Эрнан! Сегодня я буду с тобой чувственным, резким, грубым, властным и даже жестоким. Потому что ты - мой, ты связан со мной невидимыми и неразрывными узами. Не раб, не слуга, даже не обращённый, хоть это и ближе. Ты мой по крови. Я чувствую, как она струится в твоих венах, как загораются и гаснут в ней искры, как она стремится к твоему сердцу. Помню, как она навеки смешалась с моей: я пил кровь твоего сердца и едва смог остановиться. Мне хочется вновь коснуться его, припасть губами, сжать его в руках изо всех сил, иссушить до последней капли, вдохнуть живущее в нём пламя, пока все искры не угаснут... мне всегда тебя мало, я хочу слиться с тобой - навсегда, навеки!
Я слышу, как ты отвечаешь мне - беззвучно, даже не мыслями, но как отзывается струящаяся в твоих жилах моя страсть! Она жарче вулканической магмы, глубже океанских глубин, сильнее урагана и шторма, бескрайняя, как бездна. Эта дикая стихия захлестнула волной и поглотила меня, проникла в самые тайные уголки и сокровенные мысли, чувства и желания, завладела мной, раздирает и рвётся изнутри. Порой мне даже кажется, будто я слышу, как трещат мои рёбра, не в состоянии выдержать её силы, её накала. Она упоительна, как боль, как тонкий разрез алмазной гранью и ожог от вспышки сверхновой. Я хочу поделиться ею с тобой, отдать её тебе - ты ведь любишь боль после того, как свыкся и сросся с нею даже больше, чем я, иногда до умопомрачения, иначе тебе не удалось бы обрести бессмертие.
Когда ты видишь розу, ты любуешься цветком, но сейчас время шипов. Почувствуй, как каждый из них касается твоей кожи, ощути его остроту. На шипах роз танцуют отнюдь не ангелы, но правит бал безудержная пляска демонов, соблазнительных и сладострастных юношей-инкубов. Услышь их многоголосое пение, быстро переходящее в восторженный звериный рёв. Прочувствуй, как тонкое острие каждого из шипов медленно прокалывает твою кожу и проникает в плоть. Тело отзывается тонкими струйками крови, породнившись с тайной силой этого прекрасного цветка. На миг сквозь тучи выглянула полная луна, лаская нас перламутровым светом, и твоя кожа кажется жемчужной в её сиянии. Теперь мы оба напоены луной, её звенящей нежностью и чувственностью, но её внезапное явление пробуждает голод ещё более сильный.
Сейчас время оков и цепей, но ведь я и по себе знаю, как туго оплетают и обхватывают их объятия - самые крепкие и самые верные, почти любовные. Они не отпустят тебя, пока я не захочу. Но не жди сейчас откровений, откуда это мне известно, больше ни слова об этом, ибо сейчас ты - мой пленник, а я - твой господин. Добровольный пленник - добавишь ты, ведь я слышу, как от моих фраз заколотилось твоё сердце, с каждым биением всё сильнее. Оно готово вырваться, будто летучая мышь из своего укрытия с наступлением ночи, а ты бы даже помог ему, но руки твои скованы, а цепи - надёжный хранитель.
Сейчас время плети, её ласк, пляска семи её хвостов, и они почти отстукивают ритм. Знаю, аромат свежей кожаной выделки сводит тебя с ума, хоть он и смешался с извечным запахом соли и моря, которым пропахло всё в этом доме. Прибой за окнами шумит, задавая ритм. Я всегда хотел жить близ океана, на высоком скалистом берегу, открытом всем ветрам. Нет, вовсе не на маяке, как ты однажды предположил, потому что ты - мой единственный маяк в этом мире. Хлёсткие удары плети заставляют тебя вздрагивать и почти танцевать, и будь ты свободен, сам ластился бы к ней и тёрся о её длинную и мягкую замшевую кисть щекой, словно кот, касался губами, целуя, как любовницу. Но сейчас ты трепещешь, будто лепестки весеннего цветка на грозовом ветру и таешь, как свеча. Когда-то, мой прекрасный алхимик, ты назвал семь свинцовых шариков на её хвостах семью планетами, и теперь все они, выстроившись в линию, вращаются вокруг раскалённого до предела сгустка твоих чувств. Ты - тёмное, палящее, испепеляющее страстью солнце моё! И я не знаю и не хочу знать другого солнца...
Сейчас время кнута, и я вижу, как при каждом щелчке его всё будто переворачивается у тебя внутри, обнажая все тайные пороки, безумные и безудержные желания. Каждый удар - прорастающий багряными прожилками удар молнии и раскат грома. Как расцветает твоя плоть под её касаниями, распускается кровавыми цветами! Они великолепны, хоть и недолговечны: цветут всего несколько мгновений, а потом бессмертная лунно-алебастровая кожа твоя вновь начинает зарастать. Я словно заботливый садовник, хотел бы продлить время их цветения, но, увы, могу лишь вырастить новые. Кричи! Эхом вторят волны и усиливающийся ветер, окно хлопает, а тёмная штора трещит, как парус корабля-призрака. В ответ на мою страсть на море вновь разыгрался шторм. Кажется, его брызги уже стучат в стёкла, но нет, это начинается дождь. Я бью всё сильнее, и крик твой - торжество перерождения, для меня он слаще музыки и вдохновенней симфонии. Но даже касанием мысли не напоминай мне сейчас о скрипке, пусть благодаря ей ты впервые пришёл ко мне, чтобы остаться навсегда. Она - печаль, мрачные тайны прошлого, сухие слёзы и затаённая тягучая горечь того, что уже не вернуть. Агония пепла, который мучительно пытается снова разгореться - так же тщетно, как если бы решила вновь расцвести потемневшая мёртвая роза.
Но сейчас время страсти. Время торжества. Кричи, зови меня по имени, смотри на меня! Я не скажу, как растворяюсь в твоём крике, как твой пламенный взгляд захлёстывает меня сильней кнута, увлекает пылающим смерчем, волной пожара! Со смесью удивления и сожаления ты смотришь, как я отбросил прочь плеть и кнут, а шипастые стебли растоптал сапогами. Теперь время когтей и объятий, и я ревную ко всему, что ещё мгновение назад касалось тебя и заставляло кричать от экстаза и боли. Я сожму тебя, стисну до хруста, исцарапаю, вопьюсь клыками в твою шею, и мне всё будет мало. Я бы выпил тебя до капли, медленно смакуя на языке каждую искру твоей саламандриной крови.
Я пущу в тебя корни, мучительно прорастая ядовитым стеблем, раскроюсь тлетворным и сладострастным цветком. Он выжжет нас обоих, изливаясь ледяным кровянистым соком, но ты, вечный мой, не почувствуешь холода.
Дрогнет ночное небо, и мы, блаженные, истощённые и истерзанные друг другом, падём в ладони Предначальной и нежной Бездны, в сумрачный рай крылатой Тьмы. Она споёт нам колыбельную, и мы утонем в предрассветной тяжести дневной летаргии в сырой и мшистой темноте подвала под крышкой гроба - одного на двоих. Но даже во сне я не отпущу тебя до самого заката, потому что это я - твой...