Иду по улице. Покачивает. Мягко так, словно волной. Мимо машины пролетают. Быстро. Слишком. Там люди внутри, с музыкой. А мне чего? Мне и так хорошо. Выпил с друзьями. И хорошо выпил! Чего еще надо? Тепло и радостно. Птички поют. Вдруг машина рядом тормозит. Большая, модная, сверкает вся этими...хромированными деталями. А за рулем - черт. И на заднем сиденье черти. Прямо как есть - черненькие такие, глазки красные. Рога блестят словно нагуталиненные. А копыт вот, жалко, не видно. Оченно мне всегда хотелось глянуть на их копыта. Неужто как у лошади - круглые? А, можа, как у свиньи, раздвоенные? А подкованы? И ведь хрен кого спросишь! Али кто видел? Фиг-то!
Тот, который за рулем, высовывается из окна, сигареты мне протягивает.
- Хочешь? - говорит.
А чего? Хочу. Взял я сигарету, а он пальцами щелкнул - ладошка черненькая такая, гладкая, пальцы густым рыжим волосом поросли. И цепь златая на запястье. Щелк - и огонек на пальце загорелся. Прям как в кино! Я глазам-то сначала не поверил. А потом ладно, думаю, раз черт, чего от него токмо не дождесси! Думаю, сволочь, насмехается, огонек липовый подает, на то и черт, чтобы шутки шутить. Ан, нет! Задымила, сигаретка-то!
- Ты, - говорит, - брат, дорогу нам покажи. А то мы город ваш еще плохо знаем.
И услужливо так мне дверцу противоположную открывает.
У меня в голове птички арию запели - это вторая бутылка в переработку пошла.
"Ну, - улыбаюсь я, про себя мысля. - Отчего хорошему черту не помочь?".
Закуриваю так важно и говорю:
- Ладно, чего уж. Помогу. Только ты меня братом больше не зови. Человек я, понял. И это звучит гордо!
- Куда Вам ехать-то? Неужто, ждут вас где, окаянных?
- Заплутали мы. На Окружную как выехать?
Поехали, все переулками, да улочками кривыми. Да Окружной долго ли? В общем, как я хорош ни был, а вывел я их на шоссе.
Те, которые сзади, хихикают, пищат, копошатся. Ровно лягушата в болоте, али черви в.... Тьфу, ты, напасть какая в голову лезет! Старшой, что за рулем, здоров и толст, я вам скажу, бродяга, тоже сигаретку достал, затянулся и цыкнул на них:
- Тише малявки, сковородка по вам плачет, - и ко мне поворачивается. Вроде как извиняется. - Маленькие они еще. Первый раз на деле, сам понимаешь.
Я с готовностью киваю, чего уж не понять. И прямь, мелочь пузатая, шкодливая. А сам-то все в окошко выглядываю. Что за черт? Иль пойло отравленное мне дружок мой наливал, что на глаза осложнилось? Только что была Окружная, а теперь пустыня какая-то, вся красная, да небо в пыли, свет тусклый со всех сторон. И словно бы вихри мчатся - лентами, лентами, да не трехцветными, как у того телевидения в заставке, а всеми оттенками багрового! Ух, и пакостный цвет! Тошнит от него и в кусты тянет, а как выйти-то?
И тут, братцы, начинаю я медленно трезветь. А машина эта адская скорость набирает, все вокруг в полоску сливается и не в одну, а в три - красную, оранжевую и желтую. Старшой на меня косит, вроде бы на дорогу и не смотрит даже, а, затягиваясь, ухмыляется:
- Не боись, - мол, - мы тебя с ветерком щас прокатим, и вернем, куда следует.
Потемнело все от ихней скорости перед моими глазами.
А, может, то и впрямь водка некачественная? Вот влип-то!
Я сижу, глазами моргаю, и в голове своей думаю - пристегнуться бы надо, скорость-то какую развили! Почище "Формулы" буржуйской. А потом меня как гвоздем в зад кольнуло - да какая, к чертям, скорость! Бежать отседова! Сейчас же сматываться, тикать, смываться и рвать когти! Ведь даже не с "братвой" еду, а с чертями. Понимать надо! Наши, солнцевские, с ними и рядом не валялись. Вот, ей-бо, поменялся бы сейчас на прогулочку с братками! Да кто ж меня пустит?
Осторожно так ручку дергаю. Ну, выпаду из машины, ну, разобьюсь! А на хари эти хихикающие сил нет смотреть. Лучше честная смерть, чем досуг с чертями! Так-то!
Потом вдруг как озарило меня. Чего я паникую-то? Все когда-то до этого допиваются. У кого зеленые человечки, у кого-то чертики. Друган мой один все про червяков кричал, когда забирали. У меня, хоть, все как у людей. Оно, конечно, и на зелененьких бы взглянул с интересом. Подверг бы их фатальному изучению. Сдается мне, они гораздо милее этих, которые со мной, персонажей.
Сижу, улыбаюсь, как идиот. Даже хихикать начал, как эти поганцы сзади. Вот очнусь - постелька, бельишко белое, нежный уход и внимание. А главный тут притормозил немного.
- Сейчас, - говорит, - приедем. Тебя, часом, не укачивает?
Надо же - черт, а заботливый!
- Не, все хоккей! - говорю.
Машина его резко так вильнула, потом затрясло ее, как припадочную, и она вверх куда-то понеслась, через гребень черный перевалила - месяц и звезды на миг показались - и вниз ухнула. Едва успел разглядеть - котлован, что ли, раскаленный?
И медленно, медленно стали так подъезжать. Побуксуем, постоим, снова побуксуем.
Я смотрю с интересом. Надо же, бред какой завлекательный! Другие пакости да гадости всякие видят, а я цельный пейзаж в красках! Вот ближе подъехали, вижу - ворота. Красиво стоят! Клепаные, стальные, клыкастые. Голову задери - верха не разглядишь. А на них две буквы вязью, красиво так сплелись и будто шевелятся. Пригляделся я. Мамочки мои! А они самые что ни на есть змеюки. Громадные, глаза сияют. Одна вроде как буква "А" изогнулась, а другая хвостом через нее и буквой "Д". И вот они давай виться то так, то этак, премерзкое это слово выписывая разными кренделями.
- Ни хрена себе! - говорю. - Вы куда ж меня завезли, ребятки?
Тут старшой машину застопорил, ключи из замка зажигания вынул и ка-а-ак швырнет их прямо в ворота. Один змей пастью хлоп и проглотил. Заскрипели створки - и как тяжесть-то такая двигаться еще может? - и начали разъезжаться. И таким оттуда жаром пахнуло, что меня аж пот прошиб. Черт этот поганый ко мне оборачивается, а стервецы маленькие сзади прыгают, смеются, в ладоши хлопают.
-Ну, - говорит, а у самого морда оскаливается, глаза все больше делаются и рога растут. - Вылезай, мужик.
С меня пот градом, где ж лечебница? Когда они там меня в себя-то приведут, эскулапы проклятые, худо же человеку!
А он как захохочет мне в лицо:
- Ни куда тебя, мужик, не приведут, ни в себя, ни к себе. Вот она, твоя лечебница.
И длинным костлявым пальцем с алым когтищем на конце на ворота указывает.
И, ей-бо, ждут меня там! Санитары парнокопытные...
Все. Допился я, братцы.