Зима уже на исходе: детская площадка перед многоквартирным, панельным, восьмиэтажным домом оголила тёмно-чёрные островки, загаженные собачьими экскрементами; железные дужки качелей неокрашенно сочетались с ржавым небом; местами уже слякотно и везде промозгло.
В двухкомнатной квартире белеют свежие белорусские обои, оттенённые штрижками цвета неокрепшей еловой шишки, хоть как-то освежая унылость меблировки начала шестидесятых годов и, в особенности, убогость "государственного" линолеума, прикрытого, частично, паласом с оленями, купленном на местном рынке у лицухи (женщины) непонятной национальности: с золотыми зубами, с хнатой головой, повязанной платком в красных розах на жутком тёмном фоне.
Самый большой был этот - с оленями.
"А с зубрами нету? Не зебрами, - зубрами ... Нет ... Это плохо ..."
Мы недавно, в очередной раз, переехали в Москву и сняли недорогую квартиру в спальном районе, вернее - помещение, в очередной раз, как смогли, привели его в божеский вид. Это убожество сопротивлялось, как могло, но битва была неравной.
Мы - это семья: двое детей пяти и трёх лет и - тоже "мы" - родители. Первенец - девочка. Так хотели - так и получилось.
"Девочки поспокойнее ... Мальчики ... они и писают чаще.", - "мудро рассуждал я, в своё время, обхватив пузико жены.
"Ты заметил ...", - иронично ответила она.
Жили мы тогда в однокомнатной - на Проспекте Мира, а уже после рождения второго - мальчика, дома в Ереване, снова перебрались в Москву, - дома я не нашёл себя.
В Армении есть всё : олигархи на ввоз и на вывоз, связанные с ними коммерсанты и мастеровые (так сказать, обслуга); назначаемые, закомплексованные "слуги народа", мечтающие за весь срок не сказать ни слова, имитируя большинство (говорят человек десять, - остальные "неговорящие"); интеллигенция, хвалящая олигархов; блатные, которых иногда не отличишь от вышеперечисленных групп; ушло-нюхастые стражи порядка, мечтающие найти в дерьме золото; слухастые симфонические оркестры (слухастых стало много. Мутация какая-то! Слухастые-мутанты сплошь и рядом запели. И главное, если бы своё, или о своём, наболевшем, или - через себя ... Это я ужасно уважаю, ... творчество ... у кого как получится ... Так, нет ...); чиновники, с детства натренировавшие мозги в шахматных секциях для того, чтобы " ... и рыбку съесть ... и саночки не возить ..." (Многим это удалось. Мудрость-то народная, а тут ... "большинство" - наказать некому!) В общем, всё как у людей!
Нет - нужного металла, новых электродвигателей, а я выпускаю станочки. Самое главное, - нет потребителя : нищенские зарплаты; многие обедают раз в неделю ... Есть налоговая инспекция - упитанные ребятки - : "... и на шашлык и на кебаб ...". Спрашивается - с чего это ... и туда и туда. В общем - полное "мимино"! (Не люблю я этот фильм. Мне не смешно!) А тут ещё и кризис 98-го.
Рядом с нашим многоквартирным домом кто-то разрешил азербайджанцам установить большую пивную палатку: со столиками, пивом, естественно, и с закусью. Всё это без воды и санузла.
В общем - Новый Рим или Четвёртый ... Сами пока не разобрались. Правда, конечно же местами, всё это изрядно обоссано ...
Я уже не помню когда мы заметили, что она как-то интересно рисует и раскрашивает, находя сочетаемое в несочетаемом.
Засуетились. Стали куда-то звонить, интересоваться. Так дозвонились до художественной школы, -: станция метро "Рижская"; около Универмага "Крестовский" серое, величественное здание с огромной аркой; в арку и на параллельную улицу ...
Естественно - я. Зимой, за тридевять земель - занятие не из приятных.
Старейшая школа из красного, дореволюционного кирпича встретила нас доброжелательно, радужно и профессионально.
Сдашь ребёнка на полтора часа, - сам на улицу, - в тамбуре сидят мамаши.
Пытался скоротать время в кафешке, - в павильоне на тротуаре, так там столы кишели бесстыжими тараканами до такой степени, что казалось и кофе сделано из них ...
На улице в мороз происходило одно и тоже: сознание тупо скидывало холодрыгу, переключало канал вещания и я смотрел кино о хорошей погоде.
Самые талантливые режиссёры разгадали "фишку" российского кино : хороший сценарий, харизматичные актёры - это да, но, обязательно, - хорошая погода.. Такие фильмы смотрят и пятьдесят, и будут смотреть лет сто.
Я тоже смотрел своё кино: Ереван, Солнце ... Выбегаю на утреннюю пробежку: немного по центральному бульвару; в туннель длиною 735 метров - в раю! Ущелье, зелень, река ... У речки запруда. Над запрудой повисла труба с ледяной, родниковой водой - бассейн Будённого. Будён - наш почтальон, инвалид детства: скрюченная правая рука; хромая, волочащаяся нога ... Будён здесь поправляет здоровье, как и сотни ереванцев. Напротив - Институт Здоровья: высокий турник с тонкой перекладиной. По каменной лесенке вверх; за перекладину; на вису пока не щёлкнет где-то в спине; тихой сапой вниз, как будто что-то украл - всё: здоров!
Дальше - открытый городской бассейн с проточной водой и стоимостью двадцать советских копеек. За ночь вода сменялась два, три раза. С пылу, с жару ... бултых. Класс!
Дальше - наклонная чаша Его Величества семидесяти тысячного стадиона "Раздан". Рядом - школа тенниса: небольшое административное здание, а вокруг - многочисленные, ухоженные, грунтовые корты. Политый грунт излучал опрятную свежесть в рано взошедшую жарковатость.
В огороженном секторе-резервации для вновь прибывших - новичков - с непозднего утра было не так суетливо, как под уже слегка прохладный вечер, обдуваемый разнополярными ветерками.
Я прибывал туда после "бултых ... ух" бассейна со своей деревянной ракеткой, подобранной мне опытным специалистом, вместе с дюжиной сочно-зелёно-жёлтых мячиков, с примитивной целью "побиться" об ненавистную стеночку. Зелёная стеночка меня ненавидела и отвечала каверзным отбоем, вовсе не подчиняющимся каким-либо законам физики, ну, хотя бы -: "угол отражения равен углу падения." Ничего подобного! Стеночка норовила ударить меня по ... и сразу по обоим, то есть по центру ..., так как кроме разухабистости ударов я не мог ей ничего противопоставить: ни быстрого реагирования ногами, позволяющего занять правильную позицию по отношению к мячу; ни вовремя произведённого замаха ... Стеночка меня ненавидела и раздражала!
А тут ещё ... Сбоку иссохшей, поджарой мумией стояла пожилая женщина, ... да что там - просто старая, тренер-общественница: обутая в видавшие виды некогда белые, а ныне серые, штопанные перештопанные теннисные кеды; в белом ситцевом платьице в фиолетовых "анютиных глазках"; в детской панамке под фривольно-мятым зонтиком в созвучный цветочек.
Загорелая "общественница" не по возрасту прытко-зычно командовала : "Замах! Замах!"
"Наверное, с Лениным ещё в теннис играла.", - всегда думалось мне.
Новички злобно на неё косились, а она всё кричала и кричала: "Замах! Замах!"
В карантинном секторе-резервации свои правила - новички должны вовремя делать "замах" и этому она их научит, - без "замаха" на большом корте делать нечего!
В теннис я играть так и не научился, но "замах", иногда, делаю вовремя.
Я всегда возвращался за ребёнком на полчаса раньше, - хотелось не отказать себе в удовольствии лицезреть измазанное гуашью личико, погружённое в творческий процесс. Зимнее, вельветовое платьице - синее в жёлтый цветочек -; большой бантик; щёчки-пончики - всё это сопело от удовольствия, размашистыми мазками раскрашивая небо. Вислоухая собачка поднимается в горку, а на фиолетовом небе ярко зажглось солнце ... И таких художников - десять ... Видя стройную, красивую, доброжелательную учительницу, редко, но всегда точно подсказывающую маленькие "штрижки", обучающую смешивать нужные краски, я бы и сам хотел что-либо нарисовать. Плата за обучение была минимальна и чувствовалось, что она здесь по призванию в большей степени, чем за приработком.
Как-то шли обратно мимо Универмага "Крестовский". Я не сразу осознал причину суеты и неразберихи на плацу сбоку от торгового комплекса. Создавалось впечатление, - завезли что-то "импортное" и многочисленная группа, - толпа - галдя, пытается дотянуться и завладеть вожделенным "дефицитом". Однако, - времена другие - с "дефицитом" покончили, как в своё время покончили с "бандитизмом". Бандитизм есть, - "дефицита" нету.
Ясность внесла московская милиция нахально-разухабисто размахивая дубинками и куда-то оттесняя толпу. Облава! "Крестовский" - не самое излюбленное место сборища "гастарбайтеров", но, что называется, "свято место ..."
Галдёж и неразбериха в слякотной грязи усиливались, - размашистость резиновых дубинок "заамплитудилась".
"Для кого "... звенят колокола", а для кого - "Резиновая Зина", которая "слезам не верит", так как резиновая. Воровать миллиардами - пожалуйста! Класть плиточку, рыть канавку - что ты ...!"
Послышались стоны отчаяния и крики. Не очень хорошо одетые люди, еле укрывшие головы в незамысловатые шапочки-колпачки, преимущественно чёрного цвета, которые и демпфировали удары, отступали к подъехавшим автобусам.
Я стою сбоку стены "гастарбайтеров" одетых не по сезону в шапочки-колпачки, по которым не очень организовано дубасят стражи беспорядка.
Облачён я в синие, шёлковые, спортивные трусы до колен и красную майку-безрукавку, привезённую из тур-поездки в Югославию. Голова у меня покрыта детской панамкой. В руках держу солидный зонтик с поломанными спицами. Со строгим и беспристрастным лицом поджарой мумии, учившей Ленина играть в теннис, уверенно кричу:
"Замах! Замах! ..."
Я быстро опомнился, так как ничем не отличался от бедолаг попавших под раздачу, и ускорив шаг, потянул ошеломлённого ребёнка за собой в недра московского метро, где мы быстро затерялись.
"... как Штирлиц и радистка Кет в осаждённом Берлине."
Прошли годы - мы снова живём в Ереване. Дети подросли и обзавелись характером. Доченька пошла в рост и с подростковой высоты серьёзно всматривается в суть вещей. По-прежнему рисует. Скорее - рисует, чем занимается чем-то другим: все тетрадки изрисованы цветками невиданной красоты, оригинальными, "неоновыми" вывесками с "фирменной каллиграфией", колоритными пейзажами, моделями, "дефилирующими" в сочных тканях "от неё" ... Есть и большие полотна.
В школе заметили ... Плакат по биологии - отличная оценка; "перерисовала" всех русских классиков вместе с их литературными персонажами - ...
Штатный плакатист! Только молчаливая ... Смотрит, недовольно фыркает и молчит. Словесный жанр - не её стихия.
А тут -: "Пап, напиши стихи."
"Как ... стихи?": опешил я.
"Тут ... вот! О весне ... И тут вот, ... стихи."
"Так я и в школе не писал ...", - подошёл я к плакату, очень даже радуясь, что со мной заговорили.