Аннотация: Второй написанный мной фанфик. На этот раз по Доктору Кто. Надеюсь, что последний.
Рождество. Один из самых ожидаемых и радостных праздников из всех. Снег, яркие мигающие огоньки, красочные витрины, запах карамели, шоколада, и подарки! Да, что за чудесное время.
Я обожал рождество. Даже будучи уже взрослым, я с радостью нырял в этот красно-зелёный водоворот суетливых приготовлений, в этот бесконечный поток людей, текущий от магазина к магазину. Я был отчаянно влюблён в этот праздник. Да и как можно иначе? Рождество - это моя работа. Было моей работой до того сочельника... Самого странного и пугающего сочельника из всех.
В тот вечер воздух был до хруста насыщен запахом Рождества! На ёлках сверкали огоньки гирлянд, звенели бубенцы, раздавался радостный смех. Улицы были полны народу. несмотря на довольно таки поздний час. Лица всех прохожих просто светились весельем и предвкушением праздника. Почти всех.
Без одиннадцати десять из дверей магазинчика табачных изделий Ната Шермана, что на пересечении сорок второй улицы и пятого авеню, вышел перепуганный Крис Райт, и, постоянно оглядываясь, побежал в сторону Нью-йоркской публичной библиотеки. Это был обычный мужчина лет тридцати, одетый в опрятное и стильное пальто, полы которого радостно развивались, повинуясь стремительному движению и порывам декабрьского ветра. Яркий, полосатый шарф непомерной длины, весёлым шлейфом болтался сзади, словно хвост воздушного змея, запущенного на день независимости.
Мужчина расталкивал прохожих, рассекая их плотный поток, словно тупой нож застывшее масло. На перекрёстке он едва не столкнул промоутерский плакат, приглашающий отведать имбирных пряников в пиццерии "Браво", отчего подрабатывающий там промоутер в костюме Санты наградил бедолагу не праздничным "Хо-хо-хо", а вполне обыденным "Смотри куда прёшь, ублюдок!".
Едва не попав под дюжину машин пересекая пятое авеню, Крис бросился бежать в обход массивного здания библиотеки, украшенной венками и гирляндами в честь неизбежно надвигающегося праздника. Напротив массивной лестницы, ведущей к дверям этого храма позабытых знаний, он вдруг резко остановился, словно осенённый некой пугающей мыслью. Его и без того бледное от испуга лицо, посерело и исказилось гримасой ужаса. Сунув руку в карман своего пальто, Крис вытащил оттуда свой бумажник и резким движением отбросил его прочь, словно это был не кожаный кошелёк с портретами президентов внутри, а ядовитый паук.
Проследив, как его бумажник по плавной дуге исчезает среди праздной толпы, мужчина вздрогнул и продолжил свой бег вглубь Брайант-парка.
В парке было людно, несмотря на столь поздний час. Сочельник - семейный праздник, но здесь, в самом сердце самого прекрасного города мира гнездились одинокие, слишком занятые или слишком самовлюблённые, чтобы заводить семью, а потому в ночь перед Рождеством, парковая площадь была полна людей, ищущих способы заглушить это всепоглощающее чувство одиночества.
Миновав статую Гертруды и уютный грилль-бар, мистер Райт свернул на аллею сороковой улицы. Тут было тише, ибо всё веселье проходило на центральной площади парка у фонтана, а здесь шатались только ищущие уединения парочки да случайные прохожие.
До памятника Гёте, Крис добрался уже изрядно запыхавшимся, а потому остоновился, чтобы перевести дух и унять дрожь в коленях. Тут то его и настигли преследователи. Их было шестеро, все как на подбор высокие, закутанные в длинные плащи. Свои лица они скрывали высоко поднятыми воротниками и полями своих фетровых шляп. Они выступили из теней, моментально окружив мистера Райта и отрезав ему все пути к отступлению. Аллею наполнил звук, похожий на тихий шелест листьев, хотя никакого ветра не было и в помине, да и деревья уже давно облетели и могли шелестеть только в своих причудливых древесных снах.
- Нет, - прошептал бедолага, озираясь, словно загнанный в угол зверь. - Не надо! Прошу Вас! Я никому не скажу!
Преследователи не отвечали. Они просто продолжали медленно сжимать кольцо, до тех пор пока Крис не скрылся из виду за их широкими спинами. Шелест превратился в треск, сухой и более механический, чем игра ветра в зелёных ветвях. Этот звук поглотил вопли мистера Райта, его мольбу и зов о помощи.
А потом всё стихло, и в этой тишине отчётливо прозвучал радостный звон бьющейся бутылки шампанского, выскользнувшей из моей руки.
Ах да, позвольте представиться - Бенжамин Филициус Курц, представитель седьмого поколения семьи Курц, некогда знаменитых в узких кругах кондитеров и праздничных распорядителей. И пусть жизнь моя протекала вдали от тех самых узких кругов, что предпочитали не вылазить за пределы дождливого старого света, семейные традиции я чтил в полной мере, сделав сладости и праздники своей профессией.
В тот злополучный вечер я спешил на одну из организованных мной же вечеринок с бутылочкой прекрасного брюта из своей личной маленькой коллекции. Дела задержали меня в моём магазинчике, и я решил срезать через парк, благо в этот столь праздничный вечер улицы были полны людей и безопасны для перемещения даже для таких миролюбивых людей, как потомственные кондитеры.
Я бодренько шагал по аллее сороковой улицы, ведь, несмотря на свой несколько тучный вид, был вполне шустр и, неожиданно для злословов и завистников, проворен, и пребывал в обычном для меня и этого праздника, прекрасном расположении духа.
Что и говорить, пугающая сцена, что развернулась у подножия памятника Гёте, невольным свидетелем которой мне не посчастливилось стать, повергла меня в настоящий ужас.
Сначала я даже не понял, что за чертовщина здесь происходит, но семейное шестое чувство, которым славятся настоящие кондитеры и организаторы празднеств, подсказало мне, что происходящее - это полнейший кошмар. Глядя как искорёженное страхом лицо Криса, хотя тогда я ещё не знал его имени, исчезает за этими широкими спинами, а вопль, вырывающийся из его распахнутого рта тонет в сухом шелесте, я оцепенел. Холод пронзил меня до самых глубоких слоёв моего естества, опутав, сковав, заморозив воздух в моих лёгких.
Впрочем, всё было не так уж и плохо - подозрительные люди в плащах были заняты своей жертвой и не видели остолбеневший памятник ужасу имени меня. Всего в нескольких десятках метров гуляли люди, радуясь празднику и мимолётному чувству беззаботности, так что паника моя в тот момент была не совсем обоснована.
Только вот предательский брют думал иначе. Никогда не доверяйте бутылке - она подведёт вас в самый неподходящий момент. Шампанскому надоело болтаться, уютно устроившись в моей руке, и оно радостно выскользнуло, разлетевшись на десяток радостных осколков от удара о промёрзшую каменную плитку.
Очаровательный звон огласил окрестности, перекрыв даже всепоглощающий сухой шелест, к которому добавились новые, ещё более странные, пульсирующие звуки. Плащи, теперь я буду называть их именно так, резко развернулись и узрели меня. Не самое, скажу я вам, замечательное ощущение на свете.
Они тут же расступились, выпуская безжизненное тело из своего дружного круга. Ну, на самом деле тогда я не был уверен, что господин Райт был уже мёртв, ибо в голове моей гремело только одно, столь популярное у молодёжи и малообразованных слоёв населения слово, и мне было совершенно не до разглядывания чего бы то ни было.
Я стряхнул оцепенение и резко развернулся, чтобы броситься в храброе бегство, но тут же обнаружил, что окружен. Мой нос упёрся в деревянную дверь, окрашенную в кричаще синий цвет. Она не была новой - вполне себе потёртая и видавшая виды дверь, явно нуждающаяся в опытной руке, но всё же была в ней одна деталь, заставившая сердце моё, окрылённое надеждой, биться ещё сильнее. Этой деталью была большая белая надпись "Полиция".
Чтобы рассмотреть её, мне пришлось отшатнуться, потирая ушибленный нос, но оно того стоило. Что делает честный человек, находящийся в смертельной опасности, при виде двери с надписью "Полиция"? Конечно стремиться войти!
Я дернул за ручку, но та совершенно не желал поддаваться, а потому пришлось пожертвовать мягкостью моих рук и барабанить по этой облупленной синей доске что есть силы, мучая горло призывами о помощи.
Даже не оборачиваясь, я слышал, как Плащи медленно подходят ко мне. Сухой шелест нарастал, приближался и постепенно поглощал даже звук моего собственного голоса, отчего сила моя лишь прирастала и удары становились всё более сокрушительными. Я даже начал побаиваться, что кулаки мои пробьют эти трухлявые доски, и мне придётся объясняться с господами полицейскими по этому поводу, но возможность сохранить жизнь в тот момент показалась мне лучшей альтернативой, нежели страх перед возможными неприятностями с законом.
Когда боль в руках стала почти невыносимой, дверь внезапно приоткрылась, и из появившейся щели высунулась всклокоченная голова крайнее разозленного пожилого мужчины. О том, что он был явно не в духе говорили его огромные, злобные, нахмуренные брови, готовые броситься мне в лицо и растерзать за ту дерзость, с которой я постучал в его дверь.
Серые глаза, которые казались сильно старше, чем их хозяин, окинули меня быстрым оценивающим взглядом.
- Нет-нет-нет-нет, - его голос, сдобренный целым ведром британского акцента, звучал словно приказ, не терпящий возражений. - У меня уже есть мамочка, которая бухтит и гундит и вечно ноет, что надо было сидеть на месте и пропускать всё веселье! Вакансия занята, приходите через тринадцать лет.
И дверь захлопнулась, оставив меня недоумённо моргать. Впрочем, на ошеломление и удивление, к сожалению, у меня совершенно не оставалось времени. Я вновь принялся колотить в эту дверь. Реакция последовала незамедлительно - щелкнул замок и всклокоченная седая голова вновь оказалась под зимним Нью-Йоркским небом.
- Что? - спросил он с этой непередаваемой интонацией, которой так любят подражать мальчишки в старшей школе, считая, что это придает им некую таинственную привлекательность.
Прежде чем я успел открыть рот, этот громкий старик обернулся куда-то внутрь будки и закричал:
- Нардол, почему я открываю дверь?! Это шумно и отвлекает!
- П-п-простите? - я наконец разлепил свои непослушные губы, но извинение - это всё на что хватило моего кондитерского духа.
Старик вновь уставился на меня с недоумением.
- За что? Что ты натворил?
- Это полиция? - спросил я слегка осмелев.
- Это полицейская будка, - из проёма высунулась рука и указала мне на крупную надпись, которая и стала причиной моего вторжения. - Совершенно обычная полицейская будка, не вызывающая никаких подозрений!
Увы, на удивление, у меня совершенно не было времени.
- Помогите! - взмолился я указывая рукой себе за спину, ибо шелест уже почти что щекотал мою нежную упитанную шею, - Эти господа, возможно, вознамерились убить меня!
- Что за чепуха! - возмутилась голова в проёме. - Если бы они хотели вас убить, то совершенно точно сделали бы это за то время, которые вы докучаете мне и нарушаете ход моих мыслей этим раздражающим шумом! Да и кто просит о помощи, когда ему опасность грозит лишь "возможно"!? Идите со своим "Возможно" в полицию и прекратите пожалуйста шелестеть так настойчиво!
Дверь вновь захлопнулась, оставив меня наедине со своими страхами и дышащими мне в затылок Плащами.
- Но это не я... - едва слышно пробормотал я в синие доски и медленно обернулся, желая встретить свою судьбу как подобает настоящему кондитеру.
- Что ты сказал? - раздался командный голос над самым моим ухом.
От неожиданности я вздрогнул и покорно пролепетал:
- Что эти господа, возможно, вознамерились убить меня.
- Нет-нет-нет-нет! Что ты сказал после этого?
Я сглотнул ком, что огромной круглой карамелью застрял у меня в горле.
- Что это не я?
Дверь хлопнула и рядом со мной появился обладатель этой рассерженной всклокоченной головы.
Он был неимоверно тощим и высоким, разодетым в какой-то странный фиолетовый то ли смокинг, то ли короткое пальто, узкие фиолетовые брюки в тонкую полоску и белую рубашку, накрахмаленные манжеты которой выглядывали из рукавов этого самого "то ли смокинга".
- Именно! - на его худом и покрытом морщинами лице сияла некая детская восторженность, которая никак не соответствовала его суровым бровям. - Если не ты издаёшь этот докучливый шелест, то кто? И почему эти господа, которые "возможно" вознамерились лишить тебя жизни, до сих пор медлят?
Он вскинул руку и в его ладони появился странный продолговатый предмет, похожий на детскую шариковую ручку - такую же несуразно большую и украшенную бессмысленными деталями. На конце этой "ручки" располагался небольшой кристалл, который тут же замерцал, а воздух вокруг наполнился противным вибрирующим писком.
Человек из полицейской будки принялся бегать вокруг остановившихся плащей, тыкая этой "ручкой" в самые разные места, словно прощупывая или даже сканируя их.
- О, как любопытно! Великолепно! - восклицал он, переходя от одной закутанной в одежды фигуры к другой. - Отличное подражание! Уж с вашей то физиологией - просто феноменальное подражание, скажу я вам!
Наконец он прекратил свою странную пляску и вернулся ко мне.
- Замечательные новости! Ты оказался прав, что для твоего вида ещё больший нонсенс! Эти господа и в самом деле вознамерились убить тебя!
- Замечательно... - пробормотал я.
Честно признаться, к этому моменту я вообще перестал понимать что происходит. Больше скажу, я вообще перестал понимать что-либо и просто покорился судьбе, как настоящий кондитер.
- О, ты даже не представляешь, на сколько это замечательно! - ответил старик и скрылся в своей будке, оставив меня наедине с Плащами и моей судьбой.
Я стоял, бездумно глядя в тёмные щели, что оставались между высоко поднятыми воротниками их длинных плащей и полями шляп, и гадал, будет ли мой конец чудовищно мучительным или же мгновенным и безболезненным.
Плащи оставались неподвижными ещё несколько мгновений, потом словно встрепенулись и начали приближаться, смыкая свой смертельный полукруг.
Шелест превратился в отвратительный хруст и я уже физически ощущал, как этот раздражающий звук впивается в мою кожу сотней тысяч острых лезвий.
Вопреки своей решимости, я невольно отступил на шаг назад и вжался в закрытую дверь. Неожиданно, она поддалась и я, потеряв опору, опрокинулся на спину, закатываясь внутрь этой странной синей полицейской будки.
- Я уж думал, что ты решил остаться и обсудить с этими господами какой-нибудь примитивный человеческий вопрос, что было бы глупо. Во первых - они не способны поддержать беседу. Глупые отростки, щупальца кракена, плавники Левиафана. Всё, на что хватает их сознания - это выполнять приказы. Ну а во вторых - они таки вознамерились убить тебя, что делает переговоры крайне непростым делом.
Голос старика разносился и дробился вокруг, словно мы были в какой-то концертной зале, но я слушал его в пол уха. Плащи были уже почти на пороге, а потому я, проявив всю свою кондитерскую прыть, вскочил на ноги и захлопнул дверь. Впрочем, особой надежды, на то, что эта хлипкая деревянная доска задержит их, у меня не было, а потому я поспешил убраться от двери как можно дальше. Как оказалось, убраться в этой будке можно было очень далеко.
За хлипкой синей дверкой располагался обширный круглый холл, отделанный в причудливом ретро-футуристическом стиле, явно рукой начинающего дизайнера. Все эти металлические лестницы, лампочки, перила и круги явно не имели никакого предназначения, кроме как вызывать недоумение. В центре холла возвышалась странная конструкция из светящихся стеклянных труб, шестигранной панели с множеством несуразных кнопочек и рычагов. Всё это отчаянно напоминало рисунок третьеклассника, которого попросили нарисовать рубку космического корабля. Быть может - даже второклассника.
В центре, у этой самой панели, стоял старик и взирал на меня с ожиданием и нескрываемой гордостью.
Сказать честно, от простора и окружения я слегка опешил, но мысли мои были направлены скорее на то, что осталось за моей спиной, нежели на то, что открылось моим глазам.
Озадаченно хмыкнув, я поспешил ретироваться в противоположный двери угол, бросив на ходу.
- Вы ведь таки не полицейский, да?
На лице старика на мгновение появилась сияющая улыбка.
- Да, да. Я зна... - улыбка быстро исчезла, сменившись недоумением, а затем и возмущением. - Что?! Как?! Я... Нет! Конечно нет! Что?! Ты?!
Я прятался за тонкими перилами внешнего пандуса, что охватывал холл широким кольцом, и наблюдал, как старик стремительно вышагивает вокруг пульта и яростно размахивает руками.
- О, человечество! - причитал он. - Перед тобой открылось невиданное чудо, величественная аномалия, технологическое божество, а ты не удостоил его даже толикой внимания! Нардол! Твоё хамство просто меркнет перед непробиваемостью этого существа!
Внезапно он остановился, замолчал и, кажется, даже поник.
Всё это было даже трогательно и интересно, но совершенно не вовремя, о чём я и поспешил напомнить этому странному старику в фиолетовом костюме.
- Простите, что прерываю ваш великолепный оскорбительный монолог, - даже в самые отчаянные моменты кондитер должен оставаться вежливым, - но за мной гонятся господа в плащах с намерением преждевременно завершить дни моего существования. Я догадываюсь, что вы не полицейский, но раз уж вы находитесь в полицейской будке. не будите ли вы столь любезны и не предпримите ли по этому поводу какие-нибудь действия?
Он встрепенулся и принялся носиться вокруг панели с надменной торжествующей улыбкой.
- Полиция... Полиция помогает при приступах небольшого испуга. Карманники, недобросовестные продавцы, просроченные йогурты - вот чем занимается полиция. Я же - Доктор!
Машина загудела, вибрируя где-то в основании моего черепа и всё вокруг вдруг начало ходит ходуном, пульсируя в такт этому странному гудению.
Я, как и полагается настоящему храброму кондитеру, смело вцепился в поручень, и тем самым сумел сохранить достоинство и равновесие.
- Доктор? - переспросил я, всё таки поддавшись наследственному любопытству. - Терапевт? Дантист?
При мысли о последних по моей мягкой спине пробежали вполне обоснованные мурашки... Стоматологи - природные враги кондитеров, от которых мы, увы, не в силах спастись.
- Ты увидишь! - с некоторой загадочной торжественностью сказал старик и картинно дёрнул один из множество рычагов на панели.
Пульсирующий звук тут же умолк, оставив где-то в глубине моего сознания отдалённое затихающее эхо, а вместе с ним прекратилась и тряска.
Доктор, как он сам себя назвал, проявил завидное для своего возраста проворство и вмиг оказался около двери, вызвав у меня легкий приступ паники. Опасения мои не были беспочвенны, ибо он распахнул эту самую дверь, и не признающим отказа тоном, скомандовал:
- За мной, Нардол! Это будет интересно!
Сердце моё совершило смертельный прыжок с тройным переворотом, когда этот загадочный старик сделал шаг и скрылся из виду. Воображение тут же нарисовало мне жуткую картину плотного круга Плащей, сухой шелест и падающее тело. Я ждал криков, треска или ещё каких-нибудь знаков совершившегося несчастья, но стояла просто оглушительная тишина.
Время шло, а тишину никто нарушать так и не собрался. Сквозь распахнутую дверь падал блеклый рассеянный свет и никаких Плащей не заходило внутрь. Я уже начал чувствовать себя невероятно глупо, вцепившись в этот железный поручень, торча в полном одиночестве в этом странно декорированном зале.
Набрав в грудь побольше ободряющего воздуха, я разжал пальцы и неспешно направился к выходу.
За пугающе приветливо распахнутой дверью стоял полумрак. Сделав осторожный шаг за этот, с позволения сказать, порог, я замер, ошеломлённый и полностью сбитый с толку.
Передо мной стояло огромное, под самый потолок, окно, из которого открывался вид на весь сити. Это было даже не окно, а стеклянная стена, тянущаяся от одного края огромного офиса, до другого. В том, что это был офис, сомнений не было - невысокие разделительные стенки опенспейса, столы, офисные стулья, плоские мониторы и разнообразные копиро-факсимильные аппараты просто не оставляли места для фантазии и домысла. Только это был не дешевый опенспейс, которыми полнились промышленные районы города - это был, прямо сказать, элитный офис, шикарно обставленный, с просторной лайф-зоной, столами из настоящего дерева и кожанными креслами. Да и вид из окна открывался наипрекраснейший.
Вот так, внезапно, я, из праздничного парка, оказался в полутёмном офисе, на вершине одной из башен сити. Одолев мимолётный приступ паники и подавив в себе желание вновь вернуться к поручню, я сделал ещё пару шагов вперёд и принялся осматриваться, пытаясь найти этого безумного Доктора, или хотя бы какие-нибудь намёки на прояснение происходящих со мной таинственных событий.
Однако, стоило мне обернуться, моё недавнее удивление померкло перед лицом настоящего шока. Та самая спасительная синяя дверь и впрямь вела в небольшую, в четыре - пять квадратных футов, синюю же будку. Через открытую дверь был виден необъятный футуристический холл, который ну никак не мог уместиться в такую крохотную будочку, не важно, какого цвета она была и какие надписи её украшали.
Мой мозг вскипел, как карамель в кастрюльке, и взбунтовался, придав прыти моим коротким ногам. Я трижды обежал вокруг этой синей коробки, не в силах принять простой факт - размер внутренний никак не соответствовал размеру внешнему.
Что это? Как такое вообще возможно? Неужели это магия? Пришельцы из космоса? Технологии будущего? Нет! Нет-нет-нет! Это иллюзия! Это фокус, дым и зеркала!
Подобные мысли словно пузырьки углекислого газа роились в моей несчастной голове, затмевая все потуги моей логической половинки рассудка достучаться до моих рук и ног.
Словно ополоумевший, я носился между рядами шикарных офисных клеток, запинаясь о стулья, задевая углы, но всё равно продолжая свой бессмысленный возбуждённый бег.
Совершая очередной очумелый круг, я заметил приоткрытую дверь и тут же направился туда, повинуясь своему чутью или ещё какой-нибудь ерунде.
Ворвавшись в эту дверь словно маленький круглый ураган, я тут же наткнулся на таинственного Доктора, и едва успел затормозить, хватая ртом воздух, словно загнанный пёс.
- Она... - прохрипел я, с трудом выжимая слова из пересохшего горла и тыча рукой в сторону оставленной синей будки. - Она... она!
Нахмуренные, готовые вцепиться мне в лицо брови и серые, слишком старые для кого-либо глаза, постепенно остужали мой пыл своим суровым взглядом и серьёзным видом. Сердце успокаивалось, переставая прыгать в моём горле и постепенно убралось в глубину грудной клетки, а мысли постепенно замедлили свой умопомрачительный хоровод, позволив, наконец, внешним раздражителям достучаться до моего сознания.
Краем глаза я заметил какое-то медленно движение и резко повернулся, так и не закрыв рот. Вокруг нас располагался обширный кабинет, доверху забитый пачками денег. Они были свалены в беспорядочные кучи и занимали почти что всё свободное место, кроме одного широкого стола, на котором стоял допотопный компьютер и множество машинок для счёта денег. Только, увы, совсем не это заставило меня вздрогнуть.
Среди всех этих гор бумажной валюты, стояли Плащи, десятки фигур закутанных в свои длиннополые одежды.
- Она меньше снаружи, чем внутри... - закончил я своё предложение скорее по инерции, чем по необходимости.
Доктор усмехнулся, оглядывая комнату.
- Это, конечно, замечательно, что ты наконец заметил этот невообразимый факт, - тихо прошипел он сквозь сжатые губы, - но мне кажется, что сейчас не время восхищаться и восхвалять.
Он резво пробежал через комнату и оказался у компьютера, вовсю размахивая своей шумной светящейся ручкой.
- Посмотри! - теперь голос Доктора звучал в полную силу, эхом отскакивая от стен комнаты. - Это же прекрасно! Сосредоточие зла! Глаз бури!
Я совершенно не понимал, о чем бормочет этот странный старикан, но стоять под тяжелыми взглядами Плащей в одиночестве мне тоже совершенно не хотелось, а потому я поспешил присоединиться к Доктору у стола.
Он же продолжал размахивать руками и декламировать.
- Как вам не стыдно! Такие сильные, такие мудрые, а не желаете принять самую простую истину! Устроили тут разборки!
Внезапно раздался знакомый сухой треск, нарастающий шелест. Как и в первый раз он показался мне отдалённо знакомым, но я никак не мог вспомнить, где я его уже слышал.
- Ох, не надо угроз! Я вас не боюсь! Это вам стоит бояться меня.
Треск всё нарастал. Я искал глазами его источник, переводя взгляд с одной неподвижной фигуры Плаща на другую, но никак не мог его обнаружить, пока не опустил голову.
Это были счётные машинки! Стоящие на столе приборчики яростно ворошили стопки купюр снова и снова, заполняя комнату этим назойливым, всепроникающим звуком. Чёртовы банкноты, шелест которых порой так согревал мою душу! Вот откуда мне был знаком этот, внезапно ставший пугающим, звук.
Старик между тем выскочил на середину комнаты, ткнул своей ручкой в ближайшего Плаща и громко продекламировал:
- Я Доктор! Посмотрите в своих учебниках по истории, в легендах, в мифах, в колонках новостей! Загляните в будущее и узнайте, кто я такой и почему не стоит со мной связываться! Вы нарушили договор о сосуществовании на планете, которая находится под моей защитой!
Голос его звучал торжественно, повелительно, оглушающе и вполне надменно, только на Плащей он возымел абсолютно обратное действие. Все укутанные фигуры двинулись вперед. Разом, словно по повелению руки невидимого дирижёра или даже хориографа.
Они шагали в ногу, сжимая полукруг и стремясь захватить нас в кольцо. Треск счётных машинок стал уже совершенно невыносимым, к тому же внезапно взвившиеся в воздух купюры, сформировали несколько маленьких торнадо и влились в общую какофонию сухим шелестом.
Что-то неприятно кольнуло меня в палец, выжав из моего храброго духа скупое "Ай!". Поднеся руку к глазам я с ужасом увидел тонкую длинную линию пореза, через которую уже начали сочиться капельки крови.
Вы конечно ожидаете, что я скажу "У меня закружилась голова" или "Внезапно, мне стало дурно", но это было бы абсолютной глупостью. Я - кондитер! Это моя профессия - постоянно находиться среди опасных колюще-режущих предметов! Порезы и царапины - это моя обыденная повседневность.
Поэтому я машинально сунул порезанный палец в рот и принялся быстро соображать над сложившейся ситуацией. Размышления мои длились едва ли долю мгновения, ибо Доктор вцепился в мой рукав своей железной рукой и настойчиво потащил в сторону выхода из этой шумной комнаты.
Казалось, до синей будки был всего десяток метров, но как только мы вышли в уже знакомый мне опенспейс, дорогу нам перегородили двое Плащей. Доктор резко развернулся и зашагал в сторону массивной стеклянной двери, ведущей в коридор.
Во мне не было ни испуга ни удивления. Казалось, последнюю эмоцию из меня выжала эта странная, невозможная синяя будка, так что я покорно последовал за Доктором, едва поспевая за его длинными ногами.
Коридор оказался таким же пустым, как офисные помещения, оставшиеся позади. Обстановка в нём вполне соответствовала шикарности и значимости этого места, которое было, несомненно, крайне значимым и шикарным для сити.
Когда же дыхания моего стало не хватать для столь быстрого перемещения, я высунул повреждённый палец изо рта и спросил: