейку. Не хочу вспоминать, сколько это стоило денег и нервов. Но результат! Это было божественно! - Именно божественное блаженство отразилось на моем лице.
Клара искренне рассмеялась, чуть придвинувшись ко мне над столом: из мутного зеркала ее подрагивающих очков на меня смотрел пацан лет двадцати с восторженным лицом и всклоченными блондинистыми буклями до плеч. Надо отдать должное, это произвело протрезвляющий эффект, однако эхо воспоминаний еще билось внутри. Я осторожно провел по коротко подстриженному ежику рукой, призывая себя и прическу к порядку.
- Как видите, Клара, за столько лет игры, даже наша фантазия может дать течь. Через три дня я должен преподнести то, что могу дать только я, но не знаю, чего еще не дал, - сопутствующая комплекту слов ухмылка вышла чуть грустной.
- Вы изумительный человек, Андрей, видимо серость неба Москвы так действует на вас. На что меня считают человеком энергичным, но вы... - она как-то беспомощно взмахнула кистью, выполнив ею пару "бочек" и "штопор".
- Спасибо, что выслушали, миледи, - благодарность вышла бледноватой и сухой.
- Не надо так отчаиваться, мой юный друг. Быть может, мне удастся подать вам пару идей?
- Спасибо, Клара, но в том-то и трудность, что придумать должен я сам... Хотя, честно говоря, дня два назад я распрощался с очередной будущей Миссис, так и оставшейся Мисс, и виной этому наша странная дружба. Увы, пока еще не одна "леди" не смогла ужиться с мыслью о том, что на безумства я иду вовсе не ради нее.. - Обреченный щелчок пальцами в духе "Эврика! обломалась" отлично подходил под киношную фразу: "Ну и хрен с ним!".
Ощущение было будто я не кофе пил, а виски, притом чистейший и много.
- Неужели не было желания подарить бедняжкам Сад Живых Фигур? - Лукавый взгляд Клары почему-то не насторожил.
- Ни разу. Цветы без счета, цацки, даже как-то Вика выпросила жуткую лысую кошку с не менее жуткой ценой, но... Видимо вся моя фантазия улетучивается ради одного дня в году, - картинно разведя руками, я невольно пародировал мимов, что так зацепили на фестивале театрального искусства. Выглядело это в деловом костюме достаточно комично. Женщина рассмеялась, легко, удивительно чистым для ее лет голосом.
- Вы неподражаемы. Вы же ее безумно любите, ну так и подарите ей себя, раз все остальное уже дарили, - по тому, как я напрягся, Клара мигом поняла, что сказала что-то не то. "Не то" - это мягко сказано.
Дарить себя ... - да это совсем с головой не дружить!
Впрочем, в озвучку пошел совсем другой текст.
- Мой друг - мужчина. Виталий, Витька или Витек, но никак не она... Мне пора, Клара. - Я начал подниматься, когда сухие, как тайские целебные палочки, пальцы вцепились мне в локоть.
- Андре, простите меня, - от волнения она даже перескочила на французский акцент.
А что я?
Как будто, если я уйду, смогу забыть сказанное ей.
Чертовы артефакты!
Сел под умоляющим взглядом.
- Простите, я не хотела вас обидеть.
- Вы не обидели, Витек и, правда, мне слишком дорог. Как мы только, что выяснили коллективными усилиями, дороже женщины, на которой собирался жениться, - Я поморщился. От несварения мыслей голова начала пухнуть. Неужели чутье и дрянной "компас" намекали на... Даже думать не хочу! В прошлый раз за сутки "права на все" Мечтатель едва не принес меня в жертву какому-то полупсиху, вознамерившемуся осчастливить мир.
Щелчком вызвал официанта.
- Виски. Двойной и без льда. И бутылку, - дама лишь удивлено вскинула брови, но промолчала. Я цедил принесенный виски, а она рассматривала ставшую вдруг безумно интересной скатерть. Молчание давило на нервы.
- Знаете, Андре, за свой век я видала разное. Вы меня удивили, думаю для вас не секрет, что иногда люди могут стать дороги за пару часов больше, чем те, с кем жил годами рядом? Я не говорю о Викторе, - поспешно добавила она. Меня скривило, как от зубной боли. Две сладких финтифлюшки явно не та закусь, чтоб пить виски. В голове начинало шуметь, так и хотелось сказать, что Виктор на самом деле Виталий, а в ее возрасте... Но вырвалось другое:
- Вы похожи на мою бабушку, леди самых честных правил, - жесткий, почти жестокий сарказм в каждом звуке.
Я устало протер глаза, стараясь сфокусироваться на женщине напротив. Где-то на задворках сознания совесть игры жалобно стенала бабушкиным голосом, что надираться в присутствие дамы некрасиво. Оскорблять ее тем более.
- Зря вы так убиваетесь. Любовь - не ненависть. Хотя и не легче.
- Клара, - предостерегающий взбрык потонул в жесте, которым она поправила шаль. Защищающимся и ломким.
- Не перебивайте старших, Андре. - Ее пальцы вцепились в ни в чем не повинные кисти бахромы от шали. Столько уязвимости было в этом простом движении и тонкой старушечьей шее, выглядывающей из кружевного воротничка, что она враз из коршуна превратилась в неоперившегося птенца под взглядом повара.
В который раз за вечер мне стало бермудно от намешанных идей?
- Когда-то давно, мы с мужем снимали квартирку в Париже. Дела наши шли не так, чтоб блестяще, зато мы были молоды и влюблены. Что еще нужно? Париж, богема, любовь... Нашими соседями была очень необычная пара. Анри и Фабьен. Художник - портретист и музыкант. Анри был гением в своей сфере. Его картины выворачивали на смотрящего всю подноготную ожившей на холсте души, а Фабьен, если говорить честно, был так себе музыкантом, зато с гонором самого Паганини. Чего мы только не наслушались с мужем, пока месяц искали замену этой опрометчиво снятой квартирке. Просыпались они, как и мы с утра, но вот ночи... Это было либо безумие любви, либо безумие ссор. Не кривись, не маленький уже и вроде не ханжа. А краснеешь мило. - Ну не злобно же шипеть на бабушку-одуванчик? Могу посмеяться над своей мнимой степенью ханжества.
- Благодарю, - язык вязнет во рту... перекатывая не сказанное.
- Так вот. Эта жгучая парочка вечно ругалась до потери пульса одной из сторон. В стены летели бутылки с вином, пару раз Анри выносил сломанные мольберты и порванные эскизы. За последнее я готова была удавить Фабьена собственными руками. Потом он на неделю пропал. А Анри, вечный праведник Анри, пил, не просыхая, пока это чудовище не вернулось в состоянии, слабо отличающемся от него. И все началось заново.
К чему я это рассказываю?
А к тому, что перед тем, как уезжать я имела весьма интересный разговор с Анри, пока его пассия скрылась в консерваторию. Я задала ему вполне личный вопрос: "Ради чего? Вы ведь можете быть великим, а тратите себя на неудачника".