- О чем таком ты думаешь, что даже не слышишь, что я...
- Я просто...
- Вы поругались вчера с отцом?
- Хильдис...
- Мне показалось...
- Давай не будем...
- Ну, раз тебе так...
Взгляд подняла.
Стоит напротив. Нарядная такая, непривычно даже.
- Йорунн? Что ты так на меня смотришь?
- Ты место мое заняла!
Дочь ярла похлопала глазами удивленно.
- Прости. Я ведь не знала.
- Почему бы тебе тогда не встать и не уступить его мне?
- Почему я должна...
- Потому что здесь не ты хозяйка!
- Что ж...
Шитьем тряхнула резко. Уселась на другую скамью. Голову на бок повернула, взгляд перед собой задумчивый.
- Зачем ты так?
- Как? Я села туда, где мне и положено сидеть.
- Оставь, Сванлауг! Она ведь права! Я не хозяйка здесь. Вот вернусь домой, где меня все привыкли таковой считать... А ты, Йорунн, видно, хочешь сама на здешнюю хозяйку походить? - усмехнулась ядовито. - Не думаю, что когда-нибудь удастся тебе!
- Отчего же?
- Когда человек низкого роста уродился, то что бы ни делал, выше не станет! Может, конечно, подушку себе на скамью подкладывать и говорить всем - чтобы мягче сиделось. И что тут ни говори, людям ясно будет - это для того, чтобы выше казаться! Только смеяться и будут! Так же и ты: госпожой можешь только казаться, но никогда не станешь!
- Йорунн...
- Здесь душно слишком! Я на воздух выйду.
Дочь ярла плечами пожала.
- Что это она побледнела так?
- Хильдис, мы ведь о чем-то с тобой говорили?
- Да. Напугала меня эта твоя Фьёд вчера! Что ей тут понадобилось?
- Она не сказала.
- Странная она все же! Знаешь, я хотела сейчас с отцом поговорить, чтобы разрешил мне остаться здесь еще ненадолго, но к нему Торвальд пришел с каким-то делом, и мы так и не смогли...
- Ка... каким делом?
- Откуда мне знать?
- А... о чем... о чем они говорили?
- Мне откуда знать? Спроси сама, раз так интересно. Так вот, я бы хотела... Ты меня опять не слушаешь?!
***
- Странное дело ты задумал.
Обернулся. Стоит под раскидистой яблоней. Высокий, тощий. Темный балахон мешком болтается.
- Ты это о чем?
- Я слышал, что ты затеял с этими язычниками военный поход в христианские земли...
- Тебе, колокольный страж*, в мои дела лучше не соваться!
- У меня этого не было и в мыслях. Только не стоит тебе разве быть заодно со своими единоверцами?
- С кем? Да ты, священник, никак из ума выжил! Заметил, что я это ношу?
Серебряный крест звякнул о другие амулеты.
- Чтить своих богов такой пустяк мне не мешает.
Хрустнула на тропе ветка.
- Как ты смеешь, жрец, донимать моих гостей?!
- Мы просто говорили, госпожа.
- Знаю, о чем. Мне обо всем известно, что под моей крышей происходит. А разговоров о твоей вере слышать здесь я не желаю!
- Господь предоставил мне возможность нести людям его слово и его волю, и кто я, чтобы противиться этому?
- Воля вашего слабого бога меня не волнует!
- Наш бог не слаб, но милосерден.
- Если ты разозлишь меня и я велю нанести орла на твою спину, пусть он проявит свое милосердие и позволит тебе умереть быстро.
Рунгерд усмехнулась хитро.
- Что, страшно? Видел, как это делается?
- Однажды...
- Смотрю, не больно ты в его милосердие веришь! А уж если жрец не верит в милосердие своего бога, то, верно, это не милосердие, а слабость.
Руки перед собой сложил.
- Меня не пугают твои слова. Если он пошлет мне такое испытание, я...
- Его пошлю тебе я. Если захочу.
- Пусть так. Мужество нужно каждому, кто чтит его.
- Чтобы на коленях стоять мужественно?
- Однажды была я в ваших землях и сама видела милосердие вашего бога. Там, рядом с одним из монастырей дом был... - поморщилась с отвращением, - где больные ленивой смертью жили. Догнивали заживо. Люди моего мужа к ним куда милосердней отнеслись, когда сожгли там все.
- Не нам судить о его воле. Кого-то он испытывает, а кого-то - карает.
- Где же была его кара, когда муж мой, в одном из ваших монастырей, прямо на алтаре в объятьях меня сжимал да так, что кости мои чуть не треснули? И на руках его кровь тех, кого он жизни лишил только что, еще не высохла! А перед этим Гутторн венец мне на голову надел, среди сокровищ того монастыря найденный! Ну, ответь мне!
Взгляд отвел.
- Иным кара после смерти уготована. Об этом у нас известно каждому.
- Это твою рабскую душу пусть карают! А я уж с Хель договорюсь как-нибудь!
- Вас, стражей колокольных послушать, так ясно становится - в каких богов ни верь, а после смерти всякому плохо придется. И тем, кто в вашего бога верил, но недостаточно, и тем, кто в него совсем не верил.
- Всякий добрый христианин стремиться к жизни праведной.
- Знаю. Видел. Только в неурожайные годы все эти твои добрые христиане приносят жертвы в лесных чащах своим старым богам. А то и девчонки молодые втихую туда бегают, прося о любви. Встретил как-то одну...
- Что с них взять. Некоторые люди до сих пор продолжают жить во тьме собственных заблуждений. Уподобляются не знающим святого крещения животным, поддавшись соблазнам врага человеческого.
- Суметь от голода не подохнуть это соблазн?
Рунгерд рассмеялась.
- А скажи, жрец, была у тебя женщина когда-нибудь? Или тебя и мужчиной считать нельзя?
- Чтобы считаться мужчиной, необязательно...
- Ай, надоело болтовню твою слушать! Будешь рассказывать саги свои, как вернешься туда, откуда прибыл! Пора бы уже!
Поманила рукой.
- Пойдем со мной, Торвальд! Тебе, гляжу, понравилось в моем саду бывать.
- Подумать хотелось, что же я творю.
Улыбка понимающая.
- Ты это о походе, что Гутторну предложил или... еще о чем?
- Я...
- А помнишь, я предлагала достойную девушку в жены тебе подыскать? Не думал ты над моими словами?
- Не стоит утруждать себя, Серебряновласая.
- Мне-то не трудно. Но, может, к той, кого ты женой своей видеть хочешь, поздно уже свататься?
- Ты это о чем?
- Говорила ведь, что обо всем знаю, что под моей крышей происходит.
- Вот как...
- Так. Ты только не думай - кроме меня кому-то знать об этом не обязательно вовсе. И, кажется мне, не за что тебе себя корить.
- Добра ты слишком, дроттнинг.
- Послушай-ка меня! Раз уж понравилась девушка, да и сама она к тебе расположена, то как домой соберешься и ее с собой бери.
- Хорош твой совет, только не для меня он.
- Отчего же?
- Рагнвальд...
- А что Рагнвальд? Думаешь, так уж нужна она ему? Не заметила я между ними...
- С ним я никогда не поступлю так.
- Разве не поступил уже?
- Верно. Хорош я оказался. Ну и странно же это все! Сейчас одно говорю, а утром и сам ее уехать со мной просил. Словно и не я был...
Улыбнулась неловко.
- И сам Один говорил, что совсем не мудрые поступки из-за любви совершал. А уж нам и вовсе до его мудрости далеко!
В глаза заглянула.
- Ну так что? Последуешь совету моему?
- Я не могу.
Взгляд непонимающий.
- Что?
- Собственную ошибку второй раз повторять я не стану.
- Второй...
- С моей женой, Вальгерд, очень уж похоже все было. Я уж лучше... лучше пойду сейчас к Рагнвальду и расскажу все как есть. А там...
- Не вздумай!
- Жаль, что с нашей дружбой покончено будет...
- Не нужно этого делать!
- Я не хочу врать все время.
- Ты о себе сейчас думаешь! Тебе-то что, отправишься домой и никаких забот, а вот Сванлауг ты неверной женой выставишь! Должна ведь я об интересах ее позаботиться. Все же она свойственница мне, а мужу моему племянница.
- Я подумаю над твоими словами, госпожа.
***
- Ты тут, Торгейр, сагу о мертвецах рассказывал. Я бы послушала, чем она закончилась.
Сидит, улыбается скромно.
Из здешних какая-то. Вспомнить бы хоть как звать ее.
- Когда это?
- А на днях.
- Лучше, парень, расскажи, как госпожу нашу соблазнил!