- как хочешь, я не буду заставлять, но я хочу, чтобы ты знал, что мне будет плохо там...без тебя.
- я знаю. И все-таки должен остаться. Прощай.
- нет. До свидания. Я знаю. Мы еще встретимся.
- буду рад.
Он сказал это до неприличия сдержанно. Как клинок в сердце. Она, силясь возненавидеть его, ну, или хотя бы убедить себя и свое сердце, что не стоит так некультурно себя вести, расправила крылья и взмыла ввысь. "нельзя оглядываться, ни за что нельзя!" но все-таки украдкой посмотрела на остающуюся на земле птицу. Он смотрел на нее. И тоже плакал. Без слез. Как и положено настоящему высокогорному орлу. Но она чувствовала камень, лежащий на его сердце, испытывала те же чувства, что и он. Чайка привыкла к этому. Они с самого начала чувствовали на двоих. Хоть и не виделись ни разу. Только во Сне. Где они были Птицами. Он Орлом, Она Чайкой. Они летали вместе. Добывали себе пищу. Много разговаривали. Все больше о самих себе. Но никогда она не позволяла себе заговорить о чувствах. "Больно, когда отвергают, но еще больнее отвергать, особенно того, кто небезразличен". Он не скрывал своих мыслей. Не боялся сказать, что привязался. И она не боялась. Ничего. Почти. Только что он исчезнет. Но никогда не задавала этого вопроса. Никогда не просила. Потому что знала ответ. Может, она просто чувствовала, а может, и мысли немножко читала. Она могла бы приворожить. Заставить. Но... Это неправильно. До последнего момента она надеялась, что маленькое желание, которое она так старательно в себе душила в течение всей этой сказки, не сбудется, нет, а станет и его желанием. Хоть капельку. На минуточку. Просто чтоб попробовать. Но и безмолвно умоляла его сторониться от этого желания. Потому что завязнув на мгновение, она не вылезет никогда. А он с каждым полетом позволял ей все больше и больше. Птичье сердечко разрывалось на части. Оно хотело. И говорило, что она сделает ему больно. "нельзя, - говорила она сама себе, - ни за что, это плохо". Она говорила ему все, что говорилось, а после слов укоряла себя, пыталась наказать, заставить молчать, но потом говорила еще...и еще...и еще... Когда, наконец, ей удавалось справится с собой, он смотрел на нее ласково своими огромными серыми глазами с золотистыми прожилками и проводил крылом по ее перьям. Она не говорила, что этот жест приносит ей дикую, почти непереносимую боль. Ей хотелось взлететь и упасть камнем. Или клюнуть себя, чтобы физическая боль заглушила сердечную. Но она скучала без этого жеста. Он придавал ей сил. Сил для следующего полета. Поэтому она просила его повторить. Хотя и знала, что он принесет ей страдание.
Однажды он не появлялся на приморских скалах очень долго. Сначала Чайка просто ждала. Потом несколько раз облетела окрестность. Его нигде не было. "а вдруг я его обидела? В последний полет я позволила себе слишком много" После очередного полета Птица решила отдохнуть. Не заметила, как уснула. Приснились ей две птицы: Орлица и Чайка. Она была Орлицей, а Чайкой был Он. Они летали над морем и скалами. У нее были серые глаза с золотыми прожилками и длиннющие ресницы. Его глаза напоминали воды океана. Синие, глубокие. Метафора "в них можно утонуть" в его случае приобретала прямое значение. В них было опасно смотреть. Нет возврата никому. И ей тоже. Белое оперение Чайки слепило глаза. Когда она проснулась, он был рядом. Смотрел золотыми прожилками, улыбался. Поглаживал перья.
Когда он расправил крылья, чтобы взлететь, она увидела у него на боку несколько белоснежных перьев. Под своим крылом Чайка увидела несколько золотых перьев. "Теперь мы части друг друга. Но зачем нам это? Мы и так близки. Может, немного меньше, чем хотелось бы, но больше, чем с кем бы то ни было была близка я". Тем не менее, она была счастлива. "Быть частью его", - ликовало глупенькое сердечко. Она чувствовала каждое перышко Орла, каждую клеточку его тела. Как сама переживала каждый взмах его крыла. И уставала за него. Но не сознавалась. "Я сильная, выстою, выдержу! Это еще один экзамен судьбы". Так они летали, Чайка и Орел. Пользовавшись моментом, она забирала у него его боль. Чтобы ему было хорошо.
Теперь пришло время прощаться. Оглянувшись, Орлица снова пережила эту историю с самого начала, когда он спас ее от гибели. Тогда она думала, что сможет все. Потом она думала, что не может ничего. Потом она мечтала его завоевать. Потом оставить его бедное больное сердечко ему, чтобы сам решал. А потом... больше ничего не было, пришла пора прощаться. "Милое Чудо!" - подумала она.
"Милое Чудо!" - повторила она вслух, глотнув из чашки. Снова посмотрела на небо. "Zoi" так и не появилось. "Ничего, я сильная, это просто еще один Экзамен. Так же как и с Брутом. Я его выдержала, теперь меня похвалили. Здесь то же самое. Наверное...". Она взяла листок с кровати. Сохраненные наспех стихи. Прекрасные стихи. Вспомнила свое последнее появление в Мировой Паутине. Зашла в надежде увидеть его. Надежда - весьма цепкое и жестокое чувство. Сначала она дает радость, а потом заманивает в свои смертоносные объятия, опутывает паутиной несбывшихся желаний и душит, душит. Его не было...наверное. Зато... были прекрасные стихи, которыми она питалась, как сладкое перед сном. Впервые за вечер она улыбалась. Потому что чувствовала.
Я заходил вчера в твой сон...
Тебя позвал в ночной туман...
В тебя по-прежнему влюблен
И это, право, не обман
Я в этот сумеречный час
С тобой одной, с тобой одной.
Ночная тьма сближает нас
А разлучает свет земной.
После каждой строчки она писала: "Еще, еще. Дальше!". Дрожащая рука выделяла куски текста и еле нажимала кнопки на мыши, чтобы копировать зачарованные буковки для распечатки. Больше ничего не нужно было. Только не пропустить ни строчки, успеть сохранить и чтобы и-нет не проглючило. Даже бешеное желание увидеть мигающий конвертик имело сейчас второстепенное значение. Она ЧУВСТВОВАЛА. След опять горел. А сердце трепетало от свершившегося чуда. "Да, я могу появится не только буковками в небе...Где еще? Ну мало ли...мало ли...я думаю, ты меня узнаешь, я люблю проявляться частицами себя в самых неожиданных местах...смотреть ниоткуда глазами с желтыми прожилками". Она узнала. Возможно, он и не хотел проявляться сейчас. Или не мог...или просто не собирался...но она его видела. И глаза его тоже видела. Они смотрели ниоткуда и отовсюду... они сводили с ума и выворачивали сердце наизнанку. Она чувствовала, что каждая клеточка ее тела опять хочет взмыть в небо. В московское ночное небо. Которое дарит ей снег. Которое смотрит на нее этими глазами. Они стали для нее и радостью и бедой, и соломинкой и омутом, и счастьем и проклятием. "Я просто воспринимаю все близко к сердцу. Не надо строить иллюзий несуществующих чувств. Ты заигралась. Уже путаешь реальность и Игры, черт бы их побрал. Ничего нет. Понятно тебе? Н И Ч Е Г О!!! Нет и быть не может. Тебе нельзя. У тебя в руках миллиарды жизней, если ты не забыла. Ага, миллиарды тех, кто жизни не слишком-то и достоин, кто тратит ее на просиживание задниц в кабаках и на женщин, которые лягут в постель с первым встречным не для удовольствия, а ради денег...ради них я должна сдерживать себя? Это их жизнь. И ты не в праве осуждать их. Да и он будет несчастен. Мы же договаривались, что если сам захочет, то никаких проблем, а ломать жизнь ему - это подло и глупо. Тебе от этого лучше не станет. Сама знаю, что не станет. Поэтому и сдерживаю свои желания. Сдерживаю, насколько могу". Маленький внутренний диалог привел в порядок чувства. Сердце ныть не перестало, но клятвенно пообещало вести себя приличнее. Она знает, что если он только захочет, она исполнит все его желания. И расплатится сама. Уже платит. И ох, какой дорогой ценой. Никто, ни одна фишка еще не обходилась ей так дорого. Кофе кончился. Она встала из-за стола. Закутавшись в махровый плед, потому что чертовски замерзла, добрела до кухни. Коридор казался на удивление длинным. Включила свет, достала песок, джезву, бутыль с родниковой водой и кофемолку. За кофе надо было брести в кладовку. Завернулась поплотнее в плед, она вышла из кухни и заглянула в соседнюю комнату. Достала пакет карт нуар и, уже не удивляясь наличию в углу кладовки пары глаз, ушла в кухню. Размолола кофе, получилось гораздо больше, чем она кладет обычно... пена поднималась в два раза медленнее, чем всегда. Открыла припрятанную бутылку коньяка, разумно решив, что сегодняшняя ночь - вполне особый случай, хотела было добавить в кофе, но схватила стакан, порезала лимон, насыпала на тарелочку немного соли (вдруг захочется лимона с солью), составила все это хозяйство на поднос и отправилась в свою комнату. Не снимая пледа, она уселась на кресло и сняла заставку.
Через полчаса перечитывания всех его фраз за сегодняшний день глаза запросили пощады. "Что же со мной творится? Что я делаю? Зачем? Даже если иллюзии подчас реальнее действительности, то к этой иллюзии это не относится. Запомни, милая, НИЧЕГО НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!!!". Она зажмурилась, пытаясь написать в сознании эту фразу. Надпись получилась тусклая и размытая. Ни сердце, ни сознание не хотели уговариваться. Им не нужна была какая-либо взаимность. За день они привыкли ежесекундно поглощать пищу. И вот теперь требовали добавки. "Нельзя, - вертела она у себя в голове. - Нельзя!!!" Но стрела уже достигла цели. "НЕ СМЕЙ!!!" - заорала она уже в голос, дав себе звонкую пощечину. Но колени опять затряслись. Через пять минут пришла мама и сообщила, что пора бы уже спать, и сунула ей под нос стоящий на телевизоре будильник: короткая стрелка неумолимо приближалась к четырем. Она только отмахнулась. Мама ушла. Еле дотерпев, пока закроется дверь в родительскую спальню, она кинулась в душ. Побила все рекорды. Сорок пять минут ледяной воды. Она их не чувствовала вообще. Все пространство вокруг занимала только боль, которую требовал ее организм. "Ха, а собственно для чего я и заводила все это...неужели от скуки? Нет, тебе, милая, нужен был тот, кто доведет тебя до такого состояния, кто сможет найти твое слабое место". Он нашел. И нажал. На кнопку. Вылезла из душа, потому что поняла, что все без толку. Вернулась в комнату. Опять мерзнет. Закуталась в плед. Надела наушники, включила радио. Скоро пять. Скоро утро. "Жалко, что не будний день. Значит, письма ждать не стоит". Кое-как смирилась с ноющим сердцем. Но тут опять. Навалилось. Хочется закричать! Выключила компьютер. Оделась. Вышла на улицу. Там хорошо. Небо опять дарит снег. Можно в любом прохожем угадывать его. Она достала мобильник, набрала номер.
- алло? - из динамика раздался сонный и сердитый голос мужчины.
- привет, это Ася. Ты мог бы сейчас приехать?
- ты с ума сошла?! Пять утра?!
- может, и сошла. Но мне надо.
- ладно, через полчаса буду.
- нет, надо быстрее.
- подруга, да что с тобой?! Крыша на месте?
- она у меня давно уже в отпуск бессрочный удалилась. Плохо мне. Приезжай.
- ладно. Стой у своего дома и не уходи никуда. Скоро приеду.
Через пятнадцать минут около нее остановилась черная иномарка. Она в нее залезла и скомандовала: "Строгино". Водитель посмотрел на нее немного неласково, но ничего не сказал и тронулся с места. Приехали очень быстро. В пять утра в Москве немного машин. Дороги свободны. Красота.
- Спасибо. А теперь уезжай. Мне нужно побыть тут одной.
- я приеду?
- ладно. Через час. Около въезда в Ашан.
Мужчина хмыкнул и укатил. Она посмотрела в небо, улыбнулась и побрела вперед. Ей было все равно, куда идти, кажется, она проходила мимо дома ее знакомого, и вдоль парка (хотя парк ли это, она там как-то купалась) и еще где-то. Когда оказалась рядом с Ашаном, джип уже ждал ее.
- куда теперь, шеф?
- домой. Писать буду.
- а может, ко мне? Я тебе помогу, да и настроение у тебя улучшится.
- нет.
Мужчина вопросительно посмотрел на нее. Она на него. Водитель не выдержал взгляда. Отвернулся. Они поехали. Когда остановились около серой высотки:
- ну достоин я хотя бы поцелуя?
- достоин.
- так целуй.
Она посмотрела на него, прямо в глаза. Он поежился.
- у тебя глаза белые.
- я знаю. Они весь день такие.
- я привык, что они у тебя то серые, то синие, то какие-то желтоватые, но это уже слишком. Ась, при всей моей нежности к тебе...не пугай, а? расскажи, зачем тебя носило в Строгино в пять утра?
- сейчас, Чеса возьму и выйду. Дождись.
Даже если б Сергей (так зовут водителя джипа) не хотел ее ждать, он бы все равно остался. Таким повелительным тоном это было произнесено.
Через восемь минут вышла она. Черный здоровый пес сразу задрал лапу и умоляюще посмотрел на хозяйку, мол, подожди, я тут, кажется, надолго. Мужчина подошел к ней и вопросительно посмотрел. Она кивнула: "Расскажу, наверное, но не сейчас, пошли на аллею". Втроем они отправились гулять.
- рассказывай.
- что?
- Ася. Я же вижу, что с тобой что-то не то. С какого тебе вдруг приспичило в Строгино?
- там Тепло.
- а у меня тоже...
Он обнял ее. Хотел было поцеловать, но она вырвалась, сверкнула глазами.
- никогда не делай так без моего желания. Нельзя принуждать никого. Это подло.
- да что с тобой творится сегодня?
- ничего. Ты не поймешь. Как не понял меня, когда я тебе рассказала правду. Ты думаешь, что я совсем дурочка и не увидела, как ты ржешь?! Ха-ха!!! А твоя фраза: "Асенька, киска, попей валерьяночки", когда я тебе с пеной у рта доказывала, что я видела сон про Джуфа. Я ненавижу, когда меня называют киской!!! А то, что ты сказал, что называть себя Чиффой - это тупо?!
Она достала сигарету и закурила. Руки дрожали. Но ей не было холодно. Они дрожали оттого, что она чувствовала сейчас: безмерное напряжение, гнев, усталость и энергию-через-край.
- ты куришь?!
- теперь да.
- отлично...
пауза
- хорошо, чего ты хочешь?
- от тебя - ничего. Спасибо, что отвез. Мне это было необходимо.
- малыш, а как же я? я ж загнусь!
Она остановилась, посмотрела на него.
- знаешь, сколько я ждала этих слов?! Как они нужны были мне два месяца назад, когда я решала: переходить туда или остаться здесь... Тогда они могли бы все изменить. Но не сейчас. Ты человек.
- а ты кто же?
- а я Вершитель.
- а что это меняет?
- да все! Ты со мной не выживешь теперь! Тебе даже целоваться со мной нельзя. Сердце не выдержит. Я могу убить тебя. Ненарочно.
- а почему до этого момента не могла, а сейчас можешь?
- до этого у меня было меньше силы. А сейчас через край. Ты видишь, я дрожу. Думаешь, что мне холодно? Ха. Дотронься до руки. Горячая?
- кипяток, - дотронулся до лба, - ты горишь, у тебя температура. Пошли-ка домой.
- пошли. Но я одна.
- ладно-ладно.
Вернувшись домой, она включила компьютер и села писать. Чтобы он утром получил завтрак. Тем более, если будет не очень хорошее настроение. Написать так, как было. Не скрывая ни единой мыслишки. Она не хочет что-то прятать от него. Пусть знает, какая вкусная ночка была. Как наелось ее сердце. И пусть сам что найдет - покушает. А потом устроит танцы на костях. Только чур с ней вместе. Ему можно. Все можно. Даже то, что не разрешает она сама себе. И другим. МОЖНО.