У города под ногами валялось лето. Август покончил с собой, сбросившись с деревьев, и дворники лениво смели его к обочинам. Город топтал мозаичные охапки дней, минут, мгновений, спешил, на ходу дожевывал завтрак, проклинал медлительность дворников. Город шел по своему прошлому. По багряно-желтым июньским закатам, по грустным с прозеленью сумеркам, по встречам, поцелуям, спорам, ссорам, улыбкам, прощаниям. Под этими листьями он жил последние полгода. Совсем недавно, каждый со своей высоты, они видели его обиды и разочарования. На подошвы города налипали свидетели его весенне-летней жизни, он накрепко втаптывал их в хлипающую слякоть, и ему не было до этого никакого дела. В бешеном темпе будней он не успевал замечать, что лето кончилось. Одним субботним утром он проснется и вдруг увидит, что пришла осень. Осень всегда приходит вдруг. Когда улица за окном поеживается от утреннего холода, кутаясь в свои отсыревшие стены. Когда на мокрые лобовые стекла налипают красные листки. Тогда город вздыхает, на какое-то время проникается меланхолией, в едином ностальгическом порыве выволакивает с запыленных антресолей выцветшие черно-белые фотографии своей юности, пытается объяснить, что на них изображено, детям. Дети из вежливости поддакивают, хихикают над смешными лицами и критикуют родительский выбор друзей. Родители обижаются, суют фотографии обратно в пакет, закидывают их на антресоли. Сразу после этого выясняется, что пора обедать, потом окна завешивают и осень становится невидной. Выходные проходят, а потом... Потом наступает понедельник, все повторяется сначала, но что толку плакать о лете в следующую субботу? Вот и грустят о лете голубоглазые малыши в колясках да их стареющие бабушки с дедушками... Разве лето не достойно большего?
Грустят романтики, которые будут грустить так же и об осени, и о весне. Грустят старики, боясь не увидеть этого больше. Грустят брошенные девчонки. Пессимисты. Отпускники, вернувшиеся с курортов. Отпускники, которых отправят отдыхать зимой. Школьники. Студенты. Бывшие детсадовцы приготовительной группы. Грустят и утирают слезы оконным стеклам, не смахивая своих. Грустят и топчут минуты своего прошлого счастья или несчастья. Разве лето не достойно большего?
Город шел по своему прошлому. Как двести лет назад и двести лет спустя. Как вчера и завтра. Как на тех черно-белых фотографиях с антресолей. Как на тех цветных фотографиях, которые закинут на антресоли через несколько лет. Город смотрел на поредевшие лимонные верхушки тополей и, злясь на себя, думал (если только это было в обеденный перерыв или после работы) что стареет. И не понимал, в чем дело.
А все дело было в том, что ржавая осень растекалась по земле прозрачными дождевыми каплями, запахами росы, мокрой теплой пыли широких асфальтовых дорог, прохлады, падающих орехов в зеленой кожуре, свежести, прелых листьев и яблочного сока.
А все дело было в том, что город стал на одно лето старше и легкомысленнее, и собирался стать на одну осень старее и мудрее.
А все дело было в том, что город стоял на пороге осени. Переминался с ноги на ногу на пороге осени. Город смеялся, плакал - жил на пороге осени. И город совершенно не ждал осень на пороге...