![[]](/img/e/ermakowa_marija_aleksandrowna/podval/woronwcherepah.jpg)
Все неприятности начинались со снов. Вообще, все всегда начиналось с Анкиных снов. Если ей снились крысы - шел дождь, если дождь - она опаздывала на работу, если работа - ссорилась с кем-то, да так, что только искры летели.
Вот и этот сон сулил неприятности. Ей снилась дверь в подвал. Та самая дверь, которую она видела каждый день, заходя в подъезд родного дома и кидая взгляд на пять ступеней вниз, прежде чем подняться на столько же ступеней вверх, чтобы вызвать старенький, изуродованный местными вандалами лифт. Взгляд давно уже кидался рефлекторно, и иногда она никак не могла вспомнить - смотрела ли она вниз? А если и смотрела - что видела? Если бы ее попросили описать эту дверь, она сделала бы это не сразу - так привычно характерен был взгляд, легкое движение глазных яблок чуть в сторону, движение, в котором память не принимала участия.
И эта, Богом и людьми забытая дверь, снилась Анке теперь почти каждую ночь. Старая, железная, когда-то выкрашенная зеленой краской, а теперь облупившаяся, как крыша на солнце, с ржавым висячим замком и не обитыми ступенями (кому туда спускаться-то?), она ясно стояла перед ее глазами всю ночь, и с ней почему-то ассоциировалось приглашение в гости. Это было так нелепо и даже чудовищно, что Анка мучилась во сне, пытаясь разгадать тайну странной ассоциации и, в конце концов, приходя к мысли, что до добра все это не доведет.
Неизвестно почему, но еще ни один из кошмарных снов так ее не нервировал. Она начала боятся темноты - предвестницы сна, и оттого раздражалась безо всякого повода. На что дочь, рассудительная девица семи лет от роду заметила: "Наверное, дядя-доктор тебе поможет!".
Взрослому человеку сложно признать, что у него появились проблемы с самим собой. Анка, конечно, жаловалась и на шефиню-истеричку, и на известную любой женщине усталость "налаженного быта", как она ее называла. Даже на недавно появившееся очередное сердечное увлечение успела наябедничать лучшей подруге Валюхе, проживавшей этажом ниже. Но признаться в том, что непорядок кроется не в других, а в тебе, не так-то просто. Да и как скажешь? "У меня появилась проблема"? Или: "Меня стали мучить кошмары"?
- Вот, точно, - говорила Валюха, стаскивая с волос бигуди перед зеркалом в ванной, - все зло от них, проклятых! Ту бабу в фильме цитировать можно дословно! Я ему всю жизнь отдала, а он?
Собиралась она при этом на очередную свиданку с очередным же хахалем.
Анка, молча скорчившись на диване, наблюдала за ней через коридор пустыми глазами, и из всей тирады, перемежавшийся чертыханиями, связанными с запутавшимися в бигуди волосами, слышала только одно: "Все зло от них, проклятых!"
- А кто это - они? - вдруг спросила она.
Валюха повела на нее накрашенным глазом.
- Ты чего, подруга, не слушаешь, что ль?
- Я пойду, - сказала Анка, и поспешно выйдя в общий коридор, прислонилась к стене.
Ей неимоверно хотелось спать. Но было еще мясо. Размораживающийся кусок потел в миске у мойки и ждал своего часа. А есть надо было всем.
Анка закрыла за собой дверь, и заглянула в комнату дочери - той не было, должно быть ушла к подруге. Муж лежал на диване, и в его глазах гипнотически мерцали два синих экрана.
Она помыла руки, закрылась на кухне, включила радио, и принялась за мясо. Большущий кровавый кус показался ей теплым, хотя размораживать его она выставила недавно. Она брезгливо бросила его в раковину - смыть сукровицу, но вода вдруг с шипением и паром вырвалась из крана. Анка едва успела выхватить кусок из-под струи, окрасившейся в ржавчину, и, от неожиданности, так и застыла, с кровоточащим мясом в руках. Кухня внезапно поплыла туманом, а пресловутое мясо зашевелилось в ладонях. Вскрикнув, она уронила его и оглянулась на дверь - не слышал ли муж? Но в коридоре ничто не промелькнуло, и она перевела взгляд вниз, туда, где в кровавой луже лежал кусок. Плоти. Она поняла это внезапно. Это мясо было прежде живой плотью, а нынче ту плоть терзали черви в земле, и часть ее оказалась здесь, почему-то на ее кухне, а из крана все лилась и лилась дымящаяся кровь, а вовсе не ржавчина. Дом пошатнулся, она ясно ощутила движение под ногами, но люстра не шелохнулась, свет не мигнул, и соседние здания за окном, освещенные почти целиком в этот вечер выходного дня, так и остались на своем месте. Неладное творилось только с ней. Она смотрела безумным взором то в окно - в вечернее спокойствие города, то вниз - на истекающие останки неведомого тела, то на кран, из которого, не переставая, лилась кровь, и думала: "Боже, откуда же ее столько?". И ответ пришел неожиданно и просто: "Снизу, из подвала...".
Молча она прошла в ванную, смыла с рук кровь, расчесалась и умылась, и ушла в спальню, походя сказав мужу: "Я уронила мясо, подними, помой, и убери в холодильник - завтра приготовлю!". И таким голосом она это сказала, что голубые экраны только растерянно мигнули и пошли выполнять.
Анка легла в постель. Простыни приятно холодили горячую кожу. Сверху, снизу, слева и справа дом жил своей жизнью - этот шум мегаполиса никогда не оставлял тех, кто попадал в его сети. Странно, но ей и не понадобилось накрывать голову подушкой, чтобы избавиться от него. Шум был так далеко, словно ее засыпали землей, и внезапный покой накрыл ее саваном. И она уснула, и странный сон унес ее на своих крыльях.
Снилось ей, что старенький, изуродованный вандалами лифт, ехавший вниз, проскочил вдруг первый этаж, но это совершенно ее не взволновало. Она так же терпеливо ждала, пока он остановится, как сносила толчки и давку в транспорте, когда ехала на работу. Кабину дернуло. Двери распахнулись, впуская то ли туман, то ли пар, и оттуда возник НЕКТО в белом халате и галантно подал руку. Она перешагнула через порог, стараясь не касаться его, и вступила в длинный коридор, оглядываясь с непосредственностью ребенка, оказавшегося в лавке антиквариата. НЕКТО вел ее вперед, и его лысый длинный хвост с кисточкой на конце смешно отскакивал от бетонного пола - должно быть, хвосту было холодно. Вдоль стен коридора, стояли клетки, высотой не больше собачьих, ладно скроенные из широких железных полос. Томившиеся в них темные личности пытались ухватить ее за полы халата, который кто-то уже на нее накинул. Их она побаивалась, жалась к своему провожатому, тот любезно кивал рогатой головой, безжалостно хлестал хвостом по протянутым рукам, норовил наступить копытом. Они шли дальше, мимо палат без дверей и окон, душ на десять - двенадцать. Железные кровати застелены не были. Металлические кольца матрасов смыкались змеями на лежащих на них, и капельки крови давно превратились в ржавчину - в ту ржавчину, что текла временами из крана. Здесь были многие, всех возрастов, они лежали вперемешку, и омерзительнее она не видала картин. Зло продолжалось и в аду. Оно было и искуплением и наказанием. И те, кто мучил, страдали и сами более тех, кого мучили. Но и страдая, они продолжали пытать.
НЕКТО любезно показывал ей палаты и "больных", и словно бы ни слова не сошло с его уст, но она слышала его объяснения, и все теснее жалась к нему, и предчувствие того, что она никогда более не выйдет отсюда, терзало ее сильнее, чем страдания тех несчастных. Мысль спросить своего спутника - отчего она здесь, так и не пришла в голову. Вместо этого, она то и дело удивлялась обилию гнуса, сосущего живую кровь из неподвижно лежащих на кроватях тел, на что спутник ее отвечал, что это, мол, санитары леса. Туман густел, все ближе подступал к ней, отделяя от провожатого, вроде бы давно уже близко знакомого, и она слышала теперь лишь стоны и крики, шорох гниющей плоти, мягкий топоток разжиревших на человечине крыс, и неумолчный шум подземного города. Шум мегаполиса, который никогда более не оставлял попавших в его сети.
Внезапно, путь ей преградили две двери. Одна, затянутая сеткой, вела в слабоосвещенную кабину лифта, другая, стальная и гладкая, была заперта на внушающий священный ужас висячий замок, выкрашенный голубой краской. НЕКТО вынырнул из тумана, вихрящегося около дверей, и без слов кивнул, приглашая войти. Глаза его при этом поблескивали, но вот чего больше было в том блеске - ненависти или похоти - Анка не поняла. Поняла она лишь одно - ей предстояло выбрать. И от выбора зависело, остаться ли ей здесь навсегда или вернуться домой?
Туман становился все гуще. Вот уже и руку было трудно поднять, так тяжело облепил он, забивая рот и легкие, вот уже и НЕКТО в белом халате приблизил свои страшно горящие очи, а она все стояла в задумчивости перед двумя дверями, и знала только, что ошибиться не может. И когда НЕКТО, не ожидая более, протянул к ней руки и закричал страшно: "Моя ты!" - она рванулась в запертую дверь, ударилась об нее всем телом и замок распался, створка распахнулась, являя голубой коридор, а НЕКТО царапнул по плечам, не ухватив, и страшно выло что-то за спиной, когда она шагнула вперед, крича от ужаса.
Все еще крича, она проснулась. Испарина щекотала лоб. Призрачные отсветы проезжающих на улице машин освещали потолок. Муж тихо лежал рядом и его спокойного дыхания почти не было слышно.
Она долго глядела на световые пятна, играющие на потолке в жмурки. Затем поднялась, накинула халат. Зашла к дочери, поцеловала в прохладную щеку.
Дверь едва скрипнула.
Старенький лифт, грохоча, приехал снизу. На его исполосованных стенках появились новые неприличные надписи.
Ночной подъезд не был враждебен Анке, хотя раньше ей и в голову не пришло бы выйти одной ночью. Зябко кутаясь в халатик, она терпеливо ждала, пока, встряхиваясь и ворча, словно старый пес, лифт довезет ее до первого этажа. У входной двери клубился туман - на улице было холодно.
Анка постояла, глядя в запотевшее окошечко в створке. Темный город раскинулся перед ней, отвергая холод, в котором лежал. И, повинуясь его зову, она тоже не чувствовала стылого ветра, задувающего в щели. Что-то было сзади. Что-то ждало ее, но она смотрела, не в силах оторваться, в мокрые глаза фонарей, провожала взглядом юркие легковушки, растворяющиеся во тьме, пока НЕЧТО не сказало ей: "Пора!". И тогда она повернулась к этим почти новым, не обитым ступеням (да и кто туда ходит таким путем!) и сошла вниз, громко считая вслух. На последней она остановилась и коснулась пальцами замка. Тот распался. Дверь, заскрипев, отворилась, и запахом сырого мяса и то ли тумана, то ли пара, расцвеченного прожилками красного, пахнуло на нее. Слабый свет просочился сквозь сумерки, за которыми уже стоял НЕКТО, любезно улыбаясь и протягивая руку. Анка глубоко вздохнула, сделала шаг вперед, и дверь за ней мягко закрылась...
(C) Мария А. Ермакова
|