- Нет, - сказал я, отпивая кофе. Если б спрашивал парень, был бы уже послан по известному адресу, но девушке грубить не хотелось. Да и любопытно, что еще обо мне придумали сокурсники. Кто ж еще мог указать на меня?
- Но у тебя есть способности? - не сдается она, хлопая длинными ресницами.
Я оглядел столовую - широкое помещение с нелепыми розовыми стенами - и вернулся к нетерпеливо ерзающей девушке.
- Есть, - согласился я, краем глаза рассматривая компанию возле окна. Те, не скрываясь, следят за каждым моим движением. Шоу нашли. - Я умею поднимать предметы. Килограмм семьдесят без особых проблем, дальше сложнее.
- Ух ты! - Глаза девушки загорелись нездоровым огнем. От соседнего столика оглянулся какой-то патлатый парень, не услышать меня было сложно. - Покажи, ну пожалуйста! Меня Дашей зовут, а тебя?
- Глеб, - коротко кивнул я. - Показать, да? Легко.
Взвешиваю на руке булочку.
- Легковата, конечно, но тут уж куда деваться? Смотри, - подцепив клеенку пальцами, поднял вверх, подержал на весу, опустил. Предвкушение сменилось сначала недоумением, а после разочарованием и гневом. - Правда, этим даром многие владеют, руки называется. Но такова уж наша природа.
- Козел! - Даша порывисто встала, подхватив сумочку, решительным шагом направилась к дверям. Патлатый хохочет, компания у окна явно не поняла шутки.
Доел я, не чувствуя вкуса, проверки уже изрядно надоели. С периодичностью в неделю ко мне подходили сначала одногруппники, а в последнее время такие вот девицы. И всем что-то покажи, докажи. Достало.
Повесив на плечо рюкзак, я пошел к выходу, напоследок мстительно шевельнул ладонью. С руки стекла жидкая тень, гибкой лентой сорвалась в зал. И кола на столике у окна вскипела, по булочкам расползлась плесень. Кто-то вскрикнул, кажется, это был парень, державший в ладони стаканчик. Я мрачно усмехнулся. Приятного аппетита.
На пару я опоздал, пришел на десять минут позже звонка. Впрочем, Рустам Михайлович и ухом не повел, придерживаясь простого правила: пятнадцатиминутное опоздание не засчитывается. А вот пришедшие позже могли и не стараться попасть в аудиторию.
Привычно пройдя на третий ряд - не слишком близко, но и достаточно далеко - я достал конспект и плюхнулся на стул. Аудитория была заполнена едва ли наполовину, возле меня так и вовсе никого. Солидная часть группы пропускала большую часть пар, предпочитая появиться ближе к сессии. И ведь подобная тактика оправдывала себя. Уже три года полтора десятка человек таким образом переползали с курса на курс. Пусть и были проблемы с отдельными преподавателями, но метод себя оправдывал.
Следом заскочила компания "от окна". И взгляды, бросаемые на меня, были далеки от дружелюбия. "Тень" видеть они не могли, но вот сложить два и два труда не составило. Но вместе со злостью во взглядах сквозило и что-то еще, нечто похожее на восторг! Ну еще бы, в очередной раз показал фокус. Всем хорошо, всем смеяться! Прокляв собственную несдержанность, я приветливо помахал ручкой, изобразив легкую, но искреннюю улыбку. Ребята скисли.
- При разложении дисперсии воспроизводимости... - продолжил у доски Ярыкин, как обычно, внешне не обращая внимания на аудиторию. Обманчивое ощущение, он всегда точно знал, кто слушает, а кто филонит. И то, что группа спала, ему было прекрасно известно. Галерка даже не пробовала делать вид, что понимает, о чем идет речь. Впрочем, все это было привычно. По большому счету предмет читался ради нескольких студентов, которые захотят вникнуть. Таких Рустам Михайлович ценил, впоследствии охотно беря в аспиранты.
В аспирантуру я не стремился, имея на будущее весьма приблизительные планы, и потому особенно не концентрировался. Пара шла тяжело. Моделирование предмет полезный, но понять его порой ох как непросто. Проще "на автомате" записывать все в конспект, разбираясь в написанном уже на защите лабораторных. К третьему курсу в своеобразный транс научились входить все студенты, вынужденные писать конспект, и слова сами ложились на бумагу, только по недоразумению сопровождаемые движением ручки.
Вот где истинная магия, никакие фокусы в сравнение не идут. Улыбнувшись собственной мысли, посмотрел в окно. По серому осеннему небу лениво ползли облака, такие же унылые, как и само небо. На улице тоже не нашлось ничего нового - девушка, паренек, выгуливающий собаку, прачечная. Ничего интересного. Хотя нет, прямо под окном обнаружилась подвыпившая компания, заулюлюкавшая проходившей мимо девушке.
- Хрусталев, что ты так внимательно разглядываешь? - я вздрогнул от неожиданности. Незаметно подкравшийся Ярыкин буровил меня взглядом.
- Ничего, Рустам Михайлович.
- Хм, имя помнишь, хорошо. Уже полбалла на экзамене, а если еще и название предмета не забудешь, вообще отлично будет, - на галерке раздались редкие смешки. - Не отвлекайся, Хрусталев.
Я промолчал, Ярыкин двинулся дальше, продолжая прерванную лекцию. Студенты послушно уткнулись носом в конспекты, изображая бурную деятельность. За окном ничего не изменилось, разве что девушка ускорила шаг и скрылась за поворотом. Компания осталась на месте, обсуждая достоинства и недостатки ее фигуры. Для более близкого знакомства они слишком мало выпили. Вот и славно.
Отвернувшись, я поймал внимательный взгляд преподавателя, виновато втянул шею, но повторения нотаций не последовало.
Из универа возвращался уже в темноте. Спящие корпуса безмолвно смотрели мертвыми провалами окон. Холодный осенний ветер пробежался по улице, заглянул под капюшон и помчался дальше.
Зябко поежившись, я вышел за зеленные институтские ворота.
Впереди прощались однокурсники, мелкими группками разбредаясь по домам. Со мной заговорить не пытались, даже смотреть старались как можно меньше. Как прокаженный, ей богу. Хотя подобное отношение с недавних пор стало привычным.
Хмыкнув, я повернул направо, в сторону банка - высокого здания с множеством синих окон - и еле удержался от разочарованного вздоха. От стены института отделилась тонкая женская фигура. Знакомая женская фигура.
Обычно, чтобы меня оставили в покое, хватало грубой шутки или маленького розыгрыша, но, похоже, с Дашей этот номер прошел лишь частично - покой продлился до конца дня. Интересно.
- Ты мне солгал! - патетично начала она, обвиняюще ткнув в меня пальцем. - У тебя есть способности! Повелитель плесени!
Вот только этого мне не хватало. "Повелитель плесени", пфе. Какой невкусный титул. И почему именно плесени? Кипяток на мой счет не списали? Хотя, может быть и хорошо, "повелитель кипятка" звучит немногим лучше.
- Не солгал, а не сказал всей правды, - мягко отведя палец в сторону, сказал я. - Да и "повелитель плесени" звучит как заголовок статьи в желтой газете.
- Ты меня понял! - загородив дорогу, встала она. - Ты знаешь, какие слухи о тебе ходят в универе?
Вот настырная. О слухах я догадывался, их не могло не быть, с моей-то несдержанностью. Наверняка списки "растерзанных" мною превысили десятки людей, ужасные порчи, из-за которых в столовой никогда не было свежих булочек или еще что-то такое.
- Меня мало интересуют сплетни, - солгал я, не слишком старательно обходя ее.
- Говорят, ты убиваешь кошек! - мрачно сказала Даша.
Прозвучало как приговор. На секунду показалось, что ослышался. Остановившись, я медленно повернулся к девушке, досчитал до десяти и спросил: - И все?
Видимо, на моем лице что-то промелькнуло, потому что Даша просто пожала плечами:
- М-м-м... да...
Неуверенный смешок вырвался сам собой. Уже не сдерживаясь, я захохотал. Ай да люди! Великий малефик, гроза местных столовых! Образ если не ужасного чародея, так хотя бы чародея вообще, лопнул как мыльный пузырь. Браво, меня поставили в один ряд с живодерами. Ничего не скажешь, впечатляющая карьера.
Когда я вспомнил о Даше, девушки уже и след простыл. Видимо, смех показался ей не самой здоровой реакцией. Мне же проще.
Только дойдя до жилого дома, я понял, как опрометчиво поступил, не пройдя по центральной улице. У пивного ларька на углу послышались голоса, чей-то пьяный смех, ругань. Пьяные компании были делом привычным, но малоприятным. В этих дворах частенько случались потасовки по делу и без, становиться участником одной из них не хотелось.
- Я ему прописал разок, он потерялся с приходу, так, на! И все, пациент готов к употреблению, - донесся чей-то голос. - И звонильник у него классный был, Рыжий сотку дал не торгуясь, - со стороны скамейки раздались смешки. Вот же угораздило наткнуться на гопников!
Как назло именно сейчас вокруг не оказалось ни единой души. Да и если бы даже кто-то прошел рядом, вряд ли вмешался в чужие разборки. Да и зачем?
"Что, колдун, страшно? Береженного бог бережет? А ведь это простые люди. Ни тебе фокусов с вилками, ни кипящей колы, - зашептал внутренний голос. - Простые люди. Такие же как ты".
Я горько усмехнулся. Если бы такие же.
Выбор несложный - обойти или пройти здесь. Казалось бы что легче? Но нет, непонятный зуд уже отравил мой разум, засвербил в голове, зашептал: обойти - трусость, пройти прямо - глупость.
Вопрос "что выбрать?" даже не стоял. Я встряхнул руками, будто разминаясь перед пробежкой, осторожно повел ладонями, на кончиках пальцев задрожала тень, чернее ночи.
Не трус.
Занести ногу, опустить на землю. Шаг. Занести, опустить. Второй, третий, и тело двинулось само, без понуканий воли. По организму разлился адреналин, захотелось звука, любого. Но горло отказывалось говорить, голосовые связки напряглись и замерли, обрывая рвущееся рычание.
К компании я вышел уже абсолютно уверенным шагом, от мандража не осталось и следа, в голове шумел ветер. Какой-то пьяный парень мельком глянул на меня и... отвернулся. Ни тебе наездов, ни драк, ни-че-го. На меня банально не обратили внимания!
Неуверенно потоптавшись на месте, я двинулся дальше, даже немного разочарованный. День закончился слишком просто.
Никто не хочет просыпаться в понедельник, когда после коротких выходных нужно пересиливать себя, вставать рано утром, одеваться и идти на пары. То ли дело среда. Середина недели - самое лучшее время, когда еще не так сильно устал, но уже отошел от выходных. Но для меня именно среда была самым тяжелым днем в неделе. Методисты щедрой рукой размазали пары по всему дню, обильно сдобрив расписание "окнами". Вот и вышло, что пар мало, зато в университете придется провести весь день. Впрочем, вторую половину дня группа традиционно игнорировала. Посещать длинную нудную лекцию сразу после физкультуры желающих не было.
Солнечные лучи проскользнули сквозь жалюзи, пробежались по веренице цветов на подоконнике, замерли на столе. Я подкрутил жалюзи еще немного, впуская в комнату больше света, поставил на огонь чайник и заглянул в холодильник.
Любимое с детства абрикосовое варенье перекочевало на стол. Масло почти закончилось. Сделав в уме зарубку, я намазал остатки на хлеб. Надо бы поесть что-то более серьезное, но начинать день с борща... нет, не хочется.
- Доброе утро, - резиновые шлепки прошаркали в ванную, мама поплескала в лицо водой и зашла на кухню. Сонно позевывая, зашуршала посудой. - Вчера звонил Игорь Михайлович, - не оборачиваясь сказала она.
Я сморщился как от лимона, а мама продолжила: - Ты не пришел на терапию. И в среду пропустил, Глеб, что ты делаешь? Ты хочешь лечь в больницу?
Приятного аппетита, ничего не скажешь. Начни завтрак со скандала.
Мама отодвинула чашку, выжидающе посмотрела на меня.
- Терапия мне не поможет. Это не болезнь.
- Лунатизм лечат. Эти... экспериментальные препараты, процедуры, говорят, они помогают.
- Но я не лунатик!
- Но во сне ходишь, - заметила мама.
Откинувшись на спинку стула, я устало вздохнул. Крыть нечем. Со мной и в самом деле творилось что-то неладное. За последний год я восемь раз просыпался в незнакомых местах. В последний раз вообще оказался на заброшенной стройке на окраине города.
- Глеб, что с тобой творится? Ты перестал общаться с друзьями, замкнулся, почти не выходишь из дома, что происходит?
"Ничего особенного, всего лишь схожу с ума", - мелькнула безрадостная мысль. Ну не говорить же, что я изменился, в самом деле!
- Как расстался со Светой, я тебя вообще не узнаю.
Я поморщился. Разошлись мы по обоюдному согласию, это не стало неожиданностью, у нас давно все к тому шло. Просто как-то оно совпало по времени с обретением Дара.
Наверно, я еще долго слушал бы упреки, но желания продолжать эту увлекательную процедуру в себе не обнаружил. Подловив паузу между вздохами, сказал:
- Хорошо, я продолжу ходить в клинику, если это тебя успокоит.
- Вот и отлично, - повеселела мама. - Ты ешь-ешь, выходить скоро.
- Но лечение мне не поможет, - поспешно добавил я.
- Ты и сам этого не знаешь, - настроение у нее явно пошло вверх, чего нельзя сказать обо мне.
Знаю. Но говорить бесполезно.
Неопеределенно пожав плечами, я поднялся из-за стола.
Похоже, прогулять придется и первую половину дня. Изучением сна занимаются только по утрам. Правда по хорошему я должен не спать всю ночь перед сеансом, сон должен проходить в глубокой фазе.
С недавнего времени проводить время дома становилось все труднее и труднее. Постоянные разговоры обо мне порядком поднадоели. Но что делать? Денег на квартиру взять негде, да и в обозримом будущем внезапного заработка не предвидится. Работа на полставки в школе, сколько-нибудь значимых денег не давала по определению. Одна надежда - устроиться по окончанию университета в какую-нибудь фирму, благо их в последнее время появилось достаточное количество. Одним словом желание переехать имело место быть, а вот с возможностями дело обстояло похуже.
Из дома я вышел с самым поганным настроением. Мысли ядовитыми змеями клубились в голове. Неужели всегда так и было? Скандалы, одиночество. Нет, у меня и раньше случалось разное, кто ни разу не ссорился? Но таких затяжных черных полос не было никогда. Неужели я и в самом деле замкнулся? Когда стал таким, виноват ли Дар или я просто эгоист, получивший в руки опасную игрушку?
За три года я и в самом деле сильно изменился. Началось все, пожалуй, с того, что у меня пропали друзья. Нет, они никуда не делись, просто в какой-то момент общение с ними потеряло цвета, стало пресным. Один за другим друзья уходили, пока я не остался один. Дар проявил себя именно тогда. Сложно объяснить словами, как это началось. Просто заснул я одним человеком, а проснулся уже совершенно другим.
Как сейчас помню, у меня дико болела голова, в груди поселился горячий шар, кровь кипела, удары сердца набатом отдавались в ушах. Внезапно волна прошла по рукам, достигла ладоней и сорвалась невидимым потоком, насквозь прошившим дверь и до смерти перепугав кота.
Прибежавшие на шум родители, нашли сгнивающую дверную коробку, и меня, с температурой тридцать девять и не знаю сколько. Как отвезли в больницу, даже не помню, еще два дня я бредил, звал на каком-то непонятном языке незнакомых людей и пускал счастливые слюни в подушку. Все это позже рассказала мама, когда я наконец-то пришел в себя.
Это был первый и самый сильный всплеск Дара, были и другие, но гораздо слабее. Я пробовал контролировать его, что-то получалось, что-то нет. Чаще нет. Тень - единственное, что я научился делать, полностью контролируя.
Маршрутку удалось поймать только со второй попытки. Салон забит до отказа. Час пик. Привычно продавив ругающуюся человеческую массу, впресовываюсь дверью, и микроавтобус, шумно тарахтя, трогоается с места.
Черный песок струится сквозь пальцы, обжигает кожу. Так умеет обжигать не жар - холод. Везде, где хватало глаз, раскинулась пустыня, и ветер, гоняющий песок по барханам. Я знаю этот сон, уже не в первый раз попадаю сюда. За спиной гудит океан. Смотреть не хочется, видел его уже десятки раз. Но все равно оборачиваюсь. Вдруг что-то изменилось? Но нет. Океан слепящего белого пламени все так же набрасывает волну за волной на черный как смоль берег, над которым вьются тугие струи пара.
Я не знаю, что нужно сделать, чтобы оборвать сон. Разве что умереть, но так не хочется...
Карабкаюсь на бархан, песок обжигает горло, забивается в нос, мешает дышать. Отфыркиваюсь, сажусь и жду. Я всегда жду на этом месте. Песок можно пить, а океаном разжигать костры, я уже делал и то, и другое, но приятным это место назовет разве что безумец.
Песок жалит даже сквозь одежду, торопит. Но идти нельзя.
Пустыня тянется до горизонта, блуждать по ней можно вечность. Уже пробовал не раз. Везде одно и тоже: песок, ветер и тьма. Солнца нет. На небе вообще пусто, ни звезд, ни Луны, ничего.
Свет дает только океан. Может, поэтому я всегда появляюсь здесь?
Океан расступается, открывая растрескавшееся от пламени дно. Узкая извилистая тропа разрезает его на две части, прорывается к берегу. И я бегу, ныряю в проход.
За спиной стонет пустыня, впереды рычит океан. Оборачиваться нельзя, надо успеть. На тропе мало места, на мне загорается одежда. На ходу сбрасываю куртку, а за спиной все ближе рычит огонь. И тропа исчезает. Жидкое пламя хлынуло сразу с двух сторон.
Голова гудела. От сна остался горький привкус во рту, кожа до сих пор помнила жар. Я провел рукой по плечу, которого коснулось пламя, ожидая почувствовать боль от ожога. Ничего, показалось. Боль такая же иллюзия, как и сам сон. Воспоминания слишком яркие, в последнее время их стало сложно отличать от реальных и это пугает. Почему на этих обследованиях всегда снится какая-то гадость?
- Куда руки тянешь? Провода порвешь! - ворвался в мысли чей-то сварливый голос. Обслуживание пациентов радует квалификацией...
Ловкие пальцы пробежались по кожанным ремешкам, потянули вверх застежку. Контакты плотной массой облепляли меня, они были везде: на лице, глазах, лбу. Руки и грудь тоже не обделили своей порцией электродов, разве что на пятки ничего не прилепили. Наверное, со стороны я смотрелся футуристично. Подождав, пока их снимут с век, я проморгался от яркого света.
Ненавижу спать в больнице. Сложно уснуть и так же сложно проснуться. Безумно раздражающий запах медикаментов, прочно поселившийся в каждом помещении, вечная суета. И ведь сон - единственное, что от меня требуется.
Медсестра - сухая женщина в годах - сноровисто освобождала меня из плена тонких проводков и мокрых ваток.
Когда последние контакты были отцеплены, меня оставили наедине с полотенцем. В порядок я себя привел довольно быстро. Делов-то - обтереться, да пригладить ежик коротких волос. Натянув джинсы, заправил рубашку, вот и все, можно выходить. Посмотрев в зеркало, мрачно усмехнулся. Парень как парень, не красавец, но и не урод. Худощавый, черноволосый, среднего роста, ничего интересного. Таких много вокруг. И ни одного, если смотреть глубже.
Уйти не удалось. В коридоре меня отловила все та же вездесущая медсестра, препроводив к врачу.
Кабинет внушал уважение. Всю правую стену занимал здоровенный шкаф, заполненный совершенно разными книгами. На глаза попалось энциклопедия, соседствующая с детскими сказками. Посреди комнаты расположился широкий кедровый стол, на котором чья-то шаловливая рука рядом с монитором поставила большой пожелтевший от времени череп. Уважения к нему у хозяина кабинета не было ни на грамм - в зубах черепа красовалась подгоревшая сигарета. Надеюсь, это не останки первого пациента.
Михаил Васильевич - низенький полноватый мужчина - отвлекся от своих бумаг, недоуменно посмотрел на меня, будто ожидал увидеть кого-то другого. Поморщившись, отложил бумагу в общую кипу.
- Спасибо, Марья. Оставь нас ненадолго.
Женщина равнодушно вышла в коридор, и Михаил Васильевич расслабился. Откинувшись на спинку стула, он приветливо кивнул мне:
- Что стоишь как не родной? Садись.
Михаил Васильевич, а чаще дядя Миша - давний друг нашей семьи. Когда-то давно папа здорово выручил его, с тех пор дядя Миша частенько заходил к нам на чай. Практически стал членом семьи, неудивительно, что папа именно его в свое время позвал крестить меня. Когда отец попросил провести обследование, крестный согласился даже не задумываясь, единственное попросил не афишировать нашего знакомства. В клинику он устроился совсем недавно и опасался слухов.
- Чай будешь?
- Не, дядь Миш, не хочу. А у вас здесь уютно. Даже как-то не ожидал.
- А, ерунда. Как родители?
- Нормально все. Папа вчера проект сдал, чертежей на двенадцать ватманов вышло. Кстати просил вас позвать, обещал отметить. Дядь Миш, что там со мной, известно? - времени было совсем немного, и я надеялся успеть хотя бы на третью пару.
- Куда ты так спешишь? - удивился крестный. - Чтобы ты знал, результаты будут не раньше чем через час. Процедура долгая, так что терпи, больной.
- А побыстрее нельзя? Я на пары опаздываю.
- Нет уж, не могу. Придется тебе у нас посидеть. Посмотри на цветочки, поухаживай за медсестрой, полови тараканов, в общем, делай что хочешь, а ждать тебе придется. Или ты хочешь завтра приехать?
Тащиться на другой конец города только чтобы услышать заведомо ложную информацию? Нет уж. Перетерплю как-нибудь.
Я покачал головой.
- Ну вот видишь. Посидишь у меня?
- Не, я лучше по отделению пройдусь.
- Как хочешь, - пожал плечами он.
Дядя Миша вернулся к бумагам.
Коридор пустовал. Пара скучающих медсестер и одинокий пациент не в счет.
В желудке заурчало, толком позавтракать так и не удалось, поэтому, решив скоротать время за едой, я спустился в буфет.
Дородная буфетчица смерила меня неприязненным взглядом и вернулась к подсчету кассы. Подбирают таких что ли? Кроме меня в буфете никого не обнаружилось. Он явно не пользовался популярностью среди персонала и пациентов...
Ни цены, ни ассортимент не радовали, но деваться было откровенно некуда. За грабительскую сумму получив подозрительно пожелтевший салат и компот с уныло дрейфующей мухой, я присел за столик. С тоской вспомнился чай, от которого я так легкомысленно отказался.
Выловленная утопленица вяло шевелила лапками на столе и особого аппетита не добавляла. Все мы тонем, и не важно в чем, в компоте или в водовороте жизни. Все рано или поздно пойдут ко дну, но некоторых еще и вытаскивают. А некоторые выбираются сами. Хотелось бы думать, что я из последних.
Вяло поковырявшись в салате, я решил что не так уж и голоден. Кто в здравом уме согласится есть такую бурду? Только несварения не хватало.
Тяжелая красная капля упала на стол. Я недоуменно прикоснулся к губе, так и есть - моя. Из носа потекла тонка струя крови. И тут меня ударило. Сама собой шевельнулась тень, перед глазами потемнело. Звонко задребезжала по столу ложка, опрокинулся стакан, за прилавком вскрикнул буфетчица, кажется, там что-то разбилось. Пугающее чувство нарастающей дрожи протуберанцами Силы вырывалось откуда-то изнутри. Я сдерживал его изо всех сил, но обуздать бурлящий поток не получалось.
"Какие еще к черту пожарные?" - мелькнула раздраженная мысль.
Не удержавшись на ногах, сверзился на пол. Источник Дара будто взбесился, выбрасывая все новые порции Силы, ее было слишком много! И ей нужно было найти хоть какое-то применение, пока Сила не сожгла меня изнутри. Не найдя ничего лучшего, я просто протянул руку и пропустил поток сквозь себя.
В голове вспухла горячая сфера, по жилам пробежал огонь. Гулко зазвенели осыпающиеся стекла, на голову посыпалась побелка.
И тут все закончилось. Как оборвали.
Шатаясь, я поднялся, огляделся вокруг. Если бы кто-то спросил меня, как выглядят последствия землетрясения, теперь я смог бы найти красочные описания.
В буфете будто взорвали гранату. Осколки стекла рваным ковром усеяли пол, плиты, ранее уродовавшие стены, растрескались и местами осыпались, несколько столов оказались опрокинуты и разломаны. А с ними-то что случилось?! Полки с товарами упали на прилавок, самой буфетчицы видно не было, лишь по полу вереницей рассыпались пакеты с орешками.
"За десять двадцать", - не к месту отметил я.
И это все... я? Да быть не может. У меня никогда не было таких способностей. Попытавшись почувствовать Дар, я встретил лишь пустоту. Там, где совсем недавно был колючий шар, теперь едва тлела искра.
Под ботинком хрупнуло, и я вздрогнул. Цементное крошево у самых ног сложилось в слова, от которых в голове заскрежетали когти боли.
"Ты - моя собственность, Глеб".
Перевязали меня быстро, что, в общем-то, и неудивительно, лечебная клиника все-таки. Царапин и мелких порезов на мне нашлось на удивление много.
Наряд полиции уже оцепил буфет, внутри колдовали криминалисты.
Следователь - невзрачный мужчина лет тридцати - привычно набросал на листке бумаги начало протокола. Показания снимали в палате, временно служащей комнатой допросов. Не посреди осколков и улик допрашивать же, в самом деле. Больше всего раздражало, что это был не первый и даже не второй следователь, приехавший для снятия показаний. Неужели так сложно было всем троим следователям собраться вместе, чтобы послушать мои ответы? В итоге процедура затянулась. Следователей интересовало все: не видел ли я чего-то подозрительного, не было ли ничего странного в поведении буфетчицы, не просил ли кто-то из знакомых кому-то что-то. За три часа меня выжали как лимон.
- ... потом я отключился. Когда проснулся, все было в том виде, в каком вы нашли.
- Следы, однако, против вас. Вы прошли к буфету и там что-то тщательно затерли на полу.
"Ага, что началось бы, оставь я надпись", - мелькнула безрадостная мысль. Наблюдательность полиции стала неприятной неожиданностью.
- Я всего лишь искал буфетчицу, думал, ее придавило. Ну, может, где-то еще на что-то наступил, честно, не смотрел.
- То есть вы утверждаете, что никаких улик не уничтожали?
- Сознательно - не уничтожал.
- И с собой взрывных устройств не проносили?
- А как бы я выжил?
Следователь откинулся на спинку стула, изучающе посмотрел в глаза:
- А если, хотели оставить бомбу и уйти, а она сама взорвалась?
Чем-то я ему определенно не нравился, задевал какие-то скрытые струны в подозрительной полицейской душе. Мне стало нехорошо, брать-то меня не за что, пусть хоть одну улику прямую найдут! Но вот провести несколько дней в КПЗ было вполне реально.
- Не проносил я с собой никаких бомб! Вообще не знаю, что там произошло! - не покривив душой, сказал я. И правда, сам ломаю голову как так получилось.
Аргументы у следователя еще не закончились, но тут дверь приоткрылась - его отозвали в коридор. Вернулся следователь растерянным и удивленным, в руках он мял какие-то бумаги, наверное, пресловутое заключение. И я догадывался, что его удивило - "бомба" обошлась в этот раз без следов. Разрушения были да сколько угодно, а вот следов пороха, начинки, хоть чего-то - не нашлось.
- У следствия пока нет к вам вопросов. Настоятельно рекомендую не покидать город, распишитесь, - протянул ко мне протокол он. Бегло пробежав глазами по листу - почерк ужасный! - я оставил внизу свою закорючку.
В коридоре меня дожидался дядя Миша. Выглядел крестный растрепанным и каким-то уставшим.
- Не вовремя ты зашел покушать, - устало сказал он. Я только кивнул, говорить не хотелось. - Идем.
В кабинете Дяди Миши ничего не изменилось, разве что бумаг на столе стало больше. В руки ткнулась чашка кофе. Благодарно кивнув, я отпил глоток. Горячо! Вдобавок кофе едва заметно горчило, кажется, туда плеснули коньяка. Крестный прошелся вдоль кабинета, повернулся ко мне.
- Не буду спрашивать, что там случилось. Сам расскажешь, если захочешь. Домой добраться сможешь?
- Да, - вяло повел плечами я. Дядя Миша странно на меня посмотрел, кивнул каким-то своим мыслям.
- Нет уж, в таком состоянии тебя отпускать не стоит. Освобожусь через десять минут, никуда не уходи.
В кабинете стало пусто. Непонятная апатия не отпускала из своих тисков. Многое из случившегося стоило обдумать. Я так и не понял, что произошло с Даром, но почему-то больше беспокоили слова, написанные на полу. Каждый раз, когда я вспоминал их, появлялось предчувствие надвигающейся беды.
Взяв со стола чистый лист бумаги, я попытался точно вспомнить фразу, напрягаться не пришлось, рука сама двинула ручку по листу. "Собственность", значит? Ну и чья же я "собственность" хотелось бы знать? Для глупой шутки слишком эффектно вышло.
Скрежет стал полной неожиданностью. Подняв взгляд, я обомлел - на стене осыпалась гипсовая стружка, выводя сложную вязь символов! Невидимое лезвие старательно обводило каждую букву неизвестного мне алфавита.
Гнев темной волной поднялся откуда-то изнутри. Да что за ерунда? Кто-то безнаказано играет со мной в свои игры, а я должен стоять как баран на бойне?
Я потянулся к Дару и почти сразу почувствовал связь с "лезвием" на стене. Невесомая туманная конечность тянулась откуда-то из моей спины и оканчивалась у самой стены. Неизвестный, если он был, не просто использовал меня, он манипулировал моим Даром, что уже не лезло ни в какие рамки!
Избавиться от конечности оказалось не так просто. Сначала я потянулся к ней тенью, но проклятие впервые на моей памяти дало осечку. Оно прошло сквозь "лезвие", даже не заметив его (и наградило угол стены колонией черного мха).
Попытка поместить щуп в центр источника Дара, так же оказалась безрезультатной. Хотя не совсем - щуп перестал двигаться и завис возле незаконченного символа.
Но теперь появился странный шепчащий голос. Шепот шел со всех сторон разом, выводил из себя, заставлял яриться. Казалось, он проникает прямо сквозь череп.
В конец обозлившись, я нырнул прямиком к источнику, зачерпнул столько Силы, сколько смог удержать и выплеснул в одном импульсе. Щуп дернулся как в конвульсиях, но не пропал, мало того. Меня здорово встряхнуло чем-то похожим на ток!
И тут по коже пробежал мороз, на секунду показалось, что рука коснулась льда. "Лезвие" дернулось в сторону, в последний раз чиркнуло по стене и разлетелось мутными осколками.
Предположения одно хуже другого заскребли в голове. Я схожу с ума? Дар окончательно вышел из-под контроля? Или это все проделки "собственника"? Кто он? Кто? Ответов нет, но я устал гадать.
- Кто ты?! Покажись! - крикнул я. Вряд ли можно было сделать что-то более глупое, но как ни странно результат не заставил себя ждать.
Голоса сменили тональность, зазвучали только с одной стороны - стороны рисунка. Десятки ослепительно-белых огоньков возникли из воздуха, закружились в хороводе, шепот зазвучал с утроенной силой. Он шел от них.
Бред, такого-то точно быть не может. Значит... я сошел с ума?
Но огоньков мало интересовала моя психическая стабильность. Они шептали все громче и громче слова, которые невозможно было разобрать, пока не перешли на крик. И тут все стихло, они махом оборвали свою речь.
Беззвучный хоровод с секунду покружил по комнате и осел на стене, а она занялась черно-серым пламенем на котором ослепительным ярко-белым контуром горела неоконченная вязь символов. Нет, я ожидал, что произойдет что-то необычное, но это стало явным перебором.
В лицо дохнуло стужей, по ушам ударил надрывный крик и из центра рисунка вырвался обгоревший лист бумаги.
И все исчезло. Рисунок не пропал, как и гарь, закоптившая стену, но ощущение чужой мощи испарилось, стена стала просто стеной. Только сейчас я осознал, что чувствовал. Страх. Руки продолжали дрожать, а по коже струился пот, которого раньше не замечал.