Ермаков Кирилл Владимирович : другие произведения.

3000км по горам и дорогам Китая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Те, кто интересуется Китаем, возможно, обратили внимание, что недавно в России появилась новая книга "Китайская цивилизация как она есть". Я один из соавторов этой книги. Но соавтор невольный - все, что я написал, было включено в книгу без моего предварительного просмотра. И только пост-фактум я обнаружил, что в моих записках о путешествиях на велоси педах по Китаю оказалась вычеркнута хоть небольшая, но самая важная часть. Здесь можно прочесть мои записки полностью. Тем, в ком жив дух свободы, авантюризма, дальних дорог и ветра в лицо, они могут быть - надеюсь! - небезинтересны. Удачи, друзья! *При чтении примите во внимание, что записки писались в начале 90-х годов прошлого века.

3.ООО КИЛОМЕТРОВ

ПО ГОРАМ И ДОРОГАМ КИТАЯ.

КРАТКОЕ ВВЕДЕНИЕ

В ГОРНЫЙ ВЕЛОТУРИЗМ,

СПОРТ, И БОЛЕЕ ЧЕМ СПОРТ,

НАСТОЯЩИХ ДЖИГИТОВ,

ИЗЛОЖЕННОЕ

K. ЛУЧКИНЫМ

ВЕСНОЙ И ЛЕТОМ 1 9 9 7 Г.

В ПЕКИНЕ,

В ШЕСТИ ЧАСТЯХ,

С СЛОВАРЕМ НЕПОНЯТНЫХ СЛОВ

И ВЫРАЖЕНИЙ

И САМОЛИЧНЫМИ КОММЕНТАРИЯМИ

АВТОРА

  
  
  
  
  
  

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Просматривая эти записки почти семилетней давности, читатель должен учитывать годы, прошедшие с той поры. Мы начали совершать протяженные велопоходы по Китаю в первой половине 90-х годов. В то время многое было еще не так, как сейчас, многого еще не было. Мало кто тогда у нас на Родине представлял себе, что такое горный велосипед, а мода на экстремальные виды спорта среди молодежи еще вообще не началась. Еще не началась чеченская война, и слово джигит имело еще совсем не тот вкус, что сейчас.
   Тогда в России не было еще ни одного мобильного телефона или пейджера! А вот в Пекине писк пейджеров был слышен уже там и тут, и появились первые трубки фирмы Motorola - огромные, как половинка кирпича, они стоили больше тысячи долларов. Раньше, чем у нас, появились в Китае и горные велосипеды - сначала импортные, а потом и свои. Но никому из китайцев в ту пору не приходила в голову и мысль отправиться на них в горы - те, кто мог позволить себе такую покупку, лелеяли ее и гордо рассекали на своем велосипеде по улицам города, ловя на себе взгляды прохожих и проезжих. Пионерами велопоходов по Китаю стали "заморские черти" (и не только велопоходов, но и горовосхождений, сплавлений по рекам...).
   А что на Родине? Ныне горные велосипеды стоят у нас в любом магазине. Но могу побиться о заклад, что среди них лишь шины одного из сотни проедут когда-нибудь по камням горного перевала и испытают головокружительный спуск за несколько минут на тысячу метров, лишь одного из тысячи будет нести хозяин на своем плече ночью вверх по крутому склону, рискуя сорваться вниз, в пропасть.
   Мы познавали, что такое горный велосипед и горный велоэкстрим не по страницам глянцевых журналов, и не с кем было соревноваться в количестве и разнообразии велосипедных наворотов. Мои горные велосипеды были собраны по частям из заботливо доставаемых в разных местах японских, тайваньских и китайских деталей. Два наши велосипеда так и остались лежать в горах. Два я, когда мы отошли от велопоходов, привез в Россию, и теперь они стоят у меня в деревне. Они стоят и скучают по горам Китая.
  
   Декабрь 2004, Пекин
  

1.СНАРЯЖЕНИЕ ГОРНОГО ВЕЛОТУРИСТА

- НАСТОЯЩЕГО ДЖИГИТА

  
   Главное - это, разумеется, "стальной конь" (не путать с педальным). Для серьезного похода велосипед непременно должен быть горным. Вопреки известному выражению, горный велосипед был изобретен сравнительно недавно - в 7О-х годах - в Америке. От обычного его отличают вкратце следующие характеристики :
   1) Наличие нескольких ведущих и ведомых звездочек, что позволяет создавать различные крутящие моменты, и системы "переключения скоростей" - переброски цепи с одних звездочек на другие (на спортивных велосипедах тоже имеется несколько звездочек - но обычно только ведомых, к тому же их число меньше, чем на горном). На нормальном горном велосипеде обычно 3 ведущие звездочки и 7 ведомых, что позволяет получать 21 скорость. Для спусков и подъемов, ровной дороги и бездорожья - свои скорости. Это позволяет без особых усилий въезжать на горном велосипеде в гору под углом 3О градусов, с приложением некоторой силы - и круче, переезжать через крупные валуны.
   2) Колеса горного велосипеда несколько меньше в диаметре, чем обычные - это облегчает преодоление неровностей поверхности. Шины в 1,5 раза шире обычных и толще, с сильно выступающим протектором - горный турист движется по самым разным поверхностям : грунту, камням, руслу замерзшей горной реки и т.д. Крылья же зачастую, для облегчения веса, отсутствуют - это вполне соответствует сухому, с редкими осадками, климату Северного Китая - или ставятся легкие пластмассовые подкрылки.
   3) Особая форма рамы, учитывающая частое наклонное положение тела спортсмена при движении по наклонной плоскости и позволяющая избежать неприятного удара о раму, если спортсмен соскользнет с седла вперед при резком торможении, особенно при движении вниз по склону.
   4) Горный велосипед должен быть как можно легче, поскольку в горах могут быть участки, где спортсмену придется переносить велосипед на себе, да еще и не по ровной поверхности, а карабкаясь вверх (иногда такие участки могут быть протяженными). Хороший горный велосипед можно легко поднять одной рукой на плечо.
   Три года назад на выставке "Вооружение и конверсия" в Н.Новгороде одна американская компания представила свои горные велосипеды (сложность технологий изготовления коих, возможно, сопоставима с технологиями производства некоторых видов оружия). В качестве рекламы американцы подвесили раму велосипеда на безмен - она весила всего несколько сот грамм - ибо была изготовлена из титанового сплава.
   В обычных серийных горных велосипедах рама, конечно, изготавливается не из титана, а из стали или, на хороших велосипедах, из прочного алюминиевого сплава. В любом случае, она легче, чем у обычного велосипеда (исключение, и не единичное, составляют плохие горные велосипеды - об этом см. ниже). Остальные детали изготавливаются из различных алюминиевых сплавов и пластмасс, кроме самых ответственных - осей, сердечников педалей - те стальные.
   5) В тоже время горный велосипед должен быть очень прочен, ибо переносит гораздо более значительные нагрузки, чем обычный. Частый перенос веса всего тела на одну педаль, постоянные резкие торможения, удары о камни, удары отлетающими камнями по велосипеду (от такого удара в ущелье Лунмэнцзянь на моем велосипеде разлетелся на куски пластмассовый диск, прикрывающий ведущие звездочки), сильнейшая вибрация при быстром спуске по каменистому склону - все это горный велосипед должен выдерживать. Желательны гидравлические амортизаторы на передней вилке - именно она принимает на себя основную нагрузку при резком торможении или ударе переднего колеса о камень (иные велосипеды оснащаются амортизаторами и передними, и задними).
   6) Горный велосипед также иногда оснащается некоторыми особыми принадлежностями, из которых можно отметить так называемые "рога". Это две загнутые вперед и вверх алюминиевые трубки, торчащие на концах руля, которые и в самом деле напоминают бычьи рога. Зачем они нужны ? Во-первых, "рога" не дадут рукам спортсмена соскользнуть или слететь с руля от сильного сотрясения, удара, которые постоянны при передвижении в горах. Во-вторых, защитят руки, когда спортсмен заденет рулем о какое-либо препятствие (например, скалу).Кроме того, во время длительных подъемов, когда приходится порой часами толкать велосипед вверх, удобно держать его за "рога" - это меняет наклон тела и спина не так устает.
   Очень важно правильно отрегулировать угол наклона "рогов", иначе они могут сослужить плохую услугу. Если "рога" слишком загнуты вверх, то вместо того, чтобы проскальзывать при ударе о препятствие, они будут за него цепляться. Это актуально даже в городских условиях. Когда движешься на высокой скорости (а настоящий джигит движется только так) по пекинской улице, лавируя среди хаоса машин, мотоциклов, велосипедов, велорикш, пешеходов, то часто бывает необходимым проскочить, скажем, между "ящиком"* и зазевавшимся на проезжей части пешеходом. При этом пространство бывает так узко, что приходится слегка задеть "рогом" раззяву. И вот тут-то, если у вас "рог" неправильно поставлен, он обязательно зацепится за одежду или, скажем, за ремень
   перекинутой через плечо сумки раззявы, и дело кончится аварией.
   Вообще, для преодоления гор и пробега в несколько сотен км. велосипед должен быть тщательно отрегулирован. Чтобы не болели от неудачного положения тела мышцы, необходимо точно расположить, подогнав под свой рост, руль и седло - это азбука велосипедиста. Все вращающиеся части должны вращаться совершенно свободно, обеспечивая минимум требуемой для приложения силы, но без люфта. Очень важно также хорошенько промыть спиртом и смазать цепь. Но главное - безупречно отрегулированные тормоза (ибо им приходится порой вверять свою жизнь).
   Нельзя забыть и о такой, казалось бы, ненужной в горах вещи, как гудок (в последние годы на смену велосипедному звонку пришел воздушный гудок).В горах встречаются аулы. Помню, стараясь успеть до полуночи заночевать в Санта-Бу, мы быстро скатывались в темноте вниз по дороге где-то между Цюхуэйсы и Саньлоу. Аккумуляторы фонарика сели, стояла безлунная ночь, мы ориентировались только по смутным очертаниям росших по обочинам тополей. Как вдруг прямо передо мной стремительно возникло нечто черное. Я успел-таки резко затормозить, одновременно вывернув влево. Это был, видимо, местный крестьянин. Какой черт заставил его в столь позднее время, когда все порядочные люди сидят по домам, отправиться куда-то без фонарика по этой дороге ? Точно такой же вопрос возник, видно, и у крестьянина, поскольку он закричал нам что-то вслед на непонятном нам местном диалекте и даже попробовал догнать. Нам некогда было тратить время на объяснения с ним и через несколько мгновений мы были уже далеко. Однако, далее продолжали спуск, непрерывно подавая гудки (при этом почему-то вспомнился "Титаник").
   Теперь о выборе велосипеда. Это должен быть настоящий стальной конь, а не какое-нибудь корыто.
   "Китайское - значит лучшее". Поэтому не рекомендуется отправляться в горы на китайском велосипеде (т.е. таком, в котором все или большинство, или некоторые, но ответственные детали произведены в КНР). Хотя по Пекину, где на каждом углу сидят шифу*, на нем вполне можно ездить. Основной порок китайских велосипедов - крайне низкое качество стали, используемой для изготовления ключевых деталей : при сколько-нибудь серьезной нагрузке педали отламываются, рама гнется, резьба срывается.
   Лучшие горные велосипеды в Азии и детали к ним производят в Японии. Пожалуй, лучшее, что можно купить в Пекине - это тайваньские модели, но такое приобретение обойдется недешево - до 4.ООО USD (за эти деньги здесь можно купить несколько дешевых мотоциклов или подержанную машину). А потому лучший практический выбор - это велосипед, собранный из частей разного происхождения : китайская рама, сделанная по лицензии фирмы "САТIC", тайваньские руль и седло "KALIN", самые ответственные детали - японские : каретка "SAKAE", переключатели скоростей, цепь, втулки "SUNTOUR" или "SHIMANO", колеса "ARAYA", педали "МКС", "Wellgo", тормоза "DIA-COMPE", амортизаторы "TOSHI-21". Вот так можно отправляться за сотни км., в горы, захватив с собой на всякий случай лишь несколько необходимых ключей, клей и заплаты на случай прокола камеры.
   Скажем здесь также пару слов о советских велосипедах. Они несравненно надежнее китайских, но порой несколько неудобны в эксплуатации. В свое время мой "Песец" (каждый настоящий джигит, любя и холя своего стального коня, дает ему имя), спортивно-шоссейная модель, произведенная на Харьковском велосипедном заводе, без единой поломки преодолел путь в 1.ООО км от Пекина до Юньганских пещер и обратно (не считая вылетевшей от удара камнем спицы, которая намоталась на заднюю втулку). Но вот переключатель скоростей был расположен на нем таким образом, что для того, чтобы достать до него, требовалось оторвать правую руку от руля - попади при этом колесо в яму или на камень - и если вы сумеете удержать велосипед одной рукой, то вам просто повезло.
   Ну и все же "Песец" не был горным велосипедом : Кунцзяньский спуск он преодолел, но, скажем, в ущелье Лунмэнцзянь на нем делать нечего. Поэтому впоследствии я сменил "Песца" на горного "Дикого кота", у Виктора же с самого начала был горный "Цзикун", которого он сменил затем на "Алмазную жопу" (судьба "Кота" и "Алмазного" стоят отдельного рассказа).
   Что касается российских горных велосипедов, то недавно Виктор, побывавший на Родине, поведал мне, что таковые появились. Точнее, таковой, ибо ему удалось воочию увидеть лишь одну модель. Она была выкрашена в цвет хаки и производила впечатление чего-то очень военного и прочного. Весила, однако, как небольшой мотоцикл.
   Свое снаряжение горный велотурист укладывает в небольших размеров рюкзак, который должен быть особым образом накрепко привязан к багажнику.
   Мы не будем подробно распространяться о содержании рюкзака, скажем только, что он невелик, поскольку мы никогда не брали с собой в поход запаса продовольствия (почему - об этом см. ниже). Можно также отметить, что нечего и выезжать в поход без карты, ножа и фонарика (хорощо, если последний совмещен с электрошоковой дубинкой). Нож понадобится вам для открывания и съедения персикового компота, а также на случай нападения леопёрда. Фонарик нужен для освещения ночью карты. О китайских картах - несколько подробнее.
   Уже много лет летают на небе спутники, которые сфотографировали даже Марс и Венеру, и советская резидентура в Китае под руководством полковника "Спаниеля" в результате 1О-летней работы установила, что под холмами в районе Цзюньлянчэн (что переводится с китайского как "Город армейского продовольствия") находятся вовсе не пусковые шахты баллистических ракет, как долго думали, а склады консервов для армии на случай войны. Однако в Китае (как в свое время и в нашем Отечестве) вы не найдете в продаже достаточно крупномасштабных карт.
   Вовремя вышедший в отставку полковник обосновался ныне на приморском курорте Бэйдайхэ, став генеральным директором совместной российско-китайской гостиницы. Чтобы знать окрестности своего логова, где "Спаниель" выгуливает приезжающих к нему из Отечества туристов, он вынужден был переправить в Китай из Москвы соответствующий фрагмент карт генерального штаба. В нашем распоряжении карт генерального штаба нет.
   Самые подробные карты, находящиеся в продаже, составлены для автомобилистов, поэтому там обозначены только дороги, пригодные для передвижения на машине. Но не подумайте, что там обозначены все автомобольные дороги, или что они обозначены точно. Главный принцип при общении с китайской картой (как и с туристическими справочниками, атласами и т.п.) - не верь глазам своим.Там, где на карте обозначен прямой участок дороги, вы найдете извивающийся змеей серпантин или несколько перекрестков. К этому надо добавить, что на дорогах Поднебесной полностью отсутствует система указателей. Имеющиеся указатели случайны, к тому же местные жители почему-то любят разворачивать или перетаскивать их, дезориентируя проезжих. Поэтому ориентировка на местности в походе бывает сильно затруднена - а к каким последствиям это может привести !
   Если вы слышали о самых известных путеводителях по странам и городам мира австралийского издательства "Lonely Planet" и думаете, что путеводитель этого авторитетного издательства непременно поможет вам в походе, то вы жестоко ошибаетесь. Во-первых, в книгах "Lonely Planet" отсутствуют сколько-нибудь подробные карты. Во-вторых, они составлены для "моральных уродов"(туристов), к тому же изнеженных цивилизацией, для которых приключением является уже просто проехать на микроавтобусе рядом с горой (как мы узнали из путеводителя "Lonely Planet" по Китаю). В целом, надо отметить, что горные велопоходы - весьма особое занятие, приверженцев коего, видимо, единицы (по крайней мере, в Китае за годы и тысячи километров мы ни разу не встретили ни одного собрата), и поэтому и не надейтесь найти подходящие для этого путеводители или туристические справочники.
   В заключение пара слов об одежде джигита. Практика учит одевать несколько слоев одежды (от 2-3 летом до 5-6 зимой) с тем, чтобы снимая и надевая ее в свое время, регулировать температуру. Это связано с частыми и резкими перепадами температуры в походе : днем в горах под солнцем бывает жарко даже зимой, ночью же бывает холодно даже летом ; при движении, особенно вверх, тело сильно разогревается, но стоит остановиться и, если холодно, немедленно начинаешь замерзать. Что касается обуви, она должна быть пригодна для альпинистских упражнений - т.е подошвы не должны соскальзывать, когда вы будете карабкаться по какой-нибудь скале или, допустим, передвигаться по льдисто-снежному склону.

2. ТАКТИКА ПОХОДА

  
   Тактика похода обуславливается китайской спецификой. Возможно, вы слышали, что Китай - густонаселенная страна. И действительно, за исключением Тибетского нагорья, где местами лучше не появляться без кислородной маски, пустыни Такла-Макан, Гоби и привольных монгольских степей - обиталища верблюдов, а также некоторых других подобных районов, местность здесь почти полностью освоена и обжита. Стоит только уточнить : кем и как.
   Известно, что 76% населения Китая составляют крестьяне. Вот именно ими за 3.ООО лет и освоена, и обжита местность, по которой проходит поход. Это проявляется в наличии полей, грядок, террас, баранов, аулов, деревень на всем протяжении маршрута, сотнями километров (кроме горных перевалов, где жить или выращивать что-либо вообще невозможно). Сельская местность начинается немедленно на окраине города, вскоре она начинает становится все глуше и глуше, аулы все меньше и расстояние между ними все больше, вплоть до таких мест, где еще не проведено электричество и где невозможно ехать даже на велосипеде.
   И все же,взглянув даже на китайскую карту, вы убедитесь, что куда бы вы ни направились, вы практически всегда будете находиться в нескольких десятках км. от какой-нибудь деревеньки. Добавим к этому, что в любой из них (за редчайшим исключением) путник запоздалый сможет найти пищу и ночлег (мы подробнее остановимся на китайской деревне несколько ниже). Преодолеть же несколько десятков км на стальном коне, хоть ночью, хоть в горах, для настоящего джигита, особенно когда он голоден, не составляет никакого труда.
   Вот почему, отправляясь в путь, мы никогда не брали с собой ни запаса продовольствия, ни тем более палатки. Это позволяло нам максимально облегчать снаряжение, что очень важно для пробегов в сотни км. и особенно для преодоления иных перевалов и ущелий. Отсюда тактика похода такова : продвижение днем на максимально возможное расстояние, с наступлением ночи поиск ночлега в одном из ближайших пунктов.
   Самое важное в такой тактике - вовремя остановиться. Этот урок мы получили в первом же суровом Датунском походе.
   Мы отправились в Датун, к знаменитым Юньганским пещерам, в декабре 19... года. Проделав километров 5О, мы решили немного отдохнуть и заодно закусить в селении Цинбайкоу, где нас нагло попытались обсчитать в придорожной харчевне. Нечего и говорить, что мошенники не получили от нас ни одного лишнего мао*, но крайне нехорошее впечатление у нас осталось, и кто же тогда знал, к каким последствиям это могло привести !
   Уже стемнело, когда дорога начала слегка, но неуклонно подниматься
   вверх. Несколько устав после 12О км пути, мы спешились. Вскоре слева в темноте появились очертания и редкие огоньки какого-то аула. Судя по карте, это должен был быть Сяолунмэн - "Ворота малого дракона", сразу после него находился Линчан ("Лесная площадка"), далее, всего в нескольких км. - Кунцзянь. Не было еще и 11 часов, и, прикинув расстояние, мы решили идти до Кунцзяня с тем, чтобы там заночевать.
   И вот когда мы уже почти миновали темный Сяолунмэн, в предпоследнем доме, выходящем на дорогу, мы увидели свет. Это было не что иное, как единственная здесь придорожная харчевня. Задернутые занавесками окна показывали, что заведение закрылось, но хозяева еще не спали. Сперва мы даже не остановились у харчевни, но пройдя еще шагов 5О, вдруг почувствовали жажду и решили все-таки заглянуть на этот огонек в надежде выпить хотя бы чашку зеленого чая.
   На стук немедленно открылась дверь и на пороге появился хозяин, радушно пригласивший нас войти внутрь. Когда мы сели за стол, то внезапно почувствовали некоторый голод и, взглянув на висящую на стене черную доску, где мелом были написаны названия незатейливых блюд с очень скромными ценами, просто невиданными по пекинским меркам, решили не отказываться от предложенного нам ужина. Через пару минут, поедая огромные чашки лапши с мясом и блюдо доуфу*, мы беседовали с приветливым хозяином и его почтенной супругой, стараясь как можно больше разузнать у них о лежащей впереди дороге.
   По рассказам хозяина, до нас "заморские черти" появлялись в этих краях всего один раз - это был некий заблудившийся немец на джипе, который повернул от Сяолунмэна назад, в Пекин. Узнав о нашей цели, хозяин немало удивился и тут же поведал нам, что сразу за "Воротами малого дракона" начинается большая гора, где, к тому же, обитают леопёрды (последние, как известно, проявляют наибольшую активность с наступлением темноты). Тут мы вспомнили, что незадолго до того, как стемнело, встретили на дороге одиноко идущего крестьянина с длинным, метра два, духовым ружьем на плече.
   "Вот всего пару месяцев назад, отправились двое наших мужиков с ружьями охотиться на леоперда, но им не повезло. Леоперд их съел. А ведь им обоим не было еще и 4О лет !" - вздохнул хозяин.
   Если вы думаете, что все это вызвало у нас некоторые опасения, то значит, вы еще не знаете о силе азарта продвижения вперед. Стремление продолжить путь еще более укрепилось, когда хозяин стал горячо уговаривать нас остаться заночевать у него - здесь мы невольно вспомнили о Цинбайкоу и в наши сердца закралось подозрение, что хитрый хозяин стремится побольше заработать на нас. В то время, как он совершенно правдоподобно описывал высоту лежащей впереди горы, нам казалось, что он нарочно преувеличивает, чтобы заставить нас остаться и взять с нас не только за ужин, но и за ночлег, и за завтрак. Разве знали мы тогда, что Дэн Сючэн, который станет потом для нас просто Дагэ (Старшим братом), у которого мы можем найти теперь приют
   в любой час дня и ночи, будучи даже без единого юаня в кармане, с молодости был человеком справедливым и честным.
   И все-же, в последний момент, когда мы собирались уже вставать из-за стола, ЧТО-ТО заставило нас передумать и согласиться остаться в Сяолунмэне на ночлег. Появился дед - отец Дагэ. Что-то в его лице было не крестьянским. Позже, мы увидели в фанзе висящую на стене большую раму с семейными фотографиями, где на одной из них дед в молодости был запечатлен в форме офицера армии гоминьдана, и все поняли.
   По узким каменистым улочкам аула шириной не более метра, которые шли несколько вверх, в полной темноте дед провел нас в фанзу. Затем он своими руками растопил нам в пустовавшей комнате кан*. Раньше здесь жил сам Дагэ с супругой, потом они перебрались в открытую ими харчевню. Пока комната проветривалась от дыма, дед пригласил нас посидеть в соседней, где на другом большущем кане уже лежали в одежде под толстыми ватными одеялами бабушка, дочка Дагэ, гостивший у них племянник и кот.
   Вскоре после того, как наши тела коснулись кана, мы погрузились в сон (тогда еще Дагэ не завел собаку, которая ржет всю ночь как лошадь).
   Истина начала проясняться для нас утром, когда нас разбудил ветер, распахнувший створки дверей и ворвавшийся в комнату. Выйдя во двор, и побывав в его углу, там, где по соседству с загоном и сидящей в ней огромной свиньей находилась яма, которую мы уже посетили вечером, мы обнаружили, что воздух как-то не по равнинному чист и свеж, а на западе аул обступают со всех сторон взметнувшиеся вверх горы.
   Когда же, накормив нас завтраком, Дагэ запросил с нас просто символическую сумму, мы поняли, что, похоже, ошибались. Тут мы прониклись к нему самым глубоким уважением, так же, как и он был восхищен нашим намерением добраться на "стальных конях" до Датуна, и по предложению Дагэ побратались.Затем мы запечатлелись с помощью фотоаппарата "Рико" (того самого, который утонул впоследствии в Таиландском заливе) с Дагэ и его семьей : дедом, супругой и 5-летней дочкой. Этот снимок, как и еще один, сделанный нами позже, был впоследствии помещен Дагэ в семейную рамку. От всего сердца поблагодарив Дагэ и горячо попрощавшись, мы тронулись в путь.
   Нам не пришлось сесть на "стальных коней" до самого полудня - дорога так круто пошла вверх, что двигаться можно было только пешком. Теперь мы знаем, что это был Кунцзяньский перевал. Только тут мы окончательно поняли, чего избежали накануне, заночевав у Дагэ. Полдня мы потратили на изматывающий подъем. Многие места выглядели так, что нам казалось, леопёрд прыгнет на нас сверху прямо сейчас, днем. Линчан оказался не аулом, а просто лесной станцией, где мы определенно не могли бы рассчитывать на приют. На верхней точке перевала, которая является границей Пекинской области и провинции Хэбэй, свистел ветер и руки коченели от холода, с этого же места кончалась асфальтированная дорога и мы долго спускались по каменистому крутому серпантину, окаймленному с одной стороны скалами, а с другой - обрывами высотой в сотни метров. Только часам к двум пополудни мы спустились в Кунцзянь. Что было бы с нами, продолжи мы путь накануне ночью, можно только гадать, но что ничего хорошего - это точно.
   Урок был дан, но все же, спустя несколько лет, поддавшись необъяснимому азарту, мы снова нарушили золотое правило - вовремя остановиться - и последствия были на этот раз куда серьезнее. Но об этом мы пока говорить не будем.
   Может возникнуть вопрос : а не лучше ли заранее наметить себе по карте цель, какой-нибудь аул, достичь его и там и остановиться. Возможно, это было бы и лучше, но беда в том, что это невозможно. Попробуем вкратце объяснить, почему.
   7О% территории Китая занимают горы. Именно поэтому даже поход, конечной целью которого является вовсе не гора, все равно будет проходить по горам. Даже двигаясь в горной долине по, казалось бы, ровной дороге, со временем замечаешь, что на самом деле дорога наклонена в ту или иную сторону.
   Движение же в горах имеет свои законы. Информация о том, что от такого-то до такого-то пункта, скажем, 5 км, не несет здесь никакого определенного смысла - потому, что 5 км могут быть преодолены здесь иногда за 15 минут, а иногда за 2 часа. В альпинизме, к примеру, расстояние всегда измеряется в часах, а не в километрах. Говорят : отсюда до такого-то перевала 5 часов, а не говорят : отсюда до такого-то перевала 1О км (только когда альпинист движется вверх по отвесной скале, говорят, что эта стена высотой, скажем, 1ОО метров).
   По этой же причине, узнав, например, что мы проехали от Пекина до Утайшаня около 4ОО км, нечего и сравнивать это с расстоянием от Н.Новгорода до Москвы, ибо 4ОО км по среднерусским равнинам и холмам и по китайским горам и перевалам - это нечто совсем разное.
   Отправляясь в поход, джигит движется всегда по новому, неизвестному для него маршруту. Он ориентируется только по китайской карте, на которой нет никакой информации о перепадах высот, обозначены только самые высокие пики, начиная с 1.5ОО - 2.ООО м.Поэтому он всегда стоит перед лицом неизвестности - сколько времени потребуется для преодоления намеченного расстояния и где он окажется к такому-то часу (именно в связи с этим часто приходится двигаться и ночью).
   Некоторый опыт общения с китайскими картами позволяет прогнозировать наличие впереди гор и перевалов. Допустим, если вы видите на карте пункт под названием "Нижняя каменная крепость", а впереди - другой пункт под названием "Верхняя каменная крепость", то перед вами, несомненно, подъем. Ничего хорошего не предвещают названия типа "Облачный хребет", "Высокие ворота" и т.п. Кроме того, если вы заметили, что дорога на карте начинает извиваться как змея, то можете быть уверены, что вскоре вам придется взбираться по серпантину на крутую гору.
   Но все же часто гора оказывается перед вами без каких-либо признаков ее присутствия на карте. И даже если вы подозреваете ее появление, то все-таки не знаете, насколько круты и продолжительны будут подъем и спуск и в каких условиях они будут проходить.
   Из всего этого следует чрезвычайная важность получения возможных сведений о лежащем впереди пути у местного населения и крайне внимательное отношение к таким сведениям. Как говорится, "язык до Пекина доведет".Трудность состоит в том, что вытянуть что-либо из местного населения в основном невозможно. Большинство крестьян здесь за всю свою жизнь не бывали далее соседних деревень или, в крайнем случае, районного центра. Лет пять назад в Сычуани выяснилось, что жители одного аула не знали о том, что Мао давно умер (Мао умер в 1976) - местное начальство просто забыло о них. Все это обусловлено опять-таки горной местностью, которая разобщает людей и делает некоторые районы особо труднодоступными и отрезанными от "большой земли".
   Сколько раз мы обнаруживали, что крестьяне не знают местности, лежащей в паре десятков км. от их родной деревни, понятия не имеют о, скажем, разрушенном храме, находящемся буквально у них под носом.Случалось нам, спросив о расстоянии до пункта нашего назначения, услышать в ответ:"Сорок ли*", пройдя километров 1О, опять услышать : "Сорок ли", пройдя еще 1О км, снова услышать : "Сорок ли". Часто препятствием к пониманию служат также многочисленные местные диалекты, так что иногда просто невозможно понять, о чем вам говорят (как известно, китайцы из разных местностей порой не понимают друг друга, а различия между некоторыми китайскими диалектами существеннее чем различия, скажем, между английским и французским языками). Помню, когда в нас закралось сомнение, правильно ли мы движемся в сторону Санта-Бу, мы вдвоем ни слова, даже приблизительно, не могли понять из речей вышедшей к нам из какой-то фанзы девицы. Кстати, на карте наша цель называлась Шэньтанбао, но позже мы узнали, что все местные произносят это слово чуть ли не на испанский манер - Санта-Бу.
   В ту же ночь, в деревенской больнице, где мы остановились на ночлег (мы далеко не сразу поняли, что это - больница), старик-заведующий, он же главный врач, подливая себе из канистры отдававшую сивухой водку и время от времени непринужденно вынимавший изо рта вставную челюсть, чтобы прочистить ее и вновь вставить на место, рассказывал нам на вполне приличном путунхуа*, что до Санта-Бу совсем недалеко и все время под гору. А на следующее утро, действительно скатившись на несколько км. под гору, мы обнаружили заграждавший Санта-Бу перевал. По-моему, он назывался "Лошадиный хвост".
   Справедливости ради нужно упомянуть, что как-то ночью мы упорно спрашивали всех встречных, где находится деревня Шэчжуан, и очень злились, видя недоуменные лица в ответ. Зато как же мы развеселились потом, поняв, что просто неправильно прочли иероглиф на карте, и на самом деле деревня называется Дучжуан. Тут-то мы поняли недоумение местных жителей.
   Ну, и наконец, сколько раз в ответ на вопрос о дороге мы получали одну-единственную знаменательную фразу : "Цзоу бу дао", что означает "(Вы туда) не дойдете". Иногда к ней добавлялся краткий комментарий : "Там горная дорога".
   В каких же обстоятельствах можно получить такой ответ и о чем он говорит ? Что предпринимать при этом : поворачивать назад или продолжать продвигаться вперед ?
   Фразу "Цзоу бу дао" можно услышать перед штурмом вершины или сложного перевала, разыскивая подступы к ним. Она говорит о том, что местный житель не верит, что вы, к тому же "заморский черт", в состоянии подняться на вершину или преодолеть перевал по данному маршруту, или же о том, что он по каким-то психологическим причинам не хочет, чтобы вы это сделали, или же о том и другом вместе взятом. В глазах местного жителя вы - "белый сумасшедший", чудом попавший в окрестности его аула, который, по каким-то непонятным причинам, скорее всего, из чистого сумасбродства, стремится подняться на гору, причем почему-то не легчайшим путем и способом. При этом, возможно, сам местный житель никогда и не бывал на этой горе.
   Как же относиться к ответу "Цзоу бу дао" ? Это сейчас, набирая эти строки на компьютере, ставлю я данный вопрос. В горах же он никогда не возникал у нас в головах - мы просто продолжали продвигаться вперед. Да и что еще, кроме справедливого гнева и фразы "Тха мадэ, цхао..."* может вызвать у настоящего джигита такой ответ ?!
   Тем не менее, он свидетельствует о том, что впереди трудное восхождение и должен заставить насторожиться.
   До сего времени всего один раз случилось так, что мы повернули назад, вняв совету местного жителя, причем совет этот был дан нам без слов, и мы его не просили. Произошло это в мае 19... года в ущелье Лунмэнцзянь.
   Место это представляет собой узкий каменный мешок шириной на разных участках от 2О до 2 метров, зажатый высокими, местами выше 1ОО м., отвесными скалами, изобилующими пещерами и поросшими на вершинах деревьями. На усеянном камнями - от гальки до крупных валунов -дне мешка бежит небольшая горная речка с прозрачной чистейшей водой - видимо, она-то и проточила за миллионы лет эту дорогу среди скал. В одном месте имеется довольно высокий - метров 1О - водопад. Следуя крайне извилистому руслу речки, ущелье посте пенно поднимается вверх и вверх на многие километры, вплоть до ее истока на вершине горы, который, как мы знали, представляет из себя подземный ключ. Высота горы не обозначена на карте, но перепад высоты не такой уж маленький - об этом можно судить хотя бы потому, что выше речка местами чуть ли не круглый год находится в замерзшем состоянии, вода продолжает течь лишь под толстым, где-то в метр, слоем льда, покрытым сверху снегом.
   Лунмэнцзянь знаменито причудливыми формами своих скал, поэтому с наступлением тепла по выходным сюда возят на автобусах моральных уродов (т.е.туристов). Тех проводят вверх по ущелью примерно на километр, после чего они возвращаются назад и удовлетворенные, с мыслью "Я побывал в ущелье Лунмэнцзянь", отбывают в Пекин.
   Мы же попали туда попутно, возвращаясь с горы Линшань.
   Осмотрев тридцать белых каменных истуканов перед входом в ущелье (то были "лешие"* - бюсты погибших в этом районе в разное время и при разных обстоятельствах милиционеров - и не приведи вас Господь неожиданно наткнуться ночью, в темноте, на такие бюсты), и успешно усыпив бдительность сидящих на входе старичков из соседнего аула, мы проникли в ущелье на "стальных конях", что "Правилами поведения в ущелье", напечатанными на обороте входных билетов, не то что запрещено, но просто не предусмотрено. И действительно - я думаю, мы были первые, передвигавшиеся по ущелью на велосипеде. Моральные уроды из только что приведенной в ущелье группы уставились на нас с открытыми ртами.
   Ущелье Лунмэнцзянь по рельефу подходит для классического "хуяцзи" (на "хуяцзи" мы остановимся ниже). Передвижение по нему на обычном, не-горном велосипеде, невозможно. Переключив цепь на самую маленькую ведущую звездочку и самую большую ведомую, преодолевая скользкие россыпи гальки и переезжая через валуны, форсируя иногда речку, мы упорно двигались вперед и вверх. Скоро остались далеко внизу моральные уроды. Добравшись до водопада, мы решили искупаться в нем и немного передохнуть.
   А надо вам сказать, читатель, что нашей целью в ущелье была пещера некого святого, обозначенная на карте. Поэтому мы постоянно высматривали ее,но пока ничего похожего не обнаружили.
   После водопада в ущелье что-то постепенно начало меняться - может быть, более узким, стиснутым между скал, стало пространство, ущелье начало еще круче извиваться и резко менять направления, больше стало растительности, круче вверх пошел рельеф. Больше стало крупных камней, воздух стал сырым, прохладным, сильно насыщенным влагой, стало как-то темнее. На одном участке длиной метров 5О речка превратилась в лед, и поскольку лед был покрыт слоем снега, двигаться приходилось с осторожностью, опасаясь скрытых под ним промоин или трещин. Затем речка вообще исчезла, скрывшись под скалами. Продвигаться вперед стало гораздо труднее, часто приходилось нести велосипеды на себе, выбирая между камнями, куда поставить ногу. Наше внимание привлекли какие-то надписи на скалах. Приблизившись, мы прочитали : "(Вы) идете к смерти". Мы не обратили на надписи особого внимания.
   Приостановившись для передышки, мы внезапно услышали стоявшую в ущелье тишину, какой не было внизу. Ни малейшего звука - ни капли воды, ни дуновения ветерка, в полосе голубого неба вверху между скал - ни одной птички. Тишина была абсолютной, какой-то каменной и сырой. Вот она-то первой и принесла нам чувство некой тревоги.
   Дело усугублялось тем, что никакой пещеры святого мы не обнаружили. Впрочем, мы знали по опыту, что местные жители, если только вблизи их аула окажется хоть какая-нибудь захудалая достопримечательность, готовы, ради извлечения барыша, представить ее чуть ли не площадью Тяньаньмэнь. Мы вспомнили, что вроде бы проходили нечто, похожее на небольшую дыру в скале. В таком случае, какова же наша цель ? Мы поднимались уже пол-дня и, судя по карте, забрались довольно далеко. Может, добраться до вершины горы, посмотреть подземный ключ - источник реки, а там обнаружится другой спуск?
   И тут, через пару десятков метров, мы увидели его. Это был местный житель, лет, как мне показалось, пятидесяти, одетый в обычную крестьянскую одежду, но очень уж изрядно потрепанную, худощавый, если не сказать,худой. Лицо его носило печать какого-то юродства, он как-будто был похож на местного деревенского дурачка. Дурачок пришел в ущелье не случайно : на плече, придерживая одной рукой, он нес длинную, метра три, довольно толстую и тяжелую на вид корягу, когда-то бывшую стволом дерева. То, что он ходил за ней, видимо, на вершину горы (в ущелье никаких коряг не встречалось), за много км., удивительно не было - в китайской деревне не хватает топлива и каждый кусок дерева или угля ценится высоко. Удивило нас, с какой легкостью, при своей комплекции, он ее нес, уже не первый километр, да еще по этому ущелью, где и без коряги-то ходить непросто. Да тут и крепкий мужик должен был согнуться под тяжестью груза, а дурачок шел как ни в чем ни бывало, выбирая места между камнями и ловко сохраняя равновесие - на лице его я не заметил ни капли пота.
   И все же странно было встретить здесь, вдали от жилья, человека - по-крайней мере, мы не ожидали такой встречи в этом глухом ущелье. Но вот мы почти поравнялись с дурачком. В этот момент он остановился и, не опуская коряги, обратился к нам. Но отнюдь не со словами - то было мычание, какое издает немой, когда очень хочет и силится что-то сказать. Свое мычание он сопроводил энергичными жестами свободной руки. И мы сразу же поняли его.
   Дурачок говорил нам, если только можно так сказать о немом, чтобы мы ни в коем случае не ходили дальше по ущелью. Покивав ему, мы пошли дальше. Но через пару десятков метров остановились и приняли решение идти назад. Почему ? Трудно сказать. ЧТО-ТО подсказывало нам об этом. Развернув "стальных коней", мы начали спускаться. Скоро мы догнали успевшего довольно далеко уже уйти дурачка. Дорожка среди камней была так узка, что некоторое время мы с вынужденно низкой скоростью двигались в спину к нему. Но вот у брода через речку появилась прогалина, и, обогнав дурачка, мы устремились вниз. Спуск по ущелью Лунмэнцзянь забыть трудно, это было настоящее "хуяцзи".
   Когда, добравшись до начала ущелья, мы увидели внизу мирно осматривавших скалы моральных уродов, то ощутили, что будто перенеслись из чего-то темного и жутковатого во что-то солнечное, обыденное и потому успокаивающее. Не прошло и полчаса, однако, как откуда-то набежали тучи и нас застал на дороге дождь. Выбравшись на трассу N 1О4, мы спрятались от него в одной придорожной харчевне, где обсохли и в целях профилактики простуды приняли по 1ОО грамм "Арготхоу"*, съев также несколько цзиней* мяса.
   Что за опасности мы избежали тогда и была ли она вообще ? Поскольку мы не добрались до конца ущелья, то это так и остается загадкой. Впрочем, возможно, она принадлежит к тем, разгадки которых лучше не знать.
   Необходимо упомянуть также, что кроме неожиданно возникающих на пути гор и перевалов, для хотя бы примерного планирования похода джигит должен учитывать еще два обстоятельства : время года и возможные изменения погодных условий.
   Стабильный резко континентальный климат Северного Китая не богат неожиданностями. Более того, он благоприятствует походам на "стальных конях" - здесь редки и незначительны осадки, безснежны зимы. Есть здесь, однако, и нечто, вызывающее постоянные проклятия. Это задувающие в основном зимой и весной с севера сильные ветра, которые, благодаря сухости здешней почвы, несут с собой тучи песка (а в Пекине также тучи мусора). В китайском языке есть для них специальное слово - "фэнша". Помню, в одну из зим песок так застлал небо, что то стало желтым, а солнце - голубым. В такие дни, если вам не по вкусу хрустящий на зубах песок, лучше не выходить из дому без ватно-марлевой повязки на лице (сойдет также респиратор или даже противогаз).
   Ветер же, когда он силен - бич или помощник - в зависимости от направления - для велосипедиста. Сколько сил может он отнять или сберечь ! Пробег в каких-то 5О км. по Бадалинской дороге до международного тира под Пекином, куда мы собрались в феврале пострелять из разных видов оружия, запомнился тем не менее как один из суровых - благодаря дувшему в тот день прямо в наши лица сильнейшему северному ветру (далее при стрельбе он раскачивал мишени, затрудняя прицеливание). Когда же ветер дует в спину, неопытный велосипедист может даже не понять : почему это вдруг так легко стало ехаться - ибо при высокой скорости самого велосипедиста такой ветер им не ощущается. Ну и все же ветер - палка о двух концах : он мешает при движении вперед и помогает при возвращении (или наоборот). Мечта велосипедиста - чтобы ветер своевременно менял направления и всегда дул в спину.
   Есть здесь золотой сезон, когда ветров нет и вообще стоит идеальная погода - это начало и середина осени. Но для настоящего джигита это не имеет никакого значения, ибо он готов к походу в любое время года. Время года, однако, накладывает на поход определенный отпечаток. Взять, к примеру, наше летнее путешествие на гору Байхуашань, когда по дороге и в предгорье мы купались в горных речках и водопадах, загорали и прохлаждались, лежа на травке, в тени деревьев (правда, настырные местные детишки не дали нам долго насладиться этим отдыхом) - пусть даже после восхождения на Байхуашань мы временно превратились в полуинвалидов (handicapped persons), но все же этот поход носил какой-то курортный характер. Походы же зимние: Датунский, Утайшаньский - суровы. Продвижение вперед зимой происходит быстрее, так как останавливаться особо нечего, а порой и невозможно - после активного движения начинаешь быстро охлаждаться. Поэтому зимой, в случае появления признаков усталости, лучше не стоять, а, как мы говорим, "сменить двигательный режим" - т.е. нужно чередовать велопробеги с прохождением отрезков пути пешком.
   В заключение можно сказать, что кроме обстоятельств, понятие о которых мы попытались кратко изложить выше, найдется еще десяток других, который расстроит любые планы.
  
  

3.ЧАСТИ-СОСТАВЛЯЮЩИЕ ПОХОДА И ИХ ОСОБЕННОСТИ

  
   В зависимости от местности, преодолеваемой джигитом на "стальном коне" или пешком, поход можно условно разделить на несколько составных частей. Это:1)Выезд за пределы города, 2)Пробег по ровной местности, 3)Преодоление подъема, 4)Спуск, 5)"Хуяцзи", 6)Альпинизм, 7)Въезд в город, 8)Остановки для еды и ночлега. Остановимся немного на особенностях каждого из этих пунктов.
   1)Выезд за пределы города. Мы выезжаем в путь всегда рано утром, иногда на рассвете. Выезд из такого города, как Пекин, занимает примерно 1,5 часа. Поскольку все мысли заняты предстоящим многокилометровым пробегом и горами, то выезд кажется незначительным. Вот именно поэтому, выезжая в поход в первый раз, мы потеряли лишнюю пару часов, запутавшись в сети дорог на западной окраине города (еще около часа мы потеряли в поисках шифу для ремонта отвалившейся на "Цзикуне" у Виктора педали - так мы впервые познали качество китайских горных велосипедов - впрочем, "Цзикун" заставил нас насторожиться еще раньше, когда сразу после покупки мы попытались отрегулировать на нем высоту седла - при затягивании гайки резьба на болте немедленно сорвалась, словно болт был изготовлен из пластилина). С тех пор мы внимательно изучаем маршрут выезда из города на карте. И вообще, во время выезда нужно быть начеку, ибо в это время, как назло, что-нибудь может произойти.
   Если выезд приходится на время "шан бань" - 7-8 час. утра, когда миллионы жителей Пекина радостно устремляются на работу, то двигаться приходится в плотном потоке велосипедистов. При этом почти всегда находятся 1-2 "гонщика", которые не могут стерпеть, видя, что какие-то "заморские черти" едут быстрее всех. "Гонщикам" и не приходит в голову, что в отличии от них перед нами лежит путь в сотни км. и что мы едем с обычной крейсерской скоростью.
   Нужно ли говорить, что ни разу ни один из "гонщиков" не смог нас обогнать. Мы всегда воспринимали такие гонки как повод поразмяться и окончательно проснуться. Впрочем, один раз нам попался достойный соперник на короткой дистанции, заставивший нас попотеть : гнал по дороге на пекинский сталелитейный комбинат "Шоуган" несколько км. до самой проходной, где и скрылся, отстав от нас всего на десяток метров (возможно, это был заводской физрук).
   Когда мы наконец выезжаем из города, то, по традиции, делаем небольшую остановку. Довольные, мы рассматриваем его, пыльного, дымного, грязного, шумного, со стороны.
   2) Пробег по ровной местности. После выезда начинается пробег по ровной местности, который может занимать до 5О%, иногда и более, времени в походе. Еще раз уточним, что действительно ровная местность встречается в горных районах, даже в лежащих в междугорьях долинах, крайне редко. Поэтому под ровной местностью мы имеем в виду такую, угол подъема которой позволяет длительное время двигаться по ней на велосипеде. Угол подъема может быть порой весьма незначительным, так что неопытный велосипедист даже не почувствует его, но это не значит, что такой подъем не забирает у велосипедиста дополнительные силы.
   В первом Датунском походе в первый его день мы двигались в основном по совешенно ровной, как нам тогда казалось, местности. Свежесть сил первого дня тем более не дает хорошо прочувствовать небольшие изменения угла наклона дороги. Спустя неделю, преодолев к тому времени 1.ООО км., мы возвращались по той же дороге назад и удивлялись, как легко нам едется - ибо дорога постоянно под очень небольшим углом шла вниз. Еще больше мы удивлялись тому, как весь первый день поднимались вверх и не замечали этого. Таким образом, очень пологий подъем можно хорошо почувствовать по контрасту со спуском или с действительно ровным участком, а также в состоянии достаточной усталости.
   Пекин расположен в северной оконечности Хуабэйской равнины. С севера и запада его вплотную обнимают северные отроги хребта Тайсиншань; далее на север лежат южные отроги хребта Дасинаньлин и Внутренне-Монгольское высокогорье, на запад - высокогорье Хуанту, включающее в себя несколько горных систем. Пути, ведущие к самым высоким горам, к самым красивым местам, идут из Пекина на запад и юго-запад - именно туда и отправляется настоящий джигит. Поэтому в первой части похода джигит непрерывно поднимается все выше и выше над уровнем моря, возвращаясь же назад - спускается вниз.
   Пробег по ровной местности в походе имеет так же мало общего с велосипедным спортом, как альпинизм со спортивным скалолазанием. В скалолазании спортсмен стремится как можно быстрее, показав лучшее время, залезть на определенную заранее, выбранную для соревнований скалу. Естественно, он полностью выкладывается при этом. В альпинизме же восхождение длится днями и порой неделями, может включать в себя не одну скальную стену, а маршрут часто известен лишь по карте восхождения. Альпинисту нельзя выкладываться, наоборот, он постоянно экономит силы на любом, даже малейшем движении, чтобы всегда иметь некий их резерв. По аналогии, в велосипедном спорте задачей является преодоление заранее известной дистанции за кратчайшее время. В походе же перед джигитом лежат многие сотни, порой тысяча километров дороги с неизвестными условиями, следовательно, ему приходится, как и альпинисту, бережно расходовать свои силы.
   Более того, мы обычно применяем в походе, с целью экономии сил, способ, неведомый и немыслимый для велосипедиста-спортсмена : использование для передвижения попутного транспорта. На благо, в Китае имеется один вид транспорта, чрезвычайно пригодный для этой цели - это в изобилии применяемые в здешней деревне мини-трактора с грузовыми прицепами. Техника использования тракторов очень проста : когда тот обгоняет вас, необходимо, не медля, уцепиться за него рукой. Скорость их движения - 3О-4О км/ч - как нельзя лучше подходит для такого маневра. Суровые водители в огромных солнцезащитных очках, надеваемых от пыли, или иногда находящиеся в прицепе пассажиры обычно, за редким исключением, не возражают против того, что к их трактору прицепились какие-то два черта, более того, если собираются сворачивать с дороги, подают знак рукой. Тем более, что такой способ передвижения порой используют и сами крестьяне. Уцепляться за трактор можно справа и слева или вдвоем с одного борта.Остается только обращать внимание на дорогу и на то, чтобы не зацепиться за какую-нибудь выступающую часть прицепа велосипедным "рогом" (как произошло с Виктором на пути из Гуанлина в Юйсянь, что привело к его падению).
   О, трактора ! Харатерный звук работы их двигателей мы различаем за несколько километров, определяя при этом марку трактора, будь то груженый камнями "Алеет восток-3О" или юркий синий "Огромная сила", за который, если тот идет порожним, уцепиться почти невозможно. Сколько наших сил сберегли они на дорогах Поднебесной ! Бывало, трактор тянул нас добрый десяток километров. Не везде, однако, трактора встречаются так часто, в местах достаточно глухих же вовсе отсутствуют - мечтаешь о тракторе, ждешь с надеждой, что послышится издалека знакомые звуки - и за целый день ни одного. С сотнями и тысячами пройденных км. рефлекс при любом удобном случае ухватиться за трактор укореняется настолько, что даже потом, в Пекине, заслышав внезапно характерное тарахтение (трактора очень редко, но порою забредают в город, на его окраины) ловишь себя на той же мысли.
   А ведь, признаться, в самом начале наших походов мне представлялось, что уцепиться за трактор - это что-то недостойное, снижающее ценность преодоления пути своими силами. Но с такими идеалистическими взглядами пришлось расстаться очень быстро.
   В пути по ровной местности, кроме тракторов, у джигита есть еще один частый спутник, но, в отличиии от тракторов, нежеланный (за редким исключением), это - "ламэйды". Что же это такое ?
   Когда-то преподаватель этнографии Китая профессор Доронин морочил нам головы рассказами о "шошуды"*. С тех пор на дорогах Поднебесной нам как-то встретился лишь один "шошуды", но мы повстречали сотни, тысячи "ламэйды", о которых нас никто не предупредил. Дело в том, что в Китае очень много угля - пишу это не понаслышке, а испытавши на собственной шкуре. Из официальной статистики КНР также известно, что Китай обеспечен подземными запасами угля на 1.ООО лет (это только разведанные запасы). Абсолютно большая часть электроэнергии вырабатывается здесь за счет сжигания угля, на нем же отапливаются зимой все города и вся деревня к северу от Янцзы (к югу от Янцзы отопления не существует). Огромные угольные горы во дворах котельных, ежедневно снующие велорикши, тяжело груженные прессованным в брикеты углем, угольная пыль в воздухе, на домах, машинах, на вашей одежде, в ваших легких - без всего этого немыслима пекинская зима.
   Откуда же берется в Пекине уголь ? На западе (именно в том направлении куда отправляется настоящий джигит), в нескольких сотнях км. от столицы, лежит провинция Шаньси, которую здесь называют "угольной базой Китая". Из нее-то "черное золото" (которое мы называли не иначе как "черным дерьмом") постоянными ручейками и течет в Пекин. Но к осени ручейков становится все больше и больше, а к зиме они превращаются в одну гигантскую реку угля. Эта "река" состоит из угольных эшелонов и "ламэйды".
   Слово "ламэйды" дословно переводится как "тащащий уголь". На шоферском жаргоне в Китае слово "тащить, тянуть" означает "перевозить", причем применяется и таксистами в отношении пассажира. Это грузовая машина, обычно "Восточный ветер" или "Освобождение",с наращенными бортами, обязательно с прицепом, загруженная углем с горкой, почти до невозможного предела (сверху уголь, чтобы он не вываливался, накрывают какой-нибудь драной пленкой, которую привязывают к кузову - и не подумайте, что уголь при этом не вываливается). Зачем же так сильно загружается "ламэйды" ? А потому, что он имеет в этом свой личный интерес, машина в основном арендована. Поэтому же "ламэйды" носится по дорогам с бешеной скоростью, часто разбиваясь или переворачиваясь при этом (несколько свежих аварий мы видели своими глазами) и для него не бывает выходных. В кабине находятся 2-3 водителя, которые поочередно сменяют друг друга, и "ламэйды" в пути день и ночь.
   Вот так, "ламэйды" курсирует челноком между Шаньси и Пекином (или Тяньцзинем) всю зиму, весь год. Число "ламэйды" огромно. На разных дорогах их концентрация различна, но даже один из них, встретившийся вам, оглушит железным грохотом и непременным гудком, и обдаст облаком угольной пыли.
   Что же говорить об угольных трассах, где "ламэйды" движутся бесконечными колоннами ? Помню, на узкой дороге с глубокими кюветами из Юйсяня в Сихэин, столкнулись два "ламэйды", и всё движение встало. Так мы ехали мимо колонны грузовиков около часа, пока добрались до места аварии, откуда тянулась еще одна колонна в противоположную сторону.
   Мы попали на угольную трассу (конечно, не по своему желанию - просто не знали, что она там проходит) на участке от Янъюаня до Датуна в декабре 19... года. Передвижение по ней было немалым физическим и психологическим испытанием. Прибыв в Датун и с трудом отмывши с мылом лицо, мы обнаружили, что наши ресницы все равно остаются как будто кокетливо подведенными черным, словно мы завсегдатаи "Кунлуня"*. После того, как мы причесались (точнее, с трудом расчесали космы волос), нам пришлось еще раз отмывать руки. (Вообще, в длительном суровом велопоходе, приводя себя в порядок утром, всегда следует сначала причесаться, и только потом мыть с мылом руки). У Виктора же, бывшего в очках, два черных пятна на носу сохранялись еще и спустя месяц после окончания Датунского похода - вот так въедается угольная пыль в кожу. Я не говорю о том, что в ушах наших долго еще стоял грохот железа и оглушительные резкие гудки.
   Для крестьян, через деревни которых проходит угольная трасса, она приносит, однако, немалую выгоду - те собирают упавшие с машин куски угля и сметают в мешки угольную пыль - мы неоднократно становились свидетелями такого зрелища. Гораздо большую выгоду имеют расположенные на трассе и, особенно, в местах загрузки угля, харчевни и шоферские постоялые дворы.
   С тех пор, разведав все дороги на запад от Пекина, мы тщательно избегаем угольных трасс. Однако, встреч с одиночными "ламэйды" на ровной местности, особенно зимой, избежать нельзя.
   Вот тут-то и надо сказать, что была у нас пара случаев, когда "ламэйды" проявили себя совсем с другой стороны.
   Когда мы, преодолев трудный Облепиховый подъем, спустились в Тайпинбао, а затем двинулись через песчаные холмы дальше на запад, то на одном из подъемов нас догнал и неожиданно затормозил большой 1О-тонный порожний грузовик (помню, это был Nissan). Не обращая на это никакого внимания, мы продолжали пешком подниматься на холм. Однако грузовик стал медленно ехать рядом с нами, затем из окошка появилась голова, которая предложила подвезти (куда, вопроса не было, поскольку впереди на ближайшие 6О км. была только одна дорога). "Сколько ?" - последовал вопрос с нашей стороны. "Денег не надо", - был ответ, после чего наши "стальные кони" очутились в черном от угольной пыли кузове, а сами мы - в кабине.
   Надо сказать, что кабина Nissana оказалось так просторна, что мы почти без труда поместились в ней вместе с тремя "ламэйды" - как оказалось, один из них, тот, что похитрее - "босс", это он арендовал грузовик, других же двоих нанял себе в помощники. Вот так мы ближе познакомились с "ламэйды" и за 7О км. пути многое узнали о их жизни и нелегком заработке. Впрочем, нам нет нужды подробно здесь на этом останавливаться, можно упомянуть лишь о "желтом рисе"*.
   Разговорившись, мы обнаружили, что все темы разговоров "ламэйды" постепенно сводятся к одной, видимо, основной и самой важной в долгие часы, про водимые в кабине - о женщинах. Ведь "ламэйды" в их оторванности от женщин подобны отправляющимся в дальнее плавание морякам. Женские формы чудились им даже в рельефе проходивших за окном кабины гор. А какой из грязного, чумазого "ламэйды" кавалер ? Да даже если бы он и отмылся (что невероятно), то откуда у него время на романсы ? Поэтому-то разговоры о женщинах у "ламэйды" значили разговоры о "желтом рисе". Особенно один из них, молодой парень с напрочь гнилыми зубами, прекрасно знал дорогу с этой точки зрения - чувствовалось, что он ездит по этому маршруту уже давно. Порою, когда мы проезжали мимо какого-нибудь постоялого двора, он отмечал, что вот здесь есть "желтый рис", называл и цену (чрезвычайно, кстати, низкую). Мы также подверглись подробному расспросу о "желтом рисе" на нашей Родине.
   Вот так, скоротав время, мы прибыли уже в темноте в место нашего назначения, которое оказалось у нас одним и тем же - уездный городишко Юйсянь, в котором среди прочего находится и один из пунктов загрузки углем. Впоследствии здесь с нами случилось нечто, о чем речь будет ниже.
   Заботливые "ламэйды" не только довезли нас до места, но и помогли остановиться на ночь в дешевом шоферском постоялом дворе, за все это мы сохранили о них самые теплые воспоминания.
   Второй случай, превратившийся в проверку наших нервов на прочность, произошел почти на том же месте, но через несколько дней, когда мы возвращались назад. Чтобы вовремя добраться до Пекина, мы должны были преодолеть тем вечером Кунцзяньский перевал, после чего собирались заночевать у Дагэ.Но как мы не старались, часам к 11 вечера достигли только начала перевала, где расположен аул Кунцзянь. Зайдя в последнюю еще открытую там харчевню, чтобы согреться (стоял декабрь) и закусить, мы обсуждали заодно свои дальнейшие действия.
   Обсуждать, впрочем, было особенно нечего. Переходить ночью пешком через Кунцзяньский перевал с его отвесными обрывами и леопёрдами было рискованно, и мы уже почти смирились, что придется ночевать не у Дагэ, а в этом глухом ауле, и вернуться в Пекин днем позже.
   Как вдруг в кромешной темноте за окном харчевни возникли лучи света, затем послышался звук, и через минуту спустившийся с Облепихового подъема грузовик уже тормозил у ее дверей. Двери отворились и в харчевню вошли трое, при взгляде на которых не оставалось ни малейших сомнений по поводу того, кто они. Трое уселись за соседний стол, заказали две бутылки "Арготхоу", закуску и, выпивая и закусывая, стали обсуждать свои дела. Причем пили-то только двое, а третий воздержался.
   Из этого мы сделали вывод, что трое вовсе не собираются остаться на ночь в Кунцзяне, а продолжат свой путь - воздержавшийся, очевидно, был на этом участке пути за рулем. Вскоре долетавшие до нас обрывки их разговоров подтвердили истинность нашего вывода. Тогда я вышел наружу и осмотрел машину. Это был самый обыкновенный "Восточный ветер", в кабине которого с трудом умещаются три человека, однако, кузов, к моему удовлетворению, оказался пуст.
   И вот, когда бутылки за соседним столом опустели, гости расплатились с хозяйкой и собирались уходить, мы, почтительно поприветствовав их, обратились с просьбой перевезти нас через перевал. Осведомившись, не замерзнем ли мы в кузове, трое немедленно согласились. Я расположил-
   ся по правому борту, Виктор по левому, велосипеды же мы разместили вплотную к кабине. Мы уже не обращали никакого внимания на толстый слой угольной пыли, покрывавший днище и борта кузова.
   Тут произошло то, чего мы не ожидали : за руль сел не воздерживавшийся,а напротив, выпивший больше всего, с красной рожей, очень возбужденный после бутылки с лишком 5О-градусной "Арготхоу". Нам вспомнилось, сколько "ламэйды" разбивается постоянно на ровных шоссе - а ведь перед нами был серпантин по крайней мере тысячеметрового перевала, грунтовая каменистая дорога, на которой местами не смогли бы разъехаться две машины, с одной стороны которой - отвесные скалы, с другой - обрывы глубиной до нескольких сотен метров. Но не вылезать же было в тот момент, когда мы уже тронулись !
   Краснорожий гнал машину как бешеный. Было ясно, что если грузовик, не вписавшись в очередной виток серпантина, сорвется вниз, то предпринять что либо не успеешь. Пришла в голову мысль : питаются ли леопёрды падалью ? Пару раз, в узких местах я заглядывал через борт вниз и не различал дороги - прямо у колеса начинался обрыв. Другой раз мы чуть не наехали на крупный камень, вдруг появившийся на дороге (видно, в этом месте произошел камнепад), но краснорожий успел резко тормознуть и объехать его - благо, в этом месте дорога была достаточно широка. Мы, однако, не испытывали какого либо страха - просто было ясное сознание того, что имеем шанс упасть в пропасть.
   Когда грузовик прошел высшую точку перевала и началась асфальтированная дорога, мы поняли, что, видимо, доедем. Еще через полчаса мы, поблагодарив "ламэйды", выгружали наших "стальных коней" прямо напротив харчевни Дагэ. Вот так "ламэйды" помогли нам во второй раз.
   Кроме тракторов и "ламэйды", на дороге джигиту встречаются порою и другие транспортные средства, включая лошадей и ослов. Однако они не имеют уже особого значения для нашего рассказа.
   Путь по ровной местности, если он достаточно продолжителен, становится монотонным, а далее - трудным. Самым тяжелым, на моей памяти, было для нас преодоление финального отрезка пути до Датуна в первом походе. За тот морозный декабрьский день мы проехали по маршруту Юйсянь-Сихэин-Хуасяоин-Янюань-Датун всего около 14О км. по неуклонно поднимающейся под незначительным углом вверх дороге. Уже на отрезке Сихэин-Хуасяоин мы начали применять метод пробегов по 5 км. с последующим отдыхом (чего никогда не делаем в обычном состоянии). Когда же после Хуасяоина попали на упоминавшуюся выше угольную трассу, то вынуждены были, не доехав до Датуна всего 15-2О км., уже в темноте, воспользоваться попутной машиной (за время всех походов мы поступали так всего 3 раза). Теперь это был уже не "ламэйды", ибо все они шли в загруженном состоянии, а небольшой микроавтобус - и тут-то его водитель с лихвой взял с нас за проезд.
   И в том же первом походе была очень легкая, даже какая-то чудесная, дорога по ровной местности : из Датуна до деревни Гудинцяо ("Деревня удавов"). Во-первых, дорога эта проходила по широкой степи и действительно была ровной. Во-вторых, на ней не было почти ни одной машины. В-третьих, вдруг потеплело. Мы осуществили нашу цель - преодолели 5ОО км., добрались до знаменитых буддийских пещер Юньгана и увидели их своими глазами (теперь нас не обманешь россказнями об этих пещерах), отдохнули в Датуне и, довольные, отправились под вечер в обратный путь, намереваясь заночевать в какой
   нибудь деревне. По такому случаю мы даже купили в Датуне две бутылки превосходного пиджю* "Голубая лента", но распили его уже с наступлением темноты, в тишине, в бескрайней степи. Как прекрасно, легко после этого ехалось ! И 35 км. пути промелькнули совсем незаметно.
   3) Преодоление подъема. По аналогии с пунктом 2), под подъемом мы имеем в виду участок пути, поднимающийся вверх под таким углом, что преодолевать его приходится пешком. Надо вам сказать, что настоящий джигит всегда предпочитает передвигаться на "стальном коне", спешиваясь только в самом крайнем случае. На горном велосипеде возможно преодоление очень крутых подъемов, однако, если подъем, даже и не очень крутой, продолжителен, то, в целях экономии сил, он преодолевается пешком. Для экономии сил, физических и душевных, важно правильное отношение к подъему.
   Когда перед вами возникнет перевал, самое главное : во-первых, помнить, что подъем может длиться долго, допустим, 5О км, во-вторых, не забывать, что сколько бы он ни длился, когда-нибудь он наверняка закончится. Не следует надеяться на лучшее и в тоже время впадать в пессимизм. Утешать себя следует мыслью о том, с каким кайфом, после завершения подъема, вы скатитесь вниз с перевала, причем особо должна помогать мысль о том, что чем длиннее подъем, тем продолжительнее будет спуск. Если же после подъема длиною в десятки км. вы обнаружите 1ОО-метровый спуск, подумайте о том, как легко вам будет возвращаться по этой дороге назад.
   Вообще, горные подъемы, как ничто иное, приучают не лелеять надежд, с осторожностью относиться к кажущимся прекрасными перспективам и, в целом, вырабатывают философское спокойствие. Сколько раз, обливаясь ручьями пота летом, пригибаясь под ледяным ветром, все усиливающимся с набором высоты зимой, толкая километрами вверх "стальных коней" (а местами и неся их на себе), мы с надеждой ждали, что вот за этим витком серпантина, вот за этой скалой откроется наконец широкая панорама гор (или туннель), указывающая на близость высшей точки перевала, а вслед за этим и сама эта точка окажется наконец под нашими ногами. И сколько раз за этими витком и скалой оказывались просто очередной виток и очередная скала, или, хуже того, вырастала такая гора, что самим смешной становилась надежда, лелеямая 1Оминут назад.Но сколько же раз можно впустую надеяться ? Мы стали скептически относится и не верить до самого конца даже самым очевидным признакам конца подъема - это было чем-то вроде защитной реакции психики. В конце же концов выработалось некое спокойствие, при котором душевные силы не растрачивались более впустую на ожидание чего-либо, хорошего ли, плохого ли, от очередного поворота дороги, надежды на скорейшее завершение подъема больше не возникало, мы просто держали в уме, что он, как бы продолжителен ни был, все равно рано или поздно завершится, достижение заветной высшей точки не вызывало уже бурной радости, а воспринималось как нечто должное.
   Итак, подъем учит спокойствию и терпению. Кроме того, именно на подъеме (а не на спуске), особенно крутом, усугубляемое физической и психологической усталостью, может рождаться характерное чувство потерянности человека в горах, ощущение своей ничтожности перед лицом огромных гор и, шире, перед лицом природы. В такие экстремальные моменты человек может вдруг по другому взглянуть на некоторые стороны своей прошлой (т.е. до этого подъема) жизни, в его душе может произойти переоценка некоторых ценностей. Такие изменения в психике могут быть более или менее устойчивыми.
   Очень хорошо помню, как на одном из первых перевалов у меня появилось чувство бесполезности, излишности и поэтому ненужности занятий какими-либо боевыми искусствами, которым я к тому моменту посвятил немало времени в течение 1О с лишним лет. Виктор же, на перевале в горах Утайшань вдруг заговорил о том, что мы недостаточно хорошо относимся к нашим женам.
   Будет легче на подъеме, если заранее правильно установить свои отношения с горами : человек и горы - части одного неделимого в своей основе целого, именуемого природой, между ними нет отношений превосходства одного над другим. Смешно говорить о "покорении" горы, чей возраст- миллионы лет, взбирающимся по ней человеком. С другой стороны, живущие в горах леопёрды, видимо, вовсе не чувствуют какой-либо потерянности или своей ничтожности перед горами, так почему все это должен чувствовать человек ?
   Что касается техники подъема, то для нее остается то же правило, что и для движения по ровной местности : двигаться быстро, производя остановки только по необходимости, но беречь свои силы за счет экономичности движений и смены положений тела. Большой удачей на подъеме является попутный трактор (если на данном подъеме существует пригодная для движения транспорта дорога), более того, на достаточно крутом подъеме можно ухватиться даже за тяжело груженого и поэтому медленно взбирающегося вверх "ламэйды". Однако, такая удача очень редка и почти всегда на подъеме приходится рассчитывать только на собственные силы. Они же порою, кажется, вот-вот придут к концу. В такие моменты мы всегда вспоминали бессмертные строки поэта :
   "И горы встают перед ним на пути,
   И он по горам начинает ползти,
   А горы все выше, а горы все круче
   А горы уходят под самые тучи !"
  
   И далее :
   "И сейчас же с высокой скалы
   К Айболиту слетели орлы :
   Садись, Айболит, верхом,
   Мы живо тебя донесем !" *
  
   К нам местные орлы не спускались, что, может быть, и к лучшему - еще неизвестно, обошлись бы они с нами, как с Айболитом.
   Одним из самых тяжелых подъемов, испытанных нами, был от поворота на Шицзяин до района аула Юйдоуцюань, в феврале 19... года. Мы преодолели его к 11 часам вечера, пройдя, в основном в темноте, 4О км.
   3) Спуск. После преодоления подъема перед настоящим джигитом, по законам природы, открывается спуск. Какими же словами передать, что это такое ? Попробуем хотя бы примерно объяснить это.
   Спуск вниз на "стальном коне" представляет собой нечто прямо противоположное только что закончившемуся подъему - он не требует никаких физических и психологических усилий, разве что некоторая нагрузка ложится на удерживающие руль и нажимающие на ручки тормозов руки, да лицо обжигает порой зимой поток встречного воздуха.
   Вы испытали немало, долгими часами поднимаясь на высшую точку перевала. Все это время ваш взгляд упирался во все новые и новые скалы и хребты, закрывающие от вас горизонт - вы шли словно в плотных объятиях гор. Вы успели передумать много дум, ибо подъем, занимая собой тело, оставляет свободным ум, а на разговоры друг с другом в конце концов не остается сил. Борьба же с физической и психической усталостью наложила на ваши думы свой особый отпечаток.
   И вот вдруг всё мгновенно меняется : за очередной скалой над дорогой, между стиснувшими ее скалами, внезапно открывается просвет чистого голубого неба. С каждым вашим шагом он все более расширяется и вот перед вами уже открывается огромная панорама горного пейзажа - вы находитесь на высшей точке перевала. Иногда этот стремительный переход предваряется черным гулким туннелем, во время движения по которому, ослепленный контрастом тьмы и яркого белого света в его конце, теряешь на время чувство пространства. Теперь пейзаж будет непрерывно и быстро меняться с вашим движением, за каждым поворотом будут открываться все новые и новые виды, от суровых горных хребтов и скал до лежащих в низовьях аулов и полей - все это будет разворачиваться перед вами со скоростью ветра, когда вы буквально упадете с высоты 1.ООО-2.ООО метров вниз.
   Вам не нужно более идти, километрами толкая "стального коня" - вы садитесь на него, затем за пару десятков метров набираете максимальную скорость и более не крутите педали. С этого момента в вашей голове не остается ничего, кроме спуска - словно мощный встречный поток воздуха сразу выдувает из головы все мысли. Спуск дает забвение и самозабвение, причем на достаточно длительный отрезок времени (в этом смысле можно сказать, что спуск является видом медитации). Кроме того, он дает очень своеобразную, не сравнимую ни с чем, яркую радость (которую потом хочется переживать еще и еще), приносимую чувством, по близости ощущения хочется сказать, свободного падения (и поэтому это чувство никогда не изведаешь, спускаясь с горы на автомобиле или мотоцикле - проверено).
   Если крутизна склона достигает 3О градусов, спуск проходит на очень высокой скорости. И как вы понимаете, настоящий джигит нажимает на ручки тормозов только в случае действительной необходимости, т.е. только на резких поворотах, которыми изобилует горный серпантин - самая верхняя часть перевала. Дорога и скалы проносятся мимо с бешеной скоростью, даже почти идеально отрегулированный горный велосипед и даже на асфальтовом покрытии начинает от скорости мелко вибрировать, вибрация передается телу седока. Что же говорить, если спуск проходит по грунтовой, в горах всегда каменистой дороге - в этом случае вибрация многократно усиливается, к ней также добавляются постоянные сотрясения от ударов колес о камни, и если на велосипеде недостаточно затянуты гайки, они начнут постепенно разворачиваться, а к чему это может привести на скорости 4О-60 км/час, легко понять. Поэтому, серьезный спуск требует полной уверенности в состоянии "стального коня".
   Такой спуск требует также полной концентрации внимания на нем. Если, допустим, в 5О метрах впереди на вашем пути лежит камень или затаилась яма, то вы достигнете этого места через 4-5 секунд, и не дай вам Бог отвлечься на эти секунды от дороги. Ибо неожиданный наезд даже на небольшое препятствие при высокой скорости приводит к падению с непредсказуемыми последствиями. Проходя же с возможной максимальной скоростью крутой поворот серпантина, надо еще и точно рассчитать скорость и угол наклона к поверхности - при этом как-будто превращаешся с велосипедом в одно целое.В верхней, наиболее крутой и извилистой части спуска порой лишь на секунду удается оторвать взгляд от дороги, в основном же отмечаешь изменения пейзажа вокруг боковым зрением. И только в средней части спуска, где серпантин переходит в более протяженные участки прямой дороги с более плавными поворотами, переводишь дыхание и смотришь, куда же ты попал. Однако, поскольку в средней части сохраняется еще максимальная крутизна, а часто и сильно притормаживать уже нет необходимости, здесь-то и достигаешь самой высокой, головокружительной скорости. Когда испытаешь это первый раз, нелегко будет выдержать такую скорость и не поддаться желанию притормозить - и действительно : она кажется невероятной для велосипеда, может возникнуть мысль - а перенесет ли велосипед ее ? В таких прямых участках - свое очарование, несколько отличное от прохождения серпантина. Мне более всего запомнился прямой спуск перед Гуанлином. Здесь же отметим, что джигит почитает за честь пройти спуск, как можно реже используя тормоза.
   В нижней части спуска крутизна уменьшается, дорога становится еще более прямой, но достаточно высокая скорость еще сохраняется.Забавно бывает, если на пути случается здесь какой-нибудь обступивший с обеих сторон дорогу аул : здесь часто сидят на завалинке у обочины и греются на солнце местные саксаулы. Так они даже не успевают понять, что произошло, когда мы проносимся мимо. Если же какой-либо местный житель успевает разглядеть промелькнувших чертей, то он обычно просто молча застывает на месте от изумления. Лишь однажды у некого мужика при виде нас вырвался из груди крик : "Ой - ой - ой !". Что и говорить, зрелище стремительно пролетающих по родному аулу невесть откуда взявшихся "заморских чертей" способно было бы поразить и Ли Куя*. Минута - и аул позади. Необходимо добавить только, что при движении сквозь аул следует внимательно следить, чтобы на дороге не очутилось играющих детишек.
   В заключительной части спуска дорога становится все более пологой, скорость снижается, острые ощущения уходят. Теперь можно просто расслабиться, облокотиться о руль и, ни о чем не думая, созерцая окрестности, куда спустился с гор, предаться плавному движению вниз, до тех пор, пока колеса окончательно не замрут в конечной точке спуска.
   Несколько отличаются от вышеописанного каменистые горные спуски, на которых отсутствует асфальтовое покрытие : здесь приходится очень часто использовать тормоза и скорость несколько снижается. Однако ее недостаток с лихвой возмещается слаломом между камнями и ямами. На каменистом спуске уже не отвлечешся от дороги ни на секунду, даже в нижней, пологой его части. Иногда условия каменистого спуска становятся близки или на некоторых участках переходят в "хуяцзи", о чем см. ниже. Таков был спуск с горы Линшань.
   Выше мы попытались передать весьма сильные ощущения скоростного спуска, которые, возможно, составляют значительную часть квинтэссенции значения и смысла горного велопохода настоящих джигитов. Но бывают спуски и другого характера : относительно пологие и обычно при этом очень продолжительные (они следуют обычно за такими же пологими и продолжительными подъемами, или за обширными участками "ровной", а на деле постоянно слабо повышающейся местности). По такому спуску, на котором имеется обычно асфальтовое покрытие, скатываешься спокойно, со средней или даже низкой скоростью, концентрация внимания на дороге не требуется и поэтому можно наблюдать окрестности. Однако даже и такой спуск, не представляя из себя экстремальной ситуации, но завораживая постоянным свободным движением, не требующим ни малейших физических усилий, является иным видом медитации и все-таки настолько притягателен, что не жаль преодолеть и сотни км. ради этих 3О - 4О минут. Самый памятный мне пологий спуск начинается в нескольких км. от Лайюаня и тянется до самого полицейского поста на границе провинций Хэбэй и Шаньси. Он настолько продолжителен, что там я впервые подумал, что неплохо бы поставить на своего "стального коня" дополнительный продольный руль, обтянутый поролоном, позволяющий лечь на него руками и разместить свою спину почти горизонтально (до этого я считал такие рули пижонством). На этом спуске, свободном от машин, пригревшись на солнышке, даже можно было порой ненадолго закрывать глаза и чуть ли не спать.
   В заключение особо - о ночных спусках. Может возникнуть вопрос : зачем же спускаться ночью ? Как мы уже говорили, начиная подъем, вы не можете знать, когда он закончится, и вполне может случиться (и случается), что на высшей точке перевала вы окажетесь уже в темноте. Пусть даже вы начали подъем в 2 часа дня, но это не гарантирует вас от того, что он может закончиться к 12 часам ночи. На верхней же точке перевала не бывает аулов и вообще какого-либо жилья, поэтому, чтобы где-то заночевать, и приходится скатываться вниз ночью. Почему не сходить вниз пешком ? Во-первых, настоящий джигит счел бы это за позор, во-вторых, так можно не добраться до аула и к утру.
   Возможно, нам давно бы следовало поставить на наши велосипеды навесные фонари, но за все годы мы по разным соображениям так и не сделали этого. Поэтому ночью скатываешься вниз на свой страх и риск, на несколько сниженной скорости, притормаживая, когда велосипед слишком разгоняется. Ориентировка в темноте облегчается при следующих условиях : а)если на небе светит луна, б)если по краям дороги с асфальтовым покрытием имеются белые линии разметки, в)если дорога проходит по более-менее широкой местности, освещаемой если не луной, то звездами, г)если дорога окаймлена деревьями, которые можно выделить из темноты, д)если по сторонам дороги, пусть даже в удалении, встречаются деревни. Если же стоит безлунная ночь и дорога идет где-то между скал или горных хребтов, то ориентировка весьма затрудняется. В любом случае скатывание вниз ночью требует постоянного напряженного всматривания вперед.
   В этом тоже что-то есть - катиться вниз в полной темноте навстречу неизвестности. При этом, правда, невольно с напряжением ожидаешь, что вот-вот наткнешься на какое-то препятствие или наедешь на какую-либо неровность на дороге. Однако, лишь однажды, в Утайшаньском походе, на ночном спуске после деревни Чуанлин, это действительно произошло : под колесо мне попался камень размером с кулак. После 2-3 метров свободного полета в темноте я благополучно приземлился на дорогу, ничуть не пострадав, как и мой "Дикий кот - мутант". Именно на такой случай при ночном спуске нельзя ехать близко друг к другу, особенно держась прямо за спиной товарища, ибо тогда N2 наедет на упавшего первого. Это правило, впрочем, относится и к спускам днем, на которых мы обычно выдерживаем дистанцию минимум в 5О м. В целом же для ночного спуска можно порекомендовать предельное внимание, сниженную скорость и время от времени подачу звуковых сигналов, особенно если вблизи есть аулы.
   5)Теперь мы перейдем к объяснению таинственного термина "хуяцзи". Он очень прост - это спуск (редко - подъем) в горной местности, в условиях бездорожья, по каменистому склону, ущелью, по руслу горной реки, когда камни и ямы достигают такого количества, что становится невозможно их объезжать, а приходится двигаться прямо по ним, и такого размера, что приходится значительно снижать скорость и переключаться на самые низшие передачи вращательного момента от ведущей к ведомой звездочке.
   "Хуяцзи" - это пик применения горного велосипеда, ибо на обычном велосипеде такую местность преодолеть невозможно, местность же, соответствующую высшей категориии "хуяцзи", не преодолеешь на автомобиле, даже на джипе повышенной проходимости, или на мотоцикле, за исключением, возможно, специально приспособленного для передвижения по бездорожью спортивного мотоцикла (однако, мотоцикл не перенесешь на себе на участках, где можно только пройти).
   В зависимости от степени сложности, мы условно делим "хуяцзи" на несколько категорий, сложность же зависит от размера преобладающих камней и глубины ям, а также наличия или отсутствия горных рек. Поясним все это на паре примеров.
   Скажем, южный спуск с горы Линшань в средней и нижней его части представляет из себя "хуяцзи" средней категории сложности : спускаться там приходится, очень часто используя тормоза, на сниженной скорости, постоянно маневрируя, уклоняясь от слишком острых камней и слишком глубоких ям, но все равно двигаясь по сплошь устилающим дорогу крупным камням, через впадины и канавы, порой скользя по россыпям гальки и т.п. Велосипедист испытывает при этом сильнейшую тряску, принуждающую его крепко вцепиться в руль, с силой упереться в педали, все тело напряжено, иногда приходится, для амортизации, привставать в седле, из-под колес разлетаются во все стороны камни, причем некоторые из них могут выстреливаться с очень большой силой, а если прошел дождь, то летит и грязь. "Хуяцзи" сходно с обычным спуском тем, что полностью забирает все внимание велосипедиста, но, в отличии от спуска, представляет собой приличную физическую нагрузку : после хорошего "хуяцзи" болят руки (особенно кисти и предплечья), спина, бедра.
   Уже упоминавшееся ущелье Лунмэнцзянь являет собой классический пример "хуяцзи" высшей категории сложности, причем на большинстве его участков из-за небольшого угла наклона рельефа "хуяцзи" возможно и на спуске, и на подъеме. Здесь двигаться приходится со скоростью не более 5-1Окм/час, переключившись на самую низшую передачу (иначе движение невозможно), постоянно, часто с большими усилиями, крутя педали. Велосипедист непрерывно преодолевает здесь очень крупные камни и валуны, возвышающиеся на 3О-4Осм от поверхности, переезжая через них (не считая россыпей и нагромождений более мелких камней), въезжает на каменные уступы и спускается с них вниз, порой буксует в глубоком вязком песке и с ходу форсирует по галечному дну быструю горную речку глубиной до полуметра - все это требует постоянных и немалых физических усилий, хотя бы для того, чтобы удержаться в седле, не говоря уже о том, чтобы переехать валун размером в обхват рук. Кроме того, поскольку преодоление такого рельефа возможно только на очень малой скорости, необходимо постоянное балансирование и удержание равновесия, потеря которого может обернуться падением на острые камни. Велосипедист в ущелье Лунмэнцзянь буквально карабкается по камням. При взгляде на такой рельеф неопытный человек вообще не поверил бы, что здесь возможно передвижение на велосипеде.
   Основной кайф "хуяцзи" и состоит в прохождении на максимально возможной скорости максимально пересеченной и каменистой местности. Хотя, мы никогда не искали такую местность нарочно - ущелья и каменистые спуски сами появлялись перед нами.
   У читателя может возникнуть вопрос об этимологии слова "хуяцзи". Происхождение этого слова довольно темно, имеются лишь указания на то, что оно произошло в результате переживания спортсменами экстремальных ощущений на одном из сложных и труднопроходимых спусков, и, будучи затем китаизировано, имеет родственные связи со словом "багги" (вспомните широко известную в узких кругах песню "Багги - это жизнь без мишуры").
   6) Альпинизм. Если "хуяцзи" - пик применения горного велосипеда, то альпинизм - это в большинстве случаев пик всего похода, ибо целью оного в основном является вершина той или иной горы.
   Почему же мы стремимся в горы ? Во-первых, потому что лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал. Как известно, настоящему джигиту требуются время от времени различные испытания, без которых жизнь была бы пресна и скучна (тут мы подходим очень близко к самой философии горных велопоходов). Горы и представляют собой особое испытание для тела и духа, которое, если не переходить определенную черту (!), не содержит риска для жизни и даже полезно для здоровья : горный воздух, природа и безлюдие благотворнейшим образом воздействуют на человека. Процесс восхождения и достижение вершины дают незабываемые и, поскольку нет двух одинаковых гор, неповторимые ощущения и чувства.
   Есть люди, считающие, что поговорка "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет" верна. Однако гора никогда не возвышается одиноко на равнинной местности; горы всегда тянутся цепями, на сотни и тысячи км., группируются массивами и горными семьями. "Обойти" гору в большинстве случаев невозможно, или же для этого пришлось сделать бы гигантский крюк. Если человек, оказавшийся в горной местности, станет следовать такой поговорке, то он будет обречен всю жизнь просидеть на одном месте и никогда не увидеть, что скрывается за близлежащим перевалом.
   Если бы древние китайцы следовали этой поговорке, то Китай занимал бы территорию меньше Нижегородской области. Следует отметить, что она могла родиться только в стране с равнинным рельефом, тибетец, который рождается и всю жизнь живет в высокогорье, счел бы это высказывание бредом сумасшедшего. Но и все же и наши предки оставили нам такую, к сожалению, малоизвестную пословицу - "Высока гора, да обойти нельзя".
   Вообще же исповедующего поговорку "Умный в гору не пойдет..." человека следует предостеречь от высказывания своих взглядов вслух вблизи компании альпинистов, особенно если у них имеются при себе ледорубы. Джигиты же просто связывают такого и отдают шахтерам.
   Далее, подобно тому, как русские православные подвижники и монахи стремились удалиться от мирской суеты в леса, в так называемые пустыни, в Китае люди подобного склада всегда уходили в горы. Постепенно многие горы, где жили и наставляли прославившиеся учителя, были окружены ореолом святости, за века на них выросли многочисленные храмы и монастыри. На иные горы совершали паломничества и императоры Китая. Самые известные горы наиболее высоки, хотя в Китае существует и следующее высказывание : "Имя горы не в высоте, а в святости". Если поблизости какого-нибудь аула находится пара холмов, то местные крестьяне, стремясь в поисках барыша привлечь к себе заезжих путников, малюют на стенах своих фанз именно это изречение.
   Кроме последователей учений и религий, горы всегда привлекали воинов (я имею в виду воинов по своему духу) : во-первых, те опять же всегда искали уединенные места, во-вторых, тренировки в горах позволяют достичь повышенных результатов, как психологических, так и физических (это, кстати, подтверждается данными современных исследований, и объясняется влиянием горного климата, главным образом, чистотой воздуха, его разреженностью и пониженным атмосферным давлением. Спортсмены контрольных групп, тренировавшиеся в горных лагерях, неизменно показывали лучшие результаты и отличались повышенной выносливостью в сравнениии с группами, тренировавшимися в обычных равнинных условиях). В названиях многих школ традиционного китайского ушу фигурируют различные горы.
   Следует также добавить, что в силу своей труднодоступности, особенно для не знающих дорог, горы в Китае (и не только) издревне служили убежищем для разбойников. Те располагали в них свои станы, откуда совершали вылазки, терроризируя местное население, а если были достаточно сильны, устанавливали в округе свои порядки. Таких людей называют по-китайски "тхуфэй", что значит просто "местные бандиты". Прийдя к власти в стране, коммунисты в Китае повели широкую борьбу против засевших в горах "тхуфэев", поскольку те часто представляли собой угрозу диктатуре пролетариата на местах, особенно в глухих горных районах, где "тхуфэи" часто представляли собой реальную власть. Надо сказать, что к тому времени (начало 5О-х гг) в результате длительной смуты в стране, вызванной войнами, антияпонской и гражданской, "тхуфэи" набрали значительную силу. Нелегко воевать в горах, особенно в стране, где они занимают большую часть территории, и борьба правительства с "тхуфэями" растянулась на десятилетия. Тем не менее, по некоторым данным, "тхуфэи" вовсе не исчезли окончательно, и существуют в Китае и поныне (о нашей встрече с "тхуфэями" с горы Байхуашань см. ниже).
   Как вы понимаете, вовсе не возможность встречи с "тхуфэями" влекла нас в горы, а буддийские и даосские храмы, славные традиции радетелей духа и мастеров боевых искусств. Вернее, следы традиций, поскольку сами эти традиции подавлены или просто забыты в современном Китае. Классическим походом можно назвать такой, целью которого является достичь горы, посетить расположенный на ней храм или монастырь, и взойти на её вершину (но, конечно, не каждый наш поход был классическим).
   Мы не надеваем весящие по несколько кг. ботинки альпиниста - "трикони", как и специальные галоши скалолаза, не берем с собой набор крючьев и вставок, чтобы потом вбивать их молотком и вставлять в щели на скалах, а единственная наша веревка используется только для привязки рюкзака к багажнику. Мы не спим ночью, вися на скальной стене, и не разогреваем обед из консервной банки на примусе, помещенном между колен. Таким образом, мы значительно отличаемся от альпиниста. Все наши восхождения проходили, по терминологии альпинистов, в среднегорье, т.е. на высотах до 3.5ОО метров (выше начинается высокогорье), и по маршрутам, не требующим использования альпинистского специального снаряжения (хотя пару раз мы подошли очень близко к этой черте). Тем не менее, чтобы отличать эту часть похода, хотя все это, строго говоря, называется горным туризмом, мы называем ее альпинизмом.
   Как и в высокогорном альпинизме, главное тут - выбор маршрута. Ведь на одну вершину ведет несколько путей, различных по сложности, и иной подъем на 3.ООО м может быть куда сложнее другого подъема на 4.ООО м.
   Обычно на каждой обследованной людьми горе, тем более в Китае, есть один наиболее легкий маршрут, порою это даже дорога, пусть каменистая, ведущая на вершину. Восхождение по такой дороге может быть совершено с велосипедами и потребует только терпения. Другое дело, что дорога эта не обозначена на карте и в некоторых случаях её нелегко найти.
   Настоящие джигиты, желающие испытать себя, порою совершают восхождения по самым трудным маршрутам, где есть лишь звериные тропы, или, например, в скалах, где не ходит никто. В этом случае стальных коней приходится оставлять в надежном месте внизу.
   Самое трудное здесь - не имея карты гор, лишь визуально, определить цель восхождения - вершину. Сделать это весьма трудно, поскольку при взгляде снизу невозможно уловить разницу в несколько сот метров высоты между несколькими недалеко расположенными пиками, направление же движения следует выбирать еще внизу. Ошибка приводит к необходимости проделывать длительный дополнительный путь. При подъеме в горы панорама окружающей местности постоянно изменяется, поскольку меняется точка обзора, пик, что казался недоступной вершиной, через час представляется уже просто одним из отрогов. Необходимо постоянно и внимательно наблюдать за изменяющимся пейзажем, при необходимости немедленно внося коррективы в направление движения. Главная роль здесь принадлежит все-таки глазомеру. Кроме того, сравнивая несколько пиков, следует приглядется, не отличает ли один из них что-нибудь, например, не виднеются ли там какие-нибудь искусственные объекты. Это может быть реперный знак, антенны или какие-то мачты. Такой пик вероятнее всего и будет вершиной горы. Порою там гнездятся синоптики или находятся радиомаяки, обеспечивающие полеты авиации.
   Восходить удобнее всего, следуя рельефу, например, вдоль русла горной реки, по направлению отрогов, огибая скалы. Не следует двигаться по дну расщелин или между отрогов - хотя сначала это удобно, но, рано или поздно, оттуда придется выбираться вверх, и чем дальше, тем труднее это будет сделать. Стремясь сократить путь, следует избегать крайностей. Однажды в стремлении достичь кратчайшим путем вершины мы попали на почти вертикальную скалу. Мы продвигались по ее расщелине, где, в накопившейся там столетиями земле росла трава и небольшие кусты. Расщелина постепенно становилась все уже и сходила на нет. Я шел первым, Виктор - внизу. Слава Богу, мы вовремя поняли, что лезть далее без крючьев и страховки нельзя, и, с большой осторожностью спустившись вниз, пошли в обход скалы.
   При восхождении очень важно экономить силы. Никогда нельзя сказать, сколько их уйдет на достижение вершины и спуск вниз, так как условия восхождения всегда остаются известными не до конца, всегда может произойти нечто, осложняющее ситуацию. В авиации существует понятие "точки возврата" : если пилот пройдет эту точку, у самолета уже не хватит горючего, чтобы вернуться на аэродром. Этот термин применяется также в высокогорном альпинизме, где означает точку маршрута, после прохождения которой, в некоторых обстоятельствах, обычно чрезвычайных, альпинист уже не сможет вернуться вниз. И это происходит из-за того, что у него на это уже нет сил. Это точка, на которой необходимо взвесить всё и решить : продолжать восхождение с риском для здоровья или жизни, или отказаться от достижения вершины, признать поражение, и спускаться вниз.
   Случилось так, что судьба поставила нас однажды на эту точку, но об этом мы расскажем ниже.
   Обычно же сложность состоит в том, чтобы просто правильно оценить и рассчитать свои силы. Нагрузка, ложащаяся на тело при восхождении и спуске, специфична, определенные группы мышц и суставы получают такую ее дозу, которую никогда не получают в обычных условиях. Думали ли мы, начиная утром восхождение на вершину Байхуашань (1991 м.), в кого мы превратимся вечером, спустившись с горы вниз ? Мы стали просто пингвинами, ибо своей переваливающейся походкой более всего напоминали этих полярных птиц (здесь у нас родился термин "опингвинеть"). Переваливались же мы потому, что не могли от боли согнуть ноги в коленных суставах и шли на прямых ногах со скоростью не более 2-3 км/час - так на нас подействовали восхождение по крутому маршруту и затем длительный серпантинный спуск. После этого восхождения колени болели еще недели две, затем все вроде бы прошло. Но стоило нам выехать в очередной поход, как через 1ОО км в коленях снова началась резкая боль, и нам пришлось изменить цель похода, вместо Малого Утайшань ограничившись горой Линшань. И только через пару месяцев лечения массажем со специальной мазью "Аньможу", рекомендованной нам незабвенным учителем Лю Юньпэнгом, чемпионом Китая по саньда, коленные суставы пришли в норму.
   Альпинист движется в гору не спеша, экономя на каждом движении, но непрерывно, делая лишь запланированные краткие остановки через определенные промежутки времени. Но высокогорный альпинист всегда уходит в горы на несколько дней, для достижения же вершин среднегорья во многих случаях достаточно одного дня. Учитывая, что, добираясь до горы, мы уже поднялись на несколько сотен метров над уровнем моря, можно сказать, что для достижения вершины до 2.ООО м. по рельефу (т.е. отсутствуют какие-либо дороги или тропы) и спуска с нее вниз достаточно одного дня. Если высота вершины до 2.5ОО м., то за один день побываешь там и спустишься вниз только при наличии какой-никакой дороги или тропы. При высоте 2.5ОО - 3.ООО м. одного дня в большинстве случаев уже недостаточно. В отличие от высокогорных альпинистов, мы поднимаемся в более быстром темпе, почти "штурмуем" гору. Но все же весь наш опыт говорит о том, что при восхождении никогда не следует спешить и переоценивать свои силы, что всегда нужно уметь вовремя остановиться в каком-нибудь горном ауле, чтобы продолжить восхождение на следующий день, как бы близка не казалась цель.
   Что касается еды, то при восхождении нужно взять с собой лишь ее необходимый минимум, но то, о чем следует позаботится - это запас воды. Потребность организма в воде увеличивается с набором высоты.
   В самой же технике движения по рельефу самое лучшее - руководствоваться проверенными принципами альпинизма : "проверь опору", "три точки опоры", "дальше от скалы - ближе к скале" и т.п. - мы думаем, нет необходимости пояснять эти принципы, знакомые каждому.
   7)Въезд в город. Что сказать о въезде в город после нескольких дней похода ? Всё здесь кажется странным и суетным после вольных гор. Нельзя просто остановиться на обочине, а приходится искать характерные строения с силуэтами мужчины и женщины. И опять же обязательно найдется какой-нибудь гонщик на дрянном велосипеде, выехавший не дальше ближайшего магазина, который в патриотическом порыве попытается обогнать заморских чертей. Но должен вам сказать, что с нами, даже возвращающимися из тысячикилометрового похода, это
   удалось бы только мастеру велосипедного спорта по дальним дистанциям.
   8)Остановки для еды и ночлега. Как мы уже упоминали, и еду, и ночлег можно легко найти в большинстве деревень Китая. Исключение составляют удаленные от дорог и цивилизации, глухие места, где в глазах местных жителей вы поистине являетесь чертом. Наиболее же удобны для остановки на обед или ужин придорожные деревни, где наверняка кто-то зарабатывает, кормя и поя водителей проезжающих машин, в основном, "ламэйды". Такое заведение вы легко распознаете по имеющейся на нем вывеске. Там за очень дешевую цену, немыслимую в Пекине, вы сможете закусить или, по желанию, просто объесться.
   Названия блюд с ценами зачастую написаны на стене или же мелом на черной доске. О вкусах не спорят : не удивляйтесь, увидев на такой вот доске, например, следующие блюда - воробьи на пару, жареная саранча, вареные белки, суп из собачины и т.п. Богатство китайской кухни общеизвестно. Однако, из этого богатства всегда можно выбрать и что-нибудь съедобное.
   Всегда следует удостовериться, что цена на то или иное блюдо обозначена четко и нет никаких поводов для неясности или разночтений : в иных харчевнях вас не преминут обмануть и обсчитать, объявив вдруг по окончании вашей трапезы, что вон то блюдо стоит не 5 юаней за большую тарелку, которую вы только что съели, а 5 юаней за цзинь, а в тарелке 3 цзиня. Следует также производить заказ блюд точно, без каких-либо неясностей, могущих быть истолкованными хозяевами в свою пользу. Помню, приехав в Шаолинь, мы заказали себе курицу - так нам и принесли целиком вареную курицу, помещенную с бульоном в тазик, из тех, в каких стирают белье. Ну и взяли с нас, естественно, за всю курицу, хотя мы не съели и четверти ее (она, конечно же, была доедена потом другими посетителями).
   Надобно заметить, что наглый обман процветает обычно в разных захолустных городишках, деревнях, находящихся опять же поблизости от города, а также там, куда повадились на экскурсии "моральные уроды" - там, если это горы, вам обязательно попытаются подсунуть втридорога местную "дичь", скажем, "ногу леопёрда", которая обязательно окажется на поверку просто жареной кошкой, "фазана", выдавая за него умершую своей смертью курицу и т.п. А вот в достаточно удаленных деревнях, где не видывали "заморских чертей", с попытками обмана не столкнешься.
   Опыт показывает также, что в денежных делах всегда лучше иметь дело с мужиком, а не с женщиной. Помню следующий эпизод : раз мы попали на ночлег в деревенскую больницу, о чем мы уже упоминали. Смотрителями там были старик со старухой. Нас пригласили присоединиться к ужину, но, поскольку мы уже поужинали ранее в другом ауле, то ограничились только чаем. Однако, посидели с хозяевами. Так вот, сидя на кане и принимая участие в общем разговоре, мы уловили, как супруга тихонько спросила старика, сколько с нас взять за ночлег. "Да по десятке, и все", - так же потихоньку ответил тот. Они были уверены, что мы не расслышали или не поняли их короткого диалога. Добавим также, что цена 1О юаней за ночлег была весьма божеской. Каково же было наше удивление, когда наутро старуха сказала нам совсем другую цену : 5О юаней. А когда мы дали ей сотню, еще и не выходила минут десять со сдачей, надеясь, видно, что нам надоест ждать и мы уедем - возможно, в ее представлении, для "заморских чертей" не было особенной разницы между 5О юанями и сотней. Старик же, видимо, от стыда, вообще куда-то скрылся и при всей этой сцене отсутствовал. Мы, конечно, не сказали ни слова упрека жадной бабе, но и говорить "спасибо" и "до свидания" тоже не стали - просто повернулись и ушли. И такая сцена не единична : всегда, когда требуется содрать с путника побольше денег, на сцену выходит женщина, муж же ее предпочитает при этом куда-нибудь исчезнуть, или стыдясь жадности своей жены и не будучи в состоянии ее обуздать, или показывая, что он здесь не при чем.
   Многое зависит, конечно, от аула, куда попадешь. В иных местах смотреть на нас сбегалась вся деревня. Особенно запомнился в этом смысле Тайпинбао, расположенный за Облепиховой горой : там при виде нас изо всех щелей повылезало столько народу, что трудно было пройти, престарелых выносили на улицу, чтобы они раз в жизни взглянули на "заморских чертей", а детишки шумной толпой провожали нас по дороге километра 2-3 (один из них попытался сунуть нам палку в колесо). Ох, уж эти детишки из китайских аулов - вам лучше не знать,что порой кричат они вслед проезжающим путникам. Излишне горячий прием сулит затем массу желающих поглазеть и нудные расспросы (можете себе представить, каково сотни раз отвечать на одни и те же вопросы типа "Откуда вы?", "Куда едете?" и т. п.) - ничего не может быть хуже после сотни преодоленных километров и перевалов, когда хочется только еды и отдыха.
   В тяжелое положение можно попасть также, когда гостеприимные хозяева от щедрой души начнут потчевать вас своми любимыми деликатесами. Так было с нами в городке Юйсянь, где мы остановились в замечательном, образцовом постоялом дворе и встретили радушнейший прием (этот двор запомнился также увиденным нами тогда впервые универсальным М-Ж туалетом. Что это такое ? - спросите вы. При входе в туалет на веревочке вешается дощечка, на одной стороне которой написано "М", а на другой - "Ж" - таким образом, так сказать, характер туалета, меняется по вашему желанию). Хозяин двора, не смотря на поздний час, пригласил нас на ужин в харчевню при своем же дворе, и все потчевал всякими яствами. Он был так вежлив и предупредителен с нами, что отказаться было просто неудобно, хотя в нас уже ничего не лезло. И вот под конец ужина хозяин радостно объявил : "А теперь - главный деликатес ! Я угощаю ! Жареный с перцем коровий кишечник !"Можете себе представить наше состояние при этом.
   А вот один раз мы попали в аул, который запомнили благодаря абсолютной невозмутимости его обитателей и прозвали за это "Деревней удавов". Дело было ночью, при нашем возвращении из Датуна. Мы искали деревню Гудинцяо, чтобы остановиться там на ночь : на карте деревня находилась прямо на дороге, на деле же мы приметили ее только по слабому огоньку, видневшемуся чуть ли не в километре в стороне. Подъехав к деревне, мы уже не смогли найти тот огонек - вообще, оказалось, что здесь нет ничего похожего на харчевню или постоялый двор. Двигаясь вдоль края деревни, только раз мы увидели горящее в темноте тускло-желтым окошечко на двери. Но вот впереди замаячила какая-то фигура, и мы обратились к ней с вопросом о ночлеге. Ответ был краток : "Пойдемте" - и фигура привела нас к тому самому горящему в ночи окошечку.
   Дверь отворилась, и мы оказались в небольшой фанзе, где сидели на табуретках два старика, вяжущая что-то женщина и отрок. Все смотрели старенький черно-белый телевизор. Программа принималась отвратительно, но зрители были очень терпеливы. При нашем появлении все на пару секунд обернулись, но тут же, как ни в чем не бывало, уставились в экран - можно было подумать, что иностранцы на велосипедах каждую ночь приходят к ним в гости. Следующая фраза, услышанная нами в этой деревне, была : "Садитесь". После чего нам принесли по баночке чая. Пока мы распивали чай, хозяева продолжали смотреть телевизор, даже не оборачиваясь, впрочем, отрок бросил-таки украдкой на нас пару взглядов. Прошло полчаса, и последовал вопрос : "Есть будете ?" Мы, конечно, ответили утвердительно. Тут нам принесли скромный ужин - скромный, впрочем, по составу еды, но не по объему. Когда же мы покончили с ним, нам был задан еще один, и последний в этой деревне вопрос : "Когда пойдете спать ?"
   На ночлег нас определили в пустовавшей, недостроенной комнате. Мы вновь испытали нрав жителей этой деревни, когда спозаранку были разбужены в комнате какими-то звуками. Открыв глаза, мы увидели, что в комнате стоит перед нами некий парубок с инструментом в руках. Заметив наше пробуждение, он просто сказал : "Я здесь работаю". Следуя местным обычаям, мы, ни о чем не спрашивая (например, о том, какого черта парубок разбудил гостей ни свет ни заря, и не мог бы он подождать часок со своей работой), молча встали, оделись и вышли на улицу. После такого же немногословного завтрака с нас взяли скромную плату, после чего наше положительное впечатление о деревне окончательно укрепилось. Можно только пожелать, чтобы в Китае было больше таких деревень.
   Что касается городов, то джигит в походе попадает в них довольно редко, и все они обычно малы и захолустны. Останавливаться на ночлег здесь следует в какой-либо гостинице, а в них же нет ничего интересного: сонные горничные, сломанная сантехника, занавески, использовавшиеся в качестве носовых платков. Пожалуй, стоит упоминания лишь гостиница, в которой нам пришлось провести одну ночь в Датуне, и то только из-за своего названия. Называлась она "Пять видов любви". Что бы вы подумали, увидев такое? Вот и у нас были те же самые мысли. Оказалось же все совсем по другому: "Пять видов любви" - это любовь к партии, к народу, к Родине и т.д. - к чему еще, не помню.
  
  

4.ОПАСНОСТИ, ПОДСТЕРЕГАЮЩИЕ ДЖИГИТА В ПУТИ

  
   Как и в нашей повседневной жизни, они многочисленны и неожиданны. Одна из самых, пожалуй, серьезных - это заблудиться ночью, в темноте. Как пример, можно привести наши "Юйсяньские блуждания", которые, возможно, могли бы быть отнесены в разряд таинственных случаев.
   Утром того дня мы выехали из деревни Гудинцяо, к середине дня добрались до Гуанлина, а оттуда отправились прямиком в Юйсянь, небольшой уездный городок, находящийся недалеко от границы провинций Хэбэй и Шаньси. Мы уже проезжали Юйсянь один раз, но въезжали в него совсем с другой стороны. В тот раз он больше всего запомнился нам статуей некоего героя, высящейся на восточном въезде в город, с надписью "Волчий зуб, крепкий мужик" на постаменте. К востоку от Юйсяня лежит ровная местность, теперь же мы приближались к нему с запада, спускаясь с горного плато.
   На карте к западу от Юйсяня, всего в 4-5км., находится деревня Нуаньцюань ("Теплый источник"). Смеркалось. Начались какие-то темные аулы, дорога ветвилась в нескольких направлениях. Приметив движущуюся впереди фигуру, мы решили узнать у нее путь. Фигура же промычала в ответ нечто нечленораздельное и жестами рук настойчиво приглашала нас следовать за ней вправо. С подозрением мы присмотрелись и обнаружили, что то был просто местный сумасшедший. Тут же, однако, откуда-то появилась вполне нормальная с виду тётка, указавшая нам дорогу - та оказалась слева.
   Пройдя пару чрезвычайно извилистых поворотов, мы въехали в Нуаньцюань. Это место очень запомнилось зрелищем, которое нам довелось там увидеть. Деревня почему-то была вся погружена в вечерние сумерки, вероятно, там что-то случилось с электричеством. И вот неожиданно мы оказались на главной улице. По ней, освещенная свечами и факелами, сопровождаемая бодрой музыкой духового оркестра, очень быстро двигалась многолюдная процессия, несшая тут и там нечто вроде хоругвей. Сама улица, оживленная в столь поздний час, светящаяся многочисленными огоньками свечей и керосиновых ламп, совсем не напоминала обычную улицу в китайской деревне - была мощена камнем, необычно широка, в темноте блестело даже нечто вроде стеклянных витрин - это было уже совсем невероятно. И главное, мы не понимали, по какому поводу все эти торжества : никакого праздника в тот день не было, это было не похоже ни на свадьбу, ни на похороны. В одно мгновение мы как будто перенеслись в другой, какой-то сказочный мир.
   Мы успели пересечь улицу как раз перед головой процессии, приостановились на минуту, наблюдая странную картину. К сожалению, мы не могли более задерживаться там, поскольку стремились прибыть в Юйсянь до наступления полной темноты, и для нас так и осталось загадкой всё виденное в этом месте.
   Стоило нам выехать со странной улицы, как деревня почти тут же кончилась. Быстро стемнело. Но мы не обеспокоились этим, ибо до Юйсяня было уже рукой подать. Какое-то время мы ехали по светлеющей в темноте грунтовой дороге, окаймленной по обочинам высокими тополями, шумевшими на ветру. Затем дорога, приведя в никуда, начала постепенно сходить на нет, и скоро мы окончательно потеряли ее. Рассудив, что до цели осталось не более пары км., мы решили, придерживаясь направления на восток, идти напрямик. Но тут местность начала все более и более запутываться, на нашем пути одно за другим возникали какие-то наполненные водой канавы, дамбы, насыпи, буераки, вынуждавшие нас петлять на одном месте. В конце концов мы оказались перед неким черневшим в темноте сооружением, оказавшимся на поверку недостроенным мостом. Не долго думая, мы взяли в руки наших стальных коней и ступили на бетонный скелет моста. Балансируя на бетонном перекрытии шириной не более 25О мм велосипедами, как акробаты шестами, шагов за двадцать мы перешли мост. Хотя внизу в 4-5 метрах было каменистое русло высохшей реки, о риске в тот момент не думалось.
   И вот, перейдя через мост, мы стали различать в темноте огоньки, а скоро и весь светящийся Юйсянь раскинулся перед нами не далее чем в двух км.: благодаря тому, что мы стояли на возвышенности, он был как на ладони, мы даже вроде бы смогли разглядеть шоферский постоялый двор, где ночевали в прошлый раз. Оставалось спуститься вниз, и можно было бы, найдя подходящую харчевню, с наслаждением вытянуть преодолевшие за день 15О км ноги, съесть ужин и выпить после таких испытаний местного "пиджю". Однако, наши испытания только начинались!
   В следущие два-три часа мы познали, что такое "заблудиться в трех соснах" : постоянно наблюдая светящийся буквально у нас под носом Юйсянь, мы тщетно пытались в него попасть. Куда бы и как бы мы ни пошли, на нашем пути обязательно возникало препятствие, вынуждавшее делать очередной крюк : то глубокий ров, то арык, то какая-то насыпь. Сохранять направление никак не удавалось, мы ходили какими-то петлями и несколько раз обнаруживали, что просто кружим на одном месте. И все это время, повторяю, Юйсянь был прямо перед нами - и это начало просто-таки действовать нам на нервы.
   Наконец, мы предприняли самую решительную попытку вырваться из этого заколдованного круга. Сильно забрав влево, мы попали в сюрреалистическую местность : со всех сторон нас окружали торчавшие из земли черные шесты в человеческий рост и выше - то было гаоляновое поле. Был декабрь, и гаолян уже убрали, но на поле оставались его высохшие, твердые и толстые, как палки, стебли. Передвигаться по такому полю было крайне трудно - приходилось расчищать себе дорогу, ломая частокол стеблей, избегая наступать на торчащие из земли острые обломки. Вдобавок, наше шумное продвижение сквозь сухой гаолян привлекло внимание хозяев поля : где-то справа вдруг яростно залаяло сразу несколько собак, судя по звукам, крупных и злобных псов, затем зажегся свет. А спустя минуту по полю раздался усиленный мегафоном хриплый голос, оравший что-то угрожающее на местном трудном для нашего понимания наречии. Но основной-то смысл мы поняли : нам предлагалось немедленно убраться с чужого поля, в противном случае спустят собак и будут стрелять из ружья.
   Крестьяне, видать, решили припугнуть каких-то неизвестных личностей, бродящих ночью поблизости от их жилища. Однако, могли и исполнить если не вторую часть угрозы, то первую уж точно. Что же делать - отступать с поля назад ? Но сколько еще можно ходить между трех сосен ? Будь что будет : не обращая никакого внимания на угрозы и злобный лай, мы продолжали ломиться сквозь гаолян вперед.
   И вскоре поле кончилось, а за ним показалось нечто вроде тропинки, по которой мы решили следовать, никуда не сворачивая, ибо она куда-нибудь да должна была привести. И она наконец привела нас на асфальтированную дорогу. К этому времени огни Юйсяня полностью исчезли и нас окружала темнота - был уже двенадцатый час ночи. Проехав несколько километров и обогнув Юйсянь с севера, мы наконец, в полночь, въехали в город.
   Итак, как видите, мы подверглись опасностям упасть с высоты 4-5 метров на камни и иметь схватку с несколькими злобными псами (а ведь у нас на двоих был всего один нож).
   Вообще, число опасностей и вероятность встречи с ними возрастает с наступлением темноты. К примеру, как-то ночь застала нас на пустынной дороге, пролегавшей по широкой равнине, где почти не было машин. Стояла тишина. Но вот сзади послышался шум, а скоро нас обогнал грузовик, в кузове которого чернело и громоздилось что-то высокое, угловатое, выходящее за его габариты, и поэтому борта кузова были откинуты вниз. И вот стоило только грузовику удалиться от нас вперед метров на 5О, как перед нами раздался резкий оглушительный железный грохот, прокатившийся по всей степи, за которым тут же последовал визг тормозов. Немедленно затормозили и мы. Подъехав затем к грузовику поближе, мы обнаружили, что с его кузова на дорогу свалилась какая-то огромная железная плита - вероятно, принадлежность некоего крупного станка, который, как оказалось, он вез. Шофер уже вылез с фонариком из кабины и, конечно, мы не преминули, проезжая мимо, обложить его всеми возможными матюгами. Оставалось только благодарить Бога, что плита не свалилась несколько раньше. И, конечно, нечего и говорить, что будь дело днем, мы сразу бы заметили, что плита опасно сползает к краю кузова.
   Что касается гор, то в них ночь обещает встречу с леопёрдом. Эти коварные звери выходят на поиски добычи с наступлением темноты, бесшумно подкрадываются к жертве на расстояние прыжка, после чего, естественно, нападают. Вам надо знать, что леопёрд, нападая на человека, прыгает ему на грудь, бьет задними лапами и хвостом.
   Поднимаясь в 19... году холодной ночью на Облепиховую гору, мы внезапно услышали смутное движение в зарослях, окружавших дорогу, что-то черное плавно скользнуло в свете луны. Вспомнился Мцыри. Разве настоящие джигиты уступят в схватке со зверем изможденному монастырской жизнью парню ? Однако, как известно, в некоторых случаях избежать бой - значит, выиграть его. Вытащив наизготовку нож и стараясь как можно громче разговаривать друг с другом, мы миновали подозрительное место. Леопёрд не решился напасть на нас, видимо, потому что нас было двое.
   Вообще, в горах Китая имеются три главные опасности : леопёрды, душэ и шахтеры (не считая возможности упасть со скалы, поскользнуться на леднике или какой-нибудь наледи и опять же упасть вниз, камнепадов и т.п.). О леопёрдах мы уже упомянули, о душэ достаточно сказать, что это ядовитые змеи, а вот шахтеры требуют некоторого пояснения (Прим. : нижеследующие три абзаца детям до 18 лет читать запрещается).
   Когда-то мы и понятия не имели, какую опасность представляют из себя шахтеры, в чем заключается эта опасность. К счастью, тогда мы еще и не бывали в горах, где и расположены многие угольные шахты. Впервые поведал нам об этом славный сибирский парень Саша, родом из села под Бодайбо. Как вы знаете, в тех местах находится немало золотых приисков, и именно это обстоятельство толкнуло Сашу на то, чтобы сделать своей профессией горное дело. Изучение же оного непостижимым образом привело его в Китай, в Пекинский горный институт. Не раз и не два мы пивали у Саши чай, заедая испеченными его женой Аней "рожками", и слушая его рассказы о тайге и золотодобыче. Как-то Саша на целый месяц исчез : в институте началась практика и он уехал на угольную шахту. Когда же он вернулся оттуда, мы услышали следующий его рассказ. Раз, находясь под землей, он свернул в один из боковых штреков, куда никогда не водили практикантов, и вдруг, к немалому своему удивлению, в свете фонаря увидел, что на полу штрека тут и там валяются использованные презервативы. С этого дня Саша стал внимательнее присматриваться к шахтерам и их жизни. И что же ? Вскоре он стал замечать многое, на что раньше как-то не обращал внимание : в частности, с какой привязанностью относятся шахтеры друг к другу. Впрочем, привязанность эта выражалась со свойственной шахтерам грубостью, порою же они позволяли себе весьма игривые шутки. К примеру, как-то в тесной клетушке подъемника один извлек из кармана все тот же презерватив, тут же надул его и засунул своему другу под робу, изображая тем самым женскую грудь. Когда он стал затем "ласкать" эту "грудь", друг его нимало не воспротивился этому, а лишь выразил притворное смущение. У товарищей же вся эта сцена вызвала лишь одобрительный хохот. Но в отношении практикантов шахтеры, конечно, сдерживались, и не допускали ничего подобного.
   Позднее мы узнали о том, что в населении Китая существует ненормальная диспропорция между числом мужчин и женщин - последних значительно меньше и поэтому не хватает (мы не будем здесь говорить о причинах такой диспропорции), о том, как непрестижна здесь профессия шахтера, как нелегка жизнь оторванных от нормальной жизни мужских шахтерских коллективов.
   И вот как-то раз дорога в предгорьях Байхуашань привела нас в шахтерский лагерь. Мы были вынуждены пройти через него. На наше счастье, было рабочее время, и на поверхности, в лагере, почти никого не было. Поэтому нас заметили только, когда мы пересекли лагерь и уже поднимались наверх. Тут же из бараков высыпали, видимо, отдыхавшие там шахтеры, которые во все глаза уставились на нас. Они имели чрезвычайно возбужденный вид и о чем-то совещались. Мы переглянулись и ускорили шаг. Но выше, у входа в шахту, наткнулись на сидящего в полной подземной аммуниции шахтера. Мы прошли от него очень близко, всего в 2-3 метрах. Однако, он был один, и лишь проводил нас взглядом.
   С тех пор мы старательно избегаем дорог, ведущих через шахты. По каким же признакам можно распознать опасную близость шахтеров ? Почерневшая от угля местность еще ни о чем не говорит : это может быть просто перевалочная угольная база. Заставить насторожиться должны вагонетки и идущая в горы труба - по ней в шахту подается вода.
   Коли мы вспомнили о Байхуашань, то расскажем здесь о еще одной опасной встрече, произошедшей в этих горах - с шицзяинскими "тхуфэями". Предварительно отметим, что, в целом, с точки зрения преступности, современный Китай является для путешественника вполне безопасной страной, а население его доброжелательно и гостеприимно. Однако, как говорит старая китайская поговорка, "змеи и драконы обитают вперемешку", и между нормальных людей обязательно найдутся какие-нибудь выродки.
   Итак, в предгорьях Байхуашань находится обширный аул Шицзяин. Мы прибыли туда поздно вечером, изрядно уставшие с дороги, и поэтому остановились в первом же постоялом дворе, расположенном на его безлюдной окраине. Двором с харчевней заправляли похожий на корейца бородатый мужик и два приблатненных парня, вполне приветливо встретивших нас, прислуживали здесь пара-тройка явно не местных девушек. Мы сразу почувствовали, что двор этот, как говорится, "черный", т.е. здесь не все чисто. К примеру, девушки из Дунбэя зарабатывали здесь явно не только мытьем посуды. Впоследствии наши подозрения подтвердились.
   На утро, оставив во дворе стальных коней и кое-какие ненужные в горах вещи, мы отправились на штурм вершины Байхуашань. Возвращались же мы с вершины уже поздно вечером, часов в 11, в состоянии "пингвинов", о чем мы упоминали выше. Спустившись в довольно пустынный уже в этот час Шицзяин, мы рассудили, что при нашем пингвиньем темпе передвижения доберемся до постоялого двора далеко за полночь - до нашего прибежища оставалось еще несколько километров по темным захолустным окраинам аула. А посему мы решили остановить какую-нибудь машину. Почему-то по этой дороге ездило много автомобилей цвета хаки, тех, что мы называем "козлами" : проехало уже 4-5, но ни один не остановился. Было такое впечатление, что они боятся подбирать попутчиков в столь поздний час - это вовсе не типично для Китая и показалось нам несколько странным.
   Вдруг один "козел", уже проехав метров 3О вперед, затормозил и, дав задний ход, подъехал к нам. Оттуда тут же вылез бритоголовый субъект с крайне неприятной рожей. Мы заметили также, что в машине сидит еще 3-4 человека. В ответ на наш вопрос, не подвезут ли нас они, последовал встречный: куда? Тут мы сделали ошибку, выдав место, где остановились, тем более, что оно было очень приметно - первый двор при въезде в Шицзяин. Задним числом мы поняли, что не нужно было сразу точно указывать место нашего назначения. Ответа на свой вопрос мы так и не получили, наоборот, неприятная рожа сама продолжила нагло задавать нам следующие вопросы : а кто вы такие ? а что вы здесь делаете ? а почему вы остановились на том дворе ? и т.п. Рожа окончательно перестала нам нравиться. Как вы понимаете, она не дождалась от нас ответов на свои вопросы, кроме того, мы отказались от услуг "козла" - и тут рожа стала настойчиво предлагать все-таки подвезти нас. Мы же, не отвечая, просто повернулись и зашагали вперед. И тут за нашей спиной раздался уже резкий окрик, которому рожа старалась придать максимум властности : "А ну идите сюда !" Конечно же, мы, ничуть не реагируя, продолжали спокойно идти вперед. Но между тем уже перебросились между собой парой фраз, договорившись, как будем действовать в случае осложнения. Превосходящее число противников, возможное наличие у них холодного оружия и безлюдность места не оставляли нам ничего иного, как, не дожидаясь решительного нападения, самим мгновенно перейти к действиям по полному выведению их из строя, не задумываясь о последствиях (с последующим захватом машины, после чего следовало направиться в ближайший полицейский участок - но не шицзяинский ! - и первыми заявить о происшедшем). Как всегда, очень близко, в поясной сумке у нас имелся нож. Про свою "пингвинность" мы тут же забыли, как будто ее и не было.
   Однако, продолжения пока не последовало. "Козел" тронулся, обогнал нас и скрылся в темноте. А вскоре мы остановили "ламэйды", который и подвез нас до места. Как мы и ожидали, "козел" уже был там, а рожа со своими дружками ходила кругами вокруг наших, стоящих снаружи у дверей, велосипедов. Конечно же, они были надежно заперты на замки, а также сцеплены цепью друг с другом.
   Мы спокойно прошли ко входу во двор, не обратив ни малейшего внимания на пару окриков, осмотрели велосипеды и не обнаружили на них каких-либо повреждений. На входе рожа попыталась было схватить меня за рукав, но я освободил его резким движением. Войдя в зал, мы принялись, как ни в чем ни бывало, отмывать свои перепачканные руки, а затем уселись за стол. Тут рожа подсела к нам, в то время как остальные его подручные стояли поодаль - вид этих деревенских парней удручал своей тупостью, но видно было, что они мигом исполнят любой приказ своего вожака. Мы продолжали придерживаться своей тактики - игнорируя рожу и его компанию, принялись заказывать у хозяев ужин.
   Хозяева же вели себя как будто нейтрально, расспрашивали нас о походе на гору, но мы сразу почувствовали, что они на нашей стороне - мы остановились на их дворе, и тут действовал закон гостеприимства. Ясно было, что до нашего приезда у хозяев с рожей успел состояться разговор.
   Последняя вклинилась в нашу беседу, и снова с вопросами : откуда вы ? а есть ли у вас паспорта ? Последний вопрос был очень характерен - и я, и Виктор имели уже на этот счет кое-какой опыт. Встретив иностранца, китайское хулиганье и бандиты стремятся завладеть его документами. Раз на темной пекинской улице субъект, утверждающий, что он - полицейский, требовал от меня предъявить удостоверение личности. Почувствовав, что дело может кончиться плохо для него, он молча ретировался. Сложнее обернулось у Виктора в Гуанчжоу, когда он по неопытности (дело было еще в 19.. г.) дал одному бандиту посмотреть свой китайский вид на жительство. Бандит потребовал выкуп за возвращение документа. Но надо сказать, что после разговора по душам тот бандит не только сам отдал Виктору вид на жительство, но и предложил ему пойти и грабануть кого-нибудь вместе.
   Вы можете спросить, зачем китайским бандитам иностранные удостоверения личности ? Ведь для самого иностранца потеря паспорта за границей не сулит уж слишком болшьих неприятностей - надо только заявить об этом в свое посольство и получить взамен потерянного паспорта новый, или заменяющую его временную бумагу. Вопрос этот вызовет только усмешку у человека понимающего. Ведь иностранный паспорт всегда можно продать людям, которые любовно переделают его так, как нужно их клиенту.
   Впрочем, вряд ли шицзяинские "тхуфэи" занимались продажей паспортов. Они просто упорно искали какую-нибудь зацепку, чтобы иметь возможность поставить нас в зависимое положение, пошантажировать, и чего-нибудь от нас добиться. Но очень скоро рожа поняла, что зацепиться за нас очень трудно и, вообще, обстановка сложилась не в его пользу. В конце концов он со своими тупыми подручными покинул двор. Завелся мотор, и "козел" помчался назад, в Шицзяин.
   К тому времени стол у нас уже был уставлен тарелками с пельменями и прочими закусками. К нам подошел один из хозяев и извинился за неучтивое поведение рожи. Что ж, нам повезло остановиться именно в этом "черном" дворе, будь дело в ином месте, где хозяева дрожали бы перед бандитами, дело могло бы принять иной оборот. Нечего и говорить, что мы были благодарны хозяевам, в особенности за то, что остались в целости и сохранности наши стальные кони. Как выяснилось, рожа пыталась снять с одного из них номер (в Китае велосипеды, подобно автомобилям, регистрируются и имеют номера).
   На следующее утро мы покинули Шицзяин. Как-то раз дорога привела нас в другую "тхуфэйскую" деревню в провинции Шаньси, где на въезде на деревьях были написаны грозные предупреждения путникам, а также выражалась благодарность некоему "дедушке" (по нашему, пахану) за покровительство над деревней. Там мы останавливались на ужин, но никаких происшествий не случилось.
   Итак, именно с наступлением темноты, ночью, возрастает вероятность столкновения с какой-либо опасностью, будь то природная, или истекающая от людей. И действительно, мы попали в самую опасную ситуацию за все время наших походов ночью. Но об этом мы расскажем ниже.
  
  

5.ЗАГАДОЧНЫЕ СЛУЧАИ, ПРОИЗОШЕДШИЕ С НАМИ В ПУТИ

   Под загадочными случаями мы подразумеваем те, которым мы не смогли найти рационального объяснения и вынуждены были вспомнить о потусторонних или же высших силах, порою проявляющих себя в нашей жизни. Здесь мы опишем пару таких случаев ; первый из них очень подходит для любителей восточной экзотики, замешанной на религиях и боевых искусствах Востока, второй же, как мы надеемся, весьма поучителен.
   Итак, первый случай. Летом 19.. г. мы совершили восхождение на вершину горы Линшань (2.3О3 м.), расположенной в 2ОО км. к западу от Пекина. Название Линшань означает "Гора духов". Это самая высокая точка Пекинской области. Гора эта знаменита своими расположенными на высоте 2 тысяч метров обширными зелеными лугами альпийского типа, по склонам ее находится немало горных аулов. Из предгорий наверх ведет каменистая дорога, которая, однако, не доходит до самой вершины. Раньше эта дорога была совсем узкой и на ней могли разминуться разве что два груженых осла, но именно в тот год ее расширяли, в некоторых местах вели взрывные работы. По этой-то дороге мы и продвигались вверх, толкая перед собой стальных коней.
   Надо сказать, что продвигаться было довольно нелегко - во-первых, из-за крайней каменистости дороги, во-вторых, из-за весьма крутого угла ее подъема, в-третьих, из-за большой ее протяженности, вызванной постоянными серпантинами. Мы шли уже больше половины дня, но за крутыми скалами даже издалека еще ни разу не увидели вершины.
   За очередным поворотом перед нами возникла будка со шлагбаумом. Это было нам уже знакомо : крестьяне порой устанавливают такое при въезде в свои родные места, если места эти пользуются хоть мало-мальской известностью, и есть шанс взять за въезд деньги с какого-нибудь приехавшего полюбоваться на природу или достопримечательности путника. Впрочем, шлагбаум был поднят, в будке не мелькнуло никакого движения, и мы беспрепятственно продолжили подъем.
   Сразу за шлагбаумом был довольно протяженный, метров 2ОО, участок дороги, прямо поднимавшейся вверх. Пройдя его и поворачивая влево, мы заметили, что позади нас, метрах в 1ОО, появился человек. Откуда он взялся ? Ведь всё время мы шли в одиночестве и не проходили еще через аулы. "Вышел из будки", - решили мы.
   На следующем повороте мы заметили, что расстояние между нами и человеком сократилось почти вдвое. Теперь мы смогли хорошо разглядеть его : это был седой дед с длинной бородой, одетый в простую крестьянскую одежду. А надо вам сказать, читатель, что, хотя мы шли в гору, толкая стальных коней, уже много часов, но двигались, тем не менее, очень быстро, так как стремились побывать на вершине Линшань и спуститься вниз до наступления темноты. "Какой шустрый дед", - подумали тогда мы.
   Тут начался крутой серпантин. Дорога шла крутыми витками вверх по почти отвесным скалам, каждый виток поднимал дорогу на высоту примерно 4-этажного дома, между витками же были сплошные каменные осыпи, спускающиеся вниз под углом градусов 6О-7О. Преодолев последний виток, мы остановились для "технологического перерыва". Я подошел к краю каменной осыпи, вся дорога лежала внизу как на ладони. И тут я не заметил на ней деда. "Куда же подевался дед ?" - успел подумать я, повернул голову влево, чтобы сообщить о своем наблюдении Виктору, и в этот момент увидел деда, идущего по дороге уже впереди нас. Он был уже метрах в 5О и удалялся от нас, даже со спины его характерную фигуру и седую голову нельзя было спутать с другим человеком (да других людей вокруг и не было).
   Мы опешили. Как вы понимаете, дед не обгонял нас; кроме серпантинтина, здесь не было никаких других дорог и троп; оказаться впереди нас можно было только, взобравшись вверх напрямую по каменным осыпям - но это было бы под силу лишь опытному альпинисту или скалолазу, но и тот никак не смог бы успеть быстрее нас. И даже если предположить, что по каменным осыпям проходила-таки некая известная лишь местным жителям потайная тропинка (хотя, повторяю, местность лежала перед нами как на ладони), то все равно подъем по ней из-за крайней крутизны был бы очень непрост и отнял бы массу времени.
   Мы тут же быстро устремились вслед деду, скрывшемуся за скалой. За скалой же оказался аул, и дед, как-то необычайно легко и плавно ступая (только тут мы обратили на это внимание !) зашел в аул и скрылся между домами. Не идти же было за ним, не просить : "Объясни, научи, Учитель !", и мы отправились выше.
   Как объяснить увиденное нами? Конечно, сразу вспомнились китайские даосы: иные из них, по легендам, умели ходить по песку, не оставляя следов, летать на облаках и т.п. Если говорить о более реалистичном объяснениии, то можно вспомнить тибетских скороходов "лун гом па", обладавших особой техникой быстрого передвижения в горах. Однако, искусство "лун гом па" давно забыто. И главное, пользуйся дед какой-либо особой техникой передвижения, все равно, кроме серпантина, у него не было бы иного пути для подъема, кроме как по каменным осыпям, а при движении по ним, неважно каким образом, непременно бы раздались звуки осыпающихся камешков. Но мы не слышали никаких посторонних звуков, вокруг стояла полная тишина.
   Второй случай произошел летом 19.. года. Рассматривая карту достопримечательностей Северного Китая, мы как-то обнаружили, что в 12О км. к востоку от Пекина, на горе Паньшань (всего 864 м.) находится буддийский монастырь Шаолинь. Тем, кто хоть мало-мальски интересовался китайским буддизмом и боевыми искусствами Востока, не надо объяснять, чем был знаменит монастырь Шаолинь в провинции Хэнань (основан в 5 веке н.э., название Шаолинь означает просто "Молодой лес") - колыбель чань-буддизма и шаолиньской школы ушу. Когда монастырь приобрел всекитайскую славу, у него появилось тёзки : так стали различать Северный и Южный Шаолинь, а потом число монастырей с этим именем достигло десятка. Все они являлись как бы филиалами монастыря-родоначальника традиции и сохраняли его "профиль". Уже само имя Шаолинь просто обязывает монахов заниматься боевыми искусствами, да так, чтобы держать марку и быть достойными славы своих предшественников - ведь когда-то монахи Шаолиня считались в Китае просто непобедимыми в рукопашном бою. Другое дело, держат ли они действительно эту марку.
   Еще в первый год нашего пребывания в Китае мы посетили центральный, главный Шаолинь, расположенный в горах Суншань в провинции Хэнань. Но мы и не подозревали, что совсем недалеко от Пекина находится еще один филиал знаменитого монастыря. Однако, вот он, обозначен на карте, где нарисованы монастырские ворота, пагода, а снизу имеются три больших иероглифа - монастырь Шаолинь, расположен в самом центре горы Паньшань. Мы немедленно приступили к планированию маршрута.
   А он был очень прост: от Пекина на восток идет одна автомобильная трасса. Если проехать по ней 12О км., то приедешь в уездный город по имени Цзисянь. Гора Паншань же находится, не доезжая километров 2О до Цзисяня, слева от трассы. Следовало, доехав до деревни Сипаньчжуан, свернуть влево и по обозначенной на карте дороге проехать опять же километров 2О до самой цели.
   Мы знали, что преодолеем это расстояние за один день, далее необходимо было где-то заночевать, а на следующий день с утра можно было бы отправляться в сам Шаолинь. Где же заночевать ? Хотя можно было доехать до Цзисяня (на карте поверх названия города помещалось стилизованное изображение буддийского храма с надписью - Дулосы), но что нам делать в этом городишке ? Нам же нужно не в Дулосы, а в Шаолинь. И мы решили, как обычно, найти ночлег в одном из аулов у горы Паншань.
   На восток от Пекина нет высоких гор, дорога здесь пролегает по равнинной и весьма однообразной местности. Мы впервые отправились в эти края, и только ради того, чтобы побывать в Шаолине. Скучно ехать там настоящим джигитам после крутых подъемов и спусков, обширных горных пейзажей на западе от столицы Поднебесной. Может быть, от скуки, напало на нас настороение похохмить. Тут вспомнился почему-то храм Дулосы, что в Цзисяне. Название Дулосы переводится как "Монастырь уединённой радости". Чему же радуются там каждый в одиночку монахи ? - спросили мы сами себя - и не замедлили с ответом. Тем более, что само слово "Дулосы", его звучание, подсказывали об этом. Прислушайтесь сами: Ду-ло-сы. Вот так мы и ехали, отпуская по поводу Дулосы самые неприличные шуточки. Всю дорогу : Дулосы да Дулосы.
   Между тем настал вечер, стемнело, у деревни Сипаньчжуан мы свернули влево и стали приближаться к горе Паншань, проезжая один за другим аулы и сверяя каждый из них с картой. Примерно через час мы были в последнем на этой дороге ауле - Юйшичжуане, за которым, в паре км., должна была находиться уже сама гора. Юйшичжуан показался нам каким-то темным, захолустным местом, и мы решили двигаться дальше, до самой горы, где, по нашим соображениям, должен был быть оретэйн*. Тем более время-то было всего около девяти часов.
   Тут у нас случилась небольшая заминка : никак не могли в темноте отыскать выезд из Юйшичжуана, ведущий на Паньшань. Деревня была совершенно погружена в темноту, и спросить было не у кого. Наконец, нашли одну открытую еще лавку; хозяин объяснил, что в двух шагах - выезд на асфальтовую дорогу, она и ведет на Паньшань.
   Выехав на дорогу, мы как-то совершенно естественно повернули направо. По асфальту ехать стало легче и мы увеличили скорость. Мелькнул аул, другой. Потом потянулась какая-то лишенная жилья местность. А вот горы все не было и не было. Впрочем, слева вдалеке виднелись высоко какие-то огоньки, и мы ждали, что дорога вот-вот повернет туда и направится прямиком к горе, но этот момент все никак не наставал. Мы уже начали смутно сознавать, что едем куда-то не туда. Наконец, через 15 км. этой дороги перед нами возник указатель. Оказывается, мы ехали по направлению на Цзисянь, и были уже недалеко от него ! Нет, в Цзисяне нам делать нечего. Мы же не в Дулосы приехали, в конце концов.
   Досадуя на себя, мы развернулись и поехали назад. Еще раз преодолев 15км, мы вновь очутились у Юйшичжуана. Здесь, после некоторых раздумий, мы поняли, что свернули на асфальтовой дороге не в ту сторону, причем, поворот налево на Паншань был настолько очевиден, что мы сами толком не могли понять, что же заставило нас повернуть направо. Но теперь-то мы знали верную дорогу и минут через двадцать стояли уже у указателя на Паншань. Но здесь мы, как не ездили туда и сюда по округе, как не высматривали огней в ночи, не смогли обнаружить ни одного места для ночлега. В находящемся рядом единственном ауле все, как видно, давно спали (была уже половина двенадцатого) - там не виднелось ни единого огонька. Кроме того, все дворы были здесь обнесены каменными стенами, ворота заперты : стучи - не достучишься. Однако, когда мы, производя разведку местности, свернули на грунтовую дорогу недалеко от аула и, ругаясь, пробирались на ощупь по каким-то кочкам, в абсолютной темноте вдруг вспыхнул прямоугольник света открывшейся двери. В ней тут же появился некто, грубо заоравший нам : "Чего вам здесь надо ?", а затем : "Вы что, смерти ищете ?" В ином случае за такие вопросы некто рисковал получить от нас, по крайней мере, хороший камень в рожу (его фигура так хорошо была видна в просвете двери), но нам было некогда - время близилось к полночи, а мы еще никак не могли найти ночлег.
   Нам не понравились эти места и, как ни странно было себе в этом признаться, не оставалось ничего иного, как ехать в Цзисянь - только там мы с гарантией могли найти себе ночлег.
   В третий раз поехали мы по той же самой асфальтовой дороге, сознавая, что завтра, чтобы попасть в Шаолинь, нам придется проехать по ней четвертый раз. Примерно через час начался Цзисянь. Тут перед нами возникла развилка : одна дорога вела будто бы в центр города, впереди виднелись жилые дома, другая тоже в город, но непонятно куда. Однако, на второй дороге имелся указатель : "Гостиница Н." (названия ее я уже не помню). Мы чувствовали, что дрянная гостиница на окраине скорее всего уже закрыта в столь поздний час на висячий замок, и нет никаких шансов достучаться до спящего вахтера. Надежнее было поехать в центр города. И мы уже поехали туда, но - вновь что-то (что?) зас- тавило нас свернуть-таки и избрать второй путь.
   Как вы уже догадались, гостиница была закрыта на висячий замок. Более того, ворота в окружавшей ее железной ограде были также заперты цепью. И нам ничего не оставалось, как двигаться дальше.
   А дальше, через некоторое время, асфальтовое покрытие вдруг сменилось на булыжную мостовую, а впереди, контрастируя с убогими строениями уездного городка, возникла довольно высокая арка в традиционном китайском стиле. Мостовая вела нас прямо под эту арку.Там же, на свое удивление, мы мгновенно будто бы перенеслись на пару сотен лет назад : сразу за аркой начиналась узкая, освещенная фонарями улочка, вся застроенная старинными домами в стиле традиционной китайской архитектуры. Через пару десятков метров улочка привела нас к каким-то воротам, на стене рядом с ними белела каменная плита. И вот, мы остановились у этих ворот и прочли надпись на плите. Что же там было написано ? "Дулосы" . Мы взглянули на часы - был ровно час ночи.
   Конечно же, минут через 1О-15 мы уже нашли гостиницу, и заночевали в двух кварталах от Дулосы. Не думайте, что на этом всё закончилось. Нет, нам еще предстояло допить эту чашу до самого дна.
   Наутро мы обнаружили пустынный ночью Цзисянь чрезвычайно оживленным и полным людьми. Закусив, мы направились к выезду из города. Как вы понимаете, наш путь вновь проходил рядом с Дулосы. И мы рассудили : раз уж дорога странным образом все-таки привела нас ночью прямо к воротам этого храма, то, наверное, надо уж зайти и осмотреть его. Правда, мы несколько поколебались, когда узнали, что за это удовольствие надо заплатить по 25 юаней - цена просто баснословно высокая для такого захолустного места как Цзисянь - но все-таки выложили свои деньги.
   В каком-то предвкушении мы зашли в те самые ворота - ну, сейчас мы узнаем, что же такое Дулосы. И мы узнали. Этот храм представлял собой одно-единственное строение. Но как оно выглядит, мы так и не поняли, поскольку всё оно, от фундамента до крыши, было окружено строительными лесами и затянуто пленкой - шла реставрация. Разумеется, мошенники в кассе не предупредили нас об этом. Кроме упомянутого же здания, на небольшой территории храма не было более решительно ничего : только пара халуп, где продавали всякие безделушки, да общественный туалет. Вот это и было Дулосы.
   Можно было, конечно, потребовать деньги назад и устроить в кассе погром, но в тот момент у нас не было на это никакого настроя. Оставалось только присесть на имевшуюся там небольшую каменную лавочку, достать из рюкзака и съесть банку персикового компота. Спустя минут двадцать мы вышли из ворот Дулосы, сели на стальных коней и в четвертый раз поехали по уже хорошо знакомой нам дороге к горе Паньшань (итак, в общей сложности мы совершенно бесплодно проехали по ней туда-сюда 7О км. - и это было дулосы).
   В наши головы пришла тогда вот такая фантазия : в этой местности издавна борются друг с другом духи монастырей Шаолинь и Дулосы. Трудно придумать два более подходящих антипода : суровый, аскетичный и воинственный Шаолинь, и уединенно предающийся некой радости Дулосы. Более того, мгновениями нам казалось, что мы чуть ли не физически ощущаем на предгорной равнине это противостояние. Впрочем, повторяю, это была только фантазия, а ощущения были слишком смутны и мимолетны.
   Вскоре, однако, мы приехали на гору Паньшань, и наши мысли полностью обратились к Шаолиню : мы обсуждали, будет ли у нас шанс поспарринговать с монахами. Поскольку у нас имелась с собой карта горы, и Шаолинь был на ней обозначен, то найти дорогу не представляло труда. И вот мы вышли к месту : все горы были покрыты здесь зеленеющими кронами деревьев, вверху над ними живописно возвышалась белая пагода. Но вот беда - как мы не искали, никак не могли обнаружить Шаолиня, хотя по карте несомненно находились где-то поблизости от него. Может быть, к нему имеет отношение белая пагода ? И мы решили взобраться к ней.
   И вот уже на подходах нам встретился местный житель, который на вопрос о Шаолине промычал что-то невнятное, но указал пальцем вверх, на пагоду. Воодушевленные, мы с удвоенным усердием полезли вверх. Каково же было наше разочарование, когда наверху, кроме оскверненной, исписанной непотребными словами пагоды, мы не обнаружили более ничего. Где же монастырские ворота ? Где главный храм ? Где зал для медитации ? Где площадки для тренировок монахов ? Перед нами была только покрытая травой и кустарником местность, на которой кое-где возвышались странные земляные валы.
   Всё окончательно прояснилось, когда мы спустились вниз, и повстречали еще одного местного : на этот раз довольно сообразительного с виду парня. Тот рассказал нам, что Шаолинь действительно находился здесь, но полностью сгорел еще во время войны с японцами, а сейчас от него осталась только одна белая пагода.
   Два чувства преобладало в нас тогда : желание набить морду составителю карты достопримечательностей Северного Китая, но более того - даже не чувство, а сознание, что дух Дулосы одержал здесь полную победу над духом Шаолиня. И немым символом этой победы возвышалась на горе Паньшань оскверненная белая пагода. Как знать, может быть, дух Дулосы одержал победу уже во всем Китае ? Тот, кто знает современный Китай, поймет, что этот вопрос не лишен смысла.
   Мы не будем рассказывать, как, для очищения совести, поднялись затем на вершину Паньшань, где обнаружили только гнусное скопление "моральных уродов", как в тот же день, ночью, вернулись в Пекин. Опустим также возможные объяснения происшедшего с нами. Если читатель считает, что всё это была цепь случайностей, то он может удовлетвориться этим объяснением.
   Можно добавить только, что с тех пор слово "дулосы" прочно вошло в наш лексикон, а что оно обозначает, мы надеемся, вы догадаетесь сами.
  
  

6.УТАЙШАНЬСКИЙ УРОК

  
   Мы решили рассказать здесь читателю о суровом походе на Утайшань, ибо на его примере можно увидеть, к каким непредсказуемым и опасным последствиям могут привести в горном велотуризме совсем, казалось бы, незначительные просчеты и невнимание к некоторым мелочам. Этот поход явился для нас самих большим уроком - в нем мы подошли к опасной черте, о которой говорили выше, в разделе про альпинизм.
   Давно уж мы мечтали о походе в горы Утайшань. В Китае имеются так называемые "Четыре священные горы буддизма", так вот, Утайшань - одна из них, притом, самая священная. И в наши дни там находится до 6О действующих храмов и монастырей, древнейшие из которых основаны еще при династии Сун (около 1ООО лет назад). Они уцелели в годы культурной революции благодаря относительной недоступности этих гор. Утайшань так же знаменит своими традициями ушу.
   Название Утайшань означает "Пять помостов" и происходит от пяти пиков, гигантскими помостами возвышающихся в центре этого горного массива. Высочайший пик Бэйтайдин (или Едоуфэн) (3.О61м.) является и самой высокой точкой Северного Китая. Сам же массив имеет площадь 25О кв.км. и находится в 4ОО км. к юго-западу от Пекина, в провинции Шаньси.
   "Пять помостов" расположены в виде кольца, а между ними лежит, как сказано в путеводителе по Китаю издательства "Лонли плэнет", "горная долина альпийского типа", где находится единственное более-менее крупное в этих горах селение Тайхуай (или Утай). Именно оно и являлось нашей целью, поскольку в окрестностях Тайхуая находятся самые известные храмы (осмотреть все 6О мы, конечно, не успели бы). После осмотра храмов, мы намеревались подняться на Бэйтайдин.
   Наш выезд был назначен на 6 февраля и мы, как никогда раньше, тепло оделись, поскольку знали, что Утайшань называют также "Прохладной горой", в январе 1958 г. здесь была зарегистрирована самая низкая температура в провинции Шаньси - минус 44,8 градуса по Цельсию. По информации, почерпнутой нами из атласа Китая, даже летом в горах Утайшань идет снег.
   Дата 6 февраля была знаменательной - в этом году на этот день (точнее, на ночь с 6 на 7 февраля) пришелся Праздник весны - китайский Новый год - самый важный праздник для китайцев. Встреча этого традиционного праздника в деревне (чем не может похвастаться, возможно, ни один современный исследователь Китая) должна была, по нашему мнению, придать особый колорит нашему походу.
   Итак, нам предстояло сначала за 3 дня добраться до самого горного массива Утайшань, преодолев 4ОО км. по Пекинской области, провинциям Хэбэй и Шаньси. Затем - совершить подъем в горную долину к селению Тайхуай.
   Встал вопрос : по какому маршруту будем подниматься к Тайхуаю ? На равнине, расположенной на севере от Утайшань, расположено местечко Шахэ. Шахэ - железнодорожная станция, отсюда до Тайхуая пролегает асфальтированная дорога, огибающая пик Бэйтайдин.Что ж, мы тоже могли бы воспользоваться ею, поскольку это единственная обозначенная на картах дорога, достигающая Тайхуая. Однако, мы должны были подъезжать к горам с юго-востока, и путь через Шахэ означал для нас крюк в 7Окм. Внимательно рассматривая карты, мы обнаружили, что от селения Шэньтанбао идет в горы, по направлению к Тайхуаю, грунтовая дорога. Идет, идет, и заканчивается, не доходя нескольких км. до Тайхуая, в селении Чжуанван.
   Мы рассудили, что на картах, составленных для водителей, дорога заканчивается в Чжуанване потому, что далее она непроходима для автомобилей. Но жители-то Чжуанвана за столетия обязательно должны были отыскать в горах и протоптать тропу к Тайхуаю. А где пройдут они, там пройдут и джигиты на стальных конях. Таким образом, мы избрали маршрут подъема через Чжуанван.
   Теперь нам обязательно надо упомянуть о некоторых технических деталях подготовки к этому походу. Дело в том, что накануне я стал замечать, что левая японская педаль моего стального коня вращается не совсем свободно. Разобрав ее, я обнаружил, что стерлась и пришла в негодность, видимо, из-за попадания внутрь педали песка (вредители ?), пара шариков в одном из ее подшипников. Нужно было просто заменить эти шарики вместе с заглушкой, предохраняющей начинку педали от попадания песка, пыли и т.д., но вот беда - в китайских магазинах не оказалось в продаже шариков такого маленького диаметра. Времени же где-то доставать их уже не было, и пришлось педали заменить. В моем распоряжении было тогда две пары запасных педалей, но одна из них - японского изготовления - казалась мне чуть маловатой для моей ноги, и поэтому я обратил внимание на вторую.
   Меня несколько смутил их внешний вид и, главное, отсутствие названии фирмы, изготовившей педали, и надписи "Made in Japan" или, скажем, "Made in Taiwan" (как мы уже упоминали, среди велосипедных деталей, ввозимых в Китай, преобладают японские и тайваньские). Педали выглядели незнакомыми. Однако,на них имелась некая маркировка, выполненная латинскими буквами и цифрами, что указывало, вероятно, на не-китайское происхождение педалей (как вы поняли, именно китайского-то происхождения я и боялся больше всего). И главное, педали были исправны и свободно вращались. Наутро был выезд и, поколебавшись, я поставил эти педали. Сомнение шевельнулось во мне еще раз, когда я вворачивал педали в шатуны и почувствовал, что они сперва как-то не совсем гладко пошли по резьбе. Но потом педали ввернулись и я забыл о своих сомнениях.
   Мы не будем подробно останавливаться здесь на нашей 3-дневной дороге. Мы встретили китайский Новый год - Праздник Весны - в деревушке Цзяодаокоу в провинции Хэбэй. Мы видели некие, невиданные в обычное время в деревне, вещи : например, установленные в фанзах алтари предков, где перечислялись оные до 15-го колена. Мы взорвали массу хлопушек и запустили не один десяток ракет и шутих (ночью мы обстреливали таким образом лежащие внизу аулы), благо запрет на эти традиционные новогодние забавы, введенный в Китае властями три года назад, действует только в городах. На протяжении всего пути мы наслаждались тишиной и спокойствием : по случаю праздника на дорогах совершенно не было машин.
   Но и по случаю праздника нам пришлось голодать : практически все придорожные харчевни были закрыты. С большим трудом мы находили себе в этот раз еду и питье. Кроме того, наш путь проходил через бедные районы провинции Шаньси, где рацион местного населения весьма скромен. То ли из-за этой бедности, то ли по случаю праздника, хозяева дворов, где нам приходилось останавливаться в этом походе, брали с нас за еду и постой втридорога. В этом же пути мы столкнулись с самым длительным и изматывающим за все наши походы подъемом - он тянулся 4О км (к тому же был ночным).
   Но вот, утром четвертого дня, закусив в одной придорожной лачуге в Шэньтанбао(или Санта Бу,как называют этот аул на своем диалекте местные жители), мы свернули на грунтовую дорогу, ведущую в глубину горного массива Утайшань. Тут-то вскоре и случилось это : правая педаль на моем стальном коне сначала потеряла ось вращения (тут мы остановились и потратили около часа драгоценного, как оказалось позже, времени, пытаясь починить ее), а затем просто отвалилась - сломался сердечник педали. После осмотра слома у нас уже не было сомнений в происхождении педалей : мы знали, где отливают вот такую сталь - да её и сталью-то назвать было нельзя - просто сплав из всякого дерьма. Как вы понимаете, в тот момент слова гораздо более крепкие срывались с наших языков, эхом отражаясь от скал, окружавших нас со всех сторон.
   Вопроса в духе Чернышевского и Ленина (что делать ?) не стояло. Найти запасную педаль (любую !) можно было надеяться только в Тайхуае, а посему надо было продолжать идти вперед и достигнуть нашей цели пешком.
   Надо сказать, что к тому моменту мы уже основательно втянулись в горы и находились в довольно широком ( метров 1ОО) ущелье, окруженном высокими отвесными скалами. На дне ущелья белела замерзшая горная река, вдоль котрой мы и шли, постепенно поднимаясь все выше и выше.
   Сначала грунтовая, дорога становилась все более каменистой, и наконец превратилась просто в каменную. Мы прошли некий аул. Все жилища здесь были окружены сложенными из булыжников высокими стенами, благо, этим строительным материалом было завалено все ущелье, двустворчатые ворота даже днем плотно закрыты. Сельским хозяйством в этом каменном мешке занимались так : расчищали от крупных камней площадку, огораживали ее, опять же камнями, землю же приносили откуда-то, возможно, с гор, и насыпали в образовавшееся ложе, образуя грядку. Кроме того, здесь держали баранов. Людей же видно не было. Наконец, мы заметили одного крестьянина - он полоскал в оттаявшей на этом участке речке белье - и обратились к нему с вопросом : сколько идти до Тайхуая ? "Сорок ли (2О км.)", - был ответ.
   Когда мы миновали аул, размер камней в ущелье стал увеличиваться, а дорога становилась все более и более трудноразличимой и труднопроходимой. Более того, она повела наверх более круто. Идти приходилось, выбирая места, куда поставить ногу и где прокатить велосипед. Часа через два мы очутились на распутье : ущелье, а с ним и дорога, раздваивались. Естественно, никаких указателей и ни души вокруг. Мы уже давно прошли то место, до которого эта дорога была обозначена на карте и приходилось полагаться лишь на собственное чутье. Немного поразмыслив, мы повернули налево.
   День уже начинал клониться к вечеру, когда мы пришли в еще один небольшой и крайне глухой аул - до сих пор сопровождавшая нас по ущелью нитка электропередачи здесь заканчивалась. Даже если мой велосипед был бы исправен, мы не смогли бы передвигаться здесь на стальных конях - крайняя каменистость и крутой угол подъема позволяли только идти. Оказавшиеся на нашем пути трое жителей аула, одетые в сине-зеленые штаны и куртки - те, что носили еще во времена Мао, не проявили к нам особого расположения : на упорно повторявшийся нами вопрос, правильно ли мы идем на Тайхуай и сколько еще до него осталось, ответ был один : "Цзоу бу дао". Но в конце концов один из них выдавил из себя ответ. Мы немало удивились, ибо он гласил : "Сорок ли". Итак, судя по этим словам, мы шли уже полдня, но не приблизились к Тайхуаю ни на шаг.
   На окраине аула нам попался еще один местный житель, гораздо более приветливый старичок, который членораздельно подтвердил, что идем мы в верном направлении, однако предупредил нас, что дорога впереди трудная и придется нести велосипеды на себе. Он также советовал нам остановиться для отдыха в неком находящемся впереди месте - где, мы так и не поняли точно из-за местного диалекта. Однако сознание, что впереди еще что-то есть, вселяло в нас определенную уверенность - так идти было веселее, ибо после этого аула нас окружила уже совершенно дикая местность, замерзшая речка пропала, а ущелье еще круче пошло вверх.
   На выходе из аула нас немало позабавили местные ослы. Тройка этих животных испуганно шарахнулась от нас вверх по ущелью и хотя место было еще довольно широкое и достаточное для того, чтобы обойти нас сбоку и таким образом разминуться с нами, ослы упрямо лезли вверх. Причем делали они это так : отбегут метров на 5О и остановятся, выжидая - как будто мы могли прекратить движение и повернуть назад, при нашем приближении вновь ломанутся по камням вверх. "Ну что ж", - подумали мы, -"раз жители этого аула были так негостеприимны с нами, угоним их ослов в горы !" Однако, через километр, ослы все-же выбрали безопасное, по их мнению, место и, стараясь держаться от нас как можно дальше, обошли нас слева.
   Снова потянулся подъем по каменному дну ущелья. Мы вошли в него с самого утра, а теперь солнце грозило уже вскоре скрыться за гребнем гор, который мы постоянно видели впереди. Мы все время внимательно наблюдали за этим гребнем, ища признаки приближающегося перевала. Когда мы оглядывались назад, то видели лежащие далеко внизу, освещенные заходящим солнцем горы, сплошные горы - за день мы поднялись уже достаточно высоко, по нашим оценкам, выше 2.ООО метров, и, учитывая высоту "Пяти помостов", перевал должен был быть рядом. Единственное, что нас несколько тревожило - это упорное повторение местными жителями фразы "Сорок ли".
   Вдруг, часа через 2, мы снова заметили впереди аул, состоящий из десятка фанз. В такое глухое место мы еще не попадали - аул даже не был электрофицирован и потому в это вечернее время мрачно чернел среди скал. Добраться сюда можно было бы только пешком по той же дороге, что привела в аул нас (или на вертолете, спустившись в аул по веревочной лестнице - ибо сесть здесь вертолету было бы негде). Ущелье здесь сильно сужалось - видно было, что мы приближаемся к его началу. Как мы поняли, именно здесь советовал нам остановиться на отдых старичок внизу.
   Однако, мы миновали аул даже без остановок : во-первых, сам вид его не располагал к ночлегу, во-вторых - и это главное - в гребне гор впереди, в начале ущелья, вырос хребет, после которого ничего выше явно не было (если не считать белеющую вдалеке снежную шапку пика - по нашим расчетам, это был один из "Пяти помостов" - Восточный пик). А это значило, что на хребте находится перевал, открывающий для нас спуск в Тайхуай. Сам же хребет был весьма близко, буквально рукой подать, и хотя солнце уже скрылось за ним, все же было еще достаточно светло, чтобы сделать решающий рывок и подняться на него. Надо вам сказать, что весь день мы двигались по ущелью без маковой росинки во рту - конечно, здесь не было никаких харчевен, и вперед нас подгоняло также желание добраться поскорее до Тайхуая, где можно было бы напиться и наесться. После перенесенных нами за минувшие четыре дня испытаний мы даже мечтали об оретэйне. Итак, еще более увеличив темп подъема, мы устремились вперед и вверх. Впрочем, устремиться мы не могли, скажем, постарались устремиться - сказывалась усталость (все-таки день подъема на высоту 2-2.5ОО метров по камням, толкая, а временами неся на себе велосипеды, без воды и еды - не шутка).
   Теперь наш путь лежал по узкой тропинке, местами ее ширины было не достаточно, чтобы прокатить рядом с собой велосипед. Вскоре положение наше начало еще более осложняться : быстро темнело, тропинка пошла очень круто вверх, в довершение всего пошел снег. Но именно снег, белой ретушью легший на землю и камни, помог нам различать тропинку, когда стемнело совершенно. Ни смотря ни на что, мы упорно продолжали карабкаться вверх. Картина гор впереди, различимая в темноте опять же благодаря снегу, менялась : хребет резко приблизился, вырос в размерах, но отошел влево, ущелье, окончательно сузившееся черной щелью, осталось внизу - теперь мы поднимались вдоль крутого(градусов 6О) склона. Вот уже мы почти поравнялись по высоте с белеющим слева хребтом, от которого нас отделяло теперь превратившееся в пропасть ущелье. Благодаря этому, а также крутизне склона, мы чувствовали, что находимся на порядочной высоте - возможно, свыше 2.5ООм. И тут настал первый критический момент : мы потеряли тропинку.
   Честно говоря, трудно было сказать, когда мы ее потеряли - возможно, это произошло гораздо раньше. Теперь мы поняли, что принимали за тропинку белые полоски снега, окаймляющие росшие на склоне ряды колючих кустов. Какое-то время мы пробовали отыскать тропинку, но очень быстро поняли, что это бесполезно. Теперь, в темноте, мы не могли даже понять, откуда пришли сюда и отыскать путь обратно. Осмотревшись, мы заметили, что склон, на котором мы находились, вроде бы кончается метрах в 5О-1ОО вверху - там можно было различить границу между черной горой и не совсем черным небом. Тогда мы решили подняться туда напрямую, чтобы попытаться осмотреться сверху и определить свое местоположение. Но такой подъем потребовал от нас громадных усилий : пришлось буквально прорубаться сквозь плотные заросли переплетенных между собой сухих колючих кустов; один из нас должен был идти впереди, расчищая путь, потом принимать от второго поочередно велосипеды - так мы продвигались за 5-1О минут не более чем на 1-2 метра. И главное - наши силы были на исходе, велосипеды стали просто невероятно тяжелыми, руки, поднимая их, дрожали. Вот тогда-то я и почувствовал впервые наглядно, что запас сил, выносливости у человека имеет свой предел. Я понял, как погибают альпинисты в горах потому, что после подъема у них не остается сил на спуск. Наш запас выносливости был еще не на пределе, но мы четко почувствовали, что если продолжим вот такой подъем, он будет быстро иссякать. Уже возникало желание просто сесть на землю и сидеть. И даже если нам удалось бы достичь вершины склона, мы не знали, что ожидало нас наверху.
   Мы прекратили подъем и опустились на камни. Падал снег. Пожалуй, никогда еще я не ощущал свою оторванность от цивилизации и потерянность в горах, как тогда. Это был второй критический момент. Постепенно мы осознали : чтобы двигаться дальше, нам прежде всего необходимо расстаться с велосипедами. Мы не могли нести их на себе вверх - не было сил, не могли и спускаться с ними вниз - рисковали бы при этом споткнуться и улететь в пропасть. Нечего и говорить, что такого не случалось с нами никогда - ни до, ни после : подобно матросам, открывающим кингстоны, мы отвязали от багажника рюкзак и оставили своих стальных коней на горном склоне. Так они и лежат, "Дикий кот" и "Алмазная жопа", возможно, и по сей день, в горах Утайшань, если их, конечно, не нашел кто-нибудь из того неэлектрифицированного аула. Впрочем, они были бы для такого счастливчика, как очки для мартышки, поскольку передвижение даже на горных велосипедах в тех местах невозможно.
   Как ни горько нам было расставаться со своими стальными конями, но мы понимали, что тем самым, возможно, спасаем свои жизни. Теперь, налегке, мы продолжили движение вверх. И это было третьим критическим моментом, поскольку продолжать движение вверх было опасной ошибкой. Впрочем, мы в конце концов поняли это - ведь мы двигались совершенно без ориентиров, в никуда, просто надеясь, что рано или поздно выйдем к перевалу - но слишком уж велико было в нас стремление, не взирая ни на что, достигнуть Тайхуая. Однако так мы рисковали провести высоко в горах всю ночь, причем все время должны были бы находиться в движении, чтобы не замерзнуть, и очутиться затем неизвестно где - хорошо, если не на дне пропасти (уже пару раз мы чуть было не поскальзывались на влажных от снега камнях, ведь координация движений человека ухудшается при усталости). Поэтому единственным правильным решением было - эвакуация. Точнее, самоэвакуация, поскольку, как вы понимаете, вызвать по рации вертолет мы не могли.
   В отличиии от подъема, при спуске мы рано или поздно должны были оказаться в определенном месте - в ущелье, по которому поднимались в горы, ведь других путей сюда не вело. Теперь наш путь лежал только вниз.И тут нам вновь очень помог снег. Во-первых, нами овладела страшная жажда - и снег напоил нас. Сколько мы съели тогда снега - даже сказать не берусь, и никто потом не простудился. Во-вторых, склон, куда мы зашли, был настолько крут, что спускаться вниз было удобнее всего, как сказали бы иные деликатные авторы, "на пятой точке", мы же скажем просто - на жопе. Естественно, выбирая для этого подходящий маршрут и постоянно страхуясь руками и ногами (мои утепленные зимние перчатки после этого спуска пришли в полную негодность и их пришлось выбросить, штанам же - хоть бы что). Тут снег словно бы выстелил для нас гладкие дорожки для спуска и, вообще, отретушировал склон, обозначив камни, кусты, обрывы и расщелины.Вот так, пожирая горстями снег, мы скользили вниз, всеми силами всматриваясь в темноту, чтобы не соскользнуть случайно в пропасть. Такой спуск продолжался долго, мы не переставали удивляться - как высоко мы забрались ! Кончился один склон, по расщелине мы перебрались на второй и снова заскользили вниз, потом перебрались на третий. Пару раз впереди возникали черные провалы крутых обрывов, тогда мы вынуждены были тормозить и искать обходные пути. Мы совершенно не узнавали места, куда попали. Наконец, под нашими ногами (точнее, жопами) обозначилось нечто вроде тропинки. Она очень долго вела нас вниз, теперь уже не под таким крутым углом, и в конце концов мы смогли перейти на шаг.
   А вскоре мы наткнулись на террасы - наткнулись буквально : я перешагнул через какую-то каменную гряду, но моя нога не нашла за ней опоры и я полетел вниз. Полет, однако, был не долгим - всего полтора метра. Здесь снег наоборот скрыл террасы, и мы падали еще 2-3 раза, пока не привыкли к новому рельефу местности. Долго мы шли через террасы, бесконечные террасы, тянущиеся вниз. Прыжок вниз, десять шагов вперед, снова прыжок вниз, десять шагов вперед - и так много, очень много раз - наконец, террасы стали мельчать и вскоре сошли на нет, а за ними, как и следовало ожидать, мы наткнулись в темноте на фанзу. Может быть, вам покажется странным, но в тот момент мы были в самом лучшем и приподнятом настороении - не смотря на то, что было 2 часа ночи, а мы, не евшие уже почти сутки, находились в глухих горах неизвестно где - ведь мы избежали смертельной опасности и спустились в конце концов вниз !
   Нам было не до церемоний, и мы принялись стучать в ворота, двери и окна всех домов аула, к которым могли только подойти (большинство фанз было обнесено каменной стеной, а ворота накрепко заперты). Но на наш стук и голоса не раздалось ни единого отклика, ни единого звука. То ли нас приняли за разбойников, то ли за чертей, но ни одна душа в том ауле не осмелилась не то что открыть дверь, но даже отозваться. Ну что ж, мы решили идти вниз до тех пор, пока не выйдем из гор, неважно когда. К нашей радости, продвинувшись вперед, мы по некоторым признакам опознали, что находимся в том самом неэлектрифицированном ауле.
   Теперь эвакуация была только делом терпения и ног. И то, и другое подверглось за ту ночь немалому испытанию. Особенно досаждали нам постоянно попадавшие в темноте под ноги камни - порою на них легко можно было подвернуть ногу. В ту ночь мы просто возненавидели камни. Мы находили дорогу среди камней почти интуитивно. Под утро же, когда рассвело, мы двигались молча, не разговаривая друг с другом, как две сомнамбулы. Я шел впереди, Виктор - шагах в тридцати сзади. Все мысли были сосредоточены на ходьбе, еде и воде. Впрочем, ясности в мыслях не было, я порой как будто засыпал на ходу и даже увидел несколько снов. Виктор говорил мне, что я шел, шатаясь (но как шел он сам ?). Оживились мы, когда завидели впереди мост - это был выезд на дорогу, откуда мы въехали, тогда еще на стальных конях, в горы. Вот так, к 8 часам утра, мы вышли в Санта Бу. Потом мы подсчитали, что прошли за сутки, непрерывно двигаясь, без воды и еды, самое меньшее 1ООкм, поднявшись при этом на высоту примерно 2.5ОО метров, а затем спустившись вниз.
   Дальнейшее : как мы напились в Санта Бу персикового компота, как наняли за 3ОО юаней машину, которая довезла нас в Шахэ, как мы сели в Шахэ на поезд и доехали к вечеру до Пекина, не стоит особого рассказа. Можно только упомянуть, что мы нашли Шахэ отвратительным, захолустным местом в степи, продуваемом ледяным ветром, где в единственной открытой харчевне (если так можно назвать грязный закуток) нам предложили дрянную растворимую лапшу и пару яиц, и на этом меню харчевни исчерпывалось, а также о том, что, прибыв в Пекин, мы немедленно отправились в ресторан "У Фрэнка", где съели огромное количество всякой еды.
   На этом мы закончим рассказ о суровом походе на Утайшань, признавшись, что опустили в нем некоторые детали, в частности, наши рассуждения о горах и горном велотуризме во время ночной эвакуации, когда мы еще в состоянии были говорить. Выводы из этого рассказа очень просты и, надеемся, читатель сможет сделать их сам.

КРАТКИЙ СЛОВАРЬ НЕПОНЯТНЫХ СЛОВ

И ВЫРАЖЕНИЙ. ПРИМЕЧАНИЯ.

  
   "Ящик" - автобус. Пекинские общественные автобусы в самом деле напоминают большие железные ящики.
  
   Шифу - (кит.) здесь : слесарь по ремонту велосипедов.
  
   Мао - (кит.) денежная единица, 1\1О часть юаня.
  
   Доуфу - (кит.) продукт переработки соевых бобов, так называемый соевый творог или сыр, из коего готовятся различные блюда.
  
   "Заморский черт" - обычный эпитет для иностранца белой расы в Китае.
  
   Кан - (кит.)отапливаемая кирпичная лежанка большой площади в сельских домах Северного Китая.
  
   Путунхуа - (кит.)общекитайский разговорный язык, искусственно созданный на основе северных диалектов и вводимый правительством с целью унификации разговорного китайского языка, представляющего из себя набор разных диалектов.
  
   "Белый сумасшедший" - раз мы остановились на ночь в предгорном туристическом мотеле, где видели объявление, гласящее, что гости мотеля смогут созерцать "Странное зрелище белого сумасшедшего".
  
   "Тха мадэ, цхао" - (кит.) ругательство.
  
   "Лешие" - (кит.) китайское слово "павший герой" по странному совпадению звучит как "леший".
  
   "Арготхоу" - (кит.) распространенная (в основном в Пекине и области) китайская водка крепостью 54 градуса.
  
   Цзинь - (кит.) мера веса, современный цзинь равен 5ОО граммам.
  
   "Шошуды" - (кит.) дословно : "рассказывающие книги" - китайские акыны, шляющиеся по городам и деревням и рассказывающие за плату для публики всякие занимательные истории.
  
   "Кунлунь" - гостиница в Пекине, каждый четверг вечером - место сборища пекинских гомосексуалистов.
  
   "Жёлтый рис" - жаргон. проститутка.
  
   Пиджю - (кит.) пиво.
  
   Ли Куй - герой китайского классического романа "Речные заводи", отличался крайней необузданностью . Его также невозможно было чем-либо удивить или смутить.
  
   Оретэйн - (жаргон горных велотуристов) туристическая инфраструктура.
  
   Леопёрд - (жаргон горных велотуристов) леопард.
  
   Моральные уроды - (жаргон горных велотуристов) организованные (согнанные) в группы (стада) турагентствами туристы (вспомним слова песни: "Но портят эту красоту сюда приехавшие ту... туристы, моральные уроды").
  
   Персиковый компот - стандартное питье горных велотуристов в Китае.
  
  
  
   63
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"