Спутанные нити волос сопротивляются порывам ветра. Песчаная буря - такая редкость в северной части планеты. Боги шутят. Им не впервой устраивать стрессовые ситуации для покорно принимающего свою участь народа.
"Вижу, значит верю" - сказал мне когда-то еще живой Хью. Его смешила эта фраза, потому что именно из-за нее мир превратился в то, чем он является сейчас.
В этом нет вины маленькой глупой девчонки Элизабет. Ее обманули, внушив знание того, что не желали видеть другие люди. Семилетняя девчонка стала современным пророком.
Но в чем нестыковка? - спросите Вы.
Ни одна религия не подходила под слова Элизабет. Единый Бог - вот основа самых распространенных на Земле религий. У Элизабет их было три. Мужчина и две женщины, как утверждала девочка. Вот, что значит истинное равновесие сил. Ни два, ни четыре, ни один, а три.
Все началось с невинных сказок на ночь и снов, приходящих после них. Златокудрая принцесса, протягивающая вперед руки, звонко смеющаяся в ответ на желание девочки не уходить. За ней последовала ее темная сестра-близнец, с холодными как лед глазами и теплыми губами. Соблазнительница. Позже ее прозвали Лилит и обвинили в ведьмовстве, порождении дьявольского отродья... Список можно было продолжать до бесконечности, если бы слова верующих в единого Бога были близки к правде.
Но...
Старый Хью был прав. Насколько б предан он не был вере, он отказался от нее. Переступил через свои убеждения и пошел следом за Троицей. И остался жить, хранимый их пристальным оком. Правда, малышке Элизабет повезло меньше. Она умерла от рук собственной матери. Когда новые Боги только пришли к власти, все живущие на Земле разделились на два противоборствующих лагеря. И тогда был создан отряд Инквизиции, чтобы уничтожать неверных. История идет по спирали и неизменно повторяет свой ход. Вот только действующие лица: ведьмы и охотники на них, - меняются местами.
"Скажите, во что Вы верите и я скажу, кем Вы являетесь"
Инквизиция - как приятно это слово на вкус, но губы болят. Из-за ветра идут мелкими трещинками и сочатся сукровицей, а песок лишь усугубляет дело. И почему умные вещи приходят мне в голову, когда становится поздно. Прячу нижнюю часть лица в широкий шарф, глаза закрыть я додумался, а подумать о защите дыхательных путей не догадался. Итог ясен и без моих комментариев.
Я зол. Нет, не то слово. Я просто в ярости. Почему меня отправляют в эти дикие забытые Троицей места. Хотя, не такие уж они и забытые, если здесь бушует песчаная буря. Но кто сказал, что здесь должна быть группа поселенцев, молящихся Всевышнему. Два дня назад я похоронил старого Хью, а ведь он был крепким старикашкой. Холод добил его, а через десяток километров пути погода резко изменилась и тащить с собой лишний груз в виде шубы, теплой обуви и двух свитеров. Жара под двадцать пять и это не предел. Чем дальше, тем хуже.
- И это в северной части планеты! - срываюсь на крик, но мой голос теряется в ветре.
Захожусь диким смехом, все равно никто не услышит моей истерики. Привычное дело, когда один-два раза в месяц тебя накрывает и мир издевается над тобой. Слышать шепот, чувствовать дыхание, шевелящее волосы на затылке и истерично смеяться в ответ.
- Не мое дело, не хочу знать, - бессвязно бормочу под нос и падаю на колени.
Незнакомые пальцы сжимаются на моем плече. Я знаю, это произойдет опять. Каждый раз я сопротивляюсь и но голос становится еще более настойчивым, а прикосновения ощутимее.
- Уйди!
Вскидываю голову, оглядываюсь назад. По очкам бьет песок, но я никого не вижу, а пальцы на плече сжимаются сильнее. Хочется скулить от беспомощности и страха. И тогда он шепчет, указывает мне путь, направление куда идти и смеется. Ненавижу его, потому что, как покорная кукла поднимаюсь с колен и следую его указаниям.
Пять лет назад я оказался на улице. Родителей сожгли на костре, а меня несмышленого ребенка оставили в живых. Их смерть не оставила мне ничего кроме парочки малоприятных воспоминаний.
Помню я мало, но и этого достаточно для того, чтобы они являлись ко мне в ночных кошмарах.
Мать, читающая молитву всю дорогу к костру. Ее заковали в цепи и вели по главной площади нагую, открытую жадным взглядом толпы. По стопам текла кровь и впитывалась в холодную землю, под глазами пролегли темные круги, а губы покрылись сухой коркой. Ее казнили, как ведьму, а меня заставили наблюдать за происходящим.
Когда она кричала от боли, я рвался ей навстречу, но тяжелая рука удержала меня от опрометчивого поступка. Я думаю, что именно в тот день, он пришел ко мне в первый раз. А теперь следит за мной каждую минуту. Иногда шепчет по ночам и ласково обнимает за плечи. Единственное, что он не может, спасти меня от ночных кошмаров. Почему? Сколько раз я задавался этим вопросом. Кричал в пустоту. Взывал к помощи, но он молчал. Я обвинял его, проклинал все на свете. И слышал тихий вздох в темноте. Или мое воображение играло со мной в игру. Как сейчас, я слепо шел по чужой указке.
Песчаная буря резко стихла, оставаясь пугающей практически непроницаемой стеной за моей спиной.
- Впрочем, как и всегда... - оттягиваю ворот плотной водолазки и снимаю очки.
Здесь нет песка и защищаться не от чего.
Если Бога нет, то что защищает этих людей, истинно преданных своей вере. Они, как слепые котята, ничего не видят, но верят, что их защитит кто-то намного больше их. Наши Боги не могут проникнуть сквозь воздвигнутый барьер. И это делает за них Инквизиция. Хью говорил, что когда-нибудь эта игра им надоест и они уйдут из нашего мира, удовлетворив свое это. А потом добавлял: "Все Боги - эгоисты, а наши еще и дети в душе".
Взгляд мой падает на испуганных людей. Да, я весь в песке, но мой черный балахон всегда наводит ужас. Чувствую, как по сосудам пульсирует кровь. Их жалобные умоляющие о пощаде лица только разжигают во мне безумие. Вот мальчишка. О, как он похож на меня! Жмется к старой дряблой женщине с трясущимися руками, словно та способна его защитить и сохранить от гибели. Смешно, но я не смеюсь. Мне хочется плакать. Всякий раз, когда я исполняю приказ, мое сердце рыдает. Оно разрывается на части между желанием жить и принесенной клятве.
- Вы в праве решить свою судьбу, - начинаю я.
Заученная речь, которую я повторяю раз за разом. Никакой реакции. А мальчишка слушает. Интересно, кем приходится ему эта старуха?
Я чувствую, как нарастает напряжение, с каждым произнесенным мной словом. Не успеваю заметить...
Хватило одного мгновения, чтобы сбить мне с ног. Что это? Вода. Непонимающе смотрю на них. Какого черта происходит? Губы старухи дрожат... нет, она шепчет... А мальчишка... маленький предатель! Смотрит на нее подобострастным взглядом. Паршивец, а я видел в нем себя.
В следующую секунду их маленький мирок взрывается моим криком. Жжет, безумно жжет грудь.
- Дурак, какой же ты дурак. Такого дурака даже язык не поворачивается сыном назвать!
Подрываюсь с криком на губах. Очередной кошмар и только. А вот дыра на груди материальна и ожог на коже выглядит не слишком приятно. Я бы сказал безобразно и опасно. Падаю на землю без сил. И почему я еще жив?
- Поэтому Инквизиторы никогда не ходят в одиночку на задания, - все тот же завораживающий голос.
- Помолчи и не порти момент, - парирую я.
Небо чистое и голубое. Когда в последний раз я вот так смотрел в небо? Не хочу омрачать прекрасный момент несущественными иллюзорными явлениями. И пусть через минуту меня растерзает толпа, сейчас я счастлив. Тихий вздох и небо закрывает высокая темная фигура.
- Отойди. Исполни последнее желание, дай вдоволь насмотреться на небо. А потом делай, что хочешь.
- Все, что захочу?
Слова застывают в глотке. Моя галлюцинация приняла материальную форму. Паника! Мне страшно. Я схожу с ума, нужно бежать.
- Ты разрешаешь?
И слова застревают в глотке. Ужас сковывает сердце и диктует ему собственный безумный ритм.
- Тогда я забираю тебя себе. Теперь ты только мой.