Хана, плавающая в невесомости в трех метрах от мужчины, сжала губы в тонкую ниточку и, еще раз взглянув на монитор и крепко взявшись за поручень, вжала большую тугую кнопку. Запуск сейсморакеты.
Разумеется, не японская космолетчица прицеливалась в заданную точку поверхности. И не она определяла ту миллисекунду, когда надо запустить двигатель сверхпрочной стрелы. Все это делала точная автоматика. Но исключительное право нажать на кнопку, приводя в действие сложнейшие механизмы и электронные системы трудолюбивой "пчелы", должен иметь только человек.
А первая из девятнадцати ракет уже вылетает из обоймы, быстро разгоняясь и закручиваясь вдоль продольной оси, стремительно несется вниз к каменистой поверхности.
"В глупых фильмах она бы ревела в полете и воткнулась в камни с громоподобным грохотом", - подумала Хана.
Впрочем, второе было отчасти правдой.
Звуковые волны начали расходиться еще только, когда ракета нырнула в "лунную пыль", покрывающую сухим океаном, глубиной до трех километров, поверхность астероида. Но это был лишь сигнал для восьми сейсмодатчиков, опущенных в глубокие скважины, насторожиться и приготовиться к получению важнейшей информации.
И она пришла с эхом взрыва мощной боеголовки "на дне", там, где реголит уже представлял собой каменные обломки.
Мужчина оторвался от монитора, по которому сплошным потоком сверху вниз заструилась цифирь. Сейчас не было никакого смысла в ней разбираться, это работа на долгие месяцы для целых институтов. Но планетолог предвкушал, что на обратном пути к Земле тоже в них покопается в свое удовольствие.
Но теперь его дело было сделано - все датчики исправно отработали и Федор мог дать волю эмоциям.
Он сильно оттолкнулся от панели и полетел к Хане. Благо "Циолковский" уже четыре месяца как не вращается, и нет нужды пристегивать себя, фиксируя от действия микрогравитации. Так что Федор пролетел отделяющие их метры, снес миниатюрную японку, закружив ее в крепких объятиях.
- Что творишь! - только пискнула она и, обмякнув от удовольствия, тихонько, чтобы никто на корабле или на Земле не заметил, поцеловала любимого в висок.
Но тут же для проформы забарахталась, ухватилась за проплывающий мимо поручень.
Молодой женщине ужасно хотелось накинуться на Федора. Они уже четыре с половиной месяца не были близки, шифруясь от "всевидящего ока Москвы" и жутко изголодались друг по другу.
"Скорей бы в обратный путь, - подумала Хана. - А там я устрою аварию с телекамерой в "Ласточке"! Но сейчас некогда думать о главном. Надо трудиться"
Планетолог с сожалением отстранился и пробормотав: "Вот незадача, не дают воспользоваться моментом", отправился к своему пульту.
- Э! Это я-то "момент"? Это мной "попользовались"? - делано возмутилась Хана, тоже занимая место перед панелью управления "Мицубачи"". - Капитан, он опять обижает хрупкую девушку!
- Федя, не обижай хрупких девушек! - строго откликнулся Игорь.
Он вместе с Настей и Катей устроились в креслах рубки управления и на своих мониторах любовались зрелищем взрывов сейсмических ракет.
- Я больше не буду, - покаянным тоном ответил Федор и тайком показал Хане кулак. - Ладно, хрупкая... девушка... готовься ко второму бабаху.
- Всегда готова, - кивнула Хана, и ее руки запорхала по сенсорам панели ввода.
Они бомбардировали астероид почти месяц. "Мицубачи" переходила с одной орбиты на другую, прицеливалась и запускала очередную ракету. Сейсмические волны расходились во все стороны и улавливались чуткими датчиками.
Конечно, стокилометровому астероиду эти взрывы были как слону комариные укусы. Лишь вспухали над поверхностью облака пыли, медленно-медленно оседая в микроскопически слабой гравитации.
В общем-то произведенный фейерверк был почти что прощальным салютом. Через девятнадцать дней "Циолковский" покинет Лютецию и отправится в долгий путь к родной планете.
Но, с другой стороны, целых девятнадцать дней!
Федор собирался использовать их до последней минуты!
Планетолог согласовал с ЦУПом скорректированную программу, и они с Ханой направились в очередной полет.
Топлива в баках "Ласточки" оставалось совсем немного. Как бы ни была мала гравитация Лютеции, но ресурсы землян ограничены. Еще три полета - и все.
В этот раз Федор выбрал для исследования очень перспективный кратер в районе "экватора". Пролетавшие над ним зонды засекли явные металлические отсветы в породе. Для богатого металлами астероида это было обычным делом, но отчетливо серебристые оттенки цвета наводили на приятное подозрение. Космонавты подгадали так, что подлетели к месту ранним утром. Лютеция делает оборот вокруг своей оси за восемь с небольшим часов, так что у Ханы с Федором впереди часа три времени.
Серый мир вокруг. Как будто кто-то украл все краски или выкрутил в ноль цветность. Маленькое острое Солнце светило раз в семь слабее, чем на Земле. Но это был единственный источник света, не считая звезд. Гребень кратера отбрасывал длинную непроглядно черную тень. Очень резкую из-за отсутствия атмосферы и небольшого углового диаметра Солнца. Было ощущение, будто часть поверхности просто исчезла.
И Федору предстояло шагнуть в это ничто.
Он не стал включать фонарь на шлеме, тот все равно не поможет при движении "астероидной походкой". Вернее, длинными пологими прыжками, к которым планетолог уже привык. Мужчина слегка оттолкнулся одними стопами и, взлетев на полметра над черным провалом тени, неторопливо заскользил вперед. Постепенно космонавт снизился. Ноги по середину бедер как будто отрезали, они лишь чуть-чуть прорисовывались в отраженном свете.
Федор приготовился, чуть согнув их в коленях и, когда ступни коснулись грунта, опять оттолкнулся.
И снова он воспарил над чернотой. На крошечном экранчике заднего вида в верхней левой части шлемофона - удаляющийся конус "Ласточки". Там осталась скучать и беспокоиться о нем любимая женщина. Это было непривычно и невероятно приятно.
Федор, после неудачного опыта совместной жизни в молодости, считал себя закоренелым холостяком, вроде Игоря Мыскина. Над ними даже подшучивали: "Мыскин и Мисалов - мышей на сало не ловят".
Глупо, но почему-то смешно.
Еще один прыжок. Поверхность плавно поднимается к гребешку кратера - довольно крупного для Лютеции - два километра в поперечнике. Опытный глаз геолога уже заметил металлический отблеск, особенно явно видимый на одном из валунов, составляющих гребень.
- Вот к нему я и направлюсь, - вслух подумал Федор.
- Ты о чем? - осведомилась Хана.
- Да так о своем, о мальчиковом, - ответил планетолог. - Возьму правее, там виднеется многообещающий образец.
За два с половиной месяца исследований Федор уже обнаружил и задокументировал несколько весьма неплохих месторождений. Два очень крупных железно-никелевых, одно медно-титаномагниевое с примесью рутения и парочку не очень богатых платиноидами медно-никелевых. На Земле это вызвало бы бурю восторга, но вести отсюда простые металлы не имеет смысла. Большинство их дешевле и проще добывать из реголита на той же Луне или Марсе.
Конечно, Федор и Хана исследовали лишь маленькую часть Лютеции, и главная надежда была на данные полученные сейсмозондированием, но улетать на Землю без серьезных результатов было обидно.
Еще десяток скачков, и Федор на месте. Одна из самых серьезных трудностей при движении по Лютеции - это правильно остановиться. Хана исполняет это виртуозно, в пару прыжков. А вот Федор не так ловок, хотя и ему обычно удается в конце сохранить равновесие.
Сейчас - почти.
Он все-таки коснулся руками грунта, вернее, каменной глыбы на самой вершине кратера.
Заглянул вниз. Резкий спуск высотой метров в десять сменялся пологим откосом, плавно закругляющимся на дне амфитеатра. Кратер был явно молодым, и вездесущая "сухая вода" реголита покрыла лишь его чашу. И из этой серой мягкой поверхности к тому самому валуну, за который придерживался планетолог, поднималась широкая металлически поблескивающая полоса жилы.
Федор наклонился ниже, отстегивая от пояса заостренный геологический молоточек.
Но, натренированный глаз геолога уже все сказал ему по специфическим оттенкам блеска.
- Ох ты ж! - прошептал Федор.
- Что там у тебя? - спросила Хана.
- Погоди минутку...
Федор примерился и, крепко схватившись за выступ, чтобы не улететь от отдачи, ударил молотком под основание одного из полуотколовшихся слитков.
Тот взлетел вверх.
Мужчина отпустил каменный гребешок и подпрыгнул следом. Поймал обладающий неожиданно большой инерционный обломок и, увлекаемый им, медленно отлетел в сторону, упал на бок.
- Да! - возликовал Федор. Масса обломка с острыми кубическими гранями в пару кулаков размером была килограмм тридцать или сорок. И совершенно явный оттенок - серебряно-белый с желтоватым отливом - мог принадлежать только платинистому иридию.
- Федя? - позвала его Хана.
- Хана, Ханочка! Хануся! - закричал планетолог в рацию. - Знаешь, как я назову этот кратер и то, что в нем? Кратер Ханы и месторождение Хаякавы!