Аннотация: Чего в России нет, так это ясного обращения. Жаль, было бы довольно интересно...
Это премия, друзья мои.
1.
Под окном небольшого дома на Ленинском шоссе как всегда была пробка. Начинались первые зимние холода, поэтому на улице пока что было многолюдно. Все, что видел из окна ученый, казалось ему серым, монотонным и очень скучным. Рядом сидела его жена и напряженно смотрела на телефон. Свистел чайник, но ей не хотелось его слышать, и она никак на это не реагировала. А ученый просто не любил житейских мелочей и не хотел снимать чайник из принципа.
- Дорогой, они точно должны позвонить сегодня?
- Не знаю, как они, но ты точно должна снять, наконец, с плиты этот надоедливый чайник.
Женщина угрюмо взглянула на плиту и неторопливо поднялась.
- Хочешь чаю?
- Да.
Муж никогда не был с ней многословен, обычно она узнавала что-то новое о нем из научных статей или газет. Три дня назад она случайно прочитала, что он в числе номинантов на некую литературную премию, за большие творческие достижения в области культуры. Но она боялась заговорить с ним об этом. Поэтому, узнав о том, что он дожидается звонка, называла представителей фонда просто: "Они".
Наконец раздался звонок. Жена позволила ученому взять трубку. Он говорил долго, и на его лице ей не удалось разглядеть ни одной эмоции. Но больше всего жена боялась того, что ей не удастся ничего узнать об этой беседе. Что ей нужно будет снова искать людей осведомленных в делах мужа.
- Достать печенья? Я могу налить тебе новую кружку чая, эта остыла.
- Дорогая, я получу премию. А чая ты и правда можешь мне налить снова, - ученый слегка улыбнулся и позволил своей жене обнять себя.
Она была очень счастлива. Тем более что в последние десять лет совместной жизни, их брак держался только на их взаимном интересе к литературе и обоюдной неразговорчивости. Оба любили помногу молчать и думать о чем-то своем. Так что их редкие и краткие беседы были связаны либо с бытовыми мелочами, либо с творчеством ученого-литератора.
2.
Награждение должно было состояться в конце зимы, поэтому ближайшие три месяца ученый решил устроить себе небольшой отпуск и заняться только лишь написанием благодарности, которую он планировал продекламировать на вручении. Эту задачу он вполне мог назвать пустячной, если бы ни одно "но". Он не знал, как обратиться к собравшимся гостям. Жена посоветовала ему походить по городу и выбрать то обращение, которое ему кажется наиболее близким к народу.
Но ничего кроме: "Мужчина, вы наступили мне на ногу! Женщина, пропустите меня вперед!" он никак не мог услышать. Все обращения были настолько не подходящими под настоящее определения желательно "обращения", что ученый, расстроившись, решил, что не будет разговаривать с женой всю ближайшую неделю.
Жене удалось его убедить в том, что он просто был не в том месте и не в то время. Но муж был слишком обижен, а ученый - очень разочарован не только в жене, но и Вов всем обществе.
- Дорогой! А что если тебе начать свое обращение так: "Дамы и господа!"...
- Господи! Да какие там дамы, где ты видела в России господ! Выйди на улицу и посмотри на людей. Разве могут быть среди них личности, к которым ты сможешь так обратиться? Увидишь ли ты человека, которого ты не сможешь фамильярно назвать "мужчиной", а уверенно произнесешь "Господин"?
- Ты слишком плохого мнения о русском человеке. Мы - люди образованные...
- И как мы от этого страдаем. Дорогая, лучше приготовь мне ужин.
Жена снова задумалась. Она никак не могла понять, отчего же у ее мужа сложилось такое странное и отрицательное мнение о русском человеке. Неужели он, вместе сегодняшнего развитого и образованного мужчины, видит крестьянина начала двадцатого века? А может он просто боится, что его не поймут, или что это обращение - "Дамы и господа" - может показаться гостям церемонии с непривычки смешным?
Время шло, а в голове у ученого никак не могла родиться нужная мысль, которая могла бы помочь ему начать наконец-то свое благодарственное послание. Он решил, что теперь бродить по оживленным улицам города не будет. что лучше уж думать о таких вещах, как обращения, на тихих аллеях парков. Там люди и спокойнее, и чувствуют себя лучше, там они ближе к природе. Но так и не получалось у него услышать что-нибудь кроме: "Мужчина, вы не поможете мне поднять на лестницу коляску? Девушка, вы не могли бы подвинуться?" А может, ученый просто не был готов услышать нечто новое?
3.
За новогодним столом жена вновь подняла вопрос об обращениях.
- Дорогой, а что если назвать пришедших "Леди и джентльмены?".
- Мы не англичане какие-нибудь. Мы русские! Нам даже непонятно до сих пор, какими же качествами должен обладать мужчина, чтобы именоваться "настоящим джентльменом". Так как же я, известный ученый, смогу этим именем назвать всех присутствующих, среди которых хорошо если двое-трое мужчин смогут назвать наполовину джентльменом?
- Ты прав, дорогой...а товарищи! Ведь это же русское!
- Нет, это советское. И я не уверен, что среди присутствующих окажутся хоть в половинном количестве сторонники советского режима. Мы не хотим оскорблять ничьих политических убеждений.
Сроки до получения премии, все уменьшались и уменьшались. Ученый почти перестал спать. Он очень мучился, он чувствовал себя чуть ли не беспомощным человеком. Теперь он даже боялся выходить на улицу. Он уже не знал, ни что ему нужно делать, ни за что ему вручают премию, ни даже нужна ли ему вообще эта премия.
Жена боялась за здоровье своего мужа. Он стал болезненно бледным, потерял аппетит. Ему нужен был свежий воздух. Но он и не хотел слушать о том, что возможно ему не помешает хоть бы пятиминутная прогулка вдоль дома. Он стал нервным и почти совсем замкнулся в себе.
Начались сильные морозы. На улице не было видно почти ни одного человека. Только бесконечные машины, которые привыкший к ним профессор почти не замечал. Он уже чувствовал, что если не отдохнет хоть немного от домашней обстановки, то совсем сойдет с ума. И он отправился на небольшую прогулку.
"Неужели же русские люди просто не умеют правильно вести беседу?" - мучил себя ученый. Он вышел на небольшую дорожку вдоль дома и неторопливо пошел по ней. "Может быть, стоит выбрать нечто более дружественное? Ведь на вручении должна собраться почти вся ученые братия. Мы ведь с ними, как родные! так почему бы не назвать их друзьями?!"
Ученый был рад, что наконец-то пришел хоть к какому-то соглашению со своим подсознанием и, счастливый, поспешил домой. Но он случайно поскользнулся и упал. На несколько мгновений ученый потерял сознание, а когда встал, то готов был упасть в пропасть, потому что он не помнил придуманного им обращения!
Он был обижен и, впервые за продолжительное время, по-настоящему зол. Жена, с которой он не обмолвился ни словом, теперь тоже знала, что делать. Она позвонила в фонд, организующий вручение премии, и сказала, что ее муж сильно болен.
Через три дня дома у ученого на самом почетном месте стояла его премия.