|
- Глядишь, ещё придётся вспомнить улицу! - вздохнул Барбосса, почесав под подбородком.
- Улицу! - воскликнул Малыш, и его карие глаза заблестели.
Он вырос в приюте, потому улица казалась чем-то манящим и ярким, тоннелем, в который следовало стремиться - к свету. И ничего не знал мелкий о голоде, пришпиливающем желудок к позвоночнику, словно бабочку на альбомную страницу, о всепроникающем холоде и смерти, подстерегающей на перекрёстках.
- Ду-у-урень! - протянул Чак. - Блоха лядащая! Тут тепло, кормят два раза в день по расписанию, и паразитов почти всех вывели!
- Есть сведения! - авторитетно заявил Барбосса. - Слышал сам, Капитан говорил. Закрывают приют. А нас - куда? Мозги свои кошачьи включите!
- Мне всё равно, - лениво протянул из тёмного угла Опарыш. - Моё время бим-бом. Так или иначе. Лишь бы под рёбра не пинали перед этим. А вы бы бежали, братцы! Жизнь - она стоит того!
- Не верю! - заявил Чак. - Кому приют мешает? Наоборот - на улицах чище, граждане не жалуются. Не закроют нас никогда!
- Никогда не говори никогда! - вздохнул Барбосса и улёгся. - Никуда не денешься - влюбишься и женишься...
- Это как ты? - хохотнул Чак.
Барбосса коброй взвился с лежака, в мгновение ока повалил насмешника на землю и наступил ему на грудь.
- Не говори о том, чего не понимаешь, смер-р-рд!
Поверженный перетрусил, затряс кудлатой головой.
И было чего испугаться - благородные черты лица Барбоссы изуродовал гнев - так огонь корёжит листы бумаги в огне, - а в его тёмных глазах прыгали красные искры, словно Бешенство уже проникло ему в кровь и запустило горячие пальцы в его мышцы.
- Прости! - просипел Чак. - Твоя правда! Не случилось со мной такого счастья. Не нашёлся такой человек на жизненном пути. Прости, убогого! Видать, так и придётся мне помереть, не познав светлого чувства!
И он завыл горестно, и затрясся, будто от холода.
Барбосса вернулся на своё место. Позвал тихо:
- Старый?..
- Тут я, - донеслось в ответ. - Что надумал, командир? Будешь прорываться?
- Нет, - спокойно отвечал тот. - Куда мне от Капитана? Люблю ж его, знаешь?
- Знаю. Я тоже когда-то любил своего! - усмехнулся Опарыш, и горечь была пряностью в его словах. - А потом его не стало - жизнь потеряла смысл... Так, когда, говоришь, ОНИ придут?
- В корень зришь! - покачал головой собеседник. - Завтра, али на днях. Малыша бы спасти...
- А этого? - старик кивнул на Чака, который, утыкаясь лицом в пол, продолжал скулёж.
- Дураком жил, - поморщился Барбосса. - Дураком и помрёт. Здесь. С нами.
- А может того? Выпихнем его вместе с Малышом?..
Опарыш вдруг повалился на бок и закашлялся - снова невидимая плита легла на горло и грудь. В последнее время с ним такое часто бывало.
- Вдруг встретит своего? - отдышавшись, продолжил он. - Ну, случаются же чудеса! Ревматизмом клянусь, случаются!
Барбосса зевнул лениво, как зевают львы после съеденной антилопы.
- Равнодушный он. Истерики - показуха одна. Ничего ему не надо. Только жратва и местечко для сна. У таких сердце при жизни не бьётся, потому и смерть им не страшна! Давай спать, старина. Только держись начеку. Как ОНИ появятся, отвлекай на себя, а я Малышу рявкну, чтобы когти рвал. Авось поживёт ещё... за нас.
***
Вечерняя каша оказалась с мясом.
Барбосса от еды отказался - тосковал по своему Капитану, отвернувшись к стене. Но по напряжению мускулистой спины было понятно, что он начеку, и тоска не выбьет его из привычной колеи. Чак сожрал не тронутую им порцию, развалился у стены, осоловело глядя на решётку, перекрывающую выход.
- Хорошо как! - сказал он. - Все псы попадают в рай!
- Сказал бы я тебе, куда они попадают... - буркнул Барбосса, но вдруг насторожился, сел, развернулся мощным туловом к входу. - Старый, чуешь?
- Не глухой покуда, хоть и ослеп! - огрызнулся тот, и подобрался ближе к двери.
- Малыш! - позвал Барбосса.
Юнец дрожал от волнения - чувствовал происходящее, как баньши - приближение смерти, дрожал всем поджарым, худым телом, шмыгал носом.
- Они будут звать - не подходи, сиди в дальнем углу, - заговорил Барбосса. - Зайдут - начнётся смертопляска. Особенно берегись Капитана - он лучше всех набрасывает аркан на шею. Как только Опарыш бросится им под ноги, выскакивай во двор. Там, в углу за кустами, дыра под забором. Я копал - ты пролезешь без труда. В неё - и со всех ног прочь. Беги так, словно я решил тебя убить. Понял?
Малыш смотрел на него во все глаза.
- Ты сказал - Капитана?.. Но как же?..
- Ты... меня... понял?.. - прорычал Барбосса и невольно поднял верхнюю губу, оскаливаясь.
- Да, командир, - тихо ответил Малыш. - Я понял. Все псы попадают в рай... кроме тех, кого ждёт свобода!
- Умница, - просипел Опарыш от двери, - от тебя будет толк, там, снаружи.
Тяжёлые шаги стали слышнее. Зазвенели ключи, распахнулась дверца, сваренная из железных прутьев. На пороге показался огромный человек в телогрейке и высоких сапогах. В одной руке он держал палку с петлёй на конце, в другой - милицейскую дубинку.
Чак, скуля, пополз в угол, но петля настигла его первым. Одним движением великан выдернул его из камеры, как рыбу из пруда. Скулёж поднялся до небес... и неожиданно оборвался звуком резца по стеклу.
Барбосса сделал шаг вперёд и остановился перед человеком с арканом. Несколько минут они испытующе смотрели друг другу в глаза - старый мастифф и живодёр.
- Красавец! - покачал головой человек. - Пришёл твой час, жаль...
- Капитан. Мой Капитан! - улыбнулся пёс, показывая огромные жёлтые клыки, и смирно лёг, положив бычью голову на лапы.
И в этот момент седой и облезлый Опарыш с рычанием бросился на человека и вцепился ему в ногу стёсанными от старости клыками. Спутники Капитана с криками ворвались внутрь, размахивая дубинками.
Длинноногий двортерьер с рыжими подпалинами на брюхе заметался по вольеру, потом прижал уши и юркнул в освободившийся проход. Ветер с непривычки ударил его по чувствительному носу резкими запахами бензина, помоек, мертвечины большого города. Малыш бросился в угол, к кустам, полез было в дыру, но остановился, осознав - Барбосса копал её для себя, но не смог уйти! Не смог оставить своего человека, каким бы тот ни был.
"Беги, - вдруг услышал он стылый вой, от которого шерсть поднялась дыбом на загривке, - Беги так, словно я решил тебя убить!"
И он полетел прочь со всех ног, вопреки смертям на перекрёстках - в темноту и холод, к опасностям и лишениям. Восторженный лай распирал грудь воздушным шариком. Впереди маячила сахарная косточка свободы.
А Барбосса уже не поднялся. Он увидел своего Капитана, и сердце его не выдержало такой радости.
(C) Мария ЕМА
|