Это бабушка будит. Пора вставать, а неохота. Да еще и идти куда-то за тридевять земель, думаю я, еще не проснувшись. Небось, еще и роса не обсохла. Куда лучше бы побежать с ребятами на пруд. Но делать нечего, бабушке разве откажешь. И я поднимаюсь со старенького диванчика.
У бабушки я каждое лето живу. Раньше здесь жили и мои родители, и дядя с семьей, но потом все разъехались, кто куда. Ближе всех жили мы. Поэтому папа, как только у него выдавалась свободная неделька, к сразу приезжает бабушке. Но все равно это не то. Разве за неделю переделаешь бабушкины дела.
Удивительная она бабушка. Не знает покоя ни днем, ни ночью. Вот сейчас будит меня - надо идти на сенокос, а сама уже корову накормила, подоила, и выгнала в стадо. Наверное, уже успела сходить за хлебом в магазин. Ага, точно стоит в сумочке свежая буханка белого хлеба с хрустящей корочкой. Сейчас отломлю кусочек, выпью кружку парного молока, больше и не надо на завтрак. А бабушка может и того с утра еще не съела, и первый раз только на чистке к обеду что-то съест.
Не знаете, что такое чистка? Это дедушка сам расчистил большой кусок леса, чтобы там косить траву для коровы. Поля все заняты совхозными посевами, косить негде было. Хорошо, что хоть так получилось, а то раньше, по рассказам дедушки, приходилось косить по маленьким лесным полянам. А много ли там накосишь, да еще и вечером после работы или в редкие выходные. А потом эти небольшие копны сена нужно как-то вывезти к дому на лошади. Дедушка работал с детства в лесу, поэтому и выдали ему лесной участок, на котором деревья он срубил, пни, что поменьше, выкорчевал, а самые большие так и остались там, догнивать свой век.
Мне было очень любопытно, как же дедушка справился. Участок большой, а дедушка вроде не богатырь, обыкновенный такой, даже сухой немножко. Впрочем, это он от болезни такой был, объясняла бабушка, а раньше не знал ни усталости, ни страха. Что говорить, если он на медведя один ходил.
Вот на такой чистке и косили траву. Четыре километра туда, четыре обратно - для бабушки с мальцом не малые версты, поэтому утром уходили, а вечером возвращались, чтобы и силы и время понапрасну не расходовать.
Вот и сегодня бабушка на весь день собирается. В котомочке кроме хлеба уже припасены вареные яйца и банка молока. Большую поклажу не возьмешь, бабушке и так придется вилы брать с собой, чтобы вечером складывать сено в копны.
Дедушка покуда живой был, он иногда вез меня на сенокос на мотоцикле. Это самое замечательное - сидишь на баке, мотоцикл урчит, ветер в лицо дует. Раз и уже там. Но дедушка заболел, и умер, а мотоцикл сиротливо стоял в гараже.
- Ну что пойдем?
Это бабушка вернулась от соседей. Отнесла им молока. Свою корову они уже держать не могут, поэтому бабушка с ними делится.
Солнце пригревает сегодня как-то слабо, немного зябко, а на заулке, действительно, лежит роса. Пока идем, солнце уже поднимется, и станет тепло, но росу на лесной полянке ему все равно еще не просушить. Придется нам мокрую траву растаскивать на солнечные места, чтобы скорее просохла.
А травы много - целый участок. Это вечером заезжал на чистку дядя Вова, которого бабушка попросила помочь. Трактором он за полчаса все скосил, а бывают годы, когда техника вся занята, и косить приходится руками. Вот в прошлом году косили папа с дядей, и с бабушкой. Косой дольше получается, чем тракторной косилкой, зато, как говорит бабушка, лучше прокашиваешь, ровнее. Это и понятно, участок неровный, да и пни приходится трактору объезжать. Бывает и такое, что после трактора приходится подкашивать руками, чтобы траву хорошую не оставлять.
А смотреть, как трое в ряд косят, очень хорошо. Загляденье. Вжик-вжик-вжик. И тянется за косарем валик свежей травы. За тремя - три валика. Пройдут рядок-другой - косу наточить надо. Теперь уже зазвенело точило по косе - дзинь-дзинь-дзинь. Только смотреть некогда, так как нужно эти валики растрясывать потоньше, чтобы лучики солнца каждую травинку прогревали, просушивали. И так целый день. А потом еще день. А потом еще. Обычно за три дня справлялись.
Сушить проще, тут и навыка поменьше надо, да и силы не нужно. Прабабушке было почти восемьдесят, а она еще около дома помогала сушить сено. Так тоже поступали иногда, когда лето дождливое было. В лесу не высушишь в таких условиях. Привозили траву на заулок, и небольшими порциями сушили. Про такой сенокос бабушка говорила: "на граблях высушили". Значит, много трудов положили, чтобы сеном коровку обеспечить. А ведь ей ни много ни мало надо, а целых три стога на зиму. Больших-пребольших...
Вот показалось кукурузное поле, значит скоро сворачивать к лесу. В кукурузе хорошо прятаться. Початков в это время еще нет, а вот побегать, когда в работе перерыв, очень интересно. Хотя с братишками было бы интереснее.
Еще немного и уже видны будут большие березы на самой чистке. Хорошие березы, развесистые. Дедушка их очень любил. Специально не стал вырубать, чтобы можно было после работы присесть. Одно дело уйти на опушку леса, где сумрачно и холодком потягивает, другое дело приятная, теплая тень посреди огромного покоса. И папа, и дядя их тоже любили. Даже залазили туда частенько. Наверное, играли как маленькие.
Понятное дело, что мне на березы просто обязательно залезть. Сядешь и поглядываешь, не проедет ли кто вдали по дороге. В сторону леса смотреть не интересно - только вершины елок, огромных осин и берез. Пока я был маленький, бабушка брала с собой книжки с картинками, которые я и разглядывал, сидя на березе. А теперь я уже вырос, и могу помогать. Теперь летом не до книжек.
- Нынче трава не больно уродилась. Стога небольшие будут, - сетует бабушка.
- Значит, опять в кустах придется обкашивать? - спрашиваю.
- Придется, наверное.
Первое время на чистке трава хорошая была, а в последние годы слабеть земля стала. Требует подкормки. Если бы участок на поле был, можно было бы привезти навоз, перепахать землю, как делали на совхозных сенокосах. А в лесу перепахивать не станешь, кругом пни да колоды - плуг будет часто ломаться. Поэтому несколько лет уже прикашивали на соседней опушке, чтобы набрать на третий стог.
Нужно работать. Бабушка подвесила на березу котомочку, достала грабли, схороненные в кустах еще с вечера, и мы двинулись на пожню. Пожня - это самый глухой уголок участка, где раньше была небольшая поляна, примыкавшая к чистке. Дедушка решил почистить и ее, чтобы получилось больше травы. Однако трава там оказалась не слишком хорошая, да и сушить ее там было плохо, так как солнца было мало. Поэтому скошенную траву оттуда выносили всегда на более освещенные участки.
Понятное дело с утра руки еще не хотят работать, кое-как выходит.
- Чище греби, не оставляй за собой! - наставляет бабушка.
Что верно, то верно. Возвращаюсь к началу дорожки, и еще раз прохожусь граблями. Вот какую охапку сгреб, корове на завтрак хватит. А у бабушки ни одной травинки не пропадет. Аккуратно нагребет охапочку, обнимет граблями ее, и понесет поближе к солнцу. Старая закалка, как говорит папа.
Сейчас бабушка перешла работать в библиотеку, а до этого работала учителем в младших классах. Ее и побаивались, и уважали, потому что она строгая была, но справедливая. Если надо было помочь, помогала, но и пожурить могла как следует. Не только ученика, но и его родителей. Вот и тракторист, который чистку косил, тот тоже у нее учился. И сын его тоже у нее учился совсем недавно.
- На уроке скучает, - вспоминала вчера бабушка, когда дядя Вова заехал доложить о том, что скосил участок. - А после уроков с ним останешься, или на кружке, когда другие не мешают, оживает. И память хорошая, даже удивляешься - вроде смотрел в окно, а после урока на многие вопросы ответ знает.
- Да уж ругаю его, что мало занимается, - отмахнулся дядя Вова. - Ведь все время торчит в гараже.
- Да нет, Вы уж не ругайте его. В гараж бегает - это не во вред, если уроки сделаны. Вам бы с ним дома позаниматься, раз-другой поможете ему подготовиться к уроку, он ответит хорошо, и сам почувствует уже интерес.
Сама бабушка очень настойчивая была, когда училась и в школе, и на учителя. По рассказам, папы в училище ей нужно было идти пешком тридцать километров через лес в соседний район. Когда каждые выходные домой возвращалась, когда реже. Там в маленьком городке квартиру снимали с подружками. А жили тем, что с собой принесешь.
А что можно было взять? Жили они тогда вдвоем с матерью и младшим братом. Прадедушка погиб в первый же год войны. Хозяйство бедное и помочь некому, у всех такие же проблемы. Варила ей прабабушка картошку, толкла, а потом сушила на печи. Вот такой сухой паек и носила с собой. Заваришь кипятком, получается картофельное пюре. А можно было и сухими эти комочки пожевать, тоже, говорит, было вкусно. И, несмотря на такие условия, она выучилась, стала учителем.
Наверное, с тех пор бабушка привыкла к самой простой еде. Корова ее всем и обеспечивала. Молоко свое, творог, масло. Курицы яиц нанесут. Картошка вырастет. Грибов, ягод полон лес. Так и жили они с дедушкой. А на ту небольшую зарплату, что они с дедушкой получали, еще и внукам что-то старались купить. Правда, вот сладостей не покупали. Разве, что пряников иногда. И то, только к чаю разрешалось брать.
Летом, тем более, бабушке совсем готовить некогда было. Дел на улице полным-полно. Огород вскопать, посадить, прополоть, полить. Сено накосить. Грибов-ягод наносить. Дров на зиму привезти.
Впрочем, сильно выручала русская печь. Бывает в выходные как встанет бабушка, печь растопит. Пока с хозяйством управляется, печь протопится. Тогда можно и пирожки ставить. Как зарумянятся они, бабушка противень достанет и специальным перышком сверху смажет маслицем, чтобы помягче пирожки получились. Я больше всего любил горячие наливыши - открытые плюшечки, испеченные с особенным образом приготовленным картофельным пюре. А после пирогов милости просим в печь горшочки с кашей, горшочки с похлебкой. Пока до обеда делами занимаешься, они и готовы. И как бы просты щи ни были, но из русской печи их ни с чем не сравнишь.
Если бабушке нужно было пораньше куда-то уйти, то и дедушка справлялся с супами благодаря печи. Дедушкин суп всегда можно было отличить по аккуратным кубикам картошки и морковки, а также отсутствию лука, и уж тем более, чеснока или прочих приправ.
- Ну, что не устал? - спрашивает бабушка.
- Немного, - деликатно отвечаю я.
- Пожню растаскали, давай посидим, да поедим немного, - предлагает бабушка, направляясь под березы, где в теньке расположилась наша нехитрая снедь.
Полдень
Собственно обеда, когда мы вдвоем с бабушкой, и не бывает. Вот так разок-другой сядем, перекусим. Если родители на сенокос приедут, их надо кормить как следует, они устают сильнее, чем мы с бабушкой. Тогда и обед длится дольше, и на березу повыше залезешь. А если совсем много народу на сенокос собирается - это когда дядя с семьей приезжает, тогда можно во время обеда еще и за малиной сходить в соседнюю делянку. Ее там видимо-невидимо. Сам наешься, баночку соберешь, чтобы с молочком попить да угостить взрослых.
- Бабушка, а ты была в горах? - спрашиваю я, свесив ножки с нижней ветки.
- Нет.
- А на море?
- Тоже нет, - смеется она. - Когда ездить-то?
Бабушке, конечно, может и вовсе некогда в горы ехать, хотя там и красиво. У нее здесь дел не переделать. Свои дела закончатся, так она к соседям пойдет помогать. Тем, которым она молоко носит. Они хоть вдвоем живут, но оба старые-старые. И тоже очень трудолюбивые. Бабушка у них уже далеко от дома не уходит, занимается хозяйством, а в свободное время коврики плетет и носки вяжет. А вот дедушка еще даже в лес за ягодами ходит вместе с нами. Один побаивается, как бы чего не случилось. А мы с бабушкой для него компания подходящая. Ягоды он, правда, собирает специальным кузовком - комбайном, потому, что плохо видит. Говорит, что привык к лесу, и не может без него, хоть и слеповат стал.
- А на Красной площади была? - не унимаюсь я.
- Нет, а хотелось бы. Вот рассказывала своим ученикам про Москву, про Красную площадь, а сама там не была, - вздыхает бабушка.
Да нашу страну сложно всю посмотреть, думаю я. Вот на прошлой неделе смотрел у нее в библиотеке учебник по географии. Там морей не сосчитать, три океана, горы, вулканы, равнины, нескончаемые реки, огромные города, и все это наша родина. А то, что бабушка не была на Красной площади, может не так уж и важно. Главное, как говорит папа, это честно работать на своем месте. А по телевизору я видел, как хорошим работникам вручали медаль. Может и бабушке, еще дадут. И вручать будут прямо на Красной площади. Так она и побывает там. И ребятам потом расскажет.
- Пойдем, дальше ворочать, - встает бабушка.
Да, засиживаться не стоит. Впереди основной участок. Хотя здесь проще уже работать, чем на пожне, так как трава к полудню начинает завяливаться и ее легче грабельками от земли поднять, и перевернуть на другой бок. Да и территория здесь ровнее, без буераков, потому, что дедушка тут все ямы и холмики сравнял.
Сено сверху подвяливается, а снизу еще зеленое и сырое, поэтому нужно перевернуть пласт и встряхнуть его, чтобы травинки легки не плотно и не закрывали от солнца одна другую. Так вот за день мы сегодня и переворочаем всю скошенную траву, а вечером нужно будет ее в копны складывать. Копна - это такой маленький стожок сена. Его укладывают, чтобы сено не намокло от росы, или дождя. Если сено намокнет, то становится рыжее, и появляется прелый кисловатый запах. Понятное дело, что корова к такому обеду отнесется не очень благосклонно, и молоко будет хуже.
Когда помощников много, то сено можно и за один день убрать. Всем вместе два-три раза его поворошить и к вечеру готовый стог. Вдвоем мы успеем только один раз сегодня поворочать и в копны уложить.
А завтра утром придем, копны растаскаем. Это занятие куда как лучше, чем отдирать граблями мокрую траву на пожне. Нападаешь на копну, спихиваешь ее, как чужеземного богатыря на бок. А затем растаскиваешь на маленькие кусочки вокруг, чтобы каждый из них хорошенько ветром обдувался, и солнцем сушился.
Потом еще разок поворочать и, если будет ведро, то к вечеру сено готово. Можно ставить стог, а значит, сегодня с вечера нужно будет бабушке сходить к племяннику, чтобы завтра после работы он заехал на чистку и сметал стог.
Дело серьезное. Хитрости вроде большой нет - бери на вилы сена побольше, и закидывай на верх. Но у одних стога ровные стоят и зимой не промокают, а других односельчан не приглашают на такую работу, так как стог кривой выйдет, а где криво, там и мокро будет обязательно. И придется буренке есть рыжее сено.
Дедушка, когда был жив, всегда сам метал, даже если папа был на сенокосе. А бабушка на стоге стояла. Это вторая ответственная должность на сенокосе, так как сверху лучше видно, куда и как именно нужно навильник положить. И мама, и тетя тоже по случаю справляют такую обязанность. А вот мне не приходилось. Только на тракторную телегу укладывать, но там совсем не то.
Представить только - стоишь на стоге, а он все выше и выше поднимается. Наконец последние навильники ложатся как маленькая шапочка на большой голове. Тот, кто наверху, держится за небольшой кусочек стожара. Снизу ему подают длинную жердь, по которой нужно аккуратно спуститься, чтобы не содрать то сено, которое только что укладывали.
Метать мне еще не скоро придется, а вот на стоге было бы хорошо постоять. Если жена дяди Толи (это и есть бабушкин племянник, который недалеко живет) будет на ферме, то, может быть, в этом году и меня поставят на стог. Это было бы здорово и намного интереснее, чем подгребать снизу сено, которое ветром разметывается с навильников. Можно будет рассказать об этом двоюродному брату, он еще тоже не стоял на стоге, хотя и немного старше меня.
- Лешей, а где вилы-то оставили? - прерывает бабушка мои размышления.
- Под березой были. Сейчас принесу.
Это за обедом я играл в индейцев. Копья у меня не было, так я метал вилы. Вот и забросил их в кусты около березы.
Сейчас будем складывать в копны. Их бабушка, как и все остальное, делает добросовестно. Вдруг дождь будет, да еще и не на один день. Сначала укладывает сено в небольшие кучи, потом снизу ногой подбивает, чтобы ничего не торчало наружу. Такую копну дождь не промочит сверху, и снизу она плотная, чтобы роса снаружи была, а внутри копны сено оставалось сухим. Можно было бы и не делать их - на небе ни облачка. Но вдруг набежит туча, а нам с бабушкой быстро до чистки не добраться. Жаль будет если сено намочит. Бабушка укладывает, а я гребу за ней мелочь, которая остается после вил, да пытаюсь небольшими охапками таскать в кучу то, что подгреб. Вот пока и вся помощь от меня.
Вечер
- Неси сюда грабли, - бабушка хоронит в куст вилы, чтобы не носить инвентарь с собой. - Завтра утром нужно будет еще захватить большие вилы для Толи.
- Баба, я пройдусь лесом напрямик?
- Иди, а я уж потихоньку пойду дорогой. Умаялась! Корову застанешь, если их сегодня раньше пригонят.
И я с радостью побежал прямым путем, надеясь по дороге осмотреть грибные приметы. В сенокос далеко в лес ходить было некогда, поэтому я заприметил несколько мест, где всегда можно было рассчитывать найти белых или подосиновиков. Разумеется, мимо малинового куста тоже не пройдешь.
А бабушка потихоньку шла дорогой. Машин у нас ездило мало, поэтому рассчитывать, что кто-то подвезет, не приходилось. И на сенокос, и в лес ей приходилось ходить пешком. Десять или пятнадцать километров в день это она считала не обременительным, хотя и жаловалась, что ноги иной раз побаливали.
В этот раз грибов не оказалось, поэтому я добрался домой довольно быстро. Стадо коров еще только показывалось на горизонте, поэтому я забрался в палисадник, где под вишней были расставлены мои оловянные солдатики, пластмассовые синие матросы и красные кавалеристы. У меня было целых полчаса, чтобы устроить укрепления и захватить их.
Наконец, стало слышно мычание коров. Я выскочил в калитку, но бабушка, как оказалось, уже нашла нашу "Дочку" и, слегка поглаживая ее, подходила к дому вместе со стадом.
Не присев, бабушка прихватила ведро воды и подойник, и отправилась доить корову.
Через двадцать минут подойник уже был полон душистого молока с пенкой.
- Пойду до Толи схожу, - и, захватив баночку молока для соседей, бабушка отправилась договариваться с племянником.
Через полчаса она вернулась не очень веселая, и стала накрывать на стол.
- Не пообещался. Говорит, в район завтра нужно будет ехать ему, и не знает, когда вернется.
- Из района за час можно доехать, разве он не успеет, - попытался высказать я свое неудовольствие. Ведь если завтра не сметаем, значит, придется еще один день сушить.
- Если погода будет, все равно пойдем. Может, он все-таки успеет, и сметаем завтра. Бабушку Олю попрошу застать и подоить корову, если припозднимся.
Вообще, бабушка очень терпеливая, подумал я, жуя толстые макароны, и не паникует никогда. И людям очень верит. Папа даже поварчивает иногда на нее, что племянники не все возвращают из дедушкиных инструментов. А бабушка, наоборот, еще достанет из сундука отрез ткани и отнесет кому-нибудь, сославшись, что ей уже не нужно, а у них, мол, дети растут.
В деревне, где мы сейчас живем, работает ее бывшая подружка, с которой они вместе в училище были. Как встретит меня в начале лета, передает поклон бабушке, и обязательно похвалит ее.
- Она, - говорит, - целеустремленная такая была, когда мы учились. Не встретишь, чтобы она попусту болтала с кем-то, только по учебе. Строгая очень была, но никому не отказывала, если могла помочь. Очень серьезно она относилась к тому, что будет учителем. Это ведь не только нужно рассказать детям, как правильно жить, но и своим примером показать это. За это и любили ее.
У бабушки было три сына, которые жили все далеко от нее, в том числе и мой папа. Но она очень боялась кого-то обременить, поэтому и в гости к нам приезжала всегда ненадолго, ссылаясь на школьные дела. Школа, по словам папы, и была делом ее жизни. Когда она перевелась в библиотеку, то это был просто повод, чтобы бывать в школе. В самой библиотеке работы было не так много, да и ребята постоянно там вертелись, и просили, чтобы она им дала какое-то задние - заполнить карточки на новые книги, подклеить корешки, протереть пыль на стеллажах. Летом она сама помогала другим учителям готовить классы, во время учебного года - замещать их на занятиях, проверке учебных работ, помогать в подготовке учебных планов. К вечеру бабушка так уставала, что иногда засыпала сидя за тетрадями учеников. Телевизор смотреть ей было некогда, как и читать книги, которые не входили в учебный план.
- Бабушка, а можно я буду на стоге стоять? - вспомнил я про завтрашний день, отрываясь от макарон.
Но бабушка промолчала. Так и не приступив к своему ужину, она задремала за столом в небольшой тесной кухоньке, слегка оперевшись на старенький шкафчик...